Текст книги "Сын эпохи"

Автор книги: Юрий Цыганков-Серебряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Молодой специалист

Шесть выпускников машиностроительного техникума вошли в кабинет начальника ново-котельного цеха Гавриила Степановича Гончарова.

– Ну, – обратился к ним Гавриил Степанович, – как ваши дела?

– Хорошо! – ответили вчерашние выпускники.

– Защитились?

– Да.

– Молодцы! И где бы вы желали работать?

– В технологическом бюро! – поспешил ответить один из них.

– В технологическом бюро? – задумался Гавриил Степанович. – Ну хорошо, в техбюро. А вы? – обратился начальник цеха к остальным.

– Нормировщиком…

– Диспетчером…

– А вы? – спросил Гончаров Данилкина.

– Товарищ начальник цеха, Вы сами знаете, куда нам надо, и я думаю, что здесь прекрасно научат нас работать так, как это надо, – ответил Данилкин на вопрос начальника.

– Вот это молодец! – воскликнул Гончаров. – Слово «прекрасно» вас украшает. Как фамилия?

– Данилкин.

– Данилкин? А вот что, товарищ Данилкин, направлю-ка я вас к Тахтаулову помощником.

– К кому?

– К Александру Григорьевичу Тахтаулову, мастеру участка гидравлических испытаний котлов.

Недолго работал Данилкин помощником у мастера. Точность и оперативность исполнения порученного задания отличали молодого специалиста. Высокая дисциплина, стремление к знаниям выделяли его среди ровесников. Росло и крепло уважение к нему со стороны рабочих и администрации цеха, и пришло время, когда Данилкина назначили сменным мастером.

Заместитель начальника цеха по подготовке производства Сергей Николаевич Муравицкий рассудил иначе. Он попросил Гончарова, отдать Данилкина в его распоряжение.

– Он мне вот так, позарез, нужен! – убеждал Сергей Николаевич начальника цеха. – Анализ брака и его причины сейчас в цехе лучше Данилкина никто не сделает.

Не сразу, но уступил Гончаров Муравицкому.

– Ну, хорошо, Сергей Николаевич, хорошо! Я дам тебе Данилкина, но сам видишь, вряд ли сейчас такого же взамен найдём. Так что не взыщи, если понадобится, я его опять на свое место верну.

На том и порешили.

К приходу Петра Данилкина на завод на стальные магистрали страны вышло уже более шестидесяти паровозов новой серии.

Однако при их эксплуатации выявилась течь котлов по связям, чего не было на паровозах других серий. На завод из железнодорожных депо стали поступать тревожные сигналы.

На стол начальника цеха легла копия телеграммы, текст которой не сулил ничего хорошего. Отправитель – Прокуратура СССР. В кабинете Гавриила Степановича собрались его заместители: Сергей Николаевич Муравицкий, Иван Васильевич Седов, начальники смен и участков, мастера, технологи. Пришёл персонально приглашённый Данилкин.

– Товарищи, – Гончаров окинул взглядом присутствующих, – наши паровозы стоят в депо без движения. Прокуратура СССР, – Гавриил Степанович показал копию телеграммы так, чтобы видели все, – обязывает наш завод срочно принять меры.

Наступило тягостное молчание. О том, что котлы нового паровоза текут, на заводе знали. Как приостановить эту течь, не знал никто. Много было советов, предложений, но улучшения не наступало, течь ликвидировать не удавалось.

– Все части котла паровоза – начал говорить Иван Васильевич Седов, – в том числе топку, заднюю трубчатую решётку, жёсткие связи, анкерные болты мы выполняем из стали…

– Это не только из-за экономии меди. При таких размерах котла, как у нашего паровоза, медная топка невозможна, – разгадал ход его мыслей Сергей Николаевич Муравицкий.

– Конечно, топка котла этого паровоза по своим размерам, конфигурации и давлению отличается от паровозных топок, выполняемых из красной меди.

– А ведь первые пропуски у втулок связей мы обнаруживали при гидроиспытаниях.

– Эти пропуски для нас не были неожиданными, – вступил в разговор старший мастер Фёдор Васильевич Сотников. – Теснота расположения втулок по ухватному листу затрудняет доступ к ним для варки.

