Текст книги "Цена жизни"

Автор книги: Юрий Власов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Итак, всегда и прежде всего атлетизм – это разумная сила, это накопление здоровья и неутомимость, это отсутствие хвастовства и похвальбы размерами и «ударной» мощью своих мускулов.

Самолюбование, восхищение своей силой и собой нередко шествуют рука об руку с душевной скудостью, полным пренебрежением культурой и ценностью человеческой жизни. В представлении таких людей сила и сокрушающее (скорее разрушающее) обилие мускулов венчают все начала жизни, являются оправданием жизни и сутью красоты.

Лишенная существа – души и ума – одна лишь голая оболочка человека (мускулы, и только), выступающая к тому же в физически отталкивающем обличье (карикатурно-гипертрофированные мышцы), есть жалкая пародия на красоту и пребывает от нее на астрономически далеких расстояниях.

Всегда были и будут основой прекрасного ум, душа, культура, знание, служение добру, и физическое только служит им, подпирает и поддерживает. В отрыве от ума и души физические сверхсовершенства скорее губительны для окружающих, ибо чаще всего опираются на животные инстинкты, а это всегда столь близко к насилию, жестокости, глупости. Прискорбно, когда этому начинает служить атлетизм. Спорт должен воспитывать человека, но не мускульная работа, все нутро которого – убогий набор инстинктов, даже не желаний, а инстинктов, как это и просматривается ныне во множестве случаев.

Защищать жизнь, добро, любовь и справедливость – вот назначение силы и сильных. Ради этого живет человек, ради этого закаляет себя, в том числе и беспощадностью физической работы.

 
Взлететь в страну из серебра,
Стать звонким вестником добра.
 

Тогда же я писал другу в Англию:

«...Порой досадно, что столь долго идут ответные письма. Я рад, Вы здоровы и так же душевно крепки, как при наших встречах, а счет им уже более четверти века...

У меня случаются срывы со здоровьем, но я неизменно выправляю его. Свою же спортивную систему я весьма углубил и разнообразил. Я верю, лишь в настоящей работе, лишенной жалости к себе (но работе целесообразной), закладывается физическая стойкость. Я верю в конечное торжество воли и разума при любом восстановлении организма. Я верю, если дух основывается на целостной, глубокой мысли-идее, лишенной шаткости, нет силы, которая могла бы покалечить здоровье. Я верю, основой всех чувств является чувство радости. Без него дух рано или поздно загнивает. Только в радостном чувстве и возможна полноценная деятельность организма. Я верю в добро, радость и честь. Для меня не существуют земные ценности, если в них отсутствует хотя бы одно из этих чувств-правил. Я строю жизнь так, чтобы соединять эти чувства, никогда не отказываться от них.

Из-за этого я, может быть, не совсем практичен, но практичность ценой утраты светлого, большого мира совершенно не интересует меня.

Именно поэтому я в свое время и оставил спорт. Не только необходимость переходить на литературную основу жизни вынудила меня так поступить. Я оказался в противоречии со всем миром чувств, которые стал нести мой спорт к тому времени – спорт чемпионских титулов и рекордов. И самое главное, я стал терять уважение к себе. Разве расскажешь это журналистам?..

Моя жизнь с внешней стороны порой непонятна и вроде несет следы неровности моего характера.

Это совсем не так.

Вся моя жизнь пронизана внутренней логикой. Я отказывался от всех путей, которые вели хотя бы к частичному выхолащиванию тех чувств, которым я был верен. Я дал себе обещание никогда не терять их, какие бы соблазны ни встретились, в противном случае жизнь обретает убогий, животный смысл... Но только сейчас я пришел к пониманию добра как нравственной основы разума и, пожалуй, его единственной опоры...»

Нельзя быть и не быть. Неопределенность жизненной установки (того, что определяет направление, а следовательно, и характер жизни), укоренившиеся глубокие сомнения, раздвоенность, утрата веры в себя, постоянная угнетенность не могут не вести к расстройству деятельности организма, размыванию его устойчивости.

