Текст книги "Король и Шут (СИ)"

Автор книги: Юрий Туровников

– И чего мы забыли в этих дебрях? – спросил он.

– Засада у нас тут. Разбойников ловить будем, – ответил шут. – Тех, кто вчера ограбил шкуродеров. Целый сундук увели, проныры.

– А с чего ты решил, что они тут появятся? – писарь стряхнул со штанины муравьев и прихлопнул комара, севшего на шею.

– Знамо с чего, – хмыкнул тот, – Я слух пустил, что бортник понесет сегодня деньгу в казну.

Фрэд закашлялся.

– Ты их на живца поймать решил. Умно! Только вот… Надо было гвардейцев захватить.

– Сами справимся, – сплюнул шут, заложив руки за голову.

Летописец снял с травинки светлячка и стал смотреть, как жучок ползает по его ладони. Где-то угукала сова, стрекотали сверчки. Под елкой, где расположились путники, раздалось шуршание, и служитель пера подвинулся, пропуская колючего обитателя леса. Еж пропыхтел и скрылся в зарослях папоротника. Фрэд даже закемарил, но тут же очнулся от тычка в бок.

– Не спать! – пихнул его локтем шут. – Пора.

Писарь прислушался. Действительно, со стороны дороги послышались голоса.

– Может, лучше подождем?

– Чего? У моря погоды? – спросил Прохор и поднялся на ноги. – Пойдем. Что мы двух разбойником не сдюжим?

– Ну, если двух, то конечно.

Писарь встал, отряхнулся и засунул под колет торбу с книгой. Два борца за справедливость продрались сквозь кусты, собрав всю паутину, какая только была, и, скрываясь в тени деревьев, подобрались к тракту, слабо освещенному месяцем. Ждали недолго. Вскоре показались два силуэта.

– Приготовься, – прошептал шут. – Дадим им пройти мимо, а потом, на счет три, выпрыгиваем.

Фрэд молча кивнул. Тем временем подозреваемые в разбое подходили все ближе, горячо споря.

– Я тебе говорю, что бортник должен тут пройти с золотом, – пробасил один.

– Он не идиот, по ночам шастать! – пропищал другой.

– Наоборот, – продолжил первый. – Впотьмах проще спрятаться. Он не ожидает нападения, поэтому… Да чего я тебе объясняю?!

Их диалог прервало неожиданное появление сзади двух незнакомцев, которые выскочили на дорогу из кустов орешника.

– Стоять-бояться! – воскликнул шут. Бандиты остановились и развернулись. – Вы обвиняетесь в нападение на шкуродеров и отъёме денег, которые предназначались для государственной казны! Именем короля я приказываю вам отправиться с нами, дабы быть заключенными под стражу.

– Ага, – без особого энтузиазма поддакнул писарь.

Он уже успел тысячу раз пожалеть, что согласился участвовать в этой авантюре. Разбойники оказались не такими уж и хилыми, как он надеялся. На голову выше, да и в плечах шире чуть не вдвое. Бороды, усы. На поясе сабли здоровенные. Фрэд почувствовал, как капелька пота побежала по взмокшей от страха спине. Тем временем шут продолжал накалять обстановку.

– Не советую сопротивляться. Мой друг отлично дерется. Любого из вас одной левой уложит.

От этих слов летописец чуть не потерял сознание. Он трижды проклял шута и молил богов, чтобы те даровали ему мгновенную смерть, если таковая намечается. А вот дураку наоборот, помучительнее.

Бородачи переглянулись и рассмеялись.

– Видал я смельчаков, – пробасил один из них, – Но вы, скорее, идиоты.

– Это точно, – пропищал другой, сунул два пальца в рот и заливисто свистнул.

В ответ прозвучал такой же свист, а спустя мгновение на дороге появились еще несколько человек. Шут и писарь оказались окруженными со всех сторон: спереди и сзади разбойники, а по бокам ямы-канавы да бурелом.

– О…е…а… – выругался Фрэд, но уже без восхищения и шепотом.

– Кажись, попали мы с тобой, как кур в ощип, – сглотнул Прохор.

Разбойники подходили все ближе, переговариваясь между собой. Все скрывали свои лица за черными масками. Их длинные плащи хлопали о сапоги под порывами ветра. Шут прикусил губу и посмотрел на писаря. Того трясло, будто он подхватил тропическую лихорадку.

