Текст книги "Время вперед (СИ)"
Автор книги: Юрий Ра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Глава 20 Время вернуться
Вокзал станции назначения оказался в практически том же состоянии, что и до моего отъезда. Не выглядели осиротевшими без меня окна зданий, не выли безутешно псы. К встрече со мной любимым достойно подготовились только липы – они бурно цвели и пахли одуряюще. Обожаю это время. Меня кроме лип никто не встретил, Женьку Коваленко встречала её мама. Мама дочку обняла, заплакала, а боец Коваленко не стала. Мы с ней тоже обнялись на прощанье и разошлись в разные стороны. Ей на автостанцию через мост, а мне на остановку автобуса. Или ну его, так дотащу за полчаса неспеша? Сомнения развеял уже стоящий под парами сто двадцать третий желтенький Икарус, это мне подходит, это я быстро тогда дома окажусь! Второй дымовой шашки нет, да и не поймут-с, Азия-с.
Дома первым делом позвонил в офис маме – сын дома, не кашляю. Какой-то офис вспомнил, на работу позвонил! Теперь папе на станцию. «Нет, не надо было тащить чемодан до тебя, мне ближе на остановку – и я дома уже!» Вторым пунктом в ванну – смыть дорожную пыль и пот страсти. В ванне лет сорок не лежал, ну или четыре недели. Наушники в уши, в Айфоне запущу альбом «Братья по оружию» «Дайр Стрейс»… отбой, не то время. Катушечный «Днипро» включить, лампы прогреть, поставить катушку немецкого диско «Чилли», как обычно черное немецкое диско отличается стабильным немецким качеством, пошел купаться.
Родители были обрадованы, что их чадушко вернулось домой вовремя и в полной комплектности, как оно заявило. Сын еще подрос, слегка загорел, в нем появилась какая-то мужская основательность. Или просто давно не видели, отвыкли? Жорка давно самостоятельный растет не по годам. Такое ощущение, что больше снисходит к родительской заботе, чем в ней нуждается.
– Какие планы на жизнь?
– Ну, поживу еще. Завтра в горком комсомола схожу. По нашим прошвырнусь, в школу зайду в мастерские.
– А в горком зачем?
– Путевку сдать с отметкой, доложить о результатах поездки.
– Есть, что докладывать?
– Угу, предполагаю, создал хорошее впечатление о нашей организации. Во! Котелок прикупил по случаю в дороге и флягу солдатскую. Котелок не пригодился, добрый котелок. В багажник закинуть на случай выезда на пикник какой.
– А ведь и верно! Отличная идея. А то мы только на дачу и выезжаем. Шашлыки, кулеш, костерок-дымок, комарики… Если только тебе, Жора, за лето не надоело.
– Да, вы как там жили, в палатках?
– И спали с медведями в обнимку! Нормально жили, в капитальных корпусах. В лес гулять ходили в свободное время и когда купались. Всё обскажу.
– Зря ты фотоаппарат отказался брать.
– Ну его, мало мне было задач, еще отбиваться пришлось бы – сфотографируй меня тут, а нас сфотографируй! А фотки пришли всем, адреса диктуем…
– Ладно, тебе видней.
Поход в горком получился интересный. Прямо как переговоры представителей разных стран, при том не очень дружественных. Прибауток и кривляния не было.
– Вот так, Алексей Игоревич, меня и пытали периодически на предмет «Кто тебя послал? С какой целью?» Как на допросе то так спросят, то эдак сформулируют.
– И чего они хотели?
– Прежде всего понять, горкомовская игра или области.
– А они сами как на это смотрят?
– Я в этих политических играх не шарю, товарищ Петрыкин.
– Не темни, Милославский, я о тебе уже мнение составил. Им, говоришь, наша инициатива понравилась?
– Наверное, раз в Тулу собираются послать человека обменяться опытом.
– А почему в Тулу? Ты же от города?
– Девушка при мне была от Тулы. Да и вы, по их мнению без согласования не стали бы рисковать.
– Как девушка, помогла?
– Еще как! Боец Коваленко оказался преданным товарищем, помогавшим во всех начинаниях.
– Цени, наше указания выполняла, кстати. Так когда нам ждать засланца?
– Про то не ведаю, а звать его Петр Онегин, человек явно в штатском.
– Точно подметил, фамилия запоминающаяся. Этот в штатском.
– И да, я ему дал вас как контактное лицо.