Надо жить – это уже однозначная позиция для организма, все функции его действуют в соответствии с данной установкой. Жить – организм уже проявляет жизненную стойкость. Это состояние однозначного отношения к жизни наделяет организм высокой степенью сопротивляемости. Английская поговорка: старайся, несмотря ни на что, – имеет глубокий внутренний смысл как для достижения цели, которую поставил себе человек, так и для устойчивости его организма. Здесь вообще отсутствует какая-либо неоднозначность. Жизненная позиция до предела обострена.

Старайся, когда никто не верит, когда так называемым здравым смыслом ты уже обречен, когда больно жить, когда никто не верит в твою мечту, когда тебя предают, когда ты один, когда... – словом, все равно старайся!

И не признавать усталости. Отлеживаться, приводить себя в порядок – и снова идти. Жизнь зовет, а главное – не ждет, не жалеет и... не щадит. Надо быть сильным, чтобы не только побеждать, а просто достойно жить.

Я придерживаюсь принципа, который постепенно прорисовался мне в последние годы: пока жив человек – ничто не поздно.

Несколько замечаний о воспитании.

Уверен, когда ребенка, подростка, юношу делают кумиром семьи – это разлагает его, превращает в эгоиста, себялюбца. Это уже опасно: ребенок получает лучший кусок, лучшую постель, лучшее место у телевизора... – он привыкает: все вокруг лишь для него.

Мне кажется, ребенку следует с первых дней внушать, что нельзя одну жизнь строить за счет других. Это в значительной степени устранило бы семейное зло и горестное недоумение: как из безграничной любви вызревают хамство и черствость. И в самом деле, как? Ответ всегда один и, на мой взгляд, однозначный – из стихии неорганизованных чувств, безграничной любви.

Надо, чтобы ребенок не прижимал с жадностью к груди кусок торта, мороженое или грушу, а, преодолевая инстинкт себялюбия, предлагал отцу, матери, брату и сестре. И нужно, чтобы родные непременно принимали такой дар, это сразу поднимает ребенка на качественно новый уровень, проявляя в нем душу.

Вещь банальная, известная каждому, но все же повторюсь: надо, чтобы ребенок не только научился делиться, отрывать от себя нечто чрезвычайно ценное (по его представлениям), но и знал труд. Без труда дома, в помощь семье (подчеркиваю: не в школе, а дома), он не оценит того, что делают для него близкие, станет все принимать как должное, а в окружающих видеть один источник удовлетворения своих желаний. Подобное воспитание – уже существенный шаг к эгоизму и бессердечию. Как он может посочувствовать, как понять и оценить отношение других людей, что способен дать?

Этот труд дома не должен быть эпизодическим и не должен всякий раз отмечаться наградами, восторгами и поцелуями, это обязательные повседневные обязанности, часть тех обязанностей, которые несут все члены семьи без исключения.

Именно слепая любовь, именно неумеренная любовь, именно преклонение и восхищение ребенком дают рост всему ядовитому, что, к сожалению, заложено в каждом из нас природой: рвущаяся все превозмочь любовь к себе, животные инстинкты самых разных свойств, в том числе и лень, склонность к безделью и бездействию, и тесно связанные с ними физическая дряблость и нездоровье.

Нет, я не предлагаю вымеренность, дозировку чувств. Все чувства должны находить естественный выход, но... только на фоне труда, справедливого и здорового распределения больших и малых забот и радостей.

Маленький человечек должен носить в сердце беспокойство за порученную работу. Его должны звать на помощь взрослые, если им трудно.

Ребенку следует внушать, что родители приходят утомленные работой, и они вправе рассчитывать на его помощь, и они тоже должны, скажем, есть фрукты, а не отдавать ему почти все – это лишь пошло бы ему на пользу, открыв простор добрым и справедливым началам в душе.

Это далеко не исчерпывающее определение; жизненной установки для ребенка: учиться, только учиться... Это в корне неверно.

Главная задача – учиться, но одновременно и проходить в семье воспитание чувств и воспитание трудом.

Никакими словами и наказаниями не привить маленькому человеку готовность жертвовать своими выгодами, покоем, радостями, уважение к делам и труду других, если его не научить делиться последним куском, а также нести обязанности по труду в семье, несмотря на все соблазны игр, усталость и занятость от школы, – все равно надо поспевать, другой не должен делать то, что обязан делать ты.

