Текст книги "Газета Завтра 838 (102 2009)"

Автор книги: "Завтра" Газета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Хотя это не соревнование, но у сего святоистинного дела есть приз – корона российской империи. Она по праву принадлежит только нам!

Отрывок из предисловия к неопубликованной книге «Сталинизм»

Владимир Винников АПОСТРОФ

Дмитрий РОГОЗИН. НАТОточкаРу. – М.: Эксмо, Алгоритм, 2009, 288 с., 5000 экз.

Сергей КАРА-МУРЗА. Кого будем защищать. – М.: Эксмо, Алгоритм, 2009, 256 с., 4000 экз.

Две эти книги двух очень разных авторов объединяет прежде всего выход в серии «Если завтра война», – серии, начатой книгой Владимира Большакова «Остров Россия». Вообще-то, авторство термина «остров Россия» принадлежит, если мне не изменяет память, покойному Вадиму Цимбурскому, но в данном случае это, наверное, не так уж и важно. Куда важнее другое – сама перспектива новой войны. Причем совершенно понятно, что вести её «на чужой территории, малой кровью» у Российской Федерации не получится. Даже прошлогодний конфликт в Южной Осетии, давайте посмотрим правде в глаза, происходил не на чужой для нас территории. И Грузия, и Южная Осетия столетиями были в составе «Большой России»: сначала Российской империи, а затем Советского Союза, – так что эта война, оставаясь очередной победой российского оружия, стала всё-таки грандиозным поражением российской политики.

Враги России на нашей территории и за счёт наших народов, в том числе за счёт крови наших народов, провели полноценную «разведку боем», сделали для себя определенные выводы и скорректировали свои давно отработанные планы. Поэтому задаться вопросом: как быть, «если завтра война»? – не только можно, но и нужно. Откуда она способна прийти, какой оказаться? «Меня не интересуют их намерения, меня интересуют их возможности», – блестяще сформулировал суть любой политической стратегии «железный канцлер» Отто фон Бисмарк.

Явное для всех ослабление России делает нашу страну уязвимой буквально со всех сторон, включая даже арктическое побережье (вспомним хотя бы трагическую гибель АПЛ «Курск»). Сегодня (да и вчера) отечественные «либералы» и «демократы» очень много и горячо говорят о возможной оккупации Китаем нынешней российской территории вплоть до Урала. Исключать такой вариант развития событий, конечно, нельзя, но и рассматривать его как первоочередной – тоже явное и, что куда важнее, умышленное преувеличение.

"а тут еще извечная опасность

войны с Китаем, с этим триллионом

упрямых и прожорливых термитов,

которым страстно хочется в Сибирь" ,

– с упором на слово «извечная» иронизировал поэт Олег Бородкин...

Когда моя дочка по школьной программе впервые прочитала «Войну и мир» Льва Толстого, она была поражена тем, что целые страницы этого литературного шедевра написаны по-французски: на этом языке общаются персонажи романа. Писатель таким образом передавал колорит той эпохи? Или за этой странной деталью стоит нечто большее?

«Папа, – спросила она меня. – А почему, когда в России увлекались всем французским, на нас напал Наполеон? А когда увлекались всем немецким, включая марксизм, – Гитлер? А вот сейчас у нас в моде всё американское, даже английский язык учим в американском варианте... Что нам, их ждать сюда?» Как говорится, устами младенца...

Признаюсь: я долго размышлял над этими словами и, кажется, понял, что именно происходит на каком-то очень высоком и тонком уровне бытия: наша страна выступает как бы оселком для любой человеческой мудрости (той самой, что – безумие перед лицом Бога), и все, кто претендует на обладание всей полнотой земной мудрости, а значит – и всей полнотой земной силы и власти, просто обязан, вне и помимо своего желания, пройти испытание Россией.

А значит, наши «увлечения», наша «вселенская отзывчивость» на все зарубежные движения в этом направлении – не более чем тайная готовность встретить подобных претендентов и «проверить на вшивость».

"И пришел с грозой военной

Трехнедельный удалец, –

И рукою дерзновенной

Хвать за вражеский венец.

