Текст книги "Газета Завтра 830 (94 2009)"

Автор книги: "Завтра" Газета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Анастасия Белокурова ОСТОРОЖНО, ДЕТИ!

«Дело N39» (Case 39, США-Канада, 2008, режиссёр – Кристиан Алверт, в ролях – Рене Зеллвегер, Джодель Ферланд, Иэн МакШейн, Каллум Кейт, Кристал Лоу, Джорджия Крэйг).

Одинокая и сердобольная сотрудница органов по опёке Эмили (Рене Зеллвегер) обнаружила на своём столе очередное дело. На этот раз речь шла о странной семейке, в которой отношения между родителями и девочкой Лилит (Джодель Ферланд) были выдержаны в стиле фильмов Руджеро Деодато. Вместо заботы и ласки папа и мама пытались сжечь своё чадо в гигантской духовке. И только оперативное вмешательство идеалистки Эмили спасло ребёнка от участи рождественской индейки.

Милая девочка Лилит попросила Эмили взять её к себе. После недолгих раздумий женщина добилась у комиссии разрешения опекать пострадавшую до того момента, как ей будет найдена новая семья. Идиллия продолжалась недолго. Постепенно Эмили стала понимать, что у психопатов-родителей были для неординарного поступка существенные причины. И совы совсем не те, кем они кажутся.

"Дело N39" стало голливудским дебютом немецкого режиссёра Кристиана Альварта ("Антитела"), который поражает своей работоспособностью. Всего через пару-тройку недель в прокат выходит ещё один любопытный фантастический фильм Альварта – "Пандороум" с Беном Фостером и Деннисом Куэйдом.

Нельзя сказать, что в "Деле N39" мы сталкиваемся с чем-то оригинальным. Всё это мы видели в кино и не раз. Интересно другое. В последнее время новости пестрят сообщениями об ужасах родительского воспитания: то кто-нибудь забывает младенца на заднем сидении автомобиля в жуткую жару, то избивает до полусмерти приёмного ребёнка. Или, например, сильные мира сего не могут поделить отпрыска (сойтись в цене) и выносят сор из избы на всю страну. Тема отношений между детьми и взрослыми сегодня как никогда актуальна. Одинокая женщина поддаётся слабости и берёт опеку над ребёнком. Он оказывается монстром, и его требуется убить. Чуток поколебавшись, она принимает решение. Моральные аспекты давно уже стёрты.

В 1976 году на экраны вышел испанский фильм "Кто может убить ребёнка?" режиссёра Нарцизо Ибаньеса Серрадора. Титры картины проходят на фоне военных хроник, на которых запечатлены дети. Демонстрируются ужасы концлагерей, действия американских солдат во Вьетнаме, а так же брошенные на произвол умирать от голода нигерийские малыши. Испокон веков, вольно или невольно взрослые убивают детей. Серрадор задаётся вопросом: что будет, если ребятки "включат ответку"?

Главные герои ленты – семейная пара прекрасно проводит отпуск на островах. Но в атмосферу самобытной экзотики постепенно вкрадывается тревога. Как это часто бывает в триллерах, герои предпочитают делать вид, что всё в порядке и плывут на соседний остров. Там они обнаруживают пустую деревню – такое ощущение, что люди совсем недавно покинули свои дома – лишь стайки детей беспечно проносятся по улицам. Постепенно герои понимают, что детишки убили своих родителей и теперь намерены разобраться и с ними. Постулат "Ребёнок не ведает, что творит" уже неактуален. Главный психологический момент – сможет ли взрослый человек нарушить табу современного общества и убить ребёнка?

В основу сценария "Кто может убить ребёнка?" лёг роман Хуана Хосе Планса "Детская игра", написанный в 1976 году. Годом позже Стивен Кинг выпустил "Детей кукурузы" – очередной бунт детей против взрослых. Там на юных жителей местечка Гатлин воздействовал кровожадный дух кукурузы Тот, Кто Обходит Ряды. Насильственная смерть ждала не только взрослых, но и приверженцев культа, которые согласно законам природы достигали 19 лет.

Еще раньше, в 1974 году в Штатах вышел стильный ужастик режиссёров Шона МакГрегора и Дэвида Шелдона "Дьявол, умноженный на пять"("Devil Times Five", 1974"), где происходили несколько иные события. Выжившие после аварии на заснеженной дороге пятеро психически больных ребятишек попадают на виллу к криминальному авторитету. Пока взрослые решают свои проблемы, детки начинают свои жестокие игры. Количество трупов множится. Но сможет ли взрослый человек нарушить табу и убить ребёнка?

