Текст книги "Замок в Пиренеях"

Автор книги: Юстейн Гордер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

> VI

>>>

А там я. Тебе не приходило в голову, что ты видел вещий сон?

>>>

Пожалуй…

>>>

Ты чем-нибудь занят?

>>>

Нет! А что?

>>>

Я имею в виду… Ты вечером занят?

>>>

Нет! Берит отправилась со своей сестрой в театр.

>>>

В таком случае мы можем продолжить нашу беседу. Нильса Петера дома нет, он ушел к приятелю играть в бридж. У нас с тобой целый вечер. Так приятно сидеть здесь и смотреть на город.

А ты? Ты где сидишь?

>>>

Я дома в кабинете на втором этаже. Письменный стол стоит у окна, которое выходит на город. Осло погружается во тьму, в окнах зажгли свет. Отсюда видны огни на Эйкеберге[62]62
  Возвышенность возле Осло.


[Закрыть] и в уезде Несоддун.

>>>

Передо мной уезд Воган, Берген и церковь Корскиркен, и мне виден задний план церкви Юханнискиркен. Вижу пожарное депо и ратушу перед заливом Малый Лунгегордсванн.

«А там ты…» – написал ты, и тогда тебе пришло в голову, что, возможно, тебе приснился вещий сон…

>>>

Когда накануне вечером я очутился в старинной деревянной гостинице, мне показалось, что я в любой момент могу столкнуться с тобой в комнате с камином или в ресторане. Каждая ступенька лестницы, ведущей в номера, напоминала мне о тебе, каждая картина, каждый ковер на стене… А старая телефонная будка, помнишь ее? Или скажу так: когда я прибыл в Мундаль, я яснее ясного увидел, что тебя тут нет! Куда бы я ни заглянул, когда-то была ты… Так что ж удивительного в моем сне о том времени, когда мы здесь с тобой жили. Но когда я столкнулся с тобой на веранде, это меня потрясло. То, что я назвал невероятной случайностью. Неужели ты появилась потому, что я увидел сон о тебе?

>>>

А почему бы и нет? Всю ночь ты колесил вокруг обугленной планеты, а я спала в кровати совсем недалеко от тебя. Твой сон был настолько правдоподобен, что, вероятно, между нашими душами случился своего рода осмос[63]63
  Проникновение, сближение (греч.).


[Закрыть]. Тебе известно, что склонность к телепатии и ясновидению лучше всего проявляется во сне, во время того, что мы называем REM-сон[64]64
  Быстрый сон (норв.).


[Закрыть]? У ученых есть для этого специальный термин: аномальный сон. В этой области занимаются лабораторными исследованиями, есть кое-какой антропологический материал. Ты читал известную исландскую сагу о Гуннлауге? Помнишь сны Иосифа[65]65
  Быт. 37: 5-20.


[Закрыть]? Типичные сны ясновидящих, сны сверхчувственного предвидения.

>>>

Сагу о Хельге, Гуннлауге и Храфне мама читала мне, когда я был маленьким. Ты, надеюсь, не забыла, что я родился в Исландии? Проблема в том, насколько литературны эти сны из саг. Но я готов согласиться с тобой: толкование снов почти непременно связано с познанием будущего.

>>>

Твой сон уж точно! Типичный сон откровения. Ты не согласен, что он был невероятно насыщен?

>>>

Согласен. Я ведь говорил тебе на пастбище в горах, что видел невероятно яркий и содержательный сон и, само собой, отправиться через несколько часов после этого с тобой на прогулку было странно. Я бы сказал так: через несколько часов после того, как ты спустила меня из космоса на Землю. Сон поведал мне о том, что годы, которые мы провели вместе, по-прежнему живут во мне. Большинство моих снов питается тем, что я пережил раньше. Весь день я ехал по окутанной туманом местности.

>>>

Это был жуткий сон. Как будто ты хотел во что-то уверовать. Ведь представление о том, что ты один обладаешь сознанием во Вселенной, превратно. Нас много, Стейн! Много душ во Вселенной. Нас, людей духа, разума – мириады! Сколько именно, я, разумеется, не знаю, но вряд ли меньше, чем солнечных бликов в летний день на глади морской.

>>>

Sorry[66]66
  Извини (англ.).


