Текст книги "Нежные сумерки"

Автор книги: Жаклин Филлипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

3

Она не могла себе представить, как теплы и нежны были его губы. Дороти снова охватило странное чувство возвращения к чему-то родному, давно известному, как вчера вечером, когда она увидела Гатри на кухне. И его поцелуй оставил в ней то же самое ощущение – словно возвращение домой. И прикосновение, и запах его крепкого мускулистого тела были словно частью ее самой. Это чувство невероятной близости пьянило Дороти, лишая ее способности думать.

Она даже не заметила, как обняла его плечи, прижавшись к нему всем телом, с замиранием сердца ощущая его ответное движение. Мягкие волосы ее падали на его руки, которые медленно гладили ее спину. Дороти забыла, что была сердита на него, забыла о Ральфе, забыла о том, что стояла на ледяном полу, забыла обо всем, кроме поцелуя Гатри. Его губы слились с ее губами, его пальцы жгли и дразнили; сердце Дороти билось еще громче и быстрее, заглушая внутренний голос, подсказывавший ей, что нужно сопротивляться.

Дороти утопала, растворялась во все прибывающем море блаженства. Ее пальцы впились в его плечи, когда шелковый пояс на ее халате оказался, развязан и его руки проникли внутрь, следуя изгибам ее тела. Дороти глубоко вздохнула и тихо застонала, пронзенная острым чувством сладострастия.

Но в этот момент Гатри сдавленно вскрикнул, пробормотав короткое ругательство слегка охрипшим голосом, и его руки резко остановились. В следующий момент он спокойно отстранился от Дороти. А к тому времени, когда она немного пришла в себя и могла наконец отдать себе отчет о происходящем, он с кривой улыбкой на губах уже завязывал ее пояс.

– Твой Ральф очень ошибся в отношении тебя, – промолвил он. – Очень ошибся!

С таким же успехом он мог окатить Дороти ведром холодной воды. Мигом придя в себя, она оттолкнула его руки и завязала пояс сама.

– Так нечестно, – проговорила она дрожащим голосом.

– С твоей стороны тоже было не очень-то честно сидеть передо мной в одном халате. – Гатри равнодушно прислонился к столу, наблюдая за ней.

Невозможно было поверить, что этот холодный, сдержанный человек с насмешкой в глазах мог каких-то несколько мгновений назад целовать ее так страстно, зарываясь лицом в копну ее рыжих волос и гладя ее тело такими умелыми движениями. Дороти чувствовала себя сбитой с толку и потерянной. Как мог он теперь смотреть на нее так равнодушно? Неужели он ничего не почувствовал?

Усилием воли она взяла себя в руки. Если уж Гатри держится таким бесстрастным, то с какой стати она будет показывать ему свои чувства?

– Я знаю, зачем ты это делаешь, – проговорила Дороти, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не дрожал. – Ты просто хочешь избавиться от меня и предпринимаешь все возможное, чтобы я не задержалась тут надолго.

– Ну, если бы я ставил перед собой такую цель, вряд ли я стал предлагать тебе месячное перемирие, – спокойно возразил Гатри. – Ну, раз уж ты заговорила сама, пожалуй, стоит вернуться к этой теме. Так как, я убедил тебя вернуться домой, как только спадет вода?

– Нет! – твердо заявила Дороти, к которой вместе со спокойствием возвращался и ее нрав. – Ты зря рассчитываешь, что меня может испугать какой-то ничтожный поцелуй.

– То есть ты хочешь сказать, что не собираешься отказываться от идеи нашего партнерства в течение месяца?

Дороти почувствовала, что линия ее обороны была прорвана где-то на фланге, но не нашла ничего лучшего, как подтвердить Гатри свое согласие на партнерство при условии, конечно, если не будут повторяться подобные… инциденты.

– А я думал, что ты не обращаешь внимания на «какой-то ничтожный поцелуй».

