Текст книги "Король и Шут (СИ)"

Автор книги: Юрий Туровников

* * *

В Тронной Зале находились четверо: Первая дама, восседавшая на троне своего хворого супруга, королевский шут, что стоял подле в своем неизменном костюме с бубенцами, министр, советник и казначей, стоявшие напротив. Изольда заламывала руки, не зная, как и что говорить. Ей на помощь пришел Прохор.

– С вашего позволения, госпожа, я начну, – Королева коротко кивнула. – Итак, поскольку Генрих приболел и самоотстранился на время от управления делами всякой важности, этим займется его величественная супруга. Мне нельзя, ибо я всего лишь дурак, но… Я буду строго следить за выполнением всех приказов, о чем потом доложу своему хозяину. Первая воля нашей госпожи: провести ревизию всех денежных средств, это касается вас, казначей. Посчитать и доложить. В качестве наблюдающих я пришлю вам двух надежных человек, из простых, но грамотных. Так что на кривой их объехать не удастся, – казначей тут же взмок, словно у него начался жар, и пошел пятнами. Он оттянул ворот своего зеленого кафтана и тяжело задышал. – Далее. Министр, вам надлежит проверить готовность наших гвардейцев к войне, так, на всякий случай. И еще, я бы порекомендовал начать овладевать какими-нибудь специальностями: гончарным делом там, плотницкими навыками. Говорят, землепашцы нынче в цене. Не хлопайте глазами, советник, вас это тоже касается. Вон погода какая стоит, урожай гибнет. Скоро все в поля пойдем.

Министр надул губы и пробубнил.

– Тоже мне командир нашелся.

– Что-что? – спросил шут и приблизился к Генералу. – Вы чем-то недовольны?

Тот немного стушевался.

– Легко сказать – проверь армию! Она огромная, а не десять человек, как ты думаешь! Тут месяцы уйдут.

– Так я и не тороплю. В первую очередь – столичных гвардейцев и себя. Сабля, небось, уже не вынимается.

Генерал вскипел.

– Да я еще могу неделю в карауле отходить! Это тебе не языком чесать и дули воробьям показывать. Молнию изловить проще.

И тут в разговор вмешалась королева.

– Полно браниться. Предлагаю пари, – спорщики замолчали и обратили взоры к Изольде. – Вы, Генерал, заступите в этот свой караул сроком на семь дней, если наш дурак сможет поймать молнию. Тем более что гроза надвигается. Время подходящее.

Министр с советником переглянулись. Казначей выбыл из обсуждения, напрягая ум для решения собственных проблем.

– Идет! – сказал офицер, расправив усы.

Все посмотрели на Прохора, который таращился в окно. И в самом деле, по небу ползли грозовые тучи, которые собирались над городом. Шут потер подбородок.

– Согласен, но при одном условии: пусть о нашем споре объявят на площади!

Королева встала с трона, грациозно спустилась по ступенькам и подошла к своим слугам.

– На том и порешим, или как там у вас говорится… Советник, найдите глашатая, пусть объявит, что нынче ночью все желающие смогут увидеть старания нашего дурака, – и она щелкнула пальцами по бубенцам на колпаке Прохора. – А завтра, в полдень, на площади, мы либо будем чествовать героя, либо… А если он не сможет, тогда что?

– Тогда мы обмажем его медом, – прохохотал генерал, – обсыпим перьями из подушек и подвесим над часами. Пусть кукарекает каждый час!

– Очень смешно! – кивнула Первая дама государства. – Пусть так и будет.

Министр, советник и казначей откланялись и покинули Тронную Залу, оставив Изольду и Прохора наедине. Королева ступала по мраморному полу, сложив руки за спиной и рассматривая портреты на стенах, шут шел сзади и молчал.

– Ну что, – остановилась она, повернулась и посмотрела в глаза балагуру. – Сможешь спор выиграть или как?

