Текст книги "Тайна Золотого гроба. Изд. 2-е."

Автор книги: Юрий Перепелкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Вернемся к предмету наших изысканий. В предыдущих главах уже говорилось о том, как английские ученые путем сопоставления надписей установили, что царская змея на лбу человекообразного гроба – позднейшее добавление. В первоначальных надписях на гробе неоднократно встречается знак, изображающий египетскую богиню правды Мэ, в более поздние годы Амен-хотпа IV вышедший из употребления как многобожеский. На налобной же змее начертано солнечное имя в его последнем виде, принятом в поздние годы Амен-хотпа IV. Следовательно, переделка гроба из женского в фараоновский, предполагавшая, в частности, водружение на его лоб царской змеи, производилась при позднем солнечном имени. Мы знаем также, что первоначальная владелица гроба Кийа была в величайшей чести у своего возлюбленного почти что до самого конца его царствования, в течение еще долгих лет по переделке солнечного имени. Уничтожение ее памяти в усадьбе и на гробе приходится, следовательно, на время безраздельного господства позднего солнечного имени.

Но вот в надписи F на подошвах гроба, переделанной в молитву фараона своему «отцу» солнцу, это последнее на поставленной при переделке заплатке названо «Ра-Хар-Ахтом». Если гроб переделали немедленно после смерти Амен-хотпа IV, то как могли на другой день после нее вложить ему самому в уста в надписи на его собственном гробе давно оставленное обращение к солнцу как «Ра-Хар-Ахту»? И это тогда, когда на лбу гроба вздымалась царская змея с поздним именем солнца на груди!

Есть еще одна особенность у вставок в гробовые надписи, не менее знаменательная, чем наименование солнца «Ра-Хар-Ахтом». На золотых заплатках многократно употреблен знак, изображающий сидящего на земле и закутанного в плащ мужчину с волосами, зачесанными за спину, и длинной загнутой на конце бородой. Это – знак человекоподобного египетского бога, который египтяне ставили после обозначений своих мужских божеств и которым передавали место-имение первого лица единственного числа, когда считалось, что говорит какое-нибудь из них. В данном случае знак употреблен применительно к покойному фараону как лицу божественному. Чтобы оценить все значение появления знака на гробе, нам придется опять сделать отступление, на этот раз очень длинное.

Хорошо известно, что после переезда двора в новую столицу множественное число от слова «бог»– «боги» не только перестало появляться на солнцепоклоннических памятниках, но подчас даже истреблялось в прежних надписях.

Однако еще в 1905 и 1906 годах Дж. X. Брэстед в своей истории Египта и в примечаниях к своду переводов египетских источников обратил внимание на то, что в отдельных случаях избегали самое единственное число от слова «бог» (по-египетски нуте), заменяя его словом «солнце» (по-египетский йот). Американский ученый имел в виду выражения вроде странного словосочетания «жертва солнцева солнца», которое, действительно, похоже на переделку старого обозначения «жертва божья» такого-то египетского божества. Как писал Дж. X. Брэстед в 1912 году в своей книге о развитии религии и мысли в древнем Египте, была попытка сделать имя «Йот» («Солнце») эквивалентным в некоторых старых формах слову «бог». Конечно, исследователь солнечных славословий времени Амен-хотпа IV прекрасно знал, что единственное число «бог» множество раз встречается в надписях солнцепоклоннической столицы. Да и сами усмотренные ученым явления наблюдались иногда в одно и то же время и на одном и том же памятнике, что и беспрепятственное употребление слова «бог». Так именно обстоит дело с сочетанием «раб (бок) солнцев всякий солнца», сильно напоминающим старое, тоже жреческое звание «слуга божий (хонт)» такого-то египетского божества.

