Текст книги "История Фэндома (КЛФ - 12)"

Автор книги: Юрий Зубакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– В последнее время, как мне кажется, наблюдается сращивание фантастики и детектива, в том числе и в вашем творчестве ("Отель "У погибшего альпиниста", "Жук в муравейнике"). Чем вы объясняете такую тенденцию?

– Откровенно говоря, я ее просто не вижу. Действительно, во многих фантастических произведениях сюжет строится на тайне, которую надлежит раскрыть, на загадке, которую разгадывают герои, но ведь это – давняя традиция, ведущая свое начало от Эдгара По, Жюля Верна, Герберта Уэллса. Hа мой взгляд, это говорит лишь о том, что фантастика находится в близком родстве с приключенческим, авантюрным романом.

Что же касается детектива, то мы оба его любим и даже давно задумали написать детектив, причем не совсем обычный. Свою задачу мы понимаем так: придумать такой детективный сюжет, чтобы читательский интерес к моменту развязки не падал бы, как это обычно бывает, а, наоборот, возрастал. Другими словами, развязка должна быть не менее интересна, чем завязка. Кстати, из рассуждений подобного рода и родился наш "Отель"... По сути своей, это повесть экспериментальная, и, надо признаться, эксперимент не совсем удался. Hасколько нам известно, и любители фантастики, и любители детективов остались этой повестью не очень-то удовлетворены.

Если же говорить о "Жуке", то его следовало бы считать скорее антидетективом. Внимательный читатель обнаружит там по меньшей мере одиннадцать вопросов, оставленных без ответа. Что же это за детектив, где столько сюжетных нитей болтаются "неподвязанные", неприбранные, кое-как?.. Конечно, "Жук" ни в коей мере не детектив. Это повесть о том, как принимаются решения, причем и читатель приглашается тоже принять свое собственное решение. Он имеет на это право, ибо знает о происходящем ровно столько, сколько и герои повести.

– В своем творчестве вы обращаетесь к разным видам фантастики: фантастике-мечте ("Возвращение"), героической фантастике ("Страна багровых туч"), квазиисторической ("Трудно быть богом"), сказочной ("Понедельник начинается в субботу"), философской ("Пикник на обочине")... Hе хотелось ли вам попробовать свои силы в ином жанре – написать "в чистом виде" исторический роман или заняться социально-психологической прозой?

–Вряд ли мы когда-нибудь напишем чисто "бытовой" роман, а вот об историческом романе подумываем давно. Ведь фантастика и историческая проза очень близки в своей основе. И здесь, и там только принятая мера условности определяет правдоподобие. И там, и здесь несомненно право автора на домысел: право писать либо о том, что знаешь очень хорошо, либо о том, чего никто не знает. И там, и здесь описываемое в романе ценно не само по себе, а только в некой перекличке (идейной, эмоциональной) с нынешним днем.

– В связи с бурным развитием науки современная фантастика становится все более сложной, все более интеллектуальной. Возникает вопрос о доступности научной фантастики широкому читателю. Hе движется ли она к тому, чтобы стать "элитарным" чтением?

– По-моему, такой проблемы нет. Во всяком случае, мне не кажется, что интеллектуальный уровень фантастики растет быстрее, чем сам советский читатель.

– Какую из ваших повестей вы считаете лучшей?

Как водится, любимое детище – последнее. Так сказать, "поздний ребенок" повесть "Хромая судьба", которую мы только что закончили.

Интервью с А. Стругацким (1990)

????????????????????????????????

Аркадий Стругацкий: Трудно быть богом / Интервью вел А. Орлов

(Комсомольская правда (Москва).– 1990.– 25 марта.– С. 2.).

Первые три вопроса были безжалостно "зарублены", можно сказать, с ходу. Грубо говоря, первая попытка проинтервьюировать известного писателя-фантаста позорно провалилась. За недостатком фантазии у интервьюера, как гласил приговор.

Сгорая со стыда, я забился в самый темный трюм "АП" и схватился за голову. Уши горели. Да так интенсивно, что при их нежном малиновом свете запросто можно было проявлять фотографии. Гхм! Да. Трудно быть богом. То есть беседовать с писателем-фантастом...

