Текст книги "Из-под самана"

Автор книги: Юсуп Хаидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– А остальные?

– Они тоже вышли из укрытия. Диверсант, увидев, что его окружают, вдруг снова изменил направление и побежал к сыпучему бугру, перешел на другую сторону и исчез.

– Вы окружили бугор?

– Разумеется. Но ничего не нашли. Потом всю местность вокруг тщательно прочесали, но безрезультатно. Мистика! Не было у диверсанта возможности исчезнуть незамеченным. Ведь вокруг – открытая местность. Мы не уходили, продолжали держать местность под наблюдением. Но вскоре, как назло, поднялся сильный ураган. Нельзя было глаз открыть из-за порывистого ветра. Невозможно было даже перекинуться словом. Так мы дождались утра, а потом снова тщательно все обыскали. Но диверсанта не нашли, он словно провалился сквозь землю.

Выслушав сообщение начальника оперативной группы, Комеков отправился посмотреть на бугор.

Ночной буран, рассеяв сыпучий песок, заметно уменьшил размеры бугра.

Комеков обошел вокруг сыпучего песка и предложил:

– Давайте проведем эксперимент. Вспомните то место, где вы потеряли из виду диверсанта, и идите туда. Потом я начну двигаться, пройду на другую сторону бугра и, как только исчезну из вашего поля зрения, начинайте меня искать.

Оперативники все сделали так, как сказал Комеков.

Как только он перевалил через бугор и исчез из вида, они сбежались со всех сторон, однако Комекова не обнаружили.

Утомившись от поисков, они наконец в растерянности остановились возле бугра. Вдруг на полпути между подножием холма и его вершиной песок зашевелился и показался Комеков. В руках его был небольшой пучок тростника.

– Поняли теперь, как упустили диверсанта? – спросил Комеков, стряхивая с себя песок.

– Хороший способ, – сказали товарищи, окружив Комекова, и попросили еще раз продемонстрировать его.

– Нет, друзья, мне не очень-то хочется глотать песок. Сами попробуйте, а я вам подскажу, как это делается.

– Скажи, как нужно. Я попробую, – изъявил желание один из группы.

– Пошли.

Капитан отдал ему пучок тростника, который держал в руке.

Комеков выбрал место, где сыпучий песок скользил вниз, и произнес:

– Сейчас ты с силой бросишься в выступ бугра. От сотрясения этот выступ обрушится и закроет тебя. Один конец пучка держи наверху, а другой постарайся держать около самого носа. Это обеспечит тебе возможность дышать. И никому в голову не придет, что там, где растет на бугре тростник, зарыт живой человек.

Оперативный сотрудник выполнил все указания Комекова. И действительно, никто не додумался бы, что в песке спрятался живой человек.

После окончания эксперимента Комеков сделал вывод:

– Таким образом, диверсант Эшшиев Басар спрятался от вас, а потом, воспользовавшись бураном, незаметно выбрался из окружения.

– У вас есть конкретные основания называть диверсанта Басар Эшшиев? – поинтересовался один из членов оперативной группы.

– Есть! На этот счет поступило сообщение из центра. Векилов и Курбанмедов дали показания. Это подтвердил также один человек, видавший недавно диверсанта своими глазами. Ну, еще и я могу сказать, что этот человек—Эшшиев Басар. Его отец тоже когда-то пользовался этой хитростью.

– Этим способом скрываться от погони пользовались еще в начале тридцатых годов. Главное же теперь– другое, – продолжал Комеков. – Эшшиева Басара нужно взять во что бы то ни стало. Он теперь не придет в село, потому что терпит одну неудачу за другой, и к тому же и планы его раскрыты. Теперь он будет искать возможность бежать за границу. А чтобы пересечь Кара-Кумы, ему нужен верблюд.

– Найти верблюда он сможет только на стоянках у пастухов, которые находятся в песках. Мы должны быть предельно осторожны и бдительны, чтобы он не успел нанести непоправимого вреда. Надо разойтись по два человека к стоянкам пастухов, которые находятся вблизи колодцев.

– Переоденьтесь в военную форму.

– Сейчас конкретно скажу, кто к какому колодцу должен идти. Мы уже направили к стоянкам милиционеров.

