Текст книги "Посмертно. Нож в рукаве"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Они подошли к старому домику. Почерневший и покосившийся забор, за ним крыша чуть повыше забора.

– Не дворец, – кивнула Донна. – Зато никакие воры не полезут. При первой возможности перебирайся куда получше.

На стук в щелястую калитку послышались неторопливые шаги. Дверь распахнулась, и на улицу высунулась черноволосая женщина средних лет. В левой руке у нее была короткая дубинка, правую хозяйка дома держала за спиной. Окинув взглядом исподлобья гостий, женщина коротко буркнула:

– Не пойдет. Тоща больно. Наверняка червь в животе.

Дверь захлопнулась. Послышались удаляющиеся шаги.

Донна и Даша переглянулись. Девочка прошептала:

– У меня глистов, в смысле червей, нет. Честное слово.

– Да знаю я, – с досадой сказала Донна и снова заколотила в дверь.

– Еще раз стукнешь, я из твоей продажной задницы плоскую лепешку сделаю, – сердито сказал голос откуда-то с середины двора.

– Эле, сама ты – жопа старая, – не менее сердито ответила Донна. – Ты что, вежливо отказать не можешь?

– Вежливо я только в морду дать могу. Когда на службе, – объяснила невидимая хозяйка. – А сейчас я дома, выходит, вежливой быть не обязана.

– Ну и дура, – с обидой сказала Донна. – Ты искала работницу, я тебе привела. По такой грязи притащилась. Мы сейчас уйдем, да только ты никого дешевле на свои гроши не найдешь.

– Может, и не найду. Но с червями мне не надо. Они заразные, – равнодушно сказала хозяйка.

– Эле, ты сколько лет меня знаешь? – сердито сказала Донна. – Нет у нее никаких червей. Я с ней в одной комнате жила, знала бы. Что я тебе, врать буду, что ли?

– Вообще-то ты шлюха честная, – неохотно признала хозяйка. – Но чего твоя девка такая тощая?

– Да с верховьев она. Там они все шальные, со странностями. И боги ихнии такие же. Девчонка с мужиками не гуляет, ест один хлеб да воду. С чего бы ей раздобреть?

– Хлеб? – с сомнением переспросила хозяйка и распахнула дверь. – Червя точно не прижила?

Даша отрицательно замотала головой.

– Ладно, – неохотно сказала хозяйка. – Условия знаешь?

– Знает она все, – поспешно сказала Донна.

– А она сама немая, что ли? – поинтересовалась черноволосая работодательница.

– Нет, – пробормотала Даша. – Мне спокойная работа нужна.

– У меня – спокойная, – хозяйка еще раз с сомнением осмотрела девушку. – Спокойная, но не для ленивых. Ладно, заходи.

– Не трусь, – прошептала девочке Донна.

– Спасибо тебе, – прошептала в ответ Даша и шагнула в низкую дверь.

Дверь тут же захлопнулась, хозяйка одной рукой заложила брус засова и уже в запертую дверь сказала:

– Слышь, Донна, если девка подойдет – с меня причитается. Не забуду.

– Ну и жопа ты, Эле, – слышно было, как Донна зашлепала по грязи вдоль улицы.

Хозяйка ухмыльнулась и повернулась к Даше:

– Вижу, вещей у тебя немного. Хорошо. Вон там, – она ткнула дубинкой за дом в угол крошечного двора, – у меня кабан. Не знаю, есть ли червь у тебя, но у этого хрюкливого урода он точно имеется. Не толстеет кабан, чтоб ему… Делай что хочешь, но к осени он должен весить как нормальный боров. Дальше. Вода в доме всегда должна быть. Я, в отличие от некоторых, люблю умываться. Чтобы тот бочонок и два ведра все время полными стояли. И вода чтобы чистая, не вздумай дождевой разбавлять. Двор – каждый день дочиста вылизан. Тут два шага в любую сторону, справишься. Пошли в дом…

Перед входом Даша стащила с ног размокшие грязные тапочки. Хозяйка одобрительно кивнула:

– Это правильно. Я не из господ, но грязь терпеть не стану. Еще я мужиков на дух не переношу. Сюда им вход заказан, так и заруби себе на носу. Тебя как зовут?

– Даша.

– Что за кличка лошадиная? – удивилась хозяйка.

– Так у нас в верховьях… – пробормотала Даша.

