Текст книги "Русский культурный архетип. Страноведение России: учебное пособие"

Автор книги: Юрий Вьюнов

Другая отрицательная черта – это, безусловно, склонность к крайностям, Всемирно известный русский певец Ф.И. Шаляпин, сам вышедший из простого народа, отмечал: «Русскому народу и в покорности и в бунте обязательно нужно дойти до края». Русские часто действуют по принципу – или всё, или ничего. Отсюда такие диаметрально противоположные категории, исключающие половинчатость в каком-либо чувстве или деле; любить или ненавидеть, дружить или враждовать, работать до седьмого пота или бить баклуши и т. д. Хорошо и точно сказал об этом свойстве русского человека А.К. Толстой в одном из своих стихотворений:

 
Коль любить, так без рассудку,
Коль [родить, так не на шутку,
Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж сплеча!
 
 
Коли спорить, так уж смело,
Коль карать, так уж за дело,
Коль простить, так всей душой,
Коли пир, так пир горой!
 

В общественной жизни крайности проявились прежде всего в резком переходе, причём в течение очень короткого исторического времени, от одной формы общественной жизни к другой: от самодержавия к буржуазной республике, затем (всего через несколько месяцев) к коммунизму, от коммунизма к капитализму. А в религии – от язычества к православию, от христианства к атеизму и вновь к христианству. Русский философ и писатель Ф. Степун писал, что широта русского человека, которого, по словам Ф.М. Достоевского, нужно было бы «сузить», конечно, не общечеловеческая, а типично русская. «В этой страшной русской широте самое страшное – жуткая близость идеала Мадонны и идеала содомского. Русской душе глубоко свойственна религиозная мука о противоречиях жизни и мира. В этих особенностях заложены как все бесконечные возможности религиозного восхождения русской души, так и страшные возможности её срыва в преисподнюю небытия». И далее продолжает: «В срыв русская душа неизбежно вовлекается всякий раз, как только, не теряя психологического стиля своей религиозности (включая «одержимость противоречиями» и «исступленного искания во всем последнего конца»), – она внезапно теряет свою направленность на абсолютное, свое живое чувство Бога».

Страстность русских, которая наблюдается, как мы говорили, в различных областях общественного бытия и определяет их взрывной характер, может доходить порой до крайней степени проявления: максимализма, фанатизма и экстремизма. Примером фанатизма, идейной непримиримости в религиозной жизни русского общества служит, в частности, история борьбы старообрядцев против реформы православной церкви, проводившейся патриархом Никоном и царём Алексеем Михайловичем Романовым в середине XVII в. Тогда тысяч и людей прибегали к крайней мере – самосожжению («огненным крещениям») и голодовкам, бежали вместо с семьями в труднодоступные места (как правило, на крайние рубежи России: на Север, в Заволжье, па Урал и в Сибирь). Однако проблему раскола нельзя сводить только к сугубо религиозным вопросам. По существу, в то время в расколе русской церкви отразилась борьба между традициями старины и нововведениями, впервые так широко проявилось трагическое столкновение между воззрениями народа, веками сложившимися обычаями и церковными реформами, проводившимися насильно, сверху.

Именно эту трагедию парода отразил В. Суриков в знаменитой картине «Боярыня Морозова», С удивительной художественной силой В. Суриков воплотил в картине такие качества русского человека, как поразительная сила характера, приверженность своей вере и непоколебимость в ней, доходящие до религиозного фанатизма. Героиней этой картины явилась женщина, родственница государя, которая отважилась призывать народ не слушать патриарха и даже самого царя, обвиняя их в ереси, и которая бесстрашно идёт на гибель во имя своей идеи. Протопоп Аввакум, мужественный лидер старообрядцев и страстный проповедник, несмотря на преследования и жестокие муки, которым подвергла его власть, до конца остался верен своим идеалам – 14 лет провел он в земляной тюрьме, после чего был заживо сожжён.

До каких крайностей может дойти русский человек в своём смелом искании идеалов добра, справедливости и новых форм бытия говорят также события нашей политической истории: восстания, революции, Гражданская война. Думается, что это может служить одним из объяснений сущности и особенностей тоталитарного строя и его идеологической непримиримости в советское время. Впрочем и события начала 1990-х гг. в России подтверждают сказанное выше.

