Текст книги "Первый подвиг Змея Добрыныча (СИ)"
Автор книги: Юстасия Тарасава
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Тарасава Юстасия
Первый подвиг Змея Добрыныча
Дорогие мои читатели!
Перед вами вторая книга из серии "Егорка и Змей Добрыныч". Публиковать продолжение всегда страшно – а вдруг оно окажется хуже первой книги, а вдруг не понравится? Вторая книга совсем другая! Простите, если кого-то это разочарует. Но я ничего не могу поделать – мои книги сами решают, какими им быть. Я давно смирилась, что они мной верховодят, а я их только записываю. "Первый подвиг Змея Добрыныча" заметно отличается, а третья книга "Добрыныч или Горыныч?" очень похожа на первую, ну а четвёртая, последняя книга – вообще сама по себе. Когда-нибудь они все будут опубликованы, и вы сами убедитесь, что у каждой книги свой характер. Итак, знакомьтесь с новой историей про Егорку и Змея Добрыныча.
ПЕРВЫЙ ПОДВИГ ЗМЕЯ ДОБРЫНЫЧА
книга вторая из серии "Егорка и Змей Добрыныч"
(пояснения и дополнения конце книги)
Эта книга не была бы написана, если бы Инесса Грицай не взяла меня с собой в лагерь «Юность» в Егорьевском районе Алтайского края... Если бы к Алёне и Милочке из нашего отряда не приезжали мама Наташа и папа Алёша, который и показал нам, что со спутника видно тёмное пятно в середине Горького озера... Если бы самая лучшая вожатая Маша Гредникова не научила меня танцевать океанский рэп... Если бы Римма, Анатолий, Таня и Катюшка не подарили мне чудесную поездку на озёра Яровое и Кулундинское... Если бы водитель Павел Петрович не молчал 7 часов по дороге из Славгорода до Барнаула, пока я записывала эту историю... И, конечно, если бы мой сын Вова не познакомил меня с динозаврами. Спасибо всем и каждому, кто повстречался мне на солёных озёрах! Вы все мне очень помогли!
автор идеи Вова Тарасов
ПЕРВЫЙ ПОДВИГ ЗМЕЯ ДОБРЫНЫЧА
Часть первая. На солёном озере
Глава 1.
В самой большой на свете стране посреди необъятных сибирских просторов притаились маленькие древние моря. Это они по сибирским меркам маленькие, а для всего мира очень даже большие – на акватории одного такого озера можно спокойно разместить рядышком государства Мальдивы, Мальту, Сан-Марино и Бермудские острова*. А таких стран как Монако и вовсе поместилось бы триста шестьдесят четыре, почти как дней в году*. А ведь в Сибири этих необычных солёных-пересолёных морей не одно и даже не сто, а многие тысячи! В одном только нашем* крае больше двух тысяч солёных озёр. Вернее, морей. Учёные приезжали, озёра изучали, воду набирали, в лабораториях проверяли и, проверив, сказали: «По составу – самая что ни на есть океанская водичка.» Да откуда же в сибирских озёрах вода как в океане? А, оказывается, был здесь океан*! Раньше, давным-давно, на том месте, где теперь леса густющие и поля цветущие, океан был. И остались от него моря солёные, хоть и притворяются озёрами, а на самом деле это потомки древнейшего океана. И древнейшей истории.
