Текст книги "Невиданная птица (сборник)"

Автор книги: Юрий Сотник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Я кое-как влез в куцые и узенькие брючки, натянул на себя курточку, которая тут же треснула подмышками, простился с Анной Федоровной и вышел из дому.

Глава VI. По следу

Возле школы уже собрались все члены комитета, Андрей со своим Корсаром, Нюся Ракушкина и маленький Саша Ивушкин.

Все они стояли кучкой на дороге, уходившей вниз с холма. Галина крутила ручку Яшкиного прожектора, который жужжал, бросая светлое пятно на землю, а в этом пятне ползал на четвереньках завснаб.

– Во! Глядите! – сказал он вдруг. – Вот след! Что я говорил! А?

Все, кроме Галины и меня, опустились на колени и приблизили носы к земле.

– Факт. Телега! – проворчал Яков.

– В чем дело? Что тут случилось? – спросил я, когда ребята поднялись.

– А то случилось, что у нас половину кирпичей украли!

– Как так «украли»? Когда?

Мне рассказали следующее: Тимошка забыл на строительстве топор и прибежал сюда за ним часов в восемь вечера. Топор он нашел, но зато увидел, что часть кирпичей, которые были собраны сегодня, исчезла. Когда Тимошка побежал с холма сзывать строителей, он наткнулся на лошадиную подкову. А сейчас, обследовав дорогу, ребята обнаружили следы колес.

– Вот мы и собираемся расследовать это дело и принять меры, – сказал Андрюшка.

Настроение у меня было довольно унылое. После разговора с мамой я вовсе не был уверен, что из нашей возни на развалинах выйдет что-нибудь путное. Поэтому я возразил:

– Расследовать – дело хорошее. Но почему именно сегодня? Ведь сейчас ночь.

Оська услышал это и подошел ко мне:

– Странно ты рассуждаешь, Николай! «Почему сегодня»? Всегда нужно искать воров по горячим следам.

– И из-за этого ночь не спать?

– Ну и что ж! Нас выбрали не для почета, а для руководства. Члены комитета всегда должны быть впереди.

– Хорошо тебе быть впереди: у твоей мамы легкий характер. А мне за это руководство так от мамы сегодня нагорело… По поводу брюк этих самых.

– Мне тоже нагорело, – сказал Оська.

– А другим… другим, думаешь, не нагорело? – вмешался Тимошка. – Знаешь какие я сегодня потрясения от дяди перенес за топор? А!..

– Ладно! Хватит! Но скажите мне: как вы думаете привлечь воров к ответственности?

Оська пожал плечами:

– Очень просто. Подадим в суд.

– Станет суд разбирать такое дело!

Тут на меня напустились и Тимошка, и Нюся, и Оська, и Андрей. Все они кричали, что, конечно, суд примет нашу сторону, потому что мы ремонтируем школу, а воры, наверное, утащили кирпичи «для каких-нибудь своих частных печек», и что нет таких законов, по которым у нас могли бы эти кирпичи взять, коли мы их своими руками собирали, и что если спускать ворам такие штучки, то скоро всю школу растащат.

– Хорошо. А как мы поймаем воров?

Оська помолчал, глядя себе на ботинки.

– Тут, понимаешь… дело довольно трудное. Пока что мы придумали только одни способ. Понимаешь, Андрей предложил пустить по следам Корсара. Я, конечно, не уверен, но, может быть, что-нибудь и выйдет.

– А я им полчаса твержу, что ничего не выйдет, – сказал Яша, до сих пор молчавший. – По-вашему, всякую собаку пусти – она вора из-под земли достанет?

– Зачем ты, Яша, так говоришь: «всякую»! – обиделся Андрей. – Хороша всякая! Почти совсем чистая овчарка.

– Ты знаешь, какой у него нюх? Знаешь? – закричал Тимошка. Он повернулся к Галине: – Знаешь? Вот они мне рассказывали: прошла по дороге курица…

Галка махнула рукой:

– Знаю! Сто раз слышала!