Хозяйка хмыкнула:

– Ты думай кому врешь. Я в верховьях не раз бывала. Там таких, как ты, сроду не видывали. Сказала бы, что с севера, – я, может быть, и поверила. Там кто только не водится. Кто тебе так аккуратно нос сломал? Мода какая дурная, что ли? Ладно, не важно. Ты мне лучше не ври. Молчи, и все. Мне все равно, откуда ты взялась. А вот меня ты выслушай внимательно. Если что украдешь – поймаю и шею вмиг сверну. Веришь?

– Верю, – без раздумий сказала Даша. Она смотрела на правую, изуродованную руку хозяйки. Должно быть, старый перелом плохо сросся – из предплечья выпирало что-то вроде ложного сустава. Даша в таких вещах разбиралась плохо, но было очевидно, что хозяйка дома с трудом двигает рукой.

– Ты на это не смотри, – грозно посоветовала Эле. – Я и одной рукой с кем угодно справлюсь.

– Понимаю, – кивнула Даша. – Вон у вас какая дубинка.

Эле усмехнулась:

– Дубинкой я тебя калечить не буду. Без червя внутри ты враз переломишься. Спать будешь вон там, за загородкой. Надо думать, по юному возрасту, ты храпеть не станешь. Не люблю, когда спать мешают. Все, поболтали – берись за работу. Со двора начни. Мне скоро на службу. Завтра с утра на рынок тебя отведу. Покажу, что и где покупать. За деньги до последнего медяка будешь отчитываться.

ГЛАВА 2

Василь Васильич догадался, что чистка закончилась, и вопросительно хрюкнул. Даша отложила давно облысевшую скребницу и сунула кабану огрызок яблока. Васька благодарно чавкнул.

– Ты хоть бы «пятак» свой во двор высунул, – посоветовала воспитаннику девушка. – Скоро не развернешься в загоне.

Василий Васильич равнодушно промолчал. Даша и сама понимала, что совет неуместный и даже прямо противоречащий поставленной задаче. Смирно жиреть кабану положено, а не пытаться вырваться во двор и там свинячить. Хватит уже, было, натворил дел. Забор чуть не проломил – экая крупногабаритная скотина вымахала. Но относиться к Василию, как к груде мяса и сала, которую необходимо в скором будущем выгодно продать, девушка все равно не могла. Вроде свой, и соображает что-то. Ну да куда от поросячьей судьбы уйдешь?

Даша закрыла загон, поставила ведро на место. Двор подметать не хотелось – пыль поднимется, как от смерча. Уже дней сорок стояла адская жара, даже в тени сарая земля пошла тонкими трещинами. Вода подорожала – уже пол медного «щитка» за ведро. Прямо жуть. Вроде и лето кончается, все говорят, что вот-вот дожди польют, а пойди дождись этих дождей.

Лето в Каннуте было долгим – сто пятьдесят душных дней, полных мух и воплей назойливых вороватых попугаев. Даша привыкла к мысли, что месяца здесь длинные. Именуются без затей – Первый месяц лета, Второй и так далее… Хотелось дождичка. И постоять под струями можно, и на ненасытном водохлебе Василь Васильиче сэкономить. Сейчас через день Даше приходилось ходить с ведрами на реку. Вода там, понятно, бесплатная, но на нее и смотреть противно – дерьмом и дохлятиной в нос так и шибает. Даже кабану наливать боязно. Да и шагать до ближайших Бочарных ворот не очень-то близко. К прогулкам с тяжелыми ведрами Даша привыкла, но смысл какой? Плохо жить на Западном углу – здесь речная вода хуже помоев, со всего города вода нечистоты собрала и к далекому морю уносит. Когда еще воды великой реки Оны всю гадость очистят-растворят. Зато на Западном углу самая дешевая земля. Только из-за этой дешевизны Эле, когда настоящую службу потеряла, смогла на домик наскрести. А не наскребла бы серебра хозяйка – что ты, Дарья Георгиевна, в этой жизни бы делала?

В последнее время жизнь шла спокойная. О смерти своей Даша не забыла, но вроде как притерпелась к загробному существованию. Солнце печет, Василий хрюкает, оладьи пекутся – почти жизнь. Можно сказать, повезло с чистилищем.

– Что ты на солнцепеке торчишь, да еще в полуголом виде? – распахнув дверь, строго поинтересовалась Эле. – Мне идти пора, давай помоги.