– Не обращаю, – ответила Дороти решительно, хоть и не совсем искренне. – Но это не значит, что он мне по душе.

– Забавно, – усмехнулся Гатри. – А мне показалось, что тебе он очень даже понравился. Как и мне, впрочем.

Дороти холодно посмотрела на него.

– По крайней мере, я бы предпочла, чтобы в будущем такого не повторялось, – произнесла она ледяным тоном.

– Вот что я тебе скажу, – проговорил Гатри примирительно. – Я не стану тебя больше целовать, если ты не станешь в свою очередь меня провоцировать.

– Я не провоцировала тебя! – возмутилась Дороти.

Гатри поднял брови.

– Разве? А мне так показалось.

– Мало ли что тебе показалось, – ответила Дороти, раздраженная его хладнокровными рассуждениями.

– Хорошо. – Он встал из-за стола. К ее негодованию, в глазах его по-прежнему отражалась веселая насмешка. – Хотя я на твоем месте все же одевался бы более продуманно. Впрочем, – продолжил он деловым тоном, прежде чем Дороти успела найти достойный ответ, – я предлагаю в соответствии с нашим договором взяться, наконец, за работу. Похоже, выдалась удачная возможность навести порядок в кабинете Стива. Так что присоединяйся, как только переоденешься, естественно.

Дороти надела джинсы и водолазку с высоким воротом. Теперь она чувствовала себя увереннее. Пусть только Гатри попробует обвинить ее в том, что она одета вызывающе! Правда, предстоящий месяц наедине с ним все еще пугал ее. Если бы только их роман с Ральфом не прекратился, все было бы по-другому. По крайней мере, тогда она не ответила бы на поцелуй Гатри так страстно. Хотя в глубине души Дороти не могла не признаться, что поцелуи Ральфа не доставляли ей таких ощущений. Что ж, придется просто-напросто притвориться, что она без ума от Ральфа. В конце концов, она ведь актриса! Она уж постарается убедить в этом Гатри О'Нила, и даже, более того, она будет так хорошо работать, что он сам станет умолять ее остаться. И с каким наслаждением она откажется!

Это была приятная мысль, и Дороти с удовольствием остановилась на ней, представляя, что она скажет ему, и как он будет упрашивать ее не уезжать. Однако, когда она выходила из своей комнаты, эта сцена уже не казалась ей такой правдоподобной. Ей пришлось призвать на помощь все свое актерское мастерство, чтобы выглядеть достойно и спокойно, когда она оказалась в старом офисе своего двоюродного дяди. Это была маленькая тесная комнатушка в задней части дома, заваленная кипами всевозможных бумаг, писем, счетов, каталогов и старинных журналов по животноводству.

Гатри восседал за столом, пытаясь расчистить бумажные завалы.

– Какой ужас! – Проговорила Дороти. – И как только дядя Стив мог сидеть в такой комнате?

– Не думаю, чтобы он тут когда-нибудь сидел, – сухо отозвался Гатри. – Он просто забрасывал сюда очередные бумаги и закрывал дверь. Конечно, никто не знал местность так, как Стив, но бизнесменом его вряд ли можно было назвать.

– А ты, конечно, бизнесмен? – не удержалась Дороти.

Гатри холодно взглянул на нее.

– Мне принадлежат пять поместий в этой провинции да еще несколько предприятий в Сиднее, так, что волей-неволей приходится им быть.

– А если ты такой крутой, зачем тебе сдалась эта Биндабурра? – спросила Дороти, подходя к крошечному окошку. Она неожиданно поняла, что гораздо легче притворяться холодной и равнодушной, если не смотреть на него. Глухая одежда ее не спасала: под спокойным уверенным взором Гатри она чувствовала себя едва прикрытой халатом.

Гатри помедлил с ответом.

– Биндабурра – это часть нашей семьи, – произнес он наконец. – Мой прадед построил этот дом в тысяча восемьсот семьдесят пятом году, и мой отец родился здесь.