– Да, пропуски были в трубах, связях и анкерных болтах, – подтвердил Александр Григорьевич Тахтаулов. – Но они нами были исправлены.

– Вы что скажете, молодой человек? – обратился Гончаров к Данилкину.

– Я что скажу? – удивился Данилкин.

– Да, вы!

– Товарищ начальник цеха, – Данилкин встал, – думаю, надо тщательно проверить весь технологический процесс изготовления котла. Начиная со связей, нарезки резьбы, отверстий, вворачивания болтов и так далее.

– Разве мы этого не делаем? – Гончаров пристально поглядел на Муравицкого.

– Наверное, есть что-то такое, что нами остается незамеченным – дополнил Данилкин.

– Сергей Николаевич, вы что по этому поводу думаете?

– Наверное, Данилкин прав, – не спеша, как бы взвешивая каждое слово, ответил Муравицкий. – Видимо, что-то у нас всё-таки остается незамеченным.

– Что вы можете предложить?

– Надо, чтобы на рабочих местах, – высказал свое мнение Данилкин, – к технологии изготовления котлов относились с должным пониманием.

– У тебя какая тема дипломного проекта была? – неожиданно на «ты» обратился начальник цеха к Данилкину.

– Котлы и котельные установки.

– Ну что ж! Свежая голова! Мы тут вроде бы как притёрлись, ко всему пригляделись, пообвыкли, а ты человек новый, может, и впрямь что увидишь. Пока все свободны, идите на свои рабочие места, Муравицкий и Данилкин, останьтесь.

Известие о полномочиях Данилкина быстро облетело цех. На каком бы участке он не появился, всюду к нему относились с пониманием, к его словам, к его мнению прислушивались. И Пётр совершенно забыл дорогу домой, днём и ночью не выходил из цеха, днём и ночью находился там, где его присутствие, как он сам считал, было необходимо.

– Ну что, наука, скажешь? – добродушно улыбаясь, обратился к подошедшему Данилкину рабочий средних лет, недавно пришедший работать на участок.

– Вы связи как завёртываете? – ответив на приветствие, спросил Пётр.

– Весьма туго!

– Туго? Зачем? Вы же перенапрягаете резьбу!

– Да что с нею станется? Крепче держать будет!

– Крепче? Нет! Расклёпка головки связи или раздача бородком увеличит перенапряжение резьбы, и она со временем ослабнет, и связь потечёт.

– В самом деле? – слесарь задумался.

– Да! – подтвердил Данилкин. – Вот смотрите, как надо это делать, – и Данилкин аккуратно, без напряжения, ввернул связь в топку со стороны кожуха.

– Пожалуй, что ты прав, – произнес рабочий. – А ну-ка, дай, я сам.

Внимание молодого специалиста привлекли отверстия для анкерных болтов. Данилкин знал, что нарезают их метчиком на колоно-сверлильном станке. На том же станке производили и фрезеровку мест прилегания колпачков подвижных связей и анкерных болтов. Но не так отверстия привлекли внимание Данилкина как следы машинного масла.

– Ирочка! Данилкина ко мне! – начальник цеха в сопровождении своих заместителей размашисто прошёл в свой кабинет.

Ирочка тотчас сбегала на участок и чуть ли не за руку привела Петра.

– Вызывали, Гавриил Степанович? – спросил Данилкин, входя в кабинет Гончарова.

– Присаживайся. – Гончаров указал на свободное место за длинным столом, стоящим перпендикулярно массивному столу начальника.

Данилкин вопросительно поглядел на Муравицкого, но тот сидел с чуть прикрытыми глазами, и по его лицу ничего нельзя было прочитать. Муравицкий устал. Вот уже скоро сутки, как он не выходил из цеха.

– Ситуация на железных дорогах страны с нашими паровозами крайне тяжёлая, – без подготовки начал говорить Гавриил Степанович. – В решениях съезда партии записано, что наш паровоз должен стать основной единицей товарного паровозного парка. Но сегодня железнодорожные депо не готовы ремонтировать наши паровозы. Правительство постановило все паровозы, выпущенные нами, вернуть к нам на доработку. Дирекция обязала меня создать в цехе участок по ремонту этих паровозов.

Зазвонил телефон. Начальнику цеха явно было не до него. Но Ирочка, секретарь, приоткрыла дверь и негромко сказала:

– Гавриил Степанович, вас вызывает главный инженер.