– Контактное лицо, говоришь? Интересное выражение. А вообще молодец, справился. Сильно там буянил?
– Тихонечко. Массовое распитие спиртного не доказали, драку тоже, оргию мне приписали, не было. Еще на дуэль вызывал нач. Школы и Онегина, как детей сделал. Вроде всё. И напоследок автобус поджег, на котором уехал. Больше у них против меня ничего нет. Святотатство еще забыл.
– На чем хоть дуэль устраивали?
– На автоматах Калашникова калибра 7.62.
– Да, слегка перебрал ты свою норму, но коли никто не погиб… никто не погиб?
– Нет, технику безопасности блюли.
– Нежелательные беременности?
– Если были, то все без меня.
– Милославский, а зачем ты мне это всё рассказываешь? Мне, думаешь, нечем заняться, как твои сказки слушать?
– Так всё равно вас в известность поставят. Лучше уж я первый свою версию выгружу.
– Ты хочешь сказать, что не шутил сейчас?
– Интересный у вас подход, Алексей Игоревич. Вы меня вызываете отчитаться о поездке, а сами доклад как шутку воспринимаете.
– Милославский, ты меня в могилу загонишь. Мне что, в Тулу ехать показания снимать с этой вашей Коваленко.
– А вам так и так ехать. А Коваленко не признается ни в чем, у нее твердая нравственная позиция. Я им всю смену вдалбливал «Стыдно не безобразничать, стыдно попадаться».
– Кому им?
– Товарищам своим. Подпавшим под моё губительное влияние.
– И много вас таких было?
– Нас было двенадцать человек, и ни одного Иуды. Я потому и отказывался принимать еще кого-то, чтоб Иуда не попал в коллектив.
– Я посмотрю, какую на тебя характеристику пришлют из мест лишения чего-то. А то может, ты будешь самым молодым комсомольцем, исключенным из рядов ВЛКСМ.
– Блин, как почетно-то! Справку дадите тогда? Что гражданин Милославский Ж. был исключен за аморальное поведение десятого июля 1982-го года. Всегда с паспортом буду показывать, самый молодой аморальный комсомолец был.
– Милославский, иди вон!
– Ладно, телефончик мой есть, чтоб курьеров не гонять? Кстати, как Рапопорт обратно приехал, без приключений?
– А ты почему спросил? Это он из-за тебя пришибленный ходил.
– Горе у человека случилось, брюки в поезде украли вместе с верой в человечество.
– Это многое объясняет. Всё. Иди.
А в Туле в отдельно взятой квартире Женина мама допытывалась до обстоятельств дочкиной поездки. Уж больно она вернулась какая-то другая. Спокойная и взрослая. Явно поездка ей понравилась, но прежней откровенности как не было. Учеба проходила отлично, бытовые условия были отличные, коллектив был отличный, погода отличная. Утром спросила Женьку, как тебе каша? Отличная, говорит, без комочков! Как на Школе. Мама крепилась-крепилась, да как в лоб тактично спросит:
– Говори, Женька, ты еще девушка! Космы вырву, врать будешь!
– Да, мама, я девушка. Технически. – и так спокойно говорит. И не врет же, и не боится. Технически она, скакать через кочерыжку, девушка.
– Целовалась что ль с кем?
– Целовалась.
– Ну и слава богу. С этим, с которым приехала?
– Это наш командир отряда был.
– Ну ладно. А то он мелкий, я аж удивилась. Небось, комсомолец-активист, раз командиром поставили.
– Активист, точно!
– Парень-то твой, хоть хорошо целовался?
– Отлично!
– Девка, не думай, что он обещал всё забудь. Разбежались, больше не увидитесь.
– Отлично!
– Тьфу, заладила!
Сходил к Вадику, Чайкин-кобелек юный как сметаны объевшийся с порога кричит
– Ну ты как, не зря скатался? Я вот никуда не поехал и не потерял лето! Мужчина теперь.
– Дорогой друг, джентльмены на такие вопросы знаешь, почему не отвечают?
– Почему?
– Потому что их друзья-джентльмены такие вопросы не задают. Ибо ответить отрицательно – уронить себя в глазах друзей. Ответить утвердительно – уронить в глазах друзей некую даму на недосягаемую высоту.
– Сам понял, что сказал?
– Сказал, а ты понимай как хочешь. Пиписьками мериться не готов.
– Ой-ой, мы обиделись! Жорка, расслабься, проехали. Как сам?
– Нормально. На Школе ком. актива тренировался, фишку придумали крутую для отработки ударов.
– Чо-почём, хоккей с мячом? Делись!
– На столб не шибко толстый в рост высотой снизу прибиваем крестовину побольше, ставим и сверху накидываем доверху покрышки старые от легковушек. И по этому болвану можно лупить пока руки не отвалятся. И мечи целы, и болвану хоть бы хны.
– А от грузовых можно? Или только легковые?
– О! Даже лучше вниз грузовые сначала накидать – центр тяжести ниже будет, качаться меньше станет. Вещь проверенная!
Ну да, проверенная, но не в этом времени. А в этом всё в первый раз.
– А еще что нового?
– Комсомол заинтересовался истфехом, (казенным голосом) наверху есть мнение, что это начинание молодежи надо поддержать, товарищи.
– В школу пойдем? Только Листратычу позвоним, вдруг он дома. Вместе и завалимся.
– Давай.
– Олег, привет! Жорка нарисовался, мы сейчас в школу. Ты с нами? Тогда к Филипову зайди, вдруг он дома. У Щеглова телефон тоже? Вот ты и звони, раз он мне ничего не сказал, что поставили.
Ближе к обеду в школьной мастерской под присмотром Сумрачного Гены собралась гоп-компания. Да, Крокодил-Гена плавно превратился в сумрачного гения фрезы и молота. Старое погоняло не устояло перед новым авторитетом и исчезло. Теперь школа его звала то Сумрачный Гена – так звали школьники, то Сумрачный Гений – учителя.
– Расклад такой, что Тульский комсомол хвастается нашим истфехом и музеем как своим. Москва заинтересовалась и хочет посмотреть на это дело. Причем они скушали и сталь, и полный контакт, и будут изучать нашу программу тренировок и судейства.
– А у нас есть программа?
– А то! Осталось на бумаге написать. И в землю закопать. Я перед заброской в ваше время её выучил наизусть.
– Жора, ты опять спалился. Однажды кто-нибудь поверит и тебя изолируют от общества. Такую скотину на воле только мы способны терпеть.
– Да, и будут пытать: как сделать лазерный пистолет? Кого посылать в Америку на Олимпиаду, чтоб всё золото наше было?
– А никого не пошлют. СССР бойкотирует Олимпиаду в Лос-Анжелесе.
– Кто сказал?
– Я сказал ты разве не услышал?
– А кроме тебя кто?
– Еще никто. Потом скажут, когда время придет.
– Скажешь тоже!
– Жорж ерунды не скажет. Небось в комсомоле шептали что-то.
Болвана сделали в тот ж день под чутким руководством трудовика и поставили на улице. Сразу же под забором нашли парочку шин, и всё. Боле надевать было нечего, испытания отложили. Сумрачный Гена похвастался новым творением– шапкой Ерихонской. Пришлось его чуток обломать и показать на ляпы. Но купол зачетный, осталось перевесить назатыльник, нащечники и полностью переделать козырек. Мой любимый шлем, однако – не дам бяку сделать вместо боевого девайса! В нем и дышится хорошо, и обзор отличный, и морда прикрыта более-менее. Не зря их в новейшую историю носили мушкетеры и кирасиры Европы чуть не до восемнадцатого века. А потом этот тихушник достал меч. Сказал же ничего без меня не начинать! Вполне себе готишный клинок ромбического сечения сочетался с поздней гардой-чашкой и невнятным навершием а-ля норманн ближе к десятому веку. Всё разобрать, клинок положить на виду, прочее в запасник. Когда-нибудь пригодится.
– Народ, грядут великие времена! Нам категорически нужно иметь доспехи, уметь в них двигаться и драться, а главное – уметь говорить «нет» всяким приезжающим товарищам. Никому ничего просто так без моего «добра» и без директорского тем более. А то наш музей растащат на сувениры, а потом эти же товарищи скажут, что у нас ничего нет такого, на что стоит посмотреть. То же самое по тренировочному процессу. Кого-то поймают за руку и попросят показать, что они умеют. А потом скажут тоже самое – детсад и неперспективно. Вопросы?
– А что грядет, русским языком если?
– Нас приедут смотреть из Москвы. Так понятно?
– Крутоооо!
– А потом что будет?