– Но не ты? – Дороти с любопытством повернулась к нему от окна.

– Нет, не я, – ответил О'Нил, подровняв стопку бумаг на столе. – Мой дед разорился во время ужасной засухи и был вынужден все продать. Тогда-то Стив и приобрел это имение, но мой отец всю жизнь горевал, что не унаследовал свое родное гнездо и не смог передать его в наследство мне. Почти вся история рода О'Нилов связана с этим местом. – Гатри немного помолчал. – А когда он умирал, я пообещал ему, что верну Биндабурру и оставлю ее моим сыновьям.

Дороти почувствовала, как что-то сжало ее сердце.

– А я и не знала, что у тебя есть сыновья, – сказала она, с неприятным удивлением отметив: как отчетливо она может представить их себе – маленьких мальчиков со спокойными лицами и наблюдательными серыми глазами.

– У меня их нет, – ответил Гатри. – По крайней мере, пока. Я просто размышляю о будущем. Но если бы у меня были дети, я хотел бы, чтобы они выросли в Биндабурре.

– О! – проговорила Дороти. Ее заинтересовал этот разговор. Какой отец получился бы из Гатри? И какую женщину он выбрал бы в матери своих детей? Уж точно не такую, как она, подумала девушка со странным чувством досады. Если он с таким трудом согласился прожить с ней под одной крышей месяц, то чего уж там говорить о всей жизни… Впрочем, какое ей дело до того, на ком он женится, спохватилась вдруг Дороти.

– Так чем я должна заниматься? – спросила она нарочито деловым тоном.

Гатри сел на пол.

– Я подумал, неплохо было бы перевести офис в другую комнату. Эта слишком уж маленькая, к тому же легче будет разобраться в бумагах, если мы перенесем их отсюда.

Он повел Дороти по коридору и указал на просторную комнату, окна которой выходили на веранду. Из мебели в ней находились лишь старый шкаф да комод с выдвижными ящичками.

– Темновата, – с сомнением произнесла Дороти.

– Когда за окном сорок градусов жары, меньше всего радуешься светлой комнате, – возразил Гатри. – Чем больше тени и прохлады будет в доме, тем лучше.

– Тем не менее, я считаю, что для кабинета тут мрачновато, – ответила Дороти.

– Вряд ли ты когда-нибудь воспользуешься ей, а меня этот сумрак вполне устраивает, – едко проговорил Гатри.

Дороти обиженно поджала губы.

– Может, и воспользуюсь, – произнесла она упрямо.

Гатри вздохнул.

– Что ж, пусть будет по-твоему, если ты настаиваешь. Но имей в виду, дом построен для того, чтобы защищать от солнца, а не наоборот, так что светлых комнат в нем мало! Тебе придется смириться с этим.

– Похоже, тут не убирали годами, – проговорила Дороти, проведя пальцем по поверхности комода.

– Стив никогда не использовал эту часть дома. – Гатри окинул комнату взглядом. – Первоначально эти комнаты должны были служить спальнями, но Стиву это было, ни к чему, и он их даже не открывал.

Не удивительно, что дом выглядел таким пустым и заброшенным. Он был крепким, солидным, хорошо спланированным, но все в нем жаждало заботливой руки. Хотя дело не только в этом, подумала Дороти, дом жаждал, чтобы в нем жили. Ему нужна была семья, дети, которые заполнили бы эти пустые печальные комнаты, дети, которые были бы похожи на Гатри и его практичную рассудительную жену.

Дороти с усилием взяла себя в руки. Так она далеко не уедет. Она должна показать Гатри, какая из нее прекрасная работница, а не размышлять о его будущей семье.

– Так почему бы мне не заняться уборкой этой комнаты, пока ты начнешь разбирать бумаги? – предложила она и в награду получила взгляд, который можно было назвать почти одобряющим.

