Текст книги "Как там у вас, на Бета-Лире?"

Окончание

…потому что, как теперь ясно каждому знакомому с химией, ни двух с половиною фунтов, ни грамма, ни, пожалуй, и двух атомов сто одиннадцатого элемента быть не может ни у Карлшреттера, ни у Рокфеллера, ни даже у господа бога! Желаю здравствовать, комиссар!

Инспектор Варнике кладет микрофон на рычаг, раскуривает трубку и возвращается к Баху.

ГЛАВА III

В которой высказывается убеждение, что электрон всегда был таким, как сегодня; утверждается, что полеты на Луну – это очень интересно; ставится под сомнение принадлежность никеля к металлам; описывается несколько, скажем прямо, не очень нормальных химических элементов и в заключение рассказывается о двух дюжинах различных водородов.

«Хвостист» из шарового скопления 47 Тукана

– Не стану, Иван Лаврентьевич, не стану я его экзаменовать! Почему всех этих инопланетных только ко мне направляют?! Вот у Ильи Лукича стаж побольше моего, а его третий год ничем серьезнее, чем опрос дельфинов, не занимают.

– Петр Петрович, голубчик, во-первых, у Ильи Лукича так, как у вас, не получится. А во-вторых, после того, как тот бойкий парень из созвездия Стрельца в благодарность за тройку сделал Лукича телепатом, к нему больше инопланетных направлять, нельзя: чуть что не по нем, он их телепортирует на Фобос. Некоторые сильно обижаются.

– Не говорите, Иван Лаврентьевич, среди этих внегалактических попадаются такие, что их не только на Фобос пошлешь… А откуда этот очередной претендент?

– Господи, разве упомнишь!.. Ага, вот он сыскался: шестая планета звезды УОЯК м-8 из шарового скопления 47 Тукана.

– Ого, откуда добрался! На каком же наречии он изъясняется?

– А он вообще не изъясняется. Они, тукане, общаются в инфракрасном диапазоне.

– Иван Лаврентьевич, уважаемый, мама меня родила без приемника ИК-излучения! В данном случае это можно считать профнепригодностью, поэтому увольте меня от вашего туканина. Направьте его в спектральную лабораторию, пусть он там столковывается со спектрографом!

– Петр Петрович, до шуток ли мне? Знаете, откуда звонили мне по поводу этого туканина?.. Вот именно… Он пытался сдавать химию в четырех вузах и всюду срезался. Тип же этот оказался предельно кляузным. В последний раз, к примеру, написал, что ему сбивали настройку. А насчет контакта не волнуйтесь – он с собой носит транслятор. Кстати, замечательная штука, скажу я вам: переводит инфракрасное излучение в звуковые колебания и, кажется, даже рентгеновский аппарат может заставить говорить на хинди.

– А как он передвигается?

– Кто? Транслятор?

– Да туканин ваш!

– Да что вы мне все время «ваш» да «ваш»!.. Он такой же мой, как и ваш, можете забрать его себе со всеми потрохами, если они у него только имеются. А потом, он не ходит, а…

– Ого, значит, летает? Летунов мне еще экзаменовать не приходилось!

– Да нет же, он…

– Плавает? Будем устраивать экзамен в бассейне «Пингвин»? Но тогда уж его экзаменовать, безусловно, должен Илья Лукич.

– Выслушайте меня наконец! Туканин передвигается дематериализуясь-материализуясь.

– ???

– Очень просто: аннигилируется в данном объеме пространства и тут же возникает в соседнем. Гамма-излучения не выделяет.

– Экзаменаторов, надеюсь, он не аннигилирует?

– Полагаю… не должен. Но надо будет осведомиться в министерстве.

– Слушайте, Иван Лаврентьевич, а зачем он на Землю пожаловал?

– Петь будет. В оперном театре.

– Петь?

– В ИК-диапазоне?! А слушать кто его будет? Спектрографы?

