Текст книги "Сицилийский ревнивец"

Автор книги: Жаклин Бэрд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Софи отчетливо осознавала, что Джина не благоволит ей. Признавшись самой себе во вновь обретенной любви к Максу, Софи посчитала эту встречу изощренным испытанием ревностью, которому сознательно подвергает ее коварный Макс. Единственный человек, который мог воспрепятствовать его браку со сводной сестрой, – старик Куинтано – умер, и, по мнению Софи, у Джины было достаточно шансов побороться за сердце Макса. Софи не тешила себя надеждой стать для Макса единственной женщиной, поскольку слишком хорошо знала его любовные аппетиты, тем более что ее оскорблял затянувшийся статус любовницы. В Джине она видела самую предпочтительную кандидатуру на роль жены миллионера Макса.

– Ты права, мне это не свойственно. И если быть совершенно откровенной, я бы предпочла уйти, – ответила Софи на сомнительное приветствие соперницы, которая, по ее мнению, намекала таким образом, что она является третьей лишней.

Макс не упустил момента продемонстрировать свое неудовольствие таким оборотом событий. Меньше всего ему хотелось, чтобы самая блистательная женщина на этом приеме принародно покинула его – Макса Куинтано. Репутация непревзойденного мачо была ему слишком дорога. Вдобавок он считал ниже своего достоинства оказаться в одном ряду брошенных этой меркантильной женщиной любовников, каковым совсем недавно еще являлся русский нефтяной магнат Эйб Асамов.

– Это вечер Джины. Она организовала благотворительный прием в помощь раковым больным. – Он строго посмотрел на Софи, в ее наполненные презрением и одновременно гордостью глаза. – Ты останешься и будешь любезна со всеми, – нагнувшись, продолжал урезонивать ее грозным шепотом Макс. – А главное, ты будешь очень любезна со мной. Хотя бы на стоимость этих побрякушек.

Софи не оставалось ничего другого, как кивнуть головой.

– Я надеюсь, этот вечер станет одним из самых плодотворных в твоей благородной миссии, – полуофициальным тоном произнес Макс, обращаясь к Джине. – За Софи не беспокойся, она умеет вести себя в обществе. Да, дорогая? – обратился он к обеим женщинам одновременно.

– Это была неудачная шутка. Вы ведь знаете, я иностранка и вдобавок блондинка, – мрачно оправдывалась Софи. Она боялась разочаровать своего мужчину. Вместе с безусловной покорностью к ней пришло осознание его главных приоритетов. Она ясно понимала, что не входит в их число.

Через некоторое время, вместе с другими приглашенными гостями, они заняли свои места за столом. Их окружали филантропы, светила медицины и завсегдатаи светских мероприятий, которые пытались соответствовать пафосу происходящего. Софи безадресно улыбалась, попивала вино, старательно игнорируя Макса. Стараться пришлось недолго, поскольку Джина единолично оккупировала его. Беседа между ними оживлялась все больше и больше. Софи окончательно отстранилась, заняв пост наблюдателя.

В отличие от Софи, Макс привычно играл роль души компании, острослова и эрудита, способного поддержать любую беседу. Он не упускал возможности поддеть Софи своими многозначительными комментариями, сопровождая их обезоруживающей улыбкой, то и дело брал ее руку в свою ладонь, подливал ей вина. Она хоть и оставалась безучастна к его петушиным наскокам, но внимательно наблюдала за тем, как добавляется ярости в его глазах. Ничего, ему полезно немного выйти из себя. Пусть помучается! Не ей же одной страдать! А потом, когда он приблизится к точке кипения, она скажет ему ласковое слово и выпустит его пар.

Софи почти ни с кем не разговаривала, хотя и старалась быть обходительной, если кто-нибудь к ней обращался с вопросом. Есть, пить и улыбаться – большего от нее и не требовалось. Она не спеша смаковала вино, задумчиво поглощала пищу, не позволяя происходящему вокруг нарушить размеренный ход пищеварения. Когда настало время для кофе и разговор оживился, разомлевшая от вина Софи посчитала уместным вторгнуться в диспут, который, как оказалось, касался различных способов привлечения денег для помощи онкологическим больным. Она довольно скоро потеряла нить беседы и очень удивилась, когда вдруг услышала свое имя.