Досадуя на то, с каким жаром она восприняла этот взгляд, Дороти с усердием принялась за работу, надеясь таким образом поскорее обрести душевное равновесие. Действительно, минуту назад она была вне себя от гнева на этого человека за то, что он обнял и поцеловал ее, а теперь она трепещет, словно школьница, когда он одобрил ее идею. Она чересчур впечатлительна, и это плохо отражается на ее способности к размышлению, подумала она, яростно работая веником.

Несмотря на то, что от природы она не отличалась особой старательностью, Дороти решила выскоблить новое помещение для офиса так, чтобы не оставалось ни единого пятнышка. Она сняла старую занавеску, которая оказалась настолько пыльной и грязной, что девушка тут же определила ее в мусорное ведро, затем тщательно вымыла окно и подоконник и наконец опустилась на корточки и принялась тереть деревянный пол.

К немалому собственному удивлению, Дороти обнаружила, что работа доставляет ей удовольствие. Было что-то вдохновляющее в этой борьбе с многолетней паутиной и пылью. Дороти напевала вслух все, что могла припомнить из мюзикла, в котором она некогда участвовала в качестве статиста.

Когда этот репертуар иссяк, она попробовала напевать песенки из других шоу, в которых она, увы, не участвовала.

Дороти так увлеклась, что потеряла счет времени. Ее голос весело разливался по коридору: она пела, отскребая половицы. Когда работа была закончена, она пустилась в импровизированное танго на только что вымытом полу, используя швабру в качестве партнера. Она исполнила последний поворот и замерла на месте: в дверях стоял Гатри и внимательно наблюдал за ней.

Он зааплодировал. О, только Гатри был способен аплодировать с такой саркастической улыбкой, подумала Дороти, которой неожиданно пришло на ум, в каком смешном виде стоит она перед ним: раскрасневшаяся, запыхавшаяся, с растрепанными волосами, вся перепачканная.

– Я не видела, как ты вошел, – проговорила она, опираясь на швабру.

– Я наслаждался представлением, – сказал Гатри. Глаза его искрились весельем, губы улыбались.

Вовсе не искренняя улыбка, сердито подумала Дороти. Но почему, же тогда она не может оторвать от него глаз, почему ее сердце сладко замирает?

Гатри кивнул на швабру:

– А партнера себе могла бы найти и получше.

– Иногда приходится довольствоваться тем, что имеешь, разве не так?

– Да, так, – сухо ответил Гатри, затем обвел взглядом комнату. – А ты тут неплохо поработала.

Дороти сдержала свою радость.

– Я же говорила тебе, что умею работать, – пробурчала она.

– Честно говоря, я не надеялся, что мне доведется удостовериться в этом.

– Вот тут-то ты и не прав, – ответила она, откидывая назад волосы. – Актер должен быть готов проявить себя в любой ситуации. Однажды я снималась в рекламном клипе в роли загнанной домохозяйки, на четвереньках драившей пол на кухне, в то время как ее подруга управилась с помощью полотера за пять минут. Ты себе не представляешь, сколько раз пришлось это переснимать! Но благодаря этому я научилась правильно держать тряпку в руках.

– А тебе доводилось играть роль хорошего повара? – спросил Гатри с улыбкой.

– Увы, нет, – была вынуждена признать Дороти. – Вообще, меня редко берут на роль домохозяек.

– Интересно, почему бы это? – промолвил он. Глаза его сверкнули, когда он оглядел ее с головы до ног. Даже покрытая грязью и копотью, Дороти выглядела очаровательно. – Хотя вряд ли ты смотришься натурально в роли загнанных домохозяек.

– Любопытно, что именно то же сказал мне и режиссер, – мрачно ответила Дороти.

Гатри рассмеялся в ответ.

– Да не обращай внимания! Как бы там ни было, но сегодня ты смотрелась очень убедительно, когда мыла этот пол, – утешил он. – Несомненно, ты заслужила ленч. Пойдем, я приготовил нам бутерброды.