Но раньше всех этой темой увлёкся замечательный писатель Джон Уиндем, написавший в 1957 году роман "Кукушки Мидвича". Книга была экранизирована дважды (в 1960 и 1995 годах) под названием "Деревня проклятых". Однако в случае с детьми английского городка Мидвич, как и с Лилит из "Дела N39", не говоря уже об "Омене", речь идёт не о человеческой природе. Взрослый пытается уничтожить зло, спрятавшееся за невинной внешностью очаровательного малютки. Наши же кинематографисты ещё сохраняют приличия – в нашумевшем трэш-хорроре "Юленька" герой Марата Башарова лишается позвоночника, но не нарушает нравственный закон. Чего не скажешь о японской "Королевской битве", где взрослые так устали от подросткового произвола, что заставили юных созданий безжалостно убивать друг друга. Впрочем, на этом, независимом от возраста свойстве человеческих существ, ещё в 1954 году, в "Повелителе мух" убийственно точно расставил акценты Уильям Голдинг.

Возвращаясь к "Делу N39", хочется обратить внимание на главное. После пережитого кошмара героиня Рене Зеллвегер никогда больше не рискнёт завести ребёнка. Ни своего, ни приёмного, ни рождённого из звёзд. Как не совершат этого и герои недавнего американо-канадского хоррора "Дитя тьмы", усыновившие девочку из России и впоследствии горько пожалевшие об этом. К пущей радости чайлдфри – сообщества добровольных бездетных – рождаемость сходит на нет. И это уже не тенденция. Это – руководство к действию.

Сергей Угольников АПОСТРОФ

Дмитрий Пучков. «Мужские разговоры за жизнь». – Спб.: Крылов, 2009. – 448 с.

Как говаривал в одном сериале персонаж Харви Кейтеля, "в наше время в людях ценили ум, а после Кеннеди – все захотели стать личностями". Что характерно – сериал переводил не Гоблин, но эту фразу можно было бы взять эпиграфом к его (точнее – переводчика Дмитрия Пучкова) книге. Ведь и феномен Goblin»a возник не на пустом месте, а стал реакцией на мутный период "демократических преобразований". В Советском Союзе иерархия переводчиков фильмов была выстроена очень чётко. Монополией на дубляж обладали работники "Мосфильма", а массив, которому не суждено было попасть на широкий экран, озвучивали отпрыски номенклатуры. Слом советской системы проката и экспорт латиноамериканских сериалов привёл к тому, что кинопродукцию, дублированную профессиональными актёрами, стало невозможно смотреть: из-за "эффекта наложения" зрители слышали интонации "Санта-Барбары" в любом импортном блокбастере. Обращение продавцов фильмов к "гундению" перестроечных видеосалонов ситуации не меняло, звуки прошлого воспринимались через образ деформированных "личностей", которые в недобрый час засветили свой способ мышления в телевизоре.

В немалой степени именно поэтому большими слоями населения стали востребованы фильмы с переводами, которые делал "тупой советский мент" по просьбе знакомых и друзей. Но, конечно, эта реакция не была бы столь яркой, если бы не возможность последующего расширения сферы деятельности. Новое время потребовало людей, относящихся к своей персоне с достаточной самоиронией, улыбаясь. Новый голос без пафоса начал наполнять фильмы другими смыслами, и постепенно стал изменять сами фильмы. Действительно, поделка про похождения благородных отморозков в фильме "Бумер" могла тронуть только чувствительные сердца инфантильных бройлеров. "Правильный перевод" Гоблина познакомил с актёрами, занятыми в гангстерской мелодраме, более вменяемую аудиторию, превратив попутно трагедию заблудшего криминала – в комедию о параллельном мышлении, без толпы неликвидной гильдии кинокритиков.

Нашёл своё место Гоблин и на просторах интернета. Организованный им сайт, на которые вывешивались правильные авторские переводы, превратился в самостоятельную дискуссионную площадку, по мотивам бесед на которой и стали появляться литературно обработанные сочинения. Конечно, книга, изданная на основе общения с посетителями интернет-форума, имеет понятные недостатки, но и они могут быть отражением исторического процесса. Например, ещё год назад во всех сетях была традиция обращаться с оппонентом на "ты" и матом, ничего личного, такой стиль. Теперь же (вероятно, из-за солидарной нелюбви к реформаторам русского языка) считается уместным делать замечания по поводу обращения на "Вы" с маленькой буквы. Книга Дмитрия Пучкова, как понятно, была сдана в набор до судьбоносных решений министерства образования, но и в таком, неполиткорректном виде, помогает восстановлению качеств, утерянных обществом за годы обработки "личностями" массового сознания. Гоблин, в принципе, не занимается воспитанием или убеждением посетителей сайта, и ведёт его исключительно для своего удовольствия, но для кого-то и простое просматривание сообщений и комментариев может стать стимулом прочесть что-то ещё. К примеру, учебник по логике, или историческую литературу, отличающуюся от помоев Сванидзе.

