Текст книги "Первый подвиг Змея Добрыныча (СИ)"

Автор книги: Юстасия Тарасава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 7

Фрося ждала Егорку на дорожке, но когда он вылез из палисадника, она его не сразу узнала, а потом рассмеялась.

– А я и не знала, что вы с Сидоровым так похожи, – поддразнивала она Егорку. – Самый умный мальчик в моей жизни и самый глупый мальчик в моей жизни, оказывается, это два почти одинаковых мальчика.

И, увидев Егоркино выражение лица, расхохоталась.

– Видела бы тебя доктор Медуницына, – сказал Егорка. – Пошли скорее, чтобы она не услышала, как ты хохочешь. А то нам придётся искать похожую девочку, чтобы тебя из медпункта выкрасть. Но мы её не найдём.

– Почему? – заинтересовалась Фрося.

– Да где же мы найдём такую как ты? – искренне удивился Егорка. – Таких больше нет, я б заметил.

Он и не знал, что этими словами решил свою судьбу на много лет вперёд. И свою, и Фросину, и судьбу своих будущих детей, и внуков, и правнуков. Бывают такие особенные слова, которые всё-всё в жизни решают, даже то, что решить нельзя. Егорка эти слова произнёс и сам этого не понял, не заметил. А Фрося всё заметила и всё поняла. Девчонки, они такие. Понятливые. Фрося всё заметила и поняла, но не ответила, только покраснела и сделала вид, что ничего не слышала.

– Меня Маша на берегу с рыбой застукала и про динозавра догадалась, – сообщила она Егорке. – Только, по-моему, она мне не верит.

– Ну и хорошо, – отозвался Егорка, – пусть не верит. Так даже лучше.

– Маша говорит, что динозавр днём спит, а ночью плавает. Она мне разрешила, когда стемнеет, пойти на берег и покормить динозавра котлетами. Она сама меня отведёт, а то мало ли что.

– О, на ужин котлеты? – обрадовался Егорка.

Фрося вздохнула. Мальчишки, они такие. Непонятливые.

– На ужин котлеты, которыми мы будем кормить динозавра, – пояснила Фрося. – И Маша свою котлету отдаст, и я.

– И Сидоров, – добавил Егорка.

– А ты? – не поверила Фрося.

– А я и есть Сидоров. И живу теперь в восьмом отряде. Ты мне лучше вот что скажи: как мне телефон мой забрать, он у меня на тумбочке остался.

– Нет его там. Я смотрела. Ты же сам просил.

– А я думал, что не успел тебе это сказать.

– Может и не успел, – Фрося улыбнулась, – но я же знала, что обязательно попросишь. Я все твои привычки знаю.

– А у меня такая привычка? Телефонная?

– У тебя привычка, когда помощь нужна, звонить старшему брату Михаилу, – объяснила Фрося.

Егорка присвистнул. Нет, ну как так? Он во сне такое мудрое решение принял, и гордился тем, что именно во сне, как выдающиеся учёные. А Фрося вот так, с ходу, весь его план рассекретила. Как устроены эти девчонки? Им что, и спать не надо, чтобы всё понять?

– Слушай, а телефон-то у меня я вспомнил где. У Инессы Валентиновны. В вожатской. Заряжается.

– Ой, а вожатская закрыта. Инессы Валентиновны нет. Все на концерт ушли. Цветы изображают.

– Придётся ждать пока концерт кончится.

– Придётся, – согласилась Фрося. И вдруг вспомнила: – А у меня же телефон с собой! Ты можешь с моего позвонить. На, держи.

Егорка взял телефон и вдруг понял, что не знает номер Михаила. Он, мальчик с прекрасной математической памятью, не запомнил какие-то одиннадцать цифр, и теперь не может их набрать. "Да я их и не запоминал", – оправдывался сам перед собой Егорка. – "Зачем их запоминать, если в телефоне записано имя. Нажимаешь "Михаил" и звонишь. Или не звонишь", – поправил он сам себя. – Имя-то записано в моём телефоне, а в других телефонах Михаила нет. Эх, и почему я его номер наизусть не выучил?"