– Прятаться на стоянках запрещено, надо вести постоянное наблюдение и проверку.

* * *

Басар был суеверным.

Пробираясь сквозь выжженные солнцем растения, он шел по пустыне и угнетенно думал:

«От двух бед ушел. Говорят, что после третьего ра« за – пусто»...

Он считал, что первая беда – это история с пистолетом, когда он по собственной неосторожности дал его выкрасть мальчишке.

Вторая напасть – окружение его в районе спрятанного груза.

Он благополучно отделался от этих бед и ждал теперь третью.

Диверсанта все время мучили на каждом шагу безответные вопросы, и тревога его росла:

«Ведь в Туркмении, оказывается, нет никаких мятежников. Зачем же немцы выдумали, что здесь идет борьба с большевиками? Если они хотели погубить нас, то зачем нужно было делать им такие большие расходы по переброске нас сюда?»

Ответа не было.

– Для меня остается только один выход – быстрее убраться отсюда и благополучно вернуться домой, за границу, – продолжал рассуждать Басар.

Пройдя еще немного, он решил:

– Нужно пойти к стоянке какого-нибудь пастуха и постараться раздобыть верблюда, запастись продуктами и водой, – и можно спокойно отправляться в путь. Ну, а границу мне переходить не впервой. Уж постараюсь не попасться им в руки.

Басар был вынослив, но все равно очень устал. Ему хотелось пить, от жажды пересохло во рту и потрескались губы.

Он нарушил «закон пустыни» – не выходи в путь в жару днем. Но у него не было другого выхода.

Он должен был издали изучить стоянку пастуха, я которой направлялся, чтобы удостовериться, что там нет опасности, и потом уже прийти к пастуху днем либо ночью. Кто знает? Возможно, его уже ждут, чтобы взять.

Расположение колодцев Басар знал еще издавна. Он помнил, где они располагаются вдоль дороги, по которой он шел.

Один колодец должен был быть слева, и еще два других – справа от дороги, недалеко друг от друга. Расстояние между колодцами, как ему помнилось, было незначительным.

Других колодцев, вырытых в округе после тридцатых годов, Басар не знал.

В полдень Басар вышел к бугристому полю саксаульника. Отсюда хорошо была видна стоянка пастухов. Около водохранилища стояла ветхая хижина.

Ближе к Басару мирно отдыхала отара. Здесь же лежал на брюхе верблюд и дремал, вытянув длинную шею на горячий песок. Иногда он лениво бил хвостом по земле.

Собак возле стоянки заметно не было.

Басар достал бинокль и долго наблюдал за пасту-шечьим очагом, где в золе выпекался чурек и кипел кумган.

Эшшиев вздрогнул: из хижины вышел милиционер, прикрыл глаза рукой и стал оглядывать окрестности. Затем снова вернулся в хижину.

Диверсант, словно ужаленный, отскочил назад, пригнулся и стал рассматривать в бинокль стоянку пастухов, которая находилась возле второго колодца.

Он пришел в страшную ярость, когда разглядел около стоянки пастухов двух оседланных лошадей.

К вечеру, вконец измучившись, Эшшиев довольно близко подошел к третьему колодцу. Засев среди густых зарослей тростника, он принялся пристально рассматривать стоянку.

Близ колодца, кроме суетившегося старика, никого не было видно.

Неподалеку от старика валялся в пыли осел, почуявший вечернюю прохладу.

Старик бестолково метался то туда, то сюда. Наконец, закончив приготовления, он поднял осла, оседлал его и поехал прочь от стоянки.

Басар, срезав путь, пошел ему навстречу. Увидев измученного путника, старик, уже успевший подняться на бугор, усеянный гормолой, остановил осла.

– Салям-алейкум, отец! – слабым голосом поздоровался Басар, глотая слюну.

Старик, пристально посмотрев на него, ответил!

– Алейкум-эссалам! Это ты, Меред?

– Я не Меред, отец.

– Кто же ты?

– Я из соседнего района. Потерял своего верблюда, вот ищу его. Был у меня еще и конь. Но когда я задремал, он развязался и убежал, – лгал Басар.

– Да, плохи твои дела. Значит, ты сильно устал. Иди пока к стану.