Слепая любовь и вытекающие отсюда отношения в семье – это уже, безусловно, иждивенческая установка на всю жизнь.

Ребенок должен иметь четкое представление о том, что делают ради него родные. Иметь это представление не со слов, а по собственному трудовому опыту.

Неумеренная, слепая любовь – это уже паразитирование ребенка на самых светлых чувствах, паразитирование, имеющее продолжение во всю последующую жизнь. С первых сознательных шагов ребенок должен усвоить, что преступно, гадко, когда одна жизнь, одно благополучие строится за счет всех других людей, и прежде всего самых близких.

В этом воспитании чувств самой грозной опасностью являются слепая любовь, родительский трепет, молчаливая каторга всех ради прихотей и ублажения его, одного маленького существа, а точнее, деспота.

Мужество поведения и тем более следование убеждениям – не столько врожденные свойства человека, сколько выработанные воспитанием. От семьи – отца, матери, деда, бабушки – зависит в огромной степени нравственный облик будущего человека. Воспитанием прежде всего должна прививаться вера в себя. Юноша должен верить в достижимость самых дерзких мечтаний, нельзя подрезать ему крылья сомнениями. Святой долг родителей – воспитывать веру в неиссякаемую созидательность воли, могучую силу преодоления любых преград трудом и упорством.

Родители должны давать пример волевого преодоления трудностей, в том числе и физических страданий, к сожалению, часто неизбежных в жизни. Любое малодушие родителей, как правило, ложится в поведение детей.

Фальшь в отношениях с детьми разрушает все то святое, чистое, что связывает их. И чаще всего именно фальшь взрослых становится началом отсчета уступок юноши дурному в себе.

Правда, следование правде – вот что складывает личность. Устрани этот элемент из семейных отношений – и они рушатся, скатываются к формализму, пошлости и обидам... Из правды отношений берут истоки и мужество поведения, преодоления себя и множества иных преград.

Такое отношение родителей не отвращает юношу от жизни, а закаляет, строит опоры стойкости. Человек, воспитанный на любви к труду и любимому делу, уже подготовлен к борьбе. Убежденность же в правоте, следование долгу дают ту нравственную и жизненную стойкость, которые преодолевают любые невзгоды.

Но самым существенным и связующим принципом воспитания, на мой взгляд, является принцип преодоления себя. Это, без сомнения, стержневой принцип. Именно он формирует самые важные качества характера. Вне этого принципа нет воспитания вообще. Здесь начала великих свершений и великого мужества.

С этим принципом смыкается и другой, сообщающий не меньшую силу сопротивления любым невзгодам и срывам, – это преданность правде и служение правде. Именно этот принцип наделяетсмыслом сопротивления, является смыслом, лишает борьбу узкого, животного начала.

Известному философу принадлежат слова: «Истинная вера (т.е. убеждения. – Ю.В.) должна быть направлена не на то, чтобы доставить человеку покой, а чтобы дать силы на труд (и стало быть, на борьбу, а бороться есть за что. – Ю.В.)».

И знаменем, основой всех слов и поступков должны быть поведение родителей, личный пример. Не следует забывать, люди всегда сильнее, крепче правдой отцов вообще во всех проявлениях этой правды. И это из материи сугубо духовной неизбежно переносится и в материю физическую. А все вместе и складывает человека – хрупкое и в то же время удивительно стойкое существо.

Основой любого поведенческого мотива должна быть мысль – не инстинкт, а светлая мысль. От мысли пролегает дорога к вере, от веры – к убеждению, а там уже глыбится человек, не стертая плита под ногами, а человек во всем многообразии чувств и воли.

Богатство чувств не дробит стойкость, а наоборот, многажды увеличивает, ибо прочнее мысли, убежденности нет ничего. Там, где рушатся и сдают позиции инстинкты, отказываясь от жизни, предавая жизнь, мысль продолжает бороться. В основе чистой и достойной мысли всегда покоится вера в правоту, а это тысячами нитей связывает с жизнью, лишая ее животности. Самая крепкая жизнь не в животном, спящем в чувствах воспитании, а в духе, неукротимости мысли, которая и порождает дух, тот самый дух, что один способен провести человека через самые невероятные препятствия.

Цена жизни

По своему положению известного в прошлом спортсмена я получал немало писем, не оскудевает почта и поныне.

«...Прочитала в «Известиях» интервью с Вами и захотелось сказать доброе слово. Правда, боюсь выглядеть той девицей, которая, как сказано у Саши Черного, «нечаянно «Месяц в деревне» прочла и зашла поделиться. Зачем она замуж не вышла? Зачем (под лопатку ей дышло!), ко мне направляясь сначала, она под трамвай не попала?»

А с другой стороны, боязнь быть непонятой, выглядеть смешной не обедняет ли? Не разобщает? Не за доброе ли общение, даже такое, посредством письма, ратовал умница Евгений Богат? Впрочем, это мысли вслух.

Я тоже помню Вас на вершине славы. Даже фильм смотрела, где Вы ходили с ружьем по лесу и помогали вытаскивать застрявший «москвичок». Все это хорошо и трогательно, если бы не третий лишний – кинокамера. А при ней человеческие чувства только игровой момент.

Рискую вызвать огонь на себя, но скажу, что большой спорт нередко плодит безнравственность и безнравственных. Поднимать килограммы, отвоевывать секунды, преодолевать сантиметры – личное дело человека. Точно такое, как менять цвет волос или рожать детей. Почему же его возвели едва ли не в ранг государственного? Посмотрите вокруг, что делается. Правда, официально все они состоят на службе, числятся студентами, а на самом деле кто?.. Дельцы от спорта. И аппетиты их растут. А рядом живем мы, «так смешно приметные в пиджаках вчерашних...». И попробуй внуши своим детям понятия о чести и морали. Однажды мне дочь сказала, что ей надоели мои передовые статьи и политинформация. Или я глупая, или слепая, если не вижу, что происходит. Знаете, как горько было? Попробуй объясни, что истинная ценность человека познается в борьбе за кусок хлеба, как он его добывает с добрым сердцем и чистыми руками. Но презирай не презирай таких любимцев публики, они живут рядом и процветают...

С уважением, Н.А.О.»

В марте 1979 года ко мне обратилась редакция журнала «Семья и школа» с просьбой ответить на письмо читательницы, взволнованной привязанностью сына к тяжелой атлетике. Мальчик к тому же увлекся моими книгами.

24 апреля того же года я отправил в редакцию ответ.

«Уважаемая Софья Львовна (редактор журнала. – Ю.В.), получил Ваше письмо. Вопрос, который Вы ставите, к сожалению, не может являться предметом публичного обсуждения.

Для начала условимся разделять само понятие «спорт». Есть простой, обычный спорт и есть большой – по существу, не что иное, как профессиональный. Обычный спорт, несомненно, под руководством тренеров только укрепит здоровье, разовьет молодого человека. Но вся беда в том, что большой спорт распространил влияние и на обычный. В обычном спорте дети, подростки подтягиваются к нагрузкам большого спорта. А спорт высших результатов ничего общего со здоровьем не имеет. Я против того большого спорта, который выведен обществом как социалистическим, так и капиталистическим. По беспощадности нагрузок они ничем не отличаются. В том и другом случае это насилие над человеком, даже больше – надругательство. Этот спорт бесчеловечен. Скупаются на корню жизни. Из людей спорт высших результатов выжимает все жизненные соки. Люди великолепного здоровья обрекаются на преждевременное старение, дряхлость, смерть... Да, слишком часто развал, алкоголизм, болезни и смерть...

За красочной внешностью спорта никчемность мускульной дрессировки, вынужденная ограниченность (на другие интересы, другую жизнь сил не остается)... И правда об этом спорте никого не трогает, разве только иногда в качестве газетной сенсации.

У большого спорта в том виде, в каком он сформировался, нет будущего, он движется к бессмысленному, впереди – тупик.

К сожалению, это влияние большого спорта сейчас пронизало любительский, то есть обычный, спорт. Сейчас подключают детей на сверхнагрузки не только физические, но и нервные. Развитие детского большого спорта (а сами большие тренировки начинаются задолго до 13—15 лет – тогда подросток берет старт в самых престижных турнирах) и, безусловно, органически связанного с ним обычного спорта принимает опасный характер. В дело идут даже химические препараты.

Разве психические и нервные нагрузки для подростков не разрушительны? А разве поглощенность спортом, такая поглощенность, при которой нет места настоящей учебе, чтению, не есть извращение самого назначения человека? Здесь можно о многом писать. В одном письме подробно не ответишь.

В свое время я выступал по всем этим вопросам на партийных собраниях в Центральном спортивном клубе армии, на совещании работников спортивной печати, созванном ЦК КПСС, совещании и пленуме ЦК ВЛКСМ и т.п. (1962—1965 годы. – Ю.В.). Эти выступления вызвали глухую изоляцию от спорта. Мне был приштампован соответствующий ярлык, весьма крутоватый, ставящий фактически вне общества...

Спорт является элементом государственной политики, и этим сказано все. А это «все» – безразличие к судьбам участников так называемой игры в большой спорт... К политическим мотивам примешиваются алчность и недобросовестность кормящихся от спорта бюрократов.

Такой спорт не имел и не имеет ничего общего со здоровьем. Это – ускоренный износ всех систем организма. И преступно вовлекать в подобную «игру» детей.

Повторяю и другую мысль: обычный спорт находится под воздействием большого и в какой-то мере уже работает на оборотах большого. Иначе быть не может, он поставляет кадры для спорта высших результатов. Почти без исключения система обычного спорта – это выгребание талантов (кадров) для будущих золотых медалей и рекордов... Не буду голословным и здесь. Я сотни раз наблюдал, как происходит набор в тяжелоатлетические секции. Преимущество имеют самые сильные подростки. Хилые или те, кто нуждается в дополнительном развитии, не смеют рассчитывать на прием, все верно – они не дадут выход классным результатам. Разве это не принцип большого спорта, распространенный на обычный?..

Не отрицаю, есть нормальная подготовка и ответственность перед жизнью детей, но это исключение. Иначе быть не может, так как нарушилась бы связь в едином целом – от обычного спорта к большому.Что касается письма. А., в открытую об этом поговорить не представляется возможным, как Вы поняли из моего ответа. Ни одна газета, ни один журнал не напечатают ничего подобного. Как человек, все это переживший (я тренировался с 1954 по 1967 год) и сознающий ответственность перед людьми, я не могу выступать с компромиссными статьями, недомолвками или вовсе обходить молчанием зло.

...Я вынужден писать о спорте – в другом качестве меня печатают крайне неохотно. Для чиновников от литературы и редакторов я – «штангист», «чемпион мира», «тяжеловес» или просто «гиревик». Но мои книги – нечто более широкое, чем рассказы о спорте. Я бы сказал, в этих книгах спорт является лишь фоном, формальной привязкой, а на этом фоне решаются совершенно другие задачи и вопросы... вопросы духа, назначения воли, смысла жизни. Даже название моего первого, в значительной мере «ученического» сборника «Себя преодолеть» несет в себе совсем другое понимание жизни – разве там лишь один спорт?.. Прежде всего это преодоление себя ради определенных интеллектуальных ценностей. И при внимательном чтении встает неприглядное и жестокое существо большого спорта. Именно поэтому меня не упрекали, а поносили во всех рецензиях. Поносили за «сгущение красок», «искажение правды жизни», «отпугивание широких слоев молодежи от спорта», «насаждение вредных взглядов и идеологическую близорукость» и т.п. Но я-то прошел сквозь костоломку большого спорта и сознаю ответственность перед сутью дела. Раз сознаю – лгать не имею права. Лгать – значит на других навешивать дополнительные тяготы и беды. И даже когда слабость или усталость склоняют к покою уступок, все равно держусь. Не могу я подставлять других...

Я всегда считал, несмотря на глубокую любовь к физической деятельности и упражнениям, главным развитие интеллектуального и духовного в человеке. В данном случае гармония физическая есть подчиненная субстанция по отношению к гармонии духовной и умственной. Назначение человека – совершенствовать и расширять разум, знания. Все остальное должно быть подчинено этому. И спорт должен укреплять человека, помогать достигать эту главенствующую цель, а не разрастаться в нечто самостоятельное и самодовлеющее...»

Что такое спортивная пресса и какова ее объективность в оценке такого явления, как большой спорт, детский спорт больших результатов, допинги?

Вот отрывок из письма одного из сотрудников «Советского спорта» (теперь уже бывшего сотрудника), присланного мне в сентябре 1988 года:

«Интересы тех, кто занят большим спортом, в основном направлены на результаты, медали и, конечно же, на славу, исключая какой бы то ни было серьезный интерес, тем более жертвенный, стойкий, ко всему вне их. И дело не в каком-то особом эгоизме этих людей (хотя это именно эгоизм, и особенный, из-за чрезмерности амбиций, нездорового честолюбия, постоянной готовности и необходимости доказывать свою исключительность, непобедимость). Общество требует таких людей, создает условия для их расцвета и тем самым лепит, как средневековые компрачикосы, для своих нужд и потребностей».

А справедливость?

Справедливость самых обычных залов я познал, что называется, на собственной шкуре. Тысячи взбесившихся людей! Какой тут гуманизм! Давай победу своим любой ценой, но давай!

И часто такая цена окрашивается кровью и драками.

А вообще унизительно выходить на помост, дабы ублажать тех, кто пришел поразвлечься, иначе сказать, на зрелище: курят (сейчас, правда, курение преследуется, а в мою пору дымили всем залом), грызут вафли, хохочут, сосут пиво или что покрепче. Тогда выступление особенно пронимает. Какая уж тут воспитательная функция спорта! Ведь каждый выход на помост на чемпионатах и в турнирах – на грани жизни и смерти, только оступись, дрогни. И никому до этого дела нет, деньги за тебя и тебе уплачены... И все существует под видом того, что это нужно людям.

В годы выступлений меня всюду поражало именно это безразличие публики к цене рекорда, большого результата, которые не могут не угрожать здоровью, порой жизни. Выступая, я всегда вглядывался в зал: что там за люди?.. Этот вопрос часто возникает и сейчас.

Теперь о подлогах силы и мощи, подлоге идеалов, то есть о лицемерии и допингах, в частности анаболических стероидах.

Эти бесспорно ценные лекарственные препараты уже как препараты силы и толстых мышц сурово преследуются международными законами. В свою очередь, практика применения данных препаратов погрузилась в глубокое и темное подполье. Большой спорт научился обходить любые приемы антидопингового контроля, и потребители препаратов (из больших и малых спортивных звезд) стали фактически неуязвимы.

Большой спорт и культуризм на уровне разного класса чемпионов, а также обычный спорт, подчиненный спорту высших результатов, требуют препараты во все возрастающих количествах. Это делает допинговый бизнес лакомым для хозяев наркобизнеса. Таким образом, чума нашего времени – допинги – получает базу бизнеса от наркотиков: его сеть, отлаженные приемы защиты и вообще финансово-гангстерское обеспечение.

Там, где должны быть здоровье, отточенная природная сила и красота, молодежь поджидают... шприц и таблетки. Куда как вольготно шагать к почетным результатам и внушительным мышцам, а иначе результат не сделать...

Всю эту заразу тащит за собой героический большой спорт, триумф чемпионатов и Олимпийских игр. Большой спорт вызвал к жизни эту чуму – мировой допинговый бум. Все знают: препараты применяют, а с ними и средства похлеще (наука и сметливость не дремлют), но доказательства... И все это не происходит, а именно творится под броней крупных материальных интересов, государственных забот о медалях и очках, народной славы и круговой поруки – непробиваемо надежно и уже, пожалуй, неистребимо, во всяком случае при нынешней системе контроля уж точно. Общее притворство, прочувствованные слова... и только. В конечном итоге все ведь оборачивается деньгами...

Вот выдержки из моего интервью «Комсомольской правде» (11 августа 1987 года) – результат близкого и довольно серьезного знакомства с допинговой проблемой:

– А бывают ли по-прежнему в спорте «препаратные» тренировки?

– Объясню, что это такое. Примерно с конца 60-х годов в большой спорт широко вошли медицинские препараты, главным образом такие, как анаболические. Анаболики – это гармональные препараты, стимуляторы биосинтеза клеточного белка. Короче говоря, они сверхинтенсивно наращивают мышечную массу, резко повышают энергию организма. Такие препараты обычно назначают ослабленным, послеоперационным больным и при других заболеваниях. Для спорта нащупали эти препараты американцы. По-моему, американские метатели впервые стали применять анаболики ретаболил, нерабол. Пионером здесь был Гарольд Конноли – знаменитый метатель молота... (Он сам признался в этом в печати, так сказать, никто за язык не тянул). Ныне в обиходе уже куда более мощные препараты. Они вызвали подлинную революцию результатов. Мы, к примеру, могли тренироваться через день и с трудом восстанавливались через день. Сейчас с препаратами тренируются даже несколько раз в день. Поэтому иначе их называют восстановителями.

Нам, для того чтобы достигнуть определенного результата, нужно было два-три года – с препаратами этого достигают за какие-то полгода. Причем наша система тренировок (все, чего наши поколения добились) оказалась бесполезной. Наши методические знания – все-все полетело к черту. Важным стало умение колоться, умение подобрать «свой» препарат, то есть наиболее подходящий твоему организму, умение «спрятать» в себе этот препарат от допингового контроля – тоже целая система ухищрений и опыта. Мировой спорт взращивался на препаратах, которые в дополнение ко всему увеличивают агрессивность, создают психологические проблемы в половой жизни, а долгосрочные последствия от применения стероидов еще более серьезны: возможны заболевания печени, рак, бесплодие.

К середине семидесятых годов мировой спорт пришел в тупик. Бесполезным стали прежние способы тренировки, перевелись старые тренеры-методисты. Это – огромный урон спорту. Появились тренеры-фармакологи. Их знания «химии» обеспечивали ученикам невообразимый рост результатов, медали... и славу. Однако всему этому была объявлена война в мировом спорте. Приборы начали тестировать содержание препаратов в выделениях... Стали бояться их применять. А кто-то стал прибегать к препаратам, которые не тестируются. Открылась своеобразная борьба контроля, то есть закона и спортсмена. Ведь анаболики международным законом приравнены к наркотикам. Вся беда в том, что на месте сложно контролировать спортсмена. Он тренируется дома, сам добывает препарат и колется, нередко становясь очень сильным дома, на сборах, когда он «под анаболиками». Тогда ему важно за какое-то время до турнира вывести эти препараты из организма, дабы не взял допинговый контроль. Поэтому часто при выезде по прошествии времени уже на чемпионатах анаболика нет в крови. Организм освободился от него, то есть препарат не подпирает его, и спортсмен оказывается несостоятельным. Здесь в основном и кроются причины «баранок». Правда, не всегда. К сожалению, борьба сейчас складывается в пользу допингов. Давление в пользу допингов слишком сильное – это сами спортсмены, тренеры, функционеры от спорта и, наконец, заинтересованные фирмы (а теперь и наркобизнес. – Ю.В.). Появление СПИДа ограничивает контроль: МОК рекомендует отказаться от проб крови. На Западе журналы, которые называют себя журналами здоровья, откровенно рекламируют анаболики как средства для выработки силы и физической красоты (в культуризме. – Ю.В.). Словом, многие все больше склоняются к безнадежности борьбы с этой чумой – анаболиками.

– А как быть, если запрещенный препарат использован, так сказать, случайно? Тоже наказывать?

– Как заявил недавно доктор Роберт Вой (ответственный по вопросам спортивной медицины США), нет такой врачебной проблемы, которую мы не могли бы преодолеть с помощью препарата, который не запрещен. Имеется очень много продуктов, не содержащих запрещенные вещества и имеющих такое же хорошее действие, когда речь идет о простуде и насморке. Как отметил Вой, есть одна область злоупотребления, которую еще невозможно выявить в результате анализов, – тонизирование организма с помощью переливания крови, когда спортсмену переливают кровь незадолго до соревнований. В результате спортсмен получает дополнительные эритроциты, переносящие кислород, что, по мнению некоторых спортсменов, увеличивает их выносливость. Кое-кто из американских велосипедистов после Олимпиады-84 признался в том, что эта практика применялась на играх в Лос-Анджелесе...