– Прости, если что не так, – Прохор положил руку на плечо Фрэда.

– Да все не так! – всхлипнул тот.

И вот банда окружила несчастных путников, которые на свою беду решили появиться в ночном лесу.

Вообще, разбойников в королевстве не видели уже лет тридцать. Хотя, не мудрено: как те исчезли, так и перестали посылать дозоры, патрулирующие тракт во всех направлениях. Рано или поздно кто-то должен был занять пустующую нишу. Вот и нашлись желающие.

Писарь сгрыз все ногти на одной руке и приступил ко второй. Писклявый бородач просветил подошедших друзей о том, что произошло несколько мгновений назад.

– Они нам угрожали. Мы едва не испугались.

Разбойники загоготали на весь лес, спугнув уснувших птиц, что вспорхнули с ветвей, захлопав крыльями, и с шумом пробились сквозь кроны и скрылись в ночном небе. Один из громил вышел вперед, подбрасывая в лапах два кинжала.

– Ну что, цыплятки, почикать вам крылышки для начала или сразу кончить, а?

– Отпустите нас, пожалуйста, – без особой надежды сказал Фрэд.

Верзила хмыкнул и перевел взгляд на второго бедолагу.

– Жить хочешь, – спросил он Прохора.

– Ну, допустим, – ответил тот, сунув руки в карманы штанов. – Что для этого нужно?

Бандиты переглянулись, зашептались и вынесли вердикт, который поверг в шок писаря.

– Убей своего друга и всего делов! – и разбойник протянул шуту кинжал. – Ты, конечно, можешь отказаться, и тогда мы сделаем аналогичное предложение этому, в дурацком берете. Почему-то мне кажется, что он не станет раздумывать. Да?

Фрэд промолчал, но по блеску его глаз стало ясно, что здоровяк угадал. Этого не мог не заметить и Прохор. Он усмехнулся, сплюнул под ноги и, протянув руку, взял нож. Подбросив оружие несколько раз, шут задумчиво посмотрел на звезды, которые еле проглядывались сквозь листву деревьев, затем перевел взгляд на летописца.

– Ничего личного…

Тот открыл рот и часто задышал. Кто-то однажды ему сказал, что за мгновение до смерти перед глазами пролетает вся жизнь, но, почему-то, ничего подобного не произошло. Фрэд ничего не увидел. Наоборот, в глазах потемнело, и исчезли практически все звуки, кроме биения сердца. Удары становились все громче. Секунды превратились в часы для королевского летописца. А ведь он и не пожил толком!

«Будь ты проклят! – подумал Фрэд».

Пелена с его глаз спала и последнее, что увидел несостоявшийся сказочник, это перекошенное лицо Прохора, делающего замах. Душераздирающий крик прокатился по лесу, и лезвие ножа, отразив свет месяца, сверкнуло в ночи и вонзилось в грудь летописца. Он закатил глаза и рухнул на дорогу, как подкошенный. Разбойники закивали и одобрительно захлопали в ладоши.

Шут и главарь разбойников смотрели друг на друга, не моргая.

– Я бы на твоем месте поступил так же, – сказал громила, отведя взгляд.

– А я и не переживаю, – пожал плечами Прохор.

Здоровяк подал своим сообщникам знак, и те в одно мгновение подскочили к шуту, вцепившись тому в руки железной хваткой.

– Свяжите мерзавца и бросьте… вон в ту яму. И этого туда же, – главарь пихнул ногой тело, лежащее на дороге.

Бандиты стянули запястья Прохора за спиной.

– Ты же обещал меня отпустить, – сказал тот.

Громила усмехнулся.

– Я соврал! – и разбойники дружно загоготали.

Взяв бездыханное тело писаря за ноги и за руки, лиходеи раскачали его и сбросили в придорожную яму, которая, к слову сказать, оказалась довольно-таки глубокой, в два роста. Следом полетел и шут.

Некоторое время разбойники смотрели сверху на свои жертвы, посмеиваясь, а потом решили отправиться в свое логово. Они отпустили еще пару грязных шуток в адрес Прохора и покинули место стычки, горланя песню на весь лес.

