Текст книги "Посмертно. Нож в рукаве"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Эле, я его правда не звала, – сказала Даша, заволакивая свой мешок.

– Это как сказать, – неопределенно заметила хозяйка. – Что ж ты у меня такая слабосильная? Даже бандиты к тебе сочувствие проявляют. Питаться тебе нужно лучше. Вот Вас-Васа продадим…

– Костяк мне просто так помогает. Не из жалости, – пробормотала Даша.

– Эх, Даша-Аша, разве в жизни что-то просто так бывает? Да что ты на дубинку косишься? Разве я тебя когда трогала?

– Вдруг разозлишься по-настоящему? – с опаской сказала девочка. – Ты резкая бываешь. Вон как тогда Лохматого отделала.

Эле засмеялась:

– Защищаешь, значит, носильщика дармового? Глупая ты. Мне ведь по-настоящему злиться нельзя. Убью. Что за тебя, муху безответную, что за твоего уродца потом отвечать придется. У нас в Каннуте, слава богам, до всякого рабства и прочих безобразий еще не додумались. Законы, какие-никакие, соблюдаем. Слышала, что на побережье творится?

– Нам-то что? – сказала Даша. – Сейчас на рынке абрикосы лежалые по «щитку» за ведро отдают. Давай сварим? Горшок треснутый я залепила, теперь если сварить повидло, постоит до зимы…

День был ярмарочный, Даша и Лохматый с трудом протолкались за городские ворота. Дорога к реке стала уже привычной. Честно говоря, Даша теперь с нетерпением ждала прогулок. Раз в неделю можно Вас-Васа и в одиночестве оставить. На берегу ветерок все-таки, а в городе жарища, как в адском пекле. Сегодня Костяк нес тощий мешок. Сказал, что прикупил дынь за Южными воротами. Там дешевле. И правда, дешевле, только ходить слишком далеко. Даша не возражала – отдаст Лохматому денежку, и все по-честному останется. Костяк правило покупать обед в складчину соблюдал беспрекословно. Честный парень. По-своему, по-воровскому. Честность Даше нравилась. Даже бандитская.

Искупались. Вода стала теплая, противная. Даша проплыла вдоль берега, как смогла, вымыла голову.

Мыло в Каннуте было дико дорогое. Иногда Эле приносила со службы кусочек. Тогда Даша нагревала воду и мылась с чувством, не торопясь. Сейчас девушка хорошенько прополоскала свои «мышиные хвостики» в желтоватой воде. Костяк бултыхался в стороне. Даша показала парню правильные движения брассом, и он не упускал случая подучиться. Вообще-то, Лохматый совсем не был дурачком.

Даша накинула платье, поддернула подол повыше, чтобы ноги подсохли. Костяк уже чистил дыню.

– О, медовая! – сказала Даша, чувствуя, как бегут слюни.

– Да, в этом году уже третий урожай, – согласился Лохматый, ловко снимая кожуру. – У городской стены целые холмы навалили. Сгниют.

– Слушай, а ты не знаешь, как дыни правильно вялить? Я у Эле спрашивала, она не знает.

– Мне тоже их как-то вялить не приходилось, – признался Костяк.

– Ну да, – с некоторым разочарованием согласилась Даша, – это не по твоему профилю. У тебя новый нож?

– Хм. – Лохматый вроде бы смутился. – Даша, я, вообще-то, хотел этот ножик тебе отдать.

– Подарить, что ли? – мрачно спросила девушка. – Что это ты? Не возьму. Я тебе говорила.

– Не шуми, – попросил Костяк. – Это не насовсем. Попользуешься – вернешь.

– Сдурел? – Даша удивленно хмыкнула. – А если я его сломаю? Лезвие выщерблю? Такой нож не меньше «короны» стоит. Ты, Лохматый, умный-умный, а дурак. Спрячь нож и молчи.

– Я, конечно, спрячу, – спокойно сказал Костяк. – Только получается чересчур глупо. Когда я своим «пером» жратву режу, тебя воротит. Я понимаю. Дома вы с Эле вместо ножа таким ржавым огрызком пользуетесь, что смотреть противно. Мне нож тебе на время дать ничего не стоит. Гордость твоя здесь ни при чем. Вот прошлый раз ты мне кусок пирога со сливами отдала, потому что сама уже наелась. Что, выходит, я теперь тебе чем-то обязан? Глупо. Не по-дружески.