– Давайте поставим вопрос ребром: можно ли реально рассчитывать на то, что в ближайшие годы тяжелая атлетика, как и некоторые другие виды спорта, станет чистой от «химии»?

– Уверенности нет. Недавно я вернулся из поездки в ФРГ, где находился по приглашению второго канала национального телевидения и журнала «Спорт интернэшнл». Выступал в телестудии, меня попросили прокомментировать результаты анкеты, распространенной среди пятисот ведущих спортсменов мира. Оказалось, шестьдесят процентов из них считают, что имеют право на анаболики по принципу «мое тело – как хочу, так и поступаю». Может быть, это было бы и так. Но если я как атлет нахожу новый, гораздо более сильный препарат, которым не обладает соперник, то я сразу оказываюсь сильнее. Уже побеждает не природно сильный, а более изощренный в «химии» атлет. Вот как заявил об этом мой хороший знакомый (не буду называть его) – великий знаток спорта: «В тяжелой атлетике выигрывает не сильный, а тот, кто больше поднимает». Сказано предельно точно. Поднимает больше тот, кто владеет совершенной фармакологией (не только анаболиками) во всем ее многообразии. Где в таком случае справедливость?

Но этому препятствуют не только международные корпорации с доходами в сотни миллионов долларов, но и сами спортсмены, их тренеры, которые неплохо зарабатывают на победах. Зарабатывают и люди, покрывающие эти «темные» дела. Словом, целый легион людей, порой очень почтенных и титулованных. Настоящий бизнес на здоровье и жизнях. Круг замыкается – порочный круг. Инстинкт наживы оказывается сильнее всего: и здоровья, и морали, в том числе и справедливости.

– Юрий Петрович, но насколько мне известно, борьба с допингом велась задолго до того, как вы и ваши единомышленники во многих странах мира решили идти в наступление.

– Это правда. Но мы в первую очередь боремся с методом, системой. Недостаточно наложить санкции, отстранить нарушителей от участия в соревнованиях. Надо предупреждать, информировать, воспитывать. Смешно сажать в тюрьму спортсменов, применяющих допинг, хотя кое-кого из них можно считать наркоманами. Точно так же было бы иллюзией считать, что отстранение на два года от участия в соревнованиях может совершенно разубедить спортсменов применять допинг. После окончания срока санкций большинство нарушителей берется за свое.

Надо отдавать себе отчет и в том, что наука все время выдает новые препараты, и без сомнения, на смену допингам этого поколения придут новые, скорее всего даже принципиально новые, куда более мощные в смысле извлечения предельной силы из человека. Организм окажется под прессом все возрастающего химического воздействия. Уже и сейчас спорт трудно называть спортом в том понимании, в котором мы его представляем или представляли, а уж этот грядущий спорт и подавно нельзя будет назвать достойным словом «спорт». Это все что хотите, только не спорт. Ибо спорт – это всегда соревнования более мужественных, более сильных, но природно сильных и мужественных (не с помощью препаратов), природно закаленных в турнирах и тренировках. Мы теряем спорт. На наших глазах происходит разрушение спорта.

Таким образом, большой спорт из-за применения допинговых средств теряет свой природный смысл, не являясь больше примером физического совершенства и здоровья. Более того, допинговые средства, которые подпирают большой спорт, распространяясь, отравляют массовый спорт: физический, моральный урон от этого очевиден.

– Тем не менее можно ли устанавливать сейчас мировые рекорды без всяких «укрепляющих» средств?

– Трудно сказать. Но вот то, что контроль несерьезный, формальный – это ясно. (Нет, я убежден: мировой рекорд без помощи допингов не установить. Более того, без допингового подпирания, пожалуй, все нынешние результаты победителей и вообще результаты снизятся килограммов на пятнадцать – двадцать определенно.)»

В Афинах со мной произошел курьезный случай. Вгорячах после судилища я двинул к двери – толком ничего и не видел. В негодование привела та процедура – не процедура, а допрос с пристрастием и плохо скрываемой угрозой.