[Закрыть], Сольрун! Я не во всех случаях согласен с тобой. Можешь меня простить?

>>>

Конечно. Судя по всему, ты полагаешь, что материя переживет дух, это видно и из твоего сна. Вся эта чудовищная Вселенная когда-нибудь останется после нас словно гора ненужного хлама. Я думаю в точности наоборот: наши души переживут эту материальную слякоть. В одном мы, кажется, согласны: вся природа в конце концов уйдет в никуда, растворится в неизвестности.

>>>

К сожалению, это неизбежное следствие второго начала термодинамики.

>>>

Но нет соответствующего принципа, согласно которому разрушительное влияние времени могло бы уничтожить то, что существует от духа.

>>>

Но у нас есть свободная душа, которая переживет смерть тела. Кажется, ты это имеешь в виду.

>>>

Представь себе, что ты гулял в лесу. Ты идешь по тропинке, по которой шагал несколько недель тому назад, когда был здесь в последний раз, и вдруг выходишь к новехонькому бревенчатому дому, которого прежде не видел. Это само по себе достойно внимания, и пока ты разглядываешь хижину, вдруг открывается дверь и оттуда выходит человек. У него сияющие голубые глаза, улыбка во все лицо. Не человек, а картинка. Он кланяется тебе: «Добрый день! Добрый день!» Сюрреалистический набор, загадка природы.

Тогда возникает вопрос: что произошло? Этот дом построил себя сам из деревьев в лесу, а затем создал еще и человека, чтобы он его одухотворил? Или наоборот, сначала человек построил дом, а потом поселился в нем?

Что правдоподобнее: сначала появился дух или материя? В своем письме с дороги ты делаешь вывод, что интуитивно чувствуешь связь между сознанием и тем, что свершилось во Вселенной в первую микросекунду ее существования! Так что, по-твоему, появилось прежде – сознание или колоссальный разряд энергии, который материализовался в первую секунду?

Не ты ли говорил, что нечто могло существовать до или вне того времени и того пространства, которое возникло благодаря Большому Взрыву? Это твои слова. Насколько обоснованно называть этот взрыв началом всех вещей? То, что мы полагаем величайшей загадкой мира, бесконечно крутится вокруг этого вопроса: что первично, а что было потом.

>>>

Не знаю. Теперь больше не знаю. Мы ничего не знаем.

>>>

Во сне ты был в смятении и испытывал сильнейшую потребность освободиться от материалистической картины мира. Ты так этого хотел, что стал даже молиться Богу, в которого не веришь. Видишь, насколько ты сбит с толку.

Но ты, кажется, не находишь пути к примирению? Даже после такого фантастического сна? Ведь это безусловное свидетельство того, что ты обладаешь интенсивной духовной жизнью. Твои молитвы услышаны. В любом случае, ты неосознанно сомневаешься в своем собственном атеизме!

У тебя были раньше подобные переживания, Стейн? Тебе приходилось переживать нечто такое, в чем можно усмотреть знак духовного или трансцендентального?

Времени больше десяти, но я спать не собираюсь.

>>>

Да, у меня было переживание, это случилось как раз тогда, в 70-е годы. Я собирался рассказать об этом, когда мы сидели у старой хижины на высокогорном пастбище в этот июльский день. Только сначала я должен был избавиться от того ужасного сна. Тут появились коровы, и тебе известно, почему мы так мало говорили по дороге вниз. Вернулось нечто такое, что в один миг заставило нас почувствовать неловкость друг перед другом. Как-то вдруг нам нечего стало сказать друг другу. Поэтому я и предложил, чтобы мы начали переписку по электронной почте. Я упомянул об этом, когда мы были уже внизу. Как только мы нашли твоего мужа возле книжного лотка, наша беседа кончилась. Вероятно, можно было бы завершить ее втроем за чашкой кофе, но этого не случилось.

Прошел целый год после того, как ты меня оставила, прежде чем я снова услышал о тебе. Ты попросила меня переслать твои вещи в Берген. Не очень-то простое задание, как выразилась ты в своем письме, ведь большую часть нашего имущества мы покупали вместе. Мы жили вместе с девятнадцати лет, и уже через пять лет невозможно было провести грань между моим и твоим… Впрочем, я постарался тебя не обделить. Многое мы покупали в состоянии восторга, что усугубляло ценность наших приобретений, и я не всегда знал, к чему ты была привязана больше. Ты наверняка помнишь стеклянный колокольчик, который мы купили в Смоланде, после того как побывали в Сконе[67]67
  Область на юге Швеции.