– Слушаю, – лицо Гончарова сразу же приобрело сосредоточенное выражение: – Да. Понял. Понял!

Гавриил Степанович аккуратно положил телефонную трубку на рычаг аппарата и для всех пояснил:

– Главный инженер интересуется нами, как мы работаем. Ну вот, как же мы работаем?

Говорили по очереди. Отвечали на вопросы начальника цеха, выслушивали его замечания, советовались с ним, сокрушались по поводу того, что течь паровозных котлов устранить пока ещё не удаётся, хотя кое-какие сдвиги в лучшую сторону есть и то это благодаря жесткому контролю Данилкина.

– Пётр Алексеевич, – обратился к Данилкину Гончаров в конце затянувшегося производственного совещания, – я вот тут с заместителями посоветовался и решил назначить тебя старшим мастером на ремонтном участке.

– Гавриил Степанович! – воскликнул, поднимаясь изумлённый и всё время до этого момента молчавший Данилкин. – Я, наверное, ещё не готов быть старшим мастером.

– Готов! Готов! – сказал Муравицкий.

– Одного не оставим, – дополнил Гончаров. – Поможем. И контролировать будем каждый день, каждую смену.

Отпустив участников совещания, начальник цеха пригласил своих заместителей и Данилкина пройти, посмотреть на прибывшие поздно ночью паровозы.

С северной стороны цеха стояла сплотка паровозов, уже бывшая в эксплуатации. Начальник цеха, а следом за ним его заместители и Данилкин молча, медленно шли вдоль потухших паровозов. Пётр разглядывал порядковые номера паровозов и про себя отметил, что локомотивы выпущены ещё до его прихода на завод. Миновали последний паровоз. Гончаров остановился, повернулся к идущим следом и негромко спросил:

– Что делать будем?

– Вообще-то надо было бы сначала глянуть на дорогу… – начал говорить Данилкин, но Гончаров тут же перебил его:

– На какую дорогу? На какую дорогу? Вот они! Все здесь стоят!

– Гавриил Степанович, – отозвался рассудительный Муравицкий, – нам нечего ждать, надо заводить паровозы в цех и приступать к делу. Не следует время терять.

– Верно говоришь, Сергей Николаевич. – Не следует время терять. Приступаем к работе. Все приступаем.

Маленький паровозик плавно подкатил к сплотке потухших великанов, сцепился без толчка с крайним и, пронзительно свистнув, повёл его в цех.

Данилкин, приступивший к исполнению обязанностей старшего мастера, поручил братьям Великановым убрать, очистить и насухо вытереть огневую топку паровоза так, чтобы ни окалины, ни ржавчины не было.

Две смены добросовестно трудились братья, да так, что Данилкин, осматривая топку, похвалил их за безукоризненную чистоту.

– Я же говорил, – убеждал сам себя Пётр, обнаружив потеки из-под колпачков связей, – что эти места надо дополнительно фрезеровать, подчищать. – Он мелом пометил места течи, – а здесь надо будет связь заменить полностью, – и поставил на связи жирный крест. – Здесь надо будет заново нарезать отверстие большего диаметра, заказать у Францевича новые специальные связи.

Довольный осмотром, Данилкин вылез из огневой топки и едва ступил на пол участка, как перед собой увидел начальника цеха.

– Ну, как, Пётр Алексеевич?

– Нормально, Гавриил Степанович! Паровоз сделаем, но ремонт будет продолжительным.

– Поторопиться надо.

– Надо изучить все причины, все факторы, что и откуда. Надо связи менять, надо подваривать, трубы подвальцевать, подчеканить. Нужен будет специальный инструмент.

– Ну, действуй, действуй! – напутствовал Гончаров Данилкина. – К концу смены обо всём доложишь.

Ремонт первого паровоза оказался более длительным, чем планировалось. Трудно было, тяжело. Ремонтная бригада рук не покладала. Когда, казалось, что всё уже осмотрено, заменено, подварено, подвальцовано, и Данилкин давал команду заполнить котёл водой, тёплой водой – такая возможность в цехе была – то в каком-то месте снова обнаруживалась течь! И, конечно же, по связям, и, конечно же, в топке! И начиналось всё сначала.