– Петр Петрович, вы повторяетесь. У него ведь транслятор есть. И он каким-то образом может исполнять несколько партий сразу. Вот этим и соблазнился оперный театр: солист один, а исполняет все партии – Фигаро, Розину, Альмавиву, дона Базилио, Бартоло и еще партию флейты-пикколо в оркестре.

– Ему бы не в оперном театре, а в цирке выступать! Да, а химия-то ему зачем?

– А это уж спросите у тех умников в министерстве, которые требуют, чтобы каждый приезжающий на гастроли из других галактик сдавал экзамены в объеме средней школы.

* * *

– Не будете вы любезны сообщить ваше имя?

– 17¹⁸

– Простите, не совсем уловил…

– Ну, Семнадцать в восемнадцатой степени!

– М-да… Ну ладно… Начнем вот с чего: скажите, пожалуйста, какое давление на поверхности вашей планеты?

– Вас предупредили, что мне предстоит экзаменоваться по химии? По химии, а не по физике!

– Конечно, конечно, но ведь экзамен еще не начался, я просто знакомлюсь с вами. Так что же у вас там с давлением?

– Не помню точно, но что-то около семи миллионов гиг.

– Сколько??!! Как же вы там существуете?

– Так же, как и вы.

– Как и мы? Ага, понятно… Настройте, пожалуйста, ваш транслятор на нашу систему единиц и еще раз повторите, каково у вас на планете атмосферное давление.

– Сколько можно повторять! Что-то около полутора атмосфер.

– Очень хорошо! Расскажите, пожалуйста, Семнадцать в восемнадцатой, о нервом элементе седьмой группы периодической системы.

– Только и всего? Первый элемент седьмой группы периодической системы Ухрра-24,5.

– Кого, кого?

– Уххра-двадцать четыре с по-ло-ви-ной…

– Ну да, продолжайте, пожалуйста.

– Первый элемент седьмой группы – уйм.

– Так вот, расскажите о нем подробнее.

– Уйм – это… это… металл.

– Уйм – металл?? Знаете что, отрегулируйте, пожалуйста, ваш транслятор получше, еще раз прошу! Я правильно вас понял, Семнадцать в восемнадцатой, что фтор – металл? Фтор – самый первый элемент семейства галогенов, тех самых, которые в периодической системе Менделеева…

– Периодическую систему открыл Ухрра-24,5.

– Ладно, перенесем разговор о приоритете на следующую нашу встречу.

– Это означает, что я должен уйти?

– Нет, но если вы будете продолжать настаивать, что уйм… тьфу, что фтор – это металл, то, боюсь, ничего хорошего из нашего экзамена не выйдет.

– Да, у нас фтор – металл, и к тому же инертный.

– Молодой человек, не знаю, какой у вас баритон-сопрано бас, но о химии вы не имеете даже отдаленного представления!

– И вы тоже! А может быть, у нас химия совсем не такая. Но почему вы считаете, что как у вас на Земле?! Почему вы считаете, что у нас на УОЯКе не может быть все по-иному?

– Потому, молодой человек, потому, что…

[Продолжение на стр. 114]

[Закрыть]

Примерное постоянство

Несколько, в общем, хорошо известных и не так уж редко встречающихся житейских ситуаций.

– Храбрый Ыуы, который пропадал два света и две тьмы, вернулся и утверждает, что там, у большой воды, живут такие же уыхи, как и мы. Но я, ваш вождь, говорю: настоящий уых должен быть не только храбрым, но и правдивым, уста уыха должны говорить лишь о том, что видят его глаза. А храбрый, но лживый Ыуы утверждает, что те уыхи, которых он встретил у воды в двух солнцах и двух ночах бега отсюда, едят не больших клыкастых и косматых дугов, а маленьких летающих уэхов. Эй, тащите сюда камни и разведите костер, большой костер, сейчас мы будем учить храброго, но лживого Ыуы!