Здесь обратим внимание на особенность русского максимализма в общественно-политической сфере и прежде всего на особенность героизма русской революционной интеллигенции. Дело ^в том, что он (в отличие от религиозного подвижничества) направлен главным образом на «внешние» социальные преобразования, внешние условия жизни и не оставляет времени и сил на личное обустройство, а главное – не ставит это своей задачей. Нельзя не согласиться с религиозным философом и теологом С. Булгаковым, который в начале XX в. писал, что у русской революционной интеллигенции «героический максимализм целиком проецируется вовне, в достижение внешних целей, относительно личной жизни, вне героического акта и всего с ним связанного, он оказывается минимализмом, т. е. просто оставляет её вне своего внимания. Отсюда проистекает непригодность его для выработки устойчивой, дисциплинированной, работоспособной личности, держащейся на своих ногах, а не на волне общественной истерики, которая затем сменяется упадком». Увы, в этом смысле и в современной России практически ничего не изменилось.

В бытовой и хозяйственной сфере, в частности, в таком деле, как накопление собственности, денег, склонность к крайностям может также повлечь за собой самые негативные последствия – погоня за деньгами у определённой части людей становится предметом всепоглощающей страсти, ей подчинено всё; работа, интересы, сама жизнь. Как здесь не вспомнить роман-хронику М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлёвы» и одного из его главных персонажей – Иудушку Головлёва, который ради накопления богатства не только высасывает последние соки из бесправных крестьян, но методично и бессовестно обирает и разоряет родных, доводит до самоубийства собственных детей и в конце концов заканчивает жизнь в жутком одиночестве. Или представителя другой социальной среды – врача Старцева из рассказа А. Чехова «Ионыч». Вынимать по вечерам из карманов деньги – жёлтые и зелёные бумажки, добытые врачебной практикой, стало главным интересом его жизни. Жадность и грубость развились в нём до уродливых размеров. Свои способности, знания и энергию он направил на бессмысленное накопление денег и приобретение домов, которые, заметим, ему совершенно не нужны. Он располнел, обрюзг, стал раздражителен, утратил способность к глубоким чувствам. Вспоминая прошлое, он даже о когда-то любимой девушке думает: «А хорошо, что я тогда не женился».

Чрезмерность, крайность по отношению к деньгам самых разных, казалось бы, людей прекрасно показаны и Ф.М. Достоевским в одной из сцен романа «Идиот», когда Настасья Филипповна бросает подаренные ей сто тысяч рублей (огромная по тем временам сумма!) в огонь. Увидев это, кто-то готов весь влезть в камин и «всю голову свою седую» в огонь вложить, чтобы вытащить деньги, кто-то предлагает брошенную пачку зубами выхватить «за одну только тысячу», кто-то падает в обморок, «многие даже перекрестились». Однако наиболее полным выражением русского национального характера в чрезвычайных, экстраординарных обстоятельствах представляются действия главной героини – Настасьи Филипповны. Именно она выступает для автора как обобщённый русский тип. Не случайно Достоевский устами одного из действующих лиц замечает: «Боже, что бы могло быть из такого характера и при такой красоте! Но, несмотря на все усилия, на образование даже, – всё погибло! Нешлифованный алмаз…»

Отрицательная черта характера русских, по мнению многих, – это также леность, наиболее выразительно показанная в романе И.А. Гончарова «Обломов». С тех пор, т. е. с середины XIX в., это свойство получило название «обломовщина». Леность, «обломовщина» представляют собой как бы обратную сторону других, высоких качеств русского человека, а именно: трудолюбия, силы воли, ума, стремления к совершенству, чуткости к недостаткам в своей и чужой деятельности. Сам И,А. Гончаров говорил, что нашёл «ленивый образ Обломова в себе и в других». «В своём романе, – писал он, – я изобразил лень и апатию как стихийную русскую черту».

Конечно, при определённых условиях (например, при наличии соответствующей идеи, чувства долга и ответственности, строгой дисциплины, морального и материального стимулирования) русский человек может добросовестно, точно и в срок выполнить любую, в том числе даже нелюбимую, работу. Более того, если он профессионал в каком-либо деле, то это истинный профессионал, которому по плечу любые задачи. Тем не менее даже при этих условиях какой-то элемент обломовщины в нём всё равно может оставаться. Это проявляется прежде всего в быту и выражается в небрежности, неряшливости, неточности и необязательности.