– Иду, – Даша нырнула в тень дома. Хозяйку девушка уже давным-давно не боялась. Хорошая тетка. Голос, конечно, как у рыночного стражника-десятника, – так Эле иначе и нельзя. Служба обязывает.

– Что там твой Вас-Вас поделывает? – поинтересовалась Эле, садясь за стол и подставляя «плохую» руку.

– Что ему? Хрюкает да еще пожрать выпрашивает, – сказала Даша, осторожно надевая на искалеченное предплечье хозяйки кожаный наруч.

– Да уж, хрюкает, подлец, – проворчала Эле. – Осенью мы его еще подкормим. А потом придется продавать. Он нас объест, скотина тупая. После дождей хоть и корм почти дармовой будет, но ему ведь не напасешься.

– Продадим, – согласилась Даша, затягивая-зашнуровывая ремешки наруча. – Он после дождей весу наберет, что тот бегемот.

– Продадим, угу, как же. Опять сопли распустишь. Знаю я тебя. И не ругайся, – строго добавила Эле. – Набралась гадостей. Я и в банях-то таких ругательств не слыхивала.

– Это не ругательства. Бегемот – это такой толстый дарк. Дикий.

– Тем более. Толстый дарк – это похуже любой ругани. Глупая ты, Аша. И когда повзрослеешь? Ведь не возьмут замуж.

– Очень надо, – буркнула Даша и, чтобы уйти от неприятной темы, спросила: – Не жмет? Или туговато?

– В самый раз, – Эле подвигала стянутой рукой. Наруч не только скрывал уродливый бугор, но и фиксировал несросшиеся кости, так что действовать рукой можно было почти свободно. Наручи Эле носила и раньше, но только с помощью девчонки могла их по-настоящему зашнуровать. Облегчение было великое – боль теперь грызла руку только при неловком движении или толчке. Эле даже слегка помолодела в последнее время.

– И что я без тебя делать буду, Даша-Аша? Зубами мне эти ремешки завязывать навостриться, что ли? Разнежила ты меня.

– Мне нетрудно, – пробормотала Даша. – Что тут говорить, хозяйка?

Эле вдохнула:

– Недолго мне хозяйкой быть. Замуж тебе нужно, и чем быстрей, тем лучше. Что тебе со мной киснуть? Не ребенок уже.

Даша дипломатично промолчала. Разговор о совершенно ненужном замужестве заводился уже не в первый раз, и обе женщины знали, что не в последний. Вбила себе в голову хозяйка глупую мысль, и теперь уже ничего с ней не поделаешь.

– Что молчишь? – поинтересовалась Эле. – Знаешь ведь, что не отмолчишься.

– Я не молчу, – пробурчала Даша. – Ты тоже все знаешь. Я говорила.

– Что знаю?! – немедленно взъелась Эле. – Знаю я! Здоровая девка не должна время терять. Детей надо рожать, приличного человека найти и двумя руками за него держаться.

– Я за тебя с Вас-Васом держусь.

– Ой, лучше заткнись, – Эле скривилась. – Ты мне тоже не чужая. Потому и забочусь. Все, я пошла служить. А ты думай. Найдем кого-нибудь тебе поприличней. Уж конечно, не твоего поганца лохматого.

Эле надела поверх застиранной рубахи кожаный жилет, засунула за ремень короткую дубинку и направилась к калитке.

– Аша, на рынок завтра вместе пойдем. Спозаранку не вскакивай. И смотри, если узнаю, что твой жулик опять здесь вертелся, – все ребра ему переломаю. Так ему и передай. Поняла?

– Поняла, поняла, – Даша заложила засов и послушала, как Эле, ворча, удаляется по улице.

Поворчать Эле любила. Умная баба, а жизнь у нее не сложилась. Не повезло хозяйке с рукой. А так ведь и на лицо, если присмотреться, очень симпатичная. Да и на ноги, приоткрытые недлинным подолом, мужики до сих пор косятся. Правда, глазеют до тех пор, пока в сердитое лицо не глянут да дубинку у пояса не разглядят.