Дороти никогда не видела его раньше смеющимся и была поражена перемене его обычно строгого, холодного лица. Ослепительные белые зубы на фоне загорелого лица делали его улыбку неотразимой. Дороти опять оказалась во власти его обаяния. Ее взгляд был прикован к Гатри.

Он посмотрел на нее, приподняв брови, словно ждал, что она скажет в ответ. Но Дороти в ужасе вдруг поняла, что не может вспомнить, о чем они говорили. Ах да, бутерброды! Как он мог так целовать ее и так смеяться, а потом ждать, что она будет, есть бутерброды?

– А разве не я у нас за повара? – проговорила Дороти в смущении.

– Ну можешь приступить к своим обязанностям с сегодняшнего вечера. Я не хотел отрывать тебя от представления.

Они ели бутерброды в старом кабинете Стива. Дороти обнаружила, что утренний поцелуй пробудил в ней невероятный аппетит: простые бутерброды с говядиной показались ей такими вкусными! Она сидела на краешке треснутого кожаного кресла своего дяди и уминала их за обе щеки.

– Как ты собираешься управиться с этой горой? – проговорила она с набитым ртом, оглядывая ворох бумаг, раскиданных по комнате. К счастью, Гатри перестал улыбаться, но все равно даже в том, как он сидел и ел свой бутерброд, было что-то притягательное для Дороти, и она поспешила сосредоточить свое внимание на беспорядке в комнате.

– Сначала я займусь этим столом. Как только он освободится, мы сможем перетащить его в новую комнату и будем туда складывать разобранные бумаги. – Он потянулся за кофе. – Я тут обнаружил кое-что из личных вещей Стива, – продолжал Гатри, кивнув на коробку, лежавшую на краешке стола. – Ты, возможно, захочешь взглянуть на них.

Дороти отряхнула крошки от бутерброда и придвинула коробку поближе к себе.

– А что там за вещи?

– Письма, документы, старые фотографии, ну, всякое такое. Я их особо не рассматривал, зато вот что я нашел. – Он протянул ей фотографию, и Дороти с любопытством посмотрела на нее.

– А, я помню, когда она была снята! – произнесла она с восторгом. На карточке была изображена она с дядей в саду, около их дома. На ней была соломенная шляпа, лицо сияло улыбкой. Стив стоял рядом и выглядел скорее застенчиво.

– Милый дядя Стив! – проговорила Дороти, с любовью глядя на фотографию. – Он никак не хотел фотографироваться, но вышел хорошо, правда?

Гатри кивнул.

– Он всегда выглядел одинаково. Это ты изменилась.

– Я? – Дороти с удивлением стала рассматривать свое изображение. – Ты так думаешь? – проговорила она с тревогой. – Может, это из-за шляпы? Или, может быть, потому, что я постарела на два года?

Гатри улыбнулся и протянул руку за фотографией.

– Нет, дело не в этом, – сказал он наконец, оторвав убийственно-острый взгляд от фотографии. – Ты выглядишь здесь еще девочкой. А сейчас ты больше похожа на женщину.

Дороти опять почувствовала волнение. Едва она сумела на несколько минут забыть о том поцелуе, как Гатри сам напомнил ей о нем. Казалось, сам воздух был пропитан этим воспоминанием. И оно настигло их по очереди.

– Интересно, что тут еще есть, – проговорила Дороти нетвердым голосом и склонила голову над коробкой, стараясь скрыть предательскую краску щек.

Ее пальцы дрожали, когда она вытащила на свет пачку писем. На некоторых изрядно потрепанных конвертах Дороти узнала свой собственный почерк; ей приятно было думать, что старик бережно хранил ее письма. Сам он был неважным писателем и никогда не отвечал на ее послания, но Дороти все равно писала длинные письма, полные сплетен о людях, с которыми Стив встречался во время своего пребывания в Лондоне.

