Текст книги "Пробуждение"

Автор книги: Юрий Пашковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Вампирша послала в него еще один фаербол, и Атан начал действовать. Три Нефритовых Гадюки на перехват пылающей сферы, приготовить семь для защиты от воздухошара и, пригнувшись и пробежав под огнешаром, раскинувшим рыжие крылья огня, метнуть Гадюку в ноги вампирши. Это словно провести стилосом быструю линию на восковой табличке. Линия Нефритовой Гадюки – и она уже обматывает ноги девушки, готовясь свалить ее. Вампирша взмахнула левым крылом, удерживая равновесие, а из правого вдруг вылетели пять огнешаров, которые, меняя траекторию в полете, помчались в Кедара, подошедшего слишком близко, чтобы уклониться.

Вот тебе и дополнительный анализ…

Все семь Гадюк, приготовленных для воздухошара, пришлось тратить на защиту от огня и поспешно выращивать из Кожи новых. Магическое пламя, именно магическое, ибо было полностью создано из элементалей Стихии Огня, не задействовав никакой материал из физического мира, гасилось с трудом, будто количество огнешаров не плюсовало их разрушительную мощь, а умножало. Кожа была занята, пытаясь рассчитать стратегию боя, и неизменно выдавала результат: для победы вампиршу необходимо убить. На требования Кедара, как победить, не убив и не покалечив девушку, Кожа сообщала: недостаточно информации. Статус противницы был сверх меры вероятностным, чтобы рекомендовать однозначный стиль схватки. Проще, с наименьшими затратами Гадюк, было убить ее.

Он не убивает женщин.

Недостаточно информации.

Вампирша схватилась руками за скрутившую ее голени Гадюку, дергая за сочленения и пытаясь оторвать ее. Хлопали крылья, не давая ей упасть, на руках вздулись мускулы, вампирша изо всех сил тянула Гадюку в разные стороны, желая разорвать, как веревку. Но, несмотря на все усилия, ей этого не удавалось.

Сбивший с себя пламя Кедар улыбнулся. Он-то хорошо знал, что скрепы-«позвонки», которые держали в единстве составляющие тела Нефритовых Гадюк, созданы из эфира. Сам он никогда физически не мог разорвать их, даже используя Кожу на максимум.

Почувствовав его насмешливый взгляд, вампирша взбесилась. Крылья девушки быстро сложились над головой, так, чтобы отверстия на них совпали. Вертевшиеся в отверстиях воздухошар и огнешар соединились, слились в единую сферу. Она, не удержавшись, упала, подставив руки. Стоя на четвереньках и похожая на пойманного в силки грифона, вампирша качнула сложенными крыльями в сторону все еще стоявшего неподалеку Кедара. Порченая Кровь не сомневался в силе Кожи.

Опасность!!!

Из отверстий в крыльях вырвался дракон. Точнее, драконом его назвала Кожа. Кедар не понял, что драконьего в долговязом, вытянутом, как змея, шестиметровом теле, толщиной с березу, с рядами когтистых лапок от головы до конца хвоста, совсем без крыльев, даже совсем небольших, в узкой голове с раскосыми глазами, в которых плавали по два вертикальных зрачка, и с длинными тонкими усами. Картины, на которых Атан видел огнедышащих ящеров, изображали драконов иначе. Более того, дракон из крыльев вампирши состоял из перекрученных потоков ветра и огня, придавая ящеру вид стеклянного существа, внутри которого перетекало пламя. Красное тело, алая морда, рыжие глаза, рдяные лапки, золотые усы – разное пламя ярилось в драконе, оплетенное тугим ветром.