– А мы с тобой друзья, значит? – неуверенно спросила Даша.

– А разве нет? – удивился парень.

Даша фыркнула:

– Ты мне свое наивное удивление не изображай. Я тебя не первый день знаю.

– Ну и хорошо, что не первый. Как насчет ножа?

– Нет, ты подожди. Я в воровскую дружбу не верю.

– Так не воровская дружба у нас, – безмятежно сообщил Лохматый. – Ты же не «деловая»? Значит, и дружба у нас простая. Человеческая.

– Дружба? – Даша нервно заерзала. – Значит, дружба?

– Не только, – Костяк откинул с лица влажные волосы. – Когда согласишься за меня замуж выйти – ты скажи.

– Взял и все испортил, – упавшим голосом сказала Даша и уткнулась лицом в колени.

– Ничего я не испортил, – возразил Лохматый. – Если дружим – значит, честные. Ты мне нравишься. Сильно. И не говори, что и не знала и не ведала. Только я не надоедливый. Захочешь – я тебе хорошим мужем буду. Не захочешь – дыню будем есть, мешки таскать, разговаривать.

– Ты что, совсем дурак? – пробормотала Даша. – Наговорил, а потом…

– Я не совсем дурак, – Костяк ухмыльнулся. – Я просто хитрый. Я мог бы тебе горсть побрякушек насыпать да кошель с серебром поднести. У меня есть. Да только ты ведь этого и боишься. Ты какая-то скромная наизнанку.

– Я не скромная, – возмутилась Даша. – Я просто побрякушки ненавижу.

– Это вряд ли, – рассудительно возразил Лохматый. – Украшения для того и придумали, чтобы они женщинам нравились.

– Только не кровавые, – буркнула Даша. – И серебра воровского мне не надо.

– Это я понимаю, – согласился Костяк и сунул девушке ломоть дыни. – Только другого серебра у меня нету. Год назад и этого не было. Я, Даша, только так зарабатывать умею.

– Врешь. Ты кем угодно сможешь работать. У тебя руки хорошие.

– Не жалуюсь. Но плотник из меня средненький выйдет. И торговец средненький, и мясник, и каменщик. Да и кто меня такого, без роду без племени, без поручительства на работу возьмет? А как «деловой» – я ничего, повыше среднего.

– Вот тебя, дурака, на голову и укоротят, – сказала Даша, выразительно чиркнув пальцем у горла.

– На себе не показывай, – предупредил Костяк. – Может, меня и укоротят. От судьбы не уйдешь. Тебе будет жалко?

– Будет, – буркнула девушка. – Только замуж я за тебя не пойду. И вообще ни за кого не пойду. Мне муж не нужен.

– Понятно. – Лохматый откусил от ломтя дыни, задумчиво пожевал. – Понятно, что ничего не понятно. Знаешь, Даша-Аша, я тебя сроду не спрашивал, откуда ты взялась, но это вовсе не оттого, что мне не интересно. Я правила знаю. Но в твоем возрасте девки замуж с таким жаром ломятся, будто их на облаве стражники обложили и выход у девиц один – в колечко обручальное влезть. Ха, ну и дивная служанка Эле попалась.

– Что ж ты такое диво замуж зовешь? – пробормотала Даша, машинально вгрызаясь в сочную ароматную мякоть. Дыня действительно была медовой. – У меня ни рожи ни кожи. Ни семьи ни денег. На что я тебе?

– Вопрос непростой, – Костяк сел поудобнее и утер подбородок. – Ты совсем ни на кого не похожа. Мне нравится. И как подружка, и как жена будущая. Я бы тебе и про кожу и глаза сказал, да ты сейчас это за пустую болтовню примешь.

– И правда, болтун. Я же говорю – я замуж не пойду никогда.

– Я понял, понял, – Костяк протянул подруге следующий кусок дыни. – Мне два раза повторять не нужно. Что ты все про замужество да про замужество заладила? Пойдем лучше еще окунемся.

– Я заладила? – Даша улыбнулась. – Ох и иезуитская же ты рожа, Лохматый.

– О! А это кто такие?

Даша учила Лохматого правильно двигать в воде ногами. Слушал он внимательно – видимо, действительно очень хотел научиться. Странно, что, стоя в воде совсем голая, Даша не испытывала ни малейшего смущения. Желтая вода, конечно, прикрывала тело не хуже платья, но все равно. Несмотря на идиотские мыслишки о женитьбе, Костяк был надежным парнем. Касался плеча или руки попросту, безо всяких слюней алчных. Надо думать, не зря к шлюхам ходил. Может, и хорошо, когда мужик знает, где лишнюю сперму сбросить?