Среди писем попадались и фотографии, некоторые Стиву подарили в Англии, но были и старые, потемневшие от времени. На одной из них Дороти узнала свой дом, который когда-то, еще до ссоры, после которой Стив отправился искать счастья за океан, был также родным и для ее дяди. Она взяла эту карточку в руки, с особым чувством глядя на этот изящный старинный дом в окружении нескольких невысоких зеленых холмов. Если она заскучала по нему после нескольких дней, проведенных вдали, то, что же тогда должен был чувствовать Стив, проведший в изгнании более пятидесяти лет? Несомненно, время от времени он тосковал по мягкой пышности Англии.

Под кипой писем Дороти обнаружила маленькую старинную шкатулку.

– А что это такое?

Гатри пожал плечами.

– Не знаю. Я не открывал. Я подумал, что раз он завещал все тебе, то тебе и следует все посмотреть.

Дороти раскрыла шкатулку. Там лежали тоже письма, только очень старые и поблекшие, а также фотография молодой женщины с большими томными глазами, характерными для старинных студийных фотопортретов. Судя по платью, фотография была сделана где-то в начале тридцатых; Дороти обратила внимание, что фотография была разорвана на четыре части, а затем аккуратно склеена липкой лентой.

– Посмотри-ка. – Она протянула карточку Гатри. – Интересно, кто это?

Гатри заглянул на оборотную сторону фотографии.

– Джулия, – прочел он. – Только не сказано, что за Джулия.

– Должно быть, это несчастная любовь дяди Стива, – затаив дыхание проговорила Дороти, роясь в письмах. – Они все от нее – бедный дядя Стив, по всей видимости, был не в силах выбросить их.

– Стив вообще был не в силах выбрасывать, что бы то ни было, – отозвался Гатри без особых эмоций. – Достаточно оглядеться вокруг, чтобы убедиться в этом.

Дороти пропустила его замечание мимо ушей. Она держала в руках старинное кольцо: потускневшее от времени, но тем более прекрасное. Трудно было представить, что дядя Стив мог выбрать такое изящное творение! Оно было простое, но благородной формы: жемчужина между двумя квадратными бриллиантами. Дороти надела его себе на палец.

– Разве не прелесть?

Ироничный взгляд Гатри не оставлял сомнений в том, что он не разделял ее восторга.

– Ясно, что произошло, – продолжала Дороти, слегка махнув рукой, отчего бриллианты тускло сверкнули. – Дядя Стив и эта Джулия любили друг друга, и он просил ее стать его женой. Должно быть, она сказала «да», поэтому он купил это кольцо, но по какой-то причине она вдруг отвергла его. Может быть, ее родители не одобрили их союз… или возможно, заставили ее выйти за другого. – Воображение Дороти, никогда не делили их союз… или, возможно, заставили ее выйти за другого… – Воображение Дороти, никогда не отличавшееся скудостью, работало на полную мощность. – Или – я знаю! – Она была смертельно больна и вернула дяде Стиву это кольцо, лежа на смертном одре, взяв с него обещание жениться на какой-нибудь другой, но он не сделал этого, потому что не в силах был полюбить другую…

– А может быть, она просто передумала? – произнес Гатри твердо. – Это так часто случается.

– Ты думаешь, она просто ушла к другому? – проговорила Дороти разочарованно: ее романтический сюжет был так прозаически сплющен.

Гатри вздохнул.

– Я думаю, что тебе стоило бы писать пьесы, а не играть в них. Ты всегда даешь волю воображению?

– Я ничего не выдумала! – запротестовала Дороти. – Кольцо, письма, порванная фотография… Какие еще доказательства тебе нужны? И что бы там ни случилось, очевидно, что Стив остался с разбитым сердцем. – Со вздохом она уткнулась подбородком в свою руку. – Я думаю, как печально, что все эти годы он продолжал любить Джулию, причем безнадежно! Неудивительно, что он так и не женился.