– Ох, ну и подсуропили вы мне дельце! – усмехнулся тот. – Это ж как так сделать, чтоб молнию поймать суметь? Весной ей троих в поле убило насмерть. Вы, Ваше Высочество, избавиться от меня таким способом решили? Не мил я вам…

– Ты за языком-то следи! Люб не люб… Ты что, клубника? Я на тебя денег поставлю. Вот и посмотрим, на самом ли деле ты такой ловкий, каким кажешься, или нет. И смотри, если я проиграю, познакомишься с топором палача. Это так, к сведению.

Шут нахмурился и глянул сначала в окно, потом на часы на руке. Времени хватит, чтобы взять руки в ноги и дать дёру. Уже к вечеру он будет за пределами Королевства, сядет на первый попавшийся корабль, и поминай, как звали. Прохор отогнал мысли о побеге. Он обязательно что-нибудь придумает, хотя бы ради того, чтобы лицезреть Генерала, шагающего по ночным улицам. Уж больно он много строит из себя. Да и Королеве нужно утереть нос, чтобы не смела больше в нем сомневаться. Если все удастся, то его репутация, как великого балагура и великого спорщика, вырастит во сто крат!

– Ваше Высочество, – Прохор почесал нос. – Позвольте заключить и с вами пари. Если я словлю-таки молнию…

Шут поманил Королеву пальцем, и та приблизилась. Рыжий весельчак что-то прошептал ей на ухо. Первая дама покраснела и стала усердно обмахиваться веером.

– Ну ты наглец!

– Боитесь проиграть, госпожа? – с ухмылкой спросил Прохор и прикусил губу.

Изольда задумалась, но лишь на секунду.

– Хорошо, тогда ты… – теперь королева зашептала на ухо шуту…

* * *

Ровно в полночь, с первым ударом часов на Главной башне, раздался оглушающий раскат грома, заставивший содрогнуться всю округу. Фиолетово-черные тучи затянули ночное небо над Броуменом. Гроза набирала силу: ветер то налетал сильными порывами, то стихал, чтобы через мгновение ударить с новой силой. Гречишные поля вокруг города стали похожи на огромною водную гладь, по которой разгуливали волны. Старые пугала, размахивающие рукавами, походили на тонущих купальщиков.

Высоко-высоко в небе стали зарождаться первые сполохи молний. Грозовая тьма клубилась, исторгая из себя ледяные капли, что падали на землю проливным дождем. Все факела на крепостных стенах потухли, даже стеклянный полог масляных ламп не смог сберечь огонь фитилей от ветра. Гвардейцы, как, в прочем, и сотни других зевак не испугавшихся непогоды, ежились от холода, прячась под накидками. Каждый хотел воочию увидеть, как королевский шут будет охотиться за молнией. Королевская знать также присоединилась к представлению, прильнув к окнам.

Самые отважные жители Броумена вышли в поле и соорудили навесы под стенами города, чтобы лучше видеть. Более того, они запаслись вином и закуской, поскольку действо обещало затянуться.

Когда непогода завернула совсем лихо, под звуки аплодисментов, заглушающих раскаты грома, из городских ворот вышел виновник мероприятия. Его рыжие вихры распрямились и прилипли к щекам, сильные капли били шута по лицу, но тот широко улыбался и махал собравшимся обеими руками. Его куртка была застегнута на все пуговицы, портки заправлены в сапоги, а через плечо висела торба. Прохор откинул ладонью волосы назад и, минуя дорогу, вошел в поле. За его спиной раздались крики.

– Давай, весельчак, покажи, на что способен!

– Не подведи, я на тебя поставил!

Даже гвардейцы не остались безучастными. Начальник караула прошептал, когда Прохор проходил мимо сторожевой башни.

– Поймай эту чертову молнию, сынок. Уж больно хочется покомандовать этим старым ослом!

Шут в ответ только усмехнулся.

Тем временем гроза разошлась не на шутку. Небо ежесекундно покрывалось разноцветной паутиной, что оставляли после себя огненные вспышки молний. Гром грохотал так, что закладывало уши, а бродяга ветер грозил сорвать все крыши и в подтверждение этому хлопал ставнями. Только дурак отважился бы на столь безрассудный поступок, как прогулка в такую непогоду.

Сполохи освещали всю округу. Молнии сверкали тут и там, впиваясь в землю. Ливень хлестал со страшной силой, но все это не могло остановить Прохора, который носился по полю, размахивал руками и орал.

– Эгей! Давай, давай! Сверкай, сверкай! У меня для тебя кое-что припасено! – и хлопал по торбе, висящей на боку. – Поймаю тебя в суму, и будешь в ней сверкать!

Шут бегал от холма к ручью, спотыкался, вставал и продолжал бесполезную, как многие думали, погоню. Спустя час, промокший до нитки балагур, исчез из виду.

Министр не стал долго наблюдать за старания дворцового дурака. Он знал, что поймать молнию невозможно, поэтому со спокойной душой отправился спать. Его примеру последовала и остальная знать. Простых смертных сон сморил там, где они расположились наблюдать за ловлей сверкающих небесных зигзагов. Завернувшись в плащи, горожане спали под установленными навесами у крепостной стены, которые пожалел ураганный ветер и не унес за тридевять земель. Лишь королева Изольда до последнего сидела у окна, борясь с холодом и кутаясь в бархатную накидку, но, в конце концов, дрема свалила и ее. Она уснула в кресле, забравшись на него с ногами. Служанка заботливо укрыла ее пледом, закрыла ставни и подбросила в камин несколько поленьев.

Никто так и не дождался возвращения шута. Под барабанную дробь дождя уснули и гвардейцы в сторожевых будках, обняв тяжелые алебарды, даже бродячие собаки разбрелись. Город окутал сон.

Гроза унеслась прочь, и небо очистилось уже к рассвету. Едва солнце поднялось из-за леса и окрасило небо розовым цветом, из тумана, что окутывал тракт, появился человек. Вид у него был изможденный, а от промокшей одежды поднимался пар. Но, несмотря на это, на перепачканном грязью лице сияла улыбка. Мало кто смог бы узнать в путнике королевского шута, однако, таковые нашлись. Глядя, как тот идет по дороге, начальник стражи, гремя доспехами, вышел из караульного помещения, подбоченился и прокричал.

– Ну и как успехи? Ждать мне пополнение в отряд ночного дозора или нет?

Прохор помахал офицеру в ответ.

– Готовь алебарду потяжелее, да маршрут подлиннее!

Шут подошел к воротам и, проходя мимо старшего дозорного, приоткрыл торбу, позволив в нее заглянуть. Начальник стражи открыл рот от удивления и еле выдавил.

– Эта старая жаба удавится…

– А то! – подмигнул Прохор и вошел в город.

* * *

Спустя полчаса шут уже считал ступени на лестницах, поднимаясь в свою коморку. Глаза слипались от усталости, хотелось скорей сбросить сырую одежду и завалиться в теплую кровать. Сейчас Прохор даже не вспоминал о своем господине. Его не волновало ни капельки, пришел ли король в себя или нет. Ему хотелось только одного – спать. Тем более что в полдень предстоит продемонстрировать результат своей ночной охоты всем жителям Броумена. Конечно, это можно сделать в любом состоянии, но он хотел еще и получить удовольствие, когда увидит выражение лица Министра, и лучше всего быть в бодром расположении духа.

Прохор брел по коридорам мимо десятков дверей, которые вели в покои дворцовой знати. Проходя мимо одной из комнат, шут услыхал скрип петель и почувствовал, как кто-то схватил его за ворот куртки и втащил внутрь. Судя по тому, что в комнате царила тьма, ее хозяин еще не открывал ставни. Только благодаря лошадиной усталости охотник за небесными сполохами промедлил секунду и не дал нападавшему отпор, что, скорее всего, и спасло ему если не жизнь, то здоровье уж точно, и пару зубов, как минимум.

– Где ты пропадал, негодник?! – прозвучал во тьме страстный шепот, и тут же Прохор ощутил на своей шее тепло женских губ. – Я уже начала переживать. Ну что, поймал свою молнию? – шут хмыкнул, нащупал торбу и чуть приоткрыл ее. В темноте сверкнули фиолетовые искры. – Вау!

– Да… – шепотом сказал балагур. – Можно я уже пойду? Мне выспаться надо.