– ты сначала родись, а потом решишь, в каком озере плескаться. А то вдруг котенком родишься. Тогда в какое озерцо мешок бросят, то и твое. И никакого выбора.
– Я читал, все животные умеют плавать.
– Кроме тех, которые в мешке.
– Злой ты Милославский. Тебя надо в клинику сдать на опыты.
– Так я из одной приехал. Им опыта не хватило, не чаяли как меня проводить.
Этим задачу поставил. А физрук в отпуске оказался, сбег ирод и от меня и от потенциальных ревизоров. Ну да ладно, не будем гнать коней по пашне, еще ноги переломают. Вопросы по коммерции будем с Сумрачным Геной решать без пацанов. Кстати, только после моего возвращения они узнали, что я тоже комса.
– Это как так получилось, Жорж?
– Старшие товарищи пригласили в горком, сказали, что кому как не мне быть в рядах Ленинского коммунистического отрада молодежи и приняли меня в члены ВЛКСМ. И галстук повязали, и надпись написали. Мол, Жорка, был ты пионером, я тебя любил.
– Вот тебе, гадина!
Я так не играю, самого меня начали гонять по полю какие-то несчастные восьмиклашки! Было весело и можно было опять не думать ни о чем, как в детстве! Возраст пограничный. Как сказал один приятель, сын уже курит, но еще играет в машинки.
– Давай, Жорж, делись, как тебе комсомолки передовые, сильно передовые оказались?
– Да вообще героические девушки! Одна как зажала после дискотеки – пошли в лес, и точка!
– Во опять заливает!
– Чтоб мне падлой быть! А я такой – с одной не пойду, товарищи так не поступают, давай всех девок соберем и айда в лес!
– Я не могу, «не по-товарищески»! Все в лес строем! Ну Милославский оторва! Ври дальше!
– Я только чистую правду всегда и во всем. Он мне такой двоечку в голову – ха! Я в сторону и плечом его кааак садану со ступенек. Он вниз на асфальт плашмя. На следующее утро приходит – «Я со ступенек упал». А так и было!
– Я сейчас умру! А дальше?
– Я начальник Школы ком. актива и физрук приходим на огневой рубеж с автоматами, набиваем по магазину патронов и я такой – кто меньше всех мишеней собьет, тот лошара и вылетает из дуэли. А потом лупим до победы еще по магазину!
– Врешь! Побожись!
– Лошарами я их не называл, в остальном – чтоб меня Озирис покусал!
– Хоть выиграл?
– На две мишени!
Глава 21 Время золотое
Июль в школе такое время, что там особо и искать некого, у учителей два месяца отпуск почти, сорок восемь дней плюс воскресенья за этот период. А трудовик наш чего тогда в школе делает? Понятно, он маньяк оружейный. Ему в отпуске дома скучно, там печки муфельной нет, наковальни тоже. Как я понимаю этого человека! Вот прямо пошел бы и отковал нормальную гарду на его клинок. Но… никаких «но», пошел и отковал красотулечку. Надавал по рукам, заставил делать не понты дешёвые, а нормальную рукоять из наборной кожи. Навершие круглое точил Гена, потом проковывали узор и фрезеровали отверстие под черен. Насадили-расклепали. Гудит меч тихонько при ударе, не дребезжит ничего! Раскрутил вокруг себя – свистит как взрослый. Осталось решить – продадим или рыцарю из четырнадцатого века подарим? Денег надо, но и на сторону пускать жалко, опять же могут нагрянуть темные силы с комсомольскими значками. В итоге игрушку для взрослых мальчиков решили оставить в школьном музее, а на продажу сделать такой же, только лучше. Сразу и взялись, но без фанатизма, в девять вечера я уже дома был. Есть хотелось уже бесконечно, а то бы и не знаю, сколько проторчал.
– Сын, ты откуда такой явился? Где пропадал?
– Во, видите ладошки! В мастерской школьной.
– Да уж, алиби железное. И сам пахнешь железом. Что опять делали?
– Меч новый. Надо к наезду готовиться.
– К какому наезду?
– Комиссии из Москвы или из Тулы. Короче музей заинтересовал.
– А спорт этот твой?
– И он тоже.
– Ты там поаккуратнее сынок.
– Угу.
– В субботу на шашлыки поехали?
– Не вопрос! Как говорил Пятачок, до пятницы я совершенно свободен.