– А я говорю вам, что Карфаген должен быть разрушен: стоит ли церемониться с людьми, которые (даже говорить противно!) бреют волосы на голове, но зато отпускают бороду!

– Инки – люди? Не смешите меня, благородный гидальго! Человек – это не только тот, кто ходит на двух ногах, иначе, хо-хо, этот так отменно зажаренный вашей кухаркой каплун – тоже человек! Человек – это тот, кто возносит молитвы деве Марии, а не тот, кто строит варварские пирамиды!

Пожалуй, хватит. Потому, что из приведенных примеров и так ясно: никогда и ни при каких условиях не считай, что всё и всюду должно быть так, как это происходит в твоей семье, в твоем городе, в твоей стране, на твоей планете.

Если же вспомнить, что здесь, на страницах этой книги, не раз раздавались призывы к здоровому скептицизму, то возникает вопрос, и даже не один, а несколько:

«В какой степени объективные законы природы, открытые и установленные здесь, на Земле, и подтвержденные на земных, и только земных, объектах, можно считать справедливыми для всей Солнечной системы, для всей Галактики, для всей Вселенной, наконец?»

«Вот вводятся константы – заряд электрона, масса протона, размер атома водорода. А может быть, это только у нас, на Земле, электрон имеет именно такой заряд, а протон именно такую массу, а атом водорода именно такой размер, а во-о-он на той туманности и заряд, и масса, и размеры электрона будут совсем другими?»

«Может быть, только здесь, на Земле, ну, пусть в пределах Солнечной системы, скорость света равна 300 тысячам километров в секунду? А кто измерял скорость света в центре нашей Галактики или в отдаленных районах метагалактики?»

«И вообще, как можно, сидючи на Земле, на ничтожном по масштабам космоса клочке материи, расписываться за всю Вселенную? Не слишком ли много берут на себя физики и химики?»

Конечно, эти и подобные им вопросы возникли не только сейчас, на страницах этой книги. Проблема универсальности наиболее общих законов естествознания (будем, впрочем, пока говорить только о физике и химии) давно занимает умы и тех, кто только приобщается к науке, и ее маститых патронов.

Особенно настороженно относятся к своим константам физики. Среди основных, так называемых фундаментальных, физических констант, пожалуй, не осталось ни одной, которой в той или иной форме не высказывалось бы недоверие. Подозревались: постоянная Планка, гравитационная постоянная, заряд электрона, скорость света. Разумеется, от этих констант не требовалось представить доказательства того, что они в других областях Вселенной сохраняют свое постоянство: все равно физики не смогли бы проверить степень правдивости этих показаний. Но вот получить ответ на вопрос, не изменяются ли константы со временем, было действительно интересно и важно, а главное, можно это постоянство или непостоянство констант во времени проверить. Если бы оказалось, что константы непостоянны, это поставило бы под немалое сомнение космическую универсальность законов естествознания, установленных на Земле и для Земли. (Словосочетание «непостоянная константа» не очень благозвучно: но говорим же мы «слабая сила», «твердый газ» и, наконец, «синяя краска», греша при этом, быть может, против буквы, но не духа русского языка). Опасаясь, что их скепсис подтвердится, физики неоднократно ставили под подозрение постоянство физических констант. Но пока они, физические константы, более чем успешно отбивали возводимые на них физиками «наветы». Не будем приводить всю цепочку доказательств, к которым прибегали физики, чтобы подтвердить или опровергнуть неизменность постоянной Планка, гравитационной постоянной и других фундаментальных констант, – это слишком бы увело нас в сторону от темы книги[7]7
  О различных физических константах и способах их измерении можно прочесть в книге К. Гильзина «В необыкновенном мире» («Детская литература», 1974).


[Закрыть]. Остановимся лишь на проблеме неизменности заряда электрона.