Фрося не слышала Егоркиного внутреннего разговора, но читала все эти мысли по Егоркиному лицу. Когда с человеком дружишь, сразу понимаешь, что у него внутри происходит. Он даже сам может не знать, а ты знаешь. Потому что у него всё в глазах отражается. В Егоркиных глазах отражались досада и отчаяние. "Не помнит номер", – догадалась Фрося. Она-то номера всех своих родных с детства на память знала, её Маммаруся так воспитывала, не зря же она в МЧС работает. Спасатели на телефон не полагаются, только на себя. Надо и номера телефонов помнить, и адреса, и фамилию соседей. На всякий случай. Маруся с детского сада Фросю тренировала телефонные номера заучивать, поэтому с Фросей таких сбоев никогда не случалось. А у Егорки же никто в МЧС не работает, вот и не натренировали.

– А знаешь что? – предложила Фрося. – А можно ведь Марусе позвонить и попросить, чтобы она Михаилу передала. Она-то наверняка его номер знает.

– Точно! – обрадовался Егорка. – А потом я мой телефон заберу и сам ему позвоню и всё объясню.

Фрося позвонила Марусе, но та не отвечала. На операции, наверное. Егорка подумал-подумал, и написал Марусе просьбу, чтобы она передала его слова Михаилу: "Срочно приезжай. Возьми меч." (Потом, когда уставшая, но довольная удачной работой доктор Мария Андреевна вышла из операционной и прочитала Егоркино сообщение, она исправила опечатку ("Меч? Какой меч? Мяч!") и переслала сообщение Михаилу.)

– А что за меч? – спросила Фрося.

– Да, понимаешь... – замялся Егорка. – Это долгая история.

– А ты расскажи. Нам всё равно Инессу Валентиновну ждать.

И Егорка рассказал. Про Змея Добрыныча, бабушку Прасковьюшку, Михаила, тётю Ягашу, про поездку к Горному Змею и полёт на драконах в Усть-Порозиху. И про деда Архипа и Вихорька не забыл.

– Значит, этот твой "брат" был вовсе не брат, а дракончик? – уточнила Фрося.

И задала вопрос, который Егорка боялся больше всего. Самый девчачий вопрос. Вопрос, на который мальчишкам всегда очень трудно ответить.

– А почему ты мне раньше не сказал?

Почему, почему. Потому что. Всё в этом мире происходит почему-то или потому что, а вовсе не просто так.

Егорка вздохнул.

– Если бы я тебе раньше сказал, ты бы решила, что я тебя разыгрываю. Или ещё хуже – что я хвастаюсь. А сегодня... Девочке, которая нашла динозавра, проще поверить мальчику, который нашёл дракона.

– Вот почему ты сразу мне поверил! Мальчику, который нашёл дракона, проще понять девочку, которая нашла динозавра.

И они покатились со смеху.

А потом Егорка сказал: – Фрось, ты только не думай, что я чушь несу, но в столовой мне приснился сон. Мне приснились Змей Добрыныч и Горный Змей, и я понял, что надо их на помощь вызывать.

– А разве они тоже динозавры? – спросила Фрося.

– Они драконы. Но драконы такая же редкость и такая же древность, как динозавры. И они наверняка лучше нас знают, что с этим твоим эласмозавром делать. И драконы и динозавры из какого-то другого, непривычного нам мира, понимаешь?

Фрося кивнула.

– И поэтому ты написал про меч?