«Отверстия нарезают с применением масла, – размышлял Данилкин. – А когда огневая коробка нагревается, то в тех местах, где связи подчеканены, просачиваются и вода, и пар. При гидроиспытании этого явления не наблюдается. Почему? При высокой температуре выгорает масло и вскрывается ранее невидимый зазор?»

Данилкин решительно направился на участок нарезки отверстий.

– Привет, Петро! – шумно приветствовал Данилкина станочник Шпаков. – За чем хорошим?

– Ты всегда отверстия нарезаешь с маслом? – спросил Данилкин, ответив на приветствие.

– Да! А как же?

– Эмульсию вместо масла никогда не применял?

– Применял, но очень редко.

– Почему?

– Так ведь что дают, тем и работаю. – Шпаков снял рукавицы и тыльной стороной ладони вытер лоб.

– Понимаешь, в чём дело… – Пётр поделился со станочником своими соображениями.

– Может быть, ты и прав, – ответил Шпаков, выслушав Данилкина. – Это легко можно проверить.

– Сергей Николаевич! – окликнул Данилкин проходящего мимо Муравицкого. – Сергей Николаевич, подойдите сюда!

– Что случилось!

– Вот, смотрите. Эти отверстия сейчас нарезаны с маслом, которое остаётся здесь до гидроиспытаний. Из-за него, из-за масла, мы не всегда можем увидеть тот зазор, который оно скрывает он наших глаз. А если эти отверстия нарезать с эмульсией, то никакого масла уже не будет, и при гидроиспытаниях выгорать уже будет нечему…

Муравицкий молча выслушал Данилкина и, похлопав его по плечу, сказал: – Действуй! Действуй!

Вскоре с обдуманным и готовым решением Данилкин пришёл на участок старшего мастера Фёдора Васильевича Сотникова.

– Фёдор Васильевич, ввёрнутая связь ложится на шаровую поверхность втулки одной стороной, и втулка прилегает к отверстию неравномерно…

– Так оно и есть, – подтвердил Сотников.

– Тогда надо дополнительно фрезеровать места прилегания втулки к листам.

– Кто ж нам это позволит? Это увеличит трудоёмкость!

– Затраты на фрезерование этих мест будут незначительными и в дальнейшем окупятся.

– Кто тебе сказал?

– Я ориентировочно посчитал. Вот смотрите, – Данилкин протянул Фёдору Васильевичу тетрадный листок, вдоль и поперек испещрённый расчётами.

– Ну и что? – Сотников недоверчиво посмотрел на расчёты, а потом вдруг сказал, – знаешь что? Идём к нормировщикам.

Головка анкерных болтов, устанавливаемых на паровозном котле радиально, со стороны топки имеет штампованный квадрат, который после постановки болта удаляется. На связевом участке эти болты вворачивали, как это у нас повсеместно принято, вручную, с помощью накидных ключей.

– Фёдор Васильевич, – обратился однажды Данилкин к Сотникову, – что это мы болты вручную устанавливаем? Есть же в цехе пневматическая машинка для вворачивания болтов и гаек. Давайте попробуем!

– Что надо для этого? Пробуй!

Данилкин сходил за машинкой, подключил её и сам же ввернул первый болт.

Мастера окружили рабочие и с нескрываемым любопытством наблюдали за действиями молодого специалиста.

Конечно, навыка работы с машинкой у Петра не было, и поэтому первый болт был ввёрнут не так уверенно, как ему хотелось бы. Но он понимал, что это всё же лучше, чем вворачивать накидными ключами. Поэтому, не суетясь, терпеливо ввернул второй болт, третий…

– Ну-ка, погоди! – обратился к Петру слесарь. – Дай я попробую. – Он швырнул на пол ключ, взял у Данилкина машинку и аккуратно ввернул болт. – А ведь и правда, хорошо! И на руки легко.

– Ну ты, Пётр, просто молодец! – похвалил Данилкина Сотников. – Молодец!

Довольно часто Данилкина видели на пролёте новопаровозного цеха, где у мастера Василия Григорьевича Францевича нарезались анкерные болты. Данилкин контролировал, чтобы болты с цельноштампованной головкой были обработаны особенно тщательно, чтобы под головкой болта образовывалась кольцевая выточка. Благодаря этому при нарезке и подчистке бурт под головкой, дающий кольцевое уплотнение, гарантирующее болт от пропусков во время работы котла, оставался совершенно нетронутым.