Сорок лет спустя, в 1944 году французский ученый Э. Дриотон в одной из своих статей в «Анналах» Службы древностей Египта вновь коснулся отношения Амен-хотпа IV к слову «бог». По Э. Дриотону, с притяжательным местоимением («мой бог», «бог твой») оно было вполне свойственно «благочестивой речи» солнцепоклоннической столицы, но Амен-хотп IV, веря в бога единственного и сокровенного, чьим проявлением был солнечный диск, «по богословской щепетильности не захотел дать собственного имени этому божеству, даже в конечном итоге имени бога, которое ему представлялось запятнанным многобожием». Э. Дриотон находил, что слово «бог» в единственном числе «имело превратные судьбы, которые выдают, что были дискуссии доктринального порядка по его поводу». Есть гробницы вельмож, где оно отсутствует, если не считать царского обозначения «бог добрый», которое могло сойти за чисто титловое. Есть также такие гробницы, где даже это выражение тщательно избегается и заменяется выражением «властитель добрый». Так представлялось дело ученому исследователю.

Однако то, что в действительности произошло при Амен-хотпе IV с единственным числом от слова «бог», было отнюдь не колебанием между пользованием им и воздержанием от него, когда одни его употребляли, а другие не употребляли, одни величали царя по-старинному «богом добрым», другие, более щепетильные, обходились сходным обозначением «властитель добрый». Произошло нечто необыкновенное. Мы это поймем, если внимательно присмотримся к употреблению слова «бог» в солнцепоклоннической столице.

Было одно утреннее солнечное славословие, которое довольно часто то полностью, то не полностью воспроизводили на стенах своих гробниц вельможи Амен-хотпа IV. Причиною тому были не столько художественные достоинства произведения, сколько то, что оно было сочинено самим царем-солнцепоклонником. Оно дошло до нас в списках разного времени. В гробницах Анн и Туту оно было начертано до переделки солнечного имени из раннего в позднее, в гробнице хМа-ху – вскоре после переделки, в гробницах Лнийа и Ли-рэ, верховного жреца, – определенное время после нее. Списки хЧаху представляют урезанное и безграмотное воспроизведение списка Апи. Сравним между собою более ранние и более поздние списки. Там, где у Апи и Маху солнце названо «бог честной, создавший себя сам», там у Ми-рэ стоит «властитель добрый, создавший себя сам» (у Туту и Анийа это место разрушено). Где у Туту значится «двор божий (т. е. храм) твой», а у Апи – «двор божий всякий», там у Ми-рэ написано «сень Рэ всякая» («сень Рэ» – известное уже нам обозначение определенных мест почитания солнца – Рэ).

Сходные явления обнаружатся, если сопоставить разновременные списки других произведений солнцепоклоннической письменности. В вечернем славословии в гробнице Ах-мосе поры раннего солнечного имени солнце величается «бог, живущий правдою перед очами», а в списке того же славословия в гробнице Хайа поры позднего солнечного имени солнце на том же самом месте названо «властитель, живущий правдою перед очами». В конце славословия Ах-мосе говорит о своей службе при фараоне: «Совершил я (свой) век добрым (образом), (а) был я провожатым бога доброго». Список Хайа заменяет слова «бог добрый» словами «владыка обеих земель». В славословии восходящему солнцу Ах-мосе, вспоминая о своей близости к царю, снова заявляет: «Был я провожатым бога доброго». Хайа, переписавший и это славословие, опять заменяет слова «бог добрый» словами «владыка обеих земель».

Совершенно то же мы заметим, если сравним звания сановников при раннем и при позднем солнечном имени. У вельмож было принято выставлять себя «жалуемыми» (по-египетски хасйэ) фараоном. При раннем солнечном имени в солнцепоклоннической солнце звание звучало обыкновенно «жалуемый бога доброго» или «жалуемый большой бога доброго». Но стоило солнечному имени измениться из раннего в позднее, как обе эти разновидности полностью исчезли из надписей, которые зато вдруг запестрели двумя другими разновидностями, при раннем солнечном имени ни разу не засвидетельствованными в солнцепоклоннической столице: «жалуемый владыки обеих земель» и «жалуемый большой владыки обеих земель».