– А ты куда?

– Пойду и приведу кого-нибудь из соседней стоянки. Бадья оборвалась и упала в колодец. Воды нет ни глотка. Скоро приду. Пока стадо придет, нужно набрать воды в хранилище, – сказал старик, собираясь пришпорить осла.

– Зачем же вам приводить кого-нибудь из другой стоянки? Я сам спущусь в колодец и привяжу бадью к канату.

– Колодец очень глубокий.

– Не страшно.

– Справишься ли ты?

– Справлюсь, отец. Это для меня не в новинку.

Старик засомневался, но все же повернул осла назад к колодцу. Басар направился вслед за ним.

Закрепив канат вокруг талии Басара, старик опустил его в колодец.

Через некоторое время снизу раздался голос Басара:

– Все. Тяните!

Старик несколько раз потянул канат, отпустил его. Потом, нагнувшись, крикнул в гулкий колодец:

– У меня не хватает сил вытянуть тебя. Подожди, сейчас прикреплю канат к верблюду.

Старик пошел к верблюду, но по пути он поджег приготовленную кучу сухого навоза. Густой дым поднялся кверху.

Пока он прикреплял канат к верблюду; к стану подъехали двое военных. Они жестом поздоровались с аксакалом и встали наготове около колодца.

Старик, перебросившись несколькими словами с находившимся в колодце Басаром, стал водить верблюда. Канат натянулся как струна.

Когда верблюд дошел до разворота, из колодца показалась голова.

Басар, задыхаясь, глубоко дышал. Он ухватился, чтобы вылезти, за край колодца, но его подхватили военные, и вытащили наверх, словно ребенка.

Эшшиев душераздирающе закричал и стал вырываться, но руки, державшие его, ни на мгновение не ослабляли хватку.

Один из военных произнес:

– Успокойтесь Эшшиев. С вами будет еще большой разговор, а вы с самого начала впадаете в панику.

* * *

Среднего роста путник, с мутными, слезящимися глазами, одетый по-летнему, загорелый, в видавшей виды фуражке вышел на старую дорогу.

Дорога шла по левому берегу одного из арыков.

Путник снял со спины свой груз и опустил его наземь возле одинокого камышьего островка.

Оглядевшись по сторонам, он убедился, что вокруг никого не видно.

Стояло раннее утро. Заря едва прорезалась, и птицы только-только начали просыпаться. Щебетали ласточки на клеверном поле, готовясь к дальнему полету. Некоторые из них сидели парами на телеграфных проводах, поглядывая на старую дорогу.

Путник немного отдохнул и, взяв пустую флягу, пошел к реке. Он искупался, освежился и вышел на берег. С соломенных волос стекала вода.

В это время со стороны Ташауза послышался стук колес телеги. Вскочив с места, путник поспешно вышел на дорогу навстречу ей.

Телега, запряженная двумя лошадьми, быстро приближалась. Лошади были тощими, но повозку тащили старательно, так что извозчику, крепко держащему поводья, приходилось сдерживать их.

На вид извозчику было лет 30—35. Широкое лицо его было темным от загара. Густые широкие брови, сросшиеся на переносице напоминали цифру «3», нарисованную углем на камне. Это делало его лицо свирепым, так что иной встречный мог испугаться.

Путник, увидев на голове арбакеша четырехугольную тюбетейку, махнул ему рукой и закричал ему по-узбекски:

– Остановись, друг!

Арбакеш сердито посмотрел на него и хотел было проехать мимо, но лошади сами остановились около путника.

– Что вам от меня нужно? Освободите дорогу, говорю вам!

– Ничего не нужно, друг мой! Мы проверяем пустыню Ташауз.

– А вы кто?

– Я из геологической экспедиции. Меня доставили сюда ночью. При мне некоторые образцы материалов, их необходимо срочно доставить в Ташкент. Груз тяжелый, чуть руки не отвалились. Если не верите, посмотрите: вон ящик за камышом. Друг, если вы едете в сторону Чарджоу, захватите и меня. Довезите хотя бы до того места, куда едете, а там уж я кого-нибудь попрошу. Я вас отблагодарю,—заискивающе улыбаясь, он сунул руку в карман.

Арбакеш мягко спросил:

– Документы есть?

– Есть, есть!

Путник вытащил из одного кармана паспорт, военный билет, потом удостоверение личности и протянул все это арбакешу.

– Коваленко Виктор Степанович, украинец, – читал тот по слогам паспортные данные, а потом посмотрел и другие документы.

– Вы, оказывается, младше меня! – продолжал арбакеш.—Значит, вы направляетесь в Ташкент? Да, большой город. Мне довелось побывать там несколько лет тому назад. А вам повезло: я как раз еду в Чарджоу. Везу тракторный мотор на ремонт. У нас всего один трактор. .

– А ты кто?

– Тракторист.

Коваленко обрадовался такому обороту дела. Держа обе руки над головой и прищелкивая красиво пальцами, он пустился в пляс прямо на дороге.

– Хайджан, – а, хайджан, – подбадривал арбакеш вошедшего в раж партнера. – Вы отлично танцуете. Поэтому, Виктор, с вас можно и не брать денег за дорогу, – пошутил арбакеш.

– Танец – танцем, а за дорогу платить нужно, – сказал Коваленко и начал грузить на телегу дорожный чемодан и тяжелый квадратный ящик, обшитый черной материей.

Удобно устроившись позади арбакеша на старой, видавшей виды кошме, Коваленко протянул арбакешу внушительную пачку денег.

– Вот, друг, это тебе за перевоз на чай. Государство выделяет геологам большие деньги. Кроме денег, ничего не могу тебе предложить.

– Не слишком ли много? – спросил арбакеш для приличия.

– Нет, немного. Нам предстоит длинная дорога. Арбакеш взял деньги и, засунув их в нагрудный карман, дернул за поводья лошадей.

Проехав некоторое расстояние молча, Коваленко хлопнул арбакеша по плечу и сказал:

– Дорога дальняя...

– Да.

– Давайте хоть познакомимся!

– А разве мы не познакомились? – равнодушно пробормотал возница.

– Вы-то знаете, как меня зовут, а как вас зовут – я не знаю, – произнес Коваленко, обращаясь к вознице то на «ты», то на «вы».

– Мое имя – Торе.

– А фамилия.

– Базаров.

Возница пожал руку, которую протянул Коваленко. При этом Коваленко едва не вскрикнул от боли.

Крупная и мощная рука возницы так сильно сжала ему ладонь, что Коваленко показалось, будто его рука попала в клещи.

Растирая пальцы, Коваленко спросил Торе:

– Почему ты не на фронте?

– Меня не возьмут на фронт – Вот как?

– У меня есть бронь. Если все уйдут на фронт, кто будет заниматься хозяйством.

– Объясни, почему лошади такие тощие, а тянут повозку с такой силой? – снова спросил Коваленко.

– Они сильные, хоть и тощие: в их жилах играет молодая кровь. Когда солнце как следует прижарит, они поубавят пыл, – произнес возница.

В Туркмении даже в сентябре бывает очень жарко. Поэтому, когда солнце стало припекать, Торе подъехал к зеленой рощице и погнал лошадей в тень. Привязав каждую к отдельному дереву, он взял с повозки серп и протянул его Коваленко.

– Накосите для лошадей травы. А я за это время поищу брод и напою лошадей.

Они устроили привал среди урюковых и тутовых деревьев, а там, где рощица кончалась, начинались кустарники и трава.

Коваленко косил подряд, не разбирая, где трава, а где камыши. Вскоре у него заболела поясница.

Разогнувшись, чтобы немного передохнуть, он увидел сидевшего в тени на корточках Торе, который считал деньги.

Коваленко некоторое время наблюдал, как Торе, слюнявил пальцы, несколько раз пересчитывал потрепанные купюры, полученные им за перевоз

Путник с облегчением вздохнул и подумал: «Он, оказывается, лучше других понимает цену деньгам!»

Пересчитав деньги, Торе встал и повел лошадь на водопой. Пробираясь сквозь густо растущие деревья, он наткнулся на старый двор: видимо, это была контора колхоза.

В глубину двора тянулись два телеграфных провода.