Авторитет молодого специалиста в цехе рос с каждым днём. С ним советовались признанные авторитеты, он постоянно присутствовал на производственных рапортах начальника цеха. Постепенно к нему стали обращаться по имени-отчеству.

– Пётр Алексеевич, что ж это ты себя не жалеешь? – Домой, что ли, сходил бы. Отдохнуть ведь часок-другой надо тебе, соснуть бы. Мы тут сами справимся, – жалеючи мастера, говорили ему братья Григорий и Яков Великановы, – потом придёшь, поглядишь, как да что. Без тебя не сдадим.

А Пётр Алексеевич шёл проследить, во все ли трубные отверстия в решётке вставлены медные проставочные кольца, контролировал, чтобы обварка буртов труб в огневой коробке производилась после их вальцовки и гидравлической пробы, и то только при условии удовлетворительных результатов испытаний.

Вынянчили, выстрадали первый паровоз! Десятки раз перепроверили весь технологический цикл. Ко времени контрольно-сдаточных испытаний пришёл начальник цеха.

Руководил Данилкин.

– Воду… котёл… давление… стоп! Манометр… манометр!

Начальник цеха, его заместители, сменные мастера, рабочие соседних участков пристально следили за решительными действиями мастера.

Показания контрольного манометра соответствовали установленным параметрам.

– Готово, – облегченно выдохнул Данилкин. – Готово! – выкрикнул он, высоко поднимая руки.

На следующий день в Прокуратуру СССР пошла срочная телеграмма об успешном восстановлении первого паровоза.

Восстановление второго, последующих паровозов прошло более успешно. Приходил опыт, приобретались навыки, сноровка, применялся специально созданный инструмент.

В один из апрельских дней, на утреннем рапорте начальник цеха объявил о генеральной уборке на всех участках и, отпустив мастеров, оставил у себя лишь своих заместителей.

– Опять кого-то ждём, – догадывались мастера, выходя из кабинета Гончарова.

Едва на участках приступили к уборке, как цеховая комиссия, возглавляемая Муравицким, пошла по всем пролётам цеха.

– Ну как, Пётр, дела?

– Вы же, Сергей Николаевич, сами видите.

– Да, у тебя здесь чисто.

– Чисто. Мы же всегда убираем.

– И в топке убрано? – Муравицкий указал на подготовленный к ремонту паровоз.

– Убрано.

– Можно посмотреть?

– Можно.

– Ну, значит, у тебя всё ясно. Всё хорошо. Я рад за тебя.

– Спасибо, Сергей Николаевич.

– Так держи и дальше, – с этими словами Муравицкий увёл членов комиссии на другой участок.

К полудню Данилкин готовил очередной паровоз к гидроиспытаниям и сдаче локомотива техническому контролю и инспекции НКПС. Рабочие ушли на обеденный перерыв. Притихший цех отдыхал. Данилкин сам ещё раз сосредоточенно осматривал все регуляторы, все рычаги паровоза. Давление в топке по манометру соответствовало норме. Данилкин уже вытирал руки ветошью, как вдруг, будто кто-то подтолкнул его, он резко поднял голову вверх и впился взглядом в сухопарник локомотива.

– Что такое? Где контрольный манометр? – в груди у Данилкина похолодело. – Где манометр?

Контрольный манометр, как бы без надобности, валялся в будке машиниста.

Данилкин крепко выругался в адрес братьев Великановых, рывком схватил манометр, гаечный ключ и кинулся к сухопарнику. В мгновение ока он оказался на месте.

– Что делать? Что делать? – Данилкину не приходилось самому устанавливать этот злополучный манометр. – Что делать? – Пётр Алексеевич лихорадочно искал решение. – Надо, наверно, понизить давление. – Данилкин сполз с котла паровоза, на ходу рванул регулятор, полилась вода, давление поползло вниз.

– Что такое, Пётр Алексеевич? – спросил появившийся на участке Яков. От него попахивало спиртным.

– Вы, вы… Почему не поставили контрольный манометр? – накинулся на него мастер. – Почему, я спрашиваю?