И не только в быту, но и в общественной жизни. Например, анархизм, нежелание исполнять какие-либо законы и установленные правила, о чём говорилось выше, а также позиция стороннего наблюдателя, инфантилизм, отсутствие политической воли, нежелание принимать решения и брать ответственность на себя (чем грешат прежде всего представители интеллигенции) – это тоже проявление определённого рода лени. Ведь за принятые решения нужно нести ответственность, а главное – проявить целеустремленность, твёрдость, решительность и последовательность при их проведении в жизнь. Н. Бердяев, отмечал: «Россию почти невозможно сдвинуть с места, так она отяжелела, так инертна, так ленива… так покорно мирится со своей жизнью».

Другой выдающийся представитель отечественной культуры, И.С. Тургенев писал: «Ленив и неповоротлив русский человек и не привыкни самостоятельно мыслить, ни последовательно действовать…» Отсюда такая характерная для русского человека черта, как иждивенчество, ожидание того, что кто-то за него решит трудный вопрос и сделает нужное дело. Это нашло отражение и в поговорке: «Барин приедет и рассудит», которая родилась на Руси в давние времена и сохранилась в употреблении до сих пор. К ней лишь добавились, с учётом произошедших после отмены крепостного права изменений, новые словосочетания, но с тем же смыслом: «Начальству виднее, ему и решать» или «Мы ничего не знаем, мы люди маленькие». Думается, прав был поэт и литературный критик Аполлон Григорьев, когда писал: «Мы все маленькие Петры Великие на половину и обломовцы на другую».

Обломовское начало со времени Гончарова, конечно, пережило определённую трансформацию, но не исчезло, продолжая оставаться «стихийной чертой» русского человека. Даже в наше безумное время, несмотря на всеобщее ожесточение, деформацию нравственных ценностей, рост индивидуализма и прагматизма, русскому сердцу всё же милее остаётся непрактичный, мечтательный и нежный Илья Ильич Обломов, чем другой герой романа – рациональный, жёсткий, обладающий железной хваткой немец Штольц. Именно об этом говорит и прекрасный фильм известного кинорежиссера Н. Михалкова «Несколько дней из жизни И.И, Обломова», в котором образ главного героя выведен с большой любовью и симпатией. Даже обломовская лень, включая и его любимое занятие – лежание на диване, предстаёт здесь как своего рода позиция, как «подвиг неучастия» в том плохом и несправедливом, что происходит вокруг.

Впрочем, как показала жизнь, в России в последнее время из числа русских появилось немало и таких людей, как Штольц, и даже значительно более прагматичных и жёстких, людей, обладающих уже не железной, а в прямом смысле мёртвой хваткой. Интересно, что сын знаменитого актера О. Табакова, сыгравшего роль Обломова в фильме Н. Михалкова, Табаков-младший открыл в Москве ресторан под символическим названием «Штольц».

Тесно примыкает к отмеченной выше и такая черта, как «маниловщина». Суть её в мечтательном и бездеятельном отношении к окружающему, беспочвенное благодушие. Это дало основание В.В. Розанову сказать: «Русский «мечтатель»… существует для разговоров. Для чего же он существует? Не для дела же?»

Мечтательность и прожектёрство – это такие черты, к которым у русских, кажется, архетипическая предрасположенность. Они существовали всегда и существуют сегодня. Разве не маниловщина – освоение огромных территорий при ограниченности людских ресурсов, идея победы мировой революции и построения социализма в одной, «отдельно взятой стране», цель догнать и перегнать ведущие страны мира в кратчайшие сроки, повернуть сибирские реки вспять, дать каждой семье квартиру или дом к 2000 г., построить капитализм за 500 дней, стать богатым в считанные месяцы получая по 1000 % дивидендов на ничем не обеспеченные акции и т. д. Маниловщину в России до конца искоренить нельзя, а может быть, и не нужно. Ведь мечтательность в своей основе – это не порок, а особое и очень важное свойство Души, дающее простор мысли, фантазии, рождающее интересные идеи, в чём и заключается одна из сильных сторон русского человека. Другое дело, что мечтательность должна быть основана на жизненных реалиях и ориентирована на достижимые Цели.