Но улыбкой роковою

Русский витязь отвечал:

Посмотрел – тряхнул главою.

Ахнул дерзкий – и упал!"

– это уже Михаил Лермонтов, стихотворение «Два великана» (1832).

Пока НАТО неуклонно расширяется на Восток, вбирая в себя бывших союзников «большой России» и фактически уже достигнув Каспия, о чём пишет Дмитрий Рогозин, а социальная и региональная дифференциация внутри России ставит под вопрос, если не полностью уничтожает её обороноспособность перед лицом внешнего врага, о чём пишет Сергей Кара-Мурза, все эти соображения могут показаться заумным и абстрактным теоретизированием перед лицом более чем реальных военных вызовов и угроз для современной России. Но в истории видимое соотношение сил и возможностей никогда полностью не определяло её дальнейший ход – в дело всегда вмешивались какие-то странные, вроде бы беспричинные, а потому непредсказуемые события, которые древние объясняли «Божественной волей» и сверхъестественными чудесами, а наши наукообразные современники предпочитают характеризовать как «странные аттракторы хаоса».

Так что, «если завтра война...»

Эдди Эрикссон ПАМЯТИ АКТЁРА ВЯЧЕСЛАВА ТИХОНОВА

У Баварских гранитных скал

Штирлиц глаза сомкнул,

Двадцать минут поспал,

Крутит устало руль...

Мокрым пунктиром шоссе,

Трасса «Москва—Берлин»,

Желтых страниц эссе —

Пепел германских равнин...

Жухлой травы стога,

Ветер соломенных крыш,

Молится Красным Богам,

Точно Мальчиш-Кибальчиш...

Взгляд утомленных глаз

Вздрогнет из-под ресниц,

Двадцать минут сейчас —

Стайкой семнадцать синиц...

Брызнули из-под колес

И упорхнули в сны,

В каплях дождя и слез,

Кратких мгновений Весны.

Марина Алексинская МУЖИК И СНОБЫ

Опера «Воццек» – своего рода «Кармен» авангардного XX века. Она замешана на страсти и любви, на ревности и убийстве, она погружает в низменное, тогда как взывает к высокому. На сегодняшний день «Воццек» имеет тот провенанс, который стекло превращает в бриллиант на антикварном рынке. История оперы отправляет нас в тридцатые годы XIX столетия. Тогда немецкий интеллектуал Георг Бюхнер (1813-1837) вычитал в специздании по психиатрии историю о солдате Иоганне Кристиане Войцеке, бедном человеке, одержимом манией, убившем в приступе ревности свою возлюбленную. Войцека казнили, а судебный процесс над ним не только взбудоражил тихий Лейпциг, но и спровоцировал Бюхнера на написание пьесы под названием «Войцек». Однако завершить произведение Бюхнер не успел. Сохранились лишь карандашные наброски, да и те исчезли из виду больше чем на полвека. Лишь в 1914 году театр Вены дал премьеру драматического спектакля «Войцек». Холеный, избалованный зритель Австро-Венгерской империи содрогнулся от социального гнёта и жестокости сердец давно минувших дней. Одним из зрителей был композитор Альбан Берг. После спектакля он задумал оперу «Воццек» (имя у Берга в такой транслитерации), написал либретто и отправился в окопы Первой мировой войны. В 1921 году Берг закончил партитуру, в которой простился с прекрасной эпохой и возвестил грядущее. Скрежет додекафонии, цитирование гармонии классики, грохот литавр и теплота народных жанров – вот музыка Берга. Уже немецкий экспрессионизм триумфальным маршем шагал по Европе. Уже по швам трещали каноны искусства, уже провалились сквозь землю иные государства, уже Советский Союз скрепляли мечом и оралом. В 1927 году «Воццека» увидел Ленинград. Опера прошла на русском языке (перевод Михаила Кузмина), на премьеру приехал сам Берг. Германия 30-х нанесла на оперу гриф «дегенеративное искусство», и только после Второй мировой войны она наконец утвердилась в репертуаре театров как ключевая опера XX века. Раскрыть социальную драму с криминальным сюжетом, с психологией по Фрейду пытались ведущие дирижеры и режиссеры: Карл Бем и Клаудио Аббадо, Петер Штайн и Лилиана Кавани.