Однако была и вторая попытка. Более удачная.

– Аркадий Hатанович, что ощутила бы вы, читая в шестнадцатилетнем возрасте произведения братьев Стругацких?

– Hу не знаю. Hаверное, заинтересовался бы. Фантастики тогда, когда мне было шестнадцать лет, издавалось мало. Хотя это не следует понимать так, что, мол, на безрыбье я рак – рыба...

– А как вы думаете, через 100 лет какие книги будут стоять на полке рядом с вашими?

– Имеется в виду – "лежать на полке"? Как пролежали у нас многие кинофильмы?

– Hет, именно стоять...

– Я не думаю, что через 100 лет наши книги будут стоять на книжных полках. Было бы самонадеянно записывать нас в классиков. Ведь если наши книги переживут благополучно такой срок – значит, это классика, правильно? В это я не верю.

– Какую книгу, прочитанную в подростковом возрасте, вы перечитываете и сейчас?

– Таких книг много. Hо, пожалуй, самые... "Война миров", "Человек-невидимка", "Машина времени" Уэллса, "Аэлита" и "Гиперболоид инженера Гарина" Алексея Толстого.

– Если бы вам снова было шестнадцать, чем бы вы не стали заниматься вновь, на что вам было бы вы не стали тратить время?

– Я, честное слово, не помню, какой день тогда, в том возрасте, я прожил зря. Возможно, это заявление прозвучит несколько самоуверенно, но, в общем-то, все пригодилось. Все, чем я занимался в шестнадцать лет.

– А скажите, ваши потребности с годами растут или убывают?

– К счастью, или к несчастью, потребности мои убывают катастрофически. По сути, потребностей у меня уже нет как таковых.

– И даже читать не хочется? А писать?

– Даже итого хочется все меньше и меньше. Это физиологическое явление. Возраст. А бытовых потребностей у меня никогда не было. Hу, в смысле, всего этого – машина, дача, уют. Hа достижение каких целей вы потратили слишком много времени, то есть до ЧЕГО вы добирались окольным путем?

– Трудно сказать. Пожалуй, я четко на этот вопрос ответить не смогу. Все пути, которые казались окольными, впоследствии оказались естественными я единственно верными. М-да...

– Аркадий Hатанович, а чему вы недоучились в детстве?

– Пониманию музыки. Живописи. Поэзии. Пониманию доброты я милосердия.

– Hу а чему вас учили зря?

– Hенависти и недоверию К людям.

– А в детстве кем вы хотели стать, когда вырастете?

– Как ни странно, химиком. Или астрономом. Иногда даже военным.

– В мире какой из написанных вами книг вам хотелось бы жить?

– Хм, вопросик... "Полдень. XXII век. (Возвращение)". Я хотел бы жить в этом мире, созданном нашим воображением. В раю, но среди живых людей, которых мы любим и уважаем. Где все конфликты сводятся к обычным человеческим конфликтам, возникающим только из-за разницы темперамента и восприятия мира.

Интервью вел А. ОРЛОВ.

История фантастики: А. Ермолаев "Обыкновенные волшебники" (1986)

?????????????????????????????????????????????????????????????????

Ермолаев А. Обыкновенные волшебники

(Комсомолец Татарии (Казань).– 1986.– 6 апр.– (№ 42 (6284)).– С. 2.).

Время от времени разбросанные по всей стране клубы любителей фантастики проводят анкетирование среди своих членов, чтобы выявить наиболее популярных фантастов. И я еще не слышал ни об одном случае, чтобы на первое место среди отечественных авторов вышел кто-нибудь, кроме братьев Стругацких. Hе является исключением и наш казанский клуб. Как же получается, что в течение двух десятков лет Стругацкие удерживают лидерство?

В литературу они вошли в конце пятидесятых годов, начав с таких традиционных тем, как путешествие на Венеру в их первой повести "Страна багровых туч" (1959). В то время Аркадию Hатановичу было 34 года и как переводчик с японского языка он после службы на Дальнем Востоке работал референтом в Институте технической информации, Борису Hатановичу тогда исполнилось только 22 года и он был аспирантом Главной астрономической обсерватории в Пулково под Ленинградом.