Представляет интерес, в этой связи, сравнение с характерным образом человека западной культуры. Например, в Англии и особенно в США он выражен в словосочетании «self-made man», т. е. «сам себя сделавший». Как видим, установка здесь на деятельную и целеустремлённую позицию человека в решении своей собственной судьбы. Эта же мысль прослеживается и в приветствии на английском языке: «How do you do?», что буквально означает «Как ты делаешь своё дело?» У русских же людей всё основано не на прагматизме, а на эмоциях. У нас при встрече спрашивают «Как поживаешь?» или «Как ваше здоровье?», «Здравствуйте!».

В контексте мечтательности и беспочвенного благодушия русской души отметим ещё одну её особенность – чувство прекрасного. При этом для русского человека красота имеет подчас первостепенное значение (вспомним известные слова Ф. Достоевского: «Красота спасёт мир»). Во всяком случае, она – красота – в русской ментальности часто важнее пользы, которая представляет собой лишь составную часть красоты. Чувство прекрасного, отношение к красоте, как наиболее важной части бытия, сыграло большую роль в развитии русской культуры.

Так, в знаменитой пьесе А.П. Чехова «Вишнёвый сад» тема красоты жизни занимает главное место. Олицетворение красоты – цвет вишнёвого сада. К. С. Станиславский вспоминал, что Чехов сначала хотел назвать пьесу «Вишневый сад», а потом изменил ударение на «Вишнёвый». Этот новый акцент принципиально важен: вишневый сад нужен для коммерческой цели – продажи вишни. Так и смотрел на это предприниматель Лопахин. Раневская же смотрела на свой сад с эстетической точки зрения. «Если во всей губернии есть что-нибудь интересное, даже замечательное, – говорила она, – так это только наш вишнёвый сад».

Однако гипертрофия чувства красоты в совокупности с другими негативными чертами (такими, как недостаток культуры, стремление к украшательству, непрактичность, желание непременно угодить начальству и др.) часто приводит к противоположному результату, к курьёзным случаям или даже абсурду. Приведём такой характерный пример из отечественной истории. В 1851 г. закончилось строительство Николаевской железной дороги, соединившей две столицы – Петербург и Москву. В первый пробный рейс отправился ни Петербурга сам император Николай I с большой свитой. На пути следования было много мостов. Чтобы не подвергать государя лишнему риску, руководство дороги решило, что царь будет выходить из вагона перед каждым мостом. И кот при переезде через одну из рек, там, где находился один из самых больших мостов, было решено сделать остановку и устроить показательный смотр, Царь и ехавшая с ним знатная публика, вышли из вагона посмотреть, как поедет поезд через мост. Живописная группа сановной знати столпились недалеко от насыпи. Царь взмахнул платком, дав сигнал к движению. Но… к изумлению публики и ужасу руководства дороги, изо всех сил пышащий паром локомотив только крутил колёсами, однако никак не мог сдвинуться с места. Как выяснилось позже, желая угодить начальству, дорожный мастер выкрасил ржавые, а потому некрасивые, с его точки зрения, рельсы масляной краской. Так чувство прекрасного вступило в противоречие с законом физики. Рабочим пришлось в спешном порядке сыпать на выкрашенные рельсы песок и паровозную золу, чтобы императорский поезд мог продолжить свой путь.

И ещё об одной особенности русского склада мышления. Дело в том, что в русском менталитете знание по большей части отождествляется с говорением: хорошо говорит (отсюда слово «красноречие») – значит, человек умный, хорошо знает дело. На Руси во все времена пользовались уважением те, кто умел хорошо говорить. Эта характерная черта русской жизни нередко приводит к серьёзным отрицательным последствиям; разрыву слова и дела – двух главных составляющих всякого общественного движения. В результате важное и нужное дело тонет в многочисленных словопрениях, дискуссиях и спорах, «забалтывается», как говорят в России. Люди в эмоциональном увлечении предметом дискуссии часто забывают само дело, т. е, ради чего и ведётся спор. Академик А. Панченко заметил как-то, что в России возникла своеобразная «словесная цивилизация».