Кожа без решения носителя вырастила двадцать Нефритовых Гадюк, предел, обессиливший Кедара. Они прочным щитом выросли перед Атаном в тот миг, когда навалился огненный ящер. Жар, будто из кузнечной печки, накатил на упыря. Он с размаху ударился о Гадюк, и сразу проявила себя Сила воздушный сферы: дракон начал вгрызаться всем змеиным телом в закрывающий Кедара шевелящийся щит, потихоньку разгрызая «позвонки» Гадюк и втягивая их частички внутрь себя. Кожа отчаянно рубанула дракона четырьмя Гадюками, пытаясь смести ящера со щита, и это удалось. Он слегка отлетел назад, а ударившие его Гадюки вдруг загорелись, поглощаемые вырвавшимся изнутри огнем – сработала Сила огнешара. Но, ничуть не обескураженный, дракон застыл на месте, его лапки удлинились и начали осыпать Гадючий щит ударами слаженно и нетерпеливо. Чертя лапками рдяные узоры, ящер исполосовывал Гадюк, заставляя их вздрагивать, но Кожа уже просчитала и выработала способ борьбы. Две Нефритовые Гадюки превратились в невидимые росчерки, отбивая неутихающие налеты лапок. Стилос мчал по табличке, табличка заполнялась линиями, линии складывались в буквы, и буквы эти, точно руны некромагов, несли разрушение. Родной боевой ритм начал покалывать кожу Атана, обыкновенную кожу, и Кедар понял, что сейчас начнется действие.

Но дракон еще не показал все, на что способен. Он распахнул пасть, и из глотки вырвался огненный смерч, направляемый в Кедара золотыми усами. Ветер и пламя объединились, и теперь Гадюки горящими крошками засасывались в смерч. Жара была такой, что земля под ногами Атана плавилась. Не будь Кедар Порченой Кровью, а даже носферату, он бы сгорел.

Но он был Порченой Кровью. И его Кожа была Силой Порченой Крови.

Кедар ивар Авери Атан. Если трансформа Атан порождает существо со змеиной головой, змеиным торсом, но четырьмя руками, как у гильгамеков, и четырьмя ногами, как у кентавров, то трансформа Порченого Атан не меняет его упыриный, схожий с человеком, облик, а просто дает ему возможность создавать из Кожи, невидимо его покрывающей и не ощущаемой никем, кроме него самого, Нефритовых Гадюк. Манипуляторы Кожи, Гадюки, обладали двумя мощными способностями: двигаться с невероятной скоростью и эфирно преобразовывать энергии. Любой объект в физической метрике обладает движением, внутренним и внешним. Минимум и максимум количества этого движения, энергия, есть присущая объекту особенность во взаимодействии с другими объектами. Кожа могла рассчитать присущую объекту энергию и модифицировать эфирные соединения Гадюк так, что они вырабатывали структурное движение, которое поглощало энергию объекта и, следовательно, уничтожало его. Потому что движение – это существование и жизнь. Нет движения – нет существования. И жизни.

Так он расправился с Огненным Заклинанием, которое чуть не погубило Гииора, так он выстоял в черном пламени, которым его ударил маг-карлу, так он расправился с ветром предыдущего противника. Нефритовые Гадюки защищали его и Кожу, пока она высчитывала энергию противостоящих ему смертных или Сил. А потом Порченая Кровь наносил удар – обычно последний.

Дракон проиграл тогда, когда не смог победить Атана с одного наскока. Теперь ящер должен был проиграть окончательно.

Встопорщились перья на головах Гадюк, и три из них скользнули по огненному смерчу, раскрыв пасти и глотая пламя. Щелкнули «позвонки», разъединяясь, поплыл из пустоты между ними розовый дым. Смерч исчез.

Кедар шагнул вперед, в Гадючий щит, на ходу взяв двух Гадюк. И чиркнул стилос, запеленав росчерками дракона. Атан нанес один за другим восемнадцать ударов. Энергия перетекала в Гадюк и перерабатывалась, выплескивая избыток в виде розовых струй тумана. Воздух в создании вампирши потерял плотность, утратив ту магию, которая обращала его в неразрывные жгуты ветра, огонь погас, превратившись в неопасные полосы искр. С драконом было покончено.

Но и вампирша не теряла времени даром. Она снова стала похожа на образ, который Кожа визуально спроектировала в сознании Кедара как классический вид метаморфозы вампирш: лицо ее раздалось вперед, вниз и вширь. Она продолжала стоять на четвереньках, крылья хлопали, воздушные и огненные шары летали из отверстия в отверстие. Аэр между крыльями трепетал и полыхал неистовым черным светом, пространство колыхалось, по нему словно бежали трещины, из которых вырывался белый свет. Сталкиваясь, черное с белым образовывало радужное зарево, которое будто посылало из центра на края волнистые круги.

В идентификации отказано. Недостаточно информации. Предлагается окончательное уничтожение.

…Я не убиваю женщин…

Кедар стиснул зубы. Границы… границы давили… Убивать… Убивать! Убивать!!!

Он ударил себя кулаком в грудь, пытаясь болью заслониться от голода Кожи.

Завыл ветер, мечась между выгнутыми полусферой вперед крыльями. Вампирша зашипела, словно пытаясь заговорить на языке Живущих в Ночи, но шипение не несло никакого смысла, кроме ярости.

Вспыхнуло радужное зарево такой силы, что ослепило Кедара. Кожа быстро восстановила зрение, но и этого краткого мига хватило, чтобы вампирша оказалась рядом (а где Гадюка?!) и врезала Атану в лицо. Его словно огрели мешком с опилками, только опилки оказались железной стружкой. Кожа попыталась нанести ответный – смертельный! – удар, но Кедар не позволил, перехватив управление Гадюками. И рогатые головы просвистели рядом с грудью вампирши, не притронувшись к ней. Кажется, она поняла, что едва не пропустила выпад, и отскочила назад, раскинув крылья.

А радужное зарево никуда не исчезло, оно висело над головой вампирши, и из него сыпались огоньки, рассыпавшиеся по ее плечам и рукам с мелодичным перезвоном, будто падали звезды с хрустальных небосклонов, обращаясь искрами в мире смертных.

Плоть правой руки Кедара лопнула, обнажив кости, и из нее забила кровь. Густая, красная кровь, его кровь, которую Порченой Крови не доводилось видеть уже давно. Кожа вбрасывала в организм обезболивающее и пыталась выяснить, что произошло, регенерируя мышцы и кожу руки. Гадюка в другой руке Кедара вдруг распалась, «позвонки» посыпались на оплавленную землю, со стуком упала голова.

Недостаточно данных! Недостаточно информации! Убить!!!

Вампирша вдруг оказалась рядом – взмах крыльев моментально перенес ее к Кедару, и она начала бить его ногами, сильно и точно, целя в больную правую руку. Казалось, удары невозможно остановить. И хотя Кожа приглушала их, Атан чувствовал стресс, который переживала Кожа, не в силах идентифицировать атакующего ее носителя врага. А носитель, пустоголовый носитель, не позволял ей контратаковать, лишь ставил блоки Гадюками, вырастив три новых, но их вампирша смогла обойти, задействовав руки и колотя ими по груди и голове Кедара.

А затем все три Гадюки распались. От неожиданности Порченая Кровь пропустил удар в живот, повалился на землю и пропахал ее метров на пять. Вампирша метнула ему вслед огненный шар. Выращенная Кожей Гадюка вылетела навстречу фаерболу, но вдруг свернулась в клубок и упала, распадаясь на «позвонки», а огнешар попал в поднимающегося Кедара.

Кожа справилась с магическим пламенем, выдав Кедару сотни рекомендаций, завершающихся фразой: «Критическая точка рекреации! Требуется незамедлительное вмешательство!» Куда вмешиваться, Кожа не сообщала, но тон не оставлял сомнений – всемогущая Кожа столкнулась с рубежом своего могущества. Что, конечно, не отменило аналитики происходящего, и она в конце концов выдала Атану объяснение убоговщины, что творилась с его Гадюками и правой рукой.

Вампирша опять набросилась на Кедара, работая руками так, словно с одного удара вбивала толстенные сваи в землю. Можно было только удивляться, откуда в ней такая сила.

Все оказалось на удивление просто. Улучшив зрение левого глаза Кедара, Кожа показала картинку радужного зарева над вампиршей. Это были Врата в иной пласт реальности Равалона. Из них выдвигались полчища жителей. Те самые огоньки и были жителями этого пласта. Радужные малютки в сверкающих доспехах и с таким же сверкающим оружием, зазубренными топорами на длинных рукоятках. Они бежали по плечам и рукам вампирши, и с каждым ее ударом перемещались на Кедара, на его Кожу. Их топорики рубили без остановки, и под этими ударами расходился пеленавший Кожу и Гадюк Эфир. Крошечные воины сами были эфирны, были призваны сюда из Эфирного Слоя.