– А как же я? Неужели наихрабрейший шут бросит в одиночестве свою даму сердца?

– Это не честно! – Прохор попытался нашарить дверную ручку. – К тому же уже утро, нас могут услышать или увидеть!

Наконец ему удалось приоткрыть дверь и выскользнуть в коридор, и прежде, чем позолоченная створа закрылась, шут услышал вздох разочарования. Рыжеволосый шутник прислонился к стене и закрыл глаза. Его грудь вздымалась. Уж больно горячая его пассия, не у каждого хватило бы самообладания отказать ей, но у шута на это имелось много причин.

Через пять минут Прохор добрел-таки до своей коморки, разжег поленья в камине и развесил перед ним на стуле свою промокшую одежду. После закинул торбу под кровать, сам рухнул сверху и тут же забылся мертвым сном, чтобы проснуться от стука в дверь ровно за полчаса до оглашения итогов пари.

Еще прибывающий в дреме Прохор сначала и не понял, что происходит. Он еле продрал глаза, сел на кровати и спрятал лицо в ладонях. Стук в дверь повторился. Обычно в гости к шуту никто не заглядывал, кроме короля или посыльного, да и те никогда не стучались, не считали нужным. Спросонья шут встал и подошел к двери, как был, а именно – в чем мать родила. Он рванул на себя створу обшарпанной двери и тут же услышал многоголосый женский визг. Первое, что сделал Прохор, это закрыл ладонями уши, чтобы не оглохнуть, и только потом осознал, что случилось. Он спрятался за дверное полотно и осмотрел нежданных гостей.

– Ваше Высочество?! – удивился балагур, сглатывая набежавшую слюну и рассматривая свиту государыни, запустив пятерню в рыжие кудри. – Как неудобно вышло-то… Чем обязан?

Королева выглянула из-за веера, обмахивая пунцовое от стыда лицо.

– Народ на площади собирается. И это… Король спрашивал, почему ты к завтраку не явился. Я ему вкратце все рассказала.

– Генрих поправился?! – шут чуть не выпрыгнул из-за двери, но тут же опомнился. – Что же не прислали за мной?

– Ты, поди, устал… В общем, одевайся, мы ждем. Сопроводишь меня в покои супруга, а оттуда мы пройдем на балкон, ну а ты на площадь.

Прохор почесал затылок и закрыл дверь, глупо улыбаясь. Натянув шутовской наряд и посмотрев на остывшие уже угли, весельчак вытащил из-под кровати торбу и вышел из коморки.

Государыня плыла по серым дворцовым коридорам, освещенным масляными лампами, придерживая свое пышное платье. Шут семенил рядом, звеня бубенцами, и улыбался, вслушиваясь в шепот королевских фрейлин, семенящих позади.

– Ты видела, какой у него… Прямо как у коня!

– Хи-хи-хи. Мне показалось, что больше!

– Фи, как вам не стыдно!

– Да я про наряд!

– Ну, конечно, а я-то дура сразу не поняла! У нас же все кони в одежде скачут…

– А попона не одежда что ли?

– Ты где таких слов-то набралась?

– У нового конюха, он такой…

Неожиданно Изольда повернулась к ним и цыкнула. Те сразу умолкли, прекратив свои обсуждения.

– Вы все свободны, дальше мы пойдем одни, – строго сказала королева. Дамы присели в книксене.

Первая дама и шут молча дошли до покоев Генриха. Едва Прохор постучал в позолоченные створы, как дверные петли скрипнули, и на пороге появился сам Государь.

– Надо бы смазать, – сказал он и изобразил на своем лице улыбку. За последние сутки король сильно похудел. Его лицо осунулось, глаза ввалились, и няньке пришлось извести много пудры, чтобы спрятать темные круги под глазами и сделать сюзерена похожим на человека, а не на мертвеца. Даже его одеяния пришлось в срочном порядке ушивать. Король сбросил как минимум килограмм двадцать. – Рад тебя видеть, мой верный шут!

Генрих заключил слугу в объятия. У того аж захрустели кости.

– Рад твоему выздоровлению, Онри. Не буду спрашивать, что случилось…

– Да я и сам не помню, – ответил сюзерен, закрывая за собой двери и беря супругу под руку. – Видимо, простыл. Жар поднялся, но сейчас я чувствую себя более менее сносно. У меня даже видение было! Надо к толкователю снов сходить.

– Зря ты с постели встал, – Прохор вышагивал рядом с королевской четой. – Отлежался бы.

Правитель Серединных Земель усмехнулся.

– И пропустить сегодняшнее представление?! Я должен увидеть физиономию Министра, когда он узнает, что проиграл спор. Да, да, я уже все знаю. Слухи по замку быстро расходятся. Ты еще во дворец не успел войти, а тут уже знали, что у тебя в сумке. Не думай, что если все спят, то никто ничего не слышит. И у стен есть уши.

Шут немного смутился. Он всегда старался быть настороже, и его сегодняшнее поведение с некой особой лишнее тому подтверждение. Тут нужно держать ухо востро и следить за языком. Враз голова может оказаться в корзине палача. Хотя, об этом каждый день напоминают все, кому не лень. Дурак не дурак, а за некоторые поступки можно поплатиться жизнью, и король не спасет. За любовную связь со знатной дамой уж точно. Если не палач под топор пристроит, то рогатый муж точно отравит или наймет шайку убийц, случаи бывали.

Государь с супругой подошли к королевской ложе, что располагалась в Главной башне. Шут раздвинул перед ними красный бархатный полог, а гвардейцы, стоявшие с двух сторон у входа, ударили каблуками и вздернули подбородки.

– Прошу, – шут откланялся в свойственной только ему манере, склонившись до пола. Бубенцы на его колпаке звякнули. – Разрешите мне удалиться?

– Ступай, – ответил Генрих и жестом предложил Изольде занять свое место.

Прохор еще раз совершил ритуал поклона и поспешил на улицу.

Небеса угрюмо хмурились, скрывая солнце за седыми облаками. Но оно и лучше. При ярком свете не все смогут увидеть то, что приготовил Прохор, а именно – молнию. Зря, что ли, он пол ночи гонялся за ней по полям и лесам под проливным дождем на виду у тысячи горожан, которые сейчас стягивались на площадь со всех сторон?! Он не смеет их разочаровывать. Да и сам будет глупо выглядеть, если скажет, что у него ничего не вышло. А оправдываться, мол, дурак, что с меня взять – все равно, что подписать самому себе приговор. Уважать перестанут, будут шпынять налево и направо все, кому не лень. Тут уж лучше сразу в петлю влезть. Нет уж, господа любезные, извольте видеть – шут свое слово держит. Трепещите, неверующие! Кто тут против меня спорил? Готовь кошельки, подставляй лбы для шелобанов! Шут ехидно улыбался и продирался сквозь шумящую толпу к помосту, на котором, сокрытое от глаз огромным серым полотном, находилось огромное нечто. Там же, помимо глашатая, стояли и музыканты.

Прохор поднялся по скрипучим деревянным ступеням и осмотрелся. Тысячи глаз устремлены на него, все жаждут чуда. Под королевским балконом, в амфитеатре, где сидела дворцовая знать, шут заметил Министра, который нервно ерзал. Еще бы! Судя по всему, предстоит ему семидневное дежурство в карауле. Бродить ему по ночному городу, подчиняться младшему по званию офицеру и подбирать на улице пьянчуг. Вот смеху-то будет и разговоров!

Глашатай посмотрел в сторону королевской ложи. Генрих дал отмашку, и бирич начал свою речь, развернув свиток. Народ превратился в слух.

– Жители Броумена! Поприветствуйте Короля и Королеву! – толпа взорвалась криками, в воздух полетели шапки. Дворцовая знать, разодетая в свои лучшие платья, поднялась с мест и поклонилась. Супружеская чета рассыпались в воздушных поцелуях. Герольд, поправив берет, продолжил. – Как уже объявлялось вчера, между Главным Министром и королевским шутом состоялся спор, в котором дурак обязался изловчиться и поймать молнию. Генерал же, в случае успеха, поклялся заступить в ночной дозор сроком на семь дней. Вы не поверите, но нашему хохмачу это удалось! Ей-ей, сам видел. Многие из вас вживую могли наблюдать ночью эту чудесную охоту, а тех, кто не видел, просветят наши музыканты.