– Как это так? – оторопел Яков и засуетился, закрутился, – что теперь делать? Я сейчас, я сейчас! Что делать?

– Будь здесь! – прикрикнул на него рассерженный Данилкин. – Следи за давлением!

– Я здесь, здесь! Конечно, конечно, я прослежу!

– При таком давлении манометр я поставить не смогу. Ты, Яков Иванович, следи за давлением, а я полезу вверх.

– Может, я полезу, Пётр Алексеевич, а?

– Нет, нет! Занимайся здесь! Смотри, сколько воды мы налили. Воду надо сейчас же убрать и протереть. Занимайся здесь, а туда я сам полезу.

Данилкин спешил. Очень важно было сохранить остаточное давление, потому что даже при незначительной его величине давление можно поднять в короткий срок.

Гаечный ключ обхватил пробку, и она поддалась легкому нажиму мастера. Послышалось шипение, показались пузырьки воды, и вот уже её тонкие струйки начали вырываться из-под пробки, обливая мастера.

– Ну вот! Мой отец, наверное, на белом коне ходил, а мне доводится ездить на чёрном! – сказал сам себе Данилкин, осторожно выворачивая пробку. – Если я всем телом налягу вот так, одна моя рука будет вот так, а другая так… это ясно… а манометр? Манометр я придавлю грудью… тут вот возьму одной рукой… а тут вот буду с пробкой…

Мощная струя воды с гулом вырвала пробку, с силой ударила по широкому козырьку кепки Данилкина, поднялась высоко вверх – под самую крышу пролёта цеха и лавиной обрушилась вниз.

– Давление! Давление! – кричал себе Данилкин, с трудом преодолевая сопротивление столба высвободившейся воды, подсовывая манометр к месту, где только что находилась пробка. Вода била в лицо, заливала глаза, лилась за воротник. Данилкин на ощупь нашёл резьбовое отверстие, грудью налёг на манометр и с силой провернул его: и раз… и два!.. Вода зашипела и била уже горизонтально по всем направлениям, заливая всё вокруг. Данилкин думал только об одном – завернуть прибор!

Мокрый с головы до пят Данилкин облегчённо вздохнул. Манометр установлен, давление сохранено, паровоз будет сдан вовремя. На Петра Алексеевича снизошло умиротворение, и на его душе от этого стало тепло. Он тряхнул мокрыми кудрявыми волосами, ладонью провёл по лицу, смахивая воду, протёр глаза и победно взглянул вниз.

К своему удивлению Данилкин увидел группу знакомых и незнакомых ему людей. От неожиданности он даже растерялся. Те, кто находился внизу, смотрели вверх, на него!

– Это Гончаров, это Муравицкий, – негромко сам себе говорил «всадник чёрного коня», – это наш директор, это… – очень похож… На кого же? На Орджоникидзе! Нет, этого не может быть!

Пётр Алексеевич почувствовал лёгкое головокружение и закрыл глаза. – Нет, нет, со мной всё в порядке! – Он поёрзал на одном месте, ещё раз провёл ладонью по лицу, по мокрым волосам. – Где моя кепка? Где же теперь пробка? – Между тем видение внизу не проходило. – Не встану! – твердо решил Данилкин. – Пока все не уйдут, не встану!

А люди внизу уже не обращали на Данилкина никакого внимания. Одни с нескрываемым интересом рассматривали паровоз, другие поднимались в будку машиниста, третьи между собой о чём-то оживлённо говорили. Начальник цеха сосредоточенно прислушивался к словам того, который был похож на Орджоникидзе, и понимающе кивал головой.

Когда Пётр Алексеевич убедился, что с его участка ушли все, он слез с паровоза и начал приводить себя в порядок. Не прошло и получаса, как к нему прибежала Ирочка – секретарь.

– Данилкин! Срочно к Гончарову!

– Сейчас, сейчас, – ответил ей мастер, ещё раз окинул взглядом паровоз и, убедившись, что всё в порядке, ускоренным шагом пошёл к начальнику цеха.

– Так что? – спросил он Ирочку, войдя в приёмную.

– Иди-иди, – подтолкнула Ирочка Петра Алексеевича к двери.

Пётр Алексеевич переступил порог кабинета и в нерешительности остановился.

Начальник цеха сидел за столом и что-то сосредоточенно писал. Возле него вполоборота к входной двери стоял тот, кого Данилкин принял за Орджоникидзе. Четыре человека сидели на стульях, установленных вдоль стены кабинета.

«Ну вот!» – почему-то тревожно подумал Данилкин, – «влип!» – однако, вслух, скрывая волнение, спросил: – Гавриил Степанович, вызывали?

– Да-да… – кивнул головой Гончаров, не отрываясь от бумаги.

– Прахады! – человек, стоявший вполоборота, повернулся к мастеру и, протягивая обе руки, пошёл ему навстречу. Взгляд этого человека излучал доброту, а лёгкая улыбка пряталась в усы. – Что ж это ты Пэтэргофскиэ фантаны устраиваишь? – и, как давнему знакомому, как близкому приятелю, сжал руку Данилкину.

– Товарищ Серго! – обомлел Данилкин. – Товарищ Серго, простите! Но я сделал всё для того, чтобы выполнить требования Прокуратуры СССР. У нас же телеграмма за подписью Акулова! Я не знаю, кто такой Акулов, но мне сказали: – из Прокуратуры!

Орджоникидзе задорно засмеялся. Сидевшие на стульях, переглянулись.

– Товарищ начальник цеха, – обратился Георгий Константинович к Гончарову, – «наказать» нада! Крэпко «наказать»! – Георгий Константинович взмахнул кулаком, согнутой в локте, правой руки. – Чтобы всэ видэли и почувствовали это! Чтобы понимали, как нада бэрэч вот таких, которыи заслуживают высоких наград! Ну, там смотри, дэнги, то есть, можэт и сейчас нада, нэмэдлэнно, а там смотри сам. Этого чэловэка бэрэч нада! И воспитывать такиэ кадры! Воспитывать!

Сердце Данилкина от радости запрыгало в груди, весь груз напряжения спал: «Значит то, что я делал, всё правильно! Значит, именно так и надо было! Значит это то, что было нужно!».

Орджоникидзе тем временем поднял своих людей и, обращаясь к Гончарову, сказал:

– Пойдём ещё цэх посмотрим, что ещё вы дэлаете?

Когда они вышли из кабинета начальника, к ним тут же примкнули остальные, терпеливо ожидавшие их люди.

Данилкин направился на свой участок. К нему присоединились и пошли с ним двое из приехавших с Орджоникидзе. По пути подошли ещё несколько человек и, посовещавшись между собой, направились на связной участок.

На участке было тихо. Как раз закончилась работа первой смены, вторая ещё не приступила, поэтому можно было говорить спокойно, не повышая голоса.

– Скажите, – обратился к Данилкину человек в длинном кожаном пальто, широкополой шляпе. Пётр Алексеевич приметил его ещё в кабинете Гончарова. – Что делаете вы, что ваши котлы, насколько мне известно, не текут? Мне рассказывали ваши товарищи, что вы всесторонне изучаете и анализируете причины течи котлов. Скажите, почему же текут связи и даже трескаются топки, и горят циркуляционные трубы?

– Не только циркуляционные, но и свод, который на них лежит! – сказал Данилкин.

– Совершенно верно! – с удовлетворением отметил собеседник. – Совершенно верно! Так расскажите, что и как делаете вы, что ваши котлы не текут?

Пётр Алексеевич достал из кармана спецовки миниатюрный слесарный молоточек и показал его собеседнику. – Мы обычно делаем так: у каждого из нас, у мастеров, есть вот такие специальные молоточки, которыми мы проверяем каждую связь.

– Каждую?

– Конечно, каждую.

Собеседник взял из рук мастера блестящий молоточек, повертел его в руках, осмотрел со всех сторон, слегка ударил им по связи, отчего она мелодично зазвенела, и вернул владельцу.

– Вот я простучал одну связь, другую, – объяснил Данилкин, – тугие. Третья тугая, а вот эта, или эта – слабая! Её, значит, обязательно надо заменить.

– Вы как стучите?

– Я связь обстукиваю и снаружи, и изнутри. А чтобы она держала, мы расклёпываем её головку. Но связь должна заходить свободно. Если она слабая, то слесари, да и сменные мастера, практикуют вот что: они чуть-чуть ударят по резьбе, проверят – связь вроде бы тугая, головку расклепают – вроде бы нормально! А металл-то от нагрева расширяется, и конечно, вот эта забоина, она ж осталась забоиной! Слесарь в одном месте прибил, а всё ж остальное – пустое! И связь течёт. Но не сразу. Первоначально-то она держит, а паровоз проработал месяц-другой, и связи потекли… и огневые топки даже начали трещать. Трещат они по-разному. Бывает, что трещат по ломаным линиям, а бывает, что и по прямой…

– И всё же, что вы делаете?

– Как только я проверил связи, соответственно, помечаю их, слесарь устраняет отмеченные мной нарушения и после исправления или замены связей докладывает мне. При этом я требую безукоризненного исправления и никогда не останавливаюсь на том, чтобы оставить те связи, которые выполнены с дефектом, а особенно те, у которых была подбита резьба.

– Ещё есть какие секреты?

– Кроме того, что убираем слабые связи, а текут ведь в основном в огневой…

– Как, как? – насторожился собеседник, ловя каждое слово мастера.

– Так, огневые ж только текут!

– Совершенно верно! – подтвердил собеседник. – Совершенно верно!

– Огневая топка, она ж вся в огне! Поработала топка, и головка связи стала, как пуговичка на сорочке, – начинает болтаться. Так и в этом случае: головка послабляется и связь течёт. Ну и ещё один фактор есть.

– Какой?

– Мы переходим с одной резьбы на другую – на метрическую. И бывает так: отверстия нарезаны одной резьбой, а связи выполнены другой. Разница вроде бы незначительная, и заворачиваешь вроде бы хорошо, туго, а связь-то по всей резьбе не прилегает. Вот это вторая серьёзная ошибка.

Собеседник крепко пожал руку Петру Алексеевичу.

– Молодец! Вы просто молодец! Я готов пригласить вас в наши вагоны, мы там с Георгием Константиновичем остановились. Вы извините меня, я должен был представиться вам. Я этого сразу не сделал, как-то из виду упустил. Я рад, что встретил здесь такого грамотного специалиста, как вы. Да, я готов пригласить вас к себе. Я – Рамзин.

– Рамзин? – Воскликнул Пётр Алексеевич, – Леонид Константинович? Я знаю вас! Знаю!

– «Промпартия»? – Рамзин помрачнел лицом и как-то вдруг сгорбился, ссутулился.

– Что вы, что вы! – быстро ответил Данилкин и, понизив голос, заговорщицки продолжал, – мы всё ж понимаем, мы умеем слушать, мы ж умеем читать между строк.

– Спасибо, – так же негромко произнес Рамзин. – Спасибо.

– Я окончил машиностроительный техникум, здесь, у нас. Лекции по котлам нам читал Сергей Николаевич Муравицкий. Он нам много рассказывал о вас, о ваших работах, изобретениях. Я конспектировал ваши книги.

– Да? – удивился Леонид Константинович. – Как вам это удалось?

– Удалось! – хитро улыбнулся Пётр Алексеевич.

Рамзин ещё раз крепко пожал руку Данилкину.

– Вы непременно должны прийти к нам в вагоны. Непременно!

Разговор приезжего из Москвы с мастером привлёк внимание рабочих не только связевого, но и соседнего участков, и вокруг них образовалось кольцо любопытных.

– Мы всё ещё продолжаем клепать связи, а не лучше было бы обваривать их? – высказал свое мнение мастер.

– Лучше. Конечно, лучше, – откликнулся Рамзин. – На многих предприятиях Москвы электросварка уже начинает внедряться в производство.

Данилкин достойно отвечал на все интересующие Рамзина вопросы, чем вызвал законную гордость луганских паровозостроителей за своего мастера.

Продолжая разговаривать, Рамзин и Данилкин медленно шли к выходу из цеха. Там, у чёрных лакированных легковых автомобилей, Рамзина ожидал Георгий Константинович.

Рамзин Леонид Константинович крупный учёный в области теплотехники родился в 1887 году. В 1914-м окончил Московское высшее техническое училище, с 1920-го года – профессор в том же училище. Один из организаторов Всесоюзного теплотехнического института, в 1921–1930 годах был его директором. С 1944 года Леонид Константинович профессор Московского энергетического института.