Сравним еще звания жреца солнца и фараона Пи-нхаса в различных частях его столичной гробницы. На косяке внутренней двери, отделанной при раннем солнечном имени, хозяин гробницы величался в строках первой и третьей «раб (бок) первый солнца в доме солнца в Ах-йот Пи-нхас правый голосом», в строках второй и четвертый – «слуга божий (хонт) второй владыки обеих земель Нефр-шепр-рэ – Единственного для Рэ, кому дано жить, Пи-нхас правый голосом». На косяках же другой внутренней двери, надписанной при позднем солнечном имени, вельможа величался в строках первой и третьей слева и справа «раб (бок) первый солнца в Ах-йот Пи-нхас правый голосом», а в строках второй и четвертой слева, второй и, надо полагать, четвертой справа – «раб (бок) владыки обеих земель Нефр-шепр-рэ – Единственного для Рэв доме солнца Пи-нхас правый голосом». При переделке звания Пи-нхаса как жреца фараона слово «второй» становилось излишним, потому что по значению «раб владыки обеих земель» отвечало прежнему «слуга божий второй владыки обеих земель»: в главном солнечном храме «рабы солнца» занимали место позади верховного жреца, прозывавшегося «великим (среди) видящих».

Пробежим глазами все множество надписей, сохранившихся в солнцепоклоннической столице, и мы убедимся воочию, что при раннем солнечном имени слово «бог» употреблено многократно и многоразлично как в приложении к солнцу, так и в приложении к фараону, а при позднем солнечном имени не употреблено вовсе, если не считать наиболее ранних частей двух гробниц. Зато при позднем солнечном имени надписи наводнены словом «властитель» (по-египетски хок), особенно в сочетании «властитель добрый», заменившем ходкое царское обозначение «бог добрый» (ср. выше наблюдение Э. Дриотона).

Слово «бог» (нуте) писалось знаком, изображавшим давнишнее священное знамя. С устранением слова устранен был и его знак. Даже слово сонте «фимиам», писавшееся прежде с ним, стало писаться без него. Но если удален был такой знак, то мог ли удержаться другой, который прямо изображал человекоподобного египетского бога? Как мы уже говорили, этот знак имел облик сидящего мужчины в плаще с закинутыми за спину волосами и длинной загнутой на конце бородой. Его писали после обозначений богов, зрительным образом намекая на значение написания, и им же пользовались для передачи понятия «я», когда говорящий считался богом. После переделки солнечного имени из раннего в позднее участь слова «бог» постигла и человекоподобный знак бога, только произошло это несколько позже. Одновременно исчезли также знаки, изображавшие бога солнца – сидящего человечка с бородатой мужской или соколиной головою, увенчанной кругом, – употреблявшиеся после обозначений солнца и для написания слова «солнце» – рэ.

В солнцепоклоннической столице при раннем солнечном имени человекоподобный знак бога употреблен множество раз, притом не только там, где имелось в виду солнце, но и там, где речь шла о фараоне или о судьбе (по-египетски шой), принимавшейся тоже за нечто божественное. Засвидетельствованы также в ту пору знаки бога солнца.

Первое время после переделки солнечного имени из раннего в позднее знаки человекоподобного бога и бога солнца оставались в употреблении в солнцепоклоннической столице. Они попадаются едва ли не исключительно в таких надписях, которые по тем или иным признакам могут быть приурочены к ближайшим к переделке временам.

А чем заменяли отвергнутый знак человекоподобного бога, какой знак употребляли вместо того? Со знаком бога произошло совершенно то же, что и со словом «бог».

Особенно хорошо прослеживается это на написаниях слова «отец», когда оно вводит имя солнца как родителя фараона. Написав это слово звуковыми знаками, добавляли обыкновенно знак-определитель, который изобразительным способом показывал, к какому роду существ принадлежит «отец».