Эфир столкнулся с Эфиром. И единый континуальный Эфир Кожи поддавался множественному дискретному Эфиру, призванному вампиршей. Именно с его помощью она освободилась от связавшей ее ноги Гадюки. По сравнению с этим дракон был все равно что сорвавшаяся с веревки простыня.

С эфирными воинами можно справиться, убив открывшего им Врата в этот пласт реальности. Кедар не мог себе этого позволить.

А вампирша словно до сих пор не верила, что он не врал. Она била, но осторожно, ожидая, когда Кедар ответит опасным ударом. Она позволила себе брать его измором: скоро треснут эфирные нити Кожи, и он окажется без защиты перед ее крохами, которые тут же переключатся на клетки его тела, и тогда не только рука – весь Кедар превратится в окровавленный костяк.

Гииор… Если бы здесь был Гииор… Он бы убил ее сразу, не дал открыть Врата в Эфир.

Разрушаемая Кожа затопила разум Кедара громким «Опасность! В экспресс-тестировании отказано! Опасность!». Она погибала, и ее аналитика не могла уразуметь, почему носитель не дает ей защитить себя и его самым эффективным способом. Еще можно восстановить ее, но нужно было время, хоть немного.

Удар коленом в подбородок Кедар пропустил специально. И выбросил выращенную в момент удара Гадюку – эфирные воины только-только попали на нее и принялись за рубку, когда она коснулась вампирши. С перьев потекла блестящая жидкость, плеснула на стопы, оборачиваясь тяжелым ртутным коконом. Вампирша от неожиданности упала, притянутая вниз его тяжестью, и Кедар перепрыгнул через нее. Просто добежать до груза, просто добежать до груза, просто добежать…

На спину словно плеснули расплавленный металл. Кедара толкнуло вперед, он закричал от боли, с которой не справилось даже обезболивающее Кожи. Или израненная Кожа уже не могла производить полноценное обезболивающее. Что это было?

Кожа ответила с заминкой: дракон, исчезнувший после удара. Вампирша сложила крылья и создала нового дракона, вонзившегося в плохо защищенную спину. На этот раз ей понадобилось намного меньше времени. Состояние: критическое. Необходимо отступить или смертельно поразить противника.

Отступить? Убить? Нет. Я не могу. Не могу не выполнить задание и разрушить тщательно возводимую в сознании границу…

Его настоящая кожа тлеющими клочьями носилась по воздуху, а спина представляла одну огромную рану, хотя кровь уже запеклась и появились струпья. Сзади мчалась вампирша. Она избавилась от кокона и была готова погрузить обе руки в его спину. Хочет добраться до сердца, не иначе.

Нужно защищаться.

Кедар быстро перевернулся, заскрипел зубами от невыносимой боли в спине, выкинул Гадюк из двух рук, чтобы отбить когти вампирши, а саму ее повторно облить блестящей жидкостью. Гадюки успевали продержаться около пятнадцати секунд. Но боль помешала выполнить задуманное, левая рука Кедара дрогнула, и Гадюка пошла неправильно.

Вампирша вскрикнула, отлетела назад. Правую половину лица от нижней челюсти к уху пересек глубокий темно-красный порез. Края раны тут же начали затягиваться, но рваный шрам остался.

Красные глаза вампирши сузились, когда она дотронулась до щеки.

– Значит, – срывающимся от ярости голосом сказала она, – ты не бьешь женщин? Да?! Не бьешь?!

Она с размаху всадила ногой ему в живот с такой силой, что когти пробили Кожу, вонзились в солнечное сплетение, и Кедара подбросило над землей метров на восемь. Ее вампирская метаморфоза снабжала ее сумасшедшей физической силой.

Он не успел упасть, а она взлетела вслед за ним и ударила в подбородок, подкидывая его еще выше.

– Не бьешь?! Но портишь красоту, да?!

Она летела рядом с его подброшенным в потоки аэра телом и била, била теперь так, будто хотела, чтобы вгоняемые ею сваи пронзили землю и умчались сквозь ее слои к Костям Мира и еще дальше, в Нижние Реальности. Кожа уже ничего не сообщала. Тревожный вой трубы заполнил голову Атана. Его тело сотрясалось с каждым ударом, он чувствовал, как лопаются ребра, как, сломанные, стучат они по костяному наросту вокруг сердца. Не будь этого нароста – и какое-нибудь ребро уже пронзило бы его. И холодный огонь растекся бы по Кедару, убивая упыря.

– Ублюдок!

Хотя он и без этого мог сейчас умереть. Его отбросило в густые заросли лесного гиганта, в ужасные корни, которыми тот держался на земле. Вокруг стонали в едином хоре карлу, будто подчиняясь управляющему ими невидимому дирижеру. Кедар увидел измученные лица, выпученные от страданий глаза, тела, сросшиеся с древесиной.

Новый удар подбросил его, и вспышка темного света скрыла окружающий мир. Он уже не видел, как разозленная вампирша сложила руки и ноги для очередного удара. А если бы видел, то не успел бы уклониться. Функции свои Кожа не успевала, нет – не могла выполнять.

Убить… Нужно ее убить… Переступи через убивающую тебя границу…

Нет. Я не убиваю женщин. Потому что…

Если бы шальной титан вырвался из темницы, куда его заточили жаждущие власти боги, и зевнул, потягиваясь, а около его рук оказался бы не успевший увернуться птичий клин, от клина остались бы одни перья. Точно такой титан потянулся возле Кедара и ненароком задел его рукой. От удара вампирши Порченая Кровь, разрезая воздух, полетел вверх, пробив древесную и живую плоть лесного гиганта, разорвав сплетенные кусты и лианы, лозы и ветки. Словно упавшая звезда, которая решила вернуться на небо, Порченая Кровь пронзил гиганта от корней до верхушки и вылетел в небо. От лица, увиденного сквозь заливший разум темный свет, осталось впечатление чего-то необъятного и ужасного. Он оказался над самой «короной» гиганта, в которой лопались октарином большие пузыри, покрывавшие темно-зеленое нечто. Он было начал падать в это нечто, но подлетевшая вампирша очередным ударом швырнула его в сторону леса.

Позвоночник был сломан в нескольких местах. Остатки Кожи пока поддерживали разум, не давая ему отключиться. Еще можно было собраться с последними силами, ударить по вампирше, нанеся ей ограничивающие движения раны или хотя бы поразив болевые точки.

Хлопанье крыльев рядом. Когти царапают лицо, оставляя пять глубоких борозд. Лопнул правый глаз, кровь потекла по носу.

– Не бьешь, да?! Так умри, принципиальный ублюдок! Пять огненных и три воздушных шара выстрелили, и, объятый пламенем, дергаясь, как марионетка на ниточках, Кедар начал падать под углом вниз, в лесное море Диренуриана.

Звезду не приняли на небе, и теперь она снова стала падающей.

Убить… Нет… Потому что…

– Значит, ты и есть малолетнее чудовище, которое нужно обучить боевому стилю Школы Меча? – Человек с любопытством смотрит на него.

Кедару не нравится такое обращение. Он привык к почтительности. Низшие Атан так вообще заискивают при встрече с ним. Настроение Кедара чувствует Кожа, и в следующий миг две Гадюки бросаются в горло человека. Человек обидел Кедара – человек должен умереть.

– Ух ты!

Человек еще жив. Не просто жив – стулом пригвоздил Гадюк к полу и теперь с удивлением их рассматривает. Кедар обеспокоен. Кожа не понимает, что происходит, поэтому просто выращивает Гадюк, пока не бросающихся на человека.

– Значит, из-за этого тебя боятся? М-да, а я думал, после того как Рукая разорвала здоровая бестия, а маг сам себе в голову послал огнешар, меня чуть ли не к полуубогу ведут. Ну что, чудовище, будешь у меня учиться?

– Да как ты смеешь, живой?! – Кедар срывается: – Ты знаешь, кто я? Я – Порченая Кровь Атан! Я убийца! Когда вырасту, я стану самым грозным убийцей Равалона! Я буду убивать всех-всех!

– Прям-таки всех-всех? – Человек улыбается, но его улыбка не кажется веселой.

– Всех! – Кедар с вызовом сжимает кулаки. Кто бы ни был этот человек, от пяти Нефритовых Гадюк ему не отбиться. Так что пусть лучше не злит его!