Служила Эле надзирательницей в банях. В тех, что у Земляного канала построены. Заведение не из шикарных, но и особой разнузданностью нравов не отличается. В женской половине в основном мелкие купчихи собираются, торгашки с рынка, что поприличнее, да жены королевских солдат. Любительниц понежиться в теплой воде да языки с подружками почесать всегда хватает. Случаются и склоки с руганью да хватанием за волосы, воровство и прочие непотребства. Тут Эле и вмешивается. Обычно до дубинки дело не доходит – так, гаркнет черноволосая надзирательница-охранница пару раз, и все. Голос у нее правильный – вмиг все утихают. Даша так и не поняла, где хозяйка раньше служила – до руки искалеченной и до бань… Понятно, что всю полноводную Ону от устья до верховья на кораблях успела пройти. И уж точно не шлюхой барочной, что только ноги умеют раздвигать. Но молчит, не рассказывает, а кто такая Даша, чтобы у хозяйки выпытывать? Пусть хозяйка уже почти подругой стала.

Даша повозилась с хозяйкиным башмаком – с трудом, но зашила. Кожа на заднике совсем истончилась – дожди пойдут, долго обувка не протянет. Хорошо хоть иголка не сломалась. Ладно вода, а почему иглы-то дорожают? В чем права Эле, так в том, что денег все время не хватает, как ни экономь. Инфляция у них здесь, что ли? Слов таких не знают, а цены вверх лезут и лезут. Надо бы тебе, бестолковой служанке, еще где-нибудь подрабатывать. Принесешь пару «корон» – глядишь, и замуж не выпихнут.

Даша фыркнула и пошла присобачивать на место покосившуюся доску забора. Топор – смотреть противно. Опять же, все в деньги упирается. Нет уж, замуж Даша точно не пойдет. Где это видано – в пятнадцать лет под мужика навечно ложиться? Мало ли что у них в одиннадцать лет девчонка уже невеста. Ты, Дарья, хоть и мертвая, но из другого мира. Семейные традиции не позволяют так поспешно замуж выскакивать. Тем более, толпы претендентов что-то не наблюдается. Мезальянс мало кого привлекает, особенно когда невеста экстерьером не вышла.

Даша поморщилась. Пора бы забыть умные ненужные слова.

Гвоздь выпрямлялся с трудом. Даша терпеливо обстукивала четырехгранное гнутое железо на обломке каменной плиты. По пальцам уже давно научилась не попадать. Эх, сюда бы тот молоток с желтой ручкой, что на даче бесполезно валялся. Стоп. О таком думать незачем.

 
…Я въелся в жизнь как купорос,
Я вырос тут, и тут же я врос.
И вот стою во дворе, жажду любве…
 

Гвоздь неохотно приобрел пристойные очертания. Даша поправила щербатую доску, примерилась и начала осторожно вбивать гвоздь.

– Сейчас все целиком завалится, – предостерег знакомый голос со стороны улицы.

Костяк явился – он же поганец лохматый, жулик, ворюга бесстыжая и еще обладатель длинного списка эпитетов, щедро присвоенных парню злопамятной Эле. Ухажер незваный.

– Так придержи с той стороны, – сурово сказала Даша. – Лучше камнем, пусть гвоздь загнется.

– Я могу. Но обычно гвозди снаружи вбивают. Так крепче выходит – и угол правильнее, и цепляет лучше.

– Геометр хренов, – проворчала девушка.

– Не ругайся, – обычным безмятежным тоном сказал Костяк. – Я тут немного гвоздей принес.

– Я тебя просила?

– Да я их не покупал. У моста нашел. Смотри, какие гнутые.

Рядом с Дашей звякнули переброшенные через забор гвозди. Действительно – закорюки. Явно и не купил, и не спер.

– Мерси, – неохотно поблагодарила девушка. – Дверь открывать не буду. Обещала. Сам понимаешь…

– Понял, – Костяк был отлично осведомлен, что подружка никогда не врет хозяйке и целиком выполняет то, что обещала. Впрочем, парня запертая калитка не слишком смутила.

– Ты гвозди пока выпрямляй потихоньку. Я сейчас…

Даша только головой покачала и принялась колотить по гвоздю. Избавиться от Костяка было решительно невозможно. Он был упорен и приставуч, как репьи далекой досмертной родины.