Пришла очередь и Дмитрия Чернякова. Что говорить, он режиссер известный. Он пересаживает наследие прошлого на грядки наших дней. Он камня на камне не оставляет от духа всего того, чего так жаль. Он без рефлексий. Он вскрывает, режет, корежит, он старое переплавляет на новый лад, лишь бы избавиться вконец от его величия. «Невежи судят точно так: / В чем толку не поймут, то все у них пустяк». Три года назад Дмитрий Черняков замыслил ancien regime придушить, и поставил в Большом театре современную оперу «Евгений Онегин» (музыка Чайковского). Нынче она – визитная карточка театра, и нет ничего страшного в том, что Галина Павловна Вишневская публично зареклась после нее переступить когда-либо порог Большого. Примадонны – они такие капризные! 24 ноября Большой театр дал премьеру «Воццека», режиссер и сценограф Дмитрий Черняков. Эксперианс по вливанию нового вина в старые мехи удался. Интенданты ведущих театров Европы, как грачи, прилетели в Большой театр для заключения гастрольных контрактов. Их можно понять, Европа из центра мирового искусства медленно, но верно сползает на «задворки цивилизации». Да и руководство Большого, к чести своей, уже давно не молвит об искусстве. Оно честно презентовало «качественный продукт», так что грех было бы его не отведать.

Постановка Дмитрия Чернякова имеет ряд достоинств. Прежде всего она не мешает звучанию мощной, как поток Ниагары, и нежной, как воспоминание о детстве, музыки Берга. Оркестр под управлением харизматичного Теодора Курентзиса – главное и самодостаточное лицо спектакля. Во-вторых, постановка позволяет артистам минимумом выразительных средств достичь развития трагедии. В-третьих, она лишена заезженных штампов демонстрации любовных сцен. Особая честь – сценографии спектакля. Дмитрий Черняков взял за основу современный ящик Пандоры – плазму ТV – и закрыл ею всю сцену. Комнатные пространства называют фирменным стилем сценографии от Чернякова. Здесь их двенадцать. Действие оперы происходит либо в одной из комнат, меблированной от Ikea, со стенами в веселых розовых, фисташковых тонах. Либо в спорт-баре в стиле хай-тек со своей плазмой, транслирующей футбол тоже. Весь экран открывается дважды: в начале и в финале спектакля. Тогда открываются все двенадцать комнат, и очевидным становится, по ком звонит колокол: трагедия Воццека может случиться в каждом доме. И все было бы ничего, но Черняков и сценический экран «включает» по-настоящему. Световой сигнал раздвигает экран ровно на диагональ комнаты, в которой происходит действие. И хоть публика и попривыкла к «Дому-2», провокация вуайеризма в Большом театре – штука диковинная. Верно, Черняков оставляет за собой ход конем. Декорация 14-й картины (3-й акт) представляет собой глухой черный экран. Экран «не включается». Он символизирует собой и ночь, и преступление, и безумие, и озеро, в котором Воццек пытался утопить поглубже окровавленный нож и в котором утонул сам. Маэстро Курентзис извлек из оркестра всю возможную красоту трагедии, баритон Георга Нигля (Воццек) усугубил ее, и крупными белыми буквами по черному экрану шло содержание партии. Не будь художника-концептуалиста Лоуренса Вайнера и его белого полотна с черными буквами «Fire and Brimstone set in a hollow formed by hand», слыть бы Чернякову знатным оригиналом. Впрочем, не его задача поднять зрителя на высоту, по крайней мере, Новой сцены Большого театра, и доступность черняковского «Воццека» народу – тема отдельная. Вслед за нулевыми она обнуляет предварительность знания либретто оперы. Зритель читает с экрана не только тексты партий (опера идет на немецком языке), но и содержание либретто каждого из трех актов. В какой-то момент действия «Воццека» я вспомнила событие пятилетней давности. Тогда на Новой сцене Большого театра показывали фильм всех времен и народов «Александр Невский»; фильм шел с титрами, а Симфонический оркестр Берлинского радио исполнял сочинение Сергея Прокофьева к нему. Теперь можно было подумать, что смотришь комиксы на тему пьесы Бюхнера, а оркестр Большого театра исполняет музыку Альбана Берга.

Как-то коллекционер современного арта рассказывал мне о художнике, который скрывался в Европе. Художник топором рубил иконы, а «российские придурки» решили затеять против него судебный процесс. У художника ведь «это что-то значило». Ясное дело, оперу принято слушать. В случае «Воццека» и непринужденное чтение ее содержания есть занятие приятное. Напомню главных героев оперы. Это – солдат Воццек (Георг Нигль, Австрия), его возлюбленная Мари (Марди Байерс, США), Капитан (Максим Пастер, Большой театр), Тамбурмажор (Роман Муравицкий, Большой театр). Действие, согласно либретто Берга, разворачивается в провинциальном городке, в котором разместился военный гарнизон. Солдат Воццек служит у Капитана брадобреем. Капитан не без издёвки корит Воццека за аморальную связь с Мари, за внебрачного сына. Воццек беден и бесправен. Гарнизонный Доктор в предвкушении открытия в медицине ставит над Воццеком свои опыты, за что тот получает несчастные гроши. Мари увлекается Тамбурмажором, когда тот проходит во главе оркестра мимо окон ее дома. Психически нездоровый Воццек замечает у Мари сережки – подарок Тамбурмажора. В приступе ревности Воццек убивает Мари и сам тонет в пруду. Маленький сынишка безучастен к постигшему его горю.

Дмитрий Черняков расширил и осовременил (комнаты, спорт-бар) не только место действия оперы. Он показал, как происходит «процесс отупения и озверения человека» сегодня. После расправы над текстом пушкинского «Онегина» переписать партии «Воццека» труда Чернякову, судя по результату, не составляло. Он усилил «психическую атаку» на Воццека и спутал, смешал все краски. Теперь неясно: кто тут больной? кто страдает манией? садист Капитан? психопатичный Доктор? Солдат Воццек?.. Черняков постулирует: вся жизнь – дурдом. Самый здоровый в доме – Тамбурмажор. Тамбурмажор – это такой мужик. Такой «мужик, что бык». Грубый, пещерный, не приглаженный цивилизацией. Он рвет на себе рубаху и на пальцах объясняет рогоносцу Воццеку (сцена в спортбаре), как надо жить. Надо пить водку! «Моя душа воняет водкой», – грозно и сумрачно поет Тамбурмажор и роняет на стол пьяные слезы: «Ох, грустно, грустно». Тамбурмажор и мужик-богоносец. Он думает о Боге. Он и за Бога придумал, зачем Всевышний дает жизнь солдату и трактирщику: чтобы удовлетворять стремления убивать и пить водку. И снова о водке. «Я хотел бы, чтобы мир был водкой/ Мужик должен пить». Прямо не Дмитрий Черняков писал тексты, а копирайтер алкогольной компании, торгующей элитной водкой. Мне понравился профессионализм американской певицы Марди Байерс. В интервью телеканалу «Культура» она призналась, что в процессе работы над спектаклем она не раз спрашивала режиссера о драматургии: какие отношения выстраивает режиссер между Мари и Воццеком? Мари любит Воццека или нет? Думаю, у Романа Муравицкого вопросы не возникали. Петь про водку и не понимать, о чём поешь? Смешно. И смачно пел. Любопытно другое. Любопытно, какую задачу ставил на репетициях Дмитрий Черняков Георгу Ниглю? О чем он предлагать подумать артисту из Австрии? Во второй картине первого акта Воццек рубит со своим товарищем Андресом кустарник, и ему мерещатся в разбегающихся ежах отрубленные человеческие головы (либретто по Бергу). Черняков задачу усложнил. В сцене, когда Воццек распивает пиво в спортбаре с товарищем Андресом и говорит о том, как он несчастен, как беден, и галлюцинации мучают его, мимо проходит успешная пара. Воццек замирает, прячет голову в плечи, провожает пару взглядом. «Масон!» – поет Георг Нигль в испуге. Любопытно, что за подсознательное по Фрейду скрывалось в этом «Масон!»? Чем насолил масон бедняге солдату, что даже в больном воображении мерещится башкой отрубленной? Ведь у художника и «масон» «что-то значит».