При раннем солнечном имени обозначение «отец» писалось с определителем бога, поскольку относилось к солнцу, которое считалось божеством. Однако вскоре после того, как солнечное имя переделали из раннего в позднее, правописание слова «отец» в приложении к солнцу резко изменилось: вместо знака бога стали ставить знак царя.

В своем наиболее точном начертании знак бога изображал сидящего мужчину в плаще с длинной загнутой бородою и закинутыми за спину длинными волосами, иногда со значком жизни в руке. Знак царя, служивший определителем к обозначениям фараона, в своем исправном и самом полном виде изображал сидящего мужчину в плаще со сравнительно недлинной и прямой бородою, в царском чепце, с царской налобной змеею, со скипетрами в руках – крючковатым жезлом и так называемым бичом.

Далеко не всегда особенности каждого из двух знаков переданы сполна, тем не менее обыкновенно отличительных признаков хватает, чтобы распознать, какой определитель употреблен – бога или царя.

В подавляющем большинстве столичных надписей времени позднего солнечного имени обозначение «отец» в приложении к солнцу написано с определителем царя. Несколько исключений, когда определителем является знак бога, а не знак царя, могут быть почти все приурочены к ближайшему времени после переделки имени солнца.

В гробнице Маху исключение приходится на ее более раннюю часть. Там в титле солнца все еще прозвание «кто в празднестве тридцатилетия», как при раннем солнечном имени. Там употреблены слово нуте «бог» и два знака, которые, как установлено наукой, были отвергнуты в поздние годы Амен-хотпа IV: именно знак, изображавший старую богиню правды, п знак коршуна – священной птицы Мут, жены отверженного Амуна. У Туту та часть отделки, что современна позднему солнечному имени, не более, как привесок к выполненной при раннем. Самая большая из поздних надписей передает слово мае «мать» уже одними буквами, а не знаком коршуна, зато все еще содержит знаки игральной доски (мн) и длинношеего животного (вер). Впоследствии знак мн, которым писалось имя Амуна, а также знак вер избегали при письме (путем замены слов, как в списках славословия, сочиненного Амен-хотпом IV, у Анийа и Ми-рэ, или путем буквенных написаний, как в случае имени слуги Анийа – Ани-мэн и глагола вер «богатеть» в более поздней части гробницы Ми-рэ). В гробнице Анийа исключения встречаются на косяках входной двери, которые обычно отделывались одними из первых; вдобавок тут же в солнечном имени в трех случаях из шести слово «ликующий» написано не по-позднему, а по-раннему: с определителем отвлеченного – знаком книжного свитка. Единственное исключение, время которого не может быть уточнено, приходится на обломок надписи из царской усадьбы на юге Ах-йот.

Вне слова «отец» знак бога еще несколько раз встречается в столице при позднем солнечном имени; один раз засвидетельствован там при нем и знак солнечного бога. Однако эти случаи также могут быть едва ли не все отнесены к первому времени после переделки солнечного имени. В гробнице Туту знак солнечного бога служит определителем к наименованию фараона «Рэ», т. е. «солнце». Знак стоит в той большой надписи, которая еще свободно пользуется знаками мн и вер. Знак бога встречается дважды в более ранней части гробницы Ми-рэ жреца, сопровождая здесь наименование самого солнца – «Рэ». На той же стене в другой надписи еще употреблен знак вер. В гробнице Хайа определитель бога придан слову «величество» (имеется в виду солнце). Надпись находится во входе, отделывавшемся обычно в первую очередь. Во внутреннем помещении обозначению солнца как «отца» фараона придан уже определитель царя,

притом несколько раз. В проходе оттуда в глубину гробницы, в котором Хайа чуть ли не знак в знак переписал славословие из гробницы Пенчев, наименование солнца – «Рэ» имеет определителем солнечный круг вместо человекоподобного знака, как у Пенчев. Нельзя точнее определить время только для плиты в гробнице Анийа, посвященной одним из его приближенных– «распорядителем работ» Хой(р)ом. На плите знаком бога «определено» наименование солнца – «Рэ». Однако среди плит в гробнице наряду с выдержанными в позднем духе имеется и плита брата Анийа [Птах-]майа, в чьем имени слово «Птах» было потом, с ростом неприязни к богу города Мэнфе, изглажено.