Летом родители меня совершенно не напрягали ни по дому, ни по огороду. Мне кажется, они начали получать удовольствие от работы на земле именно тогда, когда перестали это делать, чтобы не голодать. Но смородину я взял на себя, уж дюже много её уродилось по этому лету. Пара ведер даже оказалась лишняя в списке заготовок. Отец с утра отпросился с работы и завез меня в соседний город на колхозный рынок. Выбросил ребенка и уехал. А я остался продавать. Стоял на земле никого не трогал, по четвертному за ведро всё и продал за пару часов. Колхозный рынок не барахолка, тут криминала в эти годы днем с огнем не сыскать. Милиционер иногда проходит с огурцом в кобуре вместо Макарова. Ведра в руки и домой на родном сто двадцать третьем маршруте. Копейка рубль бережет.
Расслабился я что-то, когда вечером погнал себя на вечернюю пробежку, организм аж чуть не выматерился в мой адрес. Так он привык к хорошей жизни. Шалишь! Как и договаривались, почти одновременно прибежали на школьную спортплощадку. Болван уже собран, палки в зубы и вперед! Воины впечатлились таким замечательным снарядом, по двое сразу его охаживают, остальные отрабатывают азы «удар-защита», ибо повторенье мать ученья. Все отработки заставляю делать в поддоспешниках, благо уже у каждого свой дома лежит. Чтоб от школы не зависеть, не раздевать манекены каждую тренировку. Погодите, я и кольчуги тренировочные организую – вообще перестанем раздевать музей. Но это уже осенью. Даже знаю, под каким соусом подам идею – собственная команда по истфеху. Ни у кого нет, а у нас будет. А телевидение нужно. И не местное, а центральное, самое центральное, какое найдется. Надо нам народ поднимать. Энтузиасты есть, наверняка. Только они еще не знают, что уже можно! Поляков еще как-то зацепить, они спесивые, не удержатся. Как узнают, что русские на мечах-саблях рубятся, так и сами побегут. А это международный уровень. Жорж, ведь можешь, когда хочешь!
Что-то знакомое всплыло в голове некоего старшего лейтенанта горотдела КГБ в связи с запросом из областного Управления. Точно! Слабенький такой фигурантик из седьмого класса, слегка растревоживший мухосранское болото каким-то музеем, древнерусским боем и с ОБХСниками как-то завязанный. Это как раз на него запрос пришел! Дать полную картину по родителям, связям, успехам в общественной жизни и спорте, причем в обход комсомола. А вот у нас в архиве материальчик какой-никакой. С таким и справочка «родился-не крестился-не судился-не привлекался» будет не так куце выглядеть. Мать неинтересная, отец пожирнее – вырос в Китае, оккупация, служба в рядах СА на Камчатке, учеба в Новосибирске, распределение в Челябинск, переезд в наш Верхнепупкинск. Чего это его так мотало? А тоже приложим в стопочку. В каком вообще ключе собирать материал? Как тут работать? Его вверх или вниз? Вверх рано, мелковат. Вниз тоже. Пойти к комсомольцам разве что. Раз к ним нельзя, значит они в теме. Партия наш рулевой, комсомол помощник партии.
Сижу никого не трогаю, звонок. Телефонный, потому как дверного у нас нет. Кнопка есть, провода из стены наверху торчат, а звонка самого нет. Как вселились восемь лет назад, так и не поставили. Очень меня порой выручало его отсутствие… Не суть.
– Алло!
– Могу ли я услышать Милославского Жоржа. – голос мужской незнакомый.
– Вы его уже слышите.
– А не врешь?
– Вот чтоб у тебя прыщ на носу вскочил, если вру!
– Точно Жорж, узнаю манеру.
– Помнишь, в Туле на барахолке зимой оружие нам продавал?
– Что, уже сломали?
– Да что ему сделается? Один раз только на спор по шлему долбанули мечом, ничего не сломалось – фирма!
– А тот, кто в шлеме был, устоял?
– А ты как догадался, что не по пустому били?
– Я даже могу сказать, что и не по трезвому!
– Шаришь, брат! Как рядом постоял! Тебя тоже били?
– Много раз, мы в таком железе теперь деремся в полный рост.
– Иди ты! Во вы отчаюги! Но я не об том. К нам в Тулу приехал фотограф один широко известный в узких кругах… Захотел стены Кремля поснимать…
– Дай угадаю еще: зашел в музей оружия и захотел доспехи поснимать на стенах, да желательно на людях. А скорее всего, на девках полуголых.