– Он не женился, потому что обнаружил, что может прекрасно справляться, не тратясь и не усложняя себе жизнь женитьбой, – сказал Гатри едко. – И сейчас, когда я вспоминаю наши последние разговоры, мне кажется, что он ни о чем не жалел.

– Вероятно, он просто делал вид, что ни о чем не жалеет.

Гатри, однако, настаивал на своем:

– Мне он всегда казался безоблачно счастливым.

В Англии он тоже казался безоблачно счастливым, подумала Дороти, но это еще не факт.

– Он не стал, бы говорить с тобой об этом.

– Почему? Я был его партнером. Последние годы я знал его, возможно, лучше, чём кто бы то ни было.

– Ты бы не понял его чувств, – безапелляционно заявила Дороти.

– Почему ты так думаешь?

– Ну… похоже, ты не в большой дружбе с эмоциями.

Наконец-то Дороти сумела задеть Гатри.

– Вовсе нет! Просто я держу свои эмоции под контролем.

– Вот именно! – Налетела на него Дороти. – У тебя все под контролем. Тебе нужно дать своим чувствам возможность свободного проявления.

Гатри посмотрел на нее с недоверием.

– Неужели вас учат этой ерунде в школе актерского мастерства?

– Это не ерунда, – ответила Дороти. – Ты закончишь свою жизнь так же, как дядя Стив, – законченным холостяком.

– Я знаю и гораздо худшие судьбы, уверяю тебя!

– Я думала, ты хочешь иметь детей!

– Нет, если для этого необходимо дать своим чувствам возможность свободного проявления, – сказал Гатри с отвращением.

Дороти откинулась на спинку стула:

– Что ж, я не завидую твоей будущей жене.

– Моей будущей жене будет некогда заботиться о своих эмоциях, – ответил Гатри раздраженно. – А Ральф, как я понимаю, дает полную свободу своим чувствам?

– Ральф невероятно чувствителен, – ответила Дороти.

Ральф действительно всегда убеждал ее в этом, хотя Дороти казалось, что он чувствителен только в отношении себя. Но как бы там, ни было, она сказала Гатри, что влюблена в Ральфа, и пусть он об этом не забывает.

– Иногда кажется, что мы единое целое, – добавила она многозначительно.

– Удивлен, как же ты можешь жить вдали от такого друга! – презрительно усмехнулся он.

– Расстояние не влияет на наши отношения, – быстро ответила Дороти.

– Я бы не назвал это отношениями!

– Что ж, это твое дело, – надменно ответила она. – У нас с Ральфом великолепные отношения, как в физическом, так и в духовном плане.

Гатри допил кофе и поглядел внимательно на Дороти.

– В таком случае, почему же ты еще не замужем?

– О, мы не нуждаемся в том, чтобы связывать себя узами закона, – ответила Дороти с напускной легкостью.

– Ты хочешь сказать, что не веришь в брак?

– Да… то есть, нет. Я верю в брак, но если все остальное идеально.

– А я думал, что с Ральфом все именно так, – невинно произнес Гатри.

– Обстоятельства не идеальны, – ответила она, не теряя достоинства. – Ральф только что получил главную роль в телевизионной костюмированной постановке. Он так долго этого ждал, поэтому мы решили сосредоточить пока внимание на наших карьерах.

– Приезд в Биндабурру выглядит несколько странным шагом для человека, который решил сосредоточить внимание на своей карьере, – заметил Гатри. – Или Ральф решил, что на другом конце Земли ты не будешь отвлекать его?

– Я никогда не отвлекаю его! – вспыхнула Дороти и, поднявшись из-за стола, принялась сердито собирать тарелки и чашки.

Гатри покачал головой.

– Ральф кажется мне весьма странным субъектом! Какой смысл иметь такую девушку, как ты, и не отвлекаться на нее?

– Я здесь не для того, чтобы на меня отвлекались, – холодно произнесла Дороти.

– Верно, – согласился он. – Однако ничего тут не поделаешь.