Текст книги "Сборник "Из дневников Кати Мезиной - 2" (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Рука как мерзлое полено. Катрин нащупала на шее амулеты. Дерево ожерелья чуть заметно грело пальцы. Когда-то хорошей девочке Дики выпала вполне теплая смерть. И короткая. А ты так и будешь морозить задницу? До завтра тебя точно не найдут. И до послезавтра. А если пойдет снег? Через неделю ты будешь выглядеть как тот Отзи из неолита, найденный в Альпах.

Кажется, это и есть самый великий подвиг в твоей жизни. Катрин стояла уже на четвереньках, и поражалась собственному упорству. Костер краснел угасающими углями. Вокруг никого не было. Пусто. Девушка слабо чувствовала взгляды издали. На могилы Бьер-Та возвращалось двухвековое мертвое спокойствие.

Нет, спокойствие еще не мертвое. Согнутый, прижимающий обе руки к груди человечек шаг за шагом удалялся от черно-багрового пятна кострища.

Улитка на снежном холме. Как нелепо. Тебе не дойти и за год. Нет у тебя ни года, ни дня. Снегоступы цепляют, пашут снег. Срезать бы ремни, да нож остался у костра. Костер умер, а ты еще нет. О, еще один великий подвиг. Здесь все умирают не победив. Цель – просто пережить кого-то. Например, несколько поленьев.

Хочу домой. Хочу увидеть закат с башни, хочу сесть в свой старый челнок. Хочу грести по течению и слушать всплески в камышах. Хочу хоть раз заглянуть в вишневые глаза.

Не в этой жизни. Сердце гаснет как костер. Рассыпаются, пощелкивая последние угли.

Шагай. Война – это движение. Умри в бою.

Движение ради движения. Существо, покачиваясь, топталось почти на месте. Ноги бессильно подгибались. Чувств уже не осталась. Только упрямство. Месить снег под ногами. Не думать. Идти по своим следам. Значит, ты уже умирала? Раз возвращаешься к своей смерти?

Катрин обнаружила рядом с собой дерево. Ага, можно упереться лбом. Стоять легче. Еще легче упасть. Но снег омерзительно холодный. Осторожное дыхание с тихим свистом выходило из легких. Сердце не билось, лишь неровно и мелко вздрагивало. Напоследок и ему, родненькому, стало жалко хозяйку. Все-таки старые знакомые. Сквозь холод в ноздри пробился запах смолы с соснового ствола. Придет сюда лето, будет щедро пахнуть хвоей и грибами, будут жужжать насекомые и светить настоящее солнце. Но тебе в другую сторону…

Снег цепляет за ноги. Покачиваются темные деревья вокруг. О, боги, сколько же сил нужно человеку чтобы просто удержаться на ногах? Никогда об этом не думала. По спине ползет холодный ручеек пота. Очень холодный, холоднее снега. Когда ты упадешь?

Сейчас.

Снегоступ зацепился, и Катрин повалилась на колени, последним усилием удержав себя от падения лицом в снег. Кажется, все. Сил встать нет. Сердце решило, что двадцать лет вполне достаточный срок, и пора завершать неплодотворное сотрудничество. Жаль, до дня рождения оставалось всего ничего.

Темные деревья кружились все быстрее. Катрин уперлась в снег рукой. Правая ладонь все еще безнадежно прижимала, защищала под курткой остывающее сердце.

Откуда-то из глухого далека, просочился шорох. Мелькнула четвероногая тень. Забавно, тебя сразу и сожрут. Может быть, еще заживо.

Пушистый шар радостно скакал вокруг. Гордость от долгого, сквозь всю ночь, но вовсе не напрасно проделанного пути, так и распирала зверя. Глубокая царапина на ухе, порезанном об оконное стекло давно уже не кровоточила. Прекрасная ночь, прекрасная охота! Как пробежался, а?

– Чего пришел, дурак? Тебя только не хватало, – беззвучно прошептала девушка.

Пес быстро лизнул в лицо. Язык у него был горячий, длинный. Катрин невольно моргнула. Пес лизнул ее в другую щеку.

– Ага, целоваться будем на прощание.

Щенок был согласен целоваться. Все скакал вокруг, забрасывая комками снега. Катрин охнула, – лобастая голова пса стукнула ее в задницу, чуть не повалила.

О, боги, и помереть спокойно не дают. Соседство живого, пусть и бестолкового существа было приятно. Только как умирать, когда по тебе прыгает развеселившийся зверь?

Встать… Шаги медленные как те зимние дни. Ты уже зомби. Пес отбегал на несколько шагов вперед, возвращался. На морде удивление. Эй, почему так медленно?

Впереди темнел силуэт джипа. Перебираясь через сугроб в кювете, Катрин все-таки упала. Сердце дрогнуло и встало. В глазах стремительно сгущалась муть. Озабоченный пес закружился вокруг, не понимая игры. Запрыгнул на спину. Девушка вздохнула. Щенок нетерпеливо дергал, жевал рыжую опушку капюшона. Катрин задышала. Набившийся в ноздри снег медленно таял.

Хватило сил доползти до машины. Двери девушка не запирала, но открыть ее даже двумя руками сейчас было нереально. Щенок раздраженно рычал рядом. Замок поддался, девушка стукнула себя дверцей по лбу. Жалобно застонала, хотя боли не было. Ничего не было. Мозг не желал ни о чем заботиться. В забытьи Катрин заползла на чуть теплые сидения. Если ты не сдохла, то что-то обязана делать… "Гражданский" нож был спрятан под сидением… Серрейторное лезвие пилило неподатливые ремни снегоступов… Пес топтался по сиденьям рядом, лапы увесисто наступали на человеческие колени. Четвероногий тоже предпочитает тепло… Да, дверь можно закрыть…

Подголовник жмет на затылок, глаза девушки закрыты… Покой… Сердце, сломанный метроном, считает последние такты. Щенок лезет на колени. Он большой, от него тесно. Шерсть холодная, но в пушистой глубине прячется тепло. Руки машинально обнимают хвостатого…

Последний толчок сердца.

Ты умерла…

Замерзнет ведь дурак. Хотя у него шерсть и гены полярных предков. Залез бедняга в мышеловку…

Мертвая рука тянется, поворачивает ключ зажигания. Джип недоуменно, неуверенно фыркает, но заводится.

Последнее, что слышит Катрин в этой жизни – отчаянный вой обиженного, оставленного пса.

____________________

^ Ингумация – захоронение тела умершего, трупоположение в могильную яму. ^ Бета-блокаторы. Урежают частоту сердечных сокращений, улучшают прогноз для жизни больным с инфарктом миокарда. ^ Хаски – порода ездовых собак. Во время Второй мировой войны использовались для поисково-спасательной службы. ^ В рукописи «Звероподобный человек» шведский ботаник и натуралист Карл Линней назвал «снежного человека» (йети, бигфута (большеногий), метох кангми (тибетский), сасквача, йерена или китайского дикаря, каптара, аламаса) – гомо ноктюрнус (Homo nocturnus) («человек ночи»). ^ Кошмар – [фр. cauchemar от лат. calcare сжимать, выступать наружу + нем. mаrа удушье]. ^ Оренда – верховное божество части североамериканских индейских племен.

This file was created

with BookDesigner program

[email protected]

31.10.2011

Валин Юрий Павлович

Из дневников 3. Весна, дерьмо и прочая зараза

Из дневников Катрин М-К.

'…Вот вы говорите – "свобода выбора". А ведь сомнительная ценность, если взглянуть непредвзято. Куда проще когда "дан приказ ему на запад, ей в другую сторону". При условии, естественно, что приказ тот правильный. Опять же, если приказ однозначно дерь…, гм, нелегитимный и идиотский, а присяг и прочих клятв ты счастливо избежал, остается действовать в единственно возможном и правильном направлении. Впрочем, так исключительно редко бывает. Все мы знаем, кому присягали. Даже если очень хочется об этом забыть.

В общем, куда хуже, когда приходиться лично принимать, а главное, претворять в жизнь судьбоносные решения. Так и я сидела между войной и замужеством (занятиями сугубо разными, но схожими по своей изначальной вздорности), зубрила абсолютно ненужные мне науки и маялась… '

Весна, дерьмо и прочая зараза

Да что же это такое? Аж за ушами трещит. Катрин мучительно зевала весь день. Ночью мирно проспала пять часов. Обычно этого с лихвой хватало. Погода что ли меняется? Истомленная студентка с опаской выглянула из машины. Обычное весеннее небо. Под вечер натянуло облаков, но никакой белесой пелены. Собственно, и та пелена над мертвым холмом вспоминалась уже без былого ужаса. Лишь неприятные ассоциации.

Джип свернул с шоссе. Знакомые деревья. Глаза слипаются. Устала ты. Сегодня пятница. Завтра можно будет поспать подольше. Хотя для этого необходимо дописать реферат по топонимике.

В компании с Цуциком прогулялись до скал у реки. Вода поднялась, снег в горах стремительно таял. Поток нес коряги и целые древесные стволы. Да, рановато купаться. Пес скакал по прибрежным камням, уворачиваясь от пенных брызг. Катрин в очередной раз судорожно зевнула. Вот Цуцик, существо, освобожденное от писания рефератов, выглядит истинно счастливым. Закон природы. Может, ну ее к черту, эту археологию? Для того чтобы профессионально заниматься прахом веков, тебе придется заиметь мировоззрение похлеще Мышкиного. Действительно, побывав на Бьер-Та, даже самый отъявленный мазохист утеряет интерес к раскопкам. Человеки должны общаться с человеками, а не с древними призраками.

Катрин потрогала пригревшийся под курткой пистолет, махнула Цуцику. Пора возвращаться. Выпьем кофе и за компьютер. Под веки словно свинца залили. Привыкла к дневной сиесте на курортах, вот помучайся теперь.

С рефератом удалось расправиться только около часа ночи. Пес уже посапывал у камина. Нужно ему подстилку поменять. Сложенное втрое отставное покрывало уже узко малышу. Растет как на дрожжах, хвостатый.

Катрин добрела до душа, вернулась уже практически спящая. Повалилась на кровать. Даже сил толком укрыться не осталось. Ощупью сунула под подушку пистолет, сжала в ладони амулеты. О, боги, неужели завтра можно не тащиться в универ?

Сон рванулся навстречу как товарный поезд. Закрутило, завертело во тьме небытия…

Сонное сознание с трудом могло сориентироваться в мгновенной перемене.

Замок… Плиты пола. Понять в каком крыле замка очутилась, гостья не успела. Рядом оказалась Блоод. Как будто ждала. Только узнать прекрасную кровопийцу оказалось почти невозможно. Запавшие щеки, спутанные волосы, рубашка в пятнах. Большой живот, – ну это понятно. Больше всего Катрин напугало выражение полного отчаяния на желтом лице. Даже на цепи в подвале, в ту первую, памятную встречу, суккуб выглядела получше.

Янтарные глаза блеснули. Блоод что-то коротко сказала. Вернее, прошипела. У Катрин мелькнуло подозрение, что сегодня ее в "Двух лапах" не очень-то рады видеть. Эта проклятая сонная абсолютная глухота ужасно мешала общению. Блоод нетерпеливо и резко махнула рукой. Катрин, вернее, ее эфемерное воплощение, тягуче обернулась. Энгус лежал на кровати. Укутанный до подбородка. Заострившийся нос, яркие пятна румянца на щеках. Похоже, жар. Ранен?

Блоод, догадавшись, откинула одеяло. Вернее все три одеяла: ее муж лежал под двумя меховыми и одним шерстяным покровом. Простыня прилипла к телу. Блоод бережно, но быстро сдернула простыню. Энгус был обнажен, но сейчас его змеиноглазой супруге было не до надуманных человеческих приличий-неприличий.

Худое бледное тело в поту. Явный жар. Похоже температура не ниже сорока. Никаких повреждений. Разве что сыпь какая-то на боках и животе. Болезнь?

Суккуб подняла с сундука таз. Выразительно распахнув клыкастый ротик, показала. Понятно, была рвота. По-видимому, прошла. Сейчас супруг в забытье. Отравление? Что-то иное? Глянуть бы в зрачки…

Чутко прислушивающаяся Блоод, коснулась когтистыми пальчиками лица супруга. Похоже, свободно читает мысли гостьи. Открыла рот неподвижного мужа, другой рукой поднесла свечу…

Катрин чувствовала себя совершенно беспомощно. Самый глупый медицинский осмотр в мире. Заглядывать в горло, в зрачки, не в силах ни о чем спросить, ни пощупать пульс. Ты же совершенно не врач. Лишь скромные навыки первой помощи в полевых условиях. Огнестрельные, колото-резанные ранения, да простые переломы – вот твой предел.

Что все-таки случилось?

Блоод уверена, что ты поможешь.

Энгус шевельнулся. Шире приоткрыл рот. Лицо исказила жалобная гримаса.

Блоод укрыла мужа одеялами, подоткнула с боков.

Катрин знала, что можно посоветовать. Проверенные методы не нанесут вреда практически при любом диагнозе. Но как сказать, когда ты дух бесплотный? Кроме того, если методы и средства элементарны – в "Двух лапах" их наверняка знают и применяют. Как средневековый терапевт Фир-Болг опытнее тебя в тысячу раз. Или с ним тоже что-то случилось?

Сколько времени Энгус находится в таком состоянии? Один из ключевых вопросов.

Блоод нетерпеливо манила за собой. Катрин сделала усилие, поплыла следом…

Как жутко… Поле боя никогда не производит такого гнетуще-безнадежного впечатления. Там все-таки люди не лежат плотными рядами. Пол каминного зала был сплошь забит лежащими людьми. Огонь камина и светильников освещал знакомые и незнакомые лица. Мужчины и женщины лежали вперемежку. Не ад, хуже ада.

Молодую женщину, лежащую у самых дверей, начало тошнить. Блоод скользнула мимо бесплотной Катрин, подхватила ведро и тряпку, опустилась на колени. С ее торчащим животом занятие не из легких. Когда Бло рожать? Маленький может появиться в мертвом замке.

В дальнем конце жуткого лазарета шевелились тени. Катрин узнала сгорбившегося Фир-Болга. Старик возился с какими-то горшками. Рядом мелькал кто-то крошечный. Гостья с трудом сообразила – клуракан. Да, пиво сейчас в "Двух лапах" спросом не пользуется. Нужны сиделки.

Темные стены начали дергаться, бледнеть. Сон рвался на лоскуты, уходил.

Блоод выпрямилась. Катрин успела заметить слезы, бегущие из янтарных глаз.

"Я приду". Как это сказать? Или Блоод и так поймет?

Катрин скатилась с кровати. Стукнулись о пол колени. На подстилке подпрыгнул ошарашенный Цуцик.

– Остаешься на хозяйстве. Не балуй, – рявкнула хозяйка, торопливо натягивая трусы.

…Так, ничего бы не забыть. Рюкзак с "малым лесным набором" всегда наготове. Свитер, теплая куртка, носки, ботинки. Все это может не пригодиться, но узнаем потом. Пистолет в кобуре, ножи. Телефон, деньги и кредитная карта… Пока все это очень даже нужно.

– Найни…

– Да, Госпожа.

– Через час жду на въезде в университетский городок. Нужен адрес профессора Лазерсона. И подумай, где прямо сейчас можно достать большое количество лекарств.

– Каких?

– Я думаю. Въеду в зону сотовой связи, перезвоню.

…Цуцик остался уныло сидеть на ступеньках. Прощаться некогда. Стволы деревьев прыгали в свете фар. Джип вылетел на лесную дорогу. Ветви щелкали и хлестали по крыше машины…

…Катрин ненавидела гнать. Если летишь на многосильном транспортном средстве очертя голову, значит, случилось что-то плохое. Ну, или ты сам клинический идиот. Промелькнула спящая, озаренная единственным фонарем "Миля". Херисс экономит электричество. Впрочем, здесь ночью все равно не ездят. Можно прибавить газа. Двигатель "Индейца" удивленно взревел. Столько из него еще не выжимали…

…Взглянуть на телефон. Столбик уровня сигнала сотовой сети потихоньку рос.

– Найни, ты на месте?

– Да, Госпожа.

– Адрес?

…Профессор Лазерсон жил в университетском городке. Удачно, это близко. С лекарствами сложнее. Единственная аптека в кампусе. Еще одна дежурная в Нью-Бридже. Где еще? Найни обещала подумать…

…Джип взвизгнул тормозами, машину занесло. Найни, торчащая у своей крошечной «Хонды», отшатнулась.

– Садись!

Девчонка поспешно запрыгнула в салон. Катрин свернула к кампусу, с разгону, через бордюры газонов, проскочила на университетскую улочку.