На берегу одного из этих доисторических озёр стоит пионерский лагерь. Пионерский – детский лагерь летнего отдыха, значит. Родители в него детей отправляют покупаться, здоровья набраться, солёной водичкой усталость смыть. Шутка ли – учебный год ребёнок закончил. По школьной программе только дети учиться могут, а взрослый бы ни за что не выдержал, по такой программе год проучился – два отдыхать надо. Вот и отправляют детей на лето в лагерь отдыхать, играть, танцевать, новых друзей узнавать, спортом заниматься да в озере купаться. А для чего ж ещё каникулы придуманы? Чтобы весело было и для здоровья полезно. Вот для этого пионерские лагери и строят. А почему лагерь на берегу озера поставили? Да потому что озеро целебное, вода в нём лечебная, грязь чудодейственная, со всего света приезжают на озеро лечиться. У кого ноги болят, у кого руки, у кого спина, у кого нос или горло, все на солёное озеро едут. А озеро что? Ему не жалко воды своей людям дать, пусть выздоравливают. Всё лечит озеро своей водичкой успокоительной и грязью целительной. Всё, кроме глаз. Потому что вода в озере такая солёная – куда там морю до него! Ну, разве что Мёртвое* море сравниться может. Такая вода для глаз слишком жгучая, нетерплючая. Если в глаза попадёт – их сразу пресной водой промывать надо. А если хлебнёшь нечаянно воды из такого озера, то во рту горько становится и солёно, будто стакан соли растворили в каждом глотке. Ох и горькущая вода! Потому и назвали озеро Горьким. Кто назвал, когда? Не знаю. Но все его так зовут, и мы его так называть будем.
Стоит, значит, на берегу Горького озера лагерь пионерский, домики деревянные среди высоких сосен в тенечке отдыхают, дорожки каменные на жёлтом песочке загорают, а в сторонке качели, карусели, беседки и скамеечки, вдруг кто присесть захочет, с друзьями поболтать или книжку почитать. И на каждом домике номер написан и улица, будто не лагерь это, а самый настоящий детский городок – улица Дружная, улица Весёлая. Улица Озёрная – та, что ближе всех к озеру, улица Вкусная – там, где столовая, а чуть в стороне улица Спортивная с большущим стадионом, на Здоровой улице медпункт Пилюлькино, а на Развивалкиной и Самоделкиной улицах всякие разные кружки и секции. На любой вкус выбирай, всё есть: и ФУТБОЛ, и пионербол, и волейбол, баскетбол, и теннис, и бильярд, и тренажёры, и шахматы, и лёгкая атлетика, и водное поло в бассейне с пресной водой, и тир с мишенями, и полоса препятствий с барьерами, и кружок моделирования, и город мастеров, где поделки разные учат делать, и танцы, и пение, и цирковая студия, и игротека, и библиотека, а по вечерам дискотека. Есть в лагере и компьютерный зал, но туда почти никто не ходит – некогда потому что, да и скучно за компьютером торчать, когда вокруг столько интересного. Словом, не лагерь, а целый город, и жизнь в этом городе кипит, всё время что-то происходит. Утречком лагерь проснётся, солнышку улыбнётся и давай зорьку-побудку играть, чтобы дети вставали и на стадион бежали. Зарядку делать. А после зарядки умываться, в домиках убираться, кровати заправлять и в столовую шагать. Завтракать. А после завтрака занятия разные, потрясные, то конкурсы, то викторины, то бегалки-прыгалки-лазилки, то спектакли ставят, то концерты устраивают, ни минуточки без дела не сидят. Не успеешь оглянуться – а уже обед наступил. А после обеда тихий час, кто хочет спит, а кому не спится – на кровати валяется, своими делами занимается, кто песни пишет, кто ведёт дневник, а кто не привык, тот просто ленится, воздухом сосновым прогретым да ветерком с озера солёным дышит и радуется. А чего ж не радоваться, когда лето и каникулы, и всё хорошо? А там, вроде только лёг, а уже на полдник идти надо. И снова игры да развлечения, в лагере к этому серьёзно относятся, что ни день, то новая придумка. Даже люди такие специальные есть, вожатыми называются, они следят за тем, чтобы детям интересно и полезно было, чтобы все играли, отдыхали, новым навыкам учились и лучше становились. Отдых – дело серьёзное, его на самотёк пускать никак нельзя. Каждый вожатый за свой отряд отвечает, а старший вожатый – за весь лагерь. Вот ведь работа какая, каникулы детям организовать, да всё придумать, да нарисовать, да костюмы сшить, да песни спеть, да костёр развести, да в поход повести, да мало ли чего ещё вожатому делать приходится. После ужина в клубе праздник, а уж поздно вечером, когда все дети натанцуются и по домикам разбредутся, зубы почистят и спать лягут, вожатые собираются на тайные планёрки и договариваются, что бы такого увлекательного завтра с утра до вечера детям придумать. Вот поэтому-то в лагере скучать некогда.