– А почему бы нам в целях благотворительности не устроить аукцион, на котором заплативший наибольшую сумму сможет получить почетное право поцеловать очаровательную Софи? – выкрикнул хмельным тоном сидевший напротив нее мужчина, явно не джентльмен. – Уверен, даже пациенты не откажутся в нем поучаствовать. Будь я смертельно болен, один поцелуй этой красивейшей женщины всенепременно излечил бы меня, – продолжал он свою пошлую тираду. Все рассмеялись и посмотрели на нее.

– Сомневаюсь, что это сработает, – вмешалась в разговор Джина. – Софи относится к той категории роковых женщин, которые скорее доведут до сердечного приступа совершенно здорового мужчину, нежели будут посещать больницы как сестры милосердия. Ее красота не для увечных. Я права, Софи? – Джина явно перешла грань дозволенного, но все громко захохотали.

Софи готова была разрыдаться, услышав столь необоснованные обвинения в свой адрес от человека, который ее совершенно не знал.

– Не знала, что у тебя есть основания утверждать подобное, – тихо произнесла Софи, не надеясь, что в этой толпе незнакомых ей снобов хоть кто-нибудь встанет на ее защиту.

– В любом случае я никому не позволю тебя обижать, а целовать – тем более! – грозно воскликнул Макс, давая всем понять, что этот разговор ему не по нраву.

– Не принимайте подобные фразы близко к сердцу, – обратился к ней седовласый профессор по фамилии Манта, сидевший неподалеку. – Медикам вообще свойственны весьма циничные шутки, а подвыпившим медикам и подавно.

– Благодарю. Для меня эта тема достаточно болезненная. Моя мама умерла от рака груди, когда мне было одиннадцать. Три дня назад, двадцать пятого ноября, была очередная годовщина ее смерти. Я была еще ребенком, но два года, как могла, ухаживала за мамой. Разумеется, мои навыки по уходу за раковыми больными не котируются на столь высоком уровне, – грустно пошутила она.

– Не надо о грустном, пойдемте лучше танцевать, – профессор встал. – Вы не возражаете, синьор Куинтано? – с широченной улыбкой обратился он к Максу.

– Нисколько, – с натянутой улыбкой отозвался Макс, понимая, что это приглашение – прямое следствие не самой доброй шутки его сестрицы.

– Ну что, успокоились немного? – спросил профессор, ведя свою партнершу в танце.

– Да, спасибо. Простите. Я порой бываю эмоциональна до истеричности. Но мне кажется, что это была не шутка, а незаслуженное оскорбление.

– Пусть им будет стыдно, а вам стыдиться нечего.

– К сожалению, мне тоже есть отчего краснеть.

– Как и каждому из нас, – продолжал утешать девушку светило медицины. – К сожалению, мне не часто доводилось встречать таких очаровательных докторш, как вы.

– Жаль вас разочаровывать, но я не медик.

– Очень рад этому. По правде говоря, женщины-медички мне порядком успели надоесть. Иногда, особенно когда отдыхаешь, хочется поговорить о чем-нибудь более интересном, чем раковые клетки и метастазы. Давайте сменим тему. Расскажите, пожалуйста, о себе.

– Я лингвист, работаю переводчиком, иногда преподаю. Сейчас, например, я учу английскому детишек служащих моего друга, у которого гощу.

В следующий момент профессор Манта уже вербовал Софи к себе на службу. Как оказалось, он являлся членом наблюдательного совета престижной частной школы, в которой учились его внуки. А поскольку их постоянный преподаватель иностранного языка в тот момент отсутствовал по состоянию здоровья, ему срочно подыскивали замену до конца семестра.

– Я польщена, но не уверена, что смогу принять ваше предложение, – с сожалением сообщила Софи, однако взяла его визитную карточку и пообещала позвонить на днях.