Напоив лошадь из арыка, который протекал неподалеку, Торе зашел в дом в глубине двора, куда были протянуты телеграфные провода. Пробыв там недолгое время, он пошел за второй лошадью.

Напоив вторую лошадь, он спешно вернулся обратно к стоянке, не обращая внимания на то, что лошадь хлещут ветки деревьев.

Он быстро подбежал к повозке и, переворошив вещи, вытащил из-под них одноствольное ружье.

Увидев это, Коваленко застыл, как вкопанный. Его охватила дрожь.

В это время Торе жестом попросил Коваленко присесть, а сам отбежал в сторону и куда-то выстрелил.

С края поля, из зеленого разнотравья тяжело вспорхнул раненый фазан.

Торе вместе с Коваленко быстро догнали обессилевшую птицу.

Бросив лошадям траву, накошенную Коваленко, Торе мигом ощипал и разделал дикого фазана. Затем взял котелок и произнес:

– Придется его съесть, сварив в простой воде.

– Что так?

– Масла-то нет!

– А если взять жир от тушенки?

– Подойдет! Это еще лучше, – обрадовался Торе. Днем, во время жары, путники спали, вечером же, когда сильная жара спадала, они ехали дальше.

Продвигаясь таким образом, они через несколько дней доехали до Чарджоу.

Возле базара Коваленко попрощался с Торе.

– Здесь у меня маленькое дельце.

– Дельце?

– Вот именно! – загадочно улыбаясь, Коваленко щелкнул пальцами у горла.

После этого они расстались.

* * *

Спустя два дня после приезда в Чарджоу Коваленко появился на железнодорожном вокзале, он нес квадратный ящик, обтянутый черной материей.

Вскоре подъехал пассажирский поезд, направлявшийся в Ташкент.

Коваленко купил билет в купированный вагон, который оказался в середине поезда.

За несколько минут до отправления Коваленко вошел в свой вагон.

Толкаясь и мешая другим пассажирам, он стал искать себе место.

– Что вы бегаете из купе в купе? Свободных мест ведь много, – потянув Коваленко за рукав, проворчала проводница.

– Да-да, мест-то много,– поспешно согласился Коваленко. – Только не могу найти нижнюю полку.

– Зачем вам нижняя полка?

– Для моей ручной клади. Это имущество экспедиции; я за него отвечаю. Сколько ни искал, а свободной нижней полки не нашел, – заключил Коваленко,

Сочувствуя ему, проводница предложила:

– Идите сейчас пока в служебное купе и посидите там. А когда поезд тронется, я постараюсь найти для вас нижнюю полку.

– Спасибо большое, я отблагодарю вас. Для меня будет большой помощью, если вы устроите мне спокойную поездку.

В служебном купе сидел человек лет 55—60, здоровый, с сильно загоревшим красным лицом, в очках, Он читал толстую книгу, прихлебывая чай. Очевидно, от выпитого чая его лысина вспотела и сверкала, как медный чайник.

Когда Коваленко вошел в купе со своими вещами, видевший выразил неудовольствие. Он посмотрел на Коваленко поверх очков с явной неприязнью, потом снова уткнулся в книгу.

«Жалеет место, скряга», – дал про себя Коваленко оценку сидевшему человеку.

Положив ящик, обтянутый черной материей, на пол купе, Коваленко обратился к попутчику.

– Отец, на перроне я заметил друга. Посмотрите ва моими вещами, пока я схожу и поздороваюсь с вим!

Не дожидаясь ответа, Коваленко вышел из купе.

Он быстро пересек перрон, прошел на стоянку такси около вокзала и поехал в городской аэропорт.

Пассажирский поезд, делал большой полукруг, подъезжал к реке.

Пожилой краснолицый пассажир вышел из служебного купе и огляделся по сторонам. Его нового соседа по купе не было видно. Вернувшись, он наклонился и приложил к ящику ухо.

Из глубины явственно послышалось тиканье часового механизма.

В это время в дверях купе появился высокий парень лет двадцати пяти, в гражданской одежде.

Пассажир в очках жестом показал, чтобы тот вытащил ящик. Парень ловко поднял ящик, вышел в тамбур в спрыгнул с поезда, замедлившего ход.

Пройдя по шпалам вслед уходящему поезду, он бросил ящик в одну из ям рядом с полотном, а сам, перейдя через насыпь, лег на песок.

Когда последний вагон поезда был на середине железнодорожного моста, переброшенного через реку, ящик, сброшенный в яму, страшно затарахтел и взорвался.

От взрыва образовалась огромная воронка, вокруг поднялась удушливая пыль, в воздух полетели камни, песок, комья глины. Все это спустя несколько мгновений начало медленно оседать далеко от воронки.

Сразу после взрыва было поднято на ноги воинское подразделение, которое окружило оба берега реки у моста.

На дорогах, ведущих к вокзалу и в город, стояли военные патрули, которые проводили тщательную проверку документов у прохожих.

Грохот взрыва со стороны реки и поднявшаяся тревога создавали впечатление, что в результате взрыва мосг разрушен.

* * *

В Ашхабадский городской военный комиссариат прибыл лейтенант. Не обращая внимания на очередь вызванных в военкомат, он, чуть приоткрыв дверь к комиссару, попросил разрешения войти.

За широким столом сидел подполковник. Он поднял голову и кивнул.

– Товарищ подполковник, лейтенант Иваненко прибыл в ваше распоряжение после выздоровления, чтобы снова вернуться на фронт в свою часть.

Подполковник сердечно поздоровался с лейтенантом и попросил его сесть.

Внимательно просмотрев документы лейтенанта и справку, выданную госпиталем, спросил:

– Теперь рука вас не беспокоит?

– Совсем не беспокоит, товарищ подполковник! – И в подтверждение своих слов лейтенант несколько раз согнул и разогнул руку.

– Повезло вам, товарищ лейтенант! Когда вы, выздоровев, выписались из Черноморского госпиталя, фашисты разбомбили его. Вы, наверно, уже слышали об этом.

– Слышал, товарищ подполковник. Жестокости фашистов нет предела. За их злодеяния их мало даже в землю закопать живыми!...

Лейтенант сжал кулаки и встал с места. Сначала его лиио покраснело, потом налилось мертвенной бледностью. Он дрожал от возмущения.

Подполковник, привстав, усадил его на стул и подал стакан воды.

Лейтенант сделал несколько судорожных глотков, затем с силой поставил стакан на стол, расплескав остатки воды, после чего опустил голову, обхватив ее руками.

– Товарищ лейтенант! Вы пока явно не выздоровели. Еще заметны следы контузии. Мы сделаем так: вы еще месяц побудете дома, подлечитесь. Я продлю вам призывный срок, – сказал подполковник и снова взял в руки документы лейтенанта.

– Товарищ подполковник, у меня же здесь нет дома, – грустно проговорил лейтенант. – Мой дом на Украине. В местности, оккупированной фашистами.

– Сочувствую и понимаю, – сказал подполковник.

– У меня здесь никого нет, что могло бы меня задержать, – вздохнул лейтенант.

– Как-никак, в Ашхабад наверно не для прогулки прибыли?

– Какая уж там прогулка, – махнул рукой лейтенант.– Одни мытарства.

– А что за мытарства? – спросил сочувственно подполковник.

– Перед тем, как попасть в госпиталь, я получил письмо от сестренки. Она закончила педучилище и сюда получила направление на работу. Сестра мне писала, что едет в Ашхабад работать учительницей. – С этими словами лейтенант вытащил из кармана треугольное письмо.

– Ну и как, нашли свою сестру?

– Нет, не нашел. Приехав в город, я обратился в городское адресное бюро, затем в министерство народного образования. Всюду спрашивал о сестре, но никто ничего о ней не знает. Теперь мне некуда идти, да и время вышло: надо ехать в свою часть. Товарищ подполковник, пошлите меня в мою часть!

– Лейтенант, в вашу часть нужно возвращаться через Кавказ. Как же вас послать? На чем? – озадаченно произнес подполковник.

– Да вы меня только отправьте поездом, курсирующим между Красноводском и Ташкентом.

– А дальше?

– Остальную дорогу– сам найду, – попросил лейтенант, сразу повеселев.

– Да, если бы этот поезд курсировал, я бы, ни минуты не сомневался, послал вас с ним... – Не договорив, подполковник на несколько мгновений замолчал.