Мы заспорили было о том, сможет ли Корсар без предварительной дрессировки найти воров, но Оська сказал:

– Другого мы ничего не можем сейчас придумать. Значит, нужно использовать этот способ.

Постепенно подходили другие ребята, и вскоре вокруг нас уже стояло человек двадцать. Все они, как видно, уже знали о пропаже кирпичей и все с великим удовольствием собирались сидеть ночь в карауле и выслеживать воров. Каждый явился вооруженным: отовсюду торчали хворостины, плетки и палки от щеток. Одна девочка притащила даже санитарную сумку.

При виде такого войска я забыл про разговор с мамой и про то, что нужно возвращаться домой. Не то чтобы я поверил в таланты Корсара, а просто захотелось узнать, чем все это кончится.

Андрей стоял очень важный, хмурил брови, строго приговаривал:

– Корсар! Рядом! Рядом!..

Но Корсар не хотел выполнять команду и все обнюхивал ноги ребят и вилял хвостом или кружился вокруг нас. Андрюшка рассердился и принялся стегать его концом веревки:

– Лежать, Корсар! Лежать!..

Но пес и лежать не пожелал. Он стал бегать возле хозяина, пока не обмотал вокруг него веревку и чуть не удавился. Между тем завснаб опять рассказывал кому-то из ребят:

– Понимаешь, прошла по дороге курица, и давно, наверное, прошла, а он…

Наконец Андрюшка заявил, что нужно поторапливаться.

Анатолий и Миша, взявшиеся сторожить на холме, стали было просить, чтобы им позволили сначала участвовать в поимке воров, а потом уже вернуться в школу. Но Оська сказал, что воры в любой момент могут появиться здесь.

– Вы поймите, какая на вас лежит ответственная и опасная задача! Их, может быть, целая шайка, а вас только двое.

Сторожа успокоились и согласились остаться.

– Ну-с, приступим? – сказал Оська, оглядывая ребят. – Андрей, с чего начинать?

– Ищейке нужно понюхать какую-нибудь вещь, которую оставили преступники. Есть такая вещь?

– Есть! Как же! Подкова! – закричал Тимошка. – Где та самая подкова?

Он принес подкову и дал ее Андрюшке. Тот присел на корточки и поднес подкову к носу Корсара:

– Нюхай, Корсар! Нюхай!..

Корсар охотно обнюхал железку и лизнул хозяина в щеку. Андрей поднялся и отпустил веревку во всю длину:

– Ищи, Корсар! Ищи!..

Корсар подбежал к маленькому Саше Ивушкину, встал на задние лапы и уперся ему в живот передними.

Саша смутился, заморгал длинными ресницами и заговорил было о том, что он весь вечер сидел дома и что соседи могут это подтвердить. Никто и не думал его подозревать. Андрей оттащил Корсара и снова долго заставлял его нюхать подкову, как тот ни пятился и ни отворачивал нос.

– Ищи! Как следует ищи!.. Корсар, ищи!

На этот раз Корсар обнюхал землю, сел, почесался и вдруг прямехонько направился по дороге с холма. Андрей, вытянув руку с веревкой, согнувшись, приседая на ходу, побежал за ним, а за Андреем молча затрусила рысцой наша команда с палками и хворостинами. Только караульные остались на месте.

Корсар спокойно бежал по дороге, кренделем подняв хвост.

– Ничего он у вас не ищет! – тихо сказал Яша. – Гляди, даже носа не опустил.

– Почем ты знаешь! – прошептал Андрей. – Может, у него такой нюх, что ему и нагибаться не надо.

Корсар бежал все быстрей и быстрей, пока не пустился вскачь. Андрей, конечно, – за ним, а мы – за Андреем. Это было бы еще не так плохо, если бы мы все время мчались по дороге. Но, добежав до Осетровой слободки, пес свернул в сторону, и тут началась такая гонка при лунном свете по развалинам, какой я ввек не забуду. То и дело впереди меня или позади спотыкались и падали ребята, а я бежал и диву давался, как до сих пор не поломал себе ноги.