 
Никому никогда не стремился зла я причинять.
Причинять!
Но тот не прав, ох, не прав,
кто свободу у меня хотел отнять.
Отнять!
Все к чертям! Всех к чертям!
От закона, от своих врагов
я в лес ушел
и с одной бандой лесной интересы общие нашел.
Нашел!
Мы четко знаем работу свою.
Эй, богатый скупец, берегись!
Не сохранить тебе шкуру твою,
только нам ты в лесу попадись!
Не нужно нам злата и серебра,
Деньги людям мы все отдадим.
Простому народу не сделаем зла —
С миром проходи!
В глуши лесной под сосной
с бандой волосатых мужиков
жил я.
За разбой, грабеж и разбой,
все, все, все охотились за мной,
искали меня.
Каждый бес-головорез
за мною рыскал по пятам.
По пятам.
Но имели вес мой нож и обрез,
это поняли все те, кто уже там.
Уже там!
Мы четко знаем работу свою.
Эй, богатый скупец, берегись!
Не сохранить тебе шкуру твою,
только нам ты в лесу попадись!
Не нужно нам злата и серебра,
деньги людям мы все отдадим.
Простому народу не сделаем зла —
с миром проходи!
 

Едва голоса стихли, шут зашевелился и попробовал снять путы, но бандиты постарались на славу – узлы не поддались. Он потужился еще немного и принялся толкать ногами Фрэда.

– Очнись, хороняка! Давай, приходи в себя.

После очередного пинка писарь ойкнул и открыл глаза.

– Я уже на том свете? – и увидев Прохора, кинулся на него и принялся душить. – Ты убил меня! Убил! Что я тебе сделал?! За что?!

Глаза Прохора полезли из орбит.

– Убери руки, идиот, – прохрипел он. – Не умер ты, не у… – писарь ослабил хватку, и чуть не задушенный весельчак стал жадно хватать ртом воздух вместе с мошкарой, но сейчас ему было на это плевать. Фрэд вжался в холодную землю и заплакал. Шут повел шеей и прошептал. – Успокойся, чтоб тебя! Все позади.

– Ты… меня… ножом! Чтобы еще раз с тобой куда-нибудь! Шиш с маслом!

– Развяжи меня, – хриплым голосом проговорил Прохор, сглатывая слюну и морщась от боли в горле.

– Так сиди! – выпалил писарь, и тут в его мозгу что-то щелкнуло. – А почему я жив? Я же помню, как ты меня ударил. Ой…

Фрэд удивленно ощупал рукоятку кинжала, торчащего из груди ножа. Поразмыслив немного, он поднял брови и, приготовившись к боли, выдернул пронзившее его оружие. Но боль не пришла. Даже кровь не брызнула, и писарь облегченно вздохнул. Прохор не оставлял попыток освободиться.

– Перережь эти проклятые веревки, – и он повернулся спиной к писарю.

– Сначала скажи, как ты это сделал!

Шут закатил глаза.

– У тебя книга летописи под колетом! Неужели ты думаешь, что я смог бы тебя убить?

– Ну, в тот момент я именно так и думал, – почесал затылок Фрэд. – А где мой берет? Там перо дорогое, павлинье.

Прохор начал терять терпение.

– Ты освободишь меня или нет?! Разбойники уходят, а мне с ними еще поквитаться надо.

Писарь перерезал веревки ножом. Шут потер запястья и размял затекшие пальцы. Сплюнув, он встал и посмотрел наверх: над головой покачивали ветвями березы, пытаясь смести с небосклона звезды. У самой кромки ямы, словно застывшая змея, торчал древесный корень. Прохор плюнул на ладони.

– Ну-ка, подсади меня.

Все еще не пришедший в себя до конца Фрэд встал на колени, подставив свою спину под подошвы грязных сапог дворцового озорника. Тот забрался на любезно предложенные плечи и вцепился пальцами в холодную землю. Медленно писарь начал вставать, стараясь не уронить Прохора. Наконец шут ухватился за корень и выбрался из ямы, а спустя мгновение сырую, холодную и зияющую темнотой дыру покинул и Фрэд.

Отряхнувшись, «убийца» плюнул под ноги.

– Дуй через бурелом, растапливай печь у нашей телеги и езжай по дороге. Я разберусь с этими упырями.