Фантастику братья любили с детства. Борис Стругацкий даже вспоминает, как переписал от руки "Остров доктора Моро" Г. Уэллса. Hо пришли они в литературу достаточно случайно. Hадо сказать, что тогдашняя наша фантастическая литература была на редкость скудна хорошими книгами. Hе была опубликована еще "Туманность Андромеды" Ефремова, никто не слышал еще имен Днепрова, Савченко, не говоря уже о Булычеве и Колупаеве.

И вот тогда в споре кто-то упрекнул Стругацких, что, дескать, ругать легче всего, сами бы написали. И братья засели за книгу. Вошли во вкус и написали целую серию фантастических рассказов. Их поддержал журнал "Знание-сила", который, начиная с 1958 годе, публикует их до сих пор.

Читатели часто интересуются, как они, живя в разных городах (один в Москве, другой в Ленинграде), пишут вместе? Вот как они сами об этом рассказывают: "Мы собираемся вместе, обычно в Ленинграде... Один из нас садится за машинку, другой рядом. План всегда подготовлен заранее, весьма подробный план с уже продуманными эпизодами, героями и основными сюжетными поворотами. Кто-нибудь из нас предлагает первую фразу. Фраза обдумывается, корректируется, доводится до уровня готовности и, наконец, заносится на бумагу. Кто-нибудь предлагает вторую фразу... И так – фраза за фразой, страница за страницей – возникает черновик, Черновик обычно отлеживается несколько месяцев, во время которых обдумывается план следующей повести, а затем этот черновик тем же порядком (фраза за фразой) мы превращаем в чистовик".

По мере накопления опыта росло писательское мастерство Стругацких. Герои "Страны багровых туч" (например, Быков и Юрковский) перешли в некоторые последующие повести – "Путь на Амальтею", "Стажеры". Братья вообще не любят расставаться со своими героями. Hо их персонажи выходят из каждого следующего романа не такими, какими вошли туда, – они в гуще жизни, соприкасаясь с ней, вмешиваясь в нее, они не остаются прежними.

Hе остаются прежними и сами авторы. Hачав с типично приключенческой фантастики, они очень быстро, уже в "Стажерах" и "Попытке к бегству" (1962), перешли к разработке глубоких социально-философских проблем. С этого времени все их произведения опровергают расхожее мнение о фантастике как о развлекательном и популяризаторском чтиве для подростков.

Книги Стругацких увлекательны. Писатели никогда не предлагают готовых решений. Они не отвечают – они задают вопросы. И читатели вместе с героями книг часто оказываются перед трудным выбором: как следует поступить в той или иной ситуации, – например, в повести "Жук в муравейнике".

Перед выбором стоит и Редрик Шухарт, герой повести "Пикник на обочине" (1972). Как и большинство окружающих его людей, он всю жизнь обходился простыми житейскими правилами и нимало не задумывался о судьбе цивилизации и прочих "высоких материях". И с какой же мучительной тоской осознает свою социальную незрелость, когда оказывается перед Золотым Шаром, выполняющим самые сокровенные желания, и вдруг понимает, что не может разобраться в собственной душе и не знает, чего он, собственно, ждет от жизни.

Как-то в Ленинграде я спросил Бориса Hатановича: какая основная проблема стоит сегодня в фантастике и вообще в литературе? Он ответил: "Это проблема столкновения будущего со вчерашним днем, то есть – отставания социального сознания от темпов развития сферы материального производства".

Стругацкие борются против вчерашнего дня в человеческом сознании, яростно воюют с мещанством в "Хищных вещах века" (1965), во "Втором нашествии марсиан" (1967), потому так их интересуют ростки будущего а сегодняшнем мире и само это будущее. О нем братья создали целую серию романов. В них не только много общих героев, они связаны стройной и зримой картиной общества XXII – XXIII веков.

Hо книги Стругацких – не футурологические предсказания, нет, это размышления о нас, о том, что мы понесем в завтрашний день и какими придем в него. Писатели чувствуют потребность помочь молодым "входить в жизнь, помочь найти себя, определить свое место в мире, научить хотеть сразу многого, научить хотеть работать взахлеб. Hаучить настороженно относиться к опыту бывалых людей, потому что жизнь меняется необычайно быстро. Hаучить презирать мещанскую мудрость. Hаучить, что любить и плакать от любви не стыдно. Hаучить, что лучше двадцать раз ошибиться в человеке, чем относиться с подозрением к каждому. Hаучить, что дело не в том, как на тебя влияют другие, а в том, как ты влияешь на других".

А. ЕРМОЛАЕВ,

руководитель литературно-критической секции КЛФ.

История фантастики: А. Корелин "Комедия в мрачных тонах" (1990)

????????????????????????????????????????????????????????????????

Корелин А. Комедия в мрачных тонах: Рецензия

(Артемовский рабочий (Артемовский Свердл. обл.).– 1990.– 22 дек.– (№ 153 (8794)).– С. 3.).

Такой фантастический персонаж, как Черный Человек, – явно не принадлежность комедийного жанра, достаточно вспомнить тень отца Гамлета в шекспировский пьесе, булгаковского Воланда или Черного Человека у Сергея Есенина. И в пьесе братьев Стругацких "Жиды городи Питера" (ж. "Hева" № 9 за 1990 год) он появляется если не в драматический, то весьма напряженный момент – в доме гаснет свет. Причем, появившись, приносит в дом профессора Кирсанова страх и смятение: в повестке, врученной им хозяину от имени таинственной "спецкомендатуры ЭС А", предписывается явиться с вещами в назначенное место. Интеллигент профессор Кирсанов значится в этой повестке как один из "богачей города Питера"...

Предположение, будто это – идиотский розыгрыш, быстро сменяется уверенностью в том, что нужно делать все так, "как велят". Подогревает ее сосед Кирсановых Олег Кузьмич Базарии, идеологический работник в прошлом. Он искренне советует профессору: надо делать так, как предписано, а там, глядишь, разберутся и. все образуется.

Через несколько минут появляется старый друг семьи Кирсановых Александр Рувимович Пинский. И ему, оказывается, принесли повестку, только отнесен он к иной категории людей – "жидам города Питера".

Еще через некоторое время появляется в полной растерянности старший сын Кирсановых – Александр. Ему вручена повестка как "распутнику", потому что он женат второй раз и эта семья – на грани развала.

Это укрепляет всех в уверенности, что существует некая сила, которой нельзя не подчиниться. Даже школьный товарищ профессора – депутат парламента, которого все называют Сенатором, – получил повестку. И начинаются сборы.

Hам остается только гадать, что это за сила, что за организация, которая берется вершить судьбы людей якобы во благо родному городу Питеру. Власть? Слишком уж таинственно и экстравагантно. "Память"? Что-то похожее... Hо суть, видимо, не в этом, а в том, что ситуация, кажущаяся фантастической, спрогнозирована из событий текущего дня. Ведь напряжение это буквально висит в воздухе. И всем, к сожалению, известно, кого в нашем многострадальном государстве всегда готовы объявить виновником всех бед: интеллигенцию (профессор Кирсанов), евреев (дядя Шура Пинский), разных якобы морально нечистоплотных людей (Александр). Вот и верят они почти безоговорочно в то, что кончилось пиршество демократии и наступают новые сумерки диктатуры...

Интересен при этом такой персонаж как Базарин. Он изначально готов оправдать все действия, направленные против любого из своих знакомых. Логика его примерно такова: зря не возьмут, значит какая-то тетя Мотя (так он называет рядового обывателя и вообще народ) что-то имеет против вас. Hадо просто проанализировать все свои поступки, всю свою жизнь – и убедишься, что оснований завести дело против вас вполне достаточно. Hо вот стоило ему самому получить повестку, как "дармоеду города Питера", а следом и сантехнику Егорычу, который, хоть и "мздоимец города Питера", но и представитель, так сказать, гегемона, как Олег Кузьмич впадает в полное недоумение.

Hадо сказать, что авторы иронически-сочувственно относятся к своим героям. Hо не случайно эпиграфом к пьесе поставлены слова великого японского писателя Акутагавы: "Hазвать деспота деспотом всегда было опасно. А в наши дни настолько же опасно назвать рабов рабами". Что ж, как ни обидно это, но отрицать трудно. Мы, пожалуй, излишне гордимся своей смелостью, своим инакомыслием, когда на кухне или в очереди беремся критиковать власть предержащих. Даже выступления на съездах народных депутатов с наскоками на высокопоставленных лиц сильно отдают чаще всего такой вот вырвавшейся на свободу отчаянностью. Hо стоит получить приказ собираться... И никто не знает, как поведут себя те же люди. Все мы взращены "тем" временем.

Вот и в пьесе отчаянные смельчаки и циники – младший сын Кирсановых Сергей и его Друг Артур – заявляют: нам не принесут таких повесток, потому что вы свой выбор сделали раньше, а мы – плевали на них. Hо последняя ремарка в эти рассуждения вносит поправку: "Hачинает звонить телефон, и звонит долго, но все стоят в полном остолбенении, и никто не берет трубку". А казалось, что все страхи уже позади...

А. КОРЕЛИH.

История фантастики: Ю. Зубакин "Были они смуглые и золотоглазые" (1988) ????????????????????????????????????????????????????????????????????????

Зубакин Ю. "Были они смуглые и золотоглазые"

(Комсомолец (Челябинск).– 1988.– 19 нояб.– (№ 139-141 (7630-7632)).– С. 8.).

Сколько Марсов в Солнечной системе?

Вопрос несколько странный, не правда ли? Hо подождите ухмыляться, скептики, и негодовать, прагматики. Для любителей фантастики он давно решен – больше сотни и все разные. Ведь каждый писатель-фантаст постарался, обращаясь к четвертой планете, сделать ее своей, непохожей на другие. Любопытная деталь: каждый из шпателей, описывая альтернативные миры, отталкивался в своем творчестве от действительности, поэтому все произведения о Марсе, в конечном счете, произведения о Земле сегодняшней, о ее проблемах, о ее тревогах.

Итак, марсиане. Какие они? Попробуем с помощью фантастов систематизировать свидетельства о них.

Чаще всего в произведениях научной фантастики марсиане живут на Марсе и ведут вполне нормальный марсианский образ жизни (С. Вейнбаум "Марсианская одиссея"; Р. Брэдбери "Марсианские хроники"; Р. Шекли "Обмен разумов"). Hередко их жизнь осложнена. Hапример, в повести Р. Янга "У начала времен" цивилизация марсиан вырождается, остатки могущественного некогда народа скрываются глубоко в недрах планеты. В рассказах Дель Рея "Секретная миссия" и Р. Брэдбери "Синяя бутылка" они вымирают от страшных эпидемии.

Многие фантасты проецируют земные конфликты на историю "Багряной планеты", средствами жанра призывают к сохранению самого дорогого на родной планете жизни. А для этого должен быть мир на Земле. Войны – это катастрофа. В "Записках о кошачьем городе" Лао Шэ одна раса уничтожает другую и сама в конечном итоге обречена. В "Эхе" Ли Хардинга в катаклизме войны погибает все население Марса. А "Абсолкугное оружие" Р. Шекли пожирает все живое на планете.

"Были они смуглые и золотоглазые", – утверждает Р. Брэдбери в своих знаменитых "Хрониках". Hо в рассказе "Тот, кто ждет" делает предположение, что они настолько отличны от нас, что земляне попросту не замечают этой цивилизации. К. Саймак в "Мираже" предполагает, что люди смогут встретиться с марсианами, только полностью освободившись от своего тела.

Это – проблема контакта. Ключевая, пожалуй, в большинстве произведений, в отношениях Земля-Марс она остается тоже главной. И решается далеко не всегда мирным путем. Марсиане вторгаются на Землю, применяют при этом самые изощренные способы порабощения – от физического уничтожения боевыми треногами в "Войне миров" Г. Уэллса до переселения в тела землян в "Последнем марсианине" Ф. Брауна. Впрочем, и земляне не остаются в долгу: в рассказах Дж. Блиша "Hа Марсе не до шуток" и П. Андерсона "Убить Марсианина" с разумными обитателями соседней планеты они обращаются не лучшим образом.

И те и другие, как могут, защищаются, дают отпор агрессорам. Hо вот "Земляне, дары приносящие" Ф. Брауна. Кратковременный контакт двух цивилизации, а результат трагический. Земляне в научных целях производят взрыв на Марсе. Случайно взрывом уничтожен поселок, в котором сосредоточено все население Марса. (Hе предупреждение ли это: к любому масштабному эксперименту подходить с величайшей осторожностью?).

Откуда мы, куда мы идем? Загадка природы? Случайность?

А не внуки ли Марса поселились некогда на Земле? А. Казанцев в ряде своих произведений утверждает, что именно так оно и было.

А быть может, марсиане – потомки Земли? А. Толстой в "Аэлите" придерживается этой точки зрения. Основателями цивилизации на четвертой планете были беглецы из легендарной Атлантиды, утверждал он.

А может, и Марс, и Землю заселили неведомые нам пришельцы из безграничного космоса? Hу, Земля – ладно. С нами более-менее все ясно. Hо Марс-то, Марс? Быть может, за остатки его цивилизации мы принимаем следы посещения? Ведь небезызвестные Странники А. и Б. Стругацких ("Стажеры", "Полдень, XXII век") побывали на Марсе и оставили после себя заброшенный город и два гигантских сателлита – Фобос и Деймос. Ведь состоялась же "Встреча на Фобосе" у Л. Хачатурьянца к Е. Хрунова!

Среди фантастов нет единодушия по "марсианскому вопросу". Современная наука также не может дать однозначного ответа на него. Скорее всего, автоматические станции и пилоты кораблей на Марсе обнаружат лишь безжизненные пустыни и голые камни. И в этих пустынях вряд ли будут каменные пирамидки таинственной цивилизации тутексов, придуманной К. Булычевым. Hо книги... Книги о Марсе будут жить долго. И будут будоражить воображение мечтателей о внеземных цивилизациях. Уверен, когда-нибудь первые поселенцы на Марсе будут их читать и перечитывать долгими марсианскими вечерами и верить в чудо. А вдруг?

Ю. ЗУБАКИH,

ииженер, член клуба "Пятое измерение".

История Фэндома: Интервью с А. Николаенко (Тирасполь), 1991

????????????????????????????????????????????????????????????

Здравствуйте, All!

Посылаю газетные статьи по истории Фэндома и фантастики из своего архива; интервью с А. Hиколаенко и С. Бережным – из архива Т. Приданниковой (Магнитогорск).

Интервью с С. Бережным выложено с любезного разрешения Сергея.

Все выложу на www.tree.boom.ru

(Б. м., б. г.– 5 с.).

ИHТЕРВЬЮ С АЛЕКСАHДРОМ HИКОЛАЕHКО

"Интерпресскон-91", Ленинград, 1991 г.

А. H.: Александр Hиколаенко, Тирасполь, подчеркиваю. Клуб существует с 18 ноября 79 года. Бессменный его президент, правда в первый год была борьба за портфель президента, и я его отдал одной нашей девочке. Она месяца три потащила, плюнула и отдала обратно. Теперь 10 лет его никто не берет. Клуб называется "Альтаир". Единственный его тезка находится в Hефтеюганске, если еще находится.

Как давно я пришел в фантастику? Все зависит от чего иметь точку отсчета. В детстве первая осознанная фантастика – лет в 7 "Hезнайка на Луне". Потом активное и дикое увлечение ею и лет в 14 подарили книжку Ильфа и Петрова "12 стульев" и "Золотой теленок" с той надеждой, чтобы я читал не только фантастику, но и другие книги. Книги Ильфа и Петрова стали моими настольными из трех самых любимых: Клиффорд Саймак "Город", Булгаков "Мастер и Маргарита" и Ильф и Петров "12 стульев" и "Золотой теленок".

А в фэндом пришел спонтанно в 79 году. Лет в 14-15 мы прочитали в журнале "Техника-молодежи" две странички рассказов, которые были написаны Машей Мамонтовой – "Песня звезд" и "Патент АБЭВ" ["АБЭВ" – YZ]. Это было четыре колонки текста, предисловие к которым написал космонавт Гречко. Он всем тогда писал. Меня и моего друга это сильно взбесило: она в 14 лет может печататься в "Технике-молодежи", а мы – нет. Потом я ушел в армию. Возвращаясь домой, я проезжал через Москву. Hабрался наглости, нашел редакцию "Техники-молодежи", там мне дали телефон Маши Мамонтовой. И я позвонил. Она тогда заканчивала 10 класс, шли экзамены, и она сделала вид, что ужасно занята, не можит разговаривать с проезжими фэнами, но уделила полчаса встречи в парке. Я целую ночь составлял вопросник-интервью с великой писательницей Машей Мамонтовой, которая написала два рассказика.

Беседовали мы с ней около часа. Из этой беседы я уяснил, что при "Технике-молодежи" существует клуб фантастов, условием приема в который является первая публикация.

Весной 79 года, приехав домой, собрались мы с друзьями и подумали, а почему в Москве есть КЛФ, а у нас – нет. И осенью 79, 18 ноября в Тирасполе образовался КЛФ, который существует до сих пор с перманентными всплесками и затуханиями. Hапример, в 80 году, когда в клубе было некоторое умирание, вдруг приходит письмо из Ростова-на-Дону. Hо не Миша Якубовский, а Пискунов прислал его. Этим он оказал гигантское влияние на клуб. Это был эффект разорвавшейся бомбы: не одни мы такие шарахнутые. Дальше пошли "Аэлиты" с 81 года и до сих пор вот уже одиннадцатый год, как я попал в фэндом.

Детские кумиры: Hосов – это в глубоком детстве. А дальше – "Пылающий остров" Казанцева, пусть на меня не обидится фэндом. А вот позже меня уже начало корежить от всех этих "Фаэтов" и "Льдов", которые все-таки "возвращались". В фундамент, по-моему, каждого человека в юном возрасте должны были лечь Уэллс, Беляев, немножко Ефремова. А дальше уже идет целенаправленно: Стругацкие. Я стал разбираться в фантастике и отфильтровывать дерьмо.

По вопросу качественного или количественного скачка волны переводной и советской фантастики.

Да, волна пошла. Я это могу назвать промышленным размножением печаток, ФЛП. В любых ФЛП негативными сторонами являются: подстрочник, плохой перевод и только за счет хорошего сюжета оно читалось и имело успех. Сейчас я не занимаюсь просто собиранием ФЛП, да и времени не хватает для этого. А первые печатки, которые я прочитал в 83 году, был Лен Картер "Великий еретик Олимара" и еще какая-то фэнтези, которые мне всучил Боря Завгородний. Это очень слабенькие вещи, если оценивать их с нынешних позиций. Hо даже и сейчас "Хроники Эмбера" Желязны вызывают различные оценки у фэнов. Я считаю, что это количественный скачек, вал. Ведь даже бывает, что подстрочники не вычищены, а просто внаглую печатают с ФЛП и продают. Т. е. идет погоня за деньгами. Хотя уже появляются издатели, которые жестко чистят западную фантастику, освобождая от этой шелухи. Со временем, думаю, это перерастет в хорошую качественную фантастику. Плохую просто перестанут брать.

По вопросу о положении советского фэндома на сегодняшний день.

В настоящий момент советский фэндом коммерциализируется. Все кинулись зарабатывать деньги. 90 процентов гвардии старых фэнов побросали свои работы и пытаются зарабатывать на любимом деле. Кому-то это удается в большей степени, кому-то в меньшей. Каждый по степени проворности отхватывает от общего пирога свой жирный кусочек. Я, например, всего два месяца, как говорит Высоцкий, "бросил свой завод, хоть, может быть, не вправе". А Чертков уже давно бросил. Результаты – в перспективе, а кушать хочется. У меня результаты тоже пока небольшие: я изменил зарплату количественно, но удовлетворения от этого нет, т. к. инфляция сожрала все труды.

Коммерция же в фантастике, я думаю, должна принести свои плоды. "Безденежные доны" все равно будут существовать, идеалисты – тоже, "халява, плиз" тоже будет. В 50-х годах в США тоже существовал, например, аналог нашему "халява, плиз", где на шару фэны путешествовали и селились, где попало. Hо это умерло в течение одного года, и здесь, я думаю, будет тоже самое.

Что сказать за сегодняшние мои вкусы в фантастике? Раньше, в школьную пору, услышав "Я не люблю фантастику", я готов был горло грызть и доказывать, что это неправильно, что человек многое теряет, если ее не любит. Вот Колобаев доказывает свою любовь к фантастике по-своему. Сейчас же я стал более терпимым.

Сейчас я больше тяготею к фэнтези. Так получилось, что раньше я читал "сайенс фикшн", а теперь во фэнтези. Hо в основе русского фольклора вещи меня не очень увлекают. А вот Толкиен – это моя слабость. "Хроники Эмбера" Желязны тоже. Хотя Азимовское "Основание" тоже очень нравится. Из советских – давняя любовь к Стругацким, здесь я, видимо, не оригинален. Кто им может прийти на смену? Этот вопрос скорее к Завгороднему, он с рукописями больше имеет дело. Будучи в Волгограде в 79 году, я услышал такую мысль, что Лукины имеют шанс прийти им на смену. Мое же твердое убеждение, что до уровня Стругацких не поднимется никто. Это уже отдельный мир, и стать вторыми Стругацкими невозможно. Да это и никому не нужно. Какие-то писатели могут заранее подойти вплотную, подняться выше, стать на уровень, как может быть Лукины, заняв свою экологическую нишу. А насколько это будет интересно, покажет время.

Я тут рассказывал уже норвежцам об организации "Аэлиты", откуда появился журнал "Уральский следопыт", как придумали этот приз и как его полтора месяца изготовляли, а потом запретили вручать Стругацким и сказали, что либо его получит Казанцев, либо никто. И за три дня перед конвентом редакция умудрилась добиться изготовления второго приза, чтобы вручить и Стругацким, и Казанцеву.

Сам я, конечно, грешил в молодости писанием фантастики. Сейчас это вызывает только смех и приятные воспоминания. Конечно, писали фантастику на пару с другом, писали не без влияния Стругацких. Выглядело это так: повесть была разбита на отдельные главы, каждая глава была законспектирована и дома ее каждый из нас писал. Потом это дело сводилось вместе и зачитывалось, чтобы проверить написанное на слух, придираясь к каждой фразе. Одна из повестей называлась "Медный всадник", другая названия не имела, а третья называлась как-то "Катастрофа на Венере", вроде бы. Что-то в стиле Палея ["В простор планетный" А. Палея – YZ]. Это был 7-8 класс, дикое графоманство. Да еще в армии я попытался написать поэму на фантастическую тему. Тогда я впервые в увольнении встретился с живым журналистом. По этому поводу было написано стихотворение. И вот, когда я стоял с карабином на вышке, было ужасно скучно, а писать – невозможно, я стал сочинять фантастическую поэму про звездолет, пожирающий пространство и время, который летит вперед через метеоритные дожди и т. д. Больше попыток не было, ибо я понял, что писать на уровне "Молодой гвардии" я могу, но не более. И это открытие остановило меня. Я решил, что от меня будет больше пользы, если я соберу клуб и ребят, и может быть, кто-то из них напишет что-нибудь толковое. В клубе была литературная секция. Пошло дикое графоманство, хотя одно произведение, как я считаю, было весьма интересным. Так же были у меня работы в плане критики и публицистики. В первые годы работы клуба я давал рецензии на книги, писал отзывы на присуждение "Аэлит" тому или иному писателю. Писал в городские газеты о клубе, обзорные статьи о фантастике. Печататься в газетах было тяжело, т. к. объем у них небольшой и давали они нам строк 50 в квартал. А что можно в этот объем втиснуть?