Глашатай отошел в сторону, уступив место артистам. Виртуозы скрипок и мандолин коротко поклонились сначала королевской чете, а потом и толпе, которая начала улюлюкать. Дрон радостно помахал руками.

– Привет вам, друзья и братья! – прокричал он. – Ну и сестры тоже. Э-хей!

Получив отмашку, Яков, Рене и Бал ударили по струнам. Мария ловко заводила своим смычком, а Сандро застучал бубном о ладонь. Взъерошенный Михась закружил в дикой пляске и запел на пару с Дроном.

 
Грохочет гром,
сверкает молния в ночи,
а на холме стоит безумец и кричит:
– Сейчас поймаю тебя в сумку,
и сверкать ты будешь в ней.
Мне так хочется, чтоб стала ты моей!
То парень к лесу мчится,
то к полю, то к ручью.
Все поймать стремится молнию!
Весь сельский люд
смотреть на это выходил,
как на холме безумец бегал и чудил.
Он, видно, в ссоре с головою,
видно, сам себе он враг!
Надо ж выдумать такое – во дурак!
То парень к лесу мчится,
то к полю, то к ручью.
Все поймать стремится молнию!
Утром по сельской дороге
медленно шел ночной герой:
весь лохматый и седой,
и улыбался…
То парень к лесу мчится,
то к полю, то к ручью.
Все поймать стремится молнию!
 

Когда песня закончилась, толпа взревела! Что тут говорить, если даже сама королева, которая не любила подобные песнопения, а предпочитала легкие мелодии клавесина, захлопала в ладони, затянутые в кружевные перчатки. Шут вылез из-под полотна и в полголоса спросил у Михася.

– А почему это я седой у тебя в песне? Вроде, как был рыжим, так и остался.

Тот кивнул в сторону улыбающегося Дрона.

– Ему спасибо скажи, другой рифмы не нашел. Мы думали, что тебе понравится.

Прохор похлопал певца по плечу.

– Не переживайте, все нормально. Я аж прослезился, – и он театрально утер несуществующую слезу «ухом» своего колпака. – Мне ваша помощь понадобится, буквально на чуть-чуть. Не откажете?

– Как можно?! – гаркнул шуту в ухо «одноглазый» Рене. – Мы за любую смуту, кроме голодовки! Да, други?

Музыканты согласно закивали.

– Ну и ладушки.

Тем временем толпа перестала гудеть, внимая голосу глашатая, который горланил на всю площадь.

– Итак, пусть господин дурак предоставит на суд праведный свое доказательство.

Прохор подошел к краю помоста и показал людям открытую торбу. Первые ряды ахнули, увидев фиолетовые искры, прыгающие внутри черной утробы.

– Нам-то покажи!

– Не видно ни зги, чтоб тебя!

Прохор поднял вверх руки, призывая люд к тишине. Даже ветер перестал хлопать флагами на шпилях башен. Вороны и голуби притихли, собаки перестали тявкать.

– Почтеннейшая публика, – шут стянул колпак, – Я действительно изловил молнию. Вот она, тут, в сумке, и сейчас я выпущу ее на свободу, потому как опасно хранить при себе такой сувенир. Не беспокойтесь, все увидят!

Толпа загудела, но на этот раз одобрительно. Кто-то прокричал.

– Давай, не томи уже, работа стоит!

Ему ответили старой поговоркой. По площади прокатился смех. Шут что-то сказал музыкантам, и те сдернули полотно, под которым скрывалась странного вида конструкция. Такого еще в Броумене не видали: два огромных колеса, отороченных жестяными лисами, висевших параллельно друг другу на большой станине, а по бокам у них имелись десятки шестерней и воротки, как на водяных колодцах. Вся конструкция опутывалась металлическими жилами и возвышалась на три человеческих роста, заканчиваясь железным штырем.

По команде Прохора музыканты кинулись к колесам, ухватились двумя руками за воротки и принялись их крутить, пробуждая тем самым ото сна весь механизм. Шут же демонстративно бросил свою торбу между вертикальных жерновов, которые терлись о ворс ковра, лежавшего на помосте. И тут толпа открыла рот! Более того, Главный, он же и единственный, Министр встал со своего места и, цепляясь саблей за дамские платья, побрел к помосту, словно сомнамбула. Между затянутыми в железо тонкой раскатки боковинами колес запрыгали мириады искр, которые хорошо были видны всем, кто собрался на площади. Искры сплетались в тонкие нити, образуя мерцающую вязь. Шут довольно потирал ладони и подбадривал артистов.

– Быстрее крутите! Сильнее! – музыкантам повезло меньше всех. Они не видели абсолютно ничего, вид на чудо загораживали гигантские диски, зато очень хорошо слышал треск воздуха между ними. Прохор мысленно прочитал молитву какому-то своему богу и крикнул. – Смотрите, жители Броумена, и не говорите потом, что не видели!

Он подбежал к механизму, приказал музыкантам отойти в сторону, что те покорно и с радостью исполнили, и соединил специально приготовленным железным крюком оба колеса. Сине-фиолетовая вязь опутала всю странную конструкцию и стала подниматься по штырю. Треск усилился. Дворцовая знать, впрочем, как и королевская чета, поднялись со своих мест. Толпа онемела. На мгновенье над площадью воцарилась гробовая тишина, но в следующий миг раздался оглушительный раскат грома, и с конца штыря в серое небо сорвалась ослепительной красоты молния и затерялась в облаках.

Весь город взорвался одобрительными возгласами.

– Молодец, шут!

– Во дает!

– Генерал, снимай медали! Уделал тебя дурак!

На помосте появился глашатай, который еще не пришел в себя, он только посмотрел в сторону королевской ложи, получил знак одобрения и попытался перекричать ликующую толпу.

– Королевский указ! Поскольку шут выиграл спор с Министром, последнему надлежит не позднее девятнадцати часов временно сдать свои обязанности заместителю, который будет назначен государем, а самому явиться в караульное помещение и поступить в распоряжение дежурного офицера. Подписано Генрихом, правителем Серединных Земель, – жители Броумена заулюлюкали и захлопали в ладоши. Сам бирич тоже улыбнулся, но в ладонь, и завершил мероприятие. – Разойдись!

Толпа начала редеть. Величественные супруги покинули свою ложу, да и знать возвратилась во дворец, чтобы заняться обсуждением увиденного. На помосте появились рабочие, которые под руководством Даниэля-мастера принялись разбирать механизм. Прохор обнял изобретателя и прошептал ему на ухо.

– Спасибо, что помог, дружище.

– Пара пустяков. Без твоей идеи ничего бы не вышло, – ответил тот и кивнул в сторону.

Шут проследил направление. На опустевшей площади стоял Генерал. Его некогда расправленные плечи сейчас ссутулились, а руки безжизненно висели вдоль туловища. Он явно не ожидал такого поворота событий. Прохор вздохнул, надел свой колпак и, спрыгнув с помоста, подошел к Министру.

– Не переживай ты так. Ну подумаешь, проиграл. Мы же не на твое годовое жалование спорили!

Генерал шмыгнул носом.

– Да уж лучше бы на него! Позор-то какой… – Он вздохнул.

– Королеве спасибо скажи, это ее идея, не моя, – шут пожал плечами.

– Да неможно молнию поймать! – воскликнул униженный вельможа. – Не-мож-но! Тебе этот увалень помог. Это не честно! Шарлатаны!

– Тс… – Прохор приложил палец к губам, призывая Министра к тишине. – Неубедительный довод. Десятки людей видели, что молния сверкала в моей сумке. Прими это достойно. Ладно, пойду я, – весельчак похлопал будущего дозорного по плечу, – Генрих заждался, да и проголодался я чего-то. Спокойного дежурства!

И шут, смеясь на всю площадь, побежал в сторону ворот.