Текст книги "При странных обстоятельствах"

Автор книги: Юрий Михайлик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Перепрыгивая через три—четыре ступеньки Чумаков бросился вниз. У машины возился Владимир Федорович, шофер Валерий протянул руку: ключи. Владимир Федорович медлил, и тогда Чумаков просто забрал у него ключи, уселся и рванул с места. Он был у букинистического через три минуты. Выскочил, протолкался через каких-то людей у входа. Конечно, Кравец – у прилавка. Танечка доставала книги с верхней полки, стояла на лестнице. Чумаков рванул Кравца за плечо и устремился к выходу. Он уже в дверях услышал, что она зовет его:

– Валера!

Времени не оставалось вовсе. Чумаков прибавил ходу, в двух словах по пути объяснил Кравцу ситуацию. Тот так и не сказал ни слова. Они прибыли на место еще через шесть минут. Увидев их машину, сделал шаг из-за трансформаторной будки Пронько. Он был в штатском и с авоськой.

– Двое – Батицкий и Колодяжный – уехали машиной. Ушков сел в такси. За Ушковым поехал Коля. За теми двумя – пошла дежурная “Волга” Рубин-2. Вы – Рубин-3. Рубин-1 – это я, просто Рубин – майор. Валяйте за “Волгой”, им может понадобиться помощь.

Чумаков опомнился и включил приемопередаточное устройство. Монотонный голос вызывал:

– Рубин-3, Рубин-3, я – Пульт, ответьте Пульту.

– Я – Рубин-3, – отозвался Чумаков. – Слушаю вас.

– “Жигули” терракотового цвета первая модель, номер 26–76 ПРО, следует средней скоростью пятьдесят Киевское шоссе. Подтвердите прием.

– Все понял, – сказал Чумаков. – На связи.

Солнечный, зеленый, в цветных пятнах теней стелился вокруг Приморск, любимый город Валерия, самый лучший из всех городов, самый лучший потому, что солнце потому что он знает здесь каждую улочку, знает, как промчать без остановки, без светофоров – по малоезженым узеньким переулкам, чтобы вывернуть на трассу… И машина шла легко, послушно, и Кравец молчал позади, и Танечка окликнула его, окликнула, и никуда они не денутся, конечно, никуда.

Чумаков не заметил, что поет. А пел он неожиданное:

– Ты не плачь, Маруся, будешь ты моя…

Они вывернули на трассу сразу же после контрольно пропускного пункта.

– Пульт, я – Рубин-3! – радостно крикнул Валерий. – Вижу дежурку метрах в четырехстах впереди.

– Вас понял, Рубин-3. Я – Пульт. “Жигули” идут перед дежуркой за двести метров.

– На связи, Пульт. Выхожу вперед.

Киевская трасса была самой оживленной из дорог, связывавших Приморск со страной. Сплошняком шли по ней машины – легковые, грузовые, длинные автопоезда, белые рефрижераторы… Чумаков прибавил скорость, “притопил” и начал обходить свой ряд. Впереди на повороте дорожной развязки он увидел мелькнувшее пятно – догадался: те двое… Притормозил, пропуская встречную машину и снова выдвинулся из ряда, обгоняя попутчиков.

– Рубин 3, я – Пульт. Рубин-4 докладывает, что “Жигули” идут странно, похоже, что они теряют управление. Они теряют управление.

– Вас понял. Подхожу к ним.

В дежурной “Волге” Чумаков увидел сидевшего рядом с шофером Леню Компанийца, тот выразительно приложил палец к виску и покрутил им. Шедшая впереди – через два десятка машин – терракотовая действительно странно петляла по шоссе, то уходя на самую обочину, едва не сшибая белые столбики ограждения, то выруливая на встречную полосу, отворачивая от проносящихся грузовиков и автобусов. Она словно чудом уходила от опасности а потом опять дразнила ее, нарывалась.

– Что они, психи, что ли? – сказал Чумаков прилаживаясь поудобнее. В это время впереди раздался пронзительный вой тормозов. Какая то “Колхида”, увидев выскочивший прямо навстречу “Жигуль”, затормозила, ее бросило вправо, машина врезалась в ограждение и чудом не завалилась на бок, устояла на краю обочины.

Чумаков, настигая “Жигули”, почувствовал движение рядом. Кравец перелез с заднего сиденья и теперь тоже угрюмо всматривался в летящую и петляющую впереди машину

– Они сами убьются и других поувечат, – это были первые его слова.

– Рубин-3. Вы видите их?

– Я иду за ними, – сквозь зубы ответил Чумаков. – Я вплотную за ними. У них отказали тяги, или они сошли с ума. Я выхожу налево, буду останавливать.

– Отставить! – вдруг закричал “Пульт” голосом полковника.

– Они тут всех поувечат, – словами Кравца ответил Чумаков. – Выхожу и буду останавливать.

– Осторожно, Валера, – сказал “Пульт”.

Чумаков покосился на Кравца и плавно вывел машину вбок. Кравец уперся ногами, словно отталкиваясь от передка машины.

– Держись! – крикнул Чумаков и резко бросил “Волгу” вправо, туда, где, виляя, летели терракотовые “Жигули”. Удар был глухим, но мощным. “Волгу” отбросило, а “Жигули” с ободранным крылом все же вырвались из под удара и резко ушли вперед.

– Еще раз! – сказал себе Чумаков, чувствуя соленое на губах. Машина слушалась его, она снова набрала ход, настигая уходящие “Жигули”. Словно снаряд пролетел мимо автобус. Справа мелькнуло синее. “Неужели уже лиман?” – подумал Валерий и снова ушел влево, почти поравнялся с “Жигулями”, увидел окаменелое, с неподвижными невидящими глазами лицо водителя, косые бачки и немного вдавленный нос, и в этот момент “Жигули” врубились в столбы ограждения, машина перевернулась ударилась об откос, подпрыгнула и почти беззвучно рухнула в лиман. Высокий столб воды выплеснулся над трассой, Чумаков автоматически прижал “Волгу” к обочине, затормозил. Машина еще не успела остановиться, когда Валерий выпрыгнул и бросился по склону. Он слышал позади топот бегущего Кравца. Так же автоматически отметил для себя: вот след, здесь она летела. Успел сбросить только обувь и прыгнул в воду.

Машину он нашел почти сразу – она лежала в пятне взбаламученной тины. “Зря туфли снял”, – пожалел Чумаков. Заднее стекло было разбито, и он, обдирая тело об осколки, торчащие в раме, втиснулся внутрь, ухватил за волосы и потащил первого. Чумакову казалось, что это длится уже вечность, грузное тело не проходило в дыру заднего стекла, Чумаков толкнул его внутрь и поплыл вверх. Он схватил воздух и снова нырнул. Через разбитое лобовое стекло он выволок первого, вышвырнул его наверх, в чьи то руки, и снова нырнул. Уже теряя сознание под водой, Чумаков вдруг увидел рядом еще кого-то…

11

– Рубин, я – Пульт.

– Слушаю вас, Пульт.

– У объекта была авария.

– Живы? – спросит Малинин.

– Там работают врачи, – ответил полковник. – Ваши действия по плану. Рубин-1 тоже включается. До связи.

– До связи, – сказал Малинин.

– Ну что, пошли знакомиться. – Малинин вошел в подъезд и решительно затопал по лестнице. Пронько последовал за ним. Участковый сопровождал понятых – дворничиху и соседку из дворового флигеля.

– Кто? – спросил звенящий женский голос из-за двери.

– Откройте, милиция.

Дверь открылась не сразу, сначала послышался лязг накидываемой цепочки. В щели показалась молодая темноволосая женщина в халатике и нейлоновом переднике. Она с явным испугом смотрела на стоявших у двери людей.

– В чем дело?

Малинин показал ей раскрытое удостоверение.

– Вы нас впустите, пожалуйста, мы уж потом объясним.

– Ну входите. – Она нехотя сняла цепочку и впустила всех в квартиру.

– Ушкова Марина Петровна? – осведомился сухо Малинин.

– Да. – Она стояла, обхватив плечи руками, словно ей было зябко.

– Вот постановление на обыск в вашей квартире.

Она долго-долго читала документ, потом не вернула его майору, а положила на столик у самой балконной двери.

– Т-так, – сказала она.

– У вас есть сарай или чулан? – спросил Малинин.

– Чуланы у нас в подвале, под лестницей, – это сказала соседка.

– Попрошу ключи, – протянул руку Малинин.

Женщина перед ним стояла неподвижно, и снова отозвалась соседка:

– А вот они, висят в коридорчике.

И тогда Ушкова сказала хрипло:

– У вас ордер на обыск в квартире, про чулан там не сказано.

– Не ордер на обыск, а постановление прокуратуры о производстве обыска, – вежливо сказал Малинин. – Чулан является частью арендуемой вами у государства жилой площади. Удобствами, так сказать. Так что прошу ключи.

Ушкова осталась неподвижной.

– Да вот они, Павел Николаевич, – сказал Пронько.

– Ладно. Посмотрите там.

Пронько с дворничихой ушли, понятые стояли в коридорчике, участковый прислонился к притолоке двери.

– Паспорт ваш дайте, пожалуйста, – сказал Малинин. Женщина, не отрывая от него взгляда, открыла лежавшую на столике сумочку вынула и протянула Малинину паспорт. Тот перелистал его, положил в карман и сказал:

– Прошу предъявить имеющиеся в доме деньги, ценности, драгоценные украшения.

Женщина, все так же следя за ним взглядом, подошла к шкафу, открыла его, вынула из под кипы белья две сберегательные книжки и тоненькую пачку десятирублевок, протянула ее молча.

Малинин положил их на стол, пере листав книжки и пересчитав деньги

– Это – все?

– У нас – все, – равнодушно сказала женщина.

Она пересекла комнату, остановилась возле балкона, взяла сигарету из лежавшей на подоконнике пачки и неумело закурила.

– Я попрошу вас сесть, – сказан Малинин. Ему не нравилось ее пребывание возле балкона.

– Отстаньте от меня! – внезапно закричала женщина.

Участковый, поняв, прошел к балконной двери, и тогда она вдруг оборвала крик и вернулась к дивану. Села стряхнула пепел прямо на ковер. Малинин шагнул к ней, подал пепельницу. Она посмотрела на майора исподлобья:

– Вы тут не хозяйничайте. Пришли искать – ищите.

На утице хлопнула дверь автомобиля и участковый сказал:

– Левченко приехал.

Они вошли в квартиру вместе – румяный, оживленный следователь прокуратуры Аркадий Романович Левченко и перепачканный в пыли Пронько.

– Ну что у вас? – спросил Левченко протягивая руку Малинину.

– Да пока ничего, только начали, – ответит Павел Николаевич.

– Как же ничего? – бухнул с порога Пронько. – Все тамочки. Все прямо в чулане и стоит. И автоген, только тряпочкой накрытый, и баллон почти полный и чемоданчик со снаряжением. Интересный, между прочим, чемоданчик у них.

– Прошу спуститься с нами в чулан, – сказал Малинин. – А вы тут побудьте.

Участковый остался у дверей квартиры, а вся процессия спустилась по лестнице туда, где была настежь распахнута дверь подвала и горел свет. Ушкова шла между Малининым и Левченко молча.

В чулане Ушковых было чисто, только по углам заметна была паутина. Яркая лампочка освещала старый шкаф, за шкафом на каменном полу стоял чемоданчик.

– Что это? – спросил Малинин.

– Не знаю. Может, муж привез, Может, кто из соседей оставил, а может, вы подкинули. – Она смотрела в глаза Малинину прямо и твердо. За спиной раздалось возмущенное бормотание соседки.

– Откройте чемодан, – сказал Левченко. Ушкова не шелохнулась. Тогда Пронько щелкнул замками. В чемодане лежали какие-то тряпки, новенький стеклорез, банка с клеем, несколько катушек пластиковой клейкой ленты, моток шелкового шнура, длинная связка электродов и еще какая то массивная палка с набалдашником, обшитым желтым пенопластом.

– А веник где же? – спросил Малинин.

– А вот он. – Пронько достал тряпку, развернул, в ней был короткий широкий веник.

– Весь инструментарий, – сказал Левченко. – Автоген тоже, конечно, не ваш тоже соседский?

Ушкова молчала.

Он был небольшим, аппарат с кислородным баллоном. Вполне помещался в багажнике “Жигулей”. Вот почему они и сперли именно эту модель. Малинин снова накрыл агрегат тряпкой.

– Пошли наверх, – сказал Левченко. – Будем продолжать обыск. А тут опись нужна.

На лестнице Ушкова вдруг заволновалась, словно хотела вернуться, но Малинин и Пронько прочно подхватили ее под руки.

– Присядьте, – сказал ей следователь, входя в комнату.

Она снова села на диван.

– Еще раз прошу предъявить находящиеся в квартире деньги и ценности, – официально сказал Малинин.

– Ищите, – ответила она. – Найдете – все ваше будет.

– Найдем, – грустно сказал майор, он обернулся к Левченко: – Придется поискать.

Левченко обвел взглядом комнату:

– Да уж придется.

– Нет у нас никаких денег, – внезапно вмешалась Ушкова. – Вот двести семьдесят рублей. Вот две сберкнижки – моя и мужа. И это все!

– Сколько у них должно быть? – спросил Левченко.

– Если поделили, то тысяч тридцать. А если нет – восемьдесят четыре.

Малинин слышал как ахнула соседка.

– Серьезный тайник.

Левченко глянул на майора, весело подмигнул, и тогда Малинин спросил дворничиху:

– Здесь раньше печное отопление было?

– Да, да, но это давно, лет пятнадцать уже.

– Ясно. Печку значит сняли, а дымоход наверняка остался. – Малинин глядел в темное и неподвижное лицо Ушковой. – Вот и поглядим.

Пронько уже деловито приставил стул к стенному шкафу, подстелил на него газетку, взобрался, распахнул полированные дверцы… Все это время Малинин искоса наблюдал за Ушковой. Она оставалась неподвижной. На каменном ее лице ничто не дрогнуло даже тогда, когда Пронько изогнувшись широким своим телом, запустил руку поглубже и, покраснев от натуги, сказал придушенно:

– Есть что-то.

Левченко шагнул вперед, соседка привстала, подавшись к Пронько, от качнулся от притолоки участковый. Все обернулись туда, где старший лейтенант Пронько неловко, одной рукой тащил что-то застревающее из глубины дымохода.

В этот момент Ушкова рванулась с дивана. С каким то придушенным возгласом она бросилась к раскрытой балконной двери еще миг – и уже никто не смог бы ее остановить. Малинин сам не понял, какая сила бросила его наперерез – наискось пролетел он комнату, вратарским броском успел ухватить ее за плечи, отшвырнуть в глубину, прежде чем сам тяжело рухнул на пол, головой и плечом ударяясь о стену рядом с балконной дверью. Что-то зазвенело, кто-то вскрикнул, Малинин вскочил поспешно, и в ту же минуту раздался пронзительный высокий крик. Ушкова билась в руках Левченко, вцепившись в его круглое румяное лицо длинными отточенными ногтями. Она кричала страшно, непонятно заходясь этим полуплачем-полукриком.

– Вот оно, вот оно! – только и успел разобрать Малинин в этом вопле. Пронько, уже пришедший на помощь следователю, крепко ухватил за руки бьющуюся женщину, оторвал ее от Левченко, она выгибалась дугой, запрокидывалась, продолжая кричать безостановочно. На лице Левченко вспухали кровоточащие багровые полосы.

Обомлевшая соседка стояла у дверей, на лице дворничихи Малинин успел заметить выражение нескрываемого восторга: еще бы, когда такое увидишь!

– Прекратить! – рявкнул Малинин над самым ухом женщины. И повторил уже потише:

– Прекратить. Иначе мы будем вынуждены связать вас.

Она услышала. К Малинину медленно приблизилось вспухшее, все в слезах, обезображенное криком лицо. Губы еще двигались, плечи содрогались, но кричать она уже перестала.

– Дайте ей, пожалуйста, воды, – сказал Малинин женщинам, ощупывая свою голову. Дворничиха поспешно отправилась на кухню и вернулась с чашкой воды. Пронько усаживал Ушкову на диван. Участковый стал в дверях, загородив выход на балкон, Малинин взглянул на него сердито: спохватился наконец. Тем временем Левченко, одной рукой прижимая к лицу платок, другой распаковывал длинный мешок, обернутый черным пластиком.

– Вот полюбуйтесь, – сказал он Малинину. Под пластиком была белая холстина, а в ней аккуратно перевязанные кусками шпагата, лежали пачки денег.

– Ух ты! – только и сказала дворничиха.

– Попрошу понятых подойти поближе, – сказал Левченко. – Вам придется присутствовать при пересчете денег.

В это время зазвенел телефон Малинин хотел было протянуть трубку Ушковой, но увидел ее лицо и понял, что она сейчас не сможет сказать ничего. Он взял трубку сам.

– Слушаю.

Телефон молчал

– Слушаю, – повторил Малинин.

На том конце дали отбой, частые гудки.

Малинин положил трубку на столик и поднял глаза на Пронько. Тот понимающе кивнул и выбежал из квартиры.

Когда Пронько вернулся в комнате все было спокойно. Левченко считал деньги, понятые сидели у стола. Ушкова молча раскачивалась на диване. Участковый все так же возвышался у балкона.

– Врача вызвал? – спросил Малинин.

Пронько кивнул.

– Звонили из фирменного магазина “Мебель”, – сказал Пронько тихонько. – Полковник велел передать: эти двое уже в управлении, пришли в себя. Сейчас их там отпаивают. Чумаков тоже в норме.

– А что с Чумаковым? – Малинин глянул встревоженно.

– Да ничего уже. Нырял за ними. Сам едва не утонул. Полковник сказал, что ждет вас в управлении. Сюда идет еще одна машина.

– Аркадий Романович, я должен ехать, – сказал Малинин следователю.

– Поезжайте, Павел Николаевич. А мы тут еще поработаем. Марину Петровну с собой возьмете?

– Да. Собирайтесь, пожалуйста.

Ушкова молча встала и пошла к дверям.

Пронько остановил ее:

– Возьмите вещички, дамское там…

12

Все пошло как по маслу. Больше всего Игорь боялся, что Марина не выдержит, выдаст себя. Но она держалась молодцом. Степан с Митькой позавтракали, выпили кофе, который Игорь сам “зарядил” под присмотром жены. Марина сказала, что действие препарата начнется минут через тридцать. Все было продумано по первому классу. Проводив Степу с Митькой, Игорь сел в такси и отправился прямиком к дяде Сереже. Деньги надо было взять сегодня. Завтра, конечно, ехать за машиной не придется – какая уж тут машина… Игорь был уверен, что получится с первого раза – сегодня, именно сегодня. И все – больше никаких проблем.

По дороге Игорь посматривал на часы: вот сейчас они выходят на трассу. И по трассе спокойных им еще минут десять. Конечно, надо было бы поехать и проверить, но Марина категорически воспротивилась: это просто самому совать шею в петлю. Нет и нет. Никого поблизости не должно быть.

Возле дяди Сережиной работы Игорь отпустил такси и закурил. Надо было немного прийти в себя, дядя Сережа такой кадр – он все сечет. А сегодня у Игоря никаких оснований для волнений, никаких. А если уж всерьез, то именно с сегодняшнего дня как раз и будет все в порядке. Отныне и навсегда.

Игорь выбросил сигарету и решительно направился в магазин. Он вошел в просторный, отделанный серым мрамором холл и сразу же увидел дядю Сережу – тот стоял в глубине зала с какими-то мужчинами, что-то оживленно рассказывал, затем повернулся и приветственно замахал ему рукой.

– Вот, знакомьтесь! – широким жестом дядя Сережа пригласил Игоря присоединиться к беседе. – Мой родич, Игорь, рабочий человек, современная молодежь.

Собеседники Сергея Палыча – оба пожилые, солидного вида мужики, приветливо заулыбались, протягивали руки, называли свои фамилии…

– Вы позволите, мы вас пока оставим, – сказал дядя Сережа, – а то по лицу Игоря я вижу, что у него срочные дела. На работу спешишь?

– Спешу, – чистосердечно признался Игорь, широко улыбаясь.

– Ладно. Не буду тебя задерживать. – Дядя Сережа похлопал Игоря по спине, уводя с собой. Они прошли через торговый зал в маленькую дверь и сразу оказались в длинном узком коридоре. Здесь уже не было мрамора, тускло горела дальняя одинокая лампочка, пахло мышами. Конторка дяди Сережи была маленькой клетушкой, где едва помещались стол, сейф, три стула у стены, кресло за столом. Дядя Сережа усадил Игоря, сам прошел к сейфу, открыл его с лязгом, вытащил из маленького верхнего отделения две пачки, не глядя, швырнул на стол.

– Ровно два куска, – сказал он, закрывая сейф. – Ровно два.

– Спасибо. – Игорь встал, аккуратно упрятал деньги.

– Да сядь ты хоть на минутку, тут уж можешь лицо не строить, расслабься, посиди, отдохни. Ты на такси?

– Да.

– Назад тоже машину возьми. Сейчас домой?

– Домой. Куда ж еще с такими деньгами?

– Марина небось заждалась?

Игорь не понял.

– Почему?

– Ну, машины, – дядя Сережа внимательно смотрел на него. – Вы ж машину покупаете или нет?

– Машину, машину, – успокоил его Игорь.

– Ну, я ей звякну, обрадую.

Дядя Сережа поднял трубку – телефон у него стоял новенький, с цифровым кнопочным набором. Коротким сильным пальцем Сергей Палыч привычно потыкал в маленькие клавиши, приблизил трубку к уху. Затем вопросительно глянул на Игоря. Подержал еще трубку и осторожно положил на рычаг.

– Слушай, – сказал он ласково, – а ведь у вас что-то варится, а вы мне ни слова. А?

Игорь смотрел, не понимая.

– Дай-ка, гляну – кажется, я тебе не те пачки дал.

Игорь, недоумевая, вытащил деньги, протянул их дяде Сереже, тот осмотрел упаковку на одной, затем на другой, вздохнул облегченно:

– А я уж думал, что ошибся.

Затем спокойным движением он смел обе пачки в ящик стола, задвинул этот ящик и, навалившись грудью на стол, сказал:

– Что стряслось? Вы с Мариной решили разойтись? Или еще что?

Игорь мысленно обругал себя: говорил ведь – он все сечет. Надо было держаться как ни в чем не бывало. На стене каморки висели в рамках почетные грамоты. А стол был обшарпанный, однотумбовый. И внезапно Игоря охватила ненависть к этому толстенькому, короткопалому, который сидит тут, всем врет, все притворяется и думает при этом, что он – царь и бог.

– Да ничего не случилось, дядя Сережа, вот Христом-богом клянусь! – сказал Игорь.

– А кто у тебя в доме сейчас? – спокойным ледяным голосом спросил Сергей Палыч. – Если бы я мог поверить, что Марина себе любовника завела, так мне было бы понятно. Но она ж тебя, сопляка поганого, любит. Кто у тебя в доме отвечает по телефону? Какой мужик? Во что ты ее втянул? Говори быстро, я же давно нюхаю – у вас неладно попахивает.

Игорь бледнел, чувствуя, как отливает кровь с лица. Кто в доме? Может быть, приехали сообщить? Но рано еще. По всем подсчетам, на это должно уйти часа четыре, а то и больше. Кто же?

– Ошиблись вы, – сказал Игорь. – Просто не туда попали.

– Не туда? Да нет, туда. Вот что милый, мне твои дела ни к чему. Поезжай домой, наладь все как следует, а когда у тебя утрясется, приедешь – получишь свои два куска. Если утрясется, конечно.

Игорь понял, что денег он не получит. И что дома у него кто-то чужой. Кто-то чужой. Если бы даже это были пришедшие сообщить, они бы уж сказали человеку с работы, что случитесь несчастье, что Марина потеряла брата. Что-то случилось, и все сорвалось. И в доме уже чужие.

– Да мало ли кто там может быть. Может, гость.

– Из милиции твои гость, вот откуда… И не один – много их там, судя по голосам. – Добродушное веселое лицо дяди Сережи сделалось твердым, глаза сузились, стати холодными и ясными.

Игорь встал. Надо было действовать и действовать быстро.

Он протянул руку, словно прощаясь.

– Ах, дядя Сережа, дядя Сережа, а еще друг и близкий родственник! – сказал Игорь и резким движением вывернул руку Сергея Палыча. Тот взвился со стула, и Игорь ударил его ребром ладони по шее, валя на пол. Быстро открыл ящик стола, вытащил деньги. Большое было искушение – взять ключи от сейфа, пошарить там на прощание, но времени уже не оставалось.

– Помогите! – хрипел на полу Сергей Палыч.

– Молчи, гнида, кончу тебя! – Игорь склонился над ним, и Сергей Палыч замолчал, как завороженный глядя на его руки. Игорь сунул деньги в карман брюк.

– Молчи! Не бойся, верну я тебе твои деньги.

– Уходи, – прохрипел с полу Сергей Палыч. – Уходи! Будешь гнить в тюрьме. И других за собой тянешь. Уходи быстро.

Игорь прошел коридорчик, остановился у входа в торговый зал, глянул коротко – вроде все спокойно. Пересек помещение, сбежал по ступенькам на площадь и увидел подкатившую машину.

– Свободен?

Шофер, худенький востроносенький мальчишечка, улыбнулся широко и сказал:

– Сядешь – буду занят.

Игорь хлопнул дверцей, усаживаясь рядом с шофером, бросил отрывисто:

– На вокзал, товарищ командир, быстро, с ветерочком.

– Быстро только кошки родят, – засмеялся водитель. Игорь повернулся к нему гневно и видел у самой своей груди ствол пистолета.

– Тихо, Ушков, – сказал востроносенький спокойно. – Сиди тихо, Гоша, ты уже приехал.

Двое мужчин подошли и стали возле машины, держа руки в карманах.

– Подведем итоги, – сказал полковник, заканчивая разбор. – А итоги работы малининской группы ой как серьезны. Все дело наших взломщиков, которые при ближайшем рассмотрении оказались дилетантами, неопытными и неумелыми, все это дело могло существовать, могло так долго оставаться безнаказанным только из-за халатности, равнодушия, грубейшего нарушения служебных обязанностей целого ряда работников. В том числе и наших, милицейских, работников. Начинать тут, конечно, надо с самого строительно-монтажного управления номер тридцать два, где длительное время бытовала атмосфера, по существу своему преступная. Преступная. Об этом свидетельствует целый ряд фактов, уже установленных ОБХСС. В этой атмосфере и родилась шайка Ушкова. Наши “дилетанты” решили, что должны “сплотиться”, предоставив для ограбления каждый по одному знакомому. Балясный… Козловский в Черданицах – священник на пенсии, отец Никодим. Уже тогда шайка должна была попасть в наше поле зрения, должна была оказаться у нас. Но преступная халатность автоинспекторов позволила ей уйти тогда: решили, что проще вернуть найденную машину владельцу, а не возиться с делом о вооруженном нападении на водителя.

И вот результат. Они должны были попасться на краже автогенного аппарата, но и тут нашелся чиновник, которому собственное спокойствие и благополучие важнее всего остального. В том числе даже чужой жизни.

И еще одно. В СМУ не фиксировалось присутствие и отсутствие людей на работе, что значительно затруднило ход следствия.

Полковник отложил карандаш, которым все это время постукивал по столу, и добавил:

– Все лица, нарушившие закон, будут привлечены к уголовной ответственности и в установленном порядке. Целый ряд руководителей понесет партийную ответственность. Так нам сказали в областном комитете. А вам, конечно, спасибо за работу. Награды раздавать не уполномочен, но кто что заслужил – получит. Никого не обойдем. У меня все. Свободны, товарищи.

Они выходили из кабинета медленно, шли, переговариваясь. Чумаков увидел, что Кравец шагает рядом с Малининым, догнал их.

– Ну теперь ты можешь сказать, Толя, почему ты с самого начала настаивал, что это дилетанты, новички, местные, наконец? Ну теперь можешь?

Кравец обернулся, увидел Чумакова, идущего рядом, и сказал хмуро:

– А что тут непонятного?

– Мне, например, ясно, – Чумаков подтолкнул Кравца. – Его Приморск так ошарашил, что он решил: все тут жулики и бандиты. И каждый может сейф взломать. Так, Толя?

– А вот совсем и не так, – буркнул по своему обыкновению Кравец. – Я как раз о другом думал. Я думал, что, когда я сюда только приехал, мне хотелось получить все сразу, все… и потом я подумал, а вдруг эти – тоже такие: все – и сразу?

– Подумал точно, – сказал Павел Николаевич. Он остановился и пожал руку Кравцу. – Счастливой службы. Заходи, если что.

– Слушаюсь, – сказал Кравец.

– Ну а теперь куда? – спросил Чумаков, когда Малинин ушел.

– К себе, на старую службу. Куда ж еще? – не глядя на него, ответил Кравец.

– Может, к нам зайдешь? – Чумаков кивнул наверх. – Кофе сварю.

– Лучше чай, – сказал Кравец.

Они снова остались вдвоем в знакомой комнате. Вот только столы были пусты и чисты.

– Я тебя что хотел спросить… – Чумаков помедлил, но спросил все-таки. – Ты чего сначала не полез в воду, а потом полез?

Кравец отвернулся и буркнул что-то неразборчивое.

– Что? – переспросил Валера.

– Плавать я не умею. Вот что, – рассмеялся Кравец.

журнал “Сельская молодежь”, №№ 5–9, 1985 год