355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Верменич » Джаз: История. Стили. Мастера. » Текст книги (страница 6)
Джаз: История. Стили. Мастера.
  • Текст добавлен: 7 мая 2017, 04:00

Текст книги "Джаз: История. Стили. Мастера."


Автор книги: Юрий Верменич


Жанр:

   

Музыка


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

С помощью неутомимого Гранца Элла объехала весь мир, выступая на концертах и джазовых фестивалях. Вместе с Луисом Армстронгом («человеком, который сотворил историю джаза») она сделала классические джазовые записи, включая и единственный в своём роде студийный вариант оперы Гершвина «Порги и Бесс», а с пришествием рока в 1960-х записала целый альбом песен «Битлз».

Элла всегда была голосом света, свингуя в чистых мажорных тонах бесконечного ряда жизнерадостных популярных песен, обрабатывая и превращая свой песенный материал в яркие краски джаза. Она всегда отличалась особой интуитивной способностью находить верный темп, правильную манеру интерпретации и удачные мелодические вариации. По анкетам самого известного в мире джазового журнала «Даун бит» Элла Фитцджеральд занимала первое место как лучшая певица года на протяжении двадцати лет и одиннадцать раз получала престижную награду «Грэмми» за свои записи – больше, чем любая другая джазовая певица за всю историю джаза. Она записала около двухсот пятидесяти альбомов, которых было продано более 100 миллионов.

Норман Гранц говорит: «У неё нет дурных привычек, она не курит и не пьёт, но любит хорошую еду. Она очень заботится о своём здоровье, старается вовремя отдыхать, если её не беспокоят интервьюеры. Эти люди надоедают ей, и тогда она садится в машину и исчезает. Элла – живая легенда, её жизнь не принадлежит ей. Поэтому ей трудно избежать встреч, когда она проходит через вестибюль отеля, заполненный ловцами автографов. Но искренность – это первое слово, которое приходит в голову, когда я думаю о ней. Вы можете слышать это, когда она поёт».

Элла не умела играть на рояле, как некоторые другие джазовые певицы (Сара Воэн и Кармен Мак-Рэй), хотя в молодости брала частные уроки. Всё, что она умела, это спеть абсолютно правильно любую мелодию с первой же попытки. В гастрольных поездках она работала на всю катушку и выкладывалась полностью, а в дороге она находилась большую часть года и для отдыха оставалось очень мало времени. «Во время недавнего европейского турне я похудела на 10 килограммов. Я ела только утром и вечером, – говорит Элла, – ну, а перед выступлением я вообще никогда не ем, иначе мне было бы трудно контролировать дыхание».

«Несмотря на свою славу, она невероятно застенчива, чего, казалось бы, у неё никак не должно быть, потому что она – одна из великих людей в джазе, – говорит ударник её трио Гас Джонсон. – У неё есть свои маленькие заскоки.

Она чувствительна, и если видит, что вы при ней с кем-то разговариваете, то она может подумать, что вы говорите о ней плохо. Ей не занимать сценического опыта, но она всегда выходит на сцену к публике, как в первый раз. Я убеждал её: «Просто выходи и пой! Тебя все очень любят и ждут!». А уходя за кулисы под гром оваций, она может спросить: „Я им действительно понравилась?"».

В 1971 г. ей сделали операцию на глазах в связи с катарактой, и с тех пор она работала в очках, похожая на учительницу средней школы. В 1970-е гг. помимо оркестровых альбомов она записала несколько невероятно музыкальных песенных дисков в дуэте, ей аккомпанировал джазовый гитарист-виртуоз Джо Пасс.

Элла Фитцджеральд жила очень уединённо в своём большом доме в фешенебельном районе Беверли-Хиллс, пригороде Лос-Анджелеса и вела размеренный образ жизни. Непрошенное вмешательство прессы в её личную жизнь вызывало у неё досаду, она была весьма чувствительна к любого рода критике: «Когда я чем-либо расстроена, я не могу потом петь целую неделю».