Макс в бешенстве наблюдал со стороны, как Софи берет карточку из рук престарелого господина. Не в силах владеть собой, он подошел к танцующим, рывком потянул Софи к себе и гаркнул:

– Нам пора!

Быстро попрощавшись со всеми, они покинули собрание.

Глава десятая

– Отчего ты такая тихая, дорогая? – доверительно спросил Макс, наклонив к ней голову. – Расстроилась, что я похитил тебя у нового покровителя?

Несмотря на мягкость его тона, Софи похолодела.

– Это ваша семейная черта – подозревать людей во всех грехах без каких-либо на то оснований?

– Я так и знал, что ты скажешь нечто подобное. По-твоему, я, разумеется, не прав, а профессор – истинный джентльмен. Но ты от этого лучше не становишься. Лучше отдай мне по-хорошему его визитную карточку. В этом сезоне ты только моя.

– Какая гадость! Ты способен думать хоть о чем-нибудь, кроме своих альковных забав? – Она посмотрела в его жестокое лицо, желая увидеть вспышку ревности, но увидела лишь злость собственника. – У тебя извращенный ум. Профессор Манта предложил мне работу.

– Работу! Ты это так называешь? – дико захохотал Макс. – Боюсь, ему это не по карману.

Пререкания прекратились, когда Софи и Макс оказались в вестибюле, куда служащий отеля принес из гардероба их пальто. В этот момент Софи решила, что пора внести ясность и развенчать ложные представления своего «господина» об ее сексуальной неразборчивости.

Макс помог ей надеть роскошное соболье манто – одно из его щедрых подношений, вызывавших у Софи стойкое отвращение. Она пробовала отказаться от этого подарка, обосновывая свой отказ теплым Адриатическим климатом. Но Макс в свойственной ему приказной манере настоял, чтобы она приняла манто, сославшись на пример всех венецианских матрон, «зимующих» исключительно в дорогих мехах.

Стояла промозглая ноябрьская ночь. Софи самостоятельно взошла на борт катера, демонстративно проигнорировав услужливо протянутую руку Макса. Поплотнее завернулась в манто и закрыла глаза. То ли от усталости, то ли от неприятной сцены за столом у нее разболелась голова. И теперь ее раздражало буквально каждое слово, сказанное Максом, каждый его жест.

Остаток дня грозил превратиться в настоящее бедствие.

Софи решила больше не искушать судьбу. Она обязана объясниться с Максом. Так больше продолжаться не может.

Путь домой показался ей бесконечно долгим.

Наконец катер причалил возле палаццо, и Софи сошла на берег, опершись на руку Диего. Изнемогая от усилившейся головной боли, Софи на ходу выскользнула из собольих шкур и скрылась за дверью спальни. Быстренько сбросила туфли, украшения и платье и, приняв душ, облачилась в самую заурядную ночную рубашку. Вернувшись в спальню, она застала там Макса, попивающего виски.

– Задержана при попытке к бегству, – пошутил он. – Или, может быть, тебе вновь не терпелось вернуться в наше гнездышко?

– Мне не терпелось отмыться от той мерзости, которую ты и Джина на меня изливаете.

– Следи за своими словами! – осатанело взревел Макс, испугав Софи не на шутку. Она давно уже замечала, как его бесят любые ее ремарки относительно сестры. – Ты сама стала нападать на нее, как только мы появились на этом приеме. Даже хотела уйти, если помнишь. Многие люди заболевают раком, лечатся и выздоравливают. Я не понимаю твоего предубеждения. И попросил бы тебя не задевать Джину, – потребовал он, резко поставив стакан на прикроватную тумбочку. – Давай начистоту, хватит с меня этих экивоков.

– Что? – Софи побледнела как полотно. Она не могла уразуметь, на что направлены его гневные высказывания. И решила ударить наугад. – Ты меня за идиотку принимаешь? Я прекрасно знаю, что у тебя с твоей неприкосновенной сестрицей давняя связь. Думаешь, я не вижу ваши бесстыдные поцелуи у всех на глазах, невзирая на мое присутствие? Это просто отвратительно!

– Замолчи! – закричал Макс и двинулся на нее. – Прекрати немедленно, слышишь?! – Он крепко сжал ей руку.