Глава 8

Концерт закончился, отряды потянулись из клуба в столовую, и Фрося присоединилась к «Сентябринкам», а Егорке пришлось искать восьмой отряд. Он всё ждал, что его разоблачат, скажут: «Ну какой ты Сидоров, мы Сидорова знаем, ты на него ни капли не похож!» Но никто ничего не сказал. Как будто никто Сидорова не знал и разницу с Егоркой не замечал. Ну ладно взрослые, но и мальчишки из сидоровского отряда разницу не заметили. Ну, Сидоров так Сидоров, раз ты говоршь, что ты Сидоров, значит, так оно и есть. Егорке стало обидно за Толика. Что же он, Толя, совсем никому не нужен? А он неплохой парень на самом деле, Анатолий Сидоров. Может быть, будущий академик или чемпион. На помощь сразу пришёл, терпит сейчас Егоркины жмущие кроссовки и заботу доктора Медуницыной. Добрый, значит. Отзывчивый. И такой человек никому не интересен? Егорке не понравилось быть Сидоровым. Неприятно быть человеком, которого не замечают, вернее, не замечают его отсутсвия. Егорка понимал, что для него это очень хорошо и удачно, что никто не обращает внимания на лже-Сидорова. Если бы кто-то заметил и стал разбираться, и Егорку с Сидоровым поменяли обратно, то пришлось бы ему в медпункте куковать. А этого никак нельзя допустить, ведь Фрося вечером пойдёт динозавра кормить. Ну и что, что с вожатой Машей. Ну и что, что Маша взрослая. Взрослая-то взрослая, но ведь девочка же. А девчонок одних отпускать нельзя – это Егорка знал твёрдо. Непростой разговор будет с Машей, но одних он их не отпустит. Девчонки они девчонки и есть, могут испугаться, растеряться и даже заблудиться. Он должен быть рядом и сделать так, чтобы всё было хорошо. Но потом, когда всё закончится, он обязательно что-нибудь придумает и для Сидорова. А пока он был Сидоровым, сидел в столовой на месте Сидорова, ел ужин Сидорова и думал, как сбежать после отбоя из сидоровского отряда, чтобы сопровождать Фросю и Машу на озеро. И как незаметно вынести из столовой котлету. И, может быть, Маша права и динозавр ночное животное. Днём все отряды купались и никаких диназавров не видели. Ни в озере, ни в бассейне. «Ладно, пойдём-проверим», – решил Егорка.

Маша Егорку, конечно, сразу узнала. Но Маша – это вам не просто вожатая. Маша актриса с большим стажем, она с пяти лет на сцене выступает. И вместо расспросов: "А ты что тут делаешь? Ты почему не в Пилюлькино?" Маша только глаза немного прищурила, мол, ну-ну, давайте-давайте, посмотрим, что у вас дальше получится. А когда Егорка протянул руку и представился: "Сидоров. Анатолий. Восьмой отряд.", Маша сразу всё поняла и игру подхватила. Руку Егоркину пожала и представилась: "Грицай. Инесса Валентиновна. Приятно познакомиться!" И вот стоят они, руки друг другу жмут, и оба притворяются. И оба притворяются, что не знают, что оба притворяются. И Маша знает, что это никакой не Сидоров, а Егорка. И Егорка знает, что это не Инесса Валентиновна, а Маша. Все всё знают, но притворяются, что не знают. Потому что тогда придётся спрашивать: "А ты что тут делаешь? Ты почему не в Пилюлькино?" А Егорке на эти вопросы отвечать ой как не хотелось. А Маше не хотелось их задавать. Потому что она как вожатая должна сперва сама выяснить, как Егорка из медпункта удрал и почему доктор Медуницына этого не заметила, и зачем Егорка стал Сидоровым из восьмого отряда. Вот когда Маша это выяснит, тогда и поймёт, что дальше делать. А пока Маша сидит на берегу с Фросей и Егоркой, ждёт, когда динозавр приплывёт котлеты есть, и разговоры с Егоркой разговаривает. То есть это не Маша разговаривает, а Инесса Валентиновна: – А что, Анатолий, понравился вам сегодняшний концерт?

– А я сегодня на концерте не был.

– Почему? – спрашивает Инесса Валентиновна Машиным голосом.

Егорка хотел объснить почему, но получалось совсем глупо, не скажешь ведь: "Я в это время из медпункта сбегал и притворялся Сидоровым."

И Егорка ответил: – Так вышло.

– Жаль! – "Инесса Валентиновна" отвечает. – Преотличнейший сегодня был концерт.

Сидят они так, разговаривают, динозавра ждут. А его всё нет и нет. Да и откуда ему здесь быть? Посидели-посидели, и стало ясно, что пора в лагерь возвращаться, спать ложиться, поздно уже. Фрося расстроилась очень, но ничего не поделаешь. И так после отбоя задержались. Каждый взял по котлете и дружно их в озеро бросили. Раз динозавр водоплавающий и ныряющий, он котлеты в озере выловит и съест. Больше-то там есть нечего.

На обратном пути Егорка сначала проводил Фросю до сентябринковского домика, подождал, пока она его телефон вынесла, и спать ушла, а потом Инесса Валентиновна, которая на самом деле Маша, проводила до восьмого отряда Толю Сидорова, который на самом деле Егорка. Проводила, о чём-то с сидоровским воспитателем поговорила, и в Пилюлькино пошла.