Когда возвращались, Костяк мимоходом спросил:

– Как насчет ножа?

– Не возьму, – легко сказала Даша. – Не приставай.

– Следующий раз будешь свой пирог целиком лопать, – предупредил Лохматый. – Я тебе помогать не стану.

Даша засмеялась, но нож все равно не взяла.

Нож на следующий день принесла Эле.

– У бани ко мне твой оборванец подскочил, – недоуменно сказала она. – Сунул сверток, сказал, что это тебе и мне для хозяйства. И деру дал как ошпаренный. Я смотрю – там нож. Ты бы мне, Даша-Аша, объяснила, что это за фокусы? Тебя в «деловые» вербуют? А я при чем?

Даша смущенно хихикнула и попыталась объяснить.

– Ты, значит, отказалась от подарка? – с непонятным выражением сказала хозяйка. – Гордая ты, как я посмотрю. За «корону» горбатиться месяц можешь, а такую полезную вещь принять зазнайство не позволяет. Умище из тебя, девка, так и прет.

– Я обязанной быть не хочу, – насупленно объяснила Даша.

– А я хочу? Думаешь, я не понимаю, что платить тебе в два раза больше должна? Платила бы, да нечем.

– Ты что, Эле? – обиделась Даша. – Я же живу у тебя.

– Ох, глупая ты, – вздохнула хозяйка. – Живешь впроголодь у тетки однорукой, еще и довольна. Я бы твоему ворюге шею свернула. Ненавижу бандитов. Да только разве я не знаю, что он тебе крышу сарая подправить помогал? Сама бы ты, муха, и в жизни не справилась. Насчет ножа – тебе самой решать. Вещь полезная. Я вон вчера кабачок топором пилила. Решай, девка. Не в постель же он тебя этим клинком покупает…

За ужином Даша резала хлеб новым ножом. Эле ничего не говорила, только поглядывала. Уже после еды ловко подкинула новый нож, поймала за лезвие, покачала на ладони:

– Ничего лезвие. Для хозяйства в самый раз. И в дорогу можно. Слава богам, не паршивое бандитское «перо».

– А какая разница? – неуверенно поинтересовалась Даша.

– Эх ты, «деловая» подружка. «Перо» – окна вскрывать да засовы отодвигать приспособлено. Гибкое, легкое. Хлеб резать да кишки из людей выпускать им редко кто станет. Разве что совсем прижмет бандюгу. А этот нож совсем другое дело – для честных людей. И ножны качественные. Спер где-то твой Лохматый. В лавке такой нож не меньше двух «корон» потянет.

– Эле, ты много про оружие знаешь?

– Много-немного, что толку? Денег это нам не прибавит. Смотри, нож не потеряй.

– Мне что, его с собой носить? – изумилась Даша.

– По уму бы неплохо и носить. Времена идут неспокойные. Бандита твоего рядом все время не будет. Мало ли кто такую слабосильную вздумает обидеть? Стражников на улицах все меньше. Да только ты, что случись, со страху нож сама бросишь. И откуда ты такая слабая-хилая взялась на мою голову?

* * *

Забор выглядел почти как новый. Костяк шепотом командовал и плотно придерживал доски со двора, Даша лихо вгоняла гвозди с улицы. Даже выщербленный обух не мешал, разномастные гвозди входили как миленькие. Даша оглядела результаты трудов и, удовлетворенная, ушла во двор. Не так уж это и трудно было забор отремонтировать.

– У тебя отец плотником был? – спросил Костяк, шоркая метлой и сгоняя в кучку щепки.

Даша хмыкнула и отобрала у него метлу. Бывает ли такая профессия – журналист? И вообще, бывают у людей отцы? Вон, ни у Лохматого, ни у Эле с Донной никаких папаш вроде бы и не было. Или просто не принято о таких незначительных деталях упоминать?

Обсудили с Костяком планы по ремонту двери. Во время дождей сквозь щели сильно нагоняло воду. Осенние ливни здесь еще мощнее льют. Опять через лужу перепрыгивать? Лохматый объяснил, что нужно или доски менять, или клинья между ними врезать. Без пилы ни того, ни другого не сделаешь. Упомянул хитрец мимоходом, что пилу может принести, но настаивать и не подумал. Будет ждать, дипломат мосластый, пока Даша сама не скажет. С дверью успеется. Пока Даша дала попробовать помощнику абрикосового повидла. Хоть и не слишком сладкое варево получилось, Костяку все равно понравилось. Одобрил. Льстить Лохматый совершенно не умел, и Даша порадовалась. Значит, не зря деньги потратила. Попили слабенького отвара из диких слив.

– Меня не будет дней десять, – сказал Костяк. – Вниз по реке идем.

Даша знала, что Лохматый частенько покидает город. В округе их банда безобразничает. Правда, десять дней – это много. Что так долго в глуши безлюдной делать? Но спрашивать не стала. Правило есть правило.

– Законно пойдем, – сам пояснил Костяк. – Набирают всех, кто посмелее. Караван разгромили. Будем груз спасать. Что там осталось. Указ с королевской печатью имеется.

– Так ты что, теперь солдатом заделался? – удивилась Даша.

– Вот еще. Наймусь на один рейс. Караван крупный был. Добровольцам десятую часть груза сулят. Если чего нужно – скажи. По дешевке возьму, деньги потом отдадите.

– Да разве угадаешь, что вам попадется? – задумалась Даша. – Ты сам, смотри, поосторожнее. Ты законно ходить не привык. Вляпаешься еще.

– Не веришь, что законно? Я сам бумагу на свой десяток составлял. Я ведь десятником иду.

Даша дернула плечом. Подумаешь, десятник-поденщик.

Костяк зачем-то развернул вынутый из-за пазухи свернутый в трубочку и аккуратно перевязанный веревочкой листок бумаги. Развернул. Хвастает, что ли?

Даша посмотрела на кривоватые строчки. Ну и карябают здесь перьями. Впрочем, в здешнем мире и гуси какие-то поджарые. Не канцелярские. Почерк, конечно, того – далек от китайской каллиграфии.

Обижать Лохматого не хотелось.

– Здорово, – сказала Даша. – Значит, десятником? Заработаешь. Только вот, наверное, пишется «королевской милостью», а не «королевской мьстью». «Мьстя» – это, наверное, что-то другое. Примут у тебя такую бумагу?

Костяк уставился как баран на новые ворота.

– У тебя сейчас глаза повылазят, – сообщила Даша. – Что страшного? «Мстю» твою легко исправить можно.

– Даша, – каким-то крайне неприятным и вкрадчивым тоном поинтересовался Лохматый, – ты что, грамотная? Читать умеешь?

– Слегка, – девушка дернула носиком. – Меня Вас-Вас научил. Мы с ним каждый день талмуд штудируем, а потом окорока пересчитываем и коэффициент прибавки живого веса вычисляем. Очень щепетильный у нас кабан в этом отношении.

– Кофецент? – пробормотал Лохматый и замолчал.

Даша с интересом смотрела на него. Что ему, ворюге, такое посчитать нужно?

Лохматый молчал-молчал, потом отчетливо сказал:

– Ну ты и дура!

Даша от изумления открыла и закрыла рот. До сих пор Костяк в ее адрес ни единого грубого слова ляпнуть не смел.

– Ты что, Лохматый, сдурел?! Что за хамство? Почему это я дура?

– А кто же еще? – пробормотал парень. – Ты зачем притворялась?

– Я притворялась? Насчет чтения? Да что мне здесь читать? Газеты? Грамоты королевские? Где я их видела?

– Да-а-а, странная ты, – сказал Лохматый таким тоном, как будто «странная» было самым мягким из всего, что пришло ему на ум.

– Знаешь, иди-ка ты отсюда, – разозлилась Даша. – Скоро Эле вернется, она тебе такой коэффициент дубинкой выпишет…

– Эле? – задумчиво сказал Костяк. – Ага. Я ее подожду. На улице.

Даша сердито подмела двор, еще раз экономно сбрызнула водичкой, прибивая пыль. В щель забора было видно, как Костяк устроился на корточках на той стороне улицы. Ждет, скотина. Грубить еще вздумал, рожа полуграмотная. Что на него нашло? Эле придет, раскричится.

Эле действительно ругалась. Даша слышала ее громкий голос, бормотание Лохматого. Потом хозяйка заорала:

– Аша!

Даша не без страха выглянула на улицу. Эле поманила ее пальцем. Костяк стоял рядом с хозяйкой, смотрел насупленно.

– Ты читать умеешь? Писать? Считать? – поинтересовалась Эле.

Даша неуверенно кивала.

Хозяйка громогласно харкнула под починенный забор, толкнула девушку в сторону калитки. Даша юркнула домой. Следом, не без помощи крепкой руки Эле, влетел Лохматый. Хозяйка неторопливо заперла калитку.

– Ну?

– Что «ну»? – пролепетала Даша и попятилась.

Рука Эле легла на дубинку за поясом.

– Ты зачем врала?

– Что я врала? – Даша почувствовала, как из глаз побежали слезы.

– Эле, она не понимает, – поспешно вмешался Костяк.

– Мне тридцать лет, а меня каждый может водить за нос как последнюю деревенщину, – горько сказала хозяйка. – Вот всю жизнь в дерьме барахтаюсь…

Ругали Дашу долго. Даже не ругали, Эле неторопливо и красочно расписывала, какую бессовестную и тупую уродину она пригрела в своем доме. Костяк подругу не защищал. Тоже считал, что Даша-Аша непоправимо больная. Даша, всхлипывая, пыталась объяснить, что в ее верховьях все грамотные, что она не нарочно скрывала, просто не подумала… К концу разговора несчастная и сама осознала несостоятельность своих инфантильных оправданий. Потом Эле прогнала девчонку умываться.

Смывая слезы, Даша слышала, как хозяйка спросила у Лохматого:

– Может, у нее боги действительно часть мозгов отняли? Я слыхала, так бывает.

– Не знаю, – с сомнением сказал Костяк. – Когда я ее в первый раз увидел – она на канальную шлюшку была похожа. Ну, из тех безмозглых, что под мостом на дымке сладком да орехах нутт живут. А сейчас она вполне ничего. По-моему, здоровая. Только вы, госпожа Эле, сами понимаете, не из Заречных бугров она к нам пришла…

– Храни нас боги от всяких трахнутых тайн, – вздохнула хозяйка. – Ты, воровская морда, перестань меня госпожой величать. Смешно слышать.

– Как скажете, – вежливо согласился Лохматый. – Только я о вас, о прежней, знаю.

– Знаешь и молчи, – отрезала Эле. – Вы, «деловые», – известные всезнайки. Только мне прежнее вспоминать – никакого удовольствия. Понял? Садись, поужинаем, чем нас наша свинарка образованная накормит…

* * *

На следующий день Эле забрала девушку с собой в баню. Даша сидела до вечера в просторной, влажной и полной болтливых женщин зале. Здесь посетительницам предлагалось много услуг. Стригли, красили, массаж делали, настойку наливали, снадобья рекламировали. Писарские услуги, кроме перетрусившей Даши, предлагали еще две женщины. Одна из писарш была совсем слепая, другая больше, чем письмом, персиковой наливкой увлекалась. За день Даша выполнила шесть заказов, в основном корябала любовные записки. Некоторые выражения, которые требовалось изложить, были настолько «личными», что приходилось крепко задумываться, как бы их выдержала бумага. Строго соблюдая инструкции хозяйки, Даша не спешила, выписывала буквы медленно, со значением и не очень заботясь о красоте почерка. Впрочем, тупое перо и отвратительные чернила к каллиграфии совершенно не располагали.

К вечеру у Даши набралось денежной меди больше чем на «корону». Бани начали пустеть, и к девушке подошла Эле. Даша высыпала ей монетки. Хозяйка взвесила медь, фыркнула:

– Ха, это тебе не Вас-Васу задницу чесать. Что ты мне сыплешь? Не знаешь, где у нас дома деньги лежат? Иди, ополоснись, в дальнем бассейне вода почище осталась.

Они возвращались домой, и Эле вздыхала:

– Что ты за девка такая? Языком бы разок шевельнула – мы бы уже крышу успели перекрыть. Ой, дура! Ты только хлюпать опять не вздумай. Работать будешь через день. Если чернила нужны или перья – покупай с умом. Инструмент, как оружие, – должен быть хорошим.

– Доску бы для письма, – неуверенно сказала Даша. – На лавке писать неудобно.

– Думай, думай, – подбодрила Эле. – Хватит за чужой спиной сидеть. Выздоравливай…

* * *

Доску для письма Даша нашла и обстругала сама. Подсмотрела у конкуренток, как правильно точить перья. Бизнес пошел, клиенток хватало, молодая писарша записывала, что говорили, с жизненными советами не лезла, почерк имела разборчивый. Ходить в бани на целый день Даша перестала, все равно горожанки предпочитали заниматься интимной перепиской днем, пока мужья в лавках и на службе. Вообще, сидеть в бане было нескучно, все равно как разом десяток радиоканалов слушаешь. Дамы не слишком стеснялись, иногда Даше казалось, что она в курсе любовных переживаний доброй половины женского населения Каннута. К вечеру даже голова начинала гудеть.

Даша пообвыклась, здоровалась с постоянными посетительницами, с банщицами и «стукачками» из городской стражи. Знакомым писала письма и жалобы с хорошей скидкой, что заметно прибавляло популярности.

– Тебе, Даша-Аша, не в бане сидеть нужно, – задумчиво сказала Эле как-то вечером. – Ты не просто грамотная, а по-настоящему. Вот я только свою подпись царапать умею. Больше ничему так и не научилась. Эх, лет пять назад я бы тебе теплое местечко нашла. Теперь-то мои рекомендации какой вес имеют – голубиное дерьмо их перетянет. Дура я, еще похуже тебя.

– Совсем ты не дура, – возразила Даша, убирая со стола. – А читать я тебя могу научить.

– Да зачем мне? Была бы не дура – обе руки имела. Все бы тогда по-другому пошло. – Эле резко замолчала.

Даша хорошо знала, что хозяйку в таком настроении лучше не трогать.

* * *

Дней через двенадцать пришел в гости Костяк. Принес полмешка пшеничной муки и мешочек подмоченной и окаменевшей, но жутко дорогой белой морской соли. Судя по смешной цене, соль он стащил. Даша на этом внимание заострять не стала. Рассказала о своих писарских успехах. Лохматый расспрашивал, но без всяких вредных намеков на то, каким местом подружка раньше думала. Даша о собственной глупости и сама вспоминала с досадой.

Правую руку, сидя за столом, Костяк явно оберегал.

– Что у тебя с рукой? – поинтересовалась девушка.

– Да свалка у нас там вышла. – Лохматый осторожно подвигал плечом. – Напали с берега, обстреляли. Народ разный, многие в панику ударились. Меня вот веслом задели по-глупому.

– А говорил – не воином идешь. Стоило из-за муки рисковать?

– Без риска не проживешь, – убежденно сказал Лохматый. – Что на реке рискуешь, что здесь. Кроме муки на барках затопленных много чего полезного нашлось. И знаешь, Даша-Аша, наверное, скоро в городе беспокойно станет. Я имею в виду не «деловым», а всем. К войне дело, похоже, идет.

– С кем война? – изумилась Даша. – В банях об этом ни слова не говорят.

Костяк засмеялся:

– Так об этом даже в мужских банях пока помалкивают. А вот по реке серьезные слухи идут. Ты об этом Эле намекни. Она баба опытная, ей полезно будет знать…

Вечером Даша поговорила с хозяйкой. Эле высказалась в том духе, что времен, когда о войне не болтают, вообще не бывает. Тем не менее, к сообщению Лохматого отнеслась, серьезно, что несколько удивило Дашу. Договорились подумать и на всякий случай запастись самым необходимым, пока цены не подскочили.

* * *

Уже прошли первые дожди, но солнце еще сияло. Даша с Лохматым отправилась на реку. Искупались в ставшей чуть прохладней реке. Девушка разложила еду. На этот раз было чем полакомиться – и пирог со свининой, и маленькие жареные пирожки, и даже баклажка с пивом.

– Зазнаешься теперь. Точно за меня замуж не выйдешь, – заметил Костяк, разрезая арбуз.

– Помолчи уж лучше, речной воин, веслом двинутый, – посоветовала Даша.

– Не, из меня воин плохой. Пусть король своих лордов под знамена ставит. Они благородные, им мечами махать – одно развлечение.

– А как же родные стены, честь города, милость королевская и награды боевые? – поинтересовалась девушка.

– Нет, не уговаривай – это не по моей части. – Лохматый улыбнулся. – Стен у меня своих не имеется. Город чужой. Бабка здесь – да и та не родная. Я ей тридцать «корон» отвалил, чтобы меня внуком признала. Так что я вроде по закону каннутский, но кровь лить за славный город спешить не буду.

– А до бабки ты чей был?

– До бабки и выправленной бумаги числился я бродягой, и меня ребята Гвоздя прикрывали. А до этого меня еще мальцом вышвырнули с проходящей барки. Подыхал я от болезни какой-то грудной. Не подох, но откуда и куда та барка шла – и я не помню, и никто уже не помнит. Так что я вроде тебя – непонятно кто. – Лохматый жизнерадостно подмигнул.

– А грамоте тебя бабка научила в счет тех «корон»? – поинтересовалась Даша.

– Нет, бабка только до тридцати считать умеет, – засмеялся Костяк. – Мне с этим повезло. Гражданство Каннута вещь недешевая. Грамоте я сам учился. Два года мучился. Не жалею – очень полезная вещь. Мне один умный парень посоветовал – ох и ловкий тип был, даром что одноглазый.

– Прирезали, небось, твоего умника одноглазого, – пробурчала Даша.

– Почему прирезали? Он здесь проездом был, с женой и товарищем. Дружок у него, между прочим, – морской дарк. Я с ним не раз, как с тобой, болтал. Человек-лягушка, у нас таких не встретишь. Ну, подзаработали они здесь и на север подались. Наверное, уже разбогател одноглазый, как король. Хитрости необыкновенной парень.

– И, надо думать, тоже только о своей шкуре думал жулик твой великий.

Костяк посмотрел внимательно:

– Мы, Даша, отребье безродное. Я понимаю, когда лорд за свое имя, честь и род древний-столетний жизнь кладет. А я только за себя драться буду. И за тебя.

– Спасибо, – пробормотала девушка. – Не нуждаюсь. Ты лучше, если все знаешь, скажи – есть в городе хорошие лекари? Не шарлатаны, не обманщики. Настоящие?

– Хм? А тебе зачем? Ты вроде здоровая.

– Что ты вопросом на вопрос отвечаешь? – рассердилась девушка. – Я не у, тебя медицинской консультации спрашиваю. Тоже, коновал нашелся.

– Так мне нужно знать, что за болячка у человека. В Каннуте всяких лекарей не меньше сотни. Это кроме бабок-заговорщиц, дарков, запретной магией тайно владеющих, и прочей шантрапы сомнительной, – резонно возразил лохматый.

– Шантрапы не нужно, – сказала Даша. – Нужно руку Эле вылечить.

– Э-э, нет, – сочувственно протянул Костяк. – Не выгорит дело. Нет таких лекарей. Знаешь, сколько денег сама Эле потратила, когда руку лечила? Она ведь не в вашем с Вас-Васом загончике жила. Всех известных лекарей обошла, денег не пожалела. Дом продала. Никто не помог. Так что перестань об этом думать. Поговаривают, что твою хозяйку какой-то особо злобный дарк за руку цапнул. И зубы у него заколдованные были. Вот и не заживает.

– Фу, глупости какие! Лечили перелом руки плохо, вот и зажил неправильно. Нормальный врач нужен. Это и ежику понятно.

– Тебе, значит, все понятно? – Лохматый смотрел подозрительно. – И как лечить, тоже понятно?

– Нет, сама я лечить не умею, – призналась Даша. – Но такие перебитые руки-ноги в книгах видела и знаю, что их вылечить можно.

– Да, руку Эле действительно перебили. Тут ты угадала. В свое время история не из последних была. Я узнавал, – Костяк задумчиво почесал нос.

– Что за история? – требовательно поинтересовалась девушка.

– Ты, Даша, не обижайся, но я рассказывать не буду. Врать ты не умеешь, а хозяйка разозлится. И на тебя наорет, и мне ребра пересчитает.

– Ну и не рассказывай. Лучше о лекаре подумай. Может, он у вас колдуном называется или еще как?

– Подумаю, – согласился Лохматый. – Ты пока арбуз ешь.

Даша выплевывала косточки, смотрела на реку – барок и парусов стало совсем мало. Костяк лежал, прикрыв глаза, дыхание равномерно двигало выпирающие ребра. Сколько ему лет? Если и старше меня, то не намного. Поправиться бы ему, мускулы нарастить для солидности. А то как из концлагеря сбежал.

– Ты мне кости считаешь? – не открывая глаз, спросил Лохматый. – Я знаю, что на рыбий скелет похож.

– Скормить бы тебе пару кабанов вроде Вас-Васа, живо бы человеком стал.

– Ха, неужто тебе такие жирные мужики нравятся?

– Ты мне вполне нравишься. Только не как муж, – заявила Даша. – Что там с лекарем?

– Ничего особенного я не вспомнил. Был один старикан хитрый да умер. Еще есть особенный колдун-лекарь. Странный такой. Но живет далеко от Каннута в безлюдных скалах. Этот парень одноглазый, ну что я рассказывал, к этому лекарю специально ходил. Хотел себе глаз вставить-приживить. Глаз не вставил, но тот колдун ему вроде бы понравился. И жена одноглазого о колдуне хорошо отзывалась.

– Да, хорошенькая рекомендация, – Даша скривилась.

– Зря морщишься, – заметил Костяк. – Я тех людей очень даже уважал. Многому меня научили. Ну я, конечно, не то чтобы очень умный. Кофицентов не знаю. А вот одноглазый знал. Ну, ты можешь насчет городских лекарей в банях поспрашивать.

– Ты, Лохматый, не обижайся, – неловко сказала девушка. – Я надежнее тебя человека в Каннуте не знаю. Я просто к колдунам с подозрением отношусь.

– Кто ж к колдунам без подозрения относится? – ухмыльнулся Костяк. – Этот колдун очень даже подозрительный. Живет уединенно. Дарков совсем не боится. Правда, в последнее время ездит туда-сюда. И в Каннуте бывает. Оно и к лучшему – за консультацию он больших денег не берет. Можно рискнуть, поговорить с ним. Только его в городе подстеречь нужно. К нему в скалы мы сами ни в жизнь не доберемся.

– Ну, хоть разговаривать с ним смысл есть?

– Даша, я же его сам не видел. Да и если бы видел… Я тебе о рекомендациях рассказал. А дальше – одни боги знают, кто он такой. Имя у него диковинное – Док Дуллитл.

– Как?!! – Кусок арбуза вылетел из рук девушки.

Костяк подскочил:

– Ты чего затряслась? Имя знакомое?

– Да. Но это не он, конечно. Но имя похожее. Очень похожее. – Даша заплакала.

Парень принес воды, но Даша сама сходила умылась и попросила пива. Глотая теплую шипучую жидкость, сказала:

– Мне этого человека обязательно нужно увидеть.

– Я понял. Подстережем. Серебро я найду.

Даша посмотрела на него:

– Спасибо, Костя. Ты лучше помоги мне за реку сходить. За день мы, наверное, успеем. И лучше до дождей сходить…

* * *

– Очень нужно? – с подозрением спросила Эле. – Ты девка взрослая, запрещать я тебе ничего не намерена. Идите. Только смотри… «Деловой» всегда «деловым» останется. Веры им ни на грош.

– Костяк меня не обманывал. Ни разу, – пробормотала Даша.

– То-то и оно, – наставительно сказала хозяйка и посмотрела на дубинку, пристроенную на кособокой полке рядом с дверью. – Если не обманывал, то когда-то начнет, верно? Ты сопли распустишь. Напомни ему, что если с тобой что случится, я его, лохматого ублюдка, найду и голову без всяких разговоров проломлю.

– Спасибо. Он и так знает.

– Спа-асибо, – хозяйка поморщилась. – Ты, Даша-Аша, все ж и сама помни, что у меня других дел полно, кроме как за бандюгами оборванными бегать. Осторожнее там гуляйте…

* * *

На паромной переправе ничего не изменилось. Даже паромщик тот же. Только вони от гребцов да навоза Даша теперь совершенно не замечала. Смотрела на пустынный по раннему времени заречный берег. Вроде сто лет уже прошло. Вас-Вас вон в какого борова вымахал. А всего-то лето миновало. Ну, по-старому, по-досмертному, – больше полугода. Где-то и день рождения мелькнул. Больше на свечки на торте дуть никогда не придется. Да здесь даже у зажиточных горожан таких барских привычек не заведено.

Даша сморгнула. С неба накрапывал теплый дождик. Идти будет тяжело. Костяк позевывал и беседовал с возчиком, подрядившимся доставить на дальнюю ферму новенький, щедро украшенный грубоватой резьбой комод.

Лохматый явно не выспался – видать, ночью хватало дел преступных. Ничего «деловые» не боятся – ни дарков кровожадных, ни стражи ночной, до рассвета устрашающе стучащей в колотушки.

Паром ткнулся в пристань, и Даша первая перепрыгнула на настил. Костяк с дорожным мешком последовал за подругой.

Поднялись на скользкий склон.

– Ты не беги, – посоветовал Лохматый, – раньше времени устанешь. Лучше на обратном пути поднажмем. И на вот мешок пустой, на голову накинь – не так промокнешь.