– Мне больно, – взмолилась Софи.

– А мне плевать! Любого другого я стер бы в порошок за меньшие обвинения.

– О каких обвинениях ты говоришь? Я только констатирую очевидное.

– Ты действительно считаешь, что это так?

– Не хочешь ли ты сказать, что я придумала вашу близость с Джиной? Да это же бросается в глаза. И не только мне.

– Единственная правда заключается в том, что Джина – моя сестра. Допустим, что иностранцам трудно понять наши традиции, но в Италии не считается постыдным поцеловать родственника, если очень рад его видеть. И выкинь из головы все эти грязные мысли, – начал оправдываться Макс, потом замолчал и неожиданно рассмеялся. – Ты что, ревнуешь меня?

– Ревную? Не льсти себе! Не понимаю, зачем ты лжешь? Вспомни свою жизнь, и ты поймешь, что я права. Я ведь работала в твоем отеле семь лет назад, – сказала Софи, восстанавливая в памяти то, что множество раз, но безрезультатно пыталась забыть. – Марин не раз предупреждала меня о сонмище женщин в твоей жизни, показывала журнальные статьи о твоих похождениях. И про Джину, связь с которой не одобрял твой отец, она мне тоже говорила. Я долго не хотела ее слушать. Если бы не случайность, которая привела меня к тому месту, где вы с Джиной решали мою участь. Не хотела верить, пока сама не услышала, что на ее вопрос, зачем тебе этот брак, ты ответил, что женишься на мне только потому, что не предохранялся. Затем она стала расписывать в ярких красках будущность беременной дурочки, оставленной своим мужем-повесой, который не станет ради нее менять своих привычек. Для меня этот рассказ стал настоящим открытием. – Софи почти перешла на крик. – А потом ты утешил свою сестру, заявив, что, возможно, тебе не придется ничего мне рассказывать, если я не беременна от тебя. Тебе крупно повезло. Я не была беременна. Мне повезло, что не оказалась впутанной в эти трехсторонние отношения. И не надо мне врать про итальянские традиции. Вся твоя римская квартира набита вещами твоих любовниц. Склянка с лекарством Джины, заколка для волос, духи… – Софи сделала паузу и набрала побольше воздуха в легкие. – Единственное, чего я не понимаю, – почему Джина терпит все это? У меня нет выбора, а ей это зачем? – она впервые за все время своего монолога посмотрела на Макса. Тот был в ярости и еле держал себя в руках.

– Замолчи немедленно! – Он был красен и свиреп. Но гнев спадал, по мере того как Макс осознавал, что помесь слухов и неверно понятых обрывочных фраз заставила Софи отвергнуть его любовь семь лет назад, а вовсе не страх перед его болезнью, как он всегда полагал.

– Нет уж, я слишком долго молчала, поэтому тебе придется выслушать меня до конца.

– Боже мой! – Макс нежно обнял ее и прижал к своей груди. – Так вот, оказывается, в чем дело! Глупышка. Все это не более чем сплетни.

– И фотографии в журналах тоже?

– Фотографии не доказывают, что я спал со всеми этими женщинами. С некоторыми – да, но только с некоторыми.

– И что это меняет?

– То, что ты знаешь далеко не все. Мы оба с тобой заблуждались. Послушай. Тот мой разговор с Джиной касался не любовных интриг. С Джиной у меня чисто родственные и дружеские отношения. Тебя это может шокировать, но у Джины давний роман с Розой. Как ты могла поверить этой сплетнице Марин?

– Она сказала, что это общеизвестный факт. Зачем ей лгать?

– Из зависти, например. А с Джиной мы говорили по поводу моего медицинского обследования, которое должно было занять несколько дней. У меня обнаружили симптомы рака, и Джина убеждала меня отложить объяснение с тобой до постановки точного диагноза. Пойми, она ополчилась на тебя, потому что уверена, что ты рассталась со мной именно из-за моей болезни. Признаться, я тоже так думал.

– Ты действительно был болен? Но ты выглядел таким крепким, – недоуменно лепетала Софи. – И что это за болезнь?

– Рак яичек. Но теперь я совершенно здоров.

– Боже! Мне так жаль, так жаль! – запричитала она и крепко прижалась к Максу. – Если бы я знала! Я была бы…

– Мне не нужна твоя жалость. Прежде чем ты начнешь клясть себя за то, что случилось, должен признаться. Тогда я сознательно соблазнил тебя. Я услышал дурные новости, касающиеся моей мужской состоятельности, и решил доказать самому себе, что не безнадежен.

– Счастлива была послужить твоему тщеславию.

– Не только. Ты мне еще доставила огромное наслаждение, – добавил Макс и рассмеялся. – Другими словами, мы оба сглупили. Как жаль, что мы с тобой потеряли семь лет. Впрочем, не будем думать о прошлых ошибках. Теперь все это не имеет никакого значения, потому что мне очень нравятся наши нынешние отношения.

– Нет.

– Да, милая, да. Предлагаю забыть прошлое и сосредоточиться на настоящем.

– Но…

Позже, лежа в его объятьях, Софи могла больше не стыдиться сильных чувств к единственному в своей жизни мужчине.

– Мне очень жаль, что с тобой приключилась такая история, – проникновенно произнесла Софи и посмотрела на Макса увлажнившимися глазами.

– Я не нуждаюсь в твоих слащавых сочувствиях, – неожиданно огрызнулся он и покинул ее постель.

Глава одиннадцатая

Проснувшись на следующее утро позже обычного, Софи почувствовала себя нездоровой. То ли причиной тому была беспокойная ночь, то ли горькое осознание роковой ошибки и чувство вины перед Максом и Джиной. Казалось, клубок распутан, но радость была мимолетной. Макс предпочел переночевать в собственной спальне, предварительно сообщив ей, что не нуждается в сочувствии женщины, которой платит за любовь. Легенда о ее сексуальной неразборчивости все еще гнездилась в его сознании и управляла многими поступками.

Была пятница. Как правило, в этот день он отбывал в Рим. У Софи возник вопрос, намерен ли он развеять заблуждения Джины относительно нее, или оставит все как есть? Впрочем, какая ей разница? Софи горько вздохнула. Ее нынешняя связь с Максом основана не на любви и доверии. Одевшись, Софи спустилась на кухню и выпила чашечку наскоро сваренного крепкого кофе.

– Что бы вам хотелось на завтрак? – осведомилась Мария.

– Не беспокойтесь, мне ничего не надо, – устало ответила Софи и извлекла из вазы с фруктами радостно-желтый банан.

Вернувшись к себе, Софи достала визитную карточку профессора Манты и после коротких колебаний позвонила ему. Он обрадовался, и они быстро договорились о встрече.

Софи категорически отказалась от услуг Диего, заявив, что воспользуется общественным транспортом, и ушла раньше, чем он смог что-либо предпринять. Впервые за долгое время она почувствовала себя свободной. После стандартного собеседования с директором школы, организованного профессором, она дала согласие замещать отсутствующего до каникул преподавателя дважды в неделю по утрам. После завершения обычных формальностей профессор Манта предложил ей выпить кофе в кофейне «У Флориана» прежде, чем ему придется вернуться в клинику. Именно там и нашел ее Макс.

Ранним утром он заглянул в спальню, рассчитывая рассеять напряженность, возникшую после вчерашнего разговора и его ухода, однако Софи спала так сладко, что рука не поднялась будить ее.

Макс несколько минут постоял рядом, любуясь свернувшейся калачиком спящей девушкой и размышляя о том, что, какой бы ветреницей она ни была, все равно он ее перещеголял, ведь своими любовными похождениями он любому даст фору.

Подобные мысли, как ни странно, успокоили его, и он, осторожно поцеловав Софи, уединился в своем кабинете, перемежая телефонные разговоры бумажной работой.

Макс был преисполнен решимости уничтожить постыдный договор, заключенный между ним и Софи. Этим проявлением доброй воли ему хотелось загладить свою вину перед ней, ведь Макс прекрасно сознавал, какой урон ее чести и достоинству он нанес своим поведением.

Договорившись с юристом встретиться за ленчем, он поспешил к ювелиру, надеясь сделать Софи сюрприз, а на обратном пути неожиданно наткнулся на нее, коротавшую время с профессором Мантой за столиком уличного кафе.

Удивленный и рассерженный Макс встал так, чтобы его не было видно, и спрятал бархатную коробочку в карман. Он решил побороться со старым профессором за свою любовницу и воинственно вышел из тени.

– Вот так неожиданность! – с нарочитой радостью воскликнул он, приближаясь к ним. – Совсем не думал встретить вас обоих здесь!

– Я тоже удивлена. Думала, ты в Риме.

– Как видишь, нет. Договорился встретиться с юристом. Шел мимо, смотрю: ты сидишь. И не одна, – добавил он и протянул руку профессору. – Добрый день, профессор. – Он помолчал немного и спросил: – Позволите присесть к вам?

– Пожалуйста, – ответил тот. – Я слышал, вы занимаетесь расширением хосписа в Риме? – поинтересовался профессор, поднимаясь, чтобы уйти.

– Да.

– Желаю вам удачи. Рад уступить вам честь проводить синьорину Софи до дому, поскольку, извините, должен спешить. Школа Сан-Бартоломео будет очень рада видеть Софи Резерфорд в числе своих преподавателей. Всего хорошего!

– Объясни! – скомандовал Макс, когда профессор скрылся из виду.

– Я же говорила тебе, что профессор Манта предложил мне работу, – выпалила она. – Буду до Рождества замещать преподавателя иностранного языка по вторникам и четвергам. Или мой повелитель собирается возражать? – ехидно добавила она.

– А почему ты гуляешь без Диего? Я же запретил тебе выходить из дома без сопровождения.

– Я нарушила приказ? За это ты лишишь меня сладкого? Я этого не переживу. Прости, но мне не хочется продолжать этот разговор. Приятно оставаться! – Она решительно встала из-за стола.

– Пойдем вместе, – поймал ее за руку Макс. – Обсудим твое трудоустройство.

– Тут нечего обсуждать. Я уже дала свое согласие.

– Но у тебя уже есть чем заняться и есть кредитная карточка. Денег тебе хватит на любые покупки. Можешь хоть целыми днями ходить по магазинам. Тебе не нужна эта занудная работа в школе.

– Но я терпеть не могу магазины и обожаю учить детей.

– Никогда не поверю, что в мире существуют женщины, которые терпеть не могут магазины. Это фантастика.

– Твои представления о женщинах нуждаются в корректировке. И больше не смей меня уличать в брезгливости к больным вообще и к раковым больным в частности. Если бы ты собирал обо мне не сплетни, а правдивую информацию, то знал бы, что моя мама умерла от рака груди. Я два года помогала нашей экономке ухаживать за умирающей мамой. А с тобой я лишь из-за того, что не желаю, чтобы Тим остался без отца, как я в свое время осталась без матери. Потому что Марго не преминет забрать сына, если папа окажется без единого гроша в кармане. Так что не обольщайся на свой счет. А что касается твоего заблуждения насчет моей многоопытности в любовных делах, меня коробит даже не столько твое мнение обо мне, сколько то, что тебе не противно использовать меня в качестве своей наложницы. Неужели ты предпочитаешь женщин за деньги? – высказала наконец Софи все, что у нее наболело на душе, и быстрым шагом пошла прочь.

Макс последовал за ней.

– Кажется, ты собирался с кем-то там встретиться, – сказала Софи, не повернув головы.

– Не важно. Нам с тобой необходимо поговорить.

– Собираешься отчитать меня и дать новый список директив на все случаи жизни? Боюсь, разговор придется отложить. Сейчас у меня занятия с детьми Тессы. А если ты намерен запретить мне работать в школе Сан-Бартоломео, то я не позволю тебе отнять у меня последнюю возможность остаться нормальным человеком, а не быть твоей сексуальной игрушкой. И если ты будешь на меня давить, я пошлю ко всем чертям и тебя, и моего отца. Улаживайте свои дела без меня. Мне, признаться, все порядком надоело.

– Я не возражаю против твоего учительства.

– Как великодушно!

Вернувшись в палаццо, Макс уединился с Диего для конфиденциального разговора, а Софи отправилась на урок к ребятам Тессы. По окончании занятий девушка решила сходить на кухню и немного подкрепиться, но, когда подошла к двери, та неожиданно открылась, больно ударив ее по лицу.

– Ты чуть не сломал мне нос! – вскрикнула со слезами Софи входящему в комнату Максу. – Разве тебя в детстве не учили стучать?

– Боже! Прости, пожалуйста. Я сейчас же вызову доктора. Любовь моя, прости, я не хотел.

– Что ты сказал?

– Что вызову доктора.

– Я не о том. Еще что-то…

– Не знаю. Но сейчас нет времени разбираться. Я за доктором.

– Не надо никакого доктора. Достаточно приложить лед.

– Сейчас принесу, любимая, – Макс пулей выскочил из комнаты и уже через несколько мгновений вернулся с пакетиком льда.

– Макс, ты действительно меня любишь? – спросила сквозь слезы растроганная Софи.

– Да, люблю. Сдаюсь на милость победительницы. Делай со мной все, что хочешь. – Он заботливо отер слезы с ее лица.

– Я влюбилась в тебя с первого взгляда, – призналась Софи.

– Это было очень давно. С тех пор я много накуролесил.

– А я все равно люблю тебя.

Макс нежно взял Софи за плечи, затем положил ее на кровать, поцеловал и заглянул в зеленые глаза. Она вернула ему поцелуй и, прерывисто дыша, откинула голову, словно заманивая его в любовные сети.

– Софи! – воскликнул Макс, крепко обнимая ее тонкую талию. – Любимая, в первую же нашу ночь я понял, что ты особенная. Мне очень хочется надеяться, что ты сможешь меня простить, и поверь, я приложу все усилия, чтобы исправить свою ошибку.

– Не вини себя одного, не надо, – шепнула она ему.

– Я знаю, как несправедливо обидел тебя. Ты позволишь мне объясниться, пока мы вновь по горячности ничего не испортили? Нам надо учиться общаться не только в постели.

– Но сейчас мы именно в постели. Я очень боюсь твоих откровений.

– Но я просто обязан признаться, что тогда в отеле на Сицилии, когда я впервые увидел тебя, Алекс категорически запретил мне соблазнять тебя и, наоборот, приказал всячески оберегать.

Я принял его условия и держался… какое-то время, но это оказалось выше моих сил. Потом я уехал в Россию, и мы с тобой расстались, но твое лицо все время всплывало в моей памяти. Потом была встреча с доктором, который шокировал меня страшным диагнозом. Джина добавила паники своей рекомендацией заморозить сперму на случай, если я не смогу иметь детей. Я был зол и напуган одновременно, мне хотелось немедленно переломить ситуацию. Главной моей ошибкой стало то, что я решил использовать для этого твою доверчивость, твою любовь. Этого я себе простить никогда не смогу.

– Но это был и мой выбор тоже, не забывай.

– Однако то недопонимание, которое возникло потом между мной, тобой и Джиной, – результат моей гордыни и глупости.

– Мне приятно это слышать. – Софи порадовалась его самокритичности.

– Разумеется, увидев тебя с Асамовым, я укрепился в мысли, что ты меркантильная и неразборчивая девица.

– Я дружу с ним. С его женой у меня отличные отношения. Когда-то во время университетских каникул я учила его детей английскому. Гостила у них в России. Потом очень долго не видела его, до встречи здесь, в Венеции.

– Да это и не важно. Однако в тот момент меня пожирали ревность и жажда реванша, а долги твоего отца стали непреодолимым соблазном. Я не устоял, увидев в этом перст судьбы. Но сейчас у меня нет никаких основании принуждать тебя к выполнению наших соглашений. Я аннулирую этот идиотский договор. Я уже связался с моим юристом.

– Ты слишком много болтаешь.

– А чего бы ты хотела?