Так вот, в этом самом нескучном лагере оказался – кто бы вы думали? Егорка. Тот самый Егорка из Научного Городка. Или из Академгородка, или Наукограда, я точно не помню. Ну, тот, который Змея Добрыныча нашёл.
Егорка-то от учёбы никогда не уставал, он учиться всегда рад, да только у учителей столько сил нет учить, сколько Егорка учиться хочет. А если Егорка от школы не устал, то почему же он в лагерь поехал? Из-за Фроси, конечно, из-за чего же ещё. Фрося поехала в лагерь с "Сентябринками"*, и Егорка поехал. Они с Фросей как ниточка с иголочкой, куда она, туда и он. А вдруг Фросе помощь понадобится или защитить потребуется, а Егорка тут как тут. От кого защитить – не знаю, да и Егорка сам не знал. Может где и есть мальчишки, которые девчонок обижают, но я таких никогда не видела. У нас в Сибири так заведено: девочкам надо помогать и всегда их защищать. А иначе какой же ты парень? Кто девочку обидит, тому никакого почёта, один позор, да и другие мальчишки вздуть за это могут, вот и получается себе дороже девчонок обижать: и позорище, и синяки да шишки. Поэтому Фросю обидеть в лагере никто не мог и Егорка это знал. Знал, но всё равно вместе с ней поехал. На всякий случай. Так надёжнее. Вот и оказался Егорка на берегу солёного озера в самом лучшем лагере на свете. Таком же, как и все остальные.
Глава 2
В лагерь Егорка впервые в жизни попал. И лагерь ему не понравился. Совсем. Всё было не так, как он ожидал. И совсем не похоже на кино про Петрова и Васечкина или про Костю Иночкина. Это был какой-то не такой лагерь! Неправильный. В этом неправильном лагере вставать приходилось каждое утро ни свет ни заря, и не буркнешь: «Встаю», – а сам головой под подушку занырнёшь и дальше спишь, как у бабушки в деревне. Нет. В лагере встаёшь и на зарядку идёшь. А на улице зябко, сыро, роса на траве и настроение пасмурное, даже если на небе ни тучки. Лагерь Егорка не любил. Особенно по утрам, спросонья. И ещё днём немножко, когда всякие там линейки и мероприятия, и строем ходить надо, и глупые речёвки возле столовой кричать: «Открывайте шире двери, мы голодные как звери!». Егорке представлялось стадо бегемотов, носорогов, зебр или стая львов, или ещё каких-то неуместных в лагере животных. И кто только эти кричалки придумывает? Ну и вечером, конечно – Егорка терпеть не мог дискотеки, и кто их только выдумал, девчонки танцуют, а он стоит, скучает, стенки подпирает и вздыхает. Он из-за этих дискотек домой бы уехал давно. Но Фрося-то здесь останется, а куда же он от неё уедет? И Егорка терпел. Ждал, когда смена кончится. Ну, это первые денёк-другой. А потом Егорка в кружок моделирования записался, и в пионербол играть научился, и книжку Жюль Верна в библиотеке взял, и как-то сам не заметил, как в лагере обжился и прижился. Только очень по звёздам скучал. Дома-то у Егорки привычка была по ночам на небо смотреть и звёзды разглядывать, а в лагере распорядок, ночью спать надо. А как же спать, если со звёздами не поговорил, про день им не рассказал, их рассказ не послушал, если ночное небо колыбельную тебе не спело, как же тут заснёшь? Егорка, хоть сам петь и не умеет, а песни звёзд понимает и все-все созвездия на небе знает, только глянет и сразу узнаёт и рукой им машет: «Привет, Лебедь*!», «Добрый вечер, Дракон*!», «Ой, до чего ж ты сегодня нарядная, Бетельгейзе*! В гости собралась?» Посидит у окна, поболтает со звёздами и сам не заметит, как уснёт. А в лагере разве разглядишь звёздное небо из окошка, москитной сеткой затянутого, разве поговоришь с небесными друзьями, когда рядом соседи по палате разговаривают? В лагере – спать, и никакой астрономии! И Егорка мучился, ворочался, засыпал без звёзд трудно и непривычно долго. Как там они без него, на небе-то? Соскучились? Ну что за мука такая мученическая, неужели нельзя астронимический лагерь сделать, чтобы дети там по ночам в телескоп звёзды разглядывали, а днём лекции слушали? Егорка вздыхал, мечтал, и в конце концов засыпал. И во сне видел яркие россыпи звёзд на чёрном бархатном небе. А порой случалось и новое созвездие открывал. Во сне. Даже жалко утром просыпаться было.
А Фросе в лагере всегда нравилось. У Фроси с утра настроение распрекрасное, даже если всё небо тучами затянуто, она светится как солнышко. А когда у Фроси настроение хорошее, она всё время что-то напевает и сама этого не замечает. А Егорка всё замечает и всё запоминает, и выводы делает. И удивляется: как так, Фрося в лагере каждый день радуется, и не скучно ей тут? И не надоедает? А Фрося удивляется: да как же не радоваться, когда такое всё чудесное и интересное кругом? Сосны разлапистые до небес вымахали, а корни у них такие причудливо переплетающиеся и огромные, что на них как на лавочке сидеть можно. Если смолой испачкаться не боишься, конечно. Фрося не боялась. Она любила сидеть, прислонившись к толстому сосновому стволу, и вдыхать густой сосново-морской запах. От озера пахло морем, путешествиями, дальними странами. По утрам Фрося просыпалась и сначала не могла понять, что она в лагере – ей казалось, что она с родителями на море. И запах тот же, и плеск волн, и чайки кричат. Фрося очень любила море, и "Сентябринки" любила тоже, и в лагере она каждый день радовалась-радовалась и никак нарадоваться не могла. "Никакое это не море, – объяснял ей Егорка, – это фитопланктон. Рачки всякие мелкие." Фрося никаких рачков в озере не замечала, а замечала, что вода солёная все царапины лечит, сначала щиплет, конечно, а потом – оп, и нет царапушки. А ещё на этой воде лежать хорошо. Ты на ней лежишь, а она тебя держит. Без всяких надувных кругов и рукавов. Море! Самое настоящее. И берег песчаный, и пирс, и вышка спасателей – всё это Фросю радовало. И сосны, и клумбы возле деревянных домиков, и сами домики. А больше всего Фрося радовалась, что со своими родными "Сентябринками" приехала, у них в лагере отдельный отряд, так и называется "Сентябринки", они каждое лето в этот лагере ездят всем ансамблем. "Сентябринки" – это ансамбль такой детский, Фрося в нём поёт. Фрося петь очень любит. У неё голос тонкий, звонкий, колокольчик, а не голос. А Егорка слушать любит. Фрося поёт – Егорка слушает. Фрося с "Сентябринками" репетирует, поёт, к всемирному чемпионату детских хоров готовится, новые партии разучивает. А Егорка сидит в беседке неподалёку, слушает и на солнышке жмурится. Хорошо поют, красиво!
Если спросить про лагерь Егорку и спросить Фросю – получается два совсем разных рассказа, как будто они в разных местах лето проводят. А на самом деле лагерь-то один, просто люди разные и мир видит каждый по-своему. Вот и лагерь у каждого свой.
Поначалу Егорку с Фросей в лагере дразнили "тили-тили-тесто, жених и невеста!". Ну, а кого же не дразнили, если он с девочкой дружит? Егорка не обижался. Дразнят, а сами завидуют. Что с них, завистников взять? И так страдают. И Егорка не обращал внимания на дразнилки, он-то знал: уж кто настоящие жених и невеста, так это его двоюродный брат Михаил с Фросиной крёстной Марусей, у них и свадьба не за горами. А с Фросей Егорка просто дружит. Дразнилки Егорка пропускал мимо ушей, а когда не замечаешь, то и дразнить перестают – ну какой же смысл дразнить, если ты не обижаешься? Неинтересно. Вот и перестали Егорку с Фросей дразнить, а стали уважать. Идут Фрося с Егоркой по лагерю, смеются, о чём-то своём шепчутся, а никто уже им вслед не кричит и не обзывается. Только девчонки тихонько охают, каждой ведь хочется, чтобы и с ней мальчик дружил.