Амен-хотп IV/Эх-не-йот.

Древний слепок с лица не сохранившегося изваяния.

Найден в так называемой мастерской Тхут-мосе в Ах-йот.

Определителю бога в надписях отвечал до известной степени определитель божественного в скорописи. Он писался после слов, обозначавших что-либо, что считалось божественным. Однако скорописный определитель не восходил ко знаку человекоподобного бога, а представлял сокращение древнего знака сокола на древке.

Сокращение то было, можно сказать, предельное, потому что скорописный знак был не более как отвесной чертой с косой черточкою вверху. Тем не менее «богоборчество» при позднем солнечном имени зашло так далеко, что даже такому отвлеченному знаку, как скорописный определитель божественного, пришлось разделить в значительной мере участь знака бога в надписях.

Солнечное имя было переделано из раннего в позднее около 12-го года царствования Амен-хотпа IV^[3] До 12-го года скорописные пометки на посуде с продовольственными и иными заготовками пестрят определителями божественного после наименований солнца. Случаи, когда этого знака нет после солнечного наименования, исчисляются единицами.

Совсем иначе выглядит дело после 12-го года. Сам 12-й год является переломным: в части примеров, помеченных им, еще употребляется определитель божественного, в большей же части уже опускается. В последующие годы в подавляющем большинстве случаев определитель божественного опущен после наименований солнца.

Производственные пометки на сосудах с заготовками дошли до нас во множестве. Особенно много пометок, сделанных на сосудах с вином, которое поступало преимущественно с низовьев реки, из виноградников, расположенных далеко от солнцепоклоннической столицы. Тем любопытнее опущение в этих пометках определителя божественности: оно доказывает, что даже на окраине страны, в отдаленнейших храмовых угодьях, следовали столичным мероприятиям. В самой старой столице, в городе Нэ, люди очень скромного общественного положения всячески избегали употреблять на собственной погребальной утвари как слово «бог», так и знак знамени, которым оно писалось.

Было б, однако, неправильно думать, что вся страна безоговорочно включилась в царское «богоборчество». Вот князь одного города, находившегося совсем недалеко от солнцепоклоннической столицы. Он красноречиво толковал о привязанности своего отца и предшественника к «Единственному для Рэ», величал царя «властителем добрым». Но в то же время этот князь призывал в молитвах местного бога Хнума и бога мертвых Усире (предусмотрительно не называя его по имени!), звал Усире «богом великим», а своего родителя – «распорядителем слуг божьих», т. е. начальником местного жречества. Впрочем, в обоих случаях, где названо это древнее княжеское звание, сочетание «слуги божьи» написано не так, как писалось обычно, с почтительным вынесением вперед слова «бог», а так, как произносилось: не «бога слуги», а «слуги бога».

Итак, слово «бог», человекоподобный знак бога и скорописный определитель божественного были в невозбранном и всеобщем употреблении в течение большей части царствования Амен-хотпа IV, но с определенного времени, вскоре после переделки солнечного имени из раннего в позднее, слово «бог» и затем знак бога были отвергнуты новым солнцепоклонничеством. Как царь, так и само солнце перестали считаться богами; отныне оба со строгой последовательностью считались только царями. Старым «богам» себя и свое солнце Амен-хотп IV противопоставил как царей.