Но вот наконец Корсар вывел нас на широкую пустынную улицу.

– Видите? Видите? Нюхает! – говорили ребята, тяжело дыша.

Щенок и в самом деле вел теперь себя совершенно иначе. Вид у него был сосредоточенный. Он быстро ходил туда-сюда, почти касаясь носом земли.

– На след напал!

– Нет, наоборот: потерял! Раньше он как решительно бежал, а теперь сомневается.

Мы смотрели на Корсара чуть дыша. Вдруг щенок радостно тявкнул, еще ниже опустил нос и уверенно побежал к забору из планок на противоположной стороне улицы.

– Нашел! Похоже, нашел!

– Ой, девочки, нашел!

Теперь я был уверен, что Корсар идет по какому-то следу. Яков уже и не думал ворчать. Все очень волновались.

В одном месте в заборе нехватало нескольких планок. Корсар проскочил в лазейку, но Андрей споткнулся о нижнюю перекладину и упал.

– Веревку выпустил! – тихо вскрикнул он.

– Ладно, чего там! Лезь! – зашептали ребята.

Толкаясь, пыхтя, мы одни за другим пролезли в дыру, прошмыгнули мимо одноэтажного дома и очутились на заднем дворе, со всех сторон обнесенном хозяйственными постройками. Здесь при лунном свете мы увидели Корсара.

Он вертелся возле крохотного дощатого сарайчика с висячим замком на двери. Пес был очень возбужден и чем-то заинтересован. Он несколько раз обошел стены сарайчика, нюхая землю под ними, остановился перед дверью… тихонько заскулил…

– Отойдите в тень, вы! Увидеть могут! – прошептал Яшка.

Все мы, сколько нас было, забились под навес для дров, справа от сарайчика, и продолжали следить за щенком. Он все еще стоял возле двери, и только хвост его слегка шевелился. Внизу к двери была прислонена доска, положенная на ребро. Корсар сделал шаг, другой, осторожно тронул доску лапой…

Держась руками за колени. Андрюшка прошептал:

– Ре-бя-та! Заметьте, тут что-то есть!

Пес опять тронул доску, на этот раз чуть повыше. Доска упала. Все увидели, что дверь гораздо короче, чем казалась. Между ней и землей была большая щель. Корсар отскочил было от сарайчика, но вскоре снова начал подкрадываться к нему, настороженно нюхая воздух. Вот он сунул голову в щель. Вот лег на живот и совсем подполз под дверь. Теперь мы видели лишь кончик его хвоста. Затем и тот исчез.

– Ой, девочки!.. Неужели нашел?

– Гм! Странно! – тихо сказал Оська. – Я думал…

Что он думал, мы так и не узнали. Дикий, отчаянный шум вдруг поднялся в сарайчике. Куриное кудахтанье, звонкий собачий лай, хлопанье крыльев заполнили весь двор. Где-то рядом заблеяли козы, завизжал поросенок…

Тимоша первый смекнул, в чем дело:

– Курятник!.. Убегайте!

Дважды повторять приказание не пришлось. Секунды не прошло, как все наши сыщики летели сломя голову к забору. Перед лазейкой началась давка. Одни лезли в дыру, другие прыгали через забор. Я сорвался с забора и ободрал себе нос.

Выбравшись на улицу, все пустились в разные стороны. Впереди меня бежал Андрей, а рядом – Оська. Андрей всегда бегал плохо, но тут мы никак не могли за ним поспеть. Наконец мы перешли на шаг.

– Хватит!.. Андрей, стой!

Андрей остановился и подождал нас.

– Ну? – сказал я, дыша, как паровоз. – Довольны вы?

– А… а вы… а вы знаете, что кирпичи, наверно, спрятаны в курятнике? – проговорил Андрей.

Оська улыбнулся:

– Не могут они там быть! Ведь Корсар должен был найти не кирпичи, а лошадь – по запаху подковы.