– Шайтан! Ты с ним знаком или кто?
– Да все они одинаковые. А его послали лесом и никаких доспехов не дали. Он рассказал беду-печаль друганам, а вы вспомнили умельцев мухосранских. Всё так?
– Истину глаголешь. Страшно с тобой, паря. Слушай, давай ты в Тулу подъедешь, и вы там перетрете за всё. А то в печали человек хороший, помочь хотим.
– Где я, а где ваша Тула? У нас дома даже очаг не настоящий, а нарисованный на куске холста. Коллекционеры папе за него две тысячи предлагали, не согласился.
– Ну придумай чего-нибудь!
– Фотограф, говоришь, богатый? Долго он у вас зависать будет?
– Я не говорю. Но да, богатый. Дня три-четыре еще побудет.
– А сам из Москвы.
– Вестимо.
– Завтра утром на Ряжском вокзале меня встретите? В десять сорок.
– Отлично!
– Тогда до завтра. И не обманите бедного юношу, а то один в чужом городе я забоюсь.
– Ха! Пока!
Выгорит-не выгорит, попробовать надо. Сейчас, пока свет с юга в окна, бегом в школу, фотоаппарат заряжен. Папин старенький Зоркий-5 вполне еще живой. Вадима вызвонить – прибегай к школе, поможешь!
Сумрачный Гений опять в мастерской, через неё внутрь попасть проще, чем сторожу объяснять цель визита в пустое здание. Вадик, бери этот плакат, тащи к музею. Солнце светит в окна, поворачиваем витрины к нему фронтом, плакат вместо экрана подсветки. Пленка, естественно, черно-белая чувствительностью шестьдесят пять единиц, в помещении на нее снимать категорически нельзя. Но без вариантов, у окна должно хватить. Тем более, что пленка почувствительнее сильно зернистая. Тридцать шесть кадров на восемь витрин, это по восемь на витрину. Дверцы открываем, начали сессию. Все снимки дублирую с изменением выдержки – что-то получится. Шлемы крупным планом отдельно. Снято! Всем спасибо, извините за спешку. В Тулу приехал шибко именитый фотограф, есть маза подбить его на съемку наших доспехов в интерьере Тульского кремля. Прикиньте, как кучеряво было бы! Оценили коллеги, впечатлились и согласились.
На следующий день с проявленной пленкой, блокнотом и карандашами еду в Тулу. Родителей предупредил, что могу остаться ночевать у подруги-комсомолки. Комсомолка, значит из Школы, из Школы, значит хорошая девочка – оставайся, сынок.
Вокзальчик на отшибе, прохожих-проезжих почти никого. Стою кручу башкой по сторонам – ну и где кто? О, бибикают Жигули мне!
– Жорж Милославский!
– Привет, Жора! Знакомься, я Григорий, а это Илья Борисыч, фотограф. Садись назад.
– Это тебя мне Георгий рекомендовал как фею? Сомнительно что-то.
– У Григория на фей нюх, а ведь он тогда даже не видел мою волшебную палочку, я её в рукаве держал.
– А я думаю, что ты такой борзый был, а ты с дубинкой! Небось и свинцом залил?
– Это как водится, чтоб заклинания сильнее получались. Серебро вампирам, свинец людям.
– У вас в Туле особая атмосфера, я погляжу. Что вы мне можете посоветовать, молодой человек? Григорий говорил, что обрисовал вам проблему.
– Нет, Борисыч! Я только начал про тебя говорить, а он её сам расписал, словно за спиной стоял у нас.
– Как фотограф фотографа я вас понимаю.
– Так вы еще и фотограф? Чем снимаете? И что?
– Пока не снимаю, и еще лет двадцать пять не буду, не устраивает качество материалов. Зерно – говно, цветопередача барахло.
– Смело, очень смело. Даже боюсь спорить. Но мы как-то выкручиваемся.
– А у нас денег нет выкручиваться. Так что подожду доступные технологии И раз вы фотограф, вот вам карты в руки.
– Пленка экспонированная?
– И проявленная.
– Это зря. У меня химикаты хорошие с собой.
– Сам знаю, но это же пробник, набросок.
– То, что вы можете предложить? Хороший подход, деловой. Григорий, поехали в лабораторию!
– А пожрать сначала?
– Сначала дело, потом пожрать! Вы к нам надолго?
– Видно будет.
Экспозиционная вилка спасла, практически все экспонаты оказались представлены на приличных фотографиях. На отпечатках тридцать на сорок сантиметров видно было всё в деталях.
– Чем снимали?
– Зоркий, освещение от окна и экрана.
– Для такой камеры почти отлично. Что это за экспонаты, где находятся, как мне их получить? Я хочу всё, но на время конечно.
– Музей средней школы в моем городке, мы сами изготовили все по старинным рисунками и научным работам. Материалы аутентичные, так что масса соответствующая. Всё получить для съемок можно только одним способом – договориться с директором школы о проведении съемок экспонатов школьного музея в интерьере Тульского кремля. С вас транспорт и триста рублей мне лично. С меня всё остальное, включая подсобных рабочих. Там же вечером экспонаты должны вернуться в школу.
– Вы какое отношение к музею имеете.
– Он у них главный по коммерции. Чуешь, как подметки режет!
– Я староста и вдохновитель музея. Все экспонаты прорабатывались и производились под моим контролем. Каждая деталь. Без меня в музее муха не пердит. Не верите, милости прошу прийти послушать.
– Двести и два дня на съемку.
– Триста пятьдесят и один день. Я прекрасно знаю, как у вашего брата с площадок пропадает что угодно.
– Юноша, так не торгуются.
– Походите по рынку, изучите цены.
– Узнаю братана! Он только так торгуется.
– Ладно, триста и один день. И ваши подсобники.
– Уже триста пятьдесят. Инфляция как в США.
– Триста двадцать!
– Триста двадцать и транспорт ваш туда и обратно. А то забудете такой нюанс, как возврат экспонатов. Кстати, дополнительная услуга за отдельную денежку по желанию – подсобники могут провести в Кремле пару боев в доспехе. Обучены.
– Отлично, может понадобиться.
– Тогда пожелание – ссылка на музей и десяток удачных фотографий. Негативы не прошу.
– Ладно, согласен.
– Давайте предварительно согласуем дату, и я пойду к директору. Полтинника хватит в качестве задатка.
– Грабитель!
– О! А у вас разрешение на съемку в Кремле есть?
– Уж такой мелочью я озаботился заранее.
– Едем кушать? Все согласны? Я угощаю.
– Согласен, а потом на тот же вокзал закинешь?
– Легко!
Что мы имеем от этой авантюры? Фотосессию нашего музея, сможем заявить о себе погромче, причем в Москве, причем в светской тусовке. Выход в Тульский Кремль со своими доспехами – это шаг. И триста рублей тоже не помешают, но про них я директору школы говорить не буду. Я не хвастун.
Иван Дмитриевич или никуда не уехал, или уже вернулся. Не такие у нас отношения, чтоб заводить разговоры на личные темы.
– Привет, Жора! Какими судьбами? Хотя о чем я, наверняка по своим железкам соскучился. Да проходи, не стой на пороге.
– Иван Дмитриевич, вам же докладывали, меня на Всероссийскую Школу Комсомольского Актива посылали.
– Конечно, я в курсе. Примерно представляю, почему тебя. Как всё прошло?
– Нормально, даже старшие товарищи заинтересовались нашим опытом. Нагрянут, не сказали когда. По обмену, значит. И тут еще один вопрос удачно подскочил.
– Вопрос подскочил. Кто тебя литературе учит?
– Назреть вопрос может, а подскочить ему нельзя?
– Всё-всё, продолжай.
– Двадцать седьмого числа московский фотохудожник Родимцев хочет провести съемку наших экспонатов среди стен Тульского Кремля для фотовыставки. Представляете, какой будет резонанс? И одним из условий фотосъемок будет указание на наш музей как источник предоставленных экспонатов. Прогремим на весь Союз и соцстраны!
– Неожиданно. Как они на тебя вышли?
– Новые тульские знакомые показали пальцем на меня. Рассказали про нашу деятельность. Я же на Школе все уши прожужжал музеем.
– Как это будет организовано? Это не просто всё.
– Фотостудия предоставит транспорт туда и обратно, мы с ребятами им поможем и будем следить за сохранностью имущества, а потом вместе всё вернем в школу и выгрузим. Ну и Сумрачного Гения попрошу помочь для солидности.
– Я сам ему задачу поставлю. И сторожа предупрежу. Действуйте! И если что, подсказывай. Можешь по телефону, запиши номер.