– Их же шестеро! – воскликнул книгочей.

Прохор приложил палец к губам.

– Тс-с! Не ори, – Он сунул руку под куртку и достал многозарядный пистоль. – Я из них сейчас решето сделаю.

– Мастер сработал? – догадался писарь.

– Ага. Ладно, надо спешить, пока они далеко не ушли. И ты поторопись. Можешь сам приехать, с ней не сложно управлять: закрываешь котел, кидаешь поленья и тянешь на себя все рычаги. Чтобы остановиться, дергаешь шнурок над головой и рычаги возвращаешь в исходное положение. Поворачивать колесом. Ну, разберешься сам.

Шут хлопнул повеселевшего летописца по плечу и побежал по дороге в том направлении, где еще слышались голоса уходящих разбойников.

Фрэд продрался через заросли кустов, через поваленные деревья и оказался на небольшой полянке, где совсем недавно любовался светлячками и слушал сверчков.

– Как же хорошо быть живым!

Забравшись на телегу, он в точности выполнил все указания шута: долил воды, закрыл крышку, затопил печь, и сел на место возницы. Немного подумав, дернул ручку справа от себя. Через некоторое время, когда дрова разгорелись, изобретение мастера затряслось, немало напугав писаря. Он даже хотел плюнуть на все и дождаться появления Прохора, но потом передумал. Когда еще перепадет шанс самому проехать на такой штуке?! Окончательно принять решение ему помогли крики и звуки шести выстрелов. Фрэд быстро произнес какую-то одному ему известную молитву, потянул на себя все рычаги и схватился обеими руками за колесо управления телегой. Та дернулась и выскочила на просеку. Луч света, ударившего из стеклянного глаза, разрезал ночную тьму.

Подпрыгивая на ухабах, самоходная повозка мчалась по дороге. Писарь сидел с выпученными глазами и думал только об одном – сумеет ли он остановиться или расшибется-таки о дерево? Пока ему удавалось ловко уворачиваться на поворотах от елочек-сосеночек, но, не смотря на дикий восторг, чувство самосохранения было на чеку. После очередного виража луч света выхватил на дороге какое-то движение. Фрэд решил не рисковать. Он резко дернул за шнурок над головой, спустив пар, бросил колесо управления и обеими руками схватился за рычаги и толкнул их от себя. Повозка остановилась, как вкопанная, и писака едва не вылетел из нее в грязь.

Посреди дороги, подбоченясь, стоял Прохор, прикрывая ладонью глаза от яркого света. Возле его ног лежало шесть бездыханных тел.

– Сдюжил-таки! – восхищенно воскликнул Фрэд. – Вот нисколечко в тебе не сомневался!

Естественно, шут не поверил ни единому его слову, но не стал заострять на этом свое внимание.

– Давай погрузим их на повозку.

– Зачем? – удивился книгочей. – Скинуть их в канаву, и всего делов.

– А кто мне поверит, что с разбойниками покончено? – поинтересовался Прохор. – Твое слово, конечно, авторитетное, но, знаешь ли, доказательства не помешают.

– Как знаешь, – отмахнулся Фрэд и спрыгнул на землю.

Положив тела разбойников в повозку, борцы со злом, довольные собой, отправились в обратный путь.

Прохор занял место рулевого, а писарь пристроился рядом и тут же закемарил. Не выдержали нервы всего, что произошло с ним за последний час. На волосок от смерти прошел. Спасибо шуту, отвел костлявую. Так думал он, закрывая глаза, а весельчак, тем временем, довольно улыбался и насвистывал какую-то мелодию. Через полчаса повозка выехала из леса.

Рогатый месяц плыл по усыпанному звездами небу, временами прячась за облаками. Далеко в полях виднелись мрачные силуэты пугал, что стояли, раскинув свои руки. Некоторые селяне утверждают, что эти бездушные создания раз в год оживают и губят усталых путников, что имеют неосторожность путешествовать по ночам. В какой именно день это происходит, никто не знал, но всех пропавших исправно списывали на шалости полевых сторожей. Прохор усмехнулся, вспомнив эти байки, и дернул за шнурок над головой. Так, на всякий случай. Над полями прокатился гудок, и над повозкой взвилось белое облако пара. Фрэд даже ухом не повел.