Даша уже справилась с двумя гвоздями, когда в сарае недовольно хрюкнул потревоженный Вас-Вас, и едва слышный шум оповестил о том, что лохматый поганец проник на частную территорию. Как он умудряется это делать, Даша так и не могла понять – со всех сторон двор Эле плотно обступали лачуги обитателей Западного угла. В двух дворах даже обитали редкие в Каннуте собаки. На редкость криволапые и злющие зверюги. Шуму от них бывало побольше, чем от целой своры нормальных барбосов, известных Даше по старому миру. Но Костяк перебирался через заборы и крыши так бесшумно, по-хозяйски, что не только псы, но и многочисленные любознательные соседи ничего не видели и не слышали. Вообще-то, перескочить через забор с улицы и сразу оказаться во дворе парню ничего ни стоило. Но он благородно не желал компрометировать упрямую Дашку. Заботится, чудак.

– Привет, Даша, – вежливо поздоровался Костяк, приседая на корточки рядом с девушкой.

– Вчера, значит, я от тебя отдыхала. А сегодня – хватит, да? – пробурчала Даша, косясь на гостя. Костяк выглядел как обычно – торчащие дыбом седовато-пыльные волосы, узкое лицо. Мосластые руки обманчиво бессильно свисают на колени. Рубаха с оборванными рукавами, дырявые штаны, стоптанные мягкие башмаки…

– Ну и видик у тебя, багдадский вор. Вокруг города бегал, что ли?

– Багдадский – это где? – хладнокровно поинтересовался Костяк.

– Далеко, – буркнула Даша и принялась лупить обухом неуклюжего топора по гвоздю.

Костяк не мешал, сосредоточенно наблюдал. Лишь в перерыве Дашиного звяканья посоветовал сдвинуть гвоздь на край камня. Девочка послушалась. Костяк глупых советов не давал – это хорошо проверено. Он вообще был, кажется, самым сдержанным и молчаливым человеком, которого знала Даша и до смерти, и после.

Костяк объявился еще весной. Даша тогда даже не поняла, на кого Эле так орет у калитки. Скандалов в Западном углу хватало. Даша тогда прожила у Эле всего дней десять и еще всерьез побаивалась резкую хозяйку. К тому же сильно текла крыша, и Даша возилась с глиной и соломой, пытаясь заделать щели. Дня через два Костяк подстерег девочку, когда Даша возвращалась от бассейна у колодца с купленной водой.

– Привет, Даша, – лохматый голодранец старательно выговорил ее имя.

Девочка шарахнулась, и парень ловко подхватил слетевшую с ведра крышку.

– Ты меня знаешь, – сообщил злоумышленник, возвращая крышку на место. – Мы из-за реки вместе возвращались.

– Да? – Даша вроде бы вспомнила это костлявое лицо, но спокойствия это не прибавило. – А, спасибо за сухарь. Очень вкусный был. Я пойду?

– Конечно, – парень пошел рядом. Он был на голову выше девочки, и Даша чувствовала себя обреченным цыпленком.

Что этому дураку нужно?

– Меня Костяк зовут, – сказал Лохматый. – Я чего хотел спросить – твоя подружка совсем исчезла?

– Совсем, – зло сказала Даша. – Не знаю, где она. Не видела, не слышала. Тебе от меня что нужно?

– Ничего. Ребята интересовались, где твоя подруга ту штуку блестящую взяла.

– У этих… у речников стащила. А у меня ничего такого нету, – Даша отчаянно вцепилась в веревки ведер.

– Я знаю, что у тебя ничего нету. Иначе чего б ты в «Ручье» от голода помирала. Только у речников тоже той шкатулки не было. Мы их… того, спросили…

Даша со страха поскользнулась в луже.

– Ты не бойся, – быстро сказал Костяк, – я без плохого тебя спрашиваю.

– Следили за мной тоже без плохого? – вздрагивающим голосом спросила девочка.

– Никто не следил. Только я интересовался. А насчет той шкатулки хитрой – дело прошлое. Странно, что твоя подруга, считай, нам ее просто подарила. Вещь-то ценная.

– Я ее и не видела, – решительно сказала Даша. – Мало ли кто чего сворует? Я и с той девкой случайно рядом оказалась. Сами ищите. И иди отсюда, меня хозяйка ругать будет.

– Понял. Я еще загляну, – сказал Костяк, повернулся и зашлепал по лужам.

Придя домой, Даша первым делом достала спрятанный под койкой плеер, тщательно завернула и перепрятала, закопав в сухую глину под стеной. Фиг кто теперь найдет. Хоть пытайте.

Костяк заявился тогда дней через пять. Подтянулся на заборе, спросил, как дела, и протянул свернутый фунтиком лист, полный сладких орешков. Осмелевшая за защитой забора, Даша немедленно швырнула кулек обратно и решительно заявила, что никаких угощений ей не надо, и вообще пусть Лохматый проваливает, откуда пришел, или Даша хозяйке пожалуется. Костяк спорить не стал. В щель Даша заметила, что орешки он умудрился поймать и спрятать под рубаху. Потом Лохматый вежливо приподнял ладонь в знак приветствия и, отсалютовав забору, неспешно пошел по улице.

В следующий раз Лохматый перепугал Дашу, оказавшись средь бела дня сидящим на крыше сарая.

– Уходи! – пискнула девочка, хватаясь за лопату. – Сейчас Эле позову!

– Не позовешь, – мирно заметил гость. – Она сейчас в своих банях. Бабищ моет.

– Ну и что. Я тебя сейчас сама… И стражников позову.

– Смелая стала, – с ноткой одобрения сказал Костяк. – Стражники, даже если припрутся, вряд ли меня догонят. А лопату ты об меня сломаешь. Зряшная трата.

– Слезь, – взмолилась Даша. – Крышу провалишь, кабана напугаешь. Мне потом чинить…

– Ты кабана умеешь чинить? – удивился Костяк, вмиг оказываясь на земле. – Ты из томте? Совсем не похожа.

– Идиот, – бессильно сказала Даша, ставя лопату на место.

– Это кто такой? – заинтересовался лохматый гость.

Долго он не задержался. Сказал несколько слов насчет прохудившегося ведра, с которым так долго мучилась девочка, и исчез. Ведро, как ни странно, Даше удалось потом заделать.

Заглядывал в гости Костяк неаккуратно. Очевидно, у него хватало и собственных дел. Подарков и угощений больше не носил, рук не распускал, никаких пошлых намеков не делал. Да и странно было бы ждать от него намеков. Не из уклончивых дипломатов был лохматый гость. С Эле парень никогда не пересекался. Лишь как-то раз Дашу после рынка остановила соседка, красноносая жена сторожа с зерновых складов. Долго и с удовольствием расписывала, как Эле кого-то била во дворе. Даша ничего не поняла. Хозяйка выглядела как обычно, разве что на службу ушла раньше. Через два дня явился Костяк. Синяков на нем хватало, а на ухе все еще виднелась запекшаяся кровь. Не зная, посмеяться или посочувствовать, Даша поинтересовалась – ничего ему не сломали? Парень, не вдаваясь в излишние подробности, кратко объяснил, что зазевался. Сам виноват. Поговорили о кабанах и жаре, и Костяк ушел.

Очевидно, в дальнейшем он относился к присутствию хозяйки куда осмотрительнее. Лишь как-то в середине лета Лохматый осторожно поинтересовался – не лупит ли однорукая банщица свою служанку? Даша возмутилась и бурно объяснила, что Эле хоть и очень строгая женщина, но добрей ее еще ого как поискать придется.

– Да я не спорю, – с несвойственным ему смущением обронил парень. – Просто она удивительно шустрая. И врезать по кости умеет…

Вообще-то, это был единственный случай, когда Даша видела своего «дружка» смущенным. «Дружком» Лохматого уже открыто называли соседки. Особо не дразнили. То, что Костяк из «деловых», – секретом не являлось, а с городскими шайками мало кто хотел связываться.

Нужно сказать, о своих собственных делах Костяк никогда не упоминал. Даша знала, что он таскает под рубахой нож, но почти все мужчины Каннута носили ножи. Часто Даша вообще забывала, чем зарабатывает на жизнь Лохматый. Парень как парень, жутко дремучий и необразованный, но зато руками почти все может сделать. Говорили в основном о всяких хозяйственных проблемах, иногда Костяк рассказывал о речных пристанях – самом бурном и деятельном месте города.

Как-то вечером за ужином Эле пробурчала:

– Упорный этот твой оборванец, что клещ. И как ты с таким головорезом гулять можешь?

Даша подавилась кукурузной кашей:

– Я не гуляю. Я его вообще к себе не зову.

– Что ты раскашлялась? – поморщилась хозяйка. – Если бы и гуляла и развлекалась в меру – невелика беда. Ты молодая, чего уж… Только планы серьезные не строй. Какой муж из «делового»? Каждый день по лезвию ходит. А насчет развлечений – так это нормально. Сходила бы ты на реку, что ли. Или на ярмарку. Мне уж соседи в лицо говорят, что я тебе дохнуть не даю, на цепи держу. Не могу же я всем объяснять, что ты сама такая затворница ненормальная, со двора шагу не сделаешь.

На реку Даша сходила, и даже не раз. С Лохматым, с кем же еще? Шли через весь город к чистой реке. Даша купила пирог с курятиной, Костяк купил десяток крупных персиков. Таких персиков Даша в этой жизни еще не ела, как, впрочем, и нежной курятины. Экономия. В основном они с Эле питались картофелем, кашами, иногда меню разнообразила мелкая и костлявая рыба черноперка.

За тот день девушка узнала о Каннуте больше, чем за все предыдущие месяцы. Лохматый охотно показывал достопримечательности. Центральный город обошли стороной, но Даша рассмотрела черепичные крыши и легкие арки богатых домов. Королевский замок даже со стороны производил впечатление. Богато живут аристократы-эксплуататоры.

На реке было хорошо. Дул приятный ветерок. Прогуливались по мелководью забавные самоуверенные кулики. Скользили по водной глади барки и легкие одномачтовые парусники. На глинистом берегу людей почти не было. Даше жутко хотелось окунуться. Костяк без всяких просьб отвернулся и заверил, что подглядывать не будет.

Вода была теплой, мутноватой, но плыть было здорово. С воды город казался почти красивым.

Оборачиваясь в очередной раз, Даша с удивлением заметила, что Костяк тоже лезет в воду. Что это он удумал? На девичьи прелести захотел полюбоваться? Нечем там особенно любоваться. Да и сильно стесняться и визжать Даша не станет.

Плыл Костяк так себе – неотработанный собаче-лягушачий стиль.

– Ты чего? – сердито поинтересовалась девушка.

– К берегу, Даша, – пробулькал парень. – Давай побыстрее.

Дашка выскочила на глинистый берег. Сверкнула розовой попкой – ну и что такого? Накинула платье.

– Что стряслось?

– Ты зачем так далеко поплыла? – Отдуваясь и сплевывая, Костяк присел на корточки. Со штанов ручьями текла вода. На костлявой груди Даша разглядела росчерки старых шрамов.

– А что такого? Там буйки, что ли?

– Не знаю, кто это. Но навы, омутники и манипо там точно есть. Уволокут, и моргнуть не успеешь. Еще аванки заплывают.

– Дикие дарки?! Сейчас? – Даша оглядела залитую солнцем реку. – Шутишь? Город в двух шагах.

– Ну и что? – пробормотал Костяк. Намокшие волосы гладким шлемом закрывали его глаза. – Ну, про аванка я приврал, их здесь, наверное, лет сто не видели. Да он и не дарк, просто ящер огромный. А остальные здесь. Куда они денутся?

– Так день ведь. И люди вокруг.

– Сейчас день. А ночью сюда ни один человек, что в своем уме, не заявится. Думаешь, дарки отсюда в устье на день уплывают? Ты же от берега шагов на сто отплыла. Да еще без оружия, – парень начал комкать свою рубашку.

«Стесняется своих ребер. Тощий, как я», – поняла Даша и пробурчала:

– Не подумала я. Глупая, как курица.

– Да ладно. Ты только больше так не делай, – Костяк вдруг заулыбался. – Ты здорово плаваешь. Где так научилась?

– В верховьях, – буркнула девушка, отжимая волосы. – Там у нас дарки дисциплинированные. Днем не беспокоят.

Парень моргнул:

– Я просто так спросил.

– Да ла-адно, – Даша постаралась скопировать интонацию Лохматого. – Пирог есть будем?

Они пообедали. Костяк разрезал персики своим узким ножом. Даша высасывала сочную мякоть. Поймала странный взгляд парня.

– Что такое?

– Глаза у тебя необычные. Кругом жара, а они холодные. Северные, как снег. Слышала про снег? Разве бывают такие глаза снежные?

– Ну, – нервно сказала Даша, – ты меня что, первый раз видишь? Глупости. Можно мне нож посмотреть?

Нож был – ничего особенного. Деревянная рукоять, гибкое лезвие. На оружие не очень похоже. В досмертной жизни ножи куда получше качеством в любом сельском хозмаге продавались.

Не в качестве дело. Персик вдруг стал горьким. Даша сглотнула и спросила:

– Ты людей… ну…

Костяк неопределенно качнул острым плечом и, глядя на реку, пробормотал:

– Я мужчина.

Даша жутко обозлилась, главным образом на себя:

– И что значит – «мужчина»? Что ты людей режешь или что по шлюхам ходишь?

– И то, и другое, – как обычно спокойно согласился Лохматый.

Возразить Даше на это было, в общем-то, нечего.

– Честный ты до отвращения, – выдавила из себя девушка. И мстительно добавила: – Вот только плаваешь, как кутенок.

– Кто такой кутенок? – поинтересовался Костяк.

Заговорили о собаках. Дашу интересовало, почему в Каннуте так мало собак. Выяснилось, что собачье племя очень не любят дарки. То ли жрут по ночам, то ли воруют – в общем, заводить псов в городе мало кто рискует. Одни хлопоты с ними. На Костяка произвело впечатление описание собачьих пород, что в изобилии обитают в «верховьях». В рассказ про догов он, похоже, вообще не поверил. Даша, может быть, в первый раз с удовольствием и без слез вспоминала о досмертном мире. Вряд ли Лохматый кому-нибудь еще перескажет такие неправдоподобные «бредни». Под болтовню Даша преспокойно доела персики и даже сама разрезала их бандитским ножом. Считать Костяка бессовестным маньяком-убийцей как-то все равно не получалось. Люди ведь здесь все дикие. Рассказать о моратории на смертную казнь – поверят не больше, чем в голошерстых догов.

Несколько дней Даша за работой все думала про городских бандитов и про то, как они живут. Эле права – ничего хорошего «деловых» не ждет. Рано или поздно поймают, значит, – или тюрьма, или плаха. Казнили преступников каждую неделю. Специальная площадь для экзекуций у королевского замка имелась. Даша там, слава богу, ни разу не была. Смотреть, как живому человеку шею перерубают, – наверняка в обморок хлопнешься. В последнее время на рынке поговаривали, что на казни новая мода идет – прилюдное четвертование и удушение на веревке. А в соседнем Калатере даже кого-то на площади живьем сожгли. Ну, Калатер хоть и самый близкий город, но на самом деле даль несусветная. Вообще вдали от приличной реки стоит, и до этого городишки кровожадного торговый караван сорок пять дней холмами идет. Все равно жутковато. Даша, в отличие от большинства каннутцев, живо представляла, как выглядит огненное аутодафе. Спасибо кинематографу.

Жалко Костяка. Не доживет ведь до старости. Хотя старость – счастье сомнительное. Даша, как умершая, о таких вещах вполне могла судить. Мироздание вообще подло устроено. Хотя какой философ из Лохматого? Он же в себе омерзительно уверенный, хоть и в обносках щеголяет. Интересно, сколько бандиты денег зарабатывают? Видно, немного. Или он все на девок спускает? Козел.

В следующий раз Костяк подвернулся Даше очень удачно. На позднем рынке удалось почти задаром прикупить два мешка свекольной ботвы для Василь Васильича. Волокла их Даша с трудом. Мешки не сильно тяжелые, но неудобные – сразу оба на плечи не взвалишь. Костяк вынырнул из переулка, без разговоров подхватил один мешок.

– Где пропадал? – с облегчением спросила Даша.

– Работал, – кратко объяснил Лохматый и встряхнул мешок. – Вас-Васу?

– Ему, проглоту, – пробурчала запыхавшаяся Даша.

Они дошли до дома. Костяк рассказывал о трех барках, пришедших от моря. Привезли уйму всяких редкостей. Ткань какую-то немыслимо дорогую. Новости. На морском побережье вроде бы война какая-то начинается.

Война Дашу интересовала мало. Как, впрочем, и дорогие ткани. И то, и другое далеко. Тут бы к осени денег на самое простенькое платье наскрести.

Эле была дома. У калитки Костяк передал мешок подружке, но смыться не успел. Хозяйка выглянула на улицу и немедленно погрозила парню дубинкой. Лохматый удалился скорым независимым шагом.

– Я его у рынка встретила. Случайно, – поспешно объяснила Даша.

– Понятно, что случайно, – Эле, словно пушинку, закинула мешок во двор, кивнула девушке: – Заходи, чего столбом встала?