А Егорка, который на самом деле никакой не Сидоров, очень пожалел, что он сейчас Сидоров и лежит в чужом отряде в чужой палате, а не у себя в "Сентябринках". Егорка попытался дозвониться до Михаила, но тот не отвечал. Тогда Егорка родителям позвонил, сначала папе, потом маме, и у обоих телефоны бодрым голосом отрапортовали: "Здравствуйте! Мы сейчас на конференции, но вы можете оставить сообщение." На какой конференции в такую позднотищу, удивился Егорка. Но сообразил, что часовые пояса разные. Куда же это они укатили, в Австралию или в Америку? Значит, родители на конференции, бабушка-профессор ещё на прошлой неделе в санаторий уехала, а Михаил не отвечает. Ладно. Будем справляться сами.

От часовых поясов и географии мысли Егорки перешли к астрономии, он привычно повспоминал звёзды и уснул.

Глава 9

А Фросе не спалось. Лагерь уже давно угомонился и затих, даже самые неуёмные дети из самых старших отрядов перестали играть на гитарах в беседках и ушли спать. Обойдя все палаты и убедившись, что все дети спят, рухнули в кровати набегавшиеся за день вожатые. Воспитатели приготовились на завтрашнее утро и тоже легли. Крепко спал в медпункте Сидоров и чутко дремала в коридорчике доктор Медуницына. Лагерь спал. А Фрося не спала и прислушивалась. Ей показалось, что она слышит, как кто-то плачет. Тихий поскуливающий плач раздавался со стороны озера и Фрося решила, что это плачет динозавр. Права была Маша, он ходит гулять по ночам. Но что теперь делать, из домика ночью не выйдешь, дверь на улицу заперта. И Егорка в другом отряде. И зачем они только придумали весь этот розыгрыш с Сидоровым? Маша ведь поняла, что это Егорка, надо было сразу ей всё рассказать, и были бы они сейчас рядом и Егорка что-нибудь бы придумал, он всегда придумывает. Ну когда ж уже наступит это утро? Фрося не выдержала, достала телефон и отправила Егорке сообщение: «Слышишь?». Егорка спросонья подскочил, упал с кровати, уронил всё с тумбочки. Прислушался. Ничего не слышно. «Нет. А что я должен слышать?» – ответил Егорка. «Плачет кто-то.» На этот раз Егорка долго не отвечал, а когда ответил, написал совсем не то, что Фрося ожидала. «Надень носки и выйди на веранду.» Какие носки, на какую веранду? Впрочем, веранда здесь одна. Фрося послушно нашарила в тумбочке наощупь носки, натянула их и неслышно прокралась на веранду. По ту сторону окна на крыльце стоял Егорка и жестами показывал Фросе, чтобы она открыла форточку. Когда она наконец справилась с задвижкой, он сказал: «Ты чего не спишь?»

– А ты?

– Так ты ж сама меня разбудила. Фрось, там пол отряда малышей может плакать, они же в первые дни всегда ревут, к маме хотят.

– Да на озере плачет.

– Ничего не слышу, у меня от этих ваших дискотек уши заложило.

– А ты как оказался-то тут? – спохватилась Фрося. – Двери же на ключ заперты.

– А зачем мне дверь? Я через окно.

– Так они же не открываются, – вытаращила глаза Фрося. – Или в восьмом отряде окна открыть можно?

– Шутишь? Это лагерь, здесь окна только в вожатской открываются.

– Ты что, через вожатскую вылез? – ахнула Фрося.

Егорка кивнул, и как ни в чём не бывало, продолжил: – Так чего мы делать-то будем с этой твоей плаксой?

– Не знаю. – Фрося огляделась в поисках выхода. – Может, Машу разбудить?

– Пусть Маша поспит, она устала за день, – вдруг раздался голос Инессы Валентиновны. Настоящей Инессы Валентиновны, поправдишной. – А ты сейчас Георгий или Анатолий?

Егорка даже растерялся на мгновенье: вот как, ну как она всегда всё знает?! И тут же ляпнул: – Это я, Егорка.

– Я почему-то так и полагала. И далеко вы собрались?

– Там кто-то плачет.

Инесса Валентиновна кивнула, повернулась и пошла открывать Егорке дверь, бросив на ходу: – Ефросинья, оденься потеплее. Фонарь возьми.

И Фрося убежала одеваться. А когда вернулась, Инесса Валентиновна уже стояла в куртке и с большим фонарём в руках. Вот как, ну как она всё успевает?!

– Пойдём посмотрим, кто у вас там плачет.

И они пошли.

А ночью в лагере совсем другое дело. Безлюдно, пусто, тихо, страшновато. И фонари качаются от ветра и причитают: "Ну куда вы? Не ходите!" И сосны будто прячут привидений в своих разлапистых игольных хвойных лапах. И вдруг сквозь этот скрип и завыванье, и стрекотание цикад, и шорох, поскрипывание деревянных реек на лестнице пирса, и сквозь другие ноты музыки ночного лагеря, до них донёсся плач.

– И правда плачет.

– На озере.

– Ну что, пойдём посмотрим?

А озеро в ночи и не узнаешь. Темно и жутковато, и зловеще. На набережной, где прожектор светит, там посмелее и повеселее. А чуть шагнул в сторонку, в темноту, и будто обволакивает страхом. А почему так страшно – непонятно. Ведь вроде всё знакомое, дневное. Но ночью почему-то всё другое. И плачет кто-то вдалеке так горько. На Горьком озере так никогда ещё никто не плакал. Смеялись много, выздоравливали, пели, но чтобы так рыдать посреди ночи?.. А когда ближе подошли – не слышно, стихло.

Инесса Валентиновна на озеро посветила – никого. И Фрося посветила – никого. А Егорка озеро разглядывать не стал, он своим фонарём под ноги на берегу светил-светил, и высветил – возле воды камушки блестят. Егорка так и замер. Не может быть! Драконьи слёзы*! Снова! А кто же их наплакал? Динозавр? Или раз слёзы – всё-таки дракон? Егорка молча положил камни в карман и пытался рассказать о них Фросе, но она так сосредоточенно разглядывала озеро, что не замечала знаков, которые он ей подавал.

Побродив по пустынному берегу, они вернулись к домику.

– Но плач ведь был? Ведь мне не показалось? – допытывалась Фрося у Инессы Валентиновны.

– Плач был. И это очень-очень странно. Давай-ка, Ефросинья, спать. Мы с Егором дойдём до восьмого отряда.

– А можно я переночую дома? Я так соскучился по моей кровати. И по отряду.

– Да переночевать-то можно. Только идти нам с тобой в тот корпус всё равно придётся.

– Почему? – хором спросили Фрося и Егорка.

– Фрося, марш спать. Да потому что ты открыл окошко в вожатской. Там же всех теперь продует. Пойдём закроем.

И они закрыли.

Потом Егорка юркнул в свою палату и занырнул в свою кровать и вот что странно – такой же домик, и такая же палата, и такая же точно кровать, один в один, но чувствовал себя он по-другому. А почему? Здесь он был как дома. А там – не очень. Или очень не.

Егорка вспомнил, что надо рассказать Фросе про драконьи слёзы, и написал ей сообщение, и слышал, как запищал Фросин телефон, и слышал, как вожатая Маша сонно ворчит: "Ты чего ночью в телефон играешь? Глаза испортишь. Всё, до утра твой телефончик забираю." И слышал Фросино просительное: "Маша!" И Машино строгое: "Я уже 16 лет Маша. А ты телефоном ночью глаза портишь." И слышал, как ещё попрепирались, и всё затихло. И уснули обе. И уснул Егорка.

Глава 10

А утром снова разбудила песня. И снова побежали на зарядку. И умываться, и потом на завтрак, и на «линейку». В общем, как обычно. Потом все разбежались по занятиям, а Фрося и Егорка пошли к пирсу. Егорка показал драконьи слёзы, и они долго вместе удивлялись. Да кто же это? Если динозавр, то как наплакал драгоценные камни? А если дракон... то совсем ничего не ясно. И Михаил куда-то подевался, не отвечает на звонки, не пишет. И динозавр не показывается. Они уж и бродили по колено, и разглядывали озеро, и выпросились у плаврука на спасательной вышке с биноклем подежурить. Нет. Ничего и никого не видно.