Увлечение красивой фразой, словом в ущерб делу, а главное, вера людей в красивые слова и людей, которые их произносят, особенно сказывается в общественно– политической практике. В моменты, судьбоносные для страны и народа, это приводит к драматическим последствиям. Так, после победы Февральской революции 1917 г. Россия оказалась самой свободной страной среди государств, принимавших участие в Первой мировой войне. В этих условиях перед российским обществом встали сложные задачи, такие, как формирование новой государственности, вы ход из войны, рабочий, земельный и национальный вопросы и др. Последовательное решение этих задач открыло бы путь для эволюционного развития страны по пути демократии и прогресса. Однако Временное правительство и политические партии тогдашней России (в том числе умеренные социалистические) бесконечно дискутировали по этим вопросам, произносили массу красивых (подчас и очень правильных) слов, но никто не хотел заниматься решительно, твёрдо и последовательно черновой работой – решением жизненно важных для народа вопросов.

Слова, слова, слова… они стали как бы самодостаточны, превратились чуть ли не в самоцель. Но, к сожалению, именно по словам оценивали политиков. Яркий пример этому – кумир Февральской революции, олицетворявший саму мощь российской демократии, глава Временного правительства, эсер (социалист-революционер) А.Ф. Керенский.

Блестящий и пылкий оратор, с «наполеоновской» позой, речь которого, как правило, была исполнена революционного пафоса и глубокого патриотизма, Керенский вызывал своими выступлениями всеобщее воодушевление, даже ликование и в результате был вознесён на вершину власти в огромной стране. Вот как описывал один из современников, деятель кадетской партии, впечатление, которое производил Керенский на аудиторию: «Керенскому тогда, как я видел своими глазами, целовали женщины руки, его восторженно выносили и вносили в автомобиль. Его головокружительную карьеру бурно приветствовали разные круги…» Хотя и не все разделяли взгляды и пафос Керенского, «многие уже тогда сокрушенно качали головами по поводу обилия слов и скудости «действий» (выделено мною. – Ю.В.), но все признавали неустранимость этого человека». Действительно, не все подверглись магии слов этого «народного трибуна». Великий физиолог И.П. Павлов, узнав о том, что А.Ф. Керенский возглавил правительство, резко заметил: «О, паршивый адвокатишка, такая сопля во главе государства – он же загубит всё!» Так и произошло: вдохновенный оратор, страстный трибун и демагог, «всецело полагавшийся на самую ненадёжную силу из всех возможных на силу слова», А.Ф. Керенский заболтал революцию. Из лидера демократии он превратился в «главноуговаривающего» революции, в результате чего (наряду с прочими факторами) был расчищен пут ь для другой революции – Октябрьской и прихода к власти левых радикалов-большевиков.

Лидеры большевизма также неплохо владели словом, но, в отличие от деятелей российской демократии, не только точно знали, чего они хотят и как это нужно сделать, но самое главное – обладали политической волей и решимостью это осуществить. Достаточно сказать, что уже в дни Октябрьского переворота, на II Всероссийском съезде Советов были приняты важнейшие для страны декреты о мире и о земле, т. е. решены те вопросы, которые стали камнем преткновения для Временного правительства.

Ф. Степун, пытаясь ответить на вопрос о том, «чья вина тяжелее перед Россией – наша ли, людей Февраля, или большевистская», говорил так: «Вопрос сложный. Во всяком случае, нам надо помнить, что за победу зла в мире в первую очередь отвечают не его слепые исполнители, а духовно зрячие служители добра. Боюсь поэтому, что будущему историку будет легче простить большевикам, с такой энергией защищавшим свою пролетарскую родину,, чем оправдать Временное правительство, ответственное за срыв революции в большевизм…» Что касается Керенского, то «кумир Февраля», вызвавший к концу своего правления всеобщее раздражение и далее ненависть, вынужден был бежать из страны. Но в политический лексикон вошло слово «керенщина» (ставшее в те годы употребительным на всех европейских языках), означающее краснобайство, демагогию, бесконечные безрезультатные дискуссии и компромиссы, бездействие и отсутствие политической воли.

В новейшее время, в период перестройки, в Советском Союзе (1985–1990) вновь, как и прежде, было сказано много слов, хороших и правильных, о необходимости изменений и реформирования страны, о свободе и демократии, улучшении жизни народа, но до реального дела руки так и не дошли. Всеобщая эйфория пи поводу высказываний руководителя страны М.С. Горбачева, массовые митинги и демонстрации в поддержку демократии и гласности закончились глубоким кризисом и развалом СССР, приходом к руководству Россией радикал-демократов (по сути, тех же большевиков, но с обратным знаком) во главе с Б.Н. Ельциным, Что касается большевизма, то здесь уместно привести интересное высказывание В.В. Шульгина, который в работе «Что нам в них не нравится…» писал: «Большевизм – дитя азиатской бескрайности – сидит в каждом из нас, русских, в той или иной степени».