Глава 3
Утро в лагере совершенно особенное, ни на что не похожее! Сначала громкоговорители голосом группы «312» поют «Доброе утро, страна! Давно проснуться пора!» и все отряды просыпаются, в спортивные костюмы одеваются и на зарядку бегут. Бредут то есть. Сонные, невыспавшиеся. Фросе всегда смешно смотреть на эти хмурые ручейки, уныло текущие к стадиону. А потом попрыгают-побегают, разомнутся, да как разойдутся и ну давай играть, и не остановишь их, воспитатели еле-еле свой отряд к завтраку угомонить смогут. И откуда только у этих детей энергия берётся? Только что спал и недоволен был, что разбудили, а чуть разыгрался – и не остановить. Малышей особенно. Фрося часто вожатой Маше помогала с маленькими водиться. «Сентябринки» – отряд необычный, в нём всех возрастов дети, и дошкольники, и старшеклассники, все вперемешку. А как же иначе, это же детский ансамбль, в нём дети растут, живут, кто-то только пришёл из садика, а кто-то уже скоро в институт уйдёт. И Фрося в «Сентябринках» росла, жила и уходить никуда не хотела. Ни в институт, да когда он ещё будет, никуда. Вот так бы всю жизнь жила и жила в «Сентябринках», на занятия к Инессе Валентиновне бегала, на концертах с ансамблем выступала, да на конкурсы ездила, на всякие олимпиады хоровые, чемпионаты мировые, большими девочками Ирой* и Машей* восхищалась, и пусть бы так всё и оставалось. Навсегда. Разве нельзя так всю жизнь прожить и не взрослеть вовсе?
Но иногда Фросе очень нравилось побыть взрослой – когда она с малышами помогала. Малыши смешные, неуклюжие, и ничего-то у них не получается, ни в тумбочке убрать, ни в чемодане носок найти, ни косички заплести, и чуть что – сразу начинают плакать: "К маме хочу!" А Фрося придёт, порядок наведёт, и очередь к ней стоит, каждая малышка со своей расчёской делать причёску. Фрося всех расчешет, кому хвостики сделает, кому косички, кому бантики завяжет, кому просто строго скажет: "Вот, смотри как надо и сама делай, ты уже девочка большая, тебе целых шесть лет." И девочка большая Фросе подражает, а Фрося-то сама того не знает, что Маше подражает, а Маша, хоть и взрослая совсем, но это знают все – подражает Инессе Валентиновне. А Инесса Валентиновна никому не подражает, потому что сразу понятно – второй такой в целом мире нет и подражать ей некому. Приходится собой быть.
Так вот, Фрося в малышковую палату придёт и порядок с собой принесёт, и все улыбаются и Фросей восхищаются: "До чего ж у девочки руки золотые!" А Фрося удивляется: "Какие такие золотые? Обыкновенные. Ты почаще руками работу делай, они и научатся. И у тебя будут руки золотые, а не чугунные." Бабушка ей всегда так говорила.
А после того, как Фрося у малышей красоту наведёт, она на озеро идёт, плавруку* помогать. Очень уж Фросе нравится на бережку возиться, температуру воды измерять. Озеро мелкое, идёшь-идёшь и всё по колено. А если до буйка дойти, там воды будет Фросе аккурат по пояс. Но до буйка плаврук её не пустит одну идти, конечно. А по колено в воде побродить – можно. Детям одним на озеро запрещено ходить, а с воспитателями – сколько угодно. Но воспитатели всегда заняты, у них забот полон рот, вот Фрося и придумала к плавруку попроситься в помощники. Вроде как она не просто гуляет, а полезное дело исполняет. Плаврук понимающе кивнул: "Море любишь?", да Фросю на должность прибрежной проверяльщицы воды и принял. А чего ж не принять, девочка послушная, стоит спокойно у берега, на глубину не лезет. Пусть стоит, она никому не мешает. Даже наоборот, помогает. Фрося каждое утро после зарядки, после завтрака, после малышковой парикмахерской бежит на озеро. Это её маленький секрет. Фрося даже Егорке не рассказывает, что любит несколько минуточек до репетиции в солёной водичке постоять, воздухом морским подышать, на солнышко пожмуриться и порадоваться: "Ах лето какое! Солёное лето! Необыкновенное!" И Инесса Валентиновна всегда говорит: "Надо озером дышать, оно ум проясняет и голос прочищает." И точно, после озера поётся звонче.
Очень Фрося любит эти утра в лагере! Стоишь, озером и соснами дышишь, и перед тобой огромное-прогромное озеро, и на пляже пока нет никого, все дети на занятиях в кружках и секциях, на берегу пусто, только чайки кричат и волны шелестят, а тебе совсем не грустно, а легко и радостно. Смотришь на озеро и никак наглядеться не можешь. Вот и сейчас Фрося стояла по колено в воде, смотрела на озеро и ей совсем не хотелось уходить на репетицию. Фрося смотрела на озеро и ей показалось, что озеро смотрит на неё. Фрося поёжилась. Что такое? Раньше с ней такого не случалось, а сейчас кажется, будто озеро буравит её взглядом. "Глупости какие! – рассердилась Фрося. – У озера глаз нет." "А у того, кто в озере – есть. И он на тебя смотрит." – ехидно ответил внутренний голос. "Да нет там никого! – хотела ответить Фрося, и осеклась. В озере кто-то был! Фрося присмотрелась повнимательнее. Солнце слепило глаза и невозможно было рассмотреть кто там, но в дальнем конце озера явно кто-то был. Кто-то живой, и ярко-синий. Фрося знала, что нужно убежать, но её ноги приросли ко дну и она не могла сдвинуться с места. "Стоять столбом", – пронеслось в голове. Она стояла столбом по колено в воде и не могла позвать на помощь, язык прирос к гортани, во рту пересохло и голос исчез. Кричать было нечем. Фрося окаменела и онемела, и только и могла смотреть не отрываясь на странную синюю голову, торчащую из воды. Голова эта была какая-то очень мультяшная и совершенно неуместная в обычной, настоящей, немультяшной жизни. Фрося зажмурила глаза и снова их открыла, надеясь, что видение исчезнет. Голова тоже зажмурила глаза, открыла и с интересом посмотрела на Фросю, как будто проверяя, исчезнет Фрося или нет. Так они и смотрели друг на друга, не отрываясь, словно боясь потерять друг друга из виду и в то же время боясь друг друга найти, потому что кто его знает, а вдруг эта голова хищная? И вообще, она же не сама по себе голова, у неё, наверное, и туловище есть, и живот, который, может быть, хочет есть, и не исключено, что вот как раз девочками и любит лакомиться. А синяя голова смотрела на Фросю и тоже с места не двигалась, потому что кто её знает, эту девочку, а вдруг... В общем, девочки тоже разные бывают. И, наверное, они бы ещё долго играли в гляделки, но тут над озером разнёсся красивый Машин голос: – Фроооосяяяя! Фрося вздрогнула и повернулась. Вожатая Маша стояла на пирсе и качала головой: – Ну что же ты, я тебя по всему лагерю ищу. Мы репетицию без тебя не начинаем. Давай скорее!
Плаврук оторвался от графика, который он чертил на большом листе ватмана, глянул на часы и тоже укоризненно покачал головой. Ох, запурхался он с этим расписанием, когда какому отряду в солёном озере купаться, а когда в бассейне с пресной водой, и не заметил, что девчушка, оказывается, до сих пор тут. Припозднилась сегодня.
– Я иду, Маш, – прохрипела Фрося. Она почувствовала, как её ноги оживают, озеро её отпускает, она может уйти, и голос вернулся, хоть и хриплый сначала, но вернулся же. И совсем не страшно, когда оказалось, что всё это время за её спиной плаврук рисовал расписание для всех отрядов и Маша спускалась к берегу по длинной тропинке от лагеря.
– Я иду, Маш! – громко крикнула Фрося и обернулась к озеру.
Никакой головы там не было. Ни синей, ни зелёной. Никакой.