[Закрыть]. Мне он очень нравился, но я бережно упаковал его в вощеную бумагу и отослал тебе. Надеюсь, этот колокольчик по-прежнему у тебя – цел и невредим.

Как-то я слышал историю об одной паре, которая собиралась расстаться. Оба были готовы к разводу и из спортивного интереса решили начать с раздела книг. Вскоре выяснилось, что книга, которую хотел взять один из них, нравилась и другому. Таких книг становилась все больше и больше. Ко всему прочему они завели беседу о книгах и тут поняли, что слишком похожи друг на друга, чтобы расставаться. Сейчас они по-прежнему живут вместе, а то, из-за чего хотели когда-то развестись, считают пустяком.

В нашем случае книги также сыграли свою роль, правда, со знаком минус. Я думаю о твоей библиотеке, посвященной известным предметам, но больше всего об одной книге, ты знаешь о какой. Иногда одна книга может оказаться куда опаснее, чем любой жизненный эпизод.

Когда я упаковал и отослал твои вещи, я понял, что наша разлука была безнадежной. Ведь мы не нуждались ни в каких документах ни для того, чтобы жить вместе, ни для того, чтобы разъехаться.

Побывав утром на почте и отправив три картонные коробки, я не стал возвращаться домой, а сел вместо этого в «фольксваген» и выехал на Рингвейен[68]68
  Кольцевая дорога (норв.).


[Закрыть], а потом вниз на Драмменсвейен[69]69
  Дорога на Драммен (норв.).


[Закрыть], как наверняка могли бы поехать мы с тобой. Куда я еду, я не понимал, пока не проехал Саннвику по дороге к Соллихёгде и Хенефоссу.

Пять часов спустя я миновал Хеугастёль. Повернул на юг, поднялся на плато Хардангервидда, оставил автомобиль и отыскал дорогу к нашему старому логову. Побродил там вокруг и довольно долго сидел, прежде чем вернулся к автомобилю и уехал.

Логово осталось прежним, словно мы были там вчера. Я вполз в пещеру и нашел там наше ложе; там мы оставили и необработанную шкуру ягненка. Ты думала, что, если кто-то из бондов[70]70
  Свободные крестьяне (норв.).


[Закрыть] найдет эту шкуру, это будет своеобразное возмещение за ягненка. Но шкура по-прежнему лежала там.

Не скажу, что очаг все чаще дымился, но обгорелые ветки можжевельника и карликовых березок лежали меж камней точь-в-точь так, как мы их оставили. Кроме того, я нашел немало и других наших следов. Я занялся своего рода эротической археологией. Ты оставила зеленую вязаную перчатку, монету в пять крон и металлическую заколку для волос. Кажется, у людей каменного века заколок для волос не было? В твоих волосах я ее тоже не помню, наверное, она выпала из кармана; за это время волосы у нас обоих стали как у дикарей. Мыло и шампунь мы занесли в черный список, вместо них употребляли кору карликовых березок, лишайник и мох. Я нашел несколько самодельных рыболовных крючков и устыдился того, что мы усеяли рыбными костями землю вокруг пещеры. Впрочем, люди каменного века наверняка делали так же. «Мы позволяем себе быть слегка дикарями», – говорили мы, нам это нравилось. Мы были людьми, но человек понятие растяжимое… Мы только что миновали животное состояние и потому не могли позволить себе чрезмерной изысканности, нам следовало казаться созданиями грубыми.

Так вот… одним словом… дело обстоит так, словно я теряю опору, власть над самим собой и растворяюсь в окружающем ландшафте. То, что это происходит здесь и теперь, переживается как нечто случайное, ведь это касается только меня. То, о чем я ежедневно думал как о «себе», «мое», – не более чем иллюзия.

Я теряю себя и ощущаю это не как потерю, а как нечто освобождающее и обогащающее, и одновременно с этим на меня нисходит мысль: я – нечто гораздо большее, чем мое жалкое «эго», мое «я»… Я – это не я. Я – это и горное плато вокруг меня, и вся страна, все сущее, от крошечной тли до небесной галактики. Всё это – я, потому что я – это всё!

Я пребываю в совершенно неописуемом состоянии сознания. Я чувствую и знаю, что я тот самый камень, на котором сижу… да и тот, что там, и тот, и тот, и вереск, и вороника, и карликовая березка… Вот я слышу грустную призывную песнь ржанки, но она – это тоже я; я – тот, кто призывает, и я призываю самого себя.

Я улыбаюсь. Под внешним слоем излишней эмоциональности у меня всегда скрывалась более глубокая личность, нечто молчаливое и тихое, пребывающее в родстве со всем существующим. И как только я осознаю это, я погружаюсь в состояние покоя. Я был жертвой величайшего обмана: того, что «я» есть нечто полностью оторванное от всего остального. Но мое переживание вовсе не есть нечто трансцендентальное, напротив, оно – вполне земное.

Я глубоко переживаю безвременье, хотя и не могу сказать, что чувствую себя вырванным из времени. Правильнее сказать, что я ощущаю, как сливаюсь со временем, с вечностью, а не только проживаю быстроногие часы здесь и сейчас. Я проживаю не только собственную жизнь, я не только здесь, не только сейчас, я и раньше, и сейчас, и потом. Я расту во все концы, и так будет всегда, потому что всё – едино, и это всё – есть я!

После чего это чувство слияния начинает проходить, это всего-навсего мимолетное переживание. Я чувствовал блаженное прикосновение вечности, всего того, что было до меня и будет после меня, хотя само переживание длится всего несколько секунд. Но, покидая это состояние, я получаю целостное понимание сущего, грандиозное открытие, которое будет со мной всю мою жизнь.

Теперь о самом переживании или о состоянии сознания. Я пытался воскресить в памяти это переживание и полагаю, что хотя бы частично этого можно достичь посредством мысленных усилий.

Мы охотно говорим, что существуем в мировом пространстве, во Вселенной, на земном шаре. А что, если это всего лишь соблазнительная игра, чтобы не сказать: упражнение в освобождении, и не отбросить ли прочь обременительные и докучливые предлоги? Я – весь мир. Я – Вселенная.

Здесь наверху, на горном плато, я пережил неописуемое состояние сознания. Но то, что я пережил, истинно. Я – это весь мир…

А что скажешь ты? Способна ли ты мыслить в том направлении, которое я только что обозначил? Можно ли бесстрастно думать о том, что на плато Хардангервидда сотни, тысячи, а то и миллионы лет истребляют зайцев, куропаток и оленей? Но при этом ощущать, что ты некоторым образом являешься тем самым многообразием и оно останется после тебя? Может ли подобная мысль принести тебе каплю душевного покоя и некое общее представление о том, что твое «я» переживет свое земное существование подобно тому, как «дух» в раю переживает тело?

Подумай над следующей дилеммой: на столе перед тобой две кнопки. Если нажать одну, ты тут же умрешь и никакого существования после этого не будет. Зато человечество и все живое на Земле продолжат жить в необозримом будущем. В неисчислимых поколениях маленькие девочки будут бегать на холмах и шхерах, как это делала ты в конце 50-х годов. Я так и вижу их пред собой… Но есть еще вторая кнопка: если нажмешь на нее, ты будешь жить в добром здравии до ста лет, зато – и в этом дилемма – все человечество и все живое на земле умрут вместе с тобой.

Что бы ты выбрала?

Я бы без колебания выбрал первую кнопку, но вовсе не потому, что я такой благородный или склонен к самопожертвованию. Но ведь я не только я, я живу не только своей собственной жизнью. При более глубоком рассмотрении оказывается, что я – это все человечество, которое, надеюсь, будет процветать и после меня. Таков мой космический эгоизм, ибо многое из того, что я считаю своим, зиждется на чем-то, не имеющем отношения к моему телу. Я не только мое тело. Все держится вовсе не на нем и погибает не вместе с ним.

Нас все время обманывали, заставляя верить, что наше «я» – это центр Вселенной. Какая докука! Хорошенькая перспектива: центр Вселенной пробудет им в лучшем случае несколько десятилетий.

Там наверху, на плато, я пережил духовное освобождение. Я почувствовал, что избавился от эгоцентрического рабства. Словно лопнул набиваемый на бочку обруч, обруч моего «я», обруч моей личности.

Но я могу рассказать гораздо больше.

Когда я вернулся к машине, было часа четыре, и мне пришло в голову не возвращаться домой, в Осло, а продолжить поездку дальше на запад. Вскоре я пересек плато Хардангервидда и съехал вниз, в Мобёдаль. Я переплыл фьорд на пароме и поехал дальше, к Нурхеймсунну через Квамскуген и до Арне. Там я подумал, что пора вернуться обратно; вечерело, а до Крингшё было по шоссе более сорока миль.

Но я не мог повернуть, оказавшись так близко от тебя, поэтому я доехал до города и припарковал свой красный «фольксваген» в Нурнесе. Оттуда я отправился бродить по улицам. Это показалось мне абсурдным: уже пересекая Хардангер-фьорд, я подумал, что вполне мог взять коробки с твоими вещами в машину, вместо того чтобы посылать их по почте. К тому же тогда у меня имелся бы реальный повод навестить тебя.

Но я был абсолютно уверен, что встречу тебя на улице. Я свернул за угол, но там тебя не было, я не сомневался, что встречу тебя за следующим углом. В конце концов я поднялся наверх, к Скансену, и немного прогулялся там взад-вперед. Я несколько раз бывал в квартире твоих родителей в Сондре-Блекевейен, но звонить сейчас в их дверь казалось неловким – я не хотел беспокоить твоих родителей.

Я решил, что скоро ты выйдешь на вечернюю прогулку, ведь ты всегда так точно чувствовала, где я и когда приду. Сольрун, тебе оставалось только употребить свои способности, выйти на улицу и встретить меня, но никаких таких способностей у тебя не проявилось, во всяком случае этим вечером. Если ты вообще была дома. Ты запросто могла быть в Риме или Париже. Пошел дождь. Денег на гостиницу у меня не было. Я направился назад в Нурнес и по-прежнему испытывал чувство, что столкнусь с тобой, прежде чем подойду к автомобилю. Я промок под дождем, мне необходимо было посидеть в машине.

Я вставил ключ и включил мотор, но битва еще не была проиграна – по дороге из города я продолжал высматривать тебя. Я решил, что ты в гостях у подруги и сейчас возвращаешься домой. Я заметил какую-то фигуру. Нет, это была не ты. Я перебрался на другой берег фьорда и назавтра в полдень был дома, в Крингшё. Открыл дверь. Вошел и заплакал. Я пил и спал.

Разрыв между нами был хирургическим, операцию сделали без наркоза.

>>>

Да, Стейн…

Отправив то письмо, я питала крохотную надежду, что, вместо того чтобы посылать мне вещи, ты упаковал их, положил в машину и перебрался с ними через горы. Это был наш последний шанс. Я, естественно, много думала о тебе и в один из вечеров вдруг представила, как ты, несчастный, бродишь по Бергену. Я вообразила, будто мои вещи – в твоем красном автомобиле, но у тебя не хватало мужества передать их мне лично. Тогда я вышла на улицу. Пошел дождь, я вернулась наверх за зонтиком, чувствуя, что надо быстрее тебя найти. Я спустилась к Рыбьему рынку и поднялась на Торгалльменинген. Потом взошла на Эген и побродила в Нёстете и Нурнесе. Тебя нигде не было… а убедиться в том, что ты в самом деле приезжал в тот вечер в Берген, я не смогла, но была уверена, что весь этот вечер ты думал обо мне… И знала, что мы по-прежнему любим друг друга.

Позади был еще один год, шли годы… Вспоминаю, что порядка ради послала тебе несколько слов о том, что начала совместную жизнь с Нильсом Петером. А потом до меня дошли слухи, что ты встретил Берит. Как ни странно, мне было неприятно слышать это.  ревновала…

Теперь же самым трогательным мне кажется, что ты побывал на горном плато в нашем логове. Я абсолютно уверена, что не пользовалась заколкой для волос, должно быть, она выпала из кармана анорака. А монету вполне мог потерять и ты.

Ты не нашел там окурков? Помнишь? Разумеется, никаких сигарет в каменном-то веке! Пришлось нам бросить курить, вернее, сделать, пока мы наверху, длительную передышку в курении. Но однажды, когда ты вернулся с рыбалки, я совершенно отчетливо ощутила, что ты курил: тебя выдал поцелуй! Ты немедленно во всем признался, и вид у тебя был очень виноватый. Ты тут же отдал мне пачку сигарет, и в тот же вечер она полетела в костер.

>>>

Как ты относишься к тому, что я пережил на плато год спустя?

>>>

Кажется, я понимаю то, что ты описал, и это вполне совместимо с тем, что думаю я. У тебя вся Вселенная уходит своими корнями в прошлое до Большого Взрыва. Но разве мы не исключительные личности, не индивидуумы? Об этом мы говорили в тот раз. Сейчас я говорю о том, что мы существа разумные.

Мысль о том, что атомы и молекулы, которые оставит после себя мое тело, позднее могут переместиться в зайца или песца, кажется мне довольно остроумной. Ведь я исчезну, Стейн! Слышишь? Именно эту мысль я не высказала в тот раз. Мысль о том, что оставаться мной мне предстоит недолго. Я хочу быть! И сегодня моя надежда на это, моя вера – сильнее, чем у тебя.

Я не собираюсь развенчивать твое прекрасное переживание на горном плато через год после моего ухода. Но сомневаюсь в том, что ты на самом деле готов смириться с той пантеистической перспективой, которую нарисовал. И я не знаю, можно ли доверять твоим словам о двух кнопках, между которыми ты выбираешь. Во всяком случае во сне ты сделал прямо противоположное: пожертвовал будущим всего человечества, чтобы получить несколько жалких часов жизни. И кульминация всего этого: ты погубил двух своих спутников и завладел их кислородом, чтобы сидеть в космическом корабле и еще несколько часов, как в зеркале, отражаться в своем собственном сознании.

>>>

Но ведь это был сон! Разве ты не делала во сне что-то такое, чего не хотела бы сделать в действительности?

>>>

Конечно, тем более что твоя предусмотрительность мне хорошо известна. Как тщательно ты упаковал мои вещи! И не обошел меня при разделе имущества, был очень щедр. Я успокоилась, узнав, что автомобиль ты оставил себе, он не мог стать яблоком раздора хотя бы потому, что у меня нет водительских прав. К тому же ты заплатил за ремонт переднего крыла и за передние фары.

Старый стеклянный колокольчик стоит предо мной на подоконнике, я поднимаю его левой рукой и звоню. Слышишь?

>>>

Да! И не забываю Смоланд[71]71
  Одна из южных провинций Швеции.


[Закрыть]. На маленьком, заросшем камышом озере плавала бок о бок пара лебедей. Ты, показав на них, сказала, что это ты и я, что мы созерцаем на зеркальной глади воды наши души. Помнишь? Тогда я обнял тебя и выразил совсем другую мысль, но столь же теплую и сокровенную. Я сказал: «Они – души мирового пространства. Они сами не имеют представления о том, кто там плавает, но в их телах – души мирового пространства».

Я всегда был романтиком природы. Ты тоже. Но при этом чувствовала, что природа тебе угрожает.

Берит спит. Ты еще будешь писать?

>>>

Я помню лебедей. И помню, что мы не сошлись в том, что они собой символизируют. Я пошлю письмо ночью. Только не мучайся, не жди. Ложись спать! Прочитаешь завтра утром.

>>>

И речи быть не может. Всю эту ночь мы проплаваем вместе.

>>>

Что такое ты говоришь? Надеюсь, ты трезвый?

>>>

Не бери в голову. Разве я написал что-то неприличное? Давай пиши. Я спать не буду.

>>>

Попытаюсь быть краткой, многое ты и сам знаешь.

Мне было лет десять, когда я – «в незапамятные времена – проводила летние каникулы в Ютре-Сула и однажды ласточка вдруг ударилась об окно бабушкиной комнаты. Бабушка велела подождать и ничего с птицей не делать – бывает, говорила она, что птицы от удара о стекло теряют сознание и могут через какое-то время прийти в себя и улететь. А некоторые птицы, говорила она, оживают даже после смерти… Прошел, однако, день, прошла ночь, но ласточка так и лежала на земле, и мне пришлось ее похоронить; я сделала это сама, потому что мама и папа были в Бергене, а бабушка помочь мне отказалась, она считала, что хоронить мертвых птиц – обязанность детей… Мы с тобой когда-то об этом говорили.

