Текст книги "Юрист по призванию (СИ)"

Автор книги: Юрий Рыбко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Все дело было шито белыми нитками, государственный адвокат деда не защищал, сам судья даже не смотрел в его сторону. Так вот после этого случая Миша поменял свое отношение к академии и серьезно занялся обучением. Он намерился спасти деда, освободить из тюрьмы и восстановить доброе имя. После этого решения я в него и влюбилась. И знаешь, он вытащил деда из тюрьмы через пару лет, правда, дом спасти уже не удалось.

Я увидела в тебе качества, которые очень давно нашла в своем муже и хочу тебе помочь. Я знаю, что ты переживаешь за свои дела, беспокоишься за людей, стараешься и это правильно. Никогда не поступай по-другому. Так вот, была у моего мужа любимая книга, которую он хранил всю свою жизнь и считал, что именно она помогла ему понять всю силу юридической профессии.

– Одна книга?

– Я принесла ее. Для меня она не представляет ценности, но Вам пригодится.

Бабушка достала из пакета небольшой сверток, обернутый старенькой пожелтевшей газетой, и протянула Алексею. Он аккуратно взял его в руки, развернул газету и прочитал вслух название:

– Ф.Н. Плевако. Судебные речи. Я верну, как прочитаю.

Старушка улыбнулась.

– Оставьте себе, я буду рада, если книга пригодится.

Бабушка поднялась и, попрощавшись, вышла из кабинета.

Алексей дотронулся до сильно потертой обложки. «Видно, эту книгу часто читали», – подумал он. Открыв первую страницу, он поморщился, мысленно сравнив ее толщину со средним учебником. Взгляд скользнул по первым строчкам и, немного проскочив сверху вниз, остановился. С каждым словом крупнейшего русского адвоката, московского златоуста Федора Никифоровича Плевако, Алексею приоткрывала свои тайны удивительная наука – юриспруденция.

Таня взглянула на часы и удивилась – уже семь часов вечера, пора домой. С этими папками и бумагами время стало лететь незаметно. Когда она узнала, какой именно порядок требуется в документах, то ей даже понравилось его наводить. Она несколько раз внимательно перечитала инструкцию по делопроизводству, утвержденную Алексеем, и сейчас трепетно следила за ее исполнением. Девушка оглянулась на шкаф, где стояли подписанные и пронумерованные цветные папки и на стол, где лежали журналы регистрации корреспонденции, затем, удовлетворившись осмотром, выключила компьютер, надела куртку и вспомнила, что Алексей последние часы никуда не выходил. Она посмотрела на щель внизу между дверью кабинета и полом, но света не заметила. «Чем это он там занят?» – подумала она и потянула ручку двери.

При тусклом свете настольной лампы Алексей полулежал на кресле, положив ноги на тумбу, и внимательно читал книгу. Не первый раз, когда она заставала его за чтением. «Только сейчас он выглядел каким-то воодушевленным, что ли», – отметила про себя Таня.

– Алексей Михайлович! – негромко произнесла она, – я ухожу, восьмой час.

– Угу, до свидания, – ответил юрист, не отрываясь от книги.

Таня тихо закрыла дверь и вышла из офиса. А Алексей, еще глубже погрузился в мир риторики, глотая каждое слово, произнесенное Плевако много лет назад. Ему очень понравились речи адвоката, особенно в делах Грузинского, Люторических крестьян, рабочих Коншинской фабрики, Замятниных.

Но были интересными и короткие выступления знаменитого адвоката. Так, Алексей отметил силу слова в деле одного пожилого священника, которого обвиняли в воровстве и прелюбодеянии. Прокурор очень убедительно описал присяжным заседателям всю тяжесть преступления и падения священнослужителя. В свою очередь Плевако ответил: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди грехи ваши. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?» Примечательно, что священника оправдали.

Еще в одном деле по убийству одним мужиком своей жены Плевако несколько раз обращался к присяжным заседателям с одной единственной фразой «Господа присяжные заседатели!» Когда в зале поднялся шум и уже прокурор, судья и присяжные заседатели стали воспринимать слова адвоката как издевательство над ними, Плевако поднял руку, призывая к тишине, и произнес: «Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!» И в этом случае адвокат спас своего подзащитного.