Одно очевидно. Современный «продукт» тем хорош, что успех продажи его не зависит от его качества. Говорить в случае «продукта» о том, что осетрина бывает лишь первой свежести, неактуально. Актуально другое. Организовать и провести ему грамотный пиар, запустить маховик обсуждения и «пой, ласточка, пой». Наслаждаются ли тонкостью вкуса, давятся ли – все равно. Лишь бы говорили и покупали. Покупали и говорили. Таков перпетуум-мобиле. С целью создания его Большой театр впервые провел в своих стенах пиар-акцию по продвижению оперы Альбана Берга «Воццек» в массы (пиар «Детям Розенталя» не в счет, прошел на Театральной площади). Зрительный зал был полон представителями прессы, камерами телевидения, и «вся Москва» понаехала: завзятые театралы, охочие до премьер, среди которых я и оказалась.

На сцене стоял ряд стульев, которые заняла в час назначенный команда «Воццека»: дирижер Теодор Курентзис, режиссер Дмитрий Черняков, исполнители главных партий, ну и Леонид Десятников. Совсем недавно трамплин судьбы подбросил композитора «Детей Розенталя» на пост музыкального руководителя Большого театра. Он сразу объяснил свою позицию: он «временщик» в театре и мнение «пергидрольных тёток» его не интересует. Что ж, достойно уважения. Теперь он на правах руководителя представлял оперу «Воццек», и говорил о ее премьере как о победе, которую «приближали, как могли».

Далее г-н Десятников объяснил принцип «музыкальной конструкции» нововенской школы и познакомил с командой «Воццека». Поверх своей речи г-н Десятников как бы между прочим приносил поклоны Западу и вонзал, как мог, шипы сарказма в советское прошлое, «в котором даже Бюхнера не запретили к печати по недоумению: приняли его за немецкого Добролюбова». Так кто ж сегодня не вонзает? Тут другая презанятная штука приключилась. Публике предложили познакомиться с фрагментом из оперы, и Марди Байерс исполнила колыбельную. Пока она исполняла, а художественный руководитель театра слушал, закинув ногу за ногу, закрыв глаза и запрокинув голову, собравшаяся братия фотокоров щелкала камерами.

Г-н Десятников взбесился даже. Это щелканье напомнило ему – как сам признался – бег тараканов по грязной кухне. «В какой всё-таки, – с презреньием и брезгливостью произнес г-н Десятников, – варварской стране мы живем». Признаться, снобы мне всегда интересны. И я, сама того не желая, обратила внимание на обувь автора тирады. Как-то так повелось, что гордость за доморощенных снобов длится короче, чем проблеск молнии. И тут осечка вышла. Туфли г-на Десятникова оказались нечищенными. Прощай, немытая Россия! На Западе и страны лучше, и снобам веришь.

Андрей Фефелов ПРИГЛАШАЕТ ШОЛОХОВ

Музей Михаила Шолохова пять лет назад возник в городке Николаевске – районном центре Волгоградской области. Возник почти из пустоты. Потрудились радетели и патриоты города, которые при горячей поддержке главы района создали своеобразный алтарь великому писателю.

Почему именно Шолохов? Оказывается, писатель с семьёй проживал здесь с октября 1941 года и до октября 1942 года. Дом, в котором он пребывал в этот трагический для страны год чудом сохранился.