Перед самым рассветом самоходная телега подъехала к городским воротам. В сторожевой будке дремал гвардеец. Видимо, ему снилось что-то приятное, ибо он нежно обнял свою алебарду, прижавшись к ней щекой, и причмокивал губами. Шут не стал будить служивого, но взял его на заметку. Главное, что не спят гвардейцы на крепостной стене. Ведь это их задача высматривать неприятеля. А этот… Получит завтра десять ударов плетью по мягкому месту и забудет что такое спать на посту. Начальник караула все равно придет проверять, вот и разбудит ударом в зубы, а пока пусть попускает слюни.

Сняв с гвоздя ключ от малых ворот, он открыл замок и скользнул внутрь. Затем, при помощи шестеренчатого механизма, распахнул огромные дубовые створы, усиленные полосами кованого железа. Въехав в город, Прохор закрыл проход в столицу, вернул на место ключ и расписался в книге прибытия и убытия жителей. Потом воспользовался потайным лазом и снова оказался в Броумене.

Через несколько минут шут остановил повозку у дома изобретателя. Зачерпнув из котла ковшиком, что специально был припасен, воды, Прохор затушил огонь в топке, и только после этого разбудил летописца.

– Проснись, горемыка, приехали.

Тот продрал глаза и стал озираться.

– А? Что?

– Приехали, говорю, – повторил шут. – Пойдем во дворец.

Фрэд сполз вниз, поежился и поплелся вслед за шутом. В отличие от книгочея, балагур сразу подметил, что улица изменилась. Даниэль сдержал свое слово и воспользовался идеей Прохора. На столбах, где раньше висели масляные ламы, теперь раскачивались мутные стеклянные шары, излучающие слабый свет.

Город спал. В подворотнях поскуливали собаки, из некоторых открытых настежь окон слышались сладкие женские стоны. Ветер играл с вывесками лавок, раскачивая их в разные стороны, хлопал флагами и раскручивал витые флюгеры на шпилях дворца.

Часы на Главной башне пробили пять раз.

Глава девятая

Прохор проснулся как обычно, едва стрелки часов показали семь часов утра. Эта привычка выработалась у него за долгие годы. Первое, на что обратил свое внимание шут, что в комнате слишком уж светло, хотя в его коморку солнечные лучи проникают в последнюю очередь. Он поднял взгляд. Под потолком горел стеклянный шар. Многие вельможи позавидовали бы этому факту, ведь официально электричество Даниэль провел в покои короля, королевы и в Тронную залу. А светящие шары на улице – это идея шута, пусть он и объясняет их наличие Королю. Впрочем, у Прохора уже был готов ответ на этот вопрос, если таковой будет задан: хочешь электричество в свои апартаменты – заплати в казну налог и мастеру за услуги.

Весельчак посмотрел на круглый фонарь и в его голове созрел вопрос: а как его погасить? Ведь днем он не нужен, и так светло.

– Надо обсудить это с изобретателем, – Он почесал спину ниже поясницы.

Шут умылся из-под крана, наплескав на полу целое море воды, натянул поверх панталон наряд шута, распахнул ставни, втянув ноздрями свежий воздух, и отправился в покои короля, дабы присутствовать при его пробуждении.

Проход шел по мрачным коридорам и лестничным маршам, вслушиваясь в эхо своих шагов. Его ладони гладили гладкие камни, из которых много веков назад неизвестные мастера сложили эти стены. Сколько потребовалось пароды для строительства замка, одному богу известно. А сколько работников погребены под фундаментом дворца? И не сосчитать! Небось, даже в летописях Королевства не сохранилось всех имен. Представить страшно, как тащили сюда огромные каменные глыбы. Сколько их поместиться на простую повозку? Десять, двадцать? Да лошадь сдохнет через три версты от такой тяжести! Но рабочая сила не лошадиная, ее не так жалко. В старых сказах говориться, что часто на помощь в строительстве нанимались селяне из окрестных деревень. Они создавали артели и продавались подрядчикам, которые ведали поставками камня. В те далекие времена платили сволочам немного, но этого вполне хватало, чтобы построить свой дом за крепостной стеной, на которую тоже потрачено не мало сил и времени. Правда, жили сволочи не долго, основательно подрывали свое здоровье. Умирали в полном расцвете сил. Шутка ли, тягать глыбы вручную, вместо кляч впрягаясь в телеги. Зато их потомки плодились уже в городах, а не в селах, под надежной защитой гвардии. Со временем города разрастались, и жителям приходилось строиться уже за крепостной стеной. Но жители пригорода не жаловались: работали в лавках и имели возможность подворовывать с королевских полей, что тянулись во все стороны, покуда хватало взгляда и даже дальше.