Алексей отметил использование Плевако религиозных моментов в интересах своих клиентов и улыбнулся следующему приему: адвокат договорился со звонарем церкви, находящейся рядом с судом, что тот вовремя начнет благовест к обеду. Выступая на судебном заседании, в конце своей речи Плевако воскликнул: «Если мой подзащитный невиновен, Господь даст о том знамение!» И тут зазвонили колокола. Перекрестившись и немного посовещавшись, присяжные заседатели вынесли оправдательный вердикт.

Алексей вновь и вновь осмысливал произнесенные адвокатом слова и удивлялся его остроумию и находчивости.

Уже ближе к одиннадцати Баранов отложил книгу и протер глаза. «Придётся идти домой пешком, хорошо, что недалеко, около километра», – подумал он, но выйдя на улицу и почувствовав холодный ветер, пошел быстрее. Его мысли были разрозненными, но все об одном: русском правозащитнике Федоре Никифоровиче Плевако. Вот кто точно адвокат по призванию, адвокат от Бога. А сможет ли он своей речью хоть когда-нибудь защитить человека? Только этого ему хотелось больше всего на свете.

Очередной судебный процесс с участием Баранова состоял в следующем: Евгений Костицин, сорока девяти лет, около трех лет назад освободился из мест лишения свободы и решил начать жизнь заново. Перебравшись в свой старый и заброшенный деревянный дом, который достался ему от недавно умершего отца, он принялся его восстанавливать. Беспризорных мальчишек, которым его дом служил временным укрытием, Евгений выгнал, но увидев, что они слоняются без дела, сжалился и пустил обратно, предварительно установив простые правила: помогать ему по дому и не воровать. Мальчишки его условия приняли и скоро у них завязались почти отеческие отношения. Дом все вместе восстановили, а через несколько недель к ним пришел еще один мальчик, а через пару месяцев еще двое, потом еще и еще, так их количество увеличилось сначала до семи, а потом до девяти. Двое детей пришли с матерями, которые стали заниматься домашними хлопотами. Вот так и организовался приют для бездомных детей.

Евгений возился с подростками целыми днями, научил их пользоваться инструментами и они сколотили себе столы и стулья. В свободное время все вместе играли в футбол, а на выходных шумной компанией уходили на рыбалку. Скоро он нашел пожилого учителя, который согласился бесплатно по пару часов в неделю обучать детей грамоте.

Так они и жили, пока один из мальчишек ни разбил камнем фонарь в саду соседнего дома. Сосед разбираться не стал, а написал жалобы на нелегальный приют в различные инстанции.

Нагрянули проверки, которые установили, что детский приют организован незаконно, в доме не соблюдаются санитарные нормы для проживания детей, вспомнили и про судимость Костицина.

В суде Евгений честно рассказал, что ему стало жалко бездомных детей, и поэтому он пустил их к себе домой. Не выгонять же на улицу. По своему плачевному опыту он понимал, что детям нужно помочь стать нормальными людьми. Вот и делал, что мог и что сам не получил. Мастерить учил, рыбачить, по мелочам дом ремонтировать, да и чтоб все вместе были, помогали друг другу.

Улучшать условия проживания он согласился, только признал, что у него ограниченные возможности, дом маленький, да и денег нет. Но никто не в обиде: девочки спят на кроватях в одной комнате, а мальчики на полу в другой. Еды вроде всем хватает, запасы есть, хотя дети, конечно, хотят сладостей. Вот он насадил во дворе кусты с ягодой, осенью будет и лакомство.

– Вы хоть понимаете, что говорите, – оборвала его судья, – какие сладости, Вы организовали незаконный приют, содержите детей в антисанитарных условиях, завтра все они выйдут на улицу и создадут банды?

Евгений махнул рукой, ничего отвечать не стал и сел на стул.

Алексей выступил в защиту Костицина, но судья его слушать не стала, демонстративно переговариваясь с секретарем.

В итоге суд вынес постановление о привлечении Костицина к административной ответственности за нарушение санитарно-эпидемиологических требований, а представители органа опеки и попечительства пообещали в ближайшее время решить вопрос о дальнейшей судьбе детей.

Дочитав Плевако, Алексей взял в библиотеке книги с речами А.Ф. Кони, Н. П. Карабчевского и других пока еще неизвестных ему светил юриспруденции.

Читая, он обнаружил много интересных ораторских приемов, которые решил выписывать в блокнот и применять в своей работе. Некоторые факты были поистине любопытными, так Алексей узнал, что создатель партии большевиков, председатель Совета Народных Комиссаров Владимир Ильич Ульянов, сдав экстерном экзамены за курс юридического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета, стал сначала помощником адвоката Хардина, затем Волькенштейна, и провел около десяти дел, благополучно все проиграв. «Тогда со мной не все потеряно», – удовлетворённо отметил про себя Алексей.

Проходя с чашкой чая мимо Татьяны, он на мгновенье остановился и коротко дал указание:

– Найди мне, пожалуйста, на ближайшее время курсы по риторике и ораторскому искусству.

После непродолжительных поисков Таня нашла двухнедельные курсы в Институте риторики и ораторского искусства. Эта была первая ступень – словестная импровизация. На ближайшие месяцы больше ничего подходящего не было и Алексей, предварительно созвонившись с институтом и уточнив программу обучения, записался на тренинг. А потом снова принялся читать, запоем глотая новые знания.

Скоро к нему опять зашла Таня и остановилась в дверном проходе, молчаливо рассматривая своего босса. Наконец, когда юрист обратил на девушку внимание, она расстроенным голосом произнесла:

– У меня плохая новость.

– Что может быть хуже проигранного дела? – удивленно произнес Алексей и продолжил, – говори.

– На городском форуме появились отзывы о Вас.

– И что пишут?

– Что Вы только проигрывайте и вообще с Вами лучше не связываться.

– Это все?

– Да, – уточнила Татьяна, выдохнув воздух.

Голова и плечи ее опустились, и от этого она казалась еще скромнее.

– И что ты расстраиваешься? – он посмотрел в глаза девушки, и, встав со стула, подошел к ней, положив правую руку на хрупкое плечо. – Мы ведь над этим работаем и обязательно победим, все у нас получится.

Татьяна улыбнулась и утвердительно закивала.

Алексей приехал в институт самым первым за сорок минут до начала тренинга, зарегистрировался и сел на один из стульев, стоящих полукругом к флипчарту. Сам кабинет был довольно аскетичным: парты, переставленные к стенам, доска прямо по центру, вешалка в углу и совсем никаких плакатов, которые могли бы поведать о тематике проходивших здесь занятий. Через десять минут пришла тренер с еще одним слушателем – мужчиной лет сорока и они принялись дружелюбно обсуждать последнее выступление какого-то знаменитого, но неизвестного Алексею оратора. Стали подходить и другие слушатели, любопытно рассматривающие друг друга и между делом вставляя реплики в разговор тренера с мужчиной.

Ровно в семь часов вечера начались занятия и Алексей познакомился со всеми участниками. Каждому слушателю раздали бэйджик с именем и попросили за полминуты рассказать о себе. Представлялись по очереди, кто как мог и это было одновременно интересно и забавно. Алексей отметил, что двое парней говорили очень уверенно. Еще четверо говорили, но немного запинались, а остальные больше волновались. Тренер, а точнее кандидат психологических наук, Алена Игоревна, поздравила всех с началом обучения и сказала, что риторика и ораторское искусство поможет нам стать еще лучше, освоить новые профессиональные горизонты, не бояться выступать и уверенно говорить перед аудиторией.

На первом занятии Алексей узнал, что всех их будут тренировать говорить свободно и красноречиво. Да, именно так, поскольку важно не то, что говорит человек, а как он это говорит. И вообще нужно научиться вызывать эмоции, чтобы с их помощью находить путь к сердцу человека. Не к разуму, а к сердцу и это главное преимущество хорошего оратора. Но для этого необходимо разучить целый арсенал средств, связанных с речью – силу голоса, темп речи, интонацию, паузы, слова-паразиты и многое-многое другое. Также необходимо было познать язык жестов, которым Алексей уже немного владел, но, как и большинство слушателей, просто не достаточно использовал. И говорить, говорить, говорить, практиковаться, как в спортзале нарабатывают приемы и повышают выносливость. И это все было впереди.

«Такие занятия настоящий клад, почему только в юридической академии нам их не преподавали, – думал Алексей про себя. – Как можно учить юристов и не учить их говорить? Почему за все пять курсов не было ни одного тренинга по риторике? Почему нам не раскрыли силу слова, о которой еще много веков назад великий Цицерон сказал: «Риторика – это свет, придающий блеск уму». А может, умные юристы никому не нужны?» Алексей вспомнил выпускников своей академии: многие из них говорили обыденным языком и составляли документы даже с орфографическими ошибками. Выступление такого юриста в лучшем случае дословное прочтение заранее написанного текста, но никак не свободная и уверенная самопрезентация. А что тогда думать о стратегии и тактике успешной правовой защиты, правильной подготовке клиента и свидетелей, умению совершенствоваться и помогать своим коллегам. Или это никому не надо?

Время пролетело незаметно, и Алексей благополучно окончил курс, получив симпатичное светло-голубое свидетельство с подписью тренера. На последнем занятии, прощаясь со всеми, он от всего сердца поблагодарил преподавателя и всех слушателей, а также признался, что рад знакомству с интересными людьми и Аленой Игоревной. Особенно ему понравились три упражнения: когда нужно было импровизировать перед аудиторией на темы, которые задавали сами слушатели, когда нужно было задавать компрометирующие вопросы и отвечать на них, а также свое итоговое выступление, маленькое, пятиминутное, но все-таки, публичное, где Алексей сыграл роль адвоката, защищающего своего подзащитного перед присяжными заседателями.

И в этом небольшом поединке Алексей победил по результатам общего голосования, но самое главное, он победил свою собственную неуверенность, почувствовав в себе силы. Теперь он узнал мощь нового оружия, которое в его руках больше напоминало игрушечный пистолет. Совсем скоро, после постоянных тренировок, это оружие могло стать самым совершенным на свете. И Алексей в это верил.

Антон сидел в кабинете напротив Баранова и внимательно смотрел ему в глаза, крутя в руке свой смартфон.

– А ты, я вижу, не стоишь на месте, развиваешься. Таня сказала, что курсы риторики прошел, сейчас можешь говорить без остановки.

– Скажу честно, я думал, что юрист одна из самых скучных профессий в мире, но сейчас я поменял свое мнение.

– Что это ты так?

– Я увидел разочарованные лица своих клиентов и понял, что обязан сделать больше, чем просто присутствовать на судебных процессах.

– Сегодня можно неплохо зарабатывать и на проигранных делах, – произнёс Антон.

– Я считаю, нет смысла чем-то плохо заниматься, лучше не заниматься вообще, – ответил Алексей, – тем более, когда речь идет о правовой помощи.

– И ты понял, что сможешь обставить продвинутых юристов и юридические компании?

– Я буду спокоен, если попробую это сделать, как я еще узнаю, есть ли у меня призвание, о котором ты говорил.

Антон молча покивал головой.

– У меня для тебя новое дело, – он важно достал документы и принялся читать. – На это раз уголовный процесс с присяжными заседателями – громкое убийство делопроизводителя регионального отделения партии «Народная сила» Лазонской Светланы Евгеньевны. Убийца – ее непосредственный руководитель, секретарь регионального отделения той же партии. Его ты и защищаешь.

– Так в уголовном деле адвокат выступает.

– Адвокат был на предварительном следствии, а на суде ты ему поможешь в качестве защитника, приглашенного подсудимым. Все вопросы по твоему участию уже урегулированы с судьей.

Сердце Алексея застучало сильнее. «Вот оно настоящее дело, – пронеслось в голове, – только смогу ли я?»

Антон продолжил:

– Итак, подсудимый Виктор Михайлович Бояринов, сейчас находится в следственном изоляторе. Материалы дела я тебе принесу к концу недели. Процесс назначен на понедельник в одиннадцать утра, ровно через десять дней. Так что готовься.

Алексей, казалось, погрузился в свои мысли и Антон, спешно попрощавшись, вышел из кабинета, оставив юриста наедине с собой и новыми документами.

Через час после того, как за Антоном закрылась дверь, Алексей вызвал Татьяну, протянул ей листы бумаги и уверенно произнес:

– Отвези сегодня два заявления: одно на ознакомление с материалами уголовного дела, другое на встречу с подсудимым. Обязательно уточни, установлено ли конкретное время для встреч с защитниками и есть ли очереди. Все понятно?

Таня кивнула.

Внимательно прочитав обвинительное заключение и сфотографировав все страницы уголовного дела, Алексей направился в Академию экономики и права.

Ему хотелось поделиться своими мыслями и посоветоваться с опытным юристом, и он знал только одного человека, который ему в этом не откажет – профессора по уголовному праву, Ивана Ивановича Молчанова. Пожалуй, это был один из немногих преподавателей, который ставил отработки и потом самым серьезным образом их многократно принимал, вкладывая знания в головы студентов и не принимая от них никаких презентов. Когда он читал лекцию или вел семинар, казалось, что говорил не о сухих юридических определениях, а неких воодушевленных творениях. Этот профессор вселял тот интерес к уголовному праву, который заставлял даже самого безалаберного студента почувствовать в статьях уголовного кодекса все краски жизненных ситуаций и проникнуться симпатиями к предмету. Этот настоящий «препод» старой закалки обладал отличной памятью и знал всех своих студентов по имени. И он нисколько не стеснялся носить книги в тряпичной, но надежной сумке с крепкими ручками, заботливо сшитой его супругой. Являясь заслуженным дедушкой большого юридического семейства, он, единожды познав, полюбил на всю жизнь свою драгоценную музу – уголовное право.

Иван Иванович был неизменным членом жюри вузовского КВН и получал самые громкие и продолжительные аплодисменты, когда появлялся в большом актовом зале, наполненном студентами. Его любили, и на протяжении многих лет награждали неофициальным титулом «Настоящий профессор». Спросить его мнение можно было везде, а получить помощь всегда, даже когда самые темные тучи сгущались над легкомысленными студентами.

Найдя на кафедре преподавателя, Алексей радостно произнес:

– Здравствуйте, Иван Иванович!

Пожилой профессор медленно повернулся и прищурился.

– Только не говорите, что Вы поступили во второй раз, – произнес он, как всегда вежливо обращаясь на «Вы».

Алексей улыбнулся и ответил:

– Не в этот раз, профессор.

– Значит, я упустил какую-то отработку? – уныло продолжил он.

– Нет, профессор, мне нужен совет.

– Тогда пойдёмте в мой кабинет, – в голосе преподавателя прозвучали довольные нотки.

Алексей последовал за профессором, удовлетворенно замечая, что рукава его поношенного пиджака по локоть в пылинках мела. Иван Иванович пользовался исключительно доской и мелом, принципиально игнорируя средства современной компьютерной презентации.

Когда они вошли в просторный кабинет и расположились в мягких креслах, профессор достал папиросу и спички. Эта была еще одна особенность Молчанова. Какой бы ректор не боролся с дурной привычкой, все было безрезультатно, как и желание перенести процесс курения в специальное помещение. Не помогали и врачи, которым профессор на их замечания и неутешительные прогнозы приводил в пример Черчилля, неплохо курившего сигары, еще лучше выпивавшего коньяк, но при этом прожившего девяноста лет. И очередной ректор отступал, молча выслушивая упреки коллег по поводу дыма на весь коридор, прокуренного кабинета, дурного примера студентам и нарушения антитабачного закона.

Алексей внимательно посмотрел на большой стеклянный шкаф, где на полках размешались разнообразные портсигары – часть знаменитой коллекции профессора. Пластмассовые, кожаные, металлические, стеклянные и деревянные с узорами и без, некоторые из них больше напоминали декоративные коробочки, а не футляры для сигарет.

Тем временем Иван Иванович раскурил папиросу и кивнул Алексею, намекая на готовность слушать.

Баранов, пытаясь не обращать внимания на дым, несколько спутанно и взволнованно рассказал профессору о том, что ему предстоит защищать секретаря регионального отделения партии, который убил свою сотрудницу, а также поделился мыслями по вопросу инкриминирования преступления подзащитному. Когда молодой юрист закончил, профессор, немного подумав, ответил:

– Слышал я про это убийство, писали о нем в газетах. На первый взгляд дело проигрышное, но мысли у Вас правильные, только не помешает обратить внимание и другие моменты.

И профессор рассказал, на что еще следует обратить внимание.

– Иван Иванович, – начал Алексей после того, как профессор замолчал, – я боюсь за то, что не справлюсь, что у троечника нет шансов оказать хорошую юридическую помощь своему подзащитному.

– Абсолютно зря, – категорически ответил преподаватель и продолжил, – многие талантливые, даже очень талантливые люди были полными неудачниками в школах и институтах, а порой просто не могли их окончить. Но в жизни они добились гораздо большего, чем их коллеги-отличники и даже стали известными на весь мир. Так, например, Ньютон был двоечником, неспособным к обучению, из-за чего родители забрали его домой, Эйнштейн считался отстающим в развитии и в 15 лет его исключили из гимназии за неуспеваемость. Эдисона, как умственно отсталого, выгнали из школы, Чехова два раза оставляли на второй год, а Пушкин слабо учился в лицее и на аттестации оказался вторым с конца. В истории достаточно таких примеров.

– Я читал, что Горький не окончил школу, – поддержал разговор Алексей, – а отец Вольтера говорил о нем и его брате «Я вырастил двух дураков. Один дурак в прозе, а другой – в стихах».

– Вот видите, в этом тоже есть логика, сколько раз Вы приходили ко мне на отработки?

– Двенадцать.

– А отличник ни разу. За двенадцать раз Вы многократно перечитали лекции и учебники, разобрались во всем, что было непонятно. А еще научились понимать мое настроение, чтобы прогнозировать свои шансы. Когда Вы не знали, что говорить, то учились слушать. Когда Вы не знали, что делать, то учились слышать. Все эти знания помогут Вам принять правильные решения. Вы вооружены и очень опасны, – пошутил профессор.

Алексей улыбнулся.

– Я Вам верю.

– Тогда выше нос и успехов Вам, коллега, – попрощался Иван Иванович, – только обязательно зайдите, расскажите, как все получилось.

Алексей утвердительно кивнул, пожал преподавателю руку и вышел из кабинета. Посмотрев на часы, он решил идти быстрее, до встречи со своим подзащитным у него оставалось немногим более одного часа.

Алексею сказали, что пустят к заключенному после трех часов дня. И теперь он с волнением ждал этого момента. Многое в этой истории еще было непонятным, и юрист надеялся развеять свои сомнения. Наконец, после оформления необходимых документов его повели по длинным и мрачным коридорам с бесконечными дверями и решетками. В самом конце одного из коридоров надзиратель открыл дверь и пустил юриста в небольшую комнату без окон и с шероховатыми стенами, металлическим столом и двумя стульями.

Взгляду Баранова предстал невысокой щупленький мужичок лет шестидесяти в помятых брюках и рубашке с завернутыми рукавами, который сидел на стуле. Несмотря на содержания в изоляторе, мужчина был гладко выбрит и больше напоминал не заключенного, а пациента одной из больниц, ожидающего операцию.

– Здравствуйте, – поприветствовал его Алексей.

Виктор Михайлович легонько кивнул и по его тусклым глазам Баранов понял, что тот смирился со своим заточением. Под прессом следователей, он уже не видел смысла бороться и что-то доказывать, тем более, когда его никто не слушал. Где-то внутри него еще горел человеческий огонек, верящий в справедливость, но он был такой маленький, а ветер сомнений такой сильный, что уже совсем скоро огонек мог угаснуть, погрузив душу в потемки. Именно поэтому, при встрече со своим молодым защитником Виктор Михайлович не показал никаких чувств, спокойно рассматривая юриста, как бы пытаясь определить не перспективы своего дела, а запомнить образ свободного человека, которого он еще долго не сможет увидеть. Алексей сел напротив и произнес:

– Я хочу, чтобы Вы мне рассказали, что такое политическая партия и чем Вы занимались, поможете мне?

Секретарь опять кивнул и, немного помолчав, произнес тихим, но уверенным голосом:

– Политическая партия – это политическая организация, которая ставит цель завоевать политическую власть либо участвовать в ней. Партия объединяет людей с общими интересами, формирует идейное и организационное единство. Моя работа заключалась в руководстве региональным отделением партии.

Было понятно, что Виктор Михайлович повторял это определение не одну сотню раз.

– Как Вы оказались в партии и как стоили свою работу с коллективом? – продолжил Алексей.

– Как оказался? – переспросил секретарь. – После окончания института меня распределили на химический завод, где я начал свою карьеру. Через два года директор завода вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что дальнейшее продвижение невозможно без членства в партии. Я согласился на его предложение и спустя несколько дней мне выдали партийный билет. Так началась моя партийная жизнь. А секретарем регионального отделения я только последние четыре года. С коллективом работа строилась по уставу и трудовому законодательству. Никаких лишних требований.

Алексей внимательно слушал, временами уточняя некоторые обстоятельства и записывая ответы в блокнот. И после этих ответов в голове юриста Бояринов все больше представал не как хладнокровный убийца, а как отец четырех детей (из которых один приемный), хозяйственный и верный муж, грамотный политический деятель. Все яснее стала вырисовываться рабочая атмосфера и взаимоотношения сотрудников, он получил характеристику погибшей женщины. И в этой картине, чем четче она прорисовывалась, тем больше у него появлялось вопросов, и он все меньше верил в то, что Виктор Михайлович – жестокий убийца. Алексею даже пришла такая мысль, что если бы сейчас откуда-то вылез таракан и подполз к секретарю или даже забрался на него, то он бы спокойно взял его в руку и отпустил на пол со словами: «Подожди, ужин будет позже». Не похож Бояринов на убийцу, как ни крути.

Алексей понимал, что такое мнение могло возникнуть у него в силу неопытности и очень даже возможно, что перед ним сидит расчётливый преступник, пытающийся ввести в заблуждение защитника, а затем и судью с присяжными заседателями. Как быть в таком случае?

Баранов знал точно, что его работа в том и состоит, чтобы любые сомнения обратить в пользу подсудимого, что нужно цепляться за каждый следственное действие, за каждый документ, превращая малейшую описку в грубейшее нарушение уголовно-процессуального кодекса, приведшее к неустранимым сомнениям в виновности подсудимого. Именно он, оказывая квалифицированную юридическую помощь, должен использовать все возможные средства для защиты своего клиента, кем бы тот не оказался. Алексей даже представил себя стоящим перед присяжными заседателями со словами: «Помилуйте, простите, пожалейте, он больше не будет».

Все эти мысли еще предстоит обдумать, проверить и самое главное правильно донести до присяжных заседателей.

Час беседы подошел к концу и в завершении Алексей, крепко пожав руку Виктору Михайловичу, покинул мрачную камеру.

– В очередной раз убеждаюсь, что на судебном процессе все врут, – произнес Юрий, доставая документы из портфеля.

– В интересах дела можно и слукавить, у нас профессия такая, – ответил ему Игорь.

– А где справедливость? – спросил Юрий.

– Если ты помнишь, есть и другая теория происхождения права – управление, подавление одних другими, узаконивание власти. В этом отношении мне понравилось у Чехова в «Палате №6», что судье для вынесения решения требуется только время для соблюдения формальностей.

– Какой ты все-таки материалист, – произнес Юрий.

– С такой профессией идеалистом быть не получается, только прагматиком, – ответил Игорь. – Есть же такая народная мудрость, что хороший адвокат изучает законы, а умный адвокат приглашает судью на обед.

– Это меня и пугает, в академии я думал, что на суде устанавливают истину, применяют законы, осуществляют правосудие.

– Правильно ты говоришь, только законы каждый по-своему и понимает и применяет, – уточнил Игорь. – А когда один из принципов гражданского процесса состязательность сторон, то важна не истина, а аргументы, с помощью которых ты выдаешь за истину все то, что тебе нужно.

– Особенно когда стороны подделывают документы, а свидетели дают ложные показания, придумывая небылицы.

– И ты хочешь, чтобы судья в таком случае произнес: «Уважаемые участники процесса, сейчас здесь в зале заседаний была произнесена наглая ложь, предлагаю сознаться по-хорошему, стучу молотком три раза».

– Правильно говорят, что нарушение закона допускается необязательностью его соблюдения, – мрачно заключил Юрий.

– Это тема другого разговора, но пусть будет по-твоему. Я надеюсь, ты также понимаешь, что первые нарушители закона – сами юристы, которые консультируют клиентов. У нас интересная профессия: обвиняешь, чтобы запутать ответчика, врешь, чтобы убедить суд, даешь надежду, чтобы получить гонорар.

– Это и пугает.

– Веселая профессия, – подытожил Игорь, – так ты дело проиграл или выиграл?

– Отложили.

К девяти утра следующего дня Баранов стоял возле входа в большое серое здание в самом центре города, где на одной вывеске он прочитал, что это памятник архитектуры, а на другой, что здесь располагается региональное отделение партии «Народная сила». Алексей уверенно потянул ручку массивной деревянной двери на себя и, ориентируясь по указателям, поднялся на второй этаж, где находился кабинет секретаря. Постучав два раза, он приоткрыл дверь и увидел сидящую за столом полную женщину лет пятидесяти – шестидесяти, которая читала газету. Алексей представился и сказал, что является защитником Бояринова на судебном процессе. Женщина радушно улыбнулась, поднялась с кресла и вышла на встречу. Остановившись в полуметре от него и представившись заместителем секретаря, Тамарой Ильиничной, она спросила: