Текст книги "Сборник "Из дневников Кати Мезиной - 2" (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Проломиться сквозь ивняк, перебраться по скользким камням через ручей, – здесь, ближе к руслу реки, берег проходимый… В ботинках хлюпает вода. Давно уже хлюпает, растворяет остатки носков. Короткий привал мы уже себе позволили. Залепили пластырем обожженные места на подъемах стоп и потертые пятки. Лепили экономно, – пластыря мало, а было бы неплохо обмотать ступни целиком.

Опять кусты лезут в самую воду. Ох, мангры холодильные. Бурлит вокруг стволов непрозрачная вода, плывут сучки и льдинки. Поздняя здесь весна.

Придется обходить. Весна поздняя, но путнице жарко. Куртка схвачена ремнем с ножнами кухонно-хозяйственного оружия. Нет, не для этого леса клинок. Не могла запастись настоящим оружием, идиотка законопослушная. Непонятные следы на сырой земле и остатках снега частенько заставляли вздрагивать. Может это тот снежак? Раньше видеть не довелось.

Все равно не верилось. В Прыжке всегда так: плоть бренная (и башмаки паленые) уже здесь, а часть мозгов еще не подтянулась. Медлителен разум человеческий. Да, следы следами, воздух воздухом, но неужели ты опять Здесь? Так быстро, так неожиданно…

Не думай. Некогда думать, и вообще отвлеченные мысли сейчас – самое вредное занятие. Если шагаешь не туда, то сможешь всю оставшуюся жизнь совершенно не о чем ни думать. Потому как не голова у тебя, а жопа ушастая, белобрысая.

Почему земля такая неровная? Катрин вскарабкалась на очередной пригорок, оперлась плечом о сосну, и с ненавистью поправила медицинскую сумку. И какая сволочь ее конструировала? По коридорам клиники градусники торжественно носить? Ремень натер плечо даже сквозь плотную куртку. Нужно было все в большой рюкзак сложить. Да где его взять? У профессоров? Не готова ты к делу. Э, как обычно.

Двигай, двигай ногами. Скоро уже вечер.

Катрин заставила плечо оторваться от такого удобного, такого сочувствующего соснового ствола. Дыхание с хрипом вырывалось из горла. Этак ничего кроме себя ты не слышишь. Хрен с ним, попадется любознательный вег-дич, придется прирезать на ходу. Не тормозить же движение из-за таких мелочей? Интересно, снежаки к себе в горы уже вернулись?

Глаза уже нащупывали-просчитывали лучший путь. Здесь удобнее шагнуть… схватиться за ветку – дальше ложбина, полная снега. Могут прятаться камни. Потом маленький подъем…

Стоп. Катрин смотрела на ту сторону реки. Старая ива, одна из ее толстых ветвей склонилась, далеко легла на воду. А ты ведь здесь когда-то привязывала челнок.

Катрин сняла с плеча сумку и в некоторой растерянности огляделась. Ну да, вон там крошечный островок, сейчас почти не виден, но вот под той корягой ты определенно подсекла симпатичного судачка. Куда же ты, дура, сейчас смотрела? Все из-за отсутствия листвы. Все голое, чужое…

«Две лапы» Катрин увидела, когда уже начало темнеть. Замок казался чернее и крупнее, чем помнилось. Пустынный широкий брод, подъем с дорогой в оплывших сугробах… Больше ничего уже не разглядеть.

Катрин покачивалась, уперев руки в колени. Горло и измученные легкие жгло огнем. И кристальный воздух не помогает. Проклятая сумка свисала с шеи как камень с несчастной Му-Му. Снять груз сил не оставалось. Потом не поднимешь. И радоваться нет ни сил, ни смысла. Пришла. Вот только не поздно ли?

Ага, постой здесь, погадай, гадалка фигова.

Брод… Ну, вот и открыла сезон водных процедур на открытом воздухе.

Катрин вымокла до горла. Чертовски холодно. И течение как в горах, – просто сшибает с ног. Особенно когда держишь поклажу над головой.

У, бодрит, мать его. Катрин поспешно надела пристегнутую к рюкзаку и оставшуюся относительно сухой, куртку. Отдуваясь, попробовала ускориться. В гору ноги бежать категорически не желали, но согрелась живо.

Есть следы или нет? Слишком темно чтобы разглядеть.

Старый ров, и раньше мало напоминавший оборонительное сооружение, сейчас с трудом угадывался. Снегу навалило доверху, этакий слой и до лета может не растаять. Зато мост здесь привели в порядок: подправлены перила, щели в настиле аккуратно залатаны. И ворота в полном порядке: явно на совесть отремонтированы еще осенью. Катрин в некоторой нерешительности огляделась. Ворота, конечно, в порядке, но они наглухо закрыты. Никто тебя не окликает, не орет строгим голосом. Похоже, дела в замке плохи. Охранять некому, а возможно, уже и некого. А ты что ждала? Медикаменты зачем волокла?

Глупо. Без веревки с хорошей "кошкой" на стену не забраться. Катрин еще раз огляделась. Вдоль рва вроде бы тянется узкая тропинка. Возможно, звериная. Может, здесь кошек развели? Людям бродить вдоль стен незачем. Уж кому-кому, а тебе известно что "Две лапы" равно хорошо защищены со всех сторон.

Катрин болезненно поморщилась. Хозяйка ты или курей пришла воровать?

От удара толстые, окованные железом, брусья ворот глухо и недовольно загудели. Катрин яростно лупила в створку каблуком ботинка. Вот для сего занятия испорченные ботинки еще вполне годились.

– Живые есть? Открывай! Свои пришли!

Собственный голос казался нелепо звонким и оскорбительным, – все равно, что в ту пещеру с драконом орать. Вокруг тишина. Темнота окончательно заливала землю. Последние мгновения, когда в воздухе еще носиться отзвук сырого весеннего дня.

Тишина. Не хотелось думать что мертвая, но по-другому и не подумаешь. Хоть бы ворона каркнула. Даже журчание поднявшейся бурной реки не слышно.

Катрин оперлась задом о ворота. Сердце билось как-то странно. Этого еще не хватало. Ты здорова как лошадь. И справка о том есть. Весь день галопировала как дюжина профессиональных марафонцев. Перестань, что бы ни случилось, внутрь ты попадешь.

Пятка заныла от ударов. Леди-хозяйка бухала каблуком с упорством метронома.

– Есть кто живой?! Отзовитесь. Ау! Хоть кто-нибудь? Отзывайтесь, мать вашу, немедленно! Хозяйка пришла, что б вам…

От собственного ора звенело в ушах. Катрин закашлялась, сплюнула.

– Открывайте немедленно! Или шкуру сдеру! Есть живые?!

– Не кричи. Есть.

Катрин отпрыгнула от ворот, задрала голову. Из надвратной башни кто-то выглядывал. Разглядеть в темноте невозможно, но этот шелестящий голос мы узнаем всегда.

– Блоод!? Что там у вас делается?

– Иди вдоль стены. От реки. Увидишь блок. Ворота я одна не открою.

Катрин подхватила поклажу, и поспешно двинулась вдоль стены. Тропинка к ночи подмерзла, подошвы вихляли на комьях грязи. Приходилось задирать голову. Ага, вот торчит толстый брус, вроде бы и веревка имеется. Бормоча ругательства, хозяйка 'Двух лап' остановилась. Не таким представлялось возвращение в родные владения.

Наверху взвизгнул блок. По уху задел увесистый веревочный узел.

– Попробуй подняться. Я помогу, – сказала сверху Блоод.

Катрин и забыла, как тихо обычно говорит суккуб.

– Подожди. Мешок одна поднять можешь?

– Если он не тяжелей тебя.

Рюкзак неровными рывками уплыл вверх. Катрин нетерпеливо топталась на месте. Сумку с хрупкими склянками повесила через плечо. Черт, чуть не забыла! Приготовленные таблетки лежали в кармане куртки. Профилактика, мать ее. Жевать таблетки всухомятку оказалось крайне противно…

На этот раз поймать веревку удалось сразу.

– Готова?

– Да, – сказала где-то вдали невидимая Блоод.

Катрин полезла. Не так уж и трудно, когда в тебя никто не собирается стрелять.

Рука суккуба уцепилась за плечо. Когтистые пальцы дрогнули, ощутив ни на что не похожую ткань куртки, потянули пыхтящую подругу на стену. Катрин перевалилась между зубцами.

– Здравствуй, – сказала Блоод.

Катрин обхватила ее за шею, ткнулась лбом в прохладную щеку.

– Привет, кровососка…

Хотелось сказать, – главное, что ты цела. Но, это было бы только частью правды. Да Блоод и нет нужды что-то растолковывать.

Катрин провела рукой по черным кудрям. Растрепанные, сено запуталось… Да, суккуб изменилась.

– Пойдем, – прошептала Блоод.

Катрин отобрала у нее рюкзак. Подруги быстро пошли по стене.

– Когда рожаем? – спросила Катрин, косясь на большой живот Блоод.

– Не сегодня.

– И то хорошо, – буркнула Катрин. – Сколько людей в замке?

– Сорок и шесть.

– Сколько больных?

– Все. Кроме одного. Одной.

– Кто?

– Ингерн. Мы ее заперли. С ребенком.

– Ребенок здоров?

– Да. Мелкий. Я его забыла. Сорок и семь.

– Когда все заболели?

– Катрин, тебе лучше скажет Фир-Болг.

Старик выглядел тенью. Сутулость его перешла уже вовсе в какой-то прямой угол. И Фир-Болг был слишком измучен, чтобы реагировать на что-либо. Без эмоций отвечал. Катрин жевала черствый хлеб с ломтиками крошащегося сыра. Блоод исчезла. Старый лекарь и Катрин сидели в душном чуланчике. К духоте гостья уже привыкла. В единственной плошке с маслом чадил крошечный огонек.

Болезнь явилась с юга. Трое людей, ослабевших и оборванных, пришли по последнему льду. Небывалый случай. С юга никто никогда не приходил. Такого случая даже Фир-Болг не помнил. Кто такие гости, выяснить не удалось. Двое умерло в тот же день, третий не дожил до следующего полудня. Охотники, которые подобрали пришельцев на реке, говорили, что чужаки странные. Чем они странные, Фир-Болг не понял. Двое охотников заболели на второй день. Дальше хворь атаковала со скоростью и безжалостностью стаи вег-дичей.

Фир-Болг был совершенно уверен, что с подобной заразой здесь никогда не сталкивались. Никакие средства и снадобья, известные старику за его долгую практику, не помогали. В манускриптах и древних книгах упоминания о подобном недуге отсутствовали. Впрочем, на научные изыскания у лекаря времени практически не осталось.

Апатия, отвращение к пище, ломота в мышцах, расстройство желудка, жар, забытье, бредовые состояния и лихорадка, – у всех заболевших различалась лишь интенсивность этих симптомов. Страшнее всего оказалась лихорадка. Отвары из трав не помогали. Средства менее знакомые людям, но более древние чем малина, мать-и-мачеха и краснокорень, тоже не действовали.

Блоод сказала, что в замке сорок шесть человек. Было пятьдесят. Тела умерших лежали во рву, милосердно припорошенные последним снегом. Эпидемия перекинулась и в деревню. Но там, обе свалившиеся в горячке семьи, были сожжены прямо с домами. Похоже, что руководила, сей жестокой карантинной операцией, именно суккуб. Катрин решила, что узнавать подробности сейчас совершенно неуместно. Главное, селяне остались в относительной безопасности. Свежий хлеб и молоко в замок исправно доставлялись каждый день. Продукты принимали Фир-Болг или Блоод, поднимали корзины прямо на стену. Вот только большая часть хлеба черствела, сваленная в углу захламленной кухни. Принимать пищу практически никто из больных не мог. Только пили. Оставшиеся на ногах обитатели замка валились с ног, таская ведра из глубокого замкового колодца.

– Хватит, – сказала Катрин, с трудом сглатывая кусок хлеба. Пить некипяченую воду ей уже расхотелось. – Думаю, пришло время мне самой взглянуть на страждущих. Откладывать незачем.

– Катрин, но ты… – старик пожевал губами, – ты вроде бы, человек. А значит, можешь…

– Я из мест, где проходят ежегодную диспансеризацию. И флюорографию… – Катрин встала, сдержала стон от боли в ногах. – Зараза заразой, а посмотреть все равно придется. Не зря же я перлась сюда с этаким мешком лекарств?

– Может быть, Фир-Болг даст лекарства? – прошелестела Блоод. – Он лекарь.

– С удовольствием уступила бы эту честь профессионалу. Но мои лекарства… эксклюзивные, – Катрин старалась улыбаться, но ей было страшно. – Пройдемте, профессор.

Фир-Болг тяжело оперся тяжелыми костистыми руками о крышку стола:

– Катрин… Моя юная леди, сохрани хладнокровие. Тебе нельзя. Хотя я действительно бессилен…

– Я в своем уме. У меня побольше шансов не заболеть, чем у любого человека в Медвежьей долине. И есть доспехи… – девушка натянула на лицо респиратор.

– Разумная предосторожность, – вяло проскрипел старик. – Поможет ли?

Катрин готовила себя к страшному. Но действительность каминного зала оказалась ужаснее любых снов и картин, что рисовало воображение. Главное – смрад. Пять десятков человек, лежащих вповалку, в тесноте и полутьме, в собственных испражнениях, среди загаженных одеял и горшков. Бредовые выкрики и бормотание, шепот, затрудненное дыхание, – пол каминного зала казался сплошным горячечно пылающим пятном.

Пальцы Блоод ухватили подругу за локоть. Катрин выдернула руку:

– Я в норме. Выдержу.

Суккуб кивнула. В следующую секунду она уже скользила с кувшином воды в руках между плотно лежащих тел. Фир-Болг, согнулся, и принялся выпутывать из свившихся жгутов одеял молодую девушку. В свете камина мелькнула потная тугая грудь.

"А я ее не знаю" – машинально подумала Катрин. – Здесь ад. Б…, и что я смогу сделать?"

Волшебное слово не помогло. Время работать. Возясь с резиновыми перчатками, ты только оттягиваешь время. И то и другое может порваться.

Куда, черт возьми, здесь ставить ногу? Катрин шагала по людям как цапля. Знакомые и незнакомые лица одинаково изнеможенны. Полумертвы. Не думай о людях, курица. Только о деле!

…Так, лимфатические узлы явно увеличены. Сыпи нет. Лимфаденит? Общее истощение, – ну, это естественно. Зрачки… Дыхание…

Резиновые пальцы самозваной докторши раскрывали безвольно-послушные и глупо упрямящиеся рты. Катрин старалась не порвать перчатку. Языки, нездоровые, грязно-бурые. У бычьих язычищ, вываленных на рыночные прилавки, более цветущий вид…

Густая клейкая вонь пота и мочи жжет незащищенные глаза. В голове вертится миллион клинических проявлений, показаний и возможных диагнозов. Инкубационный период, розеолы, экзантемы… О, боги, все из памяти вылетело. Одна диарея сидит… Тут уж сомневаться не приходиться…

Катрин машинально кивнула маленькому волосатому существу, возящемуся у камина.

– Привет. Не переусердствуй. Здесь и так Африка.

– Фир-Болг сказал, что нужно тепло, – робко прошептал клуракан.

– Он прав. Но немного свежего воздуха тоже не помешало бы.

…По-крайней мере, не чума, и не холера, не дифтерия… Действительно тиф? Или что-то сугубо местное, эксклюзивно-инклюзивное?

Катрин махнула подруге. И как это Блоод может так легко скользить среди сплошного ковра тел, да еще с таким брюхом?

– Ну? – спросила суккуб, прижимая к животу тяжелый кувшин.

– Нужен мужчина. Среднего телосложения. Средней тяжести болезни. И вообще, чтобы был так себе. Попробуем на нем.

– Возьми Даллапа.

– Нет, – Катрин старалась не смотреть на ветерана. Старый друг лежал ближе к камину. Воздух хрипло проходил сквозь оскаленные зубы. Ноги, торчащие из-под одеяла, казались старческими.

– Даллап – наш друг. На роль "кролика" он не подойдет. Мы с тобой девушки циничные. Нужен кто-то, кого не жалко.

– Вон, Хрюк. Он – козел, – без колебаний ткнула пальцем Блоод.

Мужчина лет двадцати пяти что-то быстро бормотал в бреду. Кудлатая бороденка торчала в потолок.

– Попробуем. Джин в замке остался? Нужен для дезинфекции.

***

– Прямо в плоть? – шокировано прокряхтел Фир-Болг.

– Я бы сказала, – прямо в жопу, – пробормотала Катрин, выдергивая иглу шприца. Делать инъекцию было дьявольски неудобно. Пришлось практически сесть на впалый живот лежащей рядом матушки Фа. Старушка едва дышала, и навалившейся тяжести хозяйки замка могла и не пережить. Катрин сосредоточилась на подопытном, морщась, потерла ваткой место укола. Б…, все равно, что разгребать зубочисткой плато Гиза. Подопытный "кролик" явно не мылся со времен совершеннолетия.

– А что за эликсир в стекляшке? И как он туда заделан? Как быстро действует – ты знаешь? – скрипел старик-лекарь.

– Мой друг, слишком много вопросов, – сказала Катрин, наконец, разгибаясь. – Причем чрезмерно сложных для меня вопросов. На часть их я не знаю ответов. На другую часть, подозреваю, лучше вообще не отвечать. Чужая магия. Я боюсь о ней говорить. В моей стране она иногда продлевает жизнь, но никогда не дает гарантий. Я боюсь сглазить.

– Не объясняй, – кивнул Фир-Болг, осторожно опуская ленту одноразовых шприцов обратно в медицинскую сумку. – Магия всегда опасна.

– Завтра узнаем, действенна ли чужая магия здесь, – сказала Катрин. – Кстати, а что ты думаешь о вентиляции помещений? Наши лекари считают, что свежий воздух полезен больным. К магии это, правда, отношения не имеет, но человеческие легкие должны регулярно очищаться…

***

Ночь прошла. Прошло утро, день… Из лазарета Катрин выходила два раза. Первый раз за тем, чтобы убедиться в ужасающе антисанитарном состоянии отхожего места. Второй раз, – чтобы наорать на принесших продукты крестьян. Катрин категорически потребовала изменить меню. В обязательном порядке кипяченое и разбавленное молоко, легкий хлеб, сухофрукты и взвар из них, каши… Отдала указания по соблюдению санитарных мер безопасности в деревне. Пригрозила в случае чего, лично нанести визит старосте Жигуну. Снизу внимали безмолвно и трепетно. Надо думать, там нашлись люди, хорошо помнящие суровый нрав леди Медвежьей долины.

Открывать и закрывать ставни окон, переворачивать и укрывать больных, таскать воду и поить жаждущих, кормить тех, кто в состоянии проглотить хоть что-то, ставить компрессы, утихомиривать рвущихся куда-то в бреду людей, организовать кипячение воды, минимальную уборку и дезинфекцию, защитить продукты от обнаглевших мышей… И опять вода. Просто поразительно, сколько воды могут выхлебать полсотни человек. Катрин взяла на себя все, что могла взять. Немногочисленные оставшиеся на ногах обитатели замка, несмотря на свою нечеловеческую природу, полностью выдохлись. Десять дней борьбы с эпидемией подкосили бы любого. Внешне Блоод и Фир-Болг уже не слишком-то отличались от изнуренных больных, лежащих на полу зала. Маленького клуракана Катрин отослала работать по призванию. Приказ нагнать самого крепкого, и без всяких выкрутасов, джина пивовара определенно изумил. До сих пор считалось, что джин оказывает благотворное оздоравливающее действие исключительно после внутреннего употребления или обработки открытых ран. Вероятно, идея по дезинфекции непосредственно помещений глубоко шокирует специалиста алкогольного фронта, но тут уж ничего не поделаешь.

Катрин выпутала женскую ногу из складок чужого одеяла. Гая лежать спокойно не желала, все время разбрасывалась, не только раскрываясь сама, но и стягивая одеяла с соседей. Даже сквозь перчатки тело бывшей игрушечницы-проститутки обжигало ладони. Катрин обтерла влажной тряпкой шею и лицо молодой женщины. Сзади застонал здоровенный незнакомый мужик. Из новых, пришедших в замок уже осенью. Шевельнулся, – Катрин успела подхватить опрокидывающийся кувшин с водой. Залила в растрескавшийся рот теплой воды. Мужчина закашлялся-забулькал, потом задышал спокойнее. У стены сел с закрытыми глазами мальчишка, громко и неразборчиво заговорил. Катрин беззвучно выругалась. Какой-то здесь беспокойный угол. Перешагивая через тела, мельком глянула на Хрюка. Мужчина лежал неподвижно, до подбородка укрытый одеялом. Кажется, никаких изменений.

Успокаивающе бормоча, Катрин уложила на солому слабо упирающегося парнишку. Вода, одеяла, да компрессы из не слишком стерильных тряпок. Больше ничем нельзя помочь.

***

Изменения начались под утро. Катрин сидела в коридоре, прямо на полу. Пила кисловатый отвар. Далеко не отойдешь, да и ноги держать не желают. Измотанная хозяйка «Двух лап» прислушалась к своему организму. Есть не хотелось, во рту противная сухость. Не добирается ли кто-то зловредно-вирусный до тебя самой?

Дверь из зала открылась, в полутьму коридора вывалился человек. Уставшая Катрин не успела опомниться, как призрак задрал подол рубахи и пустил на стену струю.

– Эй, это ты что делаешь? – ошеломленно вякнула девушка.

– Ссу, – слабым голосом пояснил пришелец. – Еще я жрать хочу.

– Давай все по порядку, – Катрин взяла мужчину за плечо, – иди-ка на место. Там получишь завтрак.

– Но там эти… помирающие, – Хрюк говорил странно, в нос, весьма неразборчиво. Видимо, свое прозвище парень получил от остроумцев, мыслящих не слишком. – Я не хочу к мертвякам.

– А сам-то ты… как себя чувствуешь? – сдержанно поинтересовалась хозяйка, осторожно подталкивая больного к двери.

– Худо. Ноги слабые. И я хочу жрать…

– Я поняла. Иди, найди себе местечко и отдохни.

– Я есть хочу. Ты кто?

– Блин! Иди на место и жди…

***

Сделать столько инъекций и само по себе дело сложное, но рассчитать дозировку вообще задача для выпускника медакадемии. Катрин путалась в коэффициентах. Определить вес и возраст пациентов оказалось практически невозможно. Обоим параметрам в «Двух лапах» до сих пор предавали крайне мало значения.

Вонь джина нос уже не улавливал. Непослушные волосы липли ко лбу, мешали смотреть. Распечатать шприц, набрать точнее… Фир-Болг протирал пылающую плоть жертвы можжевеловым эликсиром. Катрин вонзала иглу. Иногда плоть дергалась, пыталась увернуться. Приходилось придерживать тело коленом. Фир-Болг помогал. На втором десятке больных, оба лекаря перестали церемониться и особо беспокойных пациентов прижимали к полу, засыпанному вонючим тростником и соломой, наступая на спины. Катрин бросала в пакет использованный шприц, сдирала упаковку с нового. Старик, было, спросил, зачем столько "укольников". Девушка промолчала, боялась отвлечься. Сам додумается.

…Парню лет двадцать. Рост 170-172. Вес… Черт его знает, сколько в нем килограммов было до болезни. В смысле, сколько фунтов…

Хозяйка "Двух лап" на секунду разогнулась, посмотрела на висящую над камином глефу. Твоя штуковина. Знаменитая. Да, бывали времена ничуть не легче нынешних. О них здесь помнят. И о тебе, тоже помнят.

У, главное, не напутать с весом…

Пот капал с кончика носа. Катрин помотала головой, попробовала вытереться рукавом свитера. Кажется, все. Большая комната хрипло дышала, постанывала, продолжала неразборчиво разноголосо бормотать. Лекарша глянула на пакет со шприцами. Пропустила ты кого-то или нет?

– Отдохни, – проскрипел старик. – Мы все сделали. Иди и поешь. И выпей…

Катрин кивнула. Пить крепкое не хотелось абсолютно. Надышалась. А вот отдохнуть… Валиться на грязный пол нежелательно. Да и места здесь не найдешь. А колени так и подгибаются.

– Иди, отдохни, – сказал Фир-Болг. – Упадешь.

– Не упаду, – прохрипела девушка. Подхватила пакет, и уже привычно перешагивая через тела, пошла к камину. Завоняло горящим пластиком. Пакет плавился на поленьях, иглы торчали и шевелились. Кремация урбанистического инопланетного дикобраза.

– Запрет? – спросил Фир-Болг.

– Извини, – вяло сказала Катрин. – Такие правила. Не слишком мудрые, должно быть, но уж какие есть.

– А я и спрашивать ничего не буду, – пробурчал старик. – Но думать-то ты мне не запретишь.

– Ни в коем случае. Думай, спрашивай. Я все равно о лекарствах ничтожно мало знаю. Так что задавай любые вопросы. Только когда-нибудь потом…

Хрюк спал, привалившись к стене у кухонного очага. Рубаха усыпана крошками, в руке недоеденный полукруг колбасы. Попахивало спиртным. Видать, уже успел хрюкнуть кружечку. Черт с ним.

Катрин сунула в угасающий очаг несколько поленьев. Отрезала хлеба, намазала маслом. Есть по-прежнему не хотелось. С отвращением пожевала, запила остывшим травяным отваром. Нужно поспать. Действительно нужно.

Блоод несла охапку дров.

– Давай сюда, – приказала Катрин. – Перекинешься со ступенек, как мы тебя лечить будем? Я для беременных ничего не захватила.

– Не беременная. Я – на сносях. Тяжкая.

– Что-то я тоже чувствую себя тяжкой. И Фир-Болг, кажется, тоже.

Катрин отобрала большую часть дров, и подруги поднялись в спальню.

Лоб у Энгуса вроде бы был прохладнее. Или кажется? Катрин казалось, что она, уже месяцами щупает лбы разной степени липкости, но неизменно слишком горячие.

– Как? – спросила Блоод.

– Рано еще. Не волнуйся.

Расшнуровать ботинки Катрин не успела. Глаза закрылись. Вытянуться на шкуре застилающей пол было сущим наслаждением…

***

– Просыпайся. Мы сами не поднимем.

– Угу, – Катрин села с закрытыми глазами, машинально пощупала ножны на боку.

– Это я. Резать не обязательно, – предположила Блоод.

– Я чтобы глаза проковырять…

– Потом. Продукты принесли.

Катрин, кряхтя, поднялась:

– Некоторым лишь бы жрать. Пошли. Как Энгус?

– Ему лучше, – уверенно сказала Блоод.

Катрин, протирая глаза, пыталась разглядеть спящего молодого мужчину. Черт его знает, вроде бы выглядит так же. Ладно, все равно пока ничего поделать нельзя.

– Пойдем, – хозяйка замка двинулась к двери.

– Обуваться не будешь? – поинтересовалась суккуб.

Катрин сообразила, отчего ногам как-то странно стоять на каменном полу.

– Спасибо что предупредила. Разувают, понимаешь ли, стоит глаза закрыть…

– У тебя нога. Воспалилась.

– Потом…

Катрин взмокла, поднимая корзины с продуктами. Сегодня груза прибавилось. По-видимому, в деревне уверовали, что в замке еще есть кого кормить.

Большую часть вечера и ночи пришлось провести на кухне. Свои поварские умения Катрин оценивала трезво, но в этом отношении и Блоод, и Фир-Болг мало чем могли ее заменить. У обоих давненько имелись весьма своеобразные гастрономические пристрастия. Катрин возилась с кашей, вспоминая все, что застряло в памяти насчет диетического питания. Мысли о том, что два ведра размазни могут и вовсе не понадобиться, следовало гнать от себя моментально.

– Все спят, – сказал Фир-Болг. – Жар спал. Твое средство весьма действенно.

Катрин с отвращением повозила ложкой в миске. Снимать пробу с продукта собственного изготовления никакого удовольствия не доставляло. Наверно диетическая пища и должна быть тонизирующе противной.

– Пусть спят. Если утром все разом начнут бродить и гадить, где попало, нам будет весело. Где, кстати, этот пробный экземпляр?

– Кто?

– Ну, этот… Хрюк.

– Спит в кухонном чулане, – сказала неслышно возникшая в дверях Блоод.

– Он там не нагадил? – озабоченно спросила Катрин. – Там полно продуктов.

– Не знаю. Он сам воняет хуже дерьма.

– Дерьмо, наверное, заразнее.

– Там уже меньше продуктов. Хороший аппетит. У вонючки.

– Ну, простим как основной симптом выздоровления. Идите, отдохните. Надеюсь, утром у нас будет полно работы.

Катрин с интересом посмотрела вслед Блоод. Спереди кровососка беременная. Очень даже беременная. А сзади… Широкое платье как всегда не может скрыть дивную фигуру. И в голову сразу лезут смутные непристойные мысли. О боги, работы же полно. А если хочется чем-нибудь занять мозги, поразмысли о том, как ты сама будешь выглядеть с пузом. Или исключаешь вероятность такого приключения?

Катрин принялась варить смесь из сушеных яблок и вишен, и думать о забавных, но отстраненных вещах стало некогда. Компот, конечно, блюдо не из самых сложных, но в последний раз с приготовлением сего полезного напитка приходилось сталкиваться еще в безмятежные детские годы, на даче в Синевке.

Получилось кисловато. Катрин, гремя горшками и котлами, лазила по кухне, разыскивая, чем бы еще подсластить десертное блюдо. В дверь заглянул заспанный Хрюк. Мужчина поменял штаны и выглядел довольно бодро, хотя пованивал даже на расстоянии. Бочком протиснулся к столу, отломил себе хлеба и сыра. Катрин было не до него. Мед загустел и из горшка вылезать не желал. Девушка сломила сопротивление упрямого продукта и принялась разбалтывать в котле тягучую массу громадной деревянной ложкой. Запахло сладким летом.

– Ты чего там жмешься? – удивилась Катрин. Несмотря на учиненный в кухне хаос, пространства для движения вполне хватало.

– Сейчас, сладенькая, – невнятно пробормотал мужчина.

Занятая мыслями о компоте, хозяйка "Двух лап" с некоторым трудом осознала, что ее склоняют к совершенно незапланированному половому акту. Причем, в самом прямом смысле, уже склоняют.

– Ты что, офигел? Нашел тоже время… – Катрин двинула плечом, отбросив похотливца к другому столу. Замахнулась ложкой, но потом просто болезненно ткнула мужчину в лоб костяшками пальцев. Хрюк охнул:

– Больно! Озверела…

– Я тебе дам, озверела! Ты что возомнил, урод? Выздоровел, иди работай, гондон блудливый.

– Да я только вздохнул. Ноги, ломит никакого спасу нет.

– Вижу, что у тебя ломит. Рассветет, дровами займешься. Протопишь восточное крыло.

– Зачем? Нам и здесь…

– Людей разместить нужно. Набились как кильки в бочку. Свинарник блохастый…

– Так, это… Помрут ведь все, – убежденно сообщил Хрюк.

Катрин, не отходя от очага, дотянулась ногой. Мужчина взвизгнул. Посыпались на пол сковородки.

– Еще чего ляпнешь, язык отрежу, – пояснила жестокая повариха, возвращаясь к размешиванию компота. – Супермен, блин. Он не сдох, а все остальные, конечно, концы отдадут. Чуть светает, – и я слышу, как ты занимаешься дровами. Бодро и весело. Можно с песней. Понял?

– Понял, – простонал Хрюк, держась за живот.

Катрин коснулась его сдержано, но всепогодный ботинок и сам по себе серьезное оружие.

– Раз понял, иди, умойся. А то у меня весь компот провоняется.

***

Женщины, конечно выносливее мужчин, но Катрин и не подозревала что настолько. По коридору ползал уже десяток слабосильных страшноватых существ. Вне сомнения – натуральные ведьмы. Лохмотья пропотевших грязных рубашек, нечесаные космы, дрожащие пальцы, подгибающиеся ноги. Несчастные кутались в одеяла, и, похоже, еще не совсем соображали на каком они свете.

Командовала Блоод. Негромкий шипящий голос живо навел порядок. Теплая вода была готова, ведра для иных надобностей, тоже. Несмотря на стоны, и бессильные причитания, воскресшие жительницы "Двух лап" занялись приведением себя в порядок. Когда человека шатает, даже самостоятельное умывание является серьезным подвигом.

Никогда в жизни Катрин не проводила столько времени за приготовлением пищи. Все остальные способные стоять на ногах и работать были заняты иными делами. Катрин непрерывно разогревала легкий бульон. Бесконечно кипятила воду и мыла посуду. Пришлось сварить еще котел компота. Кисло-сладкое пойло пришлось больным по вкусу. Вечером подоспела первая помощь. Две женщины добрели до кухни. Делать они почти ничего не могли, в основном бессильно сидели на лавках, но за ценные советы Катрин была невыразимо благодарна.

Ближе к ночи хозяйка замка на минуту покинула жаркую кухню. Посмотрела, как Блоод руководит в лазарете. Капризно бормотали мужчины, все на полу ворочалось, кряхтело, непрерывно требовало пить, повернуть, подложить под голову свежего сена. Вонь и смрад стояли страшные. Теперь и в коридоре дышать было нечем. Катрин в некоторой панике подумала, что столько народу в каминном зале просто не могло помещаться. Или без сознания люди гораздо компактнее?

Мимо протащились две женщины с ведром воды. Воды было на донышке, но бедняжки шатались, едва не налетая на стены. Старшая ругала подругу, неразборчиво, но с чувством. Катрин не поняла за что, посторонилась. Носильщицы заволокли ведро в "госпиталь". Поднялся приглушенный шум. Громче заскрежетал, что-то объясняя, Фир-Болг. Катрин, опасаясь сквозняка, прикрыла дверь.