Текст книги "Здравствуйте, братья!"

Автор книги: Юрий Шпаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

3. Обжалованию не подлежит

– Скажи, тебе раньше не приходило в голову, что мы – полные тезки?

– Это в каком смысле?

– В самом прямом. Английское Роберт равнозначно русскому Борис. Фамилии Смит и Ковалев тоже переводятся одинаково. Коваль-то по-украински означает кузнец. Вот и выходит, что мы братья не только по несчастью, но и даже по именам.

– Любопытно. Я знал, что моя фамилия одна из самых распространенных, но чтобы до такой степени... Знаешь, это даже можно рассматривать, как некий перст судьбы. И действительно: почему уцелели именно мы?

– Мистика, мой дорогой. Фамилии тут абсолютно ни при чем...

– Не буду спорить. К тому же, говоря откровенно, меня занимают сейчас другие проблемы. И прежде всего такая: как нам жить дальше.

– Тут и думать нечего. Будем работать.

– А зачем?

– Ты что, шутишь?

– Говорю совершенно серьезно. Помнишь наш разговор перед посадкой? Тогда я предсказывал, что нам придется просидеть в этой милой мышеловке до конца своих дней. Сейчас, кажется, убедились окончательно: пожизненное заключение обеспечено. И обжалованию этот приговор не подлежит. Хоть лоб разбей никто тебя не услышит...

Вот уже трое суток находились они на чужой планете. Почти земная неделя – потому что день здесь вдвое больше. И все время оставались внутри корабля. Как ни осторожно провела машина посадку, при этом пострадал механизм шлюзовой камеры, и без того поврежденный взрывом. В тот раз Борис восстановил его, но небольшой толчок свел его работу на нет. А выходить наружу, не обеспечив полнейшей герметичности корабля, было чистым безумием. В таком случае в помещения тотчас ворвалась бы беспощадная Чужая Жизнь, бороться с которой они не смогут. И поэтому космонавты почти все свое время проводили в камере – паяли, клеили, без конца прозванивали схемы. Но дела почему-то шли медленно. Возможно, из-за того, что оба прекрасно понимали: экскурсия наружу их положения ничуть не изменит. На такой бойкой планете вряд ли можно безнаказанно отлучиться от корабля даже на десяток шагов. Слишком уж неприятная картина открылась им после посадки...

Звездолет опустился на холмистой равнине с мягким, спокойным рельефом, густо заросшей колючей травой ржавого цвета. На горизонте со всех сторон тянулась неровная стена медно-красного леса. Неподалеку поблескивало озеро-берега скрыты оранжевыми зарослями, местами из них вытягиваются высокие деревья непривычного вида: темно-фиолетовый голый чешуйчатый ствол, на вершине пучок мясистых листьев, а над ними пышный ковыльный султан из розовых нитей.

Сначала планета показалась людям безжизненной, Но уже через несколько минут от этой иллюзии не осталось и следа. Наружные микрофоны принесли в рубку тревожное дыхание неизвестного мира: быстрые шорохи, далекие трубные возгласы, странные голоса – стрекот, шипение, уханье. Даже рев и пламя планетарных двигателей не смогли надолго потревожить, распугать местных обитателей. Наверное, привыкли и не к такому...

Борис едва начал готовиться к отбору биологической пробы, а Роберт уже успел заметить первого жителя планеты. Над озером метнулась косая тень, скользнула к самой воде и тотчас скрылась в зарослях, таща за собой что-то блестящее и трепещущее. Потом завозились, зашумели в прибрежных кустах на другом берегу, донесся глухой, задушенный крик. И, словно эхо, со всех сторон защелкало, засвистело, забормотало.

– Веселенькая планета, – сказал Смит.

– Посмотри лучше результаты пробы, – заметил Борис.

Буколическая внешность окрестностей оказалась явно обманчивой. Приблизительный анализ, сделанный «Ульмой», утверждал: без скафандров выходить из корабля нельзя. В забортной пробе обнаружено более десятка неизвестных видов бактерий, которые могут оказаться опасными для человека. На их изучение и выработку противоядий понадобится, конечно, немало времени. И самое неприятное – в атмосфере корабля стали бурно размножаться какие-то споры. Герметический сосуд с пробой вскоре покрылся изнутри густым серым налетом, выросли скользкие рыжие фестоны. Борис представил, как выглядела бы их каюта, если эту дрянь выпустить на свободу. Да, окружение не из приятных...

Ночью жизнь вокруг корабля прямо-таки кипела. В непроглядной тьме (луны у планеты не было) шустро сновали в траве мелкие животные, плотными роями висели в воздухе насекомые, тяжело пробегали хищники. И ни на минуту не прекращалась отчаянная, смертельная возня в зарослях. Казалось, все были заняты только тем, что непрерывно пожирали друг друга. Инфракрасные прожекторы, пострадавшие при взрыве, действовали плохо, и на экране возникали чаще всего неясные тени. Но понять было нетрудно: в такую обстановку лучше и не соваться.

Трое суток они ремонтировали шлюзовую камеру. Борис, как мог, старался развлечь товарища – болтал о пустяках, вспоминал забавные истории. Но Роберт с каждым днем становился все мрачнее. И вот он заговорил о пожизненном заключении. По выражению лица товарища Борис чувствовал: эти мысли давно уже не дают Роберту покоя.

– Насчет тюрьмы – ты это слишком, – заметил он.

– Возможно. Но я говорю о смысле. Факт тот, что мы не в силах изменить свое положение. Высокоразвитые аборигены так и остались фантазией, и на чью-то помощь рассчитывать не приходится. Как ни крути, а к этому месту мы привязаны крепко...

– Ну и что?

– А то, что все наши исследования, про которые ты мне уши прожужжал, гроша не будут стоить. Кому они понадобятся? Экспедиции, которая прибудет сюда через сотню лет? Чепуха, они и сами разберутся в обстановке.

Борис нахмурился. Он не понимал, к чему клонит Роберт, зачем затеял весь этот разговор.

– Что же ты предлагаешь? – спросил он, с трудом сдерживая раздражение.

– Конечно, ты волен поступать, как тебе вздумается. Но я хочу честно предупредить: с сегодняшнего дня каждый приказ я буду расценивать как попытку покушения на мою личную свободу. Иначе говоря, считаю, что корабельный Устав утратил свою силу, как и остальные земные законы.

После гибели командира его обязанности перешли к Ковалеву, но за все время Борис ни разу не обращался к товарищу по полету приказным тоном. И слова Смита огорошили его. Он снова подумал, что тот шутит. Но лицо Роберта было серьезным.

– Не думай, пожалуйста, что я не в своем уме. Наоборот, все это хорошо продумано, и решение мое не изменится. Так вот: мне больше не хочется заниматься наукой. Не вижу в этом смысла. Буду вести жизнь добропорядочного рантье и брать от нее все, что только возможно в нашем положении.

Борис расхохотался – настолько дикими показались ему эти слова.

– Нет, я просто отказываюсь верить ушам! Жизнь рантье... Надо же придумать! Наверное, на тебя подействовали эти фильмы...

– Кстати, у наших старых фильмов есть одно отличное качество. Они ожесточают человека, даже оглупляют его. А иногда просто необходимо почувствовать себя не слишком разумным и не очень добродетельным. Но об этом мы побеседуем как-нибудь позднее. А пока закончу главную мысль. Итак, я почти примирился с тем, что мне суждено провести остаток жизни на крошечном островке, в который превратился наш «Мирный». И мне хочется, чтобы его название в полной мере отвечало действительности. А для этого требуется одно: не искать приключений. Как говорят у вас в России, не лезть на рожон. Мы можем отлично прожить годы, никуда не отлучаясь из своего корабля. О еде можно не тревожиться, энергии хватит. Будем смотреть фильмы, почитывать книги, слушать музыку. Словом, заниматься, чем только вздумается. Меня лично такая перспектива вполне устраивает.

– И ты уверен, что сможешь прожить без работы?

– Конечно. Труд, лишенный смысла, превращается в каторгу. Я считаю, что работать надо ради денег, ради славы или другой конкретной цели. А в нашем положении? Слава богу, всем необходимым мы обеспечены, судьба хоть тут сжалилась. Так почему бы и не пожить в свое удовольствие? А на жизнь планеты можно поглядывать и из окна.

– Ладно. Поступай, как знаешь. Хотя я глубоко убежден, что долго так не будет. А моя программа остается прежней. Буду изучать планету – растительность, животных, микрофлору, все, что возможно. Неправда, будущей экспедиции пригодится все. Это и будет моей конкретной целью...

– А ты убежден, что Земля продолжает свое существование? Может быть, давно уже сгорела в атомном пламени, и только радиоактивный труп кружится по орбите. И мы с тобой – единственные представители некогда многочисленного племени безумцев, именовавших себя людьми.

– Раньше у тебя не было таких мрачных взглядов.

– Всегда были. Мы просто слишком мало знаем друг друга, вот ты и не замечал. А свой род я давно не уважаю. Да и за что уважать людей? Любая скотина благороднее в тысячу раз! Звери убивают только когда голодны, а человек делает это во имя своих идеалов. Человек, Homo sapiens! Бог мой, какой непередаваемой насмешкой звучат эти слова! Вся история нашего племени-непрерывная цепь безумия. Рабовладение, инквизиция, колонии, фашизм... И войны, войны! Не возражай, я знаю, что ты скажешь. Конечно, наука, искусство, сокровища культуры. Но что стоит один отвратительнейший парадокс: почти все сколько-нибудь выдающиеся открытия нашего времени сделаны не во имя бескорыстной любви к ближнему, а из-за самой черной ненависти к нему. Кибернетика родилась в военном ведомстве. Лазер – там же. Ядерная энергия – говорить не приходится. Даже наш звездолет, этот удивительный продукт разума, и тот создан на базе смертоносных ракет. Страх за свою шкуру – вот главный двигатель прогресса! А все разглагольствования о высоких идеалах, о священных предначертаниях – мираж, обман...

– Ты обнаруживаешь элементарное незнание диалектики, – сказал устало Борис. – И к тому же человечество слишком далеко от нас.

– Но мы-то люди! И в нас сидят в зародыше все дьявольские противоречия общества. Хоть и улетели за седьмое небо, а каинова печать осталась. Вот увидишь, еще вцепимся друг другу в глотки. Об этом я тоже хочу тебя честно предупредить.

– Еще одно откровение! Знаешь, это уже становится забавным.

– Ты думаешь? Послушай одну небольшую семейную историю. За достоверность ручаюсь, потому что героем ее является мой собственный прадед. Сохранились его письма, и по ним можно судить, что это был очень веселый, жизнерадостный человек. Но когда он попал в похожую ситуацию, то стал убийцей. Убил своего товарища совершенно хладнокровно, как говорят юристы, с заранее обдуманным намерением. Дело в том, что они были вынуждены зазимовать однажды на богом забытом островке на Крайнем Севере. Оказались одни в крошечной избушке, отрезанные от всего мира. Не знаю, с чего все началось, но уже через несколько недель оба отчаянно возненавидели друг друга. Представляешь, какая эта ужасная пытка – жить рядом с человеком, который противен тебе до тошноты, чье слово, любое движение раздражают и бесят. А у них было нечто подобное. Почти восемь месяцев длился этот кошмар. О, даже подумать страшно, как день за днем росла их взаимная ненависть, как теряли они человеческий облик. Да, потешили они тогда дьявола! И, наконец, случилось неизбежное. Мой почтенный предок пристукнул своего компаньона. Потом было объявлено, что тот умер от цинги – обычная полярная версия. Но на склоне своих дней старик написал подробную исповедь, которая и сейчас хранится в нашей семье. Ее нельзя читать без содрогания-такие там открываются мрачные бездны, скрытые в душе человека...

Борис усмехнулся.

– Ты опасаешься, что в тебе вдруг заговорит кровь прадеда?

– Не в том дело. Просто эта история кажется мне удивительно точной схемой человеческих взаимоотношений. Два зверя выжидают момент, чтобы вцепиться друг другу в горло. И все. И никаких слюнявых разговоров о вечном мире. Кстати, тебе не приходилось читать о лекциях знаменитого Нансена? Назывались они многозначительно: «То, о чем мы не пишем в книгах». Великий норвежец прямо заявлял, что во время дрейфа «Фрама» он больше всего натерпелся из-за своего штурмана Иоганеса. Не голод, не холод – человек, товарищ по походу оказался главной опасностью! Полтора года они не разговаривали между собой. Если и обращались раз в неделю, то строго официально: «господин начальник экспедиции», «господин главный штурман». А другой полярный исследователь, Ричард Берт – тот даже отправился к Южному полюсу в одиночку. По той же самой причине: сам с собой не поругаешься.

– Хватит! – вдруг взорвался Борис. – Если ты поставил своей целью доказать на практике эту теорию – зря тратишь силы. У меня нет ни малейшего желания поддерживать бессмысленные ссоры. И давай-ка прекратим пустой разговор. Меня ты ни в чем не убедил, да и сам скоро поймешь, насколько ты заблуждаешься, какая у тебя, извини, каша в голове. А пока можешь вести себя, как угодно. Мне же некогда, буду работать. Завтра надо закончить камеру.

И он демонстративно взялся за инструменты. Смит хотел еще что-то сказать, но раздумал. Повернулся и пошел, вызывающе насвистывая, сунув руки в карманы. Борис проводил его долгим взглядом.

4. .Опушка зыбкого леса
(запись в диктофоне)

 Не так страшен черт, как его малюют! Сутки, которые я провел в лаборатории, не пропали даром: совершенно точно удалось доказать, что местные микроорганизмы для человека не опасны. Универсальная вакцина защитит нас от бактерий планеты точно так же, как и от всех земных. Таким образом, мы сможем выходить наружу даже без скафандров, можем спокойно дышать забортным воздухом. Опасаться надо лишь крупных хищников, а против них у нас защита найдется.

И вот я собрался на первую вылазку. Надел гепталоновый костюм, по прочности почти не уступающий скафандру, металлопластовый шлем. К воротнику пристегнул добавочный микрофон-буду на ходу описывать все, что увижу. На всякий случай захватил термос, немного еды. Хоть и планирую всего получасовую экскурсию, надо быть готовым ко всему-планета каверзная.

Смотрю на себя в зеркало и не могу удержаться от улыбки. Вид такой, словно собрался на войну. За спиной разрядник, на боку – лучевой пистолет. Но иначе нельзя, здесь ни на минуту не выпустишь оружие из рук. Конечно, не очень-то хочется сразу же начинать боевые действия, однако боюсь, что меня быстро к этому принудят. Население тут, судя по первым наблюдениям, настроено весьма агрессивно...

Роберт мой монолог не слышит. Он сейчас сидит в центральной рубке, решил следить за моей экскурсией на экране. Я не просил об этом – после того памятного разговора наши отношения несколько натянуты. Разговариваем вроде бы и по-прежнему, но от былой сердечности нет и следа. Все-таки меня очень задел его бессмысленный бунт. Но думаю, блажь со временем пройдет, и мы окончательно помиримся. Смешно – остались вдвоем в целом мире и еще станем что-то делить. Нельзя же всерьез принимать его разглагольствования о свободе личности, беспечной жизни рантье. Воспитание сказывается, вот и все.

Приказ по кораблю отдавать не стал, хотя это и требуется по Уставу. Сделал лишь короткую запись в бортовом журнале. Пусть Смит тешится своей свободой... Но я уверен: если со мной случится какая беда, он ни на минуту не задумается, бросится на помощь. Скажу откровенно – мне даже хочется это проверить. Не очень хочется, но все же... Ведь если такое произойдет, вся наша размолвка моментально забудется, а ради этого можно и рискнуть собой.

...Свершилось! Впервые в истории нога человека ступила на поверхность планеты чужой звездной системы. Хоть и стараюсь настроить себя на несколько иронический лад (куда уж нам до помпезного ритуала первопроходцев!), все равно не могу сдержать волнения, гулких толчков сердца. И опять хватают за душу, выбивают из колеи мысли о погибших друзьях. Мысли, от которых мне никогда не избавиться!

Да, случилось так, что я вступаю в этот незнакомый мир один. Под ногами у меня алая, удивительно сочная трава, вокруг – огненные заросли, над головой – белесое, с дюралевым отблеском небо и ослепительно-синее, непривычное солнце. Я вдыхаю пряный воздух, насыщенный мириадами запахов, в лицо мне бьет жаркий упругий ветер. Трудно будет забыть когда-нибудь эти неповторимые минуты...

Первые шаги. Вокруг настороженная тишина, все живое где-то попряталось. Я недаром выбрал полуденный час – хищники здесь особенно активны в сумерки и по ночам. Но палец все равно лежит на спуске. В зарослях наверняка притаился не один грозный противник, а мне хочется добраться до ближнего леса. Интересно, отсюда он выглядит совсем иначе, чем на экране. Кажется, будто там волнуется огненное море. Кроны неразличимых деревьев образуют сплошной шатер, и их очертания все время меняются, словно лес сотрясает лихорадочная зыбь. Неужели от ветра? Он сейчас почти стих, кусты на берегу чуть колышутся. А там – появляются и вновь пропадают высокие жаркие валы. Странно. Но разве это первая загадка, которая ждет меня здесь?

Фу, надо отдышаться. Уже успел пережить небольшое приключение. Вдруг почувствовал, как что-то резко кольнуло в щиколотку правой ноги, дернуло в сторону. Оказывается, вцепилась мертвой хваткой какая-то мерзкая тварь – длинное членистое тело. покрытое жесткой рыжей щетиной, когтистые бесчисленные лапки, громадные челюсти... Отвратительный гибрид сороконожки и скорпиона. К счастью, костюм выдержал. Пришлось взяться за нож – пистолет пускать в действие опасно, можно и себя поранить. С немалым трудом отодрал от себя полуметровую гадину, которая оказалась необычайно живучей – даже разрубленная на части продолжала метаться в траве – и угрожающе щелкать костяными челюстями. Да, надо поглядывать не только по сторонам, но и под ноги...

На мгновение меня охватил страх. Полно, не совершаю ли я величайшую, непоправимую глупость, отправляясь на эту. крайне рискованную прогулку? Не лучше ли повернуть обратно – пока еще не поздно? Может быть, прав был Смит, когда утверждал, что нам нельзя лезть на рожон? В самом деле, идти куда-то в одиночку, без вездехода – настоящее безумие. В Уставе прямо говорится, что такие действия на чужих планетах категорически запрещены. К тому же для первого раза вполне достаточно небольшой прогулки вокруг корабля. Взять образцы почвы, растений, воды, поймать несколько насекомых. Исследований хватит надолго...

Эти мысли назойливо стучат в голове, но я продолжаю идти в прежнем направлении. От звездолета меня отделяет уже добрая сотня метров. Он стоит на холме – покосившаяся нелепая громада, – чуть похожий на старинную доменную печь. Скрученный остов оранжереи и остатки конструкций нижнего яруса придают ему трагический вид, живо напоминают о катастрофе. Со стороны особенно наглядно видно, как много мы потеряли. И, чтобы не давать воли тяжелым воспоминаниям, я ускоряю шаги.

Что это? Готов поклясться, что еще полчаса назад, когда я просматривал местность на экране, здесь ничего не было только густо заросшая травой ложбина. А сейчас, словно грибы после дождя, вдруг появились какие-то удивительные предметы. Невольно останавливаюсь, и по телу пробегает лихорадочная азартная дрожь. Вот он, новый сюрприз!

В первый момент показалось, что передо мной застыли громадные спруты, приподнявшись на разветвленных щупальцах. Но, пожалуй, точнее будет другое сравнение. Они скорее похожи на пни, наполовину выдранные из земли. Только вершины их куполообразны, матово отсвечивают.

«Пни» стоят неподвижно. Жилистые многочисленные корни разной толщины уходят в глубину почвы. Значит, растения? Но неужели я мог не заметить добрый десяток таких крупных экземпляров? Или они изменили окраску? Сейчас молочно-белые «пни» отчетливо выделяются на окружающем красном фоне, но несколько минут назад они могли быть и иного цвета...

Вот так штука! Я оглянулся назад, и по спине пополз неприятный холодок: там, где я только что прошел, торчат еще три таких же пня. Их асимметричные тела четко вырисовываются на вершине холма. Меня окружают!

Мысли крутятся в сумасшедшем водовороте. А что, если именно так выглядят представители здешней разумной расы? Жизнь может принимать самые причудливые формы, и, кто знает, может быть, сейчас и произойдет тот самый Первый Контакт о котором мы столько мечтали? По нет, вздор, нелепость! Рассудок восстает против такого предположения. Уродливые «пни» не могут, не должны оказаться братьями по разуму – слишком уж это противоестественно...

Жду на месте. И вот замечаю, как один из ближайших ко мне «пней» начинает быстро вытягивать из земли свои корни. Лезут сразу несколько плетей – гладкие, с жирным металлическим блеском. Щупальца – так, пожалуй, точнее – на концах остры, как иголки. Но разглядеть их трудно, потому что они, едва показавшись наружу, тотчас же снова уходят вглубь на новом месте. Движется «пень» ловко – несколько мгновений, и он уже на метр ближе. И опять замер, словно век тут рос.

Круг смыкается все теснее. Что делать? Логика подсказывает: надо удирать. Ведь у этих неуклюжих и внешне безобидных созданий могут оказаться грозные средства нападения. Благоразумнее держаться от них подальше. Но азарт исследователя удерживает на месте. Я включил автоматическую микрокамеру, и на магнитной нити записываются сейчас уникальные кинокадры.

Пожалуй, хватит испытывать судьбу. Шагаю прямо в сторону ближайшего «пня», готовый в любую минуту ударить его квантовым лучом. Но он, будто понимая опасность, вежливо отодвигается. Нет, нападать они не собираются и вряд ли способны на это. Скорее всего эти бродячие полурастения-полуживотные ведут самый мирный образ жизни, и все необходимые для себя вещества усваивают прямо из почвы и воздуха. А почему их так привлекла моя персона – остается только догадываться...

Причудливая колония «пней» осталась далеко позади. Иду по направлению к лесу, который я уже назвал Зыбким. Интересно, мы до сих пор не дали никакого имени планете, ставшей нашим последним приютом. У нас с Робертом был в первый день небольшой спор, но к согласию так и не пришли. Что ж, и родители не всегда сразу договариваются, как назвать своего ребенка. К тому же нас мало волнует топонимика: пусть ею занимаются те, кто придут после нас, но зато вернутся на Землю. А нам все равно. И если в дальнейшем придумаем какие наименования, то лишь для собственного удобства.

Снова замедляю шаги. Останавливаюсь на опушке, и не в состоянии идти дальше. Уж очень необычно выглядит лес, надо рассмотреть его внимательнее. Вид просто сказочный! Деревьев в привычном смысле этого слова нет. Из густой травы поднимаются упругие стебли-стволы. На высоте нескольких метров они соединяются по три-четыре штуки, образуют своего рода беседки. В вершине каждой-крупное мясистое соцветие, похожее на сплюснутую дыню и усеянное радужными чешуйками. От этих «дынь» отходят бесчисленные воздушные стебли, пересекаются между собой-будто сверху кто накинул громадную сеть. И вся эта сложная система в непрерывном движении. Мягко пружинят стволы, дрожат соцветия, раскачивается воздушная сетка. Мне показалось даже, что лес издает мелодичный звон.

Что делается в глубине – разглядеть трудно. Я забыл сказать про перистые рубиновые листья, напоминающие папоротник, которыми густо покрыты стволы. Поэтому уже через десяток метров начинается сплошной багровый сумрак, навевающий самые мрачные мысли. Боюсь, что...

Кажется, предыдущую фразу так и не закончил, и сейчас даже забыл, что именно хотел тогда сказать. Дело в том, что говорю после небольшого перерыва. Долго любоваться удивительным лесом не пришлось. Раздвигая ажурные листья, из чащи вдруг выбралась мне навстречу громадная серая туша величиной с крупного медведя. Выглядит безобразно – ни ног, ни головы, сплошной бесформенный мешок. Что-то вроде слизняка чудовищных размеров. Кожа ноздреватая, влажно блестит и мелко, часто вздрагивает. Словом, вид такой, что даже не слишком брезгливый человек передернется от отвращения.

Не успел я опомниться, как чудовище вытянулось всем телом, стало похожим на перевернутую запятую. На мгновение показался беззубый пульсирующий рот – широкая черная дыра. И тут же с неожиданным проворством животное ринулось на меня.

Наверное, любой легкоатлет позавидовал бы прыжку, который я совершил. Взлетел, словно мячик. И одновременно рука совершенно непроизвольно нажала на спуск. Тончайший луч ударил в моего противника, и громадная туша легко развалилась пополам, словно комок масла под ножом. В тот же момент прямо под ноги мне упала с треском фиолетовая молния. Разрезанные половинки, пузырясь черной кровью, дернулись несколько раз, и опять затрещали бледные огоньки разрядов. Красная трава дымилась. Я невольно поежился: что было бы со мной, если бы хоть несколько секунд задержался с прыжком и выстрелом!

Отвернувшись от поверженного врага, я сделал несколько неуверенных шагов. Идти в лес сразу почему-то расхотелось. Да, на первый раз достаточно – и без того нарушил сразу все правила безопасности. Эти заросли, как видно, просто кишат хищниками, и без вездехода сюда лучше не лезть-если, конечно, не надоела жизнь. А я про себя этого не скажу...

Словно подтверждая мои мысли, в сумрачной чаще возникли очертания новой исполинской фигуры, послышался тяжелый шум ломаемых стволов. Опять какое-то животное – горбатый силуэт, ноги-колонны. Разгоряченный недавним боем, я снова поднял пистолет, но зверь, как видно, не пожелал встречи. Он медленно прошел стороной, и шаги вскоре замерли где-то у озера.

Хватит, сказал я себе, надо возвращаться. Взял несколько проб, образцов растений, ухитрился даже сорвать разноцветную чешуйку с округлого соцветия. При ближайшем рассмотрении она оказалась похожей на морскую раковину удивительной красоты. Плотные сочные лепестки поражали глаз тончайшими переходами красок. Наверное, земные модницы дорого отдали бы за такой цветочек...

Обратный путь занял немного времени. У самого корабля посмотрел на часы – прогулка отняла всего сорок три минуты. Настроение было превосходное. Напевая, вошел в камеру, которую услужливо распахнуло передо мной автоматическое устройство. Пока стоял здесь, облучаемый и обдуваемый со всех сторон, описал свои приключения-начиная с неприятной встречи с электрическим слизняком. И теперь думаю, с каким выражением станет прослушивать мой рассказ Роберт. Вряд ли он удержится, – может быть, уже сегодня тоже отправится на вылазку.

Странно. Роберта нет ни в рубке, ни в кают-компании. Или он решил подшутить надо мной, спрятался где-нибудь? Да нет, на него не похоже. Может, просто спит в своей каюте?

Ничего не понимаю. Самым тщательным образом обшарил весь корабль. Не осталось ни одного самого укромного закоулка, где мог бы укрыться человек. А Смита нигде не нашел. Он исчез самым загадочным образом...