Конечно, нет ничего нового в афоризмах типа: "организованная преступность не имеет национальности, но организованные преступные кланы об этом не знают", но иногда и повтор не помешает; можно снизойти до интеллектуальных возможностей посетителей, убеждённых в том, что все проблемы сегодняшней РФ – могут решить короткоствол и американские законы. Иногда книга Пучкова создаёт впечатление перевода высказываний марионеток "из ящика" (которые являются образами фантазии) на ясные и доступные понятия, вполне по Шопенгауэру. И "советскому менту" это сделать проще, чем "одухотворённым гражданам". Как минимум, из-за знания, что стоит за пропагандистскими штампами и "идущими от сердца" обращениями писателей-фантастов. Процесс отчуждения от бреда про "общечеловеческие ценности" и прочих гуманистических соплей, забавным образом, становится в мутные времена возвращения на ТВ Кашпировского, не только более востребованным, но и необходимым. "Психотерапеуты" и сопли – это симптомы болезни, в одном случае – социальной, во втором – инфекционной. И от разносчиков заразы желательно отгородиться, всегда имея при себе носовой платок и средства гигиены. Конечно, было бы гораздо проще: надеть на телевизор марлевую повязку, или выпускать в эфир новости с одновременным закадровым переводом, но это уже слишком радужные мечты, с которыми на форум Дмитрия Пучкова лучше не заходить.

Андрей Смирнов ОТВЯЗ ПО АРМИИ ИСКУССТВ

Ляпис Трубецкой. «Культпросвет» («Союз»), 2009.

Паровоз построить мало -

накрутил колес и утёк.

Если песнь не громит вокзала,

то к чему переменный ток?

Владимир Маяковский

Не прошло и года с выхода «Манифеста», а главная белорусская группа дала залп свежим альбомом. Сергей Михалок сотоварищи не дают расслабиться и давят на уши (и мозги) аудитории с хорошим постоянством. В год столетия манифеста футуризма «Ляпис Трубецкой» выпустил пластинку, которая продолжает линию, уверенно заявленную на альбоме «Капитал».

"Культпросвет" – дюжина крепко сбитых, остроумных боевиков; длительность пластинки – 35 минут, многими музыкантами признаётся за идеальный рок-формат. Хватает времени на полновесное высказывание, и альбом слушается на одном дыхании.

Здесь почти к штыку приравняли перо – образ Маяковского на обложке, названия песен вполне говорят за себя – "Буревестник", "Красный факел", "Пульс эпохи", "Анархо-турист", "Нигилист".

По мне, "Манифест" был более содержателен, объёмен, в "Культпросвете", пожалуй, имеется элемент творческой и идейной инерции. Впрочем, "Ляпис Трубецкой" не диктует и направляет, но делится своими сомнениями, оценками, выводами в хлёсткой сатирической манере.

Продолжение революционного банкета вызвало осязаемый слушательский энтузиазм, хотя многие критики откликнулись недоумением ("как, опять?!"), а "партийные" анархисты недовольным гудением. Привычное дело – анархизм как препятствие для анархии.

Собственно, не вопрос – всерьёз ли "Ляписы". "Играя в призрак – можешь им стать", – предупреждал некогда французский писатель, философ Роже Кайуа. Кстати, не самый плохой вариант для художника. А музыканты совсем не играют, в смысле дуракаваляния.

Да, левачество, гуманистический пафос, культурный нью-эйдж – уютный фон для многих музыкантов из числа эрзац-революционеров. Но внутри белорусов живёт перманентное беспокойство, которое уже увело их со стадионов псевдонародной кабацкой любви на территорию, плотно обстреливаемую внимательной прессой и публикой. "Ляписы" чётко дали понять, что двигаться в рамках заданной системы координат они не собираются, и предсказать их возможные проявления я не берусь.