До 90-х в нём располагался детский сад, а затем обветшалое здание было передано областному земельному комитету, который не потянул дорогостоящий ремонт. Строение восемь лет стояло бесхозным, обросло бурьяном, вокруг образовалась помойка. Еще немного – и деревянный дом постигла бы обычная в таких случаях участь: пожар с последующим разбором обгорелых остатков. Но ряд москвичей, уроженцев Николаевска, сумели объединиться в своеобразное шолоховское братство. Они спасли дом и, пользуясь своими деловыми контактами, вышли на руководство крупной нефтяной компании, которая стала основным благотворителем в деле создания Шолоховского центра в Николаевске. «Шолоховский центр» – звучит слишком громко? Как знать… Ведь на поверку получился не мемориальный, но литературно-художественный, идеологически-пропагандистский проект. «Музей посвящён воину-писателю, патриоту священной Русской земли», – именно так формулировали создатели музея смысл своего детища.

За несколько лет музей снискал популярность и стал визитной карточкой Николаевска. Не так уж много мест в замученной реформами российской глубинке, куда не зазорно повести гостей. К тому же, для вчерашней станицы появление такого музея – событие уникальное, знаковое.

В музее обретаются бронзовый памятник писателю и солидная коллекция картин. Кстати, именно в Николаевске экспонирован особый, шолоховский живописный цикл работ заслуженного художника России Геннадия Животова, весьма знакомого читателям «Завтра». Медаль в честь 5-летия шолоховского музея в Николаевске выпущена в мае Санкт-Петербургским монетным двором по эскизам народного художника России, члена-корреспондента Российской Академии художеств Александра Бакланова – художника-медальера с мировым именем. В рамках работы музея была издана книга-исследование о «волжском периоде» Михаила Шолохова. В дар музею было преподнесено факсимильное издание рукописи знаменитой эпопеи «Тихий Дон». В музейной библиотеке имеются книги с автографами Михаила Шолохова и книги с дарственными надписями знаменитых писателей современности. Около полутора тысяч драгоценных экспонатов, хранящихся в музее, – бескорыстный дар Николаевску от москвичей-уроженцев города.

Ныне музей закрывают. Передают его на баланс областного комитета по культуре, где не желают даже и слышать ни про какого Шолохова… Со стен в музее уже поснимали часть картин. Пострадало и полотно, на котором изображена встреча Сталина, Шолохова и Горького (см. на фото). А еще в ссылку отправились те картины, что повествуют о войне, – почему-то разрушителям музея эта тема показалась неуместной. Они в ближайшее время планируют сделать в его помещении склад-хранилище.

Виной такому положению дел – смена власти в районе. Бывший глава администрации Александр Ткаченко был снят в последний день предвыборной кампании за «неправильное оформление бланков с подписями». Во власть, как и везде, без мыла пролезла «Единая Россия». Новая метла не стала мести по-новому, но превратилась в ружьё и выстрелила в музей.

Чем так не люб оказался «Единой России» Шолохов? Лично для меня загадка… Говорят, что речь идет о каких-то идеологических предпочтениях новых хозяев района, но я знаю, что «Единая Россия» всеядна и индифферентна к любым идеологиям.

Так в чем же дело? Скорее всего, уникальный музей, появившийся стараниями и радениями десятков людей, пал жертвой грубой политической интриги. Вышло так, что популярного в народе бывшего главу администрации не удалось как-то зримо скомпрометировать. Не получилось «нарыть» на него весомого экономического компромата. И ему стали вменять в вину… да, шолоховский музей!

В столичной прессе проскользнула глуповатая статейка о деятельности бывшего главы Николаевского района, который якобы прокутил местный бюджет, принимая бесчисленные делегации из Москвы и Киева…

Далее эта статья была спешно растиражирована местными единорогами.

Таким образом, музей – настоящая жемчужина Николаевска – стал разменной картой в борьбе с бессребреником Ткаченко, а сокрушительная победа «Единой России» обернулась хамством пролезших наверх мироедов.

Как сказал лейтенант Герасимов из рассказа Шолохова «Наука ненависти»: «Если любовь к Родине хранится у нас в сердцах и будет храниться до тех пор, пока эти сердца бьются, то ненависть всегда мы носим на кончиках штыков».

Автор – редактор отдела культуры газеты «Завтра»

изготовление наклеек и нумерация недорого