Текст книги "Наполовину друг"

Автор книги: Юрий Мори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

04. Полоса

– Понравилось стрелять? – спросил Санчо, сидя на корточках и запихивая в рюкзак запасные магазины погибшего послушника.

– Не-а… Страшно как-то. Да и вообще…

– Это хорошо, что не понравилось. Чужие жизни губить с удовольствием – последнее дело. О, ни хрена себе! Пять. Запасливый пошёл инквизитор… Но уметь – надо. Иначе тебя к духам отправят первым.

Вран стоял рядом, не зная, что сказать. Вроде и верно всё, а как вспомнишь…

– Слушай, а зарубки на стволе у них зачем? – вдруг спросил он.

– А по числу убитых, – беззаботно отозвался наёмник и начал потрошить сумку покойника, совершенно не обращая внимания на тело хозяина рядом. – Есть такая мода. Дикари с западных пустошей вообще уши режут. Или черепа собирают. Но это брехня, мне кажется. Хотя…

Он достал из сумки какие-то тряпки, отбросил в сторону. Потом выудил нечто тяжёлое, завёрнутое в маслянистую бумагу.

– Хотя после ручной чицы я бы не удивился. Ишь ты. Пистолет товарища Макарова. Это система такая, не владелец! – добавил он, глянув на вытянувшееся лицо Врана. – С хозяином я знаком не был, не переживай.

Парень потоптался на месте, но решился:

– А ведь я тут полдня думал-думал… Ты ж что-то знаешь, Санчо. И в Излучье не так просто приехал, не на отдых.

Выпалил это всё и замолчал. Как в омут с берега сиганул. Сейчас как встанет наёмник, как отвесит пару плюх за ненужные подозрения.

Но Санчо не встал. Вытряс из сумки несколько одиночных патронов, мешочек с чем-то звенящим, развязал, сунул туда нос. Довольно хмыкнул и перегрузил всё к себе. Последней достал дымовую шашку, задумался, но забрал. Сумку бросил ближе к трупу.

– Неглупый ты… – откликнулся он наконец. – Не просто так я приехал. Но и не с этими уродами связан. Рано тебе всё рассказывать, но мыслишь ты ясно, дело хорошее. Ты там очередями точно всех положил?

Вран выдохнул. Рано так рано. Потом, значит, расскажет. Наёмнику он начал доверять.

– Не знаю. Плохо видно было из-за дерева. Кто-то стонал, кажется.

– Ага… Надо проверить. Всегда проверять надо. А потом уходить отсюда обратно и крепко думать, как нам жить дальше. В Излучье к похоронам не опоздать бы…

Хоронили мёртвых до заката, в день смерти, тоже традиция.

Хорошие идеи зачастую плохо реализуются, есть у них такая особенность. Когда они подошли к телам возле Полосы, не ожидая особого подвоха, над головой Врана свистнула пуля. Оба напарника упали на землю, не сговариваясь. Санчо дёрнул парня за руку, затаскивая за подводу – всё какая-то защита.

– Ну и кто, блин, у них выжил?

Потирая отбитую автоматом ногу – неудачно он как-то приземлился – Вран пожал плечами.

– Так… Так-так, – проронил Санчо, пытаясь увидеть хотя бы, откуда стреляют. – Зараза. Ещё был пост. Самый, сука, незаметный. И он нас будет здесь держать, гад, пока хоть кто-нибудь через Полосу не придёт. Ему на помощь, не нам.

– Ночь скоро. Неужели не уберёмся незаметно?

Наёмник достал из рюкзака пару магазинов, сменил один в своём автомате, второй сунул Врану.

– А не знаю. Повезло, что он тебя первым выстрелом не снял. Гм… А, ну да. Ты же добыча, тебя нельзя. А стреляет он хорошо, и позиция для нас проигрышная.

Он выглянул и тут же спрятался. В подводу, на месте его головы, тяжело бухнула пуля, опоздав на мгновение.

– Я понял, где он. Толку-то… За теми камнями возле леса.

– Может, как в прошлый раз – я долблю, куда выйдет, а ты его снимешь прицельно?

Санчо задумался, глянул на как-то враз потемневшее небо. Солнце зашло. Полоса у них за спиной – близко, шагов пять всего – будто светилась изнутри серовато-молочным. Как на сцене они для этого парня, не дай духи высунуться.

– Он нам прорваться не даст, мне одному особенно. Не вариант это. Хотя, если под прикрытием…

Он сунул руку под клапан рюкзака, достал дымовую шашку. Потом зажигалку – тяжёлую, воняющую бензином.