– Госпожа, штраф…

– Заплатишь, – буркнула Катрин…

…Профессор Лазерсон жил в отдельном коттедже у университетского пруда. Сказать, что разбуженный врач был изумлен, – приуменьшение. Хорошо, что спросонок дверь открыл. Катрин мягко, кончиками пальцев затолкала профессора на кухню и собственноручно включила кофеварку. Лазерсон ошеломленно следил за тем, как она хозяйничает. Гостья заставила его глотнуть кофеина, и начала допрос…

…-Целое племя? Ранее не контактирующее с цивилизацией? В полосе умеренного климата? Вы, что шутите? – изумился профессор.

– Вы же меня немного знаете. Я, что, похожа на девчушку, обожающую ночные розыгрыши? – с мягкой укоризной спросила Катрин.

– Пожалуйста, помогите нам, – пискнула Найни…

…Верить в реалистичность поставленной задачи упрямый профессор отказывался, но к счастью, с академической точки зрения проблема его заинтриговала. Больше всего Лазерсона возмущала бедность клинической картины. Катрин догадалась соврать о видеоконференции, по техническим причинам прошедшей без звука…

…Появилась успевшая причесаться супруга профессора, взяла на себя кофейные хлопоты. Лазерсон увлеченно излагал избранной публике две наиболее вероятные версии причин возникновения эпидемии. Катрин глотала кофе, старалась задавать умные вопросы. Торопить профессора не стоило. Лучше запоминать все, что он изречет. Неизвестно как дело обернется на месте. Возможно, ты сама предоставляешь ложную информацию. Многое ли можно заметить за несколько минут сна?..

– Где можно достать этот леникол? В объеме – сто тридцать – сто пятьдесят курсов.

– Да вы всерьез? – изумился грубо оторванный от остроумных теоретических построений профессор.

– Я вас умоляю, – Катрин поскребла ногтем по циферблату своих часов. – Не томите. Время такая текучая дрянь…

– Фармацевтический центр в Эдмонде. Если заказать утром, то они успеют приготовить к…

– Не пойдет. Извините, но необходимо срочно. Сколько доз может быть в местных аптеках?

– На двадцать, может быть, на тридцать курсов. Видите ли, мисс Бертон…

– Я поняла. Где еще, если не в аптеках?

– Возможно на кафедре у профессора Асанали, – осторожно сказал Лазерсон. – Он ведет серию экспериментов с малоприятными бактериями. Но, откровенно говоря, не думаю, что имеет смысл обращаться к нему за помощью…

– Почему?

– Профессор Асанали мерзкий, старый, упертый идиот, – пискнула Найни.

– Перестаньте болтать глупости! – замахал руками Лазерсон. – Профессиональная этика не позволяет мне слышать подобные отзывы о коллеге. Не ожидал от вас, мисс Видрон…

– Мы убедим профессора. Полагаю, я найду серьезные доводы, – заверила Катрин.

– Я мог бы ему позвонить, – замялся Лазерсон. – Иначе он может вас вообще не впустить.

– Буду вам крайне признательна, – склонила голову Катрин. У нее было предчувствие, что если сразу начать с выбитой двери, профессор Асанали будет гораздо сговорчивей. Впрочем, всегда лучше попытаться уладить дело интеллигентно. Вот только время поджимает…

…-И речи об этом быть не может, – заявил мелкокалиберный, ближневосточного вида, хам, по недоразумению получивший профессорскую степень и право преподавать. – Какие только фантазии не приходят в голову современным девицам. Не будь сейчас так рано, я бы вдоволь нахохотался. Леникол, замечательно! Я принял вас исключительно из профессионального уважения к профессору Лазерсону. Кстати, можете ему передать, что если он сам попался на глупый розыгрыш, то совершенно незачем втягивать в примитивную шутку меня.

– Мне нужен этот чертов леникол. Не менее ста курсов, – заявила Катрин, давая профессору еще одну маленькую отсрочку.

– Мисс, да вы не понимаете, о чем просите. Вы вообще с какого курса? Что за профанация? Что такое сто курсов леникол? Вы собираетесь его колоть мужчинам, женщинам, или коровам? И от чего именно вы собираетесь лечить несчастных? Пожалуй, это вам покажется невероятным, но дозировка препарата зависит от подобных незначительных мелочей. Судя по всему, вы не имеете никакого отношения к медицине?

– Не имею. Но мне нужен леникол.

– Что вы заладили как белокурый попугай?! – вскипел профессор Асанали. – Леникол не имеет ничего общего, ни с наркотиками, ни с ядами. Вам, что, не приходит в голову потребовать что-то поинтересней? Глупо! Мисс Видрон, вы притащили ко мне совершенно спятившую наркоманку? Впрочем, чего ждать от такой особы как вы?! Вы и сами-то…

– Пасть закрой, – Катрин со вздохом выдернула из кобуры под курткой пистолет.

– Так бы сразу и сказали, – язвительно улыбнулся профессор. – Мне, знаете ли, не раз угрожали наркозависимые и крайне неуравновешенные особи. И многие размахивали оружием. Была даже двустволка…

– Я размахивать не буду, – заверила Катрин. – Мне очень хочется прострелить вам колено, но пока пистолет лишь наглядное средство подтвердить крайнюю серьезности моих намерений. Давайте подойдем к проблеме с другого конца. Да, – сначала поднимите руки за голову. Так вам будет понятнее. Тебя, Мышь, тоже касается – задирай руки. И сразу перейдем к сути. Вот моя кредитная карточка. Думаю, – четыреста долларов за курс леникола – вполне приемлемая цена. По-крайней мере кокаин, не говоря уже о героине, если брать оптом, обошелся бы мне дешевле. Так, профессор?

– Для наркоманки вы чересчур оригинальны, – пробормотал профессор.

Катрин сунула карточку Найни.

– У кафе банкомат. Снимешь деньги. Если не хватит, соберешь у других банкоматов. Потом аптека. Заберешь весь леникол и остальное по списку. А мы с профессором подсчитаем, что имеется в лаборатории.

Найни сняла руки с затылка, схватила кредитную карту и исчезла за дверью…

До лаборатории было минут пять пешком. Профессор Асанали, которому не удалось переодеть пижамные брюки, брюзжал всю дорогу. В основном на неведомом налетчице языке.

– Профессор, можете крыть меня и по-английски. Мне-то все равно, а вам будет приятнее знать, что я понимаю. Только давайте не будем впутывать в эту историю охранников. Вдруг придется подстрелить невинного человека, а я в глубине души добрая и милая девушка.

– Вы абсолютно сумасшедшая девица, – надуто сказал профессор. – Я бы даже вам поверил, если бы вы начали с чего-то поумнее, чем эта ересь про затерянное племя. Что-то я не понимаю, какого дьявола вы…

– Я вас умоляю, профессор, все предельно понятно, доступно, только нет времени объяснять. Честное слово. Я бы вам даже отсосала за этот хренов леникол, но опять же нет времени.

– Ого, я еще помню времена когда подобные предложения звучали регулярно, – нагло заметил коротышка. – Что ж, вынужден признать, это получше чем раздробленная коленная чашечка. Давненько мои студентки не поднимали столь интригующие темы.

Катрин хмыкнула:

– А вы не такой уж зануда. Репутация обманчива.

– Ну, о вас, мисс Бертон много говорят.

– Правда? Перескажите когда-нибудь. Но сейчас мне срочно нужен леникол.

Они прошли мимо сонного охранника, профессор отпер дверь лаборатории.

– Ладно, убедили, – сказал профессор, снимая пальто. – Получите свой препарат. А в тюрьму мы вас всегда засадить успеем. Или в психбольницу…

Катрин смолчала. Опять психбольница. Похоже, практически все дороги цивилизованного мира ведут именно туда.

Профессор возился в шкафах, неразборчиво ворча себе под нос. Мелькали довольно грубые словечки. Катрин нетерпеливо топталась у двери.

– Сядьте, мисс. Вы меня отвлекаете… – буркнул Асанали.

За окном начало светлеть.

…-Итак, шестьдесят пять курсов, рассчитанных на взрослого человека. Вот таблица дозировок, – профессор поставил на столик четыре флакона, положил несколько листов компьютерных распечаток. – Имеем еще двадцать четыре стандартных ампулы. Итого – примерно на девяносто человек. Больше этого антибиотика вы из меня не выдавите ни капли, хоть оба колена прострелите.

– Верю.

– Вот и прекрасно. Забирайте и проваливайте. Где ваша дурочка-подруга?

– Не называйте ее дурочкой.

Профессор пожал плечами:

– Меня и самого называют старым кретином. Но из уважения к вашему пистолету, называть умственно неполноценную мисс Видрон 'дурочкой' больше не буду. Но все равно – проваливайте поживее. Или вам еще что-нибудь нужно?

– Ну, если вас не затруднит, – Катрин помнила список препаратов наизусть.

– А в вашем безумии есть своя система, – заинтересовано объявил Асанали. – На досуге попробую ее разгадать. Если вы мне, конечно, не отстрелите что-нибудь необходимое для исправного функционирования аналитического аппарата. А эту кучу медикаментов я вам соберу. Ничего ценного или наркосодержащего здесь не вижу. В приюте для бездомных выбор фармакологии куда достойнее. Вы уверены, что не требуются более действенные препараты?

Ответить Катрин не успела. В лабораторию влетела Найни. Вид у нее действительно был ненормальный.

– Что с тобой?

– Ничего. Просто у меня полно денег, а на улицах никого нет. Я съездила в город. В трех аптеках нашлось только двадцать четыре курса. Все остальное купила полностью, – Найни принялась выгребать из сумки упаковки ампул, пакеты шприцов, блистеры с таблетками и ворох банкнот.

В лаборатории нашлась сумка первой помощи. Катрин спешно заменила ее содержимое. Придвинула профессору растрепанную кучку денег.

– Не будем мелочиться, – пробурчал Асанали, на глаз отделяя треть: – Этого хватит на покрытие убытков факультета. И учтите – себе я куплю приличную бутылку настоящего коньяка. Лучший антидепрессант. К тому же мне придется самому покупать лекарства. Проваливайте, идиотки…

***

…-Сворачивай в лес.

Хорошо когда не переспрашивают.

Найни вырулила на узкий проезд в рощу. Вокруг стояли редкие сосны. Вдалеке еще виднелись крайние здания кампуса.

Катрин выпрыгнула из машины. Взяла рюкзак, сумку с чересчур ярким красным крестом.

– А я? – тихо спросила Найни.

– Ты присматриваешь за псом и домом, штудируешь журналы мод и сдаешь курсовую на отлично.

– Когда вы вернетесь?

– Не знаю. Кредитка у тебя. Пистолет спрячь надежно. Даже если я не вернусь, – помни, что мне обещала. Спи с теми, с кем спала бы я. Бей по роже, тех, кого била бы я.

– Возвращайтесь, моя Госпожа, – Найни беззвучно заплакала.

– Пока, Мышь. Не вздумай быть глупой, – Катрин быстрым шагом двинулась вглубь рощи.

13.Домашний режим.

Тело приготовилось к сотрясению, к боли в позвоночнике от удара о землю. Удар последовал, но неожиданно длинный, скользящий. Шокированный Переходом организм воспринимать что-либо отказывался. Катрин инстинктивно выпустила ремень рюкзака и пристегнутой к нему сумки. Падение-скольжение продолжалось. Куртка задралась – спина скользила по холодному и колкому. Органы чувств, наконец, довели до мозга первую информацию, – тело скользило вниз по крутому склону. Катрин взвыла, увидев летящий навстречу древесный ствол. Затормозить все-таки удалось: сначала каблуками, потом подошва уперлась в ствол березы. Хорошо, что ногами вперед «ехала». Скоростной спуск можно было признать успешным. Тут Катрин вновь взвыла – обе ноги пекло огнем. Ругаясь и шипя, стащила с себя обувь. Ботинки превратились в черт знает что. Стойкая к любым нагрузкам ткань вокруг люверсов оплавилась, шнурки превратились в короткие обрывки. Плотные носки оказались прожжены рядком ровных дырочек. На коже подъема обеих ног ярко розовели пятна ожогов.

Хорошенькое начало. Действительно, во время Перехода, лучше не иметь на теле металла. И вообще, стоило разуться.

Катрин сидела на крутом склоне берега. Собственно, можно сказать, уже под склоном. До речной воды оставалось метра три, плюс узкая прибрежная полоса. Мутная вода облизывала склон. Ага, здесь тоже половодье. Но снега лежит куда больше…

Катрин потерла лоб. Успела поцарапать. Что-то все идет не так. Ведь намеривалась оказаться на берегу у замкового брода. Идея свободного Перехода проста – чем отчетливее представляешь место, в которое желательно попасть, тем точнее 'приземление'. Метить в сам замок нежелательно – можно пересечься с другим сознательным индивидом или с капитальной стеной строения. Теоретические тонкости и обоснования Катрин никогда не интересовали, да их ей тогда никто и не собирался объяснять. Спасибо что вообще подсказали о возможности "прыгать" без всяких секретных лабораторий и компьютерных расчетов. Риск? Куда же без него? Но прыгать в неизвестное место опаснее на несколько прядков.

Ладно, жива. Уже хорошо. "Двух лап" не видно. Что нехорошо. А где груз?

Морщась, специалистка по адаптации торопливо карабкалась наверх. На склоне, покрытом рыхлым снегом украшенным проплешинами голой земли, виднелся отчетливый след спуска. Ну, ты бобслеистка. Ноги сильно жгло. Вот дурища, не додумалась разуться.

Рюкзак, сумка, валялись в целости и сохранности на гребне обрыва. Катрин вытащила маленькую аптечку, с которой ходила на рыбалку да и просто в лес. Удачно, что не додумалась оставить дома. Бальзам от ожогов вроде бы действовал. От мази кожу начало холодить. Отлично, – больше всего пугала вероятность притащить в "Две лапы" груз ампул и склянок с испорченной и совершенно никчемной жидкостью. Леникол мог превратиться не только в водичку, но и во что-то похуже. Насколько было известно Катрин, еще никто не пытался перебрасывать Прыжком оптовые партии антибиотиков.

Катрин, поглядывая на реку, торопливо соорудила временные шнурки из куска толстой лески, нашедшейся в рюкзаке. Куда же тебя занесло? Дышится иначе. Это ощущение ты отлично помнишь. Иллюзия, что легкие увеличились чуть ли не вдвое. Каждый вдох – истинный кайф. Весна, талый снег и сырая земля… Запахи бьют в голову как крепкое спиртное. Хоть закусывай. Да, кстати, с завтраком тебе не повезло.

Ремень с ножнами 'лесного' клинка лежал в рюкзаке. Хоть здесь все оказалось в полном порядке. Катрин опоясалась. Нужно было что-то посолиднее прихватить. Хотя бы топор. Кто ж знал, что окажешься непонятно где? Маленький складной нож перебрался в правый карман куртки.

Катрин выпрямилась.

Итак…

Будем считать, что промахнулись не слишком сильно. Мир как бы тот. Район как бы тоже тот. Река… – как бы похожа. Если все "как бы" относительно нормально, попробуем сориентироваться.

Солнце блеклое. Почти не греет, но определиться по сторонам света помогает. Скорее всего, нужно двигаться вверх по течению реки. Окрестности замка Катрин знала хорошо. Северо-запад вообще изучен досконально. Там и охотилась, и к горам в ту сторону ходила. Река течет с севера на юго-восток. Выше по течению от "Двух лап", с приречных холмов отлично видны горные хребты. Отсюда никаких пиков не различить, лишь густой непролазный кустарник на другом берегу и пологий склон ближайшего холма. Значит, идем на север.

Что ж так холодно? Словно и не конец апреля. Катрин попробовала застегнуть куртку. Как же, – металлический замок "молнии" немедленно отвалился. Путешественница ковырнула пальцем прожженную дыру свитера. Как еще футболка не прогорела? Нужно было раздетой перемещаться. Учтем…

Катрин вскинула на спину рюкзак, подхватила сумку. Плюнула с обрыва. Ага, дурные привычки возвращались.

Вперед.

***

Бежать было сложно. Попадались звериные тропы, но в нужном направлении, вдоль реки, они вели редко. Отпечатки оленьих копыт, дорожки кабанов, волчьи следы, еще чьи-то отметины, глубокие и размашистые. Разглядывать некогда. Катрин шла-бежала, стараясь срезать излучины реки. Главное – сохранять темп. Уже где-то середина дня. Сил хватает, но жутко мешает обувь. Испытанные удобные ботинки с высоким берцем, немного подгорев, перестали быть удобными. Шнурки из лески вышли паршивенькие, но куда больше мешали расползающиеся носки. Думать, расползаются ли они от прожженных дырок, или от неизменного разрушительного эффекта Перехода, опять же некогда. Возиться с новыми шнурками и утешать пустой протестующий желудок тоже не время.