Она чувствовала себя одинокой на вершине славы, столь удалённая от среды, из которой она выросла как «звезда», ибо её встречи с джазовыми музыкантами тех старых дней происходили только на сессиях записи или концертах. Среди её близких друзей были лишь несколько женщин, которых она хорошо знала долгие годы. С ними она раскрывалась и говорила о музыке и кулинарных рецептах – это две её страсти. Элла воспитывала племянницу (её родная сестра Фрэнсис умерла в июле 1966 г.) и своего собственного сына Рэя, ныне рок-музыканта.

Она по-прежнему чувствовала себя очень неловко с незнакомыми людьми. Она была действительно застенчива, и если люди говорили ей комплименты, она воспринимала их всерьёз.

Элла Фитцджеральд занималась и общественной деятельностью. Главное внимание она уделяла детям, ставшим жертвами дурного обращения. Её усилиями создан специальный детский центр её имени в Уоттсе, одном из негритянских районов Лос-Анджелеса. Она там занималась с детьми, а на Рождество привозила им подарки. У неё остались самые прекрасные воспоминания о тех изумительных музыкантах, с которыми она когда-то работала. На похоронах Дюка Эллингтона в нью-йоркской церкви св. Иоанна она пела спиричуэлс, и люди плакали, когда слушали её. «Я не знала, что я пою, – говорила она потом. – Конечно, его смерть должна была когда-то наступить, но я-то познакомилась с ним, ещё будучи девчонкой. Он говорил мне много вещей, которые имели глубокий смысл. Однажды мы работали в одном театре, у меня был неудачный роман и всякие переживания из-за этого. Я пришла к нему за советом, он сказал мне: „Элла, это как зубная боль. Если она тебя сильно беспокоит, надо избавиться от неё и вырвать зуб. Некоторое время ты попереживаешь, но потом тебе будет гораздо лучше''».

До сих пор Элла Фитцджеральд остаётся такой, какой нам её сохранило время: безупречная музыкальность, природный дар импровизации, которому позавидовали бы многие музыканты. А музыканты джаза высоко ценят её вклад и называют величайшей из тех, кто когда-либо жил. Она принадлежала к небольшому кругу избранных людей искусства, которых в любом уголке земного шара узнают по одной лишь фамилии на афише на любом языке.

25 апреля 1993 г. этой знаменитой негритянке исполнилось семьдесят пять лет. Её имя стало символом чёрной Америки XX в. наряду с именами Поля Робсона, Луиса Армстронга, Дюка Эллингтона. И едва ли вы найдёте настоящего джазового любителя в нашей стране, который бы не знал первой леди джаза – Эллы Фитцджеральд. Она ушла из жизни 15 июня 1996 г.

Дюк Эллингтон (Duke Ellington)

По велению звёзд немало выдающихся людей появилось на свет именно в апреле, когда в нашем полушарии весна. Неизвестно, почему это так, да это и неважно. Важно, что все эти личности действительно были уникальными. И если вам хотя бы изредка доводилось слушать джаз, то вы не могли не запомнить звучное имя человека, без упоминания которого не обходится ни одна энциклопедия или книга по истории этой музыки.

Жизнь Дюка Эллингтона охватывает фактически всю историю джаза. Впрочем, сам Дюк называл собственную музыку не джазовой, а негритянской или афроамериканской, считая, что искусство негритянских музыкантов должно способствовать прогрессу самосознания цветного народа в США. Недаром его друг Мартин Лютер Кинг в 1966 г. говорил о джазе: «Эта музыка прибавила много сил нашему движению за освобождение негров в США. Она укрепляла нас своими мощными ритмами, когда наша воля начинала иссякать. Своими богатыми гармониями она успокаивала нас, если мы начинали выбиваться из сил».

Эдвард Кеннеди Эллингтон по прозвищу Дюк («Герцог») – это пианист, композитор, аранжировщик и, прежде всего, непревзойдённый лидер бэнда. Когда его спрашивали, на каком инструменте он играет, он неизменно отвечал: «Я играю на оркестре». Он родился 29 апреля 1899 г. в Вашингтоне в достаточно обеспеченной семье, он не был ребёнком из гетто. Его отец работал дворецким в Белом доме, где по иронии судьбы спустя 70 лет президент Никсон устроил знаменитый приём в честь юбилея Дюка и вручил ему Орден Свободы, высшую гражданскую награду США. К этому времени у Эллингтона были уже десятки различных медалей, дипломов, степеней и других наград.