С тех пор как мне было десять лет, я росла, сознавая, что я и есть эта самая взъерошенная птица, что я – природа. Я больше не была ребенком, годы невинности и беззаботности остались позади.

Да, Стейн, поразительно думать о том, что на свет снова и снова появляются дети, которые не знают поначалу, что такое жизнь и смерть, которые живут без страха и забот. У меня понятие о смерти появилось, когда мне было десять лет; это был великий поворот в моей жизни. Задолго до того, как наступила моя половая зрелость, я онемела от страха и неким образом отдалилась от этого мира; во всяком случае, была на пути от него.

Но вот я приехала в Осло и встретила там тебя, время между этими событиями было не существенно, я вспоминаю его как бесконечные часы игры на пианино, в теннис и зубрежку уроков, а на последнем этапе – попытки флирта, обжорства и пьянки. И ты заглянул в самую глубину моей раны, потому что ты и сам был ранен и очень серьезно к этой ране относился. Как и я, ты пришел к выводу, что у таких, как мы, нет ничего, кроме жизни «здесь и сейчас». Мы слишком обнажены и беззащитны, и единственное, что мы могли подарить друг другу, – это упоение любовью и природа, которые, пусть ненадолго, могли удержать наши мысли от того, куда мы на самом деле движемся.

Но с того лета у бабушки у меня был двойственный взгляд на жизнь. Я поняла, что мы прежде всего – души и что связывающие нас как мужчину и женщину физические потребности, которые так нас опьяняют и которые так трудно утолить, – нечто совсем иное. В минуты страсти они приносят нам радость, но в глубине души мы понимаем их непостоянство и легковесность! Разве ты сам не переживал это именно так?

Моя радость была глубже Марианской впадины[72]72
  В западной части Тихого океана, возле Марианских островов. Знаменита максимальной глубиной океана.


[Закрыть], когда иногда ты подходил ко мне сзади, клал руку на лоб, дышал в затылок, убирал волосы за ухо и шептал: «Привет, душа моя!» Это бывало в тех случаях, когда тебе хотелось чего-то другого, а не только спать со мной, что бывало, в общем-то, не так и редко. Знаешь, когда ты обращался к моей душе, ты отворял окно в совсем иной мир, в мир духа. И моя душа отвечала тебе. Обычно я говорила только: «Ты?..» – но этого было достаточно. Что еще может сказать одна душа другой душе? Ближе подойти невозможно.

У тебя был двойник, Стейн[73]73
  В норвежском фольклоре – дух, защищающий человека и предшествующий его появлению.


[Закрыть]. Мне очень важно сейчас об этом вспомнить. Обычно ты появлялся в квартире на Крингшё за полчаса до того, как приходил туда на самом деле. Потом я слышала, как ты идешь, и была уверена, что это ты. Я подходила к двери, чтобы встретить тебя. И иногда тут же завлекала в спальню. С практической точки зрения такие появления «двойника» были очень удобны. У меня было время накрыть на стол, приготовить что-нибудь вкусное и привести себя в порядок. Ты наверняка помнишь, как зимним вечером приходил домой к горящей свече и согретой спальне. Ты знал, что тебя ожидает, ты называл это «любовной баней» и улыбался в ее предвкушении. Стейн, я пишу об этом только для того, чтобы напомнить тебе – моя «чрезмерная страсть» к тому, что ты называешь «мистикой», была для меня реальностью, во всяком случае в годы нашей близости.

Как-то в майский день 1976 года мы проснулись одновременно; это было за несколько дней до нашей поездки в горы на Юстедальский ледник. Мне приснился страшный сон, я растерянно повернулась к тебе и так посмотрела на тебя, что ты вздрогнул. Неужели новый приступ ясновидения?

Ты спросил: «Что случилось?»

И я ответила: «Мне приснилось, что Бьёрнебу[74]74
  Йенс Ингвалл Бьёрнебу (1920–1976) – норвежский романист, драматург, поэт, эссеист.


[Закрыть] умер».

«Чушь собачья!» – сказал ты.

Ты считал, что такого рода предсказания – чушь. Но я повторяла: «Я знаю, что Йенс Бьёрнебу умер. Стейн, – добавила я, – он больше не мог жить».

Я заплакала. Мы как раз читали его книгу «Сон и колесо». Мы прочитали почти все его книга. Раздраженный, ты вышел на кухню, включил радио, а там как раз передавали новости. Главным сообщением была смерть Йенса Бьёрнебу. Тогда ты испуганно вернулся в кровать и лег, тесно прижавшись ко мне.

Ты сказал: «Сольрун, что ты творишь? Прекрати немедленно! Ты меня пугаешь».

У меня не раз бывали подобные приступы ясновидения, тогда чаще, чем теперь. Но когда твоя душа, твой «двойник» или «видение» появлялись дома за полчаса до того, как приходил ты сам… Или когда я видела вещие сны, которые в этот же день подтверждались… После каждого такого случая я все больше убеждалась в том, что душа у людей свободна. Я хочу сказать – что она не зависит от тела, в котором обитает.

Одного этого было всё же недостаточно для того, чтобы я примирилась со своей судьбой «гостя в действительности»[75]75
  Название романа нобелевского лауреата, шведского писателя Пера Фабиана Лагерквиста (1891–1974).


[Закрыть]. Я страдала, а ты был очень сильным и терпеливым. Как-то в сентябрьский день у меня случился очередной приступ ясновидения. Помнишь, я встретилась с тобой возле аудитории после лекции Эдварда Бейера и ты утешал меня как мог. Ты сказал: сегодня ты будешь королевой вечера в «Театральном кафе»[76]76
  Культурный центр Осло возле Драматического театра.


[Закрыть].

У нас не было средств на лишние расходы, но недавно мы получили студенческий заем[77]77
  Заем на обучение, который норвежские студенты берут в кредит в банке.


[Закрыть] и в этот вечер устроили настоящий пир. Мне досталось целых два десерта! Ты был так добр. Но ты все больше и больше становился скептиком. Ты никогда не относился ко мне плохо, но твои убеждения, развитие твоего мировоззрения привели тебя к цинизму; я имею в виду теорию познания. Твоя горечь направила тебя на этот путь. Ну что ж! Моя горечь избрала путь другой – путь надежды!

Телепатия, ясновидение стали для меня реальностью с тех пор, как начал появляться твой двойник. Я видела, как ты появлялся, хотя на самом деле ты приходил только через полчаса!

Когда мы нашли ту книгу, основа была уже заложена. Я была готова к той встрече с Женщиной-Брусничницей. Я оказалась в конце пути. Где-то должен был находиться выход.

Что такое человек, Стейн? Часто ли ты думаешь о том, что твоя нога или плечо под тонкой пленкой кожи – плоть и кровь? Пытался ли ты представить, как выглядят твои внутренние органы? Изнутри? Но ты ли это? Где ты собираешься отыскать свое «я», то «я», которое говорит и думает? В желчном пузыре или в селезенке? В сердце или в почках? А может быть, в тонкой кишке? Не лучше ли искать «я» в своей душе, в своем сознании? В том, что только и есть, поскольку все остальное – не более чем тиканье часов и пересыпающиеся в песочных часах песчинки. Слякоть и грязь, скажу я, если ты спросишь меня об этом.

Я возвращаюсь в тот вечер в старинной деревянной гостинице; на следующий день дочь хозяина попросила нас присмотреть за тремя ее дочерьми, пока она сходит в банк.

Мы выпили кальвадос и собирались подняться наверх, чтобы лечь спать. Но вместо этого свернули в бильярдную и сыграли несколько партий в «три шара». Мне приятно думать о том, что эти шары из слоновой кости по-прежнему лежат там, на зеленом сукне. Представить только, сколько раз они сталкивались друг с другом!

Бильярдная была также библиотекой и баром. После того как я набрала десять очков, а ты только восемь, мы подошли к полкам с книгами, как нередко это делали. Там довольно своеобразный набор книг, почти все были старинные, большинство из области географии, геологии и гляциологии. И вдруг я наткнулась на «Книгу духов», изданную в Христиании[78]78
  Название Осло с 1624 по 1924 год.


[Закрыть] в 1893 году, всего через два года после того, как была Построена гостиница. Это был перевод с французского издания, которое вышло в Париже в 1858 году.