Текст книги "Доверься неаполитанцу (СИ)"
Автор книги: Юрий Ржепишевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Ржепишевский Юрий
Доверься неаполитанцу
Доверься неаполитанцу
1
Что-то странное Баразотти почувствовал еще днем (дело было в пятницу, в конце июля), когда из магазина позвонил домой за какой-то надобностью. Трубку подняла служанка и на его просьбу позвать Антонеллу к телефону ответила, что синьора уехала из дому утром и пока не возвращалась.
– Уехала? Куда?
– Синьора ничего не передавала.
Как это не передавала? Такого за ней водилось, Антонелла всегда ставила его в известность, где она и с кем.
Вернувшись домой, директор нашел пустую квартиру, а на столике в спальне – записку: "Уехала в Виджевано, когда вернусь, не знаю. И вернусь ли вообще. Не спрашиваю, как прошел день. Чао, дорогуша!"
В Виджевано жила семья Палуццини, родители Антонеллы. Сейчас, правда, в живых оставалась только ее мать, синьора Луиза.
Встревоженный запиской, а точнее, ее странной многозначительностью, Баразотти тут же позвонил к Палуццини. К телефону подошла Антонелла, однако вместо обычного ее щебета его встретил обескураживающе холодный тон. Директора словно водой окатили.
– В чем дело, Нелла? Что произошло?
– Ничего не произошло.
– Ты уехала, ничего не сказала... И что означает эта записка?
– Неужели не понятно? Там все ясно сказано.
– Что – ясно сказано? "Вернусь ли вообще..." Что это должно означать?
– Мог бы и сам догадаться.
– Постой-постой, Неллина, я ничего не понимаю...
– Ну конечно, он ничего не понимает! Ничего не знает! Ни о чем не ведающий чистый младенец...
– Дорогая, прекрати говорить загадками. Ты ведь не хочешь сказать, что собираешься меня бросить?
Это ужасное предположение, кажется, было небезосновательным.
– Ты сегодня на удивление догадлив, – ответила Антонелла. – Как-то даже не похоже на тебя.
– Неллина, нам надо встретиться!
– Встретишься с моим адвокатом.
После чего она просто бросила трубку.
2
Рикардо Баразотти родом был из Неаполя. Перебравшись в Милан и разбогатев (большой магазин «Белиссима», что у площади Дуомо, принадлежит ему, он же им и управляет), Баразотти обзавелся здесь некоторой недвижимостью, в частности, большим стильным особняком в фешенебельном пригороде, сразу за Порта Виттория, где и проживал со своей законной женой и двумя детьми – пятнадцатилетним сыном Чезаро и дочерью Сереной, девицей семнадцати лет. Имелась у него также роскошная квартира на Виа Сан Далмацио, недалеко от театра Ла Скала. Из-за удобства расположения большую часть времени семья проводила именно там. Помимо всего этого имелся у Баразотти еще и небольшой летний дом в Беладжио – многие с полным правом назвали бы его настоящей виллой, – на самом берегу озера Комо.
Несмотря на свои неполные пять десятков и довольно основательное брюшко, – не говоря уже о заметной лысине в курчавой шевелюре, – Баразотти был все еще мужчиной крепким, во цвете зрелой мужской привлекательности. Достоинства своей драгоценной половины он, конечно, ценил, но про себя считал, что жены одной недостаточно, а потому имел и любовниц. Последнюю из них звали Винченца Родари, она работала моделью в агентстве "Теста Нуово", демонстрировала наряды на подиумах. На одном из таких показов директор и взял ее на крючок. Привлекательная эта девчонка прибыла в Милан из Потенцы – ей едва исполнилось девятнадцать. Она была свободна, не замужем, и как всякая одинокая женщина, нуждалась, разумеется, в надежном покровителе – импозантном, внушительном и богатом. Именно в таком, как директор Рикардо Баразотти.
Что до его жены, Антонеллы, то это была достойная женщина из весьма почтенной семьи – род Палуццини считался достаточно древним – все еще красивая, моложавая, с пышными формами, хотя и несколько замкнутого характера. Директору пришлось в свое время изрядно попотеть, чтобы добиться взаимности, претендентов на ее руку хватало. Жену свою Рикардо любил, почитал, хотя, по правде сказать, и побаивался. А потому предпринимал все возможное, чтобы она ни о чем не догадывалась – ни о каких его проделках на стороне.
И все же, как ни предусмотрителен был директор, пришел день, когда бомба, как говорится, разорвалась, тайное стало явным. Кто-то, видимо, постарался, доложил обо всем его супруге. Ну что тут сделаешь, любил Баразотти появляться на людях в компании своей красотки-манекенщицы. Нравилось ему это – несмотря ни на что. Да и кому бы не нравилось, на его-то месте?
3
После телефонного разговора с супругой, Баразотти, полный самых дурных предчувствий, сел в свою машину (персикового цвета BMW с откидным верхом) и спешно отправился в Виджевано, где обитала мать Антонеллы.
Дверь ему открыла сама синьора Луиза. Старая дама держалась холодно и неприступно – так, словно он был нарушителем дорожного движения, а ей прислали извещение о штрафе.
– Добрый вечер, синьора. А где Антонелла? Она у вас? Могу я поговорить с ней?
– Нет-нет, уходите, прошу вас. Сейчас не время...
– Что случилось? Что за дурацкий спектакль! – Баразотти был взбудоражен, хоть и старался держать себя в руках. – Почему я не могу увидеться с собственной женой?
Однако синьора Палуццини все так же стояла в дверях и, молча жуя губами, сверлила его невидящим взглядом.
Чертова старуха! Не дожидаясь ответа, директор оттолкнул ее и взбежал на второй этаж, где находились спальные апартаменты.
Когда он открыл дверь в комнату Антонеллы, та стояла у окна, видимо, наблюдала, как машина подъехала к дому. Баразотти раскинул руки и состроил удрученную физиономию – словно оперный тенор перед началом драматической арии.
– Неллина, дорогая!
Антонелла вздрогнула, обернулась, но тотчас застыла в надменной позе. Лицо у нее было помятое, а глаза – красные от слез.
Стоило ему приблизиться к ней, как она отшатнулась.
– Нет-нет, не подходи, не притрагивайся ко мне!
– Дорогая, нам надо поговорить.
С оскорбленным видом Антонелла отвернулась к окну.
– О чем еще говорить?
– Эй, женщина, что на тебя нашло? – молвил Баразотти, разом меняя высокую трагедию на приторно-шутливый тон. – Ты на меня сердишься? Помилуй, за что? Тут явно какое-то недоразумение!
– Недоразумение?
– Да-да, недоразумение! Какая-то ошибка! Нам обоим следует прежде всего успокоиться и...
– Я совершенно спокойна.
– ...и мы сразу же найдем общий язык, – продолжил между тем директор с выражением лицемерного оптимизма.
Антонелла возмущенно затрясла головой.
– Он еще способен шутить! Как будто ничего не случилось...
– Дорогая, я с тобой совершенно согласен, – директор снова сменил тон, теперь уже на серьезно-озабоченный, – ситуация нелепая. Я просто не знаю, что и думать.
– Ну так проясни ее.
– Что прояснить?
– Ситуацию.
– Это я должен прояснять? Но что именно? – Баразотти удивленно развел руками.
Действительно, прежде чем что-то прояснять, следовало сначала прощупать почву. Ведь пока совершенно непонятно, из-за чего весь этот сыр-бор. Вполне может быть, что из-за какого-нибудь пустяка – вроде того, что случилось прошлым летом: он пообещал Антонелле провести неделю отпуска с нею, а сам укатил с друзьями на юг, под видом срочной деловой поездки. Объясняться с супругой пришлось потом чуть ли не полгода.
Секунду поколебавшись, Баразотти начал вкрадчиво, издалека:
– Ладно, Неллина, ну подумай сама, стоит ли нам ссориться? Что нам с тобой делить, ты ведь хорошо меня знаешь... Сколько лет мы с тобой женаты? Дай-ка сообразить... Уже почти двадцать пять лет! Четверть века! Скоро можно будет отметить эту прекрасную дату. И разве когда-нибудь я давал тебе повод жаловаться? Отказывал тебе в чем-то? Или плохо к тебе относился?
С непроницаемым видом Антонелла смотрела в окно, за которым сгущались сумерки.
– Может, я тебя чем-то обидел? – продолжал осторожно допытываться Баразотти. – Случайно, ненароком. Так скажи, я готов извиниться.
Антонелла все так же хранила молчание.
– Ты исчезла, уехала, ничего не объяснила... А тут еще эта дурацкая записка. – С недоумевающим видом Баразотти извлек из кармана смятую бумажку. – "Когда вернусь, не знаю. И вернусь ли вообще. Не спрашиваю, как прошел день. Чао, дорогуша!" – Он скорбно покачал головой. – Мы ведь, кажется, друг другу не чужие? Зачем же ты со мной так?
Антонелла повернулась к мужу:
– А ты со мной? – Голос ее предательски дрогнул. – Или, по-твоему, это уже совершенно не важно?
– Но дорогая, что я такого сделал?!
– А ты не знаешь?
– Нет, конечно.
– И тебе не в чем себя упрекнуть?
Баразотти воззрился на жену взглядом невинного ребенка:
– Разумеется! Я совершенно чист перед тобой.
– И эта, как ее там... Винченца Родари... Она тебе, конечно, незнакома?
– Хм... Винченца? – Баразотти на миг пришел в замешательство. – Кто это тебе рассказал?
– Значит, это правда?
Он замялся.
– Ну, Винченца... Это просто одна из манекенщиц "Читта ди Мода". Ты же знаешь, мы с ними тесно сотрудничаем.
– Вот как! Он с ними тесно сотрудничает! – едко отозвалась Антонелла.
– Да, да, именно так, если ты не в курсе. А как бы ты хотела? Сказано же: нету пчел, нет и меда. В прошлом месяце в "Белиссима" была их демонстрация моделей, все прошло на ура.
– На ура, ну конечно!
– А как иначе? Должны же мы изучать спрос, интересоваться модными тенденциями...
– Модными тенденциями! Ну разумеется, чем же еще?
– ...проводить исследования, привлекать клиентуру.
– Ха-ха. Клиентуру!
– Прости, дорогая, но что тут такого странного? Сама знаешь, бизнес есть бизнес, постоянно приходится что-то изобретать. Се ля ви, проза жизни. – Лицо директора обрело слегка меланхоличное выражение. – Ради чего, скажи мне, я верчусь, мучаюсь, страдаю? Притом один за всех... Очень просто: я человек положительный. Ответственный. У меня семья. На меня смотрят, на меня полагаются... уповают, можно сказать. Ну и как, спрашивается, я могу кого-то подвести? Постоянно в трудах, забываю о себе...
Сей весьма убедительный монолог на этом, однако, и закончился. Мадам Баразотти слушала мужа молча, с презрительным видом, как вдруг, ни с того, ни с сего, вспыхнула, словно порох в петарде.
– Хватит морочить мне голову! Надо же, разговорился – прямо тебе Демосфен! Сотрудничают они... Рассказывай это кому-нибудь другому, я не идиотка. Знаю я это ваше сотрудничество. И эти ваши исследования! И эту твою клиентуру!.. Это он, видишь ли, ответственный! Мамма миа! Да ты знаешь вообще, что это такое? Каким был когда-то, таким и остался: жалкий и ничтожный, как и все твои недоделанные родственники из Неаполя.
Благородный порыв Баразотти – замять инцидент – был отвергнут в зародыше. Директор знал, что в такие минуты его супруга в один миг превращалась из респектабельной синьоры в отвратительную языкастую мегеру. Так случилось и на сей раз: упреки и проклятия так и посыпались из нее.
– Надо же, какой подлец... лицемер... Нет, вы только представьте – променять собственную семью на какую-то шлюху... На размалеванную цацу с панели! Ах, нет, простите, не с панели – с подиума!
– Женщина, подумай, что ты такое несешь, – попытался остудить ее Баразотти. – Ты это серьезно? Антонелла, учти, очень скоро ты пожалеешь об этом!.. Ты, наверно, хочешь, чтобы я ушел? Пожалуйста, уйду хоть сегодня!.. А как же дети – о них ты подумала? По-твоему, им не нужен отец?
Но мадам его словно и не слышала.
– Распутник, Казанова... – продолжала она кипятиться, – похотливый самец... И ведь мне говорили: Антонелла, будь осторожна, неаполитанцам нельзя доверять. Это мошенники, чистые мошенники! Пройдохи, с самого рожденья... – Она то вздымала свой взор к потолку, словно взыскивая высшей справедливости у небес, то скорбно опускала его долу. – Будь осторожна – разве не дельный совет? И почему я его не послушала? Не дожила бы до такого позора. Целыми днями его нет, я думала, он и в самом деле работает... Как же! Развлекается с проститутками!
Впрочем, парочка слов нашлась у Антонеллы и для него лично:
– Ты хотел свободы, ну так что ж, на здоровье! Хочешь уйти – уходи, живи один, тебе никто не будет мешать. Развлекайся, прожигай жизнь. Спи с кем попало. Вот же счастье! Этого тебе хотелось?
Широкий жест, как бы предоставляющий Баразотти полную свободу действий, завершил эту речь. Затем Антонелла повернулась и царственным маршем покинула комнату. Дверь за ней захлопнулась. Затем снова открылась.
– А эту твою потаскушку я разыщу! – пообещала она напоследок зловредно. – Хочу посмотреть ей в глаза. Выясню, что там у вас было на самом деле. Да-да, пойду и найду ее, можешь не сомневаться!
Разгневанная синьора исчезла, а Баразотти остался стоять посреди комнаты, потрясенный до глубины души, – так, словно его укусила розовая диванная подушка, на которую он с полным доверием облокотился, надеясь отдохнуть.
Со двора послышалось рычание мотора. Баразотти подбежал к окну. В темноте, за зарослями акаций таяли, удаляясь, задние огни ярко-красной "симки", машины Антонеллы.
4
Сидя в своем BMW, и прокручивая в голове случившееся, Баразотти предавался невеселым размышлениям. Признаться, струхнул он не на шутку: что и говорить, произошло нечто действительно серьезное. Привычные устои мира неожиданно пошатнулись.
"Антонелла и вправду собирается бросить меня, или это с ее стороны только угроза? – думал Баразотти. – Может, она просто блефует? Хочет заставить меня помучиться? Ладно, и что же теперь? Еще раз поговорить с ней? Объясниться, попытаться ее успокоить... Мы ведь толком и двух слов не связали, она была так возбуждена. Да-да, завтра же снова поеду к ней – вымолю прощение, покаюсь..."
Чувства Баразотти к жене, весьма жаркие поначалу, за долгие годы успели, разумеется, поостыть. И все же ссориться ему с ней не было никакого резона. А уж тем более расставаться. Однако теперь мирная семейная жизнь со всеми ее привычными радостями с каждой минутой казалась ему все более далекой и эфемерной – словно крошечный коралловый остров в окошке самолета, проплывающий где-то там, внизу.
Директор почувствовал, как его охватывает невольная дрожь.
Прежде всего следовало, конечно, предупредить Винченцу, уж она-то ни в чем не виновата. И лишние неприятности ей ни к чему.
Баразотти схватил мобильник и набрал номер своей подружки-модели.
– Ченцина, дорогая, это ты? Нам срочно нужно поговорить... Нет-нет, не по телефону... – Он непроизвольно понизил голос. – Ах, у вас репетиция? Показ? Где это, в "Читта ди Мода"? Хорошо, я сейчас подъеду. Целую и обнимаю, моя принцесса!
Он повернул ключ зажигания, и автомобиль тронулся с места.
5
Баразотти обвел глазами вспомогательный рабочий зал «Читта ди Мода», где вовсю шла подготовка к вечернему шоу. Левая часть помещения была заставлена большими картонными коробками, часть из которых была открыта. Рядом стояли бесчисленные вешалки с одеждой. Справа вдоль всей стены тянулся длинный стол с осветительной арматурой и зеркалами для макияжа; у некоторых из них сидели девушки, и вершилось священнодействие. Остальное пространство зала занимала толпа уже одетых и загримированных для дефиле манекенщиц. Царила атмосфера премьеры, напряжение висело в воздухе.
Директор еще раз внимательно огляделся кругом – Винченцы нигде не было видно.
Прямо перед Баразотти, облокотившись на стойку неработающего юпитера, стояла девушка-модель. На ней были свободные бриджи до колен, странного вида раскосый пиджак, под ним – простая белая майка с большим вырезом. На голове у нее красовался огромный кок, а рот был размалеван кричаще-красной помадой. В целом она была похожа на большую, ярко раскрашенную куклу. И эта кукла неотрывно пялилась на директора. Баразотти в замешательстве отвернулся, однако спустя мгновение снова встретился с ней взглядом. Кукла смотрела и как бы даже подмигивала ему.
И тут Баразотти распознал в ней свою юную пассию.
– Ченцина, дорогая, это ты? Тебя не узнать! Во что они тебя превратили? В какого-то дурацкого арлекина...
Кукла ожила и направилась к директору.
– Рикардо! А я тебя сразу узнала!
Тая от нежности, он обнял любовницу, стараясь, впрочем, не вымазаться гримом у нее на лице. В туфлях на платформе она казалась выше его чуть не на голову.
– Чего это ты вздумал приехать? Решил посмотреть шоу?
– Винченца, нам срочно нужно поговорить. Дело чрезвычайной важности. – Тон Баразотти ясно свидетельствовал, что ему не до шуток.
– Что еще за дело?
– Ты могла бы сейчас освободиться?
– Сейчас? О чем ты говоришь?! Невозможно! Показ вот-вот начнется, и я...
Директор опасливо огляделся по сторонам. Ему вдруг пришло в голову, что если здесь окажется Антонелла и увидит его с манекенщицей, всякие отпирательства будут бесполезны.
– Послушай, дорогая, мы можем на минутку выйти отсюда? Моя машина в переулке, налево от входа. Мы могли бы там спокойно поболтать.
– Не знаю... Разве что на минутку.
Неожиданно Баразотти вздрогнул: прямо перед ним вырос внушительного вида мужчина. Под тонким тесным пиджаком рисовались мышцы.
– Простите, вы кто? – Тон у мужчины был вежливый, но холодный. – Вы приглашены?
Директор попытался принять авторитетный вид:
– Мм... Я здесь по делу.
– У вас есть разрешение? Или особый пропуск?
– Я близкий друг Винченцы Родари. Вот этой самой девушки. Она модель.
– Это я вижу. Однако посторонние сюда не допускаются, это рабочая зона. Вам придется пройти к выходу.
– Позвольте, я, кажется, не посторонний, – проговорил директор с апломбом. – И потом, взгляните вокруг...
Охранник был неумолим. Директор вскипел:
– Я – Баразотти!
– И что с того? Я вас не знаю. Или предъявите пропуск, или...
– Ладно, ладно! Уже и поговорить нельзя с человеком. – Директор раздраженно махнул рукой и повернулся к Винченце. – Так что же, жду тебя в машине?
– Хорошо, но только нужно предупредить.
6
Винченца открыла дверцу авто и забралась в середину.
– Что произошло, Ричи? Ты можешь мне объяснить?
Баразотти приник к ней долгим жарким поцелуем.
– Как мне тебя не хватает, дорогая! И почему мы не можем видеться чаще?
– Ну, будет, будет, папуль... – Она со смешком потрепала его по волосам, подставляя плечи и шею для ласк. – Скучал по мне?
– Конечно! Разве я мог забыть о тебе хоть на минуту?
Директор продолжал ее обцеловывать, одновременно больно стискивая ей бедро, так что девушка наконец отстранилась.
– Ричи, хватит, достаточно! Лучше скажи, зачем приехал. Все это так неожиданно...
– Постой. Давай отъедем.
Баразотти повернул ключ зажигания, автомобиль выехал на магистраль.
– Эй, Рикардо! – забеспокоилась Винченца, – Куда ты меня везешь? Мне же скоро на выход!
– Не волнуйся, сделаем небольшой круг – и обратно. Не хочется торчать у входа, у всех на виду.
Вырулив в правый ряд, Баразотти обернулся к девушке:
– Ченцина, дорогая, отчего бы нам не кутнуть сегодня? Посидим в ресторане, отметим ваш замечательный показ. Что скажешь?
– Прекрасно, почему бы и нет? – оживилась она. – Вечер тогда оставляю за тобой. – Винченца приспустила со своей стороны окно и зажгла сигарету. – Так это и было твое срочное дело?
Директор многозначительно посмотрел на нее.
– Есть разговор.
– Правда? – Она выпустила струю дыма в окошко и с интересом повернулась к нему.
– Потом объясню, – махнул рукой Баразотти. – После показа. Кстати, когда там у вас заканчивается?
– Ну вот, опять "потом"... Не очень-то ты любезен со своей amico! – Винченца недовольно отодвинулась. – До начала – полчаса, ну и само дефиле...
– Значит, всего около часа?
– Да нет, какое там! Около полутора, наверное. Если не все два. Пока переоденемся, то да се...
– Порядком. – Баразотти покачал головой. – Хорошо, тогда к концу я за тобой заеду. Выпьем по коктейлю, а потом поедем в Бреру, в один изумительный ресторан.
Вздохнув, девушка вновь повернулась к нему.
– Ты меня балуешь, дорогой.
– Мне это только приятно. – Директор вытянул руку, коснулся ее подбородка. – Но давай договоримся, ты ждешь меня здесь – и отсюда ни шагу.
– Ладно, подожду, – успокоила его Винченца. – Если только не явится какой-нибудь шейх в белом кадиллаке и меня не похитит, – добавила она со смешком. – А может, зашел бы в зал, посмотрел? Как-никак – Баленсиага.
– Дорогая, мне сейчас не до этого. В другой раз.
Баразотти остановился на светофор у ярко освещенного перекрестка, стекла в машине были опущены. Со своей невообразимой прической и гримом Винченца тут же оказалась в центре внимания – из стоящих рядом машин на нее уставились какие-то типы.
Директор закипятился:
– Ну, чего глаза выкатили? Никогда не видели манекенщицы? Нашли аттракцион. Смотрите лучше на дорогу!
Он поспешно закрыл окна в машине, и, лишь только на светофоре зажегся желтый, нажал на газ.
– Вот болваны! Чего им нужно? Вытаращились, как в зоопарке...
Немного поостыв, Баразотти обернулся к девушке:
– Не хочу, чтобы о нас с тобой болтали. Милан – город маленький, приходится быть осторожным.
Винченца, ничего не говоря, отвернулась к окну.
– Послушай, Ченци... – На лице у директора появилось заискивающее выражение. – Я тут собирался спросить тебя кое о чем. Не хотела бы ты куда-нибудь съездить?
Она посмотрела на него удивленно.
– А почему бы нет? – продолжал Баразотти. – Недельки на две. Взгляни, лето в разгаре, все в отпусках. Поедешь – отдохнешь, развлечешься. Положим, у тебя тоже отпуск...
– Ричи, ты наверное шутишь? – возразила Винченца. – Ну какой сейчас может быть отпуск? Ты ведь знаешь, у меня контракт, работа. Никто меня не отпустит!
Баразотти раздраженно взмахнул рукой:
– Работа, работа! Надо же когда-то и отдыхать.
– Я очень тебе благодарна, Рикардо. Только не совсем понимаю...
– Допустим, мне захотелось доставить тебе удовольствие. Сделать сюрприз. Куда бы ты хотела поехать? Говори, не стесняйся! – Директор расплылся в улыбке доброго Санта-Клауса.
– Сразу и не сообразишь.
Вдруг на лице у Винченцы появилось лукавое выражение.
– Кажется, знаю. Как насчет Рио?
– Рио-де-Жанейро? – опешил директор.
– Ну да, Рио-де-Жанейро.
– Так это же где, у черта на куличках! Бразилия! Поближе ты ничего не могла придумать?
Винченца мечтательно прикрыла веки.
– Копакабана... Пляжи... Шикарные отели на берегу... Самба... Карнавал...
– Ну все, – обескуражено вздохнул директор. – Добро пожаловать в Бразилию!
Винченца открыла глаза и похлопала своего patrono по коленке.
– Не волнуйся, Ричи, я просто пошутила. Нет-нет, уехать – об этом пока нет и речи. Никак не получится. Даже в Лигурию, позагорать у моря... какое уж там Рио-де-Жанейро! – Она вздохнула и, пожав плечом, добавила уже другим тоном: – А теперь, прошу, отвези меня скорей обратно. Ты не представляешь, какие там у нас строгости.
7
Подрулив ко входу «Читта ди Мода», Баразотти простился с Винченцей, а затем отъехал пару кварталов и остановил машину у обочины. После чего откинулся на сиденье и несколько минут сидел неподвижно, закрыв глаза, расслабившись, без каких-либо мыслей.
Затем очнулся, пришел в себя. Ждать еще почти целых два часа, уйма времени. Баразотти озабоченно потер затылок – что-то сейчас поделывает Антонелла? Куда отправилась? Наверняка к каким-нибудь знакомым, в поисках родственной души – поделиться, поплакаться. Но куда именно?
Баразотти сидел и, ничего не видя, смотрел перед собой. Если уж на то пошло, ему самому требовалось сейчас утешение. Чья-то манишка, чтобы в нее уткнуться – выговориться, облегчить душу. Посоветоваться, наконец. Одному, похоже, ему с этим не справиться.
Эта мысль его немного взбодрила. Правильно: посоветоваться. Но с кем?
Он снова достал телефон.
«Этторе, как дела, дорогой! Как поживаешь?.. Все хорошо? Прекрасно, рад за тебя. Послушай, могли бы мы встретиться? Если ты, конечно, не против...»
Этторе Ди Кастро знали в Милане многие. Интересный, ухоженный, элегантный – в стиле этакого героя из американских кинолент – он жил, казалось, для одних удовольствий: играл в баккара, в бридж, в очко, небрежно водил машину, умел смешивать коктейли, бросать шары в боулинге, даже танцевать. Все это так, однако, если бы вы вдруг решили, что Этторе – обыкновенный плейбой или ловелас, то сделали бы ошибку. Конечно, он не был женат, и женщины обращали на него внимание. Но пользовался он этим не слишком, тут он был немного старомоден. Или, точнее сказать – осторожен.
Как раз это и выводило из себя некоторых знакомых с ним дам.
– Не слишком ли разборчив красавчик? – говорили они. – Что он о себе вообразил? Что он Ален Делон?
Делон не Делон, но у Этторе была своя личная жизнь, в которую он впускал далеко не каждого и о которой старался не распространяться.
При знакомстве Ди Кастро обычно представлялся журналистом, но вряд ли кто-то сказал бы вам определенно, на кого он работает. Вроде бы на какое-то латино-американское агентство. А может и вовсе поживал на вольных хлебах. Относительно безбедное существование ему позволяла вести рента на небольшой капитал, сколоченный его покойным родителем; в свое время тот был довольно крупной шишкой, занимаясь финансовыми и другими инспекциями на юге – в Палермо, Сорренто, Неаполе – и на Сицилии. Сам Этторе был родом из Неаполя – точно так же, как и Баразотти. Вероятно, в этом и крылся секрет их приятельских отношений: принадлежность к общим корням связывает неаполитанцев крепче всякого цемента. Для мужского доверительного разговора, в котором нуждался сейчас директор, трудно было бы найти кого-то более подходящего. Уж это вне всяких сомнений.
8
Когда Баразотти вошел в бар казино, Этторе уже поджидал его, сидя за столиком у окна. Перед ним стояла кружка с пивом, пиджак на Этторе был небрежно расстегнут, ворот рубашки тоже. Галстук отсутствовал, как и платочек в нагрудном кармане пиджака. Ко всему, он был небрит, что сильно бросалось в глаза. Он выглядел сонным и недовольным, словно муха вытащенная из воды – хотя вытащили его всего-навсего из постели.
– Привет, дружище! – Широко улыбаясь, Баразотти пожал ему руку. – Как поживаешь?
– Ничего, спасибо. – Этторе держался невозмутимо, как и подобает истинному южанину.
Директор уселся напротив, достал сигарету.
– Что там у тебя? Пиво?
– Пиво.
– Пиво пьешь, до ста доживешь.
– Это точно, – бесстрастно подтвердил Этторе. И, чтобы поддержать разговор, добавил: – Ну и пекло же сегодня, мамма миа!
Директор состроил в ответ кислую мину – мол, уж кому бы знать...
Он подозвал официанта.
– Двойной бренди и содовую отдельно. – Вспомнив о компаньоне, добавил: – Эй! То же самое и для него.
Покончив с заказом, Баразотти закурил сигарету и вновь повернулся к приятелю.
– Рад видеть тебя, дорогой. Действительно рад. Что поделываешь?
Этторе пожал плечами:
– Ты же знаешь... То же, что и всегда.
– Надеюсь, не без успеха?
– Грех жаловаться. Ну, а как у тебя?
– Да вроде неплохо. Жена передает тебе привет.
Этторе внимательно пригляделся к Баразотти. Несмотря на весь свой сияющий вид и лучезарный оптимизм, который, казалось, никогда не покидал директора, выглядел тот странновато. Как бы слегка не в себе.
Между тем директор рассеянно огляделся вокруг. Большой, слабо освещенный зал был заполнен наполовину. Над баром светился экран телевизора, в сторонке трое или четверо мужчин гоняли шары по бильярдному столу, другие – пытали счастья, дергая за ручки игорных автоматов. Среди посетителей были и женщины – сильно накрашенные, со взбитыми прическами и алчущим взглядом, они восседали на табуретах у стойки, перед каждой стакан с алкоголем, в руке – сигарета. Присутствие здесь проституток никого особенно не смущало, в ночные часы район Дарсена – место довольно своеобычное.
Некоторое время Баразотти молча наблюдал за ними. И вдруг затрясся от смеха.
– Что я говорю! – Он смеялся, не в силах остановиться. – Привет!.. Какой еще привет?
Этторе встревожено посмотрел на него.
– В чем дело, Рикардо?
– Да нет, ничего. – Директор утер невольную слезу, удрученно вздохнул. – Прости, дорогой. Истинно говорят: никогда не знаешь...
Официант принес бренди, содовую, соленый арахис. Баразотти поднял свой стакан, – "чин-чин!", – сделал пару небольших глотков. Затем, не слишком вдаваясь в подробности, обрисовал ситуацию. Неаполитанец внимательно слушал.
– Ну и как тебе все это? – закончил свой рассказ директор. – Живешь себе тихо-спокойно, радуешься жизни... И вдруг – бац!
С минуту помолчав, Этторе соболезнующе покачал головой:
– Очень тебе сочувствую, Ричи, ситуация и в самом деле скверная. Ну кто мог такое предположить?.. – Он приготовил в уме длинную утешительную сентенцию.
Однако директор едва слушал его.
– И что она теперь сделает? – продолжал он. – Не станет же требовать развода? Это было бы катастрофой! Инцидент попадет в газеты, вся история выйдет наружу, и – прощай, репутация! Столько усилий, столько лет упорного труда, и что в результате? Кошачье дерьмо!.. А дети, что будет с ними? Как я посмотрю им в глаза? Это же проклятье какое-то! А я еще собирался выдвигать свою кандидатуру в Городской Совет... Э-э, да что я тебе рассказываю, ты и сам все прекрасно знаешь. – Директор с потерянным видом махнул рукой.
Этторе сидел молча, безучастно глядя в пространство, и Баразотти с поспешностью добавил:
– Не все, конечно, так плохо, обстоятельства пока под контролем. Но делать что-то нужно.
Неаполитанец огляделся по сторонам, словно ища у кого-то поддержки. Поняв, зачем его сюда позвали, он сразу помрачнел. Антонелла прогнала своего обожаемого муженька, вот это новость! В самом деле, пронюхали бы об этом газетчики... Ладно, и что теперь? Давать ненужные советы, говорить сочувственные фразы, как на похоронах? Кому это поможет? И почему он только не остался дома!
Помедлив, Этторе заговорил:
– Послушай, Ричи, а может, не спешить, подождать немного? Обычно на следующее утро все видится в другом свете. Да и Антонелла успеет поостыть.
– Вряд ли она успокоится так быстро, – возразил Баразотти. – Еще таких понаделает делов.
– Ты же мужчина. Не торопись, подожди денек-другой, прояви выдержку.
– Нет-нет, нужно что-то предпринять. – Директор нервно заерзал на стуле. – Нельзя пускать дело на самотек.
– Не знаю, на что ты надеешься, – слегка раздраженно заметил Этторе. – Хочешь успеть повсюду и остаться при своих?
– А что ты предлагаешь? Ждать, пока весь этот снежный ком рухнет мне на голову?
Этторе вздохнул, потер переносицу, передвинул бокал с пивом с места на место.
– Я тебя понимаю, Ричи, не думай, – продолжил он дипломатично. – Конечно, твоему положению не позавидуешь. Полагаю, тебе сейчас очень несладко. И все-таки... – Неаполитанец сделал небольшую паузу, как бы для того, чтобы его слова прозвучали убедительнее. – И все же попробуй взглянуть на происходящее со стороны. Тебе не кажется, что ты немного, как бы это сказать... перегибаешь? Хочешь объять необъятное. Ты ведь знаешь, кто хочет слишком многого – теряет все. К тому же, ты хочешь опередить события. Должен заметить, поспешность в таких делах еще никому не приносила пользы. Не знаю, я бы на твоем месте...