Задумавшись о прошлом, Прохор шагнул мимо ступени и полетел вниз. Благо падать было не далеко. Растянувшись на холодном каменном полу, шут усмехнулся.

– Хорошо хоть шею не свернул. О будущем думать надо, а не о прошлом. О нем просто забывать не стоит… – Он встал, отряхнулся и потер ушибленные коленки. – Философская мысль, надо запомнить.

Дальнейший путь до покоев короля Прохор продолжил с ясной головой, не обремененной воспоминаниями и размышлениями. Все-таки иногда надо быть просто дураком. Полезно для здоровья.

Шут толкнул створы и зашел внутрь. Величество еще изволили почивать, нежась в пуховых подушках и накрывшись белоснежной атласной простыней, которая, впрочем, не долго задержалась на своем месте, а была сорвана сильной рукой.

– А по сопатке?! – пробурчал Генрих, поправляя ночную рубаху, пытаясь прикрыть срам. Не открывая глаз и пытаясь рукой нащупать пропажу, он просипел. – Кто тут такой бесстрашный?

– Это я, твой верный шут, – сказал Прохор.

– Рано еще, – всхлипнул Государь.

Весельчак стал по одной вытаскивать из-под короля подушки и бросать их на ковер.

– Солнце встало выше ели, время… хм, а мы не ели! Вставай, Онри. Хочешь, я тебе песенку спою… – Он не стал дожидаться ответа и заорал на всю комнату.

 
А на скотном дворе начиналось утро!
На скотном дворе начиналось утро,
доярка спешила коров подоить,
в коровнике было тепло и уютно,
скотине хотелось поесть и попить.
А на скотном дворе начиналось утро!
У! Скотный двор!
Там, там, там, где веселый рассвет,
утро встречают коровы и дед.
Там, там, там, где веселый рассвет.
Там, где свининку покушивал дед!
А на скотном дворе начиналось утро!
И свиньи пузатые в лужах валялись,
дедулю с лопатой немного боялись,
который, поблизости рыл огород,
хватал червяков и совал себе в рот.
Там, там, там, где веселый рассвет,
утро встречают коровы и дед.
Там, там, там, где веселый рассвет.
Там, где свининку покушивал дед!
Бараны лениво поднялись с постели
и с глупыми мордами вдаль поглядели
туда, где восходит веселый рассвет,
туда, где свининку покушивал дед!
Там, там, там, где веселый рассвет,
утро встречают коровы и дед.
Там, там, там, где веселый рассвет.
Там, где свининку покушивал дед!
 

Когда покрасневший от натуги Прохор закончить горланить, он обнаружил, что короля уже нет в кровати. Генрих стоял в дальнем углу, прижимая к груди подушку и, не моргая, смотрел на своего слугу. Ночная шапочка правителя съехала на бок, и ее кисточка норовила залезть в рот. Шут удивленно посмотрел на хозяина.

– Тебе плохо?

Генрих дунул на кисточку.

– Я это хотел у тебя спросить. Ты чего разорался, как резанный?! Может, тебе лекарю показаться? Хорошо, что ставни закрыты, да стены толстые. Точно подумали бы, что я спятил.

– Зато вон ты как с кровати слетел, словно юнец. И сна, как не бывало.

Король усмехнулся.

– Боюсь, что теперь я вовсе спать не буду, – Он вздохнул и покинул свое укрытие. – Во дурак…

Прохор помог государю облачиться в тигровый халат, сменить ночную шапочку на корону, которая покоилась на мраморной голове, стоящей на бюро. Выходя в коридор, шут обратил внимание, что под потолком, также как у него в коморке, светились десяток шаров. Весельчак еще раз подумал об устройстве, которое будет выключать это самое электричество, и закрыл за собой позолоченные створы. Впереди предстоял путь в комнату омовений, а уж потом и долгожданный завтрак.

Как обычно, после трапезы, королевская чета проследовала в Тронную залу, естественно, порознь. Изольда, откланявшись, присоединилась к своей свите, состоящей из молодых и не очень девиц, у которых на уме только наряды да обсуждение новых видов любовных утех. Эта шумная толпа заняла всю центральную лестницу замка, поэтому Генриху и Прохору пришлось воспользоваться потайным ходом, который вывел их аккурат в залу за несколько мгновений до того, как туда же стали заходить подданные короля. Сам Сюзерен только-только успел занять свое место на троне, а шут, захлопнув потайную дверь за троном, присел на приступок.

Два огромных черных пса протиснулись сквозь толпу и, подбежав к Королю, стали тыкаться своими мордами ему в руки, от чего правитель Серединных Земель едва не выронил державу и скипетр.

– Отвалите от меня, бестии! – прошипел он, и шавки, отбежав в сторону, улеглись на полу.

Знать, как обычно расположилась вдоль окон и начала шушукаться, обсуждая некое чудо: как так, ставни закрыты, а светло, словно днем?! Кто-то первым сообразил посмотреть на потолок, указав остальным на светящиеся шары, что сменили восковые свечи. Благодаря хорошей акустике, в Зале царил такой гам, что у августейшего разыгралась мигрень. Он с надеждой посмотрел на шута, и тот трижды хлопнул в ладони, призывая всех к тишине, которая наступила мгновенно.

– Что вы как сороки, ей-богу, – сказал Генрих, – и почесал скипетром нос.

Тут тяжелые створы распахнулись, и в помещение едва не ввалился гвардеец, облаченный в полный доспех, с аркебузой и алебардой в руках. Придворные открыли от удивления рты. Солдат, кое-как удержавшись на ногах, согнулся пополам, с трудом отдышался, выпрямился и выпалил.

– Прошу прощения за опоздание, Ваше Величество! Бежал со всех ног, боялся опоздать.

– Так ты и опоздал, – подметил Прохор. – Никакой дисциплины. Бардак в армии, Онри.

Король покивал.

– Что, Министр, нелегко? Будешь знать, как спорить. Тебе еще повезло, что не заключил пари на разбойников. Изловил их мой шут. Учись! Я вообще стал задумываться: зачем мне нужны вы все? – в зале повисла давящая тишина. – Дурак прекрасно справится со всем сам, причем абсолютно бесплатно. На ваше содержание четверть казны тратится. А зачем – непонятно.

Тут на середину вышел Советник. Он щелчком сбил со своего бархатного наряда пылинку, расправил белоснежный парик и, протерев о платок монокль, сказал.

– С Вашего позволения, сир. У каждого короля должна быть свита, на фоне которой он будет выглядеть подобающим образом, – и подхалим поклонился.

Шут закинул ногу на ногу, звякнув бубенцами, и прислонился к трону.

– То есть, ты хочешь сказать, что не будь вас, то Генрих и на короля-то не был бы похож?!

Сюзерен нахмурился, а Советник едва не проглотил язык, не зная, что ответить. Загнал его в тупик Прохор. Положение спас все тот же Генерал, временно сменивший чин. Он отпихнул обливающегося потом чиновника назад и занял его место.

– Я хоть временно и несу караульную службу, как обычный солдат, но свое дело знаю и за обстановкой слежу. Осмелюсь доложить, что на Западных рубежах, там, где проходит морская граница, неспокойно нынче. Рекомендую направить туда ответственное лицо, дабы разобраться с ситуацией. Рекомендую направить шута. Он же у нас самый умный, дела у него спорятся, – и Генерал ехидно улыбнулся.

Прохор прищурился и, не вставая с места, спросил.

– А сам чего? Нет желания отчизне послужить, или боишься, что опять не справишься? Привык все на чужие плечи перекладывать. Ты трутень. Точно, теперь я тебя так звать буду, – весельчак посмотрел на Короля. – Давай закажем на Монетном дворе ему медаль – «Почетный трутень королевства»?

Генрих улыбнулся, а вот придворные открыто хохотнули, заставив приниженного министра покраснеть еще больше. Тот от злости сравнялся цветом с вареными раками, что в свою бытность юнцом, ловил на реке и готовил на костре, втайне от высокородных родителей, от которых, к стати сказать, и получил в наследство сей пост. Сюзерен покачал головой.

– Полно издеваться над Генералом. Имей хоть каплю уважения, он тебе в отцы годится.

– Упаси Перун от такого родственничка! – закашлялся шут, а король продолжил.

– И так, слушайте мой указ, который следует объявить во всеуслышание на Главной площади не позднее, чем в полдень, – в центр залы выбежал писарь и стал скрипеть пером, макая его в чернильницу, висевшую на шее. – За добрую службу и успех в ликвидации шайки разбойников наградить королевского шута грамотой и выдать два раза по пять монет золотом, то бишь десять. Казначей, ты слышал?! – тот сделал два шага вперед и поклонился до пола. – И направить вышеупомянутого шута за Западный рубеж, дабы прояснить непонятную ситуацию на море. А теперь все свободны.

Придворные склонились перед сюзереном и попятились прочь. Молодые дамы из свиты королевы прикрывались веерами и стреляли глазками в сторону рыжего красавца, чей пышный чуб выглядывал из-под черно-красного колпака. Балагур в ответ подмигивал, прикусывая губу, и посылал девам воздушные поцелуи. Последними Тронную залу покинули гигантские псы.

Прохор и Генрих остались один на один. Шут стянул колпак, взъерошил вихры и сел на подлокотник.

– Ну и зачем ты ему подыграл? Он теперь будет думать, что победил. Ну ничего, он у меня еще попляшет. Знаешь что, Онри, – Прохор положил руку на плечо хозяина. – Будь осторожен, пока меня не будет. Просто держи ухо востро. Мало ли что.

Король посмотрел на слугу и кивнул.

– Будь покоен. Я еще не слабоумный, пусть только кто попробует! – и Августейший, положив скипетр и державу за спину, потряс кулаками. – А ты – одна нога здесь, другая там. Разузнай, что к чему, накажи виновных и мухой обратно. Я тут без тебя со скуки умру. Съест меня зеленая. Кстати, за женой моей ничего не замечал?

Прохор пожал плечами.

– Разве что круглеть начала…

– Это я и без тебя вижу, чай не слепой. Голубь, мать его! Кто же этот гад таков?!

Прохор соскочил на пол и вышел на середину Зала.

– Я непременно выясню и доложу. А теперь пойдем, я провожу тебя в твои покои.

Сюзерен вздохнул, подобрал полы горностаевой мантии, чтобы не запутаться и не упасть на пол, как это однажды случилось. Именно с той поры король покидал Тронную залу последним, во избежание конфуза. Шут учтиво распахнул перед правителем массивные позолоченные створы и склонился, метя колпаком пол. Впереди Прохора ждал долгий путь, который он надеялся преодолеть максимально быстро, а для этого ему предстояло посетить одного хорошего знакомого.

* * *

Мастер, а именно к нему и собирался заглянуть шут, нашелся на чердаке своего дома. Причем отыскался он не сразу, Прохор потратил чуть ли не час на его поиски и наткнулся совершенно случайно. Даниель сидел в кресле-качалке, древнем, как толкователь сновидений. Причем мертвецки пьяным. Шут узнал это по запаху перегара. Одна рука мастера покоилась на подлокотнике, а другая болталась с зажатой в ней бутылью. Но даже находясь в состоянии близком к обморочному, мастер бубнил песню, которая пользовалась в таверне особой популярностью, но слова ему давались с большим трудом.

 
Крик подобен грому:
– Дайте людям рому!
Нужно по-любому
людям выпить рому!
 

После этого Даниэль, не приходя в себя, сделал из бутыли большой глоток и начал снова.

 
Крик подобен грому:
– Дайте людям рому!
Нужно по-любому
людям выпить рому!
 

– Ну и надрался же ты, братец! – Прохор покачал головой, откинул крышку люка и влез на чердак, едва не уронив приставную лестницу, единственный путь к спасению. Весь пол вокруг был усеян различными чертежами и завален макетами непонятных штуковин, но шут не стал осторожничать и пошел напролом. – Гадский папа! Ты мне сейчас так нужен!