Текст книги "От потрясенного Кремля до..."

Автор книги: Юрий Сидоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Практика цивилизованных государств показывает, что в определенных случаях и для определенных целей к решению судьбы человека могут быть привлечены частные граждане, не имеющие юридического образования. Единственный тому пример – суд присяжных. Но институт присяжных заседателей формируется для целей, диаметрально противоположных тем, которые преследует народный контроль. При решении судьбоносных вопросов личности человеческие качества уважаемых людей используются для дополнительного противовеса в пользу обвиняемого. А народный контроль несет исключительно обвинительную функцию. Если контролер возвращается на базу без учиненного разрушения и разгрома, то он, по традиции этого учреждения, считается плохим работником. Председатель областного народного контроля на инструктаже внушает рядовым контролерам: „Если при разговоре с руководителем вы начинаете его понимать, значит вам не место в народном контроле“. Такое сочетание некомпетентности, обвинительного уклона и громоздкости аппарата привело на практике к формированию своеобразного ордена контролеров, связанных по иерархии железной исполнительной дисциплиной и отгороженных от закона и общества полной безнаказанностью.

Если в суде даже отпетый преступник имеет возможность оправдаться на людях, то здесь, в Комитетах народного контроля, любые возражения и оправдания воспринимаются как неслыханная дерзость и покушение на честь ордена. Кто возражает и кто оправдывается должен быть наказан еще сильнее, еще беспощаднее. Причем это не только делается, но и в открытую провозглашается: „Нам возражать нельзя“. И эти их слова с замиранием, уже шепотом, повторяют окружающие, наставляя и подготавливая очередную жертву, наставляя как бы из дружеских соображений, чтобы уменьшить наказание.

Структура народного контроля такова, что она исключает обжалование его действий в какой бы то ни было инстанции. Он вынесен за рамки закона, а потому и действует вне этих рамок, то есть творит беззаконие. Да, этот орган помещается в логику застойного периода как важный инструмент административно-командной системы. И действительно, он использовался этой системой в качестве жестокой и многофакторной узды. Но в логику правового государства, в логику многоукладной экономики этот анахронизм, конечно, поместиться не может, потому что его деятельность направлена исключительно на соблюдение собственных должностных инструкций, которые с переходом на рыночное хозяйство полностью теряют свое значение и смысл, а вместе с ними теряет свое значение и народный контроль, в лучшем варианте. Но, более вероятно, в худшем варианте они будут обозначать свое присутствие на карте России, загоняя хозяйственных руководителей в знакомое им стойло застойных времен. Я призываю вычеркнуть эту организацию из жизни нашего общества!»

Таким был текст моего невысказанного выступления. И здесь я хочу подчеркнуть, что работа Счетной комиссии за исключением лишь единственного, приведенного в связи с данной ситуацией случая, всегда носила характер непрерывной процедуры. И эта непрерывность, вероятно, сказалась и на стиле моего нынешнего письма, которое, может быть, уже по привычке тоже носит характер непрерывного повествования, когда одна ассоциация тянет за собой другую, а образы и воспоминания тесно связаны как бы единой нитью. И в этом плане мое выступление по поводу проблемы народного контроля невольно вызывает воспоминания о других речах, также невысказанных. И некоторые из них я хочу привести здесь, конечно, не для того, чтобы предоставить себе слово, а в связи с тем, что решение этих вопросов или даже их обсуждение, на мой взгляд, не раскрывает полностью затрагиваемые проблемы. И в этом смысле мне хотелось бы заполнить сформировавшиеся ниши-пустоты в логической ткани повествования.

Впрочем, дело не только в этом. Оценивая сам факт восприятия съезда, я прихожу к выводу, что независимо от точки зрения накал борьбы воспринимался тем меньше, чем дальше находился человек от описываемых событий. И в этом плане те люди, которые по природе своей нелюбопытны или имеют принципиально другие интересы в жизни, кто не следил за бурными судьбоносными событиями, которые происходили в Кремле, по радио, по телевидению, кто не интересовался даже прессой, тот, естественно, не имел и не имеет никакого представления о происходивших событиях. Тот, кто интересовался работой съезда в рамках газетных сообщений, получал лишь в очищенном виде, скорее, формализованную информацию и, естественно, не мог ощутить накала парламентских страстей. Значительно больший объем информации был у тех, кто пользовался радио и особенно телевидением. И, наконец, самую большую информацию, конечно же, имели непосредственные участники событий – народные депутаты. К этому, почти исчерпывающему объему информации я, как председатель Счетной комиссии, в силу своего положения имел возможность ознакомиться с некоторыми деталями, пусть небольшими, но из разряда тех, о которых принято говорить, что в капле воды отражается солнце. Я видел не только вспышки конфронтаций в зале, которые носили словесный шумовой характер, когда взаимное противоборство все же имело вид ограниченных во времени всплесков, а не перманентного действия. И в наступившей вдруг тишине могло показаться, что произошла, наконец, релаксация, расслабление, а то и сближение противоборствующих сторон. Но сама манера голосования, эта потаенная процедура, обнаруживала иные чувства, когда одни депутаты голосовали открытыми бюллетенями, демонстративно показывая своего кандидата, а другие сворачивали бюллетень многократно. И здесь угадывались опасные «ножницы» между содеянным только что актом и его возможной общественной оценкой. И такой формальный даже процесс, как зачеркивание фамилий, становился в ряде случаев проявлением злобного чувства. Было ощущение, что бумага буквально дымится под фломастером, затертая до дыр. Так в детстве «замулюкивали» глаза врагов народа в учебниках. И все это вместе с различными дополнительными надписями выявляло еще один, уже невидимый виток опасной конфронтации.

В сочетании с внешними проявлениями противоборства и теми событиями, которые происходили за стенами Кремля и далее по всей стране, эта дополнительная информация усиливала чувство и без того острой тревоги. И в этой ситуации я был особенно удручен тем обстоятельством, что в силу своего положения я фактически не имел возможности выступить на тему, которая представлялась мне самой важной – о примирении сторон и принципе консенсуса уже не только на уровне съезда, но и во всей стране. В контексте выборов правительства РСФСР эта моя опять невысказанная речь звучит следующим образом:

«Глубокоуважаемый Председатель, уважаемые депутаты!

Выражая волю тех, кто определил мое место в этом зале, мне хотелось бы заявить, что правительство России я вижу не через призму той или иной индивидуальности, хотя и это обстоятельство, конечно, очень важно, но еще важнее те основополагающие идеи, которые будут заложены в деятельность этого правительства.

Я тщательно изучил программы, представленные кандидатами. Они составлены так, чтобы казаться привлекательными или достаточно привлекательными по крайней мере в первом чтении. Но возникает ощущение, что в этих текстах имеются середина и конец, но нет начала. Именно это обстоятельство, на мой взгляд, является источником трений не только в этом зале, но и в обществе.

И пусть не обольщают нас дружеские рукопожатия в финале так называемых контрвью на голубом экране. Их апологеты за пределами телестудии к рукопожатию, увы, не готовы, наоборот, и все более популярной становится песня „Предчувствие гражданской войны“. Здесь, в этой точке, по-видимому, и лежит начало, которого не хватает в программах уважаемых претендентов.

России необходим прежде всего гражданский мир, ибо гражданская война, как мы сегодня чувствуем, не закончилась на Перекопе, и на Тихом океане мы не закончили свой поход. Эта война продолжается до сих пор. В разное время она принимала формы голода, лишений, сталинских репрессий, государственной лжи, беспрецедентных экономических, политических и нравственных деформаций и привела в конечном итоге к многократному расслоению общества по самым разным признакам: социальным, партийным, национальным, имущественным, этническим и другим. Фронтов, пожалуй что, и прибавилось, и все это есть логическое продолжение гражданской войны, которую мы на самом деле не выиграли, хоть и не проиграли. И сегодня застарелая враждебность, разогретая кровью новых конфликтов, на фоне экономического кризиса готова разразиться следующим витком откровенного насилия.

Независимо от интерпретации сказанного, а каждый, по-видимому, найдет свое объяснение и установит свою последовательность событий, фактическое положение дел настоятельно требует снять наконец извечный вопрос: „Кто виноват?“ Ибо виноватые всегда найдутся, а значит, будут судьи и палачи. Причем палачи, как показал наш опыт, еще и обгоняют судей. Поэтому я считаю необходимым в торжественной форме заключить мирный договор гражданской войны на взаимоприемлемых условиях. Совместно со всеми без исключения политическими силами России необходимо сформировать всеобщий консенсус, который и должен быть торжественно провозглашен как мирный договор гражданской войны. И тогда этот договор станет первичной точкой отсчета дальнейшего политического и экономического развития страны.

Таким образом, речь идет не о капитуляции того или иного идеологического течения, а лишь о юридическом оформлении уже сложившегося в стране положения для того, чтобы придать существующему разномыслию и естественным противоречиям мнений характер цивилизованных отношений.

Прошедшие годы вывели на сцену новые поколения, которые не участвовали в устрашающих событиях прошлого, им нечего делить, их путь – это путь не мщения, а сотрудничества. Формулой мирного договора является возвращение потомкам тех, кто испытал на деле воплощение лозунга „Грабь награбленное“, их юридических прав. Это обстоятельство сразу сформирует кредит доверия у молодых хозяев России, которые сегодня не испытывают уверенности в завтрашнем дне и поэтому не торопятся принять деятельное участие в экономическом возрождении страны.

Это еще и приглашение в Верховный Совет в качестве наблюдателей демократически избранных за рубежом представителей Русских общин и землячеств. Таким образом, русские люди, вынужденные жить за пределами Отечества, могут быть приобщены не только к экономической, но и к политической жизни России, к ее духовному возрождению.

Глубокоуважаемые депутаты! Точки зрения, разделяющие нас, разномыслие депутатов и разномыслие в обществе – на самом деле не наша беда, а наше богатство. И умение не растерять это богатство, умение бережно собрать его, рассыпанное однажды, и при этом не обжечь себе руки – это и есть прерогатива того правительства, которое я хотел бы видеть здесь. Это правительство, на мой взгляд, должно выполнить следующее:

Все русские люди, которые покинули Россию в силу политических или военных конфликтов, а также их потомки должны получить право на гражданство, и в этом плане следует разработать Закон о возвращении.

Это Закон о земле, который предусматривает не только характер землепользования, но и предварительное, я подчеркиваю предварительное, формирование административно-правовых механизмов защиты индивидуального землепользователя. Для создания индивидуального сектора в сельском хозяйстве сформировать в каждом регионе специальный земельный фонд для свободной продажи, аренды или даже безвозмездной передачи в вечное пользование. Этот фонд должен формироваться за счет нерентабельно используемых земель.

Сегодняшнее развитие России определило высокий уровень политического плюрализма, который, однако, не опирается на плюрализм экономический. Эти „ножницы“ уже сами по себе опасны. Экономический и политический плюрализм следует привести во взаимное соответствие. В условиях доминирующей монополии государственной собственности это означает ее сбалансированное уменьшение за счет нарастания пока еще мизерной личной собственности, которая только и может сформировать рынок не на словах, а на деле. Это означает в свою очередь, что правительство должно законодательно обеспечить продажу или аренду предприятий бытового обслуживания частным лицам и коллективам с одновременной ликвидацией соответствующего управленческого аппарата. Должна быть разрешена передача в частную собственность жилья, причем бесплатно, всем тем, кто проработал двадцать пять и более лет на производстве, с правом выкупа сверхнормативной жилплощади.

Все мероприятия, связанные с обновлением России, имеют своей целью не только повышение материального уровня ее граждан, но и усиление духовного потенциала – основного фактора укоренения ее жителей в родную почву. Это цель, которая ведет человека и не дает ему сбиться с праведного пути. Это способ одолеть апатию, безысходность, безынициативность. Это путь, который, наконец, определяется понятной целью. Человек может стать земледельцем и сделать плодоносным свое поле, он может стать владельцем или совладельцем бытового предприятия и там проявить сноровку, он может, работая в государственном учреждении, приобрести квартиру в частное пользование и тем обрести минимальную экономическую независимость. И весь этот прагматический набор в конечном итоге формирует мощный духовный потенциал, определяет жизненные цели и, таким образом, обеспечивает фундаментальное право каждого человека на будущее.

Именно в этих условиях по мере накопления индивидуальных духовных ценностей только и возможен естественный переход к более высоким общественным интересам на основе складывающегося в стране политического плюрализма.

Таким образом, общественно-политическая концепция власти должна обеспечить разумное удовлетворение экономических, политических и моральных интересов каждого члена общества.

Сегодня уже очевидно для всех, что рыночная экономика является по существу единственным инструментом возрождения экономической жизни России. Но рынок не может существовать в условиях монопольной государственной собственности, и уже по самой природе своей он предполагает наличие многоукладного хозяйства, с формированием законодательно оформленного частного сектора. В этом плане никаких трудностей не возникнет, по-видимому, у тех кто будет экономически и политически реабилитирован, и, разумеется, у тех, кто имеет достаточные наличные средства. Однако эти люди составляют явное меньшинство, которое при отсутствии государственного регулирования получит в условиях рынка нарастающую, а может быть, и неограниченную экономическую и политическую власть. И это обстоятельство чревато таким расслоением общества, которое само по себе может привести к социальному взрыву. В данных условиях требуются особенная мудрость и гибкость законодательной и исполнительной властей, которые всей своей деятельностью должны предотвратить подобное развитие событий.

В этом плане мне представляется целесообразным сформировать такую систему, при которой люди, вынужденные находиться в скверной роли „экономических рабов“ государства, в процессе становления и развития рынка законодательно получили бы причитающуюся им долю в виде участка земли, если они работали в сельском хозяйстве, или акций предприятий, на которых они работали. Таким образом, все слои общества независимо от своего материального положения должны получить равную степень экономической независимости, хотя возможности ее использования будут, конечно, разными.

Что касается стиля работы правительства, то это должны быть люди, прежде всего не скованные догмой, энергичные и гибкие, способные на мгновенные решения и компромиссы в зависимости от обстоятельств, способные выполнить собственные решения в оговоренные ими сроки и своевременно отчитаться о сделанном. Но самое важное требование заключается в том, что правительство, которое не справилось с собственной программой, обязательно должно уйти в отставку».

Изложенные здесь мысли вызывают у меня ассоциацию еще с одним психологическим контрапунктом, который имеет отношение к работе Счетной комиссии. Анализируя результаты голосования различных кандидатур на пост Председателя Верховного Совета РСФСР, я убедился, что Ельцин, хотя и обгоняет своих оппонентов, однако же явно не добирает относительного количества голосов, необходимых ему для победы: четыреста девяносто семь голосов в первом туре, пятьсот три во втором, а необходимо набрать пятьсот тридцать один голос. Имея в виду распределение голосов в этом зале, мне представилось, что тот отрицательный баланс, который имеет место, просто не позволит при прочих равных условиях увеличить число голосов, поданных за Бориса Николаевича. В самом деле, что бы могло обеспечить прирост голосов? Повторение программы кандидата? Но ее уже слышали. Варианты защиты этой программы, элементы ее защиты – логические, эмоциональные? Все это было уже. И очередное повторение этих уже произнесенных истин вряд ли могло изменить положение. На какое же чудо (которое, кстати, и произошло) оставалось надеяться?

В этой ситуации мне представилось, что принципиально необходимы новый голос, новое видение проблемы. И в этом смысле моя точка зрения, которая сформировалась не только на уровне собственных симпатий и антипатий, но и за счет чрезвычайно живого общения с этим залом, со всеми без исключения присутствующими здесь депутатами, такая точка зрения, тем более высказанная председателем Счетной комиссии, могла бы оказать влияние на некоторых колеблющихся депутатов. Кстати, у меня было основание рассчитывать на эту группу депутатов, поскольку анализ бюллетеней показал, что таких колеблющихся депутатов в зале было семьдесят два человека. С учетом психологии предполагаемой аудитории я подготовил следующее выступление.

«Глубокоуважаемый председатель, глубокоуважаемые депутаты и гости съезда! События, происходящие в этом зале, отражают в определенной степени политическую обстановку, которая сложилась в стране. Ожесточенные столкновения различных фракций, групп, а может быть, и партий по существу составили главную доминанту этого съезда, как бы наглядно демонстрируя различные грани раскола в обществе. Для многих, а может быть, даже для всех уже очевидно, что сам факт ожесточенной конфронтации становится настолько важным, что даже само существо обсуждаемых кризисных проблем как бы отходит на второй план. Непримиримость противоборствующих сторон в условиях обостряющегося экономического кризиса на фоне малого демократического опыта сама по себе может привести к таким тяжелейшим последствиям, по сравнению с которыми просто бледнеют сегодняшние экономические неурядицы. И в этих обстоятельствах и с одной, и с другой, и с третьей, и еще с каких-либо сторон раздаются призывы к консолидации сил на здоровой основе. Такие призывы поистине наивны, поскольку их инициаторы и провозглашатели неуступчиво считают свою собственную позицию подлинно или даже единственно здоровой.

Обращаясь к богатейшему опыту традиционно демократических сообществ и стран, мы приходим к выводу, что, когда те или иные группы политиков не могут добиться законодательного превосходства, им приходится вступать в отношения на основе взаимных уступок. В случае же угрозы общенародного бедствия радикально противоположные течения объединяются в правительства национального спасения. Такой широкий и плодотворный политический компромисс с трудом воспринимается нашими противоборцами, потому что на протяжении десятилетий нам внушали и, к сожалению, внушили, что разномыслие является источником неслыханных бедствий. Парадоксально, что носителями этой идеи в нашем зале являются не только сторонники традиционных методов управления, но и те, кто полагает себя свободомыслящими демократами. Но разномыслие является не источником бедствий, а наоборот – источником возвышения и материального благосостояния наций. В демократических странах отработаны законы и традиции, которые позволяют использовать различные точки зрения, различновидение не во вред, а во благо.

При выборе Председателя Верховного Совета России, я думаю, нужно учитывать следующее. В условиях быстро нарастающего экономического кризиса, когда идеалы зачастую разрушены и возможность непредсказуемых событий очень велика, следует таким образом консолидировать наши усилия, вне зависимости от групповых и партийных интересов, чтобы по крайней мере снять то политическое напряжение, которое связано с самим фактом выбора Председателя, с его личностью. Мы все, здесь присутствующие независимо от своих политических симпатий и антипатий должны выбрать такого Председателя Верховного Совета, одно появление которого на политической сцене уменьшило бы социальное напряжение в России и в других республиках Союза. Это должен быть тот человек, который пользуется наибольшим авторитетом не только в этом зале, но и далеко за его пределами. Если нам удастся в определенной мере усилить стабилизацию в обществе таким образом, то уже одно это будет служить достаточным оправданием работы депутатского корпуса.

Вновь избранный Председатель Верховного Совета, как мне представляется, должен, опираясь на краткосрочный кредит доверия у населения, реализовать свой мандат для того, чтобы провести такие радикальные изменения в пользу населения России, которые в короткие сроки приведут к значительному улучшению ее материального и духовного уровня. Председатель Верховного Совета должен органично сочетать интересы России с интересами Союза. В своей практической деятельности он должен умело и гибко использовать весь спектр политических течений в стране, имея в виду, что разномыслие в обществе на самом деле является источником его духовного и материального богатства при том условии, что различные конструктивные течения получат возможность, открыто соревнуясь, принести пользу всему обществу.

С другой стороны, Председателю Верховного Совета и депутатскому корпусу следует учитывать, что селекция политических симпатий и антипатий на государственном уровне чревата взрывом. Мы должны дать новому Председателю Верховного Совета и правительству тот минимальный срок, который они запросят для решения стоящих сегодня тяжелых и острых проблем.

Мы – депутатский корпус – будем, вернее должны, контролировать действия правительства, имея в виду конституционные нормы России. Мы сформируем, по-видимому, процедуру гласного отчета Председателя и правительства о своей деятельности и потребуем отставки правительства в случае провала программы.

Глубокоуважаемые депутаты съезда! Наша первоочередная задача сегодня заключается не в том, чтобы здесь, в этом зале, резко повысить урожайность полей. За все время нашей работы мы не изготовили для населения предметов первой необходимости, но работа, которую мы действительно обязаны сделать, это снизить уровень политической напряженности. Это наш долг, это наша ответственность, для этого мы находимся здесь.

Но статистические выкладки политической игры не исключают возможности патовой ситуации, как в шахматах, когда силы противников уравновесятся и выборы Председателя Верховного Совета будут блокированы. В этих условиях единственным выходом из положения окажется всенародный референдум, который, несомненно, определит своего избранника, и тогда нынешний депутатский корпус продемонстрирует народам России свою полную несостоятельность. Задумайтесь над этим. Благодарю за внимание.»

Это выступление не состоялось потому, что произошло чудо, уже описанное мною выше («тайная вечеря»), и связанные с ним события. По этому поводу я дважды сказал: «Слава Богу!». Во-первых, и это самое главное, состоялось избрание Ельцина, и во-вторых, уже не было необходимости выступать, и это обстоятельство сохранило столь необходимый мне нейтральный статус председателя Счетной комиссии.

Избрание Председателя Верховного Совета России предопределило дальнейшую, и на первый взгляд, спокойную фазу работы съезда, связанную с формированием Верховного Совета. Гладкое и спокойное течение выборов на этом этапе предполагалось потому, что эти выборы проходили по территориальным или национально-территориальным округам. Таким образом, каждая территория или национальный округ получали возможность в соответствии со своей квотой выдвинуть определенное число кандидатов в Верховный Совет. В этих условиях страсти как бы перемещались на локальный уровень, дробились по территориям, каждая из которых в результате предполагаемого консенсуса выдвигала своих кандидатов. На самом же деле консенсуса в большинстве случаев не было, ибо во главе группы территориальных депутатов, естественно, стояли так называемые первые лица, в зависимости от которых находились остальные депутаты, расположенные ниже по рангу. По существу сложилась едва ли не идеальная аппаратная ситуация, когда партийные или советские руководители, уверенно чувствуя себя в своем собственном узком кругу, фактически получили возможность руководить выдвижением кандидатов. Разумеется, эта схема носила не абсолютный, а скорее приближенный характер, ибо в некоторых депутациях, например, по городам Москве, Ленинграду и другим, преобладание демократов было очевидным. В некоторых, не столь многочисленных, депутациях расстановка сил позволяла все же избежать прямого диктата со стороны первых лиц и сформировать список депутатов на основании взаимных соглашений. И все же основная тенденция отражала руководящую аппаратную мысль.

Это сразу же стало понятным Председателю, когда он получил предварительные списки кандидатов в Верховный Совет республики. Желая каким-то образом разбавить густую номенклатуру, Борис Николаевич начал поиск таких законодательных решений, которые позволили бы дополнить эти списки свежим притоком претендентов.

На фоне этих поисков прозвучали предложения из зала, связанные с выдвижением дополнительных кандидатов, но уже не по территориальным или национально-территориальным округам, а непосредственно от тех или иных групп, которые к этому времени не только сложились на съезде, но уже были зарегистрированы. Однако выдвижение от групп не было предусмотрено регламентом, что, впрочем, можно было легко обойти за счет предусмотренной процедуры самовыдвижения.

Этот процесс самовыдвижения вдруг принял лавинообразный характер, причем размеры и скорость движения этой лавины фактически превзошли не только ожидания, но и технические возможности, связанные с попыткой как-то упорядочить этот процесс.

Впрочем, еще прежде чем возникли технические трудности, произошла целая серия политических взрывов на уровне депутаций и групп. Появление новых кандидатов в согласованных ранее списках фактически перечеркнуло все договоренности, достигнутые до сего момента на региональных уровнях. И, естественно, это обстоятельство вызвало большую политическую нестабильность внутри территориальных депутаций. А в целом каждый депутат, столкнувшись с огромным количеством претендентов, по существу полностью потерял ориентировку. В этих обстоятельствах мне представилось, что сбитые с толку и дезориентированные депутаты в конце концов заблокируют процесс выборов в Верховный Совет. Но процедуру нельзя было прервать, она должна была продолжаться, и тогда технические трудности, которые обрушились на Счетную комиссию, поистине показались необозримыми и непреодолимыми.

Формирование бюллетений – простое дело – превратилось в довольно сложное мероприятие, поскольку бюллетень был представлен уже не единичным листком, как раньше, а целой книжкой с многочисленными фамилиями, которые нужно было формально разместить по депутациям, обозначить квоту (хоть для какой-то ориентировки) и еще позаботиться о том, чтобы листы не распадались, чтобы каждый бюллетень абсолютно точно повторял вид всего тиража. И если, например, при формировании многолистажного бюллетеня его листы сшивались скрепками, то эти скрепки должны были быть расположены совершенно одинаково во всех абсолютно бюллетенях, ибо в противном случае возникало обоснованное подозрение, что бюллетень как бы заранее помечен, и это же относилось ко всем остальным техническим подробностям, связанным с формированием бюллетеней. Ни к одному издателю, даже на уровне самых роскошных и престижных произведений, подобных требований никто не предъявлял никогда, а ведь у нас для всего этого было очень мало времени.

Следующая трудность не только показалась, но и оказалась совершенно неопреодолимой. Речь идет о кабинах для тайного голосования. Использование таких кабин в данной ситуации, когда, по моим предварительным расчетам, каждому депутату потребовалось бы от тридцати минут до двух часов для того, чтобы разобраться с большим и непонятным списком кандидатов, поистине привело бы к тромбозу кровеносной системы съезда.

Следующая трудность заключалась в подсчете голосов. Многофакторный обсчет каждого депутата, а также сравнительный пересчет по депутациям обусловил необходимость обработать цифровой материал с колоссальным объемом – как я уже говорил выше – порядка 5 млн. дат. Причем, согласно незыблемым правилам Счетной комиссии, любые арифметические и другие действия должны были производиться только вручную, категорически исключалось использование какой-бы то ни было вычислительной аппаратуры, поскольку любая машина может сделать ошибку, а человек, на пределе ответственности, по крайней мере, не имеет на это права. И не зря, как мне кажется, именно в это время, в момент наивысшего напряжения нашей комиссии, в центральной печати была опубликована информация о расстреле всех членов Счетной комиссии в сталинское время. Причем приговор был обусловлен неправильным подсчетом голосов.

Разумеется, никакой прямой аналогии эта информация с деятельностью нашей Счетной комиссии не имела, и ничего подобного нам, естественно, не могло угрожать в любом случае в наше время. Но кто-то, может быть, в порядке шутливого намека размножил этот материал на ротопринте и вывесил его на видных местах. Впрочем, и без этого мы все время чувствовали колоссальный груз ответственности, и в то же время значение нашей работы подчеркивалось теми возможностями, которые предоставлялись нам по ходу исполнения своих обязанностей.

И, наконец, заключительная трудность может показаться на первый взгляд совершенно парадоксальной. Речь идет об оглашении результатов. В обычных условиях процедура составления отчетного документа, который подлежит оглашению, занимает немного времени, но в данном случае на это потребовалось свыше пяти часов, и еще несколько часов я стоял на трибуне для того, чтобы довести содержание документа до сведения Президиума и депутатов съезда.