Я почувствовал, что кто-то теребит меня за штаны. Это был Корсар. Он имел очень довольный вид.

– Ну-с, – обратился к нам Оська, – может быть, пройдем на строительство – посмотрим, как там наши сторожа?

– Нет, с меня хватит! – сказал я. – Спокойной ночи.

Глава VII. «Приближается лошадь…»

Утром я проспал до одиннадцати часов. Конечно, на строительстве работа уже кипела во-всю.

Первое, что мне бросилось в глаза, был Саша Ивушкин, который сидел на стене, свесив ноги в серых носочках, и смотрел в старый театральный бинокль. Прямо под ним стояли Оська, Андрюша и Яков. Лица у всех были озабоченные.

– Да!.. – вздохнул председатель, ковыряя землю каблуком. – Теперь пойдут репрессии.

– Что «пойдут»? – переспросил Яшка.

– Репрессии. С родителями хлопот не оберешься.

– Факт, не оберешься.

Я спросил, о чем они говорят. Андрей шагнул ко мне, нахмурив брови:

– Ты знаешь, что вчера получилось возле забора, когда от курятника бежали?

– Толкучка получилась.

– «Толкучка»? Нет, не только толкучка! У Нюси Ракушкиной оторвали карман от пальто. Сане Агапкину кто-то ботинком на нос наступил – распух весь, и у Димы Грибова вся щека ободрана.

– У меня тоже нос. Видите?

– Ну вот! А ты знаешь, что многим ребятам было от родителей за то, что они перемазались на строительстве и ободрались у забора? Шурку Симакова мать отодрала за уши… Леву…

– Понимаешь, родители узнали, что все это из-за строительства, – прервал его Оська. – И никто из них не верит, что мы сами восстановим школу. Говорят, зря только пачкаемся.

– Им ведь тоже нелегко. Правда, ребята? – сказал со стелы Саша Ивушкин. – Родители работают, работают, купят нам новую рубаху, а мы ее испортим за два часа. Разве это приятно?

Председатель пожал плечами:

– Всякое большое дело требует жертв.

Я спросил, зачем Сашка сидит на стене.

– Наблюдатель… Некоторым ребятам даже запретили приходить сюда, а они все-таки пришли. Вот он и наблюдает, не идет ли кто из родителей. Увидит кого и кричит: «Приближается!» Ну, к примеру. Левкина мама: «Приближается Левкина мама!» Тогда Левка бежит скорее на речку, умывается, чистится, чтобы неприятностей не было, а если ему запретили сюда ходить – удирает кружным путем домой.

– Так. Кирпичей больше не украли?

– Нет. Мы сегодня с вечера поставим усиленную охрану. Человек десять. А на дороге выроем западню.

Меня уже со вчерашнего вечера одолевали сомнения насчет успеха нашего дела, а тут, услышав про всякие дозоры, охраны и западни на дорогах, я и вовсе загрустил. Однако у меня язык не повернулся говорить о своих сомнениях с ребятами. Да меня, наверное, и слушать никто не стал бы, так все были увлечены. Я взял лопату и без особой охоты принялся засыпать землей воронку от снаряда, наполненную мусором.

Все строители за эти два дня приладились к работе, не так сильно мазались, и очистка территории подвигалась у нас гораздо быстрее, чем вчера. Целая бригада полуголых, с обожженными спинами мальчишек стучала топорами, делая из обрезков досок новые носилки, ремонтируя полуразвалившуюся тачку, готовя для строительства собственный, не взятый из дому инвентарь.

Тимоша и еще человек пять работников отдела снабжения то появлялись на холме, то снова убегали рыскать по городу. Как-то они притащили груду кирпичей, железных обручей, обрезков досок и разного другого утиля. Свалив все это в кучу. Тимоша сдвинул кепку с мокрого лба на затылок:

– Завхоз, принимай!

Галина стала перед кучей, уперев руки в бока, склонив голову в голубой косынке:

– Хлам ты все таскаешь! Вот что я тебе скажу.

– Ребята, слышите? – возмутился Тимошка. – Опять хлам!

Он вытащил из груды какую-то покрытую зеленью вещицу и поднес ее к самому носу Галины:

– Гляди! Видела? Ты что-нибудь в этом понимаешь? Дверная ручка, глупая твоя голова! Ты таких ручек теперь за тысячу рублей не найдешь. А то, видишь, «хлам»! Что бы ты делала без меня? Вон, гляди! Видишь? – и Тимошка указал под холм, на Осетровую слободку.

Там среди развалин и торчащих печей копошились маленькие фигурки рабочих и стояли две лошади с подводами.

– Знаешь, что они делают? Видишь? – не отставал завснаб от Галины.

– Почем я знаю! Что у меня – не глаза, а телескопы?

– Ага, не знаешь? А мы с Толькой проходили мимо, так узнали: они на развалинах старые кирпичи собирают. По моему методу работают. А ты…

Вокруг завснаба и завхоза собралась довольно большая толпа.

– И правда, товарищи, там что-то собирают, – раздались голоса.

– Ну да, собирают! Наверное, увидели, как мы работаем, и теперь подражают. Ведь строительные материалы знаете какие сейчас дефицитные!

– Любишь ты хвастаться. Тимошка! – сказала Галина. – Уже давно по всему городу развалины разбирают, а он: «Подражают! Мне подражают!»

– Подражают или не подражают, – проговорил Яша, скрестив на груди руки и глядя вдаль, – а только похоже, что это они вчера наши кирпичи того…

Тимошка даже подпрыгнул при этих словах.

– Ой, ребята! Верно ведь – они! – закричал он так, что все остальные строители сбежались узнать, в чем дело.

Очень долго никто не работал. Все наперебой предлагали способы уличения воров, один хитрее другого.

– Взять подкову, пойти туда, к подводам, и сличить следы лошади и этой подковы. Если похожи – значит, они.

– Чудак! Все подковы у лошадей одинаковы.

– Корсара опять привести!

– Ну его, твоего Корсара!

– Нет, ребята!.. Придумал! – кричал завснаб. – Лошадь подкову потеряла? Потеряла! Значит, у нее на трех копытах старые подковы, а на одном – новая… Подкрасться к лошади и осмотреть у нее подковы!

– А она тебя ка-ак брыкнет!

Неожиданно сверху послышался спокойный, тонкий, как у девочки, голос:

– Приближается лошадь и какие-то люди. Приближается лошадь и какие-то люди…

Это говорил Саша Ивушкин, сидя на стене и глядя в половинку бинокля.

– Приближается лошадь и какие-то люди. Приближается лошадь и какие-то люди… – повторял он ровно и спокойно.

Все посмотрели на дорогу. Одна из подвод, на которые указывал Тимошка, теперь двигалась по дороге, направляясь прямехонько к нашему строительству. Наступила полная тишина. Лишь председатель тихонько пробормотал:

– Странно! Что это такое?

Никто не ответил. Все стояли матча, оторопело поглядывая то на дорогу, то друг на друга… Молчали мы и тогда, когда небольшая серая лошаденка, таща за собой телегу, стала подыматься на холм. Ее вел под уздцы старик с широкой седой бородой. Рядом с телегой шли две девушки-работницы.

Проходя мимо нас, старичок подмигнул:

– Гуляете, молодежь? То-то. Погода-то вона какая! – И он показал кнутовищем в небо.

А мы только молча повернулись на сто восемьдесят градусов и продолжали смотреть.

– Та-ак! – сказал старичок. Он остановил телегу перед нашими кирпичами, аккуратно сложенными в столбик, и вынул кисет из кармана брезентового дождевика. – Вы, девчата, которые треснутые, так те – в сторонку, те не грузите. А то бой получится.

Одна из девушек поправила рукавицы, испачканные оранжевой пылью, взяла из столбика кирпич и положила его на телегу.

Мы ахнули хором, но остались стоять словно вкопанные. Другая девушка взяла второй закопченный кирпич, посмотрела на него, легко переломила пополам, отбросила половинки в сторону и ухватилась за третий кирпич.

– Подождите! Стойте! Вы не имеете права!

Красный, дрожащий от волнения, Оська выбежал вперед, и за ним, разом сорвавшись с места, бросились все строители. Крича, толкаясь, размахивая руками, мы окружили подводу, девушек, старика. Кто-то шлепал лошадь по крупу, кто-то толкал ее назад. Дед просыпал с бумажки махорку:

– Эй, не трожь лошадь: Что такое? Почему безобразите?

– Не дадим кирпичей! Это кирпичи для строительства! Не имеете права! – кричали со всех сторон.

– Постой!.. Да погоди! Какое строительство? Толком скажи! Ишь, налетели!

Стало немного тише. Тяжело дыша, Оська объяснил:

– Здесь идет строительство. Эти кирпичи заготовлены для школы. Никто не имеет права брать. Понимаете?

Старичок сплюнул и посмотрел на девушек:

– Чего ж они, дьяволы? Ишь ведь!.. А начальство-то ваше где? – спросил он Оську.

– Начальство?.. Начальство у нас… это… – Оська запнулся.

– Вот наше начальство! – с гордостью заявил десятилетний Гога Ветров, указывая на Оську. – Он у нас председатель.

– Погоди, погоди! Вы дело говорите. Кто у вас самый главный?

– Он самый главный.

– Та-ак! Стало быть, ты самый главный?

– Ну, я главный.

– Ага! Играете, стало быть.

– Ничего подобного! Вовсе не играем.

– Да играют они, дядя Кузя! – нетерпеливо проговорила одна из девушек. – Мне соседка говорила. Вчера ее Левка весь черный, как чертяка, пришел.

– Так-так! Теперь, значит, понятно.

Дядя Кузя повеселел. Борода его приподнялась, глаза прищурились и заулыбались. Он отдал Оське честь и опустил руки по швам:

– Так вот, значит, товарищ главный начальник, приехали мы я вам в отношении, так сказать, кирпичей. Стало быть, значит, в кредит купить. Бьем, значит, вам челом и просим вашего распоряжения, чтоб, значит, те самые кирпичи отпустить. Во! Так, что ли? – И он засмеялся, глядя на Оську.

– Нечего с нами, как с маленькими, разговаривать! – сказала Галина. – Кирпичи мы своими руками собирали и никому не отдадим.

– Вот и хорошо, что собирали! Пользу государству сделали.

Но мы так и не дали кирпичей. Мы окружили девушек и старика плотной толпой, подбадривая друг друга, и не подпускали их к нашим запасам. Долго старик то уговаривал, то шутил, то грозился, а девушки фыркали и бранились – ничего не помогло. Наконец дядя Кузя хлопнул себя ладонями по брезентовому плащу и стал вертеть новую козью ножку:

– Беги, девчата, в контору! Чего они, в самом деле! Скажи, мол, так и так, пускай прораб сюда идет и сам разбирается.

Девушки ушли.

– Ну и пусть кто угодно приходит! Все равно не отдадим!

– Попугают да уйдут. Не их кирпичи!

Дядя Кузя пустил густой клуб дыма:

– Нехорошо! А еще молодежь, ученики! Сами своей пользы не соблюдаете. Кирпичи-то эти для бани нужны. А вы не сознаете. Сами же мыться будете.

При слове «баня» Тимоша вздрогнул:

– Ребята, слышите? Баня!

– Ну и что ж, что баня? – спросил я.

– Как «что ж»! На восстановлении бани мой дядя прорабом работает. Теперь я все знаю. Это он их сюда послал. Это он за картины эти самые.

– Что-то ты мелешь непонятное! – сказала Галина. – За какие картины?

– Которые на стенах висят. У меня план – каждый день двести гвоздей собирать. А вчера ребята не донесли: сто девяносто два только. Я, чтобы прорыва не было, повыдергал из стен гвозди, на которых картины висят, и вставил щепочки.

– Ну?

– Ну, а дядя вошел, хлопнул дверью – картины и сорвались. Стекла – вдребезги… Факт, он прислал! Это он мне лично мстит.

– Гм! Мой отец тоже в бане работает, – пробормотал Яша. – Плотником он.

– Ага! Мы с Яшей знаете что, ребята, сделаем? Мы лучше спрячемся. А то еще больше неприятностей будет. Ладно?.. А вы ничего не бойтесь и не отдавайте. Попугают, попугают и уйдут, – быстро говорил Тимошка.

Баня находилась недалеко.

– Идут обратно с Тимошиным дядей и милиционером. Идут обратно с Тимошиным дядей и милиционером, – сказал Саша Ивушкин минут через пятнадцать.

– Ну, мы пошли! Пока! – бодро заявил Тимошка. – Вы, ребята, главное, не бойтесь. Милиционер – это просто так. Для страху.

Завснаб с главным инженером вскочили на подоконник и скрылись в учительской. Мне стало не по себе: никак не ожидал, что дело так быстро дойдет до милиционера. Другие строители тоже призадумались.

– Ребята, а ведь и в самом деле милиционер!

– Д-да! Ну и что ж… Он ведь тоже… это… по закону…

В окне показалась взъерошенная голова главного инженера:

– Эй, вы, не струсьте смотрите! Если теперь возьмут, значит и всё отнимут…

Голова исчезла.

Когда работницы, прораб и девушка-милиционер поднялись на холм, у нас опять было совсем тихо.

Я бы не сказал, чтобы товарищ Садиков походил на коварного, полного жажды мести человека. Он был маленького роста, толстый, в кепке и стареньком пиджаке, надетом поверх холщовой косоворотки. Он остановился перед дядей Кузей, тяжело дыша от подъема на гору:

– В чем дело, товарищ Самоваров?

– «В чем дело»! Не дают. Балуют, – ответил дядя Кузя, дымя козьей ножкой.

Прораб вздохнул, вытер ладонью лоб:

– Товарищ милиционер, по постановлению райисполкома от двадцать четвертого прошлого месяца, все строительные и ремонтные организации обязаны широко использовать материалы с разрушенных зданий, не годных к восстановлению. Эти вот товарищи собрали здесь большое количество кирпичей для своей забавы, а когда наши рабочие прибыли, чтоб забрать их и использовать по назначению, они оказали сопротивление и вызвали простой подводы.

Девушка-милиционер спросила очень строго:

– Почему препятствуете?

Никто не ответил ей.

– Почему препятствуете? – еще строже повторила девушка.

Оська выступил вперед. Он старался казаться спокойным, но был очень бледен, и голос его дрожал:

– Понимаете, товарищ милиционер, мы очень хорошо понимаем, что баня тоже очень важное дело… Вот… Но у нас тоже важное и полезное для всего города дело… Потому что вы же сами понимаете, что восстановление школы – тоже важное и полезное дело. Вы же понимаете…

– Постой, постой! – Товарищ Садиков вытянул руку ладонью вперед. – Ты вот что скажи: кто вас уполномачивал строить школу?

– Нас?.. Нас никто не уполномачивал… Но, вот увидите, скоро уполномочат!

– Да ну! Кто же это уполномочит?

– Ну… ну хотя бы районо. Неужели вы думаете…

– Постой! – Прораб опять вытянул руку, потом оглянулся улыбаясь, – Ребята, послушайте меня! Я вам добра желаю. Вот вы взялись строить школу, хотите, значит, себе и городу пользу принести. Дело хорошее. Но ведь дома-то не всякий строить может. Тут знания, опыт нужны, а не только топором стучать. Хотите полезную работу делать – поступите на строительство, хотя бы к нам в баню. Там у нас опытные плотники, каменщики, столяры. Под их руководством и делу научитесь и пользу принесете. Старших ребят с удовольствием примем. Зарплату дадим. А насчет школы – никто вас не уполномачивал и никто не уполномочит. Хоть вы в лепешку разбейтесь! Потому что строить дома…

– Лучше вы к нам поступайте руководить! – пропищала Нюся Ракушкина. – Мы вам тоже жалованье назначим. Вскладчину.

Прораб, старик я девушки только засмеялись в ответ.

– Грузите! – сказала милиционер. – А вы, ребята, не балуйтесь!

Девушки снова подошли к кирпичам.

– Не имеете права!.. Не дадим!.. Это наши кирпичи!.. – слышалось то здесь, то там, но никто уже не двинулся с места.

Оська поднял руку.

– Пусть! – сказал он. – Пусть! Все равно, если нас не признают, подадим в суд – и тогда посмотрим.

Подвода, груженная нашими кирпичами, удалилась. Ушли и прораб с милиционером. Из окна учительской выпрыгнули завснаб и главный инженер.

Нижняя губа у Яши отвисла, красное лицо перекосилось, глаза блестели. Он посмотрел на ребят, на Оську, как-то особенно дергая головой:

– Не могли… не могли отстоять! – Он сел на недостроенную тачку и отвернулся от всех.

– Ой, дураки! Ну совсем как маленькие! – почти плакал Тимоша. – Милиционера испугались! Да знаете, кто этот милиционер? Знаете? Моего старшего брата жена! Маруся ее зовут. Она сегодня у нас выходной проводит, а дядя, наверное, ее и позвал, чтоб вас напугать. Эх, вы!

– Ты уж молчи! – сказала Галина. – Небось, сам, когда кирпичи отнимали, сидел тихо, как мышь!

– А что, я для своего спасения сидел? Я для общей пользы сидел! Если бы я дяде на глаза показался, так он бы не только кирпичи, но даже всё забрал!

Миша Арбузов лег животом на землю и запустил пальцы в черные всклокоченные волосы:

– Что теперь говорить! Раз кирпичи взяли, значит всё теперь возьмут. Пропало теперь наше дело!

Повернувшись на бок, он положил голову на протянутую руку и закрыл глаза.

Никто не работал. Одни лежали на усеянной щепками траве, другие слонялись туда и сюда, вялые, словно невыспавшиеся. Подперев подбородок кулаками, сидела на крыльце Галина и смотрела вдаль злыми глазами. Опустив руки, поникший, печальный, стоял на краю площадки завснаб. Оська грыз какую-то палочку, то хмурил, то подымал брови, о чем-то сосредоточенно думая.

Высокая тонконогая Соня Феофонтова стала недалеко от председателя, оглянулась кругом и заговорила скучным голосом:

– Вы, ребята, как хотите, а я люблю говорить правду в глаза. Десятилетчики уже, наверное, к ремонту приступили, а мы тут ничего не добьемся и к ним на готовенькое придем.

Ей никто не ответил, но сидевшие и лежавшие повернули головы, а те, кто был на ногах, подошли поближе.

– Вы, конечно, можете злиться и говорить что хотите, ребята. Но только я такой человек: если вижу что-нибудь неладное, так прямо и говорю. Взрослые правы: без руководителя мы ничего не добьемся.

Оська попытался презрительно улыбнуться:

– Спасовала уже? Пожалуйста, уходи! Мы нытиков не держим.

Но тут уже несколько человек сразу заговорили:

– Хватит тебе, Оська; «спасовала» да «спасовала»!

– Если б все могли сами дома строить, так незачем было бы на инженеров учиться.

– Захотят – у нас всю школу по кирпичику растащат, а мы и пикнуть не посмеем.

– Провозились тут зря, а потом попробуй посмотри Платону Ивановичу в глаза!

– Правильно!

– Хватит!

– Чепуху мы затеяли!

Я понял, что сейчас развалится все наше строительство. Я был согласен с Соней и с другими ребятами, и все-таки на душе у меня было грустно. Тимошка готов был заплакать… Трудно добиваться своей цели, если у тебя что-нибудь не клеится, но еще труднее бросить дело, которое любишь!