Текст книги "Любовь Орлова. 100 былей и небылиц"

Автор книги: Юрий Сааков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

30

Притчей во языцех стал и пресловутый пожизненный якобы эталонный ремешок с «одной дырочкой», которым Орлова чуть ли не до смертного часа обмеряла раз и навсегда установленный ею для себя объем талии – 43 см. И приходила в ужас, если контрольный ремешок не сходился хоть на один сантиметр…

Другие «измерители» даже завышают планку орловской требовательности к себе и называют этот ремешок 42-сантиметровым. При этом уверяют, что только одна особа перещеголяла в этом плане нашу звезду, обладая талией лишь… в 38 сантиметров. За что и удостоилась якобы чести оказаться в музее восковых фигур крошечного государства Сан-Марино. Но даже если бы Орлова и увидела запечатленный в воске бюст мировой рекордсменки, вряд ли она стала бы укорачивать свой 43-сантиметровый ремешок. Актриса была достаточно консервативна и ни в чем не любила резких перемен: ни в образе жизни, ни в концертном репертуаре, который не менялся практически десятилетиями.

Тем более что это касалось самого важного для нее – собственной внешности. Она признавала только те рубежи, которые поставила перед собой сама, и никто другой, даже чудачка-рекордсменка, записанная в книгу Гиннесса и отлитая в сан-маринском воске, были ей не указ…

31

Одна орловская «небыль» вообще не укладывается в сознание. Через 10 лет после кончины актрисы, в 1985 году, газета «Советская культура», журнал «Советский экран» и ряд других изданий опубликовали в своих подборках к 40-летию Победы среди прочих откровений военных лет и ее, орловское, датированное 17 августа 1942 года:

«В суровые дни войны перед каждым художником, – писала актриса, – встал вопрос: чем я могу помочь священному делу защиты Родины? Мне, актрисе, казалось вначале, что надо покинуть сцену (почему не экран? – Ю. М.), что сейчас не до искусства.

Я выступала с концертом для рабочих Сталинградского тракторного завода в момент, когда завод недовыполнял свой план. На мое укоризненное замечание руководители заводских общественных организаций уверенно пообещали к следующему моему приезду похвастаться успехами. Посетив несколько других городов, я возвращалась обратно через Сталинград, где вновь выступила на тракторном заводе. Замечательный подарок преподнесли мне рабочие по окончании концерта. Обыкновенное поршневое кольцо, но на нем стоял пятизначный порядковый номер, свидетельствующий, что завод не только выполнил, но и перевыполнил свою программу. Ниже номера были выгравированы слова марша из «Веселых ребят»: «Нам песня строить и жить помогает». Подарок этот мне драгоценен».

Как это понимать? (Вспомните первую часть книги, ее «сакральные», по Д. Щеглову, челябинские кольца). Что, кующие оружие рабочие Сталинградского завода, не зная о подарке довоенных челябинских коллег, сделали то же самое? Что же, бывает, что разные люди преподносят, не зная об этом, одни и те же подарки, и те, кому они предназначены, берут оба, чтобы никого не обидеть. Не могла же Орлова сказать сталинградцам: к сожалению, точно такое же поршневое кольцо я получила еще в 1936 году в Челябинске…

Но «поршневое», да еще с одной и той же песней на подарке, дублирование, прямо скажем, маловероятно. Остается предположить, что газета или журнал 42-го взяли на себя смелость превратить кольцо из мирного в военное, на злобу, так сказать, дня. В конце концов, оба завода тракторные, один имени Сталина, другой в городе имени Сталина – какая, по большому счету, разница?

Но это еще маловероятнее, чем дублирование подарков. Газетчики, конечно, всегда готовы присочинить, но не до такой же степени! Неужели сама актриса, в угоду той же «злободневности», назвала челябинское кольцо сталинградским, а «Советская культура» и «Советский экран» спустя 43 года не знали об ее уральском подарке и о «Правде» 37-го года со стихами В. Гусева?..

32

Одновременно и небылью и загадкой об Орловой выглядит статья о ней во втором (синем) издании Большой советской энциклопедии. Там сказано буквально следующее: «В кино снималась с 1926 года, постоянно с 1933-го». То же самое, слово в слово, переносится на сайт актрисы в Интернете. Насчет последнего согласны: в 33-м актриса снялась в двух, доалександровских еще, фильмах – в не сохранившейся, к сожалению, «Любви Алены» и в «Петербургской ночи» – и начала сниматься в «Веселых ребятах». Но вот что делала Орлова в кино семь лет до этого, с 26-го года? То есть одновременно с тем, как стала актрисой музыкального театра Немировича-Данченко?

Странно, что у нее самой – а это примерно в 1949—1950 гг. – это сообщение не вызвало возражений. Может, действительно какими-то урывками (в отличие от «постоянно с 1933-го») экран и успел запечатлеть ничем пока не примечательную 24-летнюю хористку театра Немировича? Остается только жалеть, что ни у самой Орловой, ни у Александрова мы не уточнили в свое время эти загадочные «энциклопедические» подробности.

33

Д. Щеглов рассказывает еще об одном, вызвавшем у него большие сомнения, предании семьи Орловых. Будто, когда был арестован муж сестры актрисы, инженер С. Веселов, Орлова ворвалась в дом его родственников, покорно воспринявших это обстоятельство, и устроила им грандиозный «и не слишком укладывающийся в рамки ее характера скандал:

– Почему ничего не делается, когда ваш сын и брат (сестрам) в беде?

Не думается, что на такой разнос имела право женщина, в свое время не сделавшая ничего для освобождения своего собственного мужа» (первого – А. Берзина. – Ю. С.).

Это тем более «не думается», если учесть поведение Орловой во время ареста в 1952 году сына Александрова Дуга-Василия. Когда ей позвонил муж александровской племянницы Г. Карякиной кинорежиссер А. Усольцев и сказал, что «надо что-то делать», актриса якобы ответила, что делать как раз ничего не надо: «Раз посадили, значит так нужно, Саша!»

Впрочем, в истории с посадкой александровского сына много неясного, чтобы поверить и в это. По одной версии, его посадили в компании с сыном дружившего с Александровым «классика» армянского кинематографа А. Бек-Назарова за читку и распространение нелегального тогда журнала «Америка».

И будто, по версии того же Щеглова, единственный раз навестивший сына в Бутырке Александров-старший, боявшийся, что это козни подбиравшегося к нему за что-то Л. Берии, лишь спросил арестованное чадо:

– Ну как, Дуг, ты тут устроился? Тебе ничего не надо?

– Спасибо, папа, ничего, – гордо ответил Дуг, которого спасла якобы только скорая смерть Сталина…

«Она была свободна от параноидального восприятия Вселенной сквозь призму классовой борьбы и в чем-то была единственным нормальным (и при этом не сидящим) индивидом в ненормальной стране 30-х годов».

«Независимая газета».

По другой версии, александровский сын был арестован за гораздо более страшное преступление – подготовку покушения на Сталина: слишком часто он без всякой видимой цели фланировал с друзьями по Арбату – единственной дороге, по которой Сталин ездил с дачи в Кремль и обратно.

И подельщиком Александрова-младшего оказался не сын Бек-Назарова, а некий режиссер Л. Чернецов. А когда Александров-отец навестил сына в Бутырке, он тут же попросил якобы начальника тюрьмы разрешить позвонить из его кабинета тому, кого он беспокоил по поводу военного «инцидента» из Риги в 41-м… В. Молотову. Благодаря чему Александрова-младшего выпустили, не дожидаясь смерти вождя.

Так что насчет того, как отнеслась Л. Орлова к аресту не очень, надо сказать, обожаемого ею пасынка – тоже большой вопрос. Как, соответственно, и к аресту своего шурина, мужа сестры…

34

«Мадам съела всю пленку!» – жаловался якобы Л. Утесов на Орлову, вернее, на Александрова, который ради нее «оттер» его в «Веселых ребятах».

Однако никто никого не «оттирал», и орловская Анюта занимает в фильме даже меньше места, чем в сценарии. А на целых три части, – пока Костя попадает в Москву, выступает там, принятый за иностранного дирижера, в «Мюзик-холле», сходится с музыкантами «Дружбы», пока они репетируют, дерутся, участвуют в мнимых похоронах, добираются на катафалке до Большого театра и только здесь, по дороге, сбивают Анюту с ног, – она вообще исчезает из фильма.

Недаром же Орлова, когда высказывали сожаление, что ей удалось сняться у Александрова только в пяти музыкальных фильмах, еще с большим сожалением поправляла:

– Даже в четырех, потому, что в «Веселых ребятах» Григорий Васильевич еще не поставил меня на место.

Так что какая уж там «съеденная» мадам пленка! Что бы ни говорили те, кто до сих пор сочувствует обиженному, якобы безжалостно «оттертому» и ничем, кроме фотоаппарата, не награжденному (в отличие от ставшей «заслуженной» Л. Орловой и орденоносцем Александрова) Утесову!

35

Однажды какая-то странная, испугавшая всех болезнь буквально свалила Орлову с ног на целый месяц, пишет М. Кушниров. Она лежала «на Грановского» (как тогда выражались) в больнице для партэлиты. А Александров всех уверял, что это была чья-то… диверсия. Что Орлову пытались ни много ни мало отравить… розами, которые ей преподнесли на концерте не обернутыми в бумагу. Шипы роз были намазаны каким-то сильно действующим ядом, и укол таким шипом чуть не погубил актрису.

Слушавшие режиссера делали вид, что верят, но в глубине души очень в таком коварстве сомневались. Кто мог замыслить такое против любимой артистки? Неужели какая-нибудь завистница из их менее удачливых коллег, Сальери в юбке? Или поклонник, которому Орлова не ответила взаимностью? Наконец, просто психопат-неудачник, который задался целью извести всех знаменитостей?

Но такие маньяки, которые сейчас сплошь и рядом – один, писали, долго охотился и чуть не загубил жизнь столь благосклонной к Орловой Аллы Борисовны, – тогда, в 48-м, вряд ли были в моде…

А что касается уколов от роз, иногда действительно очень болезненных, то в актерском мире это обычное дело. Та же А. Демидова, например, рассказывала, что ей пришлось даже делать операцию на пальце – так дорого обошелся ей букет роз от поклонников. А С. Рихтер вообще никогда не принимал роз от публики – так он боялся за свой главный рабочий инструмент – руки…

36

Г. Александров любил рассказывать и такое. Будто во время войны Орлова ехала в прифронтовой полосе в обществе двух высокопоставленных генералов. Им предстояло пересечь какой-то сугубо охраняемый объект. И дорогу машине преградил усиленный – из двух офицеров – патруль:

– Проезда нет!

– Почему? – высунулся один генерал.

– Приказ! До утра.

– Вы не смеете задерживать, – высунулся сопровождавший актрису второй генерал.

– Ничем не можем помочь.

– Мы требуем! – вышли из машины оба генерала.

И вдруг один из караула – дело было вечером – осветил фонариком сидящую в машине женщину.

– Товарищ Орлова! – узнал он актрису. – Так это с вами?

Не успела та кивнуть, как караул, отдав ей честь, тоном «так бы и сказали!» разрешил генералам:

– Проезжайте!

Генералы только невольно крякнули и всю остальную дорогу молчали.

А когда подъезжали к следующему, такому же, видимо, неумолимому посту, сами молча показали на предусмотрительно пересаженную вперед актрису.

Чаплин пел песни из моих фильмов! любил прихвастнуть Г. Александров.

На фотоснимке наоборот: Л.Орлова поет подаренную ей Чаплиным его знаменитую песню из фильма «Огни рампы».

37

Если при ее жизни сибайская улица им. Орловой не получила права на существование, то «Севрюга» из «Волги-Волги», будто бы прижилась. Ее именем назвало одно из своих новых грузовых судов Енисейское пароходство.

И будто бы Л. Орлова была приглашена в Красноярск на торжественный спуск на воду этой «Севрюги-2», разбивала о ее борт положенную бутылку шампанского. И будто команда новой «Севрюги», перефразируя куплеты лоцмана «Америка России подарила пароход», пела:

 
Орлова Енисею
подарила пароход.
И с паром, и с машиной,
и очень быстрый ход.
 

Скорее всего, это легенда. «Севрюга-2» действительно существовала, но очень недолго, всего один вечер. В виде бутафорски оформленного под это страшилище из «Волги-Волги» старого речного «толкача», который выделило Московское пароходство «Мосфильму» для участия в водном празднике Всемирного фестиваля молодежи и студентов в 1957 году. Когда по Москве-реке дефилировала целая армада памятных всем исторических судов – от ботика Петра I до «Кон-Тики» Т. Хейердала…

Хорошо помню это, потому что посильным переоформлением «толкача» в «Севрюгу», в качестве александровского практиканта на фильме «Человек человеку», занимался я сам.

38

Во время войны, рассказывала мне мать, неожиданно возник и быстро стал набирать силу страшный слух. Будто отсутствие в эти годы новой картины с Орловой объясняется просто: она каким-то образом, проявив свое истинное лицо, сбежала в Германию и вовсю служит там немцам. Будто ее принимал сам Гитлер и оказал всяческие почести.

Все это особенно угнетающе действовало на население оккупированных, потерявших уже надежду на освобождение от немцев районов. (В одном из таких, на Кубани, оказалась и наша семья.)

И якобы, рассказывала мать, немцы разбрасывали с самолетов такие листовки:

«Знаменитая советская кинозвезда Любовь Орлова перелетела в Германию (каким образом – не сообщалось. – Ю. С.) Здесь она получила все, о чем только могла мечтать в Советском Союзе: виллу с бассейном, собственный дом в центре Берлина. Ее навестил сам фюрер и подарил „звезде“ личный самолет».

Мать уверяла меня, семилетнего, что одну такую листовку она держала в руках и, не поверив тому, что в ней написано, разорвала. (Думаю, просто опасаясь, что позднее, когда вернутся наши, эту листовку у нее обнаружат.)

Как бы то ни было, фантазия народа разыгралась тогда не на шутку! Некоторые наиболее «осведомленные» говорили о том, что Орлова уже снимается в придуманном фашистами продолжении александровского «Цирка». Где американка Диксон, оставшаяся когда-то по своей неосведомленности и слепой любви к красавцу Мартынову в Советском Союзе, вскоре поняла, какую роковую ошибку она совершила. И бросив русским то, что больше всего ее тяготило, черного ребенка, бежит в великую Германию и здесь находит истинное счастье…

– Вот стерва! – поражались на Орлову те, кто этому верил. – И чего ей здесь не хватало!

И тут же вспоминали знаменитый кадр из «Цирка», выражающий двуликий облик героини и, как теперь казалось, самой актрисы. Будто угадывали, что теперь напридумают об этом досужие критики:

«Природные белокурые (на самом деле не „природные“, а перекрашенные из русых. – Ю. С.) волосы Орловой выдают изначальную принадлежность ее героини к миру светлых образов и чувств, то есть к миру советскому. Поэтому знаменитый кадр, в котором актриса с умышлено приспущенным черным париком, наполовину светлая – наполовину темная, как ничто лучше выдает двойственность ее чувств».

Вот как проницательны были бабы оккупированных немцами районов!

– Все они, «актрысы», такие! – презрительно меняли другие «и» на «ы».

И, между прочим, они недалеко ушли от «барского» выговора самой актрисы – в «Весне», например, она четко выговаривает: «рЫжиссер».

Самое забавное, что в то время, когда немцы снимали якобы с Орловой «антисоветское» продолжение «Цирка», сам Александров подумывал об его антифашистском продолжении… в оккупированной немцами Калуге. Где губернатором служит тот же… злодей Кнейшиц. В руки которого попадает поехавшая на фронт бригада советских циркачей во главе с Марион Диксон, теперь, наверное, Машей Мартыновой. И сгинуть бы ей и ее товарищам в лапах сводящего счеты Кнейшица, если бы в последний момент не появился во главе десантников всемогущий Мартынов, не освободил циркачей и расправился, хоть и опять не до конца (с прицелом на дальнейшее, уже после войны, продолжение этой эпопеи) с Кнейшицем…

Вот и вопрос: кого первого осенила идея военного продолжения «Цирка» его автора или тех, кто распустил слух об Орловой-перебежчице…

Что касается самого слуха, то большинство, конечно, не верило. Слишком уж он был чудовищным. Но надо сказать, что актриса, не появившаяся за четыре года войны в новой роли («Боевой киносборник» в 41-м мало кто смотрел, «Одна семья», снятая в Баку, вообще не вышла на экран) давала к его появлению некоторые основания…

39

А этому рассказу можно верить, можно – нет.

…Будто во время войны Орлова выступала в госпитале, где лежали тяжело раненые. Почти все без рук, без ног. И задорной «Молодежной» из «Волги-Волги», которой актриса пыталась хоть как-то «встряхнуть» раненых, они аплодировали… костылями.

Воодушевленная даже такими «деревянными» аплодисментами, актриса переводит песню в танец и «наступает» с ним на аккомпанирующего ей гармониста, единственного в палате раненого с руками и ногами.

Однако тот никак почему-то не реагирует на «вызов» актрисы. Она продолжает приглашать гармониста и вдруг, по его замершему взгляду, понимает, что ее аккомпаниатор слеп и не может составить ей «компанию». Собрав последние силы, актриса закончила выступление, но, выйдя из палаты, разрыдалась…

История действительно душераздирающая. Но чтобы вот так, без собственного аккомпаниатора, под гармошку знающего почему-то ее репертуар одного из раненых?..

Но даже если такое и возможно, смущает опубликованное уже после ее кончины на 93-м году интервью с актрисой Е. Мельниковой, игравшей Райку, партнершу Орловой в «Цирке». В котором она рассказывает, что играла перед ранеными с Г. Милляром «Предложение» А. Чехова. Но вместо аплодисментов услышала какой-то стук. И чуть не плача выбежала из палаты.

– Что с вами, деточка? – спросила медсестра.

– Они не хлопают… – разревелась «Райка».

– Что вы! – успокоила ее сестра. – Они вам аплодируют… костылями. У них ведь ампутированы руки…

Такое вот трагическое «совпадение» у обоих героинь веселого «Цирка».

40

Вернувшись с Орловой из поездки на Венецианский фестиваль в 1947 году и превратив ту, с заездом по обратной дороге в Париж, в целое послевоенное европейское турне, Александров делился в прессе богатыми зарубежными впечатлениями. Писал о них в «Правде», «Крокодиле», даже в журнале «Вокруг света».

…Где рассказал о посещении Орловой знаменитых, под Венецией, стекольных заводов в Мурано и Бурано. Не успела там актриса заикнуться, что в Советском Союзе нечто подобное процветает в городе Гусь-Хрустальный Владимирской области, не успел переводчик перевести ее слова, как одни из венецианских стеклодувов тут же, на глазах изумленной советской «звезды», выдул стеклянного «гуся» и преподнес ей в память о том месте у нее на Родине, где работают его уникальные коллеги.

Все так: и «гусь» был, и хранился в орловской коллекции зарубежных сувениров. Но чтобы так быстро?!..

41

Говорили, что когда С. Эйзенштейна спросили, в чем главная разница между ним и Г. Александровым, он, как всегда и в шутку и всерьез, ответил:

– Когда мы вернулись из Америки, я привез десять чемоданов книг, а Александров – десять чемоданов костюмов.

(Фото, где Эйзенштейн снят на везущем его на Родину пароходе с горой из десяти «книжных» чемоданов, сохранилось.)

Конечно, это шутка, хотя и с долей истины. Однако находились и такие, которые воспринимали слова александровского шефа буквально и к десяти чемоданам режиссерских костюмов добавляли красный американский «бьюик», который он, якобы как В. Маяковский «рено» из Парижа, тоже притащил из-за океана. И потом, сойдясь с Орловой, раскатывал с ней в этом «бьюике» по Москве. Ее так и прозвали – «девушка в красной машине», хотя «девушке» шел уже четвертый десяток…

Но был ли «бьюик» александровской собственностью? Вспоминая о «Цирке», режиссер пишет о нем, но не как о личной машине, а как о весьма экзотичном реквизите, принадлежавшем якобы фильму. И когда по неосторожности красавец-бьюик обо что-то стукнули, шутник В. Володин, игравший директора цирка, ходил вокруг и приговаривал:

– Ах, ах, разбили стекло, американское, небьющееся!..

Так что чем был красный «бьюик» – александровской собственностью, студийным реквизитом или собственностью режиссера, которой за неимением в Москве подобного пользовались напрокат, – неизвестно.

42

В том же, наделавшем столько шума «Блефе во имя триумфа» Ф. Медведев, поленившись дойти до Новодевичьего кладбища и навестить могилы тех, про которых наплел столько небылиц, пишет о том, что последняя жена Александрова, бывшая до этого его невесткой, так ненавидела не пускавшую будто ее на порог Л. Орлову, что когда помер и Александров, она в слепой ненависти к его предыдущей жене «раскидала» их могилы по разным углам Новодевичьего.

Зато И. Изгарышев в «АИФ», проливший, как ему кажется, некоторый свет на причину нелюбви Орловой к жене александровского сына, озвучивает «внуковские» слухи о том, что Галя была «по совместительству» и любовницей отца, и внук режиссера, Григорий Васильевич Александров-младший, является одновременно и его сыном.

Но постоянный «аифовский» автор точен, в отличие от Ф. Медведева, хотя бы в одном: могилы актрисы и режиссера не в разных концах кладбища, а в одном месте, напротив друг друга – через тропинку. Так что хотела этого невестка-жена Александрова или нет, но в этом есть какой-то тайный смысл: скромные, высеченные на могильных плитах барельефы режиссера и актрисы как бы вглядываются друг в друга через кладбищенскую дорожку…