"Мы не европейские антиглобалисты, мы не люди, которые бегают с камнями, бьют супермаркеты, мы не группируемся вокруг автономных сайтов. Наша борьба носит несколько ситуационный, бутафорский характер. Но я этого не боюсь. Пафос эпатажа, присущий моей профессии, бурлеск именно в художественной форме. Моя цель – разбудить сомнамбулически настроенных граждан и разговаривать с теми, кто не в теме, вот важный посыл", – внятно высказался Михалок (mk.ru).

"Ляпис Трубецкой" пытается влить новое вино в ветхие мехи панка. Наполнить актуальным словом и, в пику "no future", предчувствием – ожиданием альтернативы. Это, конечно, не маяковский "прыжок в будущее". Пожалуй, это осязаемая мечта о новом мире, который нужно строить в себе и вокруг себя, через круг единомышленников.

На вкладке "Ляписы" предстают в образах великих русских писателей. По-моему, точнее были бы античные тоги, расписанные художниками первого русского авангарда.

Мария Карпова, Андрей Фефелов ТОЛЬКО ДЕТСКИЕ КНИГИ ЛИСТАТЬ…

При разглядывании нового роскошного коллекционного двухтомника Владимира Семенихина «Детская иллюстрированная книга в истории России 1881-1939 гг.» возникает ощущение, что перед тобой, подобно фейерверку, с радостным треском раскрываются миры отечественной культуры. И ты зримо наблюдаешь, как один пласт эстетики, сознания и мировоззрения видоизменяется и перетекает уже в другой, следующий.

Так меняются облака на сильном ветру. Так русский модерн оплывает до своего конструктивистского остова, чтобы затем вновь прорасти через античный магизм сталинской пластики. А потом истончиться, развеяться, превратиться в туманное воспоминание.

Увесистые тома Семенихина пестрят комментариями и бесчисленными иллюстрациями, которых, как говорят, более двух тысяч. Ты понимаешь, что предпринят колоссальный труд историка культуры, но в подсознании хочется двигаться дальше, раздвинуть хронологические рамки, заглянуть в середину и конец баснословного ХХ века, поднять из глубины памяти любимые имена и образы.

Эта публикация – дань уважения к мастерам настоящего и прошлого, к магам детской книги, задающим ритм и способ восприятия мира у целых поколений.

Кто будет спорить, что детские впечатления – самые яркие и запоминающиеся, что они навеки впечатываются в душу, становятся невидимой частью интеллекта, оседают на тонких хрустальных гранях механизма человеческой памяти? Эти впечатления, словно оптическая труба, сквозь которую человек глядит на мир в течение всей своей последующей жизни.

Поэтому-то возникает проблема ответственности за этическое и эстетическое наполнение детских книг, журналов и лент. Ибо речь идет не только о воспитании вкуса и чувства прекрасного, но и о формировании ядра личности, которое именно в детстве приобретает тот или иной оттенок.

При сегодняшнем избытке сорной информации, при засилье пресловутых компьютерных игр, что стекают к нам с Запада по сточным каналам массового спроса; при пугающей беспринципности издателей, которые потакают низменным представлениями недалеких родителей, которые считают, что их детям требуется нечто тупое и яркое, – при всем при этом, имеющем место в нашей горькой действительности, в семьях существуют еще "нетленные картинки", кочующие из поколения в поколение. И через них транслируются в будущее коды культуры, тайные знаки, которыми испещрены шедевры отечественной книжной графики.

Увы, страница нашей газеты не вместит и капли из того моря одухотворенных изображений, что создавались в нашей стране для детских глаз и сердец.

Невозможен даже подробный рассказ о том, как на смену чародеям серебряного века пришла целая армия советских графиков, художников книги и шрифта, на высочайшем эстетическом уровне отстоявших высокое звание самой читающей страны в мире.

От поколения к поколению, от империи к империи… Культура – организм, способный к воспроизводству, к болезням, к очищению…

Остается только поражаться тому, как, созданные в 70-х годах позапрошлого века драгоценные листы Елены Поленовой родили целое направление, звонко заявившее о себе в эпоху русского модерна. Как наследие Георгия Нарбута, Александра Бенуа, Мстислава Добужинского было воспринято и переосмыслено спустя полвека после отмены "ятей".

Поразительно, как школа Владимира Фаворского после кончины мастера в 60-х годах не расточилась, не истлела, но докатилась вплоть до наших дней, подспудно существуя в недрах национального полиграфического искусства.

В России детской иллюстрацией когда-то занимались и вполне "взрослые" художники: Кузьма Петров-Водкин, Юрий Анненков, Владимир Лебедев, Борис Кустодиев, Алексей Пахомов, Борис Григорьев. Даже фотограф-авангардист Александр Родченко пытался создать свою детскую книгу "Самозвери".

Этот процесс сейчас, к сожалению, не наблюдается.

А ведь признанные мэтры могут и должны прийти на помощь детской книге, которая сейчас почему-то представляется чем-то неважным и периферийным, будто бы несерьезным и недостойным внимания.

Странное дело: "золотой век" детской книги совпал со временем существования СССР. Да, мрачное тоталитарное прошлое не отпускает! До сих пор тревожит нас своими красками и мотивами, обрывками песен и отблесками солнечных смыслов. Уважительное и бережное отношение к детству, которое было этической нормой в Стране Советов, увы, не передалось сегодняшней эпохе. Культ детей заглох!

Впрочем, дух эксперимента, дух развития также незаметно улетучился с цветных страниц и обложек детских книг. Однообразная пестрота – вот свойство, доминирующее сегодня в культуре.

А вспомним игры футуристов, когда книга могла принять любой вид: и срезанные углы, и пятиугольные формы, множество наклеек, вставок бумаги другого качества, несоответствие размеров страниц! Буквы заголовков разбегались по обложке, как будто самостоятельно выбирая себе место, шрифт и цвет. Строка, расположенная поперёк страницы, заставляла переворачивать книгу боком – и всё это создавало ощущение веселого беспорядка и жесткой игры.

А манифесты Наивной непосредственности, появившиеся вдруг после периода, связанного с реализмом иллюстраторов-рассказчиков?

Для книжных графиков выражение "иллюстрировать книгу" считалось обидным. Они справедливо называли себя создателями книги. Наравне с писателем художник формировал образ произведения. И это тот случай, когда рисунок являет собой текст, как будто рядом с обычными буквами находятся иероглифы, которые легко читает глаз ребенка.

Сегодня, помимо чудовищных, заведомо вредных, сметающих любые чувства рисунков-наклеек, в России еще сочится ручеек детской книжной культуры. Однако почему-то кажется, что современным художникам чего-то не хватает. Происходит какое-то непопадание. Может быть, мало времени или сочувствия своему делу? Но в этой сфере любые оценки, конечно же, субъективны. Другое не вызывает сомнения: падение книжной культуры как таковой. Виноват не только уход советских профессионалов макета и шрифта. Страшный урон наносит культ денег в издательком деле, что приводит к фактическому узакониванию пошлости и безвкусицы. Даже переиздания любимых авторов умудряются испортить нелепыми добавлениями. "Колорит эпохи" добавляют дурацкие рамки и вставки, неряшливый, кривой макет. А ведь такие вещи, как тип, размер, цвет шрифта, незаметно формируют и весь облик издания. Книжное искусство предполагает знание колоссального количества тонкостей, которые продумываются очень тщательно, дабы книга начала дышать, и поверх слов говорила с читателем.

Но рисунок! Рисунок в детской книге – едва ли не главное. Подтверждением этому служат результаты вдохновенного труда наших признанных мастеров детской иллюстрации. Среди них Владимир Михайлович Конашевич, Татьяна Алексеевна Маврина, Владимир Валериевич Перцов, Геннадий Владимирович Калиновский, Борис Петрович Свешников.

Цепляющие за живое рисунки Евгения Чарушина, Леонида Владимирского, Евгения Кибрика, Борис Диодорова, Мая Митурича-Хлебникова, Юрия Васнецова, Владимира Сутеева, братьев Траугот, Сергея Алимова составляют золотой фонд советской книжной графики.

Может, мы кого-то пропустили? Ведь у каждого есть свои любимые, самые дорогие и заветные…

Знаем, что у нас в стране нарождаются и уже есть новые мастера книжной графики. Так, таинственный и неузнанный Владилав Ерко бессонно трудится над своими гобеленами тихой украинской ночью.

Период безвременья и бессилия скоро кончится. Непременно кончится! Ведь у нас за спиной есть культура – незыблемое сокровище, которое не продать за доллары и не вывезти за рубеж в трюмах яхт. Да, это сокровище сейчас забыто и завалено грудами хлама. Но обязательно придут те, кто разгребет кучи мусора. Те, кто помнит, что нет ничего более чудесного и запоминающегося, чем картинки в книгах, читаемых тебе перед сном, когда изображение плывет и мерцает, вспыхивая уже в другом мире, по ту сторону яви.

С уникальной книгой Семенихина можно ознакомиться в московской галерее "КультПроект", где до 19 октября проходит выставка графики для детей "Без границ. Мир детской иллюстрации". Адрес: 2-й Обыденский переулок, дом 12а (8-962-906-71-51).