Эдвард начал брать уроки игры на рояле ещё в семь лет, а в 1917 г. окончил школу прикладных искусств, получив специальность художника. Отсюда весь его импрессионизм в музыке, превращавший его произведения в изысканные музыкальные картины. Он делал свою музыку из всего, что его окружало, – из звуков поездов и разговоров в ночных клубах, из звучания органа и хора в негритянской церкви, из общего городского шума, криков людей и ворчания животных. Поэтому когда в разговоре о джазе делаются какие-либо обобщения, то всегда приходится делать исключение для этого человека, так как его музыка не попадает ни под одну из известных исторических категорий джаза.

Дюк говорил, что получил три образования – «улица, школа и Библия», которую он полностью прочитал четыре раза. Начав работать в клубах Гарлема в 1920-х гг., он разрабатывал так называемый «стиль джунглей», в 1930-е написал много популярных пьес и песен, ставших джазовыми стандартами, в 1940-е создал первые образцы концертной джазовой музыки, сочиняя для своего оркестра большие многочастные композиции, главным образом сюиты.

В 1939 г. в нашей стране издали одну 78-оборотную пластинку с двумя пьесами Дюка («Экспресс» и «На юге»), и это было всё наше официальное знакомство с ним вплоть до приезда самого оркестра в СССР на гастроли осенью 1971 г. Речь об этом визите шла ещё за десять лет до приезда, когда на «прослушивание» Дюка в Штаты послали заместителя министра культуры Фурцевой – некоего Морозова, который демонстративно ушёл с концерта Эллингтона. После чего директор Института джаза Маршалл Стерне заметил: «Говорить с такими людьми о джазе – всё равно, что объяснять устройство транзисторного приёмника пещерному человеку».

Появлению специфического «эллингтоновского звучания» оркестра способствовали выдающиеся музыканты – солисты-импровизаторы, владевшие мастерством оригинального звукоизвлечения, не один десяток лет проработавшие вместе с Эллингтоном. Это была несравненная организация талантливых индивидуальностей, для которых позже Дюк писал музыку, указывая в партитурах не голоса инструментов, а прямо фамилии исполнителей. В общей сложности он написал за свою жизнь около двух тысяч произведений. Его достижения были несомненными и бесспорными, ибо никогда раньше не существовало такой трансформации основных элементов джаза.

Вначале у него был секстет «Washingtonians», но с 1926 г. он руководил в Нью-Йорке уже бэндом, который затем существовал непрерывно в течение 48 лет. Его оркестр был первым негритянским коллективом, выступившим в знаменитом зале «Карнеги-Холл» – это произошло в 1943 г., и весь сбор с концерта пошёл в фонд помощи сражающемуся Советскому Союзу.

Его первый биг-бэнд датируется 1926 г.; он просуществовал без перерывов до 1974 г. Вместе со своим оркестром Эллингтон объехал весь мир. «Дорога – это мой дом, – говорил он, – и я чувствую себя хорошо лишь тогда, когда двигаюсь. А Нью-Йорк – это просто мой почтовый ящик». И обычно его рабочим местом служили сиденья в автобусах и самолётах, откидывающийся столик в купе вагона, стеклянные стены в студии записи, в лучшем случае – номер в отеле. Только человек с железным организмом мог выдержать такой режим работы. Он редко выглядел нездоровым и имел очень медленный пульс, чем объяснялось его постоянное хладнокровие. На протяжении более 40 лет у него был один и тот же личный врач, ставший его близким другом, и на вопрос о самочувствии Дюк всегда отвечал: «Откуда я знаю, я ведь ещё не говорил с моим доктором». После смерти матери в 1935 г. духовно наиболее близким ему человеком являлась его родная сестра Рут.