И снова пришло время репетиций, и Фрося понеслась бегом в беседку. Егорка снова сидел рядом, слушал. Всё было как обычно. Как обычно, но только жёг карман драконий камень, и в озере ночами кто-то плакал, и непонятно, что это такое, и это не давало им покоя. А в остальном всё было как обычно. И Егорка вдруг понял, что именно сейчас что-то необыкновенное и произойдёт. Он давно заметил, что когда живёшь обычной жизнью, делаешь будничные обыкновенные дела и ничего особенного не ожидаешь – вот тогда-то всё и происходит! Всё самое невозможное и невероятное. И вообще Егорке казалось, что с этой самой "обычной жизнью" взрослые что-то напутали. Не бывает никакой "обычной" жизни. Жизнь необыкновенная всегда! Каждый день. Каждый час. Егорка, когда вырастет, обязательно этот феномен изучит. Необыкновенную обычную жизнь.

И он почти совсем не удивился, когда увидел в лагере Пройдоху*. И Михаил шагал ему навстречу с полной авоськой мячей – футбольных, волейбольных, баскетбольных. "Кому это он такую гирлянду привёз?" – удивился Егорка. И совсем растерялся, когда узнал, что все эти мячики для него. И что он сам об этом попросил.

– Ты же сам попросил: привези мяч. А какой мяч – не сказал. Вот я и привёз все. На всякий случай.

– Я попросил?

– "Срочно приезжай. Привези мяч." Твои слова?

– Меч, – простонал Егорка. – Привези мЕч!

– А что случилось-то? – сразу посуровел Михаил.

Егорка достал из кармана драконьи слёзы и протянул брату.

– Добрыныч прилетал?

– Неизвестный ночью наплакал.

– Братка, давай подробно.

И Егорка рассказал подробно. А когда он закончил и с тоской посмотрел на мячи, Михаил спросил: – А как мы будем Змеев вызывать в лагере? Небо потемнеет посреди бела дня, гром загрохочет, Горный Змей басом зарокочет. Земля зашатается, дети испугаются.

– Так у тебя меч с собой?!

– А как же! Или я не богатырь?

Егорка просиял. И сказал уверенно: – Не испугаются.

Он дождался конца репетиции, подошёл к Инессе Валентиновне и отвёл её в сторонку.

– Инесса Валентиновна, как нам сделать так, чтобы в лагере не испугались грозы и небольшого землетрясения, которое здесь скоро произойдёт?

– Точно произойдёт? – невозмутимо спросила Инесса Валентиновна.

– Точнее не бывает, – подтвердил Егорка и посмотрел на Михаила. Тот подошёл и встал рядом.

– И как долго будет длиться ваше грозовое землетрясение? – поинтересовалась Инесса Валентиновна.

– Примерно полчаса, – прикинул Михаил.

– Примерно не пойдёт, надо точное время. Полчаса вам хватит?

– Хватит, – пообещал Михаил.

– А потом что?

– А потом всё стихнет и будет как раньше. Тишь да гладь.

– Да не такая уж здесь тишь, по ночам кто-то на берегу рыдает, из медпункта дети пропадают, – она выразительно посмотрела на Егорку, – и котлеты в озеро кидают.

– Вот именно поэтому нам и надо организовать быстрое затмение и землетрясение, – заверил её Михаил.

– Ну что ж, тогда я иду в дирекцию и предупреждаю, что сейчас будут проводиться учения по спасению во время землетрясения. Но только полчаса.

– Спасибо! – поблагодарил Михаил. – Мы успеем.

– А если не успеем, Миш? – испугался Егорка, когда Инесса Валентиновна ушла.

– Успеем, – успокоил его Михаил. – Фросю зови.

Через несколько минут, когда всех детей вожатые загнали в домики и лагерь опустел, начались «учения». Михаил принёс из Пройдохи старый ржавый меч, и они пошли на берег. Чем дольше Михаил держал меч в руке, тем больше тот оживал. Когда они подошли к озеру, меч уже сиял и переливался.

– Ну что? – спросил Михаил. – Начнём?

Егорка крепко взял Фросю за руку и кивнул. Михаил вонзил меч в песок. Земля зашаталась и в наступившей вдруг среди бела дня кромешной тьме Егорка едва удержался на ногах. Всё повторялось – как тогда, на Караульной сопке, всё это Егорка уже видел, но привыкнуть к такому, наверное, невозможно никогда. Егорка знал, что будет дальше, и всё же оробел, когда огромная семиголовая птица приземлилась рядом с ними, и рогатая голова спросила: – Михайло-богатырь, аль случилось чаво?

Запыхавшийся Змей Добрыныч подлетел чуть позже и, отдышавшись, завопил: – Егорий!