– Ух ты! – поразился Вран. – Запасливый! Но ты ж не куришь?

– Ага. Вредно это, но… Хочешь жить – умей вертеться, – хмыкнул наёмник. – Смотри, будет облако дыма, дыши носом лучше, а то закашляешься. Я поджигаю, а мы под прикрытием бежим. Лучше к реке, в крайнем случае переберёмся на тот берег, хрен он нас найдёт.

Получилось, правда, не очень-то. Наёмник поджёг шашку, бросил её прямо на подводу. Но в густом дыму Вран растерялся: а куда бежать, где Дебрянка? Рванулся в сторону – как он думал – реки, Санчо бежал за ним. Автоматчик немного оторопел от такой неожиданности, начал работать очередями. Пули попадали в подводы, вздрагивали попавшие под обстрел мёртвые тела караванщиков.

– Твою же!.. – заорал наёмник, когда Вран запнулся о лежащее на дороге тело и полетел кубарем прямо в Полосу.

– …мать! – гулко разнеслось по сторонам, причём лежащему парню показалось, что говорили несколько человек. Голоса звучали отовсюду, дробились эхом, становясь то тише, то наоборот крича над ухом.

Асфальт дороги исчез. Вообще всё пропало. Вран поднял голову и осмотрелся, не вставая. Ни дыма, ни подвод, ни зубчатого контура деревьев, которые было видно от места поста инквизиторов. Ничего.

– Санчо, – позвал он шёпотом. Звук тоже начал гулять вокруг, словно их занесло в огромное гулкое сооружение.

– Мы в Полосу угодили, – откликнулся наёмник. – Теперь кранты. Не выбраться, проще сразу удавиться. Здесь даже выстрелить не удастся.

В голосе его была горечь. Вран за эти несколько дней ни разу не слышал такого от Санчо, даже когда тот нёс тело племянника домой, там, в Излучье.

Казалось, прошёл год, а не полдня.

– Ты видишь что-нибудь?

– Тебя только. И то смутно.

Щёлкнула крышка зажигалки, несколько раз прожужжало колёсико. Даже искр не было.

– Нет, ни хрена. Здесь всё, что человеческими руками сделано, не работает.

Вран помотал головой и медленно поднялся на ноги. Перед этим он лежал на чём-то твёрдом, теперь стоял, но что это под ногами? А кто его знает.

– Я вижу что-то впереди.

Санчо засопел, потом подошёл ближе:

– И чего там?

– Не знаю. Точка такая… багровая, что ли. Типа уголька от костра. Но странно – не пойму, внизу она или выше нас. А сейчас и вовсе под ногами, на земле. Чудеса.

Наёмник ткнул его рукой в спину.

– Иди. Если видишь – иди. А я за тобой. Чем духи не шутят…

Пахло сыростью, гнилыми листьями и чем-то нежилым, заброшенным. Так бывает в старых, оставленных людьми избах.

Достаточно было сделать шаг, как Врану показалось, что дорога у него под ногами словно резко наклонилась вправо. Стараясь удержаться, он качнулся, выпрямился. Да нет, нормально.

– Офигеть, – сказал сзади Санчо. – Ты на стене стоишь…

Звуки голоса снова начали растекаться, прилетать с разных сторон, меняя громкость и тон. Вран не оборачивался. Огонёк впереди стал ярче, отчётливее.

– Иди за мной, – с внезапной уверенностью сказал он Санчо.

– Да куда ж я денусь, – проворчал тот. – Я-то ни хрена не вижу, тебя только. Это с Проводниками так бывает – весь караван только его и видит, за ним и… Печёнка Трода!!! Веди!

В ответ раздались тихие настойчивые перешёптывания, будто множество голосов зазвучало где-то поодаль. Нечто скрипело, как качающиеся деревья на ветру, шуршало и скреблось повсюду. Густой туман наполнился звуками.

– Не ори, – наконец ответил Вран. – За мной. Но не спеши.

Санчо шагнул. Теперь он видел напарника не стоящим на отвесной стене, а как надо. Ногами вниз, головой – соответственно – вверх. Автомат, висящий на худеньком плече Врана, почему-то показался странной инородной деталью. Тем, что здесь лишнее.

– Там за первым огоньком вдали ещё один. Прикинь? Может, это указатели какие?