– Твоей любви, и как можно больше, – бархатным голосом шепнула она и покрылась густым румянцем, испуганная собственной откровенностью.

– Весь к твоим услугам. – Макс гордо выпятил золотившуюся в солнечном свете грудь.

– Ты так красив, – вздохнула она. – Само совершенство.

– И вот еще что, – словно не обратив внимания на ее последние слова, произнес Макс. – А кто такой этот Сэм?

– Сэм – это Саманта, моя лучшая подруга. Я была подружкой невесты на ее свадьбе.

– Скажи честно, сколько у тебя было любовников? – не утерпел сицилийский ревнивец.

– Ну… Дай подумать, – тянула время Софи, испытующе глядя на него. – Включая тебя? – (Он кивнул.) – В таком случае – один.

– Шутишь? – расплылся Макс.

– Нисколько. Удивлен?

– Немного. – Он спешно поднялся с постели. – Но не так, как будешь удивлена ты, – таинственно добавил он, запустив руку во внутренний карман пиджака. Нащупав там какой-то предмет, он вытащил его и эффектно подбросил вверх. Прямо возле Софи упала бархатная коробочка, с волнением открыв которую она обнаружила волшебной красоты кольцо с изумительным изумрудом и бесподобными бриллиантами. – Я клянусь, что буду холить и лелеять тебя до самой смерти, если ты согласишься стать моей единственной, возлюбленной супругой! – высокопарно произнес Макс, опершись одним коленом о край кровати. – Удивлена?

– Более чем, – сказала она, не способная отвести глаз от притягательного блеска камней.

– Что скажешь?

– Оно прекрасно.

– При чем здесь кольцо, глупая! Насчет моего предложения руки и сердца?

– А разве у меня есть выбор? Ты же мой господин и повелитель. И пока ты не аннулировал наш договор, я должна исполнять любые твои желания. Так что придется его принять, – пошутила Софи, кинувшись Максу на шею.

Софи стояла в нерешительности, перебирая пальцами жемчужины великолепного ожерелья, подаренного Максом к свадебной церемонии. Наступил долгожданный день их бракосочетания. После завтрака в шикарном ресторане самые близкие родственники и лучшие друзья собрались в уютной венецианской церкви. Сэм и Джина в изящных нарядах подружек невесты и Тим в парадном костюмчике пажа, стоявший с гордо поднятой головой, окружали ее. Наученная горьким опытом Джина воспользовалась царившим вокруг благодушием и открыла наконец матери тайну своих интимных пристрастий. Софи выглядела восхитительно в подвенечном платье из старинного белого бархата, тяжелыми складками ниспадавшего к полу. Золотые локоны каскадами окаймляли шею и плечи, голову украшал венок из белоснежных розовых бутонов. В одной руке она держала бархатную муфточку. В торжественной тишине и полумраке старинной церкви они были названы мужем и женой. От паперти до пристани они ступали по дорожке из лепестков.

– Синьора Софи Куинтано! Ты даже не представляешь себе, как пленительно звучит это сочетание для моего уха! – обратился к Софи Макс, помогая ей взойти на гондолу.

Они возвращались в палаццо, чтобы затем отбыть в город любви – Париж.

Вечером незабываемого дня в приглушенном свете романтичного номера для новобрачных роскошного парижского отеля, обняв мужа за шею, Софи произнесла:

– Помнишь фарфоровых кукол в моей спальне, над которыми смеялся один глупый мальчишка? – (Макс кивнул.) – Ну так вот: там есть одна пара магических кукол, символизирующих богатство и плодородие. Они мне шепнули, что твоя замороженная сперма нам не понадобится. А вот твои яички еще очень даже пригодятся.

Макс внимательно смотрел на жену, не вполне понимая суть ее странных высказываний.

– Макс, какой же ты все-таки несообразительный. Я беременна. Вспомни, ты тогда отлучился за вином, а вернувшись, был излишне беззаботен и кое-что забыл сделать, – окончательно прояснила ситуацию Софи.

– Софи, amore mia,как бы я хотел, чтобы все наши ошибки оборачивались таким счастьем!