С другой стороны, есть в русской жизни такая негативная черта, как жестокость, не расчётливая, а чаще – эмоциональная. В прежние годы, в далёком историческом прошлом России, она проявлялась в таких явлениях, как стихийные бунты, мятежи, восстания, которые сопровождались погромами, разрушениями, поджогами помещичьих усадеб, гибелью сотен (порой безвинных) людей. «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный», – писал А.С, Пушкин. Жестокость наблюдалась в те годы и в бытовой жизни, прежде всего она проявлялась в деспотизме главы семьи, в избиении жён и детей. Напомним, что в России до последней четверти XIX в. строй семейной жизни крестьян, мещан и купечества был патриархальный, основанный на «Домострое» (который фиксировал, по существу, сложившиеся в семье и обществе того периода отношения). Правила домашнего устройства закрепляли, например, такое положение жены: «Что муж скажет, то с любовью принимать и со страхом слушать и делать по его указанию». Ими предусматривалось также беспрекословное подчинение и повиновение младших старшим, прежде всего главе семьи. «Домострой» предписывал главе семьи наказывать детей и жену в случае неповиновения и непослушания. При этом жену не рекомендовалось бить пачкой или кулаком «ни по уху ни по виденью» (т. е. глазам), чтобы она не оглохла и не ослепла, а только, в случае «великого и страшного ослушания»… сняв рубашку, «плёткою вежливенько побить…» Причём делать это следовало «не перед людьми», а наедине.

Обратим внимание, что русский «Домострой» не был явлением исключительным в своём роде. В эпоху средневековья он во многих своих основных чертах отражал быт горожан и в других европейских странах. Однако они освободились от этого унижающего личность явления благодаря просвещению и социальному развитию, а в России оно закрепилось и сохранилось в результате крепостного права. Поэтому даже в середине XIX в. Н.А. Некрасов видел, как на столичной площади «били женщину кнутом, крестьянку молодую».

Таким образом, жестокость предопределялась теми жизненными условиями, которые утвердились в российском обществе того времени: всевластием помещиков-крепостников, бесправием и нищетой крестьян, несправедливостью и притеснениями, что и приводило людей к крайней степени озлобления. В рассказе «Мужики» А.П. Чехов так пишет о жизни крестьян: «Тяжкий труд, от которого по ночам болит всё тело, жестокие зимы, скудные урожаи, теснота, а помощи нет и неоткуда ждать её. Те, которые богаче и сильнее их, помочь не могут, так как сами грубы, нечестны, нетрезвы и сами бранятся так же отвратительно; самый мелкий чиновник или приказчик обходится с мужиками, как с бродягами… Да и может ли быть какая-нибудь помощь или добрый пример от людей корыстолюбивых, жадных, развратных, ленивых, которые наезжают в деревню только затем, чтобы оскорбить, обобрать, напугать?»

Всевластие и безнаказанность отрицательно сказывались и на представителях господствующего класса – дворянстве. Символом мракобесия, бессмысленного и жестокого насилия в русской истории стала помещица Салтыкова (по прозвищу Салтычиха), собственноручно забившая до смерти в своём подмосковном имении около ста крестьян. После октября 1917 г. жестокость в жизни общества обусловливалась реализацией принципов классовой борьбы и идеологической непримиримости, приведших к массовым репрессиям против собственного народа. И сегодня мы видим множество примеров жестокости в российском обществе, мучительно ищущем пути строительства нового демократического правового государства. Рыночные реформы, ослабление государства и правовой беспредел спровоцировали в короткий срок невиданный рост криминала, захлестнувшего в 1990-е гг. всю страну. Преступность стала, можно сказать, стилем жизни в определённых социальных слоях.

И ещё об одном отрицательном свойства русских, показывающем, как положительное качество переходит в свою противоположность. Дело в том, что доброта, как одна из основных чер т русского национального характера, имеет свою оборотную сторону. Она побуждает человека лгать для того, чтобы не обидеть собеседника, из желания не ссориться, сохранить мир и добрые отношения. Это подметил еще Ф.М. Достоевский. «У нас, – писал он, – в огромном большинстве, лгут из гостеприимства. Хочется произвести эстетическое впечатление в слушателе, доставить удовольствие, ну и лгут, даже, так сказать, жертвуя собою». Впрочем, как и везде, лгут и по другим причинам и поводам. Например, в целях утешения человека, попавшего в беду или испытывающего неразрешимые проблемы, душевные муки. Недаром у русских в ходу выражение «ложь во спасение». Пожалуй, наиболее убедительно это показал М. Горький в образе Луки из знаменитой пьесы «На дне», которая, кстати, оказалась широко востребованной и в наши дни, и не только в России, но и за рубежом. Один из героев пьесы – Лука – старается каждому сказать ласковое слово, хочет искренне помочь людям своей утешающей ложью. «Коли ты веришь, была у тебя настоящая любовь… значит – была она!» – говорит он. Ложь Луки выигрывает в сравнении с циничной правдой других обитателей ночлежки – Бубнова и Барона, хотя сам он понимает иллюзорность своих стремлений утешить ложью. Лука так объясняет свою утешительную философию. На вопрос одного из персонажей пьесы – Пепла: «Зачем ты всё врёшь?» – Лука отвечает: «И… чего тебе правда больно нужна… подумай-ка! Она, правда-то, может, обух для тебя…» Нельзя не заметить, что суровая реальность опровергает утешающую ложь Луки, но гуманизм героя пьесы, в свою очередь, отвергает циничную правду жизни.

К числу отрицательных свойств русского характера и склада мышления относятся также нигилизм, грубость, самохвальство, зависть, злоупотребление алкоголем. Возьмём, например, нигилизм, который был и остаётся сегодня одной из самых болевых точек российского общества. При этом, как отмечал ещё В.В. Розанов, «нигилизм наш постоянно радикален», ибо «до пас ничего важного не было» и потому «мы построяем всё сначала».

В России термин «нигилизм», понимаемый как полное отрицание прежних идеалов, моральных норм, культурных достижений и форм общественной жизни, получил распространение после появления в 1862 г. романа И.С. Тургенева «Отцы и дети». Однако само это явление (или его характерные черты) существовало в русской жизни задолго до появления знаменитого романа. Так, в середине XVII в. в ходе церковной реформы, о которой рассказывалось выше, были пересмотрены в соответствии с греческими канонами многие старые русские обряды и обычаи. Тогда и церковная, и светская власть, по существу, пренебрегла обычаями народа, традициями «Святой Руси», которые формировались на протяжении веков. Народ же в большинстве своём (за исключением отчаянного протеста старообрядцев) постепенно принял навязанные ему новые церковные правила и обряды.

В эпоху Петра I европеизация России, проводившаяся сверху насильственным путём, практически привела к отрицанию многих форм общественной жизни, культурных и духовных традиций Московского государства, нарушила связи с прошлым, сбила страну «с начертанного Богом пути». Перемены в общественно-культурной жизни страны, бытовом укладе и нравах русского общества в Петровскую эпоху были настолько значительны, что произошло, по выражению академика Д.С. Лихачёва, «изменение всей знаковой системы Древней Руси». Новшества коснулись даже такой сугубо личной стороны жизни людей, как национальная одежда: согласно царскому указу дворяне и купцы обязаны были носить европейское платье. Портным запретили шить одежду старого русского покроя. Царь повелел также, чтобы дворяне и купцы брили бороды. Несоблюдение этих новых обычаев каралось большим денежным штрафом. Крестьянам разрешалось носить бороду, но за это они должны были платить специальный налог. Право не брить бороду, носить платье старого покроя было разрешено только духовенству, В это же время в дворянской среде распространяется иностранный язык, главным образом немецкий, а исконный русский язык считается «мужицким». Эта нигилистическая тенденция по отношению к родному языку среди знати и верхушки дворянства ещё более усиливается в послепетровские времена, с той лишь разницей, что место немецкого языка занял со второй половины XVIII в. французский язык. Даже и начале XIX в. в столице империи Петербурге, например, было немало учебников французского языка и практически отсутствовали учебники русского языка. В знаменитом Царскосельском лицее, где получали образование дети высших кругов российского общества, где учился А.С. Пушкин, первым языком был французский и только вторым – русский!