Санчо до боли в глазах всматривался в серую пелену. Ничего он не видел. Кисель. Как есть – кисель. Ему стало страшно. С Проводниками ходить через Полосу жутковато, особенно первые разы, а вот так, с мальчишкой, без надежды выбраться…

– Ты очень громко боишься, – вдруг сказал Вран, не оборачиваясь. Его голос окреп. – Очень. Ты молчишь, а я слышу.

Для самого Врана пространство вокруг изменилось.

В густом сером киселе тумана появились тени, полосы вокруг, сплетающиеся в узоры. Кроме пары багровых огоньков – один точно близко, второй дальше – в воздухе словно засветились сотни точек, мотыльков, дрожащих перламутровыми искрами. Стало видно землю под ногами. Именно землю, не асфальт, просто утоптанную тропинку посреди нависающих теней. Запах сырости ушёл, сменившись ароматами дыма и жареного мяса, как бывает вечером у костра, когда уже Антоха несёт чарки с чем-то крепким, Мила нарезает хлеб и вокруг звёзды, ничего, кроме звёзд на ясном небе…

Он встряхнул головой, освобождая её от ненужных воспоминаний, и пошёл вперёд. Сзади сопел Санчо.

Врану вдруг стало видно почти всё: они шли словно по узкому мосту, под которым темнела бездонная пропасть, там что-то шевелилось в темноте, а сверху, уходя высоко, проступили очертания арки, уходящей в небо. И стены по обеим сторонам, плотные, но проницаемые. По крайней мере для него, Вран это почувствовал. Вот такая вот конструкция, а посредине – они, испуганный мальчишка и слепой в этих краях Санчо.

– Вот первый огонёк, ты его не видишь? – проходя мимо тлевшего на стене багровым пятачка размером со старое довоенное блюдце, спросил он наёмника.

– Ничего я не вижу! – буркнул в ответ Санчо. – Тебя только. Похоже, нам кости выпали шестёрками – здесь только Проводники ориентируются.

– Да? Странно… – Вран протянул руку к огоньку и коснулся его пальцем. Что-то тёплое и липкое, как выплеснутое на камень варенье. Непонятная штука. – Должно же и нам в чём-то повезти.

– Ну, теперь хоть что-то понятно… – начал было Санчо, потом замолчал. – Я там возле подводы сумку прибрал, может, что полезное есть.

– Ты говори, говори, если так легче.

– Да не то, чтобы легче… Темнота эта давит. Но если ты меня выведешь, будет круто. А говорить и правда хочется. Кричать. Петь. Материться в голос. Тут, в Полосе, каждый по-своему с ума спрыгивает. Нехорошее место, не от мира сего.

– Не от мира… – эхом повторил Вран. Первый огонёк остался позади, за ним второй, третий. Приближаясь к каждому новому, он видел впереди следующий.

Он был почему-то спокоен. Совершенно. Настолько, что начал тихонько насвистывать давным-давно в детстве услышанную от торговцев песенку. Что-то про медведей, которые крутят земную ось. Медведя представить себе было легко, а вот что за ось, куда она воткнута и зачем…

– Слушай, Санчо, а как долго через Полосу идти?

– Каждый раз по-разному. Часы здесь тоже не работают, а так, по ощущениям… Ну, полчаса. Иногда минут сорок. Хотя мы специально смотрели однажды – яма на дороге, ну, у входа в Полосу. А вышли – конец той же ямы. Сам бы сказал, что бред, но вот…

– А земля круглая? – вдруг спросил Вран.

– Брехня. Плоская она, я сколько по осколкам ходил – везде плоская. Неровная, горы есть, овраги, но в круглую не верю.

Очередной огонёк остался позади. Пахло сейчас сдобой, какую мачеха на праздники пекла, отмеривая драгоценную ваниль. Сдобой и почему-то мокрой шерстью, будто где-то неподалёку сохла сброшенная на пол к печке с мороза шуба, вся в снегу.

– Постой на месте секунду, – сказал Вран. Напарник послушно остановился.

Парень сделал шаг в сторону с тропы, сквозь стену, перед ним вдруг открылось огромное пространство: ночная степь, разбросанные тут и там костры, возле которых, насколько можно было рассмотреть, сидели люди. Ни луны, ни звёзд, ни – что удивительно – никаких признаков речки. Только степь и костры. В темноте нервно заржала лошадь.

– Интересно, – сам себе сказал Вран. – Но туда я пока не пойду.

Здесь не было никакого эха, голоса не множились и не дробились, и пахло так как и должно: нагретой за день травой, дымком костров, пересушенной землёй, ждущей дождя.

Он отступил назад.

– Ты куда пропал? – спросил Санчо. – Велел остановиться, а сам – раз! – и исчез. Я минут пятнадцать стою, стрёмно же…

– Извини. Научный эксперимент. Пошли дальше.

– Ну ты, блин, даёшь… учёный.

Вместо последнего из путеводных огней Вран увидел далеко впереди едва заметную подкову выхода – ровную внизу и закруглявшуюся аркой сверху. Она была немногим светлее окружавшей их с наёмником полутьмы, но видна отчётливо.

– Пришли, похоже.

Десяток шагов, другой, и они вновь ступили под обычное звёздное небо. Вран оглянулся – Полоса осталась позади, Санчо шумно выдохнул и сел прямо на дорогу. Едва слышно бормотала справа Дебрянка.

– Я чуть ежа не родил, – признался наёмник. – Думал, всё. А оно вон как вышло…

Лес с этой стороны был реже, в нём видны были просветы.

– Дорога на Венецк идёт или где сворачивать? – спросил Вран. – И это… Воды бы набрать. Из фляжки-то допили.

– Туда. Сейчас, – ответил напарник, не вставая. – Портянки Трода, как же хорошо, а! Я ж нас похоронил уже, считай.

Он щёлкнул зажигалкой. Узкий язычок пламени послушно заплясал над сжатой в кулак рукой. Погас. Но и так понятно, что они вышли. Прорвались. Вран только чувствовал дикую усталость, словно дрова колол полдня.

Сел рядом с Санчо, плевать, что прямо в пыль.

– Все проводники так устают?

– Ну, вы ребята молодые, все младше двадцати пяти… Но вообще да, некоторые напиваются прямо у выхода, если сразу обратно не идти. – Санчо встал, попутно вытаскивая пустую фляжку. – Сиди, посматривай, я за водой схожу. Этот… снайпер до нас не доберётся, не переживай. А засады нет, они бы нас уже взяли тёпленькими.

Он скользнул в ночь, бесшумно как дикий зверь.

Вран потянулся и лёг на дорогу, глядя на звёзды. Если бояться нечего, за чем тут присматривать. А руки-ноги гудели, даже мышцы подёргивались, как после тяжёлой работы.

Наёмник вернулся, протянул флягу. Потом они отошли от дороги в кусты, шуганув какую-то лесную мелочь – вон затопотал в чащу, улеглись и уснули.

Врану снилась Милка, как она раздевается, протягивает к нему руки призывно: иди сюда, любимый, иди, но потом сама исчезает, словно растворяясь в предрассветном тумане, уходит. Он пытался идти к ней, бежать, но ноги будто приросли к полу, он раскачивался, теряя равновесие, но не падал. Однако, и с места стронуться не мог.

– Кончай орать! – недовольно ткнул его в бок Санчо. Что снилось наёмнику, осталось неизвестным, но он уже сидел рядом, положив на колени автомат. Солнце взошло. Нависающая над ними стена Полосы отсвечивала алыми и белыми бликами, слегка клубилась там, где-то в глубине.

– Эй! – скривился от боли Вран, но тоже сел, протирая глаза. Сон… Эх, Милка.

– Я тут подумал, – сказал Санчо. – Нас этот выживший хорошо рассмотрел?

– Вряд ли. Темно было. А что, предлагаешь вернуться, его добить для ровного счёта?

– Да неплохо бы.

– А Клим? Мы и так уже полдня и ночь потеряли. Увезут духи знают куда, в жизни не сыщем. А у меня больше никого на свете не осталось.

– Резонно… Так, давай доедай, что осталось, воды я ещё наберу. А я пока сумку посмотрю, зря, что ли, тащил.

Лес вокруг оживал, снова затрещали кусты вдалеке – но не как ночью, тяжело, солидно. Не иначе кабанчик со своим семейством тащится, рылом водит.

Прямо сверху остального скарба в сумке лежала чистая синяя ряса, аккуратно выстиранная и сложенная явно женским руками.

– Слушай, парень! Так это ж патера инквизитора скарб. Эдак на что интересное наткнёмся.

Санчо выбрасывал вещи прямо на землю, нимало не заботясь об их сохранности. Не с собой же брать рясу, подштанники, набор стеклянных довоенных рюмок или небольшой рисунок, изображавший довольно симпатичную женщину. Со времён исчезновения фотографии как факта, в цене стали художники. Хоть кому-то после войны повезло.

На дне сумки лежало кожаное портмоне. Большое, не для денег, а, скорее, для бумаг. Санчо развернул его, потом ещё раз – широкое, точно для документов. Быстро перекопал ловкими пальцами письма, явно личные, обрывок карты напрочь неизвестной местности, точно, не Венецк и окрестности. Потом наткнулся на сложенный вчетверо листок.

– Эге… Не зря тащил. Распоряжение совсем свежее.

Верх документа был украшен крупной надписью Inquisicio secondi и рисунком всё той же стилизованной цифры семь – словно падающий на спину топор выглядела.

Дальше шла витиеватая, вся в росчерках, фраза «Канцелярия генерал-кардинала Лютополка. РАСПОРЯЖЕНИЕ». А потом уже и текст. Короткий, вроде бы и понятный по смыслу, но с напрочь неясной целью писаный.

«Сим приказываю советнику князя Венецкого примас-майору Алексею организовать поимку сына кожевенника Калинина из Излучья, с доставкой оного на Святую Базу 23 лично Его превосходительству Лютополку. Данный субъект предположительно упомянут в одной из речей известного вам Пленника. Исполнить немедленно». Ниже позавчерашней даты, другими чернилами и явно чужой, не писца, рукой – подпись.

– И что это всё означает? – дважды перечитав текст, спросил Вран. Наёмник пожал плечами, сложил листок и сунул его в портмоне.

– Если это при нас найдут – на кол после пыток. Здесь оставим. А смысл… Не знаю. Что за пленник – тоже не ведаю.

Врана трясло как от укуса гадюки, он неверяще посматривал то на валяющийся на земле бумажник, то в глаза Санчо:

– И из-за этого?.. Из-за этой сраной бумажки все мои погибли?! Из-за неё Антошка… Что за зверьё эти инквизиторы, а?! Хорошо я хоть этого… примас-майора уложил, суку такую.

– Такие бумажки – страшнее оружия, пацан. Она – приказ. А насчёт советника ты зря так думаешь, не он это, не по чину по лесам таскаться. Поручил первому попавшемуся офицеру, тот собрал отряд из тех, кто под рукой был, и вперёд. Велено доставить – доставят, а что кровь и смерти… Кто их считает. Лес рубят, щепки летят. Они, инквизиторы, своих-то послушников не берегут, за быдло держат, а уж деревенских жалеть…

Санчо пнул портмоне, оно улетело в глубь кустов, видимо, навсегда похороненное от людских глаз. Дожди пойдут – сгниет потихоньку.

– И что за Святая База 23? Куда Клима везут-то?

– Не в Венецком княжестве точно. Я в них не силён, в базах. Инквизиция наши вольные отряды не особо любит, нанимают только если война какая. Или мятеж разогнать крестьянский, так тоже бывало.

Вран уткнулся лицом в сложенные ладони, будто молился. У него в голове не укладывалась такая картина мира – ну понятно, княжеская дружина. Те и выпороть могут, если что не так. В крайнем случае, в тюрьму или – если вовсе уж зверь попался, убийца али насильник лютый – на плаху. А вот так, повинуясь спокойному деловитому приказу, перебить несколько человек, поджечь дома… Просто так.

– Ладно, Вран. Нечего здесь высиживать. Дальше надо идти, искать, спрашивать кое-кого: я в Венецке частенько бываю, поинтересуемся. Только вот одна печаль – у меня разрешение на оружие есть, нездешнее, но княжество его признаёт. А тебе в Венецк с автоматом никак нельзя. Давай-ка его сюда, я с утра почистил, пока ты дрых. Схрон сделаем. Авось, когда и сгодится.

Он завернул автомат в ловко извлечённый из рюкзака прозрачный мешок – драгоценный нынче пластик, но оружие дороже, не выкидывать же. Потом зарыл возле приметного придорожного камня, аккуратно закидав песком, присыпав пылью.

Вран отошёл на шаг – здорово! Если не знаешь, в жизни не найти.

– Вот такая вот фигня. Пойдём, чего любоваться?

К столице княжества, миновав три полузаброшенные деревеньки – в каждой кто-то да жил, судя по всему, но разорённых, пустых изб, без окон и иной раз с разобранными крышами, было куда больше, – они пришли под вечер. Воду по дороге пришлось набирать ещё раз в колодце последней встреченной деревни, отгоняя тощего брехливого пса. Люди так на глаза и не показались, что и к лучшему.

Навстречу промчались несколько всадников в синих рясах. Быстрой рысью пронеслись по дороге, путникам пришлось сойти с дороги, чтобы не затоптали. За спиной у каждого автомат, к седлам приторочены мешки. Морды красные, важные.

Санчо зло сплюнул, посмотрев им в спины, но промолчал.

На окраине города начали попадаться пустые огромные здания за местами поваленным бетонным забором, ржавые рельсы из ниоткуда в никуда. Эту местность Санчо коротко назвал непонятным словом «промка». На удивлённый взгляд Врана пояснил нехотя: промзона, не сделав словечко чем-то понятнее. Наконец, сжалился, и коротко обрисовал ситуацию: бывшие заводы, склады, подъездные пути. Хоть что-то знакомое, эти слова парень в книжках встречал. Потом пошли небольшие одноэтажные домики, уже все жилые, не как в деревнях.

Прискакал навстречу патруль из трёх княжеских дружинников. Все на лошадях, в блестящих шлемах и кожаных латах, один патрульный с пикой, на конце которой болтался небольшой флажок, двое при саблях в ножнах. Огнестрельного ничего не было, видимо, не по чину.

Один из сабельных затребовал документы, нервно поглядывая на автомат за спиной Санчо. Прочитал, небрежно бросил обратно – если бы не ловкость наёмника, улетела бы бумага с висящей снизу на шнурке печатью по ветру. Признавать разрешение на оружие признавали, но с уважением к носителю было туговато.

Впереди показались… Вран сперва подумал – холмы, но какие-то они были странные: очень уж форма правильная, углы прямые. На некоторых даже краски пятна остались, синие, красные.

– Многоэтажки это. Ну, до войны там люди жили, – пояснил Санчо, злой после встречи с дружинниками. – Теперь только крысы, да разбойники городские. Там жить-то не сахар, воду таскать на такую высоту, еду. Опять же освещать чем эти хатки? Всё горючее в первые годы сожгли и разворовали. Попробуй дрова принести на двадцатый этаж, это ж опухнуть по дороге!

Начали попадаться местные жители: хмурые, молчаливые.

Без дела никто не шлялся – или дрова в руках, или обшарпанные фляги, бидоны, полупрозрачные от старости пластиковые баклаги с водой. Один дядька, наряженный в довоенную яркую куртку из жёлтых и синих кусков, тащил откуда-то несколько рыбин, завёрнутых в тряпицу. С хвостов падали тяжёлые капли воды, оставляя в густой пыли маленькие лунные кратеры.

– Нам с ночёвкой надо что-то придумать, – сказал Санчо, завистливо глянув на мужика: животы после жаркого дневного перехода на одной воде у них с Враном свело уже давно. – И с ужином. Деньги есть. Счастья только вот нет…

Они проходили по казавшимся узкими между нависающими громадами многоэтажек улицам, сворачивали по одному наёмнику ведомому маршруту. Закатного солнца из-за домов видно не было, внизу на дорогах уже наступили сумерки. От домов, нагревшихся за день, душно тянуло жарой и вонью отбросов, целые кучи мусора попадались и под ногами, приходилось обходить.

Город Врану сразу и активно не понравился: и чего у некоторых деревенских мечта сюда попасть? Денег, возможно, здесь больше, но что за удовольствие нюхать всю жизнь эту помойку.

– «Крылатый медведь»? – у самого себя спросил вполголоса Санчо. Сам себе и ответил. – Да, пожалуй. И комнаты, и стол. Дороговато, но можно.

Вран представил себе на секунду здоровенного хозяина леса, украшенного огромными перепончатыми крыльями на манер тех, что были у чицы. Только крупнее, под стать бурой туше.

– Чего ржёшь? – насторожился Санчо. – А, да, название дурацкое. Но не я ж придумал.

Они свернули за неведомо какой уже по счёту угол. На невысоком по сравнению с соседями пятиэтажном здании, выглядевшем сравнительно прилично – хотя бы большая часть стёкол на месте – висела внизу вывеска. «Крылатый медведь». И рисунок сбоку, из которого Вран заключил, что медведей неизвестный художник не видел даже на картинках в книге.

– Вот ты и попался! – заорал кто-то из-за их спин. Санчо резко, будто уткнувшись лицом в стену, остановился, не поворачиваясь на крик. Рука сжала ремень висящего на плече автомата, готовая сдёрнуть его, перехватить, взводя затвор в прыжке и снимая с предохранителя.

– Не бжи, Волчара! Свои. – Уже тише сообщил тот же грубый голос. Вран не выдержал и оглянулся.