Предположим, что когда-то, в далекие геологические эпохи, заряд электрона, а следовательно, и противоположный ему по знаку, но равный по абсолютной величине заряд протона был меньше, чем сейчас. Степень устойчивости атомного ядра, как мы помним, определяется той энергией, с какой отталкиваются друг от друга протоны. Естественно, чем сильнее отталкивание, тем менее стабилен изотоп, или, говоря точнее, тем меньше его период полураспада. Если бы предположение о меньшем заряде электрона было верным, то тогда в прошлом нашей планеты соотношение между различными изотопами одного и того же элемента было бы иным. Но отношение, например, хлора-35 к хлору-37 или серы-32 к сере-34 и в образцах пород, возраст которых приближается к возрасту Земли, и в более юных породах, которым от силы миллиард лет, одно и то же. Есть все основания считать, что заряд электрона, по крайней мере, за 4–4,5 миллиарда лет не увеличивался.

Если этого доказательства окажется недостаточно, то можно обратиться к другим свидетелям отдаленного прошлого нашей планеты – долгоживущим радиоактивным изотопам. Вот, к примеру, один из естественных радиоизотопов середины периодической системы – рений-187. Выбрасывая электрон, этот изотоп с периодом полураспада 40 миллиардов лет превращается в осмий-187. Если бы 3–4 миллиарда лет назад электрон имел меньший заряд, ему, естественно, легче было бы покидать ядро рения-187. Следовательно, период полураспада этого изотопа должен был быть меньше современного. Даже незначительное понижение заряда электрона должно вести к существенному увеличению скорости бета-распада. Так, если бы заряд электрона 3 миллиарда лет назад был на 0,05 % ниже, то это привело бы к уменьшению периода полураспада рения-187 в 200 раз, то есть этот изотоп рения распадался бы наполовину уже за 200 миллионов лет, а это уже значительно меньше времени существования нашей планеты, и до наших дней дожили бы жалкие остатки рения-187. А между тем этот изотоп здравствует сейчас на Земле.

Точно так же не дотянули бы до современной геологической эпохи многие другие радиоактивные изотопы. Не осталось бы на Земле урана и тория, и тогда… очень скучной была бы физика. Да и химия, лишенная тяжелых радиоактивных элементов, тоже потеряла бы во многом свою привлекательность.

Да, похоже, что кирпичи – элементарные частицы, из которых состоят атомы, всегда и всюду были неизменны по своим свойствам. А раз так, то и химические свойства элементов были всегда и всюду одинаковы. Ясно, впрочем, что, говоря о химических свойствах, прежде всего подразумевают способность к химическому взаимодействию. При взаимодействии атом либо отдает свои электроны с внешней орбиты, либо, напротив, принимает электроны от атома взаимодействующего с ним элемента. Но хочется подчеркнуть, что химические свойства элемента определяются тем, с какой легкостью его атом отдает либо принимает электроны. Замените не очень в данном случае выразительное слово «легкость» на гораздо более категоричное «энергия», и вы получите весьма строгое определение термина «химическое взаимодействие». Да, здесь, как и во всех иных процессах, протекающих в природе, все определяет энергия.

Итак, энергия расположенных на внешней орбите электронов фтора определяет свойства этого элемента. А энергия эта зависит от заряда и, конечно, от массы электрона. Стоит ли теперь обосновывать, что и на Марсе, и на самой далекой из туманностей фтор будет только фтором и ничем другим.

Ну, а коль скоро элементы по своим свойствам ничем не отличаются от наших, земных, то и химические соединения, образованные из этих элементов, будут такими же, как и земные. На бесконечно далекой галактике фтор будет столь же активно взаимодействовать с натрием, как и в химической лаборатории на Земле; а неон и на Альфа-Центавра будет химическим ленивцем. И кислород будет окислять. И водород восстанавливать. И при взаимодействии кислоты и щелочи тепло будет выделяться, а при растворении хлористого кальция в воде – поглощаться.

Вот почему, очутившись на незнакомой планете, не стремитесь произвести впечатление на тамошнюю Аэлиту своей химической эрудицией. Все, что вы ей скажете, она уже выучила в средней школе, причем, может статься, успевала по химии лучше вас.