– То есть ты будешь врываться в деревни и города, убивать всех смертных на своем пути: разрывать мужчин, пронзать женщин, проламывать черепа стариков и душить детей? Так получается?

– Да! Именно так. Слабым нет места под всеохватывающими крыльями Ночи, которые иногда разрывает Проклятый Путник. Слабый должен умереть, чтобы дать дорогу сильным.

Так считают Атан. Нет, так и есть на самом деле. Даже человек это понимает. Но почему он странно себя ведет? Ведь он слабее Кедара, а значит, должен бояться его. Но он не боится. Это странно.

– Значит, убивать всех: мужчин, женщин, детей? Так, чудовище?

– Не смей называть меня чудовищем! – Кедар не выдерживает. Пускай его накажут и лишат любимых сладостей. Но человек ведет себя неправильно, и Кожа больше не сдерживается.

Как и человек.

Кедару больно. Ему не было так больно с тех пор, как десять носферату скрутили его, охваченного приступом безумия, безумия Атан, намного более опасного для Порченой Крови Атан; скрутили его и били, не давая вырваться из черного подземелья бессознательного к живым, таким теплым и сладко пахнущим; скрутили и били, погибая один за другим от ударов Гадюк. Атаны потеряли шестерых Бродящих под Солнцем и чуть не лишились Порченой Крови, едва излечив стремительно теряющего кровь Кедара.

«Стулом… как… как это можно сделать стулом?»

Оторванная голова одной Гадюки вколочена в стенку, остальные разбиты и восстановлению не подлежат.

Как же больно…

Человека держали двое Средних, готовые к трансформе в любой миг. А носферату Хураган, что сопровождал человека, осторожно наклонился над Кедаром с таким лицом, которого Кедар никогда не видел. Изумленным и напуганным лицом.

Это потом Кедар узнал, что Меченого схватили не в бою. Он сдался, когда Атаны окружили его. Нугаро, Дайкары, Сайкеу и Сайфиаилы успешно разбирались с прорвавшимися сквозь Пелену Купола Магистрами и Мечеными, не поленившимися забраться далеко от родных пенат в поисках наживы. Тем временем небольшая банда головорезов, примкнувших к лучшим магам и воинам Серединных Земель, напала на живых, подчинявшихся Атанам, видимо надеясь, что скорый восход Глаза Дня отпугнет Живущих в Ночи и даст им возможность пограбить вволю. Однако трансформировавшиеся Атаны, презрев опасность Воздействия, неумолимо набросились на врагов, не щадя никого. И только наткнувшись на человека с татуировкой Школы Меча, лично прикончившего пятерых бандитов, Атаны, сбитые с толку, остановились. Кровь убитых и головорезов перемешалась, мешая разобраться в событиях. А человек улыбнулся, швырнул два меча с клеймом Школы на пол, поднял руки и сдался. И лишь через день найденный в сундуке одного дома маленький мальчик рассказал, что первые смертные убили его родителей и братьев, после чего появился этот человек и в один миг убил смертных, произнося что-то странное.

– Если он умрет, ты тоже умрешь, – прошипел Хураган в лицо человека.

– Да ладно вам, – безмятежно ответил человек. – Я ж его легонько. Так, чтобы понял. Клыки у вашего чудовища еще малы. Будь они чуть больше – я бы с ним и разговаривать побоялся.

– Помни, почему ты еще жив, – повторил Хураган. – Помни и действуй только исходя из этого. И останешься жив.

– Помню, помню. Я должен обучить ваше чудовище техникам Школы Меча. Однако перед этим я хотел бы ему кое-что объяснить. Позволите, уважаемый Живущий в Ночи?

Носферату раздражен, даже сквозь боль Кедар чувствует это. Высочайший сдерживает раздражение и Жажду, подстегиваемую раздражением. Больше всего ему хочется впиться в горло человека и выпить всю его кровь. Но это запрещено.

Человека отпускают. Он подходит к Кедару и внимательно смотрит ему в глаза. А потом говорит:

– Женщин и детей убивать нельзя. Запомни это. Запомнишь – и я тебя многому научу.

– Всех… убью…

Глаза человека превращаются в щелочки. А затем Кедару кажется, что он умирает. Точнее, он не знает, как это – умирать, но почему-то кажется, что когда проваливаешься в какой-то белый тоннель, в конце которого тьма, это и есть – умирать…

Потом он снова может видеть.

– Каждый раз, запомни, каждый раз, когда скажешь, что убьешь, ты будешь переживать эти чувства. Тебе ведь они не нравятся, да? И если ты будешь говорить так, то никогда не сможешь победить меня. А если не сможешь победить меня – то никогда, запомни, никогда не сможешь быть одним из лучших бойцов Серединных Земель, нет, всего Равалона. Понял, чудовище? Если понял – кивни.

Кожа готова вырастить новых Гадюк. Кожа готова снова напасть на человека. Кожа готова сражаться. Кедар не готов. За все пятнадцать лет своей упыриной жизни – мало! так мало! – он не знал, как это – умирать. И больше не хотел узнавать.

Первым делом Меченый прогнал в шею всех Наставников Кедара, не потрудившись объясниться. Когда один из Наставников, Гираш, оскалил клыки, готовый вызвать Меченосца на поединок, человек ударом ладони развалил дубовый стол. Напополам. Гираш был первым, кто ушел из тренировочного замка Кедара.

А вот тех, кто учил Порченую Кровь семи вольным искусствам и другим наукам, Меченый прогонять не стал, хотя их бы Кедар выгнал в первую очередь. Грамматику он считал ненужной для будущего убийцы, риторика его смешила, на диалектике он скучал, геометрией был сыт по горло, арифметика его пугала, астрология казалась запутанной, а музыка… Ну не было у него музыкального слуха! Географию и метрологию, физику и метафизику, теологию и юриспруденцию и другие предметы он тоже не считал важными.

А вот как правильно держать нож и перерезать горло! А вот как правильно незаметно подкрадываться и сворачивать шею!

А вот как правильно орудовать мечом и пронзать им противника!

Вот это – важно!

– Почему ты прогнал их? – требовательно спросил он у Меченого.

– А? – Меченый, сидевший с закрытыми глазами на поваленном дереве в яблоневом саду, куда вывел Кедара, приоткрыл один глаз. – Ты об этих бездарях, чудовище? Они научили тебя многим глупостям, и теперь тебя придется переучивать. Я бы их не просто прогнал. Я бы запретил им учить.

– Они хорошо меня учили, – набычился Кедар. На «чудовище» он решил не обращать внимания. Мечущий откровенно веселился, наблюдая, как ученика бесит это слово.

– Плохо, – отрезал человек. – Если ты, чудовище, сомневаешься – подай мне вон ту веточку, и я тебя вырублю с ее помощью на неделю. А ты хоть алебарду возьми и своих змеюк используй – все равно не поможет.

Кедар отказался. Он был уверен, что слова Меченого не пустая угроза.

А потом Меченый заставил его показать все, чему его обучили, причем как-то странно – после каждого упражнения или учебной связки человек заставлял его отжиматься и приседать по двадцать раз. Спустя час после начала демонстрации Кедар чувствовал себя невероятно уставшим.

– Дыхалка ни к убогам, – проворчал человек. – Как ты собираешься драться против тридцати противников?

– Мне… помогает… Кожа. Ай!

Меченый огрел его по голове веточкой, той самой, на которую показывал.

– Забудь о Коже, – велел он. – Привыкнешь на нее полагаться и погибнешь в первом же серьезном бою.

– Да мне… даже магия… не страшна. Ай! Ай-ай-ай!

– Магия всегда страшна, – наставительно сказал Меченый. – Как и взведенный арбалет, приставленный к голове.

Кедар обиженно сопел.

– Как ты стал таким сильным? – однажды после пятичасовой тренировки по отработке связок с двумя мечами спросил Кедар. – Ты до сих пор не учишь меня чему-то особенному, чему-то, чему меня не могли бы научить наши Наставники. Но ты лучше их. Учитель арифметики рассказывал учителю диалектики, что Гираш с некоторыми Наставниками попытался напасть на тебя, и их забрали в лечебницу. Что за тайным умениям тебя обучили в Школе Меча, что ты, простой человек, победил пятерых Живущих в Ночи?