При переделке солнечного имени слово «Хор» было заменено словом хок «властитель». При переделке полного (пятичленного) титла Амен-хотпа IV наименование «Хор», отождествлявшее царя с древним царским богом, и словосочетание «Хор золота» (хор нуб) были заменены созвучными выражениями хок «властитель» и хок нуфе «властитель добрый»^[4]. Тем же словом «властитель» было заменено слово «бог» одинаково в приложении к царю и в приложении к солнцу (в случае царя для замены слова «бог» служило также звание «владыка обеих земель»). С устранением слова «бог» надписи наводнило выражение «властитель добрый». Наконец, знак, изображавший египетского бога, был заменен знаком, изображавшим египетского царя– с «властительским» же жезлом в руке.

То было полное отвержение старых богов, вплоть до отказа от слова «бог», их обозначавшего, и от знаков, их зрительно и мысленно представлявших. Одновременно то было полное торжество и завершение представления о солнце как о фараоне, представления, отчетливо проступавшего в новом солнцепоклонничестве задолго до переделки солнечного имени из раннего в позднее. Еще тогда солнечное имя писали в ободках как царское, а титло солнца помещали впереди титла царя вслед за годом царствования^[5]. В своем окончательном, завершенном виде при позднем солнечном имени царепоклонническое солнцепочитание Амен-хотпа IV представляло необыкновенное, очень своеобразное, единственное в своем роде явление среди всех прочих видов почитания природы. До переделки солнечного имени новое солнцепоклонничество, несмотря на воцарение солнца, все еще выступало в обличье богопочитания, продолжало видеть и в солнце и в фараоне богов, не только царей. После переделки солнечного имени из раннего в позднее новая вера сбросила с себя это обличье, стала видеть и в фараоне и в солнце только двух сверхъестественных царей.

Спросим теперь себя: мог ли золотой гроб быть переделай для Амен-хотпа IV сразу после его смерти, если на ряде вставок в гробовые надписи начертан знак человекоподобного бога, иногда даже очень старательно, притом не где-нибудь, а в царских мастерских? Разумеется, нет. Золотой гроб мог быть переделан для Амен-хотпа IV только значительное время спустя после его кончины. Заметим, что в 1-м и 2-м годах царствования его преемника даже скоропись по-прежнему обходится обыкновенно без определителя божественности после наименований солнца.

Подведем итог нашим долгим рассуждениям. Заключение может быть только одно: во вставках, сделанных в гробовые надписи, столько несвойственного последним годам Амен-хотпа IV, что эти вставки могли быть сделаны не раньше, как через значительный промежуток времени после смерти царя. Однако нечто глубоко чуждое умонастроению последних лет Амен-хотпа IV заметно и во внешнем облике самого гроба, том облике, что был ему придан при превращении из женского в фараоновский. При переделке к лицу приставили бороду, но не ту прямую, какую носили на изображениях фараоны и какую мы видим у «ответчиков» царя-солнцепоклонника из его гробницы в Ах-йот. Человекообразному гробу была придана та длинная плетеная борода, с какою отверженное многобожие изображало своих богов. Это та самая борода, которую мы видим у человекоподобных знаков египетского бога, вставленных на золотых заплатках при переделке надписей на гробе.

Сравним теперь гроб после переделки с заупокойными кирпичами, которые были расставлены около него по погребальному помещению. Разве не перекликаются в какой-то степени переделки на гробе с заключительными словами заклинаний на кирпичах? Сами по себе эти заклинания – старинные изречения, чуждые солнцепоклонничеству Амен-хотпа IV. Но назван-то в конце их как-никак он сам. Словами: «Буду (я) защитою Усире царя Нефр-шепр-рэ – Единственного для Рэ» кончается заклинание на одном кирпиче, «Буду (я) защитою Усире царя Нефр-шепр-рэ – Единственного для Рэ, правого голосом» читается в конце надписи на другом. Вполне возможно, что сходным образом кончались заклинания на двух других кирпичах, нанесенные на них уже не вдавленными знаками, а чернильной скорописью. К сожалению, концы этих кирпичей не сохранились. На втором из цельных кирпичей Амен-хотп IV – «правый голосом», как на вставках в начале и конце гробовой надписи F. Еще одно редкостное исключение! На обоих цельных кирпичах покойный царь – «Усире». Но ведь и на вставках на гробе знак, передающий местоимение первого лица в речи умершего, изображал прежнего египетского бога, и никакая иная, а прежняя, божеская бородка была приставлена при переделке к лицу гроба…

Как мы уже говорили, X. В. Фэермэн в 1961 году правильно указал, что на кирпичах никогда б не наименовали Амен-хотпа IV «Усире», не отождествили б с отверженным богом мертвых, если б они были надписаны около времени смерти фараона. Однако этот законный вывод вовсе не требует, чтобы мы заподозрили правильность чтения царского имени на одном кирпиче, а другой приурочили к началу царствования, когда Амен-хотп IV еще признавал старых богов. Изданные снимки подтверждают чтение «Нефр-шепр-рэ – Единственный для Рэ» для обоих кирпичей. Маловероятно также, чтобы в ближайшие годы по воцарении уже готовили для царских похорон такую дешевую мелочь, как заупокойные кирпичи из необожженной глины, когда ровно ничего не известно о сооружении себе юным фараоном гробницы в старом столичном городе. К тому же если частные лица из царского окружения в последние годы перед закладкою новой столицы изредка отождествлялись со старым богом мертвых, то в царской гробнице в Ax-йот даже самая ранняя погребальная обстановка была надписана настолько по-солнцепоклоннически, что возможность наименования на чем-либо из ее состава Амен-хотпа IV «Усире» прямо-таки исключена.

Точки соприкосновения между переделками на гробе и заклинаниями на кирпичах, найденных вместе с ним, представляют не случайное сходство, а родство по существу. Как вставки, так и заклинания – дело рук людей, благорасположенных к Амен-хотпу IV, но уже далеко отошедших от него, утративших всякое его понимание. Должно было пройти немало времени, чтобы преданные царю-солнцепоклоннику люди забыли, что «Большой по веку своему» не жаждал стать «правым голосом», что он отказался от Ра-Хар-Ахта как отдававшего старым многобожием, что он признавал солнце и себя только царями, что «богов» он отверг, что отождествление с Усире было бы для него ненавистным.

Поучительно сравнить переделки на золотом гробе с надписями и изображениями на двух креслах из гробницы Тут-анх-амуна, относящихся к началу его царствования, когда он был еще Тут-анх-йотом.

На спинке одного из этих кресел, именно золотого, юный фараон и его царица Анхс-эм-п-йот представлены под лучезарным многоруким солнцем, названным одним только своим солнечным именем с многолетием без последующего титла; при Амен-хотпе IV это выглядело бы необычно. Солнечное имя тут позднее, следовательно, враждебное всему, что напоминало бы старых богов, однако позади подлокотников помещено по изображению змеи-аспида то в белом, то в красном венце, иными словами, по изображению богинь Верхнего и Нижнего Египта, а сзади, на спинке, сам Тут-анх-йот дважды назван «богом добрым». Так же и на золотом гробе на налобной змее начертано позднее солнечное имя, а к подбородку приставлена плетеная борода старых богов, и в молитве призывается тот самый Ра-Хар-Ахт, из-за которого было переделано солнечное имя. Тут же в надписях употреблены одновременно прозвание «властитель добрый», заменившее отверженное «бог добрый», и знаки, изображавшие человекоподобного бога.

Еще показательнее другое кресло в виде буквы × с высокою спинкою. В самом верху ее – солнечный круг с подписанным солнечным именем, но уже без лучей-рук, а немного ниже широко простирает свои крылья верхнеегипетская богиня-коршун (вспомним золотого коршуна, найденного на трупе в гробу). Но всего любопытнее отвесные надписи, расположенные ниже коршуна. В них Тут-анх-йот зовется «возлюбленным богов, царем божественным», «сыном Амуна» и вместе с тем носит звание «властителя доброго», хотя оно распространилось в свое время как замена обозначения «бог добрый»!

Этим унаследованным от Амен-хотпа IV прозванием «властитель добрый» начинаются на кресле две надписи, два царских титла, а в третьем титле то же прозвание значится на втором от начала месте («царь (и) государь, властитель добрый»). Не то же ли мы видим на золотом гробе? На вставках в начале трех надписей, трех фараоновских титл, стоит не что иное, как прозвание «властитель добрый» с последующим хвалебным наименованием. При этом прелюбопытно, что самая видная из трех надписей, та, что на крышке гроба и что идет столбцом сверху вниз, имеет после слов «властитель добрый» то же самое добавочное наименование, что и основная по повороту знаков (в правую сторону) отвесная надпись на кресле. И тут и там фараон – «властитель добрый, образ Рэ».

Переделки на гробе и надписи и изображения на креслах отражают одно и то же хорошо известное явление: существование бок о бок в течение некоторого времени при преемниках Амен-хотпа IV пережитков его солнцепоклонничества и восстановленной старины.

Если гроб переделывали, а заупокойные кирпичи надписывали значительное время спустя после кончины Амен-хотпа IV, то делали это не иначе, как для повторных его похорон, очевидно, тех самых, что имели место в найденном в 1907 году тайнике. Хоронили в нем загадочного мертвеца при Тут-анх-йоте/Тут-анх-амуне. В тайнике были найдены глиняные печати с именем этого царя. Они валялись по погребальному помещению и, как справедливо полагают, отвалились или были сорваны с некогда запечатанного ими «приданного» покойника. Таким образом, гроб Кийа переделали для ее возлюбленного при его втором преемнике Тут-анх-йоте/Тут-анх-амуне и тогда же приготовили заупокойные кирпичи. Показания переделок на гробе и надписей на кирпичах сошлись, таким образом, как нельзя лучше с показаниями печатей.

Но это значит, что ко времени Тут-анх-йота / Тут-анх-амуна Амен-хотп IV лишился своей первоначальной погребальной обстановки. Что сталось с его первоначальным гробом или его первоначальными гробами (потому что их могло быть несколько, вставленных один в другой)? Царская гробница в покинутой солнцепоклоннической столице была разгромлена противниками Амен-хотпа IV. Не только его погребальные сосуды, но даже огромные наружные гробы царской семьи, изваянные из твердого камня, были разбиты вдребезги. Неизвестно, при ком из преемников царя-преобразователя был произведен этот разгром. Трудно поверить, что то было сделано по распоряжению Тут-анх-амуна, поскольку, как справедливо указывает С. Олдред, Тут-анх-амун не преследовал память Амен-хотпа IV и на предметах дворцового обихода не уничтожал его имени. Тем не менее в опустелом городе враги, пожалуй уже при Тут-анх-амуне, могли расправиться с неохраняемой гробницей. Однако существует сомнение, был ли вообще погребен в ней Амен-хотп IV. То, что ее только начали отделывать, мало что значит. Из нее дошли в большом количестве остатки заупокойных изображений Амен-хотпа IV – его «ответчиков», что должны были служить ему для чего-то по смерти, также обломки ящика с сосудами для его внутренностей, возможно, еще куски его наружного гроба. Странно то, что на стенках алавастрового ящика не оказалось следов того черного смолистого вещества, которым были вымазаны внутри ящики Амен-хотпа IV и Тут-анх-амуна. Это может, по мнению английского исследователя Дж. Д. С. Пендльбюри, означать, что ящиком так и не воспользовались. Возможно было б предположить, что существовал еще другой ящик с другими сосудами. Тот, что дошел до нас в обломках, был изготовлен давно и не отвечал строгому солнцепоклонничеству последних лет Амен-хотпа IV: солнце не только было названо своим ранним именем, но даже изображено в виде сокола с кругом на голове. Однако обломков иного ящика с сосудами, чем тот, что издан, в гробнице, видимо, не нашлось.