Выстроив всю эту систему аргументов, среди которых ссылка на успеваемость Аэлиты, несомненно, является одной из самых убедительных, автор может считать свой долг по отношению к химическим свойствам Вселенной выполненным. Но тут снова, в который раз, вмешается наш старый знакомый читатель-скептик:

«Все, что вы сказали, конечно, довольно весомо. Но ведь аргументировать можно все, что угодно. Говорят, с помощью выкладок математики доказывают, причем строго, что полное равно пустому. А вы не рассуждениями, а экспериментом докажите! Экспериментом!»

Что ж, будем доказывать экспериментом.

Никаких неожиданностей

Пласты юмористических тем, в общем, никогда не были особенно рудоносными. Даже если кому-то из старателей-юмористов особенно везло, то собратья по юмористическому цеху наваливались на богатую породу с таким усердием, что она очень скоро приходила в полное оскудение. Тем не менее в этих пластах проложено несколько штолен, которые, несмотря на интенсивную разработку, рудоносят весьма продолжительный срок. К числу таких штолен относятся прогнозы погоды («Дорогой, не забудь захватить зонтик: по радио сказали, что осадков не будет») и нерадивые школьники («Папа, ты умеешь расписываться с закрытыми глазами?..»). За последние годы в этом пласте заложена еще одна богатейшая шахта – научные прогнозы.

Я не склонен иронизировать над теми отважными учеными, которые берутся предсказывать развитие какой-то отрасли науки и техники. Прогнозировать науку и впрямь нелегко. Ведь, рассуждая о том, какой будет наука завтра или послезавтра, можно исходить только из того, что этой науке известно сегодня. Много ли стоили прогнозы относительно перспектив развития средств связи до того, как были открыты радиоволны? Сколь информативными были предсказания предполагаемых энергетических ресурсов человечества до того, как выяснили принципиальную возможность высвобождения атомной энергии?

Вот почему не стоит преувеличенно удивляться мнимой близорукости многих ученых, которые относили эру выхода человека в космос в лучшем случае на первую половину XXI века, а возможность исследования химического состава поверхности нашего космического спутника Луны и вовсе на конец будущего века.

…Одним довольно пасмурным и дождливым воскресеньем 1971 года мне пришлось выстоять целый день в очереди, и я никак не могу считать этот день потерянным. Очередь стремилась в павильон ВДНХ «Космос». В эти дни здесь демонстрировался образец лунной породы, доставленной на Землю советским космическим аппаратом «Луна-16».

«Луна-16» стартовала с Земли 12 сентября 1970 года. Спустя четверо суток аппарат прилунился в северо-восточной части моря Изобилия. Еще через сутки «Луна-16» уже была на обратном пути к Земле, неся на борту почти 100 граммов лунного грунта.

Годом раньше мы могли видеть на экранах телевизоров выход на поверхность Луны американских астронавтов Армстронга и Олдрина, которые посадили пилотируемый ими лунный отсек корабля «Аполлон-8» на равнине в районе Океана Бурь. Первое, чем занялись американские астронавты, выйдя на поверхность Луны, был сбор образцов лунной породы.

Как видим, самое главное, что интересовало исследователей первого небесного тела, которого достигли земляне и посылаемые ими аппараты, – это то, из чего наш естественный спутник «сделан». Химический и изотопный анализ лунного грунта должен был ответить на множество вопросов, которые представляли жгучий интерес для геологов и физиков, химиков и геохимиков, геофизиков и астрономов.

Как ни парадоксально это звучит, но самый важный результат исследований лунного грунта – отсутствие каких-либо принципиальных неожиданностей.

Затаив дыхание, ждали результатов анализа лунного грунта физики и геохимики. Анализ должен был подтвердить справедливость теории распространенности химических элементов. Конечно, ученые были убеждены в своей правоте, убеждены в том, что, как и на Земле, на лунной поверхности много кремнии и кислорода, а, скажем, иттербия мало. Убеждены-то убеждены, а все же…

Самые распространенные элементы земной коры, как говорилось в первой главе, – это кислород, кремний, алюминий, железо, водород, магний, кальций.

Самые распространенные элементы лунной поверхности – это…

Впрочем, зачем повторения? Перечтите лучше предыдущую фразу. Разве только в лунном списке не фигурирует водород, что понятно, потому что воды, этого основного вместилища водорода на Земле, на Луне не обнаружено.

Итак, основываясь на выводах, сделанных при изучении земных – повторяю еще раз: земных – минералов, можно было представить, причем с такой же точностью, состав небесного тела, находящегося от нас почти в полумиллионе километров.

В каждом научном исследовании имеются детали, которые ученым кажутся особенно умилительными; даже не скажешь, почему именно, а вот – очень приятно! Так и здесь, при исследовании лунного грунта, геохимикам показались особенно трогательными результаты аналитического определения редкоземельных элементов. Помните, как в земной коре эти элементы играли в «чет-нечет»: четных элементов много, нечетных мало. Интересно было, конечно же интересно, проверить, будет ли эта закономерность соблюдаться и на Луне. Поэтому анализ на содержание этих элементов выполнялся особенно тщательно. Все-таки какими емкими иногда бывают слова, особенно глаголы! Всего одно слово: «выполнялся», а за ним столько! Ведь редкоземельных в лунных образцах – десятитысячные доли процента, то есть в одном грамме лунного грунта содержится всего несколько миллионных долей грамма каждого из элементов. В грамме… А кто, скажите на милость, вам даст этот грамм? Грамм лунного грунта! Получите свои несколько миллиграммов, и… Ох, губит меня моя доброта…

При анализе были обнаружены: церий, неодим, самарий, гадолиний, диспрозий, эрбий и иттербий. Не поленитесь – загляните в таблицу Менделеева: все это редкоземельные элементы с четными порядковыми номерами. Все – ни один не пропущен! А из нечетных обнаружены, да и то лишь следы европия (№ 63) и лютеция (№ 71). О более убедительном подтверждении правила «чет-нечет» не приходилось и мечтать.

Напряженно ждали результатов исследования лунного грунта и геологи. Их интересовало не только какие элементы будут в нем обнаружены. Им нужно было знать химический состав лунных пород. Эти сведения могли пролить свет на многие загадки формирования земной коры. Нет, я не оговорился – изучение лунного грунта позволило объяснить многие особенности поверхностного слоя Земли. Так вот, оказалось, что и здесь геологи не встретили никаких неожиданностей, и в этом была самая большая неожиданность исследования лунного грунта. Те же окислы, из которых сформирована земная кора, составляют основу и лунных пород. Различие лишь одно: в лунном грунте нет даже следов окисла водорода (в этом строгом официальном названии не сразу признаешь воду, которая действительно не что иное, как окись водорода), но тут уж ничего не поделаешь: если и была на Луне вода, то к нашему времени успела уже вся выйти…

Не так уж много нового принесло изучение и минералогии лунных пород. В образцах было открыто три новых, не известных (что, впрочем, еще не означает не существующих) на Земле минерала. Особенно богатым улов не назовешь: геологи ежегодно открывают на нашей Земле куда больше новых минералов. Но, как мы уже установили, здесь «самая лучшая новость – отсутствие каких-либо новостей». В приложении к селенологии это означает, что встреча в лунных породах со старыми добрыми знакомыми, например пироксеном, плагиоклазом, ильменитом или олевином, очень приятна. Очень.

Далеко идущее сходство химического состава Земли и Луны очень обрадовало не только геологов (им/ как говорится, сам бог велел ликовать в этой ситуации). Заволновались и астрономы. Если бы им еще узнать возраст лунных пород!

Давно известен закон, согласно которому категоричность суждений о каком-либо предмете, явлении обратно пропорциональна уровню наших сведений о них. Поэтому в специальной и особенно научно-по-пулярной литературе имеется довольно согласованная точка зрения на происхождение и природу нейтронных звезд, квазаров и радиогалактик, но о проблеме происхождения Луны все еще спорят.

Существующие теории происхождения Луны, по-видимому, с достаточной степенью строгости могут быть разбиты на три категории (автор книги не астроном, и только этим объясняется отвага, с какой он берется классифицировать астрономические проблемы). Первая группа теорий считает, что Луна отделилась от нашей планеты в далекую геологическую эпоху, но намного позже того, как возникла сама Земля. Теории второй группы утверждают противоположное: Луна где-то там возникла и потом, слоняясь по космосу, была захвачена Землей. И наконец, третьи настаивают на том, что Земля и Луна возникли одновременно – в одной и той же области Солнечной системы и из одного и того же строительного материала.

Теории первой группы, бесспорно, самые романтичные, поскольку открыли и открывают широкие возможности для литературно-морфологическо-поэтических ассоциаций. К сожалению, ошибочность их столь же бесспорна: физики давно доказали, что если бы даже Луна и родилась в недрах Земли, то отделиться от нее она никак не смогла бы. Помочь в выборе между двумя остальными группами теорий могло только определение возраста лунных пород. Если возраст Луны существенно отличался бы от земного, тут уж наверняка побеждают теории захвата. А вот если возраст совпадает, то выигрывают теории одновременного образования нашей планеты и ее спутника.

Сегодня известен возраст пород, взятых примерно с десятка различных точек Луны. Ни разу этот возраст не был меньшим трех миллиардов лет. Что ж, это совпадает с мнением селенологов, которые давно утверждали, что лунная кора образовалась примерно три миллиарда лет назад. Это здесь, на Земле, верхние слои коры почти никогда не доживают до столь почтенного возраста: возмутители спокойствия – вода, атмосфера, тектоническая деятельность, а ныне, в XX веке, и человек – не оставляют земную кору в покое, все время изменяя ее геологическую структуру и химические свойства. На Луне же, увы, нет ни воздуха, ни воды, ни людей. Только метеориты тревожат ее поверхность. Метеориты да редкие и не очень сильные лунотрясения. Поэтому лунная кора предстала перед исследователями в своем первозданном виде.

Однако были доставлены с нашего спутника и образцы, которые имели возраст четыре с половиной миллиарда лет. Да, те самые четыре с половиной миллиарда лет, которые, как установили геохронологи, существует наша планета.

Древнейший камень, доставленный «Аполлоном-15» из района Аппенинских гор (лунных Аппенин, разумеется), так и был назван: «образец дня творения». Не знаю, что именно имели в виду исследователи, окрестив так находку. Вряд ли они намекали на тот день четыре с половиной миллиарда лет назад, когда творец, осенив себя крестным знамением, сказал: «Да будет свет!» Впрочем, «Аполлон-17» доставил еще более древний образец, возрастом 4,6 миллиарда лет, что, конечно, никак не могло сказаться на общей картине мироздания, в соответствии с которой Земля и Луна образовались одновременно.

Да, Земля и Луна – сестры одной крови, и законы, установленные на Земле и для Земли, оказываются справедливыми и для Луны. И для Марса, и для Сириуса, и для созвездия Возничего, и вообще для любой точки Вселенной, которой только сумеет достигнуть человек – с помощью ракеты, телескопа или силы воображения.

оюсь, что я перегнул палку. Желая обосновать тезис об общности законов Вселенной, я дал повод считать, что на всех небесных телах, куда попадет (или не попадет) человек, все или почти все будет как на Земле. А отсюда следует, что организация экспедиции на Луну и другие планеты (о выходе за пределы Солнечной системы пока говорить не приходится) не что иное, как блажь, чуть ли не желание прокатиться по космосу на государственные средства. Это, конечно, не так, и поэтому будем палку разгибать.