– Гм… – Мечущий пристально посмотрел на Кедара. – Ты необычно говоришь, чудовище. Что это у тебя в кулаке? А ну покажи!

И, не дожидаясь, отобрал у него помятый листочек.

– Это почерк достопочтенного Эриазма, – пробормотал человек. – И каким образом ты заставил его написать это для тебя?

Кедар решил не сообщать о висящей над учителем диалектики Нефритовой Гадюке и промолчал. Но Меченый все равно огрел его веточкой. Веточки теперь были везде, во всех закоулках замка. Меченосец посчитал, что с веточкой в руках ему удобнее обучать Порченую Кровь.

– Задай этот же вопрос своими словами, чудовище, – потребовал Меченый.

Кедар глянул на него исподлобья и пробормотал:

– Почему ты сильнее меня, Порченой Крови? Почему не боишься меня?

– Пятнадцать лет… – задумчиво сказал Меченый. – Мне объяснили, что у людей этому возрасту соответствуют шесть лет. А когда тебе будет тридцать, человеку будет десять. Но ты, чудовище, задал правильный вопрос.

И огрел его веточкой.

– За что?! – взвыл Кедар.

– Я обучаю тебя пять месяцев, а ты только сейчас задал мне этот вопрос?! Неуч! – А потом он сказал: – Я не боюсь, потому что знаю, что могу победить тебя. Я сильнее потому, что однажды поставил перед собой границу, которую никогда не переступлю, возвел рубеж, который нерушим, – и это помогло мне стать намного сильнее. Глядя на тех, кто был лучше меня, я знал, что у меня есть то, чего нет у них. И это подстегивало меня стать лучше лучших. Это помогало мне стать лучше лучших. В Школе Меча многие умирают, не выдерживая тренировок. Но и те, кто выпускается за ворота Школы, тоже не равны. Мы, Мечущие, хороши все, но и среди нас есть те, кто лучше других. – Он помолчал и добавил: – В нашем выпуске я был лучшим. Наставляющие даже предложили мне продолжить обучение у самих Мастеров. – Он замолчал, погрузившись в свои мысли.

– И что за граница? Что за рубеж? – не выдержал Кедар.

– Неуч! Ты, чудовище, забыл, что я тебе говорил об уважении к учителю? Если он молчит, ты ждешь, когда он заговорит! Если он спит, ты ждешь, когда он проснется! Если он ест, ты ждешь, когда он насытится! Если он с женщиной, то… то тебе еще рано об этом знать, чудовище.

В ту ночь он ему больше ничего не сказал, заставив до утра бегать вокруг замка. И не возвращался к разговору десять дней.

Однажды…

– Все границы в нашей голове, – вдруг сказал Меченый, бросая в лежащего в яме Кедара улей со злыми пчелами. По идее ученик должен был от них всего лишь увернуться. Но Кедар считал, что человеку просто нравится ставить невыполнимые задания: предварительно он крепко связал Атану руки и ноги. В ответ на возмущение Кедара Меченосец вспомнил, как их, учеников Школы Меча, связанными бросали в ров к крокодилам, и мечтательно спросил, не могут ли Атаны организовать ему в помощь парочку хладнокровных? Кедар быстро замолчал.

И еще ему нельзя было использовать Кожу. Никак. Иначе Меченый брал две веточки.

Пчелы зажужжали вокруг завопившего Атана, а человек невозмутимо продолжал:

– Мы выдумываем границы, мы выдумываем барьеры, нас учат не нарушать рубежи, которые словно бы существуют исстари, но они такие же плоды воображения. Даже Законы Мира – выдумка.

– Как… А-а-а-а!.. это… Ай!.. может быть?.. Ай-ай-ай!

– Потому что настоящих Законов мы не видим. И мы ограничиваемся нашим кругозором, подводим окружающий нас мир под рамки наших представлений. Маги не открывают законов магии, они их выдумывают. Все, что мы ощущаем и о чем думаем, всего лишь гипотеза.

– Гипо… Ай! Что?

– Выдумка. Выдумка малой части мира, решившей, что ей под силу понять бесконечность Мироздания и Тварца. Хорошая выдумка, стоит признать. И эти выдумки – границы, отделяющие нас от бесконечности настоящего мира.