– А что случилось с этим поездом?

– Давайте, лейтенант, не будем затрагивать этот вопрос, – бросил подполковник, неожиданно раздражаясь. Потом, набрав номер телефона, он поговорил с кем-то из железнодорожных работников.

Закончив разговор, подполковник сказал:

– Завтра отсюда в Красноводск пойдет товарный состав. Отправим вас с этим составом. А пока, до завтра, идите в городскую военную часть, побудьте там. Я дам вам машину, езжайте туда. Там вам дадут койку, пообедаете и отдыхайте до завтра.

* * *

Лейтенант Иваненко прибыл в воинскую часть к вечеру.

Поужинав в офицерской столовой, он вышел на улицу. Фронт был отсюда за тысячи верст, но, несмотря на это, жизнь в воинской части была напряженной до предела. Все говорилось на языках воинского устава и четко исполнялось.

Людей, слоняющихся без дела, не было.

Побродив немного по территории части, Иваненко подошел к биллиардной, чтобы немного развлечься, однако и здесь никого не было.

Тогда он решил направиться в свое общежитие.

По дороге на подоконнике одного из окон первого этажа он увидел стопку газет и журналов. Это был красный уголок.

Когда лейтенант вошел в красный уголок, солдат, приводивший в порядок комплекты газет и журналов, отдал ему честь.

Иваненко убедился, что периодическая пресса содержится здесь в большом порядке. Газеты и журналы ежедневно складываются по подшивкам.

Лейтенант присел к столу и стал просматривать периодику. Сначала он пролистал центральные газеты, затем республиканские последних выпусков. Вдруг глаза его остановились на газете «Красный воин», выпускаемой в воинской части.

Эта газета состояла из одного листка и составляла по величине только четвертую часть республиканском газеты. Шрифт газеты был крупнее обычного, и фотографии в ней встречалось очень немного.

Иваненко придвинул подшивку «Красного воина» и принялся ее внимательно изучать. Сюда, как он убедился, подшивались все выпуски газеты в нескольких экземплярах каждый.

– Почему так получается? – удивленно спросил у солдата Иваненко.

– Товарищ лейтенант, «Красный воин» выходит только один раз в неделю. Прочитать газету хочет каждый. Ее приносят истрепанной, она быстро рвется. Поэтому я и придумал такую штуку...

– Молодец, молодец, – перебив, похвалил лейтенант солдата.

Читая последний номер «Красного воина», Иваненко увидел на второй странице маленькое, почти неприметное сообщение. В нем говорилось, что коварный враг взорвал мост через Амударью, но диверсанта удалось поймать и обезвредить.

– Товарищ солдат, я забыл в офицерской столовой портсигар, – попросил лейтенант. – Принесите, пожалуйста.

– Простите, товарищ лейтенант, здесь курить запрещается, – ответил солдат.

– Я вас прошу принести портсигар не для того, чтобы курить, – произнес лейтенант немного раздраженно.

– Виноват, товарищ лейтенант. Солдат побежал в сторону столовой.

Как только дверь за ним захлопнулась, Иваненко выдернул последний номер «Красного воина» из подшивки, аккуратно сложил его несколько раз и быстро сунул в карман.

Через некоторое время солдат вернулся.

– Товарищ лейтенант, разрешите доложить, – сказал он запыхавшимся голосом.

– Да?

– В столовой нет вашего портсигара.

– Нет? Ну и не надо. – Лейтенант махнул рукой и вышел на улицу.

В общежитии, куда он пришел, находились еще три офицера, пониже чином. Подлечившись в госпиталях после ранений на фронте, они находились некоторое время здесь, в отпуску, и теперь снова готовились вернуться на передовую.

На следующий день Иваненко вместе с этими тремя военнослужащими отправили с товарным поездом в Красноводск. Оттуда они должны были поехать на Баку.

* * *

Капитан Комеков вместе со своей группой поднялся в кабинет, расположенный на третьем этаже.

Кабинет был просторным. У окна располагался массивный тяжелый стол, явно старинной работы. Близ него было еще несколько столов, поменьше. К столам были аккуратно придвинуты стулья.