Он обладал множеством врождённых художественных талантов – композитора, писателя, живописца, театрального продюсера, но ничто не значило для него больше, чем музыка. «Музыка – моя возлюбленная» – так называется его автобиография.

Музыка была его повелительницей и госпожой, и именно в ней заключена основа его величия. Стравинский и Стоковский, Чаплин и Хемингуэй, Кокто и Пикассо говорили, что он был одним из величайших современных композиторов.

Главной музыкальной пьесой для него всегда была та, над которой он работал в данный момент и которую мог бы услышать на следующий день в исполнении своего оркестра. Кроме сюит, он писал также музыку к спектаклям и кинофильмам, создал несколько балетов и одну оперу, но «самой важной вещью, которую когда-либо делал», он считал свои концерты священной музыки (частично были изданы нашей «Мелодией» по лицензии в 1988 г.). Для него это было исключительно серьёзным делом. Музыкально это была работа огромной красоты и силы, над которой он провёл гораздо больше времени, чем над любой другой композицией в своей жизни.

О Дюке написано множество книг, и коротко о нём говорить очень трудно. Невозможно сосчитать, сколько пластинок было записано им в разных странах. Он выступал с симфоническими оркестрами и играл в трио, аккомпанировал Фрэнку Синатре и объединял свой состав с биг-бэндом Каунта Бейси, устраивал джем-сешн с «Аll Stars» Луиса Армстронга и делал записи с баптистским хором и колоратурным сопрано Элис Бабc. Ему принадлежит фраза: «Если музыка звучит хорошо, то это и есть хорошая музыка». Его слух был необыкновенно чувствительным к тому, что происходит вокруг. «Возьмите рок-н-ролл, – сказал он однажды. – Джаз ли, рок – разве всё это не музыка? А если симфонию Бриттена отдать в руки тому, кто не понимает тонкости этого искусства, то вы получите вместо музыки самый ужасный шум, который когда-либо слышали». Его любимыми композиторами были Делиус, Равель и Дебюсси.

Красота во всех видах и существах окружающего мира всегда восхищала его, особенно в женщинах, и он был исключительно вежлив в обращении с ними. Но их красота не была для него самоцелью – его неизменным правилом было сделать каждую женщину счастливой, и каждая из них после разговора с ним чувствовала себя на миллион долларов. «Наверное, ваш контракт предусматривает, что вы должны быть так красивы», – сказал он однажды стюардессе в самолёте.

Он был дважды женат, и помимо единственного сына Мерсера, который руководил оркестром после смерти отца, сейчас живы его внуки.

Он умер 24 мая 1974 г., его настиг рак лёгких, но светом его искусства были озарены уже миллионы людей, которые любили его и его музыку так же, как и он любил их, всегда заявляя об этом со сцены на всех языках («Я вас безумно люблю!»).

Его похоронили на Вудлонском кладбище в Нью-Йорке под тенистым дубом, рядом с отцом и матерью.


Часть третья. Галерея джазовых портретов


Бикс Байдербек (Bix Beiderbecke)

Как известно, иногда сказка становится былью, но чаще происходит наоборот. Так, одно из первых джазовых преданий – это история про «молодого человека с трубой», который был вполне реальной личностью, но его жизнь и музыка превратились в легенду. В XX в. через джаз прошло немало ярких, оригинальных индивидуальностей, самоучек-вундеркиндов, самобытных артистов с природным талантом и просто гениев. Именно таким самородком был трубач Леон Бисмарк («Бикс») Байдербек, родившийся 10 марта 1903 г. в Давенпорте, штат Айова. Его родители были весьма культурными людьми; уже в три года мальчик мог сыграть на рояле Вторую рапсодию Листа.

Однако никогда в жизни Бикс не брал ни одного урока игры на корнете, инструменте, который сделал его знаменитым. Академическая точность была не для него, и однажды он очень удивился, когда узнал, что играет на корнете совсем в другом ключе по сравнению с роялем. Он всегда с большим трудом читал ноты, но любил настоящие старые блюзы.