Седой высокий полковник встретил Комекова и его группу около двери, поздоровался с каждым за руку.

После этого, сев за свой стол, тепло посмотрел на чекистов и произнес:

– Товарищи, Иваненко перешел линию фронта. Поэтому операция для вас закончилась, – произнеся последнюю фразу, полковник многозначительно улыбнулся. – Все товарищи, участвовавшие в этой операции, проявили смелость и отвагу. Хочу отметить особо отличившихся. Отлично выполнили задание сотрудники хозяйственной части чека товарищ Базаров, а также бывший чекист, ныне пенсионер, которого все вы знаете... Он отменно справился с заданием в поезде, достаточно тонким и деликатным.

– И еще одно. То, что мы успешно выполнили задание, не должно успокаивать нас. Сражение за Родину продолжается, оно требует от нас смелости, разума и предельного напряжения всех физических и духовных сил. Отчизна не забудет никого, кто участвовал в этой священной борьбе.

Полковник помолчал.

– Товарищи, – неожиданно улыбнулся он, – я хорошо понимаю, что вы не успокоитесь, если я ограничусь словами: «операция закончена». Понимаю, что вы меня не оставите в покое, пока я полностью не расскажу вам о хитростях абвера и об ответных мерах, которые нам пришлось принять, чтобы пресечь козни врага, предотвратить взрыв моста через Амударыо.

– Хотя вы сами работали над операцией, – продолжал полковник, – но едва ли полностью представляете себе, на какие хитросплетения пустились фашисты. Разве не так?

Чекисты, собравшиеся в кабинете, переглянулись, задвигались, заскрипели стульями.

– Как вам известно, в настоящее время инициатива на фронте временно принадлежит гитлеровцам. Каждый день они атакуют, наступают, продвигаются в глубь нашей территории. Сейчас пытаются в районе Сталинграда выйти к Волге. Замысел врага ясен – они хотят лишить тыл Советского Союза кавказской нефти. Но нефть Кавказа можно доставлять в советский тыл и другим путем. Этот путь – известная вам Среднеазиатская дорога.

Для того, чтобы закрыть и этот путь, абвер решил организовать взрыв Амударьинского моста. Если бы гитлеровцам удалось взорвать этот мост, они бы могли получить немалые стратегические выгоды. А если бы одновременно с этим они вышли к берегам Волги, наша промышленность и Армия оказались бы без нефти, без горючего.

–Абвер поручил взорвать мост на Амударье известному диверсанту Гансу Гертеру. Этого самого Гертера Эшшиев, Курбанмедов и Векилов знали как Зинченко, арбакеш Базаров знал его как Коваленко, а военный комиссариат – как Иваненко...

– Известные вам Курбанмедов и Векилов – простые советские граждане.

– Гитлеровцы приговорили их к смерти. Дело объясняется просто: уж очень они нужны были абверу для успеха задуманной операции.

– Абвер срочно провел с ними полный курс программы обучения диверсантов, забрасываемых на нашу Территорию. После этого им даже сообщили, для какой дели их отправляют в Хорезм, сколько боеприпасов бу« дет сброшено с ними.

– Абвер рассчитал, что они по прибытии на Родину сразу придут к нам и расскажут, с каким заданием она прибыли, и тем самым отвлекут наше задание в другую сторону.

– Что касается Эшшиева, то мы знали о нем и до этого. О том, что он также сброшен с вражеской диверсионной группой, нам должны были сообщить Векилов и Курбанмедов. После этого, по замыслу абвера, мы должны были бросить все силы на то, чтобы разыскать его в районе Хорезма. Ну, а Ганс Гертер – мелкая сошка. Он – всего-навсего радист, подчиненный Эшшиеву. Кроме этого Курбанмедов, Векилов и сам Эшшиев ничего не знали о матером диверсанте.

– Самолет сбросил их в урочище Вас, в заранее рассчитанном районе.

– По предположениям фашистов, Векилов и Курбанмедов должны были первыми попасть в наши руки, явившись в органы госбезопасности добровольно.

– Тем, кто планировал операцию в Берлине, столь же ясно было и то, что Эшшиев так ни за что не поступит. Он будет скрываться и всячески сопротивляться, если его настигнут.