Уехав на службу в близлежащий Чикаго в 1921 г., он вскоре завёл знакомство с местными джазменами и с конца 1923 г. стал профессионально выступать со своей группой «Wolverines» (диксиленд + тенор). Они работали во времена «сухого закона» в чикагских клубах, где не раз происходили сражения между гангстерами. История о бесчисленных корусах Бикса в этом револьверном гаме стала одной из частей его мифа.

Композитор и пианист Хоги Кармайкл вспоминал, как он впервые услышал Бикса: «Он взял несколько нот и будто ударил ими, как бьёт деревянный молоточек по колокольчику. Его тон напоминал тёплый дождь в холодный день, музыка вливалась в нас, словно дневной свет, проникающий в тёмную нору».

Луис Армстронг был настоящим кумиром Бикса, но он вовсе не имитировал знаменитого джазмена, а сам был источником спонтанных идей и к тому же имел удивительный слух. «Бикс может назвать вам тональность отрыжки», – говорили джазмены. Потом Бикс Байдербек играл с другими составами в Нью-Йорке, Сент-Луисе, Детройте, снова в Чикаго и опять в Нью-Йорке со знаменитым оркестром Поля Уайтмена. Он был первым белым музыкантом, которым восхищались и которому пытались подражать трубачи-негры. Уайтмен говорит: «Его непрерывные творческие поиски конечного, высшего совершенства в музыке создавали некий мистический ореол вокруг него – вы чувствовали, что это гений, знающий о чём-то прекрасном и стремящийся к нему, и что если даже он никогда не сможет достичь этого, он всё равно выше вас хотя бы потому, что он где-то внутри себя чувствует эту недостижимую красоту».

Любимыми композиторами Бикса были Дебюсси, Равель, Делиус, Стравинский, и он писал небольшие пьесы для рояля в духе импрессионистов («В тумане», «Сумерки», «Вспышки»), во всяком случае, его намерения были теми же самыми. Один из критиков тогда писал: «Есть немало корнетистов, которые технически превзойдут Бикса, но едва ли найдётся такой, кто мог бы приблизиться к нему, если речь идёт о внутренней музыкальности. Сердце Бикса было далеко впереди его губ».

Будучи уже больным, в июне 1931 г. он отправился играть в Принстон, так как его очень хотели там видеть. Все бурно приветствовали его появление, а он был в лихорадочном состоянии, с горячей головой и мокрый от слабости – но играл как никогда. Это привело к пневмонии. Потом он упал, и его унесли со сцены. То было его последнее выступление.

Бикс умер 7 августа 1931 г., ему было только 28 лет. В 1938 г. вышел роман «Молодой человек с трубой» писательницы Дороти Бейкер, по которому в 1949 г. режиссёр Майкл Кертиц поставил одноимённый фильм с Керком Дугласом в главной роли (на трубе за него играл Гарри Джеймс), а в 1990 г. итальянский режиссёр Пули Авати сделал римейк.

Избранная дискография

And the Wolverines (1924).

Complete Bix (1924-1930).

And the Chicago Cornets (1925).

Bix and Tram (1927).

Singin’ the Blues (1927).

At the Jazz Band Ball (1928).

Bix Lives (1927-1930).


Гато Барбиери (Gato Barbieri)

Тенор-саксофонист Леандро «Гато» (по-испански «Кот») Барбиери родился 28 ноября 1934 г. в Розарио (Аргентина). Его дядя играл на саксофоне, и Гато впервые увлёкся джазом, слушая записи Чарли Паркера. Его семья в 1944 г. переехала в Буэнос-Айрес, где он пять лет частным образом учился игре на кларнете, а также изучал композицию и игру на альт-саксофоне. Он был участником оркестра под управлением Лало Шифрина в 1953 г., а затем вскоре перешёл на тенор-сакс.

После ряда лет жизни в Буэнос-Айресе Барбиери провёл несколько месяцев в Бразилии, а в 1962 г. вместе со своей женой-итальянкой перебрался в Рим, и в Европе его репутация джазмена стала очень быстро расти. Он играл с Тедом Керсоном, Джимом Холлом и даже с квартетом (впоследствии квинтетом) авангардиста Дона Черри (в Париже, 1965) и был тесно связан с этим незаурядным трубачом следующие два года. В 1966 г. Барбиери впервые приехал в Нью-Йорк по настоянию Черри и записал там с ним свой первый диск «Complete Communion». Примерно в то же время он попал под влияние некоторых известных кинорежиссёров, например Бернардо Бертолуччи, и начал писать музыку для кинофильмов.

Постепенно Барбиери осознал необходимость сочетания своей свободы как джазового музыканта со своими южноамериканскими корнями. Он стал слушать оригинальную музыку аргентинских танго и выражать свои музыкальные идеи совершенно новым способом. В ноябре 1969 г. он записал «The Third World», свою первую американскую пластинку в качестве лидера на фирме «Flying Dutchman» (с ним играли тромбонист Росуэлл Радд, басист Чарли Хэйден и др.). Вскоре после этого он вернулся в Аргентину, чтобы продолжить свои эксперименты по взаимному слиянию музыкальных идиом разных культур.

В начале 1970-х гг. Барбиери уверенно заявил о себе как о новом голосе на джазовой сцене. Он выступал по всему миру, а в 1972 г. победил в анкете журнала «Down Beat» в разделе «Талант, заслуживающий широкого признания». Тогда же он впервые выступил на Ньюпортском джаз-фестивале и написал музыку (саундтрэк) к знаменитому впоследствии фильму Бертолуччи «Последнее танго в Париже» (1972) с участием Марлона Брандо, что принесло Гато награду «Грэмми» (он также сыграл эпизодическую роль в этом фильме).

В дальнейшем Барбиери был активным участником джазовых фестивалей в Монтрё (Швейцария, 1971, 1973), Болонье (Италия, 1974) и Ньюпорте (США, 1973, 1974). Наиболее яркими характеристиками музыки Барбиери являются напористый, страстный стиль и красочный, «зернистый» тон, что придаёт его звучанию мгновенную идентификацию.

Он наименее абстрактен среди музыкантов современного джаза, как говорят критики, именно потому, что обладает таким привлекательным, живым стилем. К началу 1990-х им было записано более двух десятков долгоиграющих дисков, среди которых хитом был «Caliente» (1976).

Избранная дискография

«Confluence» (1968).

«Fenix» (1971).

«Under Fire» (1971).

«Caliente» (1976).

«Ruby» (1977).

«Bahia» (1983).


Чарли Барнет (Charlie Barnet)

Среди играющих «королей свинга» одно из ведущих мест принадлежало саксофонисту и руководителю оркестра Чарли Барнету по прозвищу «Белый Дюк».

Для Барнета и многих музыкантов, игравших в его выдающемся составе, те времена биг-бэндов были сплошным праздником. Ибо Чарли был человеком, который верил не только в самого себя, но и во всех тех, кто окружал его. Он и его оркестр отражали счастливое, беспечное свинговое чувство как в своей музыке, так и в своём отношении к жизни. Это был бэнд, обладавший чудесной спонтанностью, которая характеризует настоящий джаз.

Вообще Чарльз Дэйли Барнет спокойно мог бы прожить без джаза, поскольку он родился – это произошло 26 октября 1913 г. – в весьма богатой нью-йоркской семье – его дед по матери был вице-президентом Центральной железной дороги, и родители хотели видеть сына солидным адвокатом корпорации. После средней школы они послали его учиться сначала в академию Блэйра, а потом Чарли был внесён в списки престижного Йельского университета, но вместо этого он оказался на борту трансатлантического лайнера во главе собственного бэнда, дуя в свой саксофон.

Уже в очень раннем возрасте Чарли брал уроки игры на фортепиано, но в 12 лет ему подарили саксофон строя до, нечто среднее между альтом и тенором, а позднее он освоил и всё остальное наследие Адольфа Сакса. В 1929 г. он уже играл в пароходном оркестре, с которым 22 раза пересёк океан, побывав в Европе и Южной Америке. Его фаворитами в те годы были Коулмен Хокинс (тенор) и Джонни Ходжес (альт), но особенно глубокое влияние на Барнета оказал Дюк Эллингтон, его музыка и оркестр. Свой первый значительный биг-бэнд в Нью-Йорке на регулярной основе Чарли сформировал ещё в 1933 г., и многие его аранжировки (которые тогда писали для него Эдди Сотер, Тутти Камарата, а позже – Билли Мэй) были построены по образцу работ Дюка. Барнет любил окружать себя вдохновенными, творческими музыкантами в независимости от их цвета кожи и был одним из очень немногих первых бэнд-лидеров, в оркестре которых играли негры. Так, с ним играли чёрные джазовые «звёзды» Трамми Янг, Пинатс Холленд, Оскар Петтифорд, Рой Элдридж, Кларк Терри, Чарли Шэйверс, пела Лина Хорн, и его оркестр был первым таким ансамблем, выступившим в гарлемском театре «Аполло» для негритянской публики. В дальнейшем из-за своего антирасизма Чарли даже имел неприятности с ангажементами в фешенебельных отелях, куда не пускали «черномазых», и его бэнд по той же причине не приглашали участвовать в коммерческих радиопередачах. Но он твёрдо придерживался своих принципов. Каждый свинговый, да и любой джаз-оркестр всегда стремится иметь какой-то свой сногсшибательный хит (коммерческий и музыкальный), и для Барнета это произошло в 1939 г., когда 17 июля на фирме «Victor/Bluebird» он записал буйную, неистовую версию темы Рэя Нобла «Cherokee», вскоре ставшую главной темой его биг-бэнда. С неё, между прочим, начался тогда интерес к джазу знаменитого впоследствии Уиллиса Коновера, который спустя тридцать пять лет рассказывал: «Первая из понравившихся мне джазовых записей была „Чероки“ в исполнении Чарли Барнета, что делало меня в глазах тех, чей вкус не пошёл дальше диксиленда, слишком модным. Это была первая пластинка, которая произвела на меня сильное впечатление, и я стал собирать другие похожие записи. Владелец музыкального магазина, бывший музыкант, однажды сказал мне: „Ты, видно, любишь джаз?“ – „Джаз? А что это такое?" – спросил я. „Это пластинки, которые ты собираешь, и музыка, которую ты передаёшь"».

Историки джаза считают годами расцвета оркестра Барнета 1939-1945, когда им было сделано большое количество удачных записей на «Bluebird», до 1942 г., включая «Pompton Turnpike», «Charleston Alley», «Wings Over Manhattan», «Redskin Rhumba» и в особенности запись его собственной пьесы «Skyliner» (уже на фирме «Decca», 1942-1946), ставшей ещё одним из величайших хитов его бэнда. А в 1949 г. Барнет собрал боповую группу первоклассных молодых музыкантов и записал с ними диск «Bebop Spoken Here», звучавший более чем современно, хотя в саксофонной игре самого лидера не произошло заметных стилистических изменений.

В 1950-е гг. Чарли распустил свой оркестр и осел на Западном побережье в Лос-Анджелесе, а потом в Палм-Спрингс, где несколько лет руководил малым составом. В финансовом отношении у него никогда не было каких-либо серьёзных неурядиц, ему обычно удавалось всё, что он хотел сделать. Там у него был свой дом и свой самолёт, а в прошлом осталось, по крайней мере, десять жён и множество алиментов.

В течение 30 лет Барнет, яркая личность, нередко занимал заголовки газет и был одной из наиболее часто обсуждаемых джазовых фигур того времени. После 1965 г. он практически отошёл от активной джазовой деятельности, хотя время от времени продолжал появляться со своими сборными биг-бэндами в Голливуде, Лас-Вегасе, Нью-Йорке и на джаз-фестивалях.

Чарли Барнет умер 3 сентября 1991 г. в госпитале Ла Джолла в Калифорнии. В 1980-х вышли его мемуары «The Swinging Years». «Эти годы были сплошным удовольствием, – говорят работавшие с ним музыканты. – Чарли был прекрасным лидером, с которым можно работать. Он обладал большой музыкальной и личной целостностью, и хотя порой дела шли неважно, сама работа в его бэнде была для нас настоящим вознаграждением. Там никогда не бывало скучно».

Избранная дискография

Complete Charlie Barnet (1935-1939).

Clap Hands, Here Comes Charlie (1939-1941).

Charlie Barnet and His Orchestra (1941-1945).

Rockin in Rhythm (1954).

Charlie Barnet Big Band (1967).


Алексей Баташев

В мире нашего джаза едва ли можно найти такого музыканта или любителя, который не знал бы этого имени. Речь идёт о человеке, чей вклад в советский джаз просто фантастичен, и даже сухой перечень его многообразных заслуг и деяний занял бы целую газетную полосу.

Критик и публицист, музыковед и журналист, «шестидесятник» и джазфэн Алексей Николаевич Баташев родился 7 сентября 1934 г. и в юности пришёл к джазу так же, как каждый из нас. В этом ему помогли прекрасный слух, великолепная память и блестящие способности к языкам. В 1952 г. Алексей поступил в МФТИ, где помимо учёбы был кларнетистом духового оркестра института, а потом на тенор-саксофоне играл в разных московских ансамблях. В 1957 г. он также работал переводчиком на Всемирном фестивале молодёжи и студентов.

После института, став инженером физической лаборатории, Баташев одновременно становится председателем Московского джаз-клуба, который сам и создал в 1960 г. Тогда же он организует концерты, фестивали, «джемы», проводит лекции и конференции по джазу, публикует статьи в советской и зарубежной печати, является корреспондентом польского журнала «Jazz Forum», участвует в ежегодных встречах «Jazz Jambore» в Варшаве. И, конечно, ни одно крупное джазовое мероприятие в Москве или Союзе в те годы не обходилось без его участия: «Что ж это за фестиваль без Баташева?» – говорили в народе.

В середине 1960-х Алексей часто появлялся в эфире с радиоклубом «Метроном», он организовывал подписку на первые LP с советским джазом (но сам в то время уже не играл), а позже писал аннотации к трём десяткам лицензионных и отечественных дисков. Он оказал неоценимую поддержку множеству наших музыкантов, способствуя выходу пластинок с их записями и получению ими камерных ставок, т. е. профессионального статуса. Фактически Баташев выступал как промоутер, и именно благодаря ему ряд наших джазменов имели возможность показаться на большой сцене или поехать на зарубежный фестиваль, от Берлина до Бомбея. Поэтому моментом истины можно назвать вручение ему (наряду с Уиллисом Коновером) польского ордена «За культурные заслуги» (1977).

В 1972 г. Алексей взял не превзойдённую никем высоту, написав монографию об истории советского джаза, материалы для которой он собирал около десяти лет. (Интересно, что в то же время он сумел защитить кандидатскую диссертацию по физике.) Книга вышла в издательстве «Музыка» с четвёртого раза, после того, как её урезали практически наполовину, исключив, в частности, любое упоминание обо всех наших джазменах-эмигрантах, и вскоре стала библиографической редкостью. Больше она не переиздавалась. Книга принесла Баташеву ещё более широкую известность в джазовых кругах во всём мире. Тогда же он начал педагогическую деятельность в Московской студии джаза, ведя сразу несколько курсов, способствовал открытию джаз-клуба МВТУ и регулярно печатался в прессе (его личная библиография ныне насчитывает почти пятьсот статей!).

В 1984 г., покинув физику, Алексей Николаевич стал профессионалом джаза, ведущим концертов и фестивалей, членом жюри и открывателем новых талантов от Москвы до самых до окраин. Он неоднократно представлял наших джазменов в США в «живом» виде, выступая как менеджер, лектор и «посол советского джаза» от Аляски до Юты. С 1990 г. он – художественный директор ежегодного международного фестиваля «Джаз у океана» во Владивостоке и одновременно председатель координационного совета Союза литераторов России. Но это далеко не всё – действительно нужна целая книга, чтобы описать его жизнь. И если бы в своё время были проведены прямые всеобщие выборы президента Советской джазовой федерации, то кандидатура Баташева не имела бы серьёзной альтернативы среди подавляющего большинства джазового электората.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю