Текст книги "Всадник (СИ)"

Автор книги: Юрий Литвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Тут ни с того, ни сего за спиной у капитана, что-то хлопнуло, он инстинктивно дернулся, а когда повернулся назад, бомжика и след простыл, словно и не было его.

– Марево, блин...– процедил Коновалов и про себя усмехнулся.

«А видимо у нас действительно есть шанс, не зря они так забегали... Да и в конторе у них похоже согласия нету».

Голова капитана должна была в этот момент взорваться, но нет ничего. Он устало прикрыл глаза, а когда открыл их. Рядом уже никого не было, валялась только пачка сигарет, наполовину пустая.

«Или наполовину полная?» – пронеслось в воспаленном мозгу и внутренний комп не решил проблемы.

Коновалов сжал пачку в руке вместе с сигаретами и бросил ее в направлении рекламных пирамид...

х х х

Человеки бывают пернатые,

Человеки бывают рогатые...

Голые стены, низкий потолок. Я внутри этих стен. Душно, наверное, из-за одежды, напяленной и тесной. Видения отступали, стихли навеянные транс... блин... Как же все это у них сложно. И вообще, зачем нам все это. Нет, я не имею ввиду нас с Карлычем, я как обычно, глобально, за все человечество. Тоже мне страх смерти, страх жизни. Смысла – то похоже, все-таки нет. Хоть паши всю жизнь на дядю, хоть на диване валяйся до наступления голодной смерти. Один хрен. Сознание это... Зачем оно? К чему? Ей богу, такое впечатление, что задача ставилась не просто на уничтожение, а на конкретно, садистское издевательское уничтожение, медленное и разумеется весьма печальное.

« Медленный огонь жизни» надо запомнить, по-моему, у классиков насколько я их знаю, еще не встречалось. А с другой стороны зачем? Что мне делать с этой красивой, быть может с чьей-то неведомой мне точки зрения фразой? Что?

Оставить для грядущего когда-нибудь роман, который я быть может задумаю писать под старость... Чтоб жизнь моя пустая и грешная наполнилась великим смыслом, а какой-нибудь подлый Азум, будет жадно питаться моими эманациями. Тьфу... Гадость. Не напечатает ведь никто. И ладно и не надо, мы не гордые. Но опять же смысл? Где ты? На хрена мне все это. Ладно, выполню миссию, наградят меня золотые рыбки, или птички. Скажут чего хочешь, падло?

«Славы»– отвечу, писательской!

« На!!»

« Даешь!» И будет мне счастье? Неа... Врядли, ну нажрусь как свинья, девок куплю, чего там еще у нас по плану развлечений? Отож...

Грустно все это, пошло и глупо. И нет в человеческом языке слов, способных передать мою печаль. И что самое интересное не будет в конце никакого страшного архангела с карающим мечем в такой же деснице, а судить нас будет та пресловутая бабушка из электрички, которой мы когда-то не уступили место. Такие-то дела...

Вот субъективный идеализм это вещь. Субъективный идеализм почти по Гегелю, открыл глаза и видишь двух клоунов, закрыл, и клоунов нет, исчезли куда-то.

Вот, например люди, подверженные каким-либо идеологическим предрассудкам с законопаченными лозунгами мозгами, меня не поймут ни в жизнь. Скажут:

«Ты – идиот, ты ничего не понимаешь. Жизнь надо прожить так-то и так-то. А умирать надо соответственно...»

Им хорошо. Им все понятно, им наплевать. На мою печаль. У них есть дело. Пусть никому сто лет не нужное, но дело и дело это нужно делать. И они учат других, как это дело делать. И еще у них высокие твердые лбы и начищенная обувь... И пошли они на хер.

А у меня теперь тоже есть дело, вот такая странная параллель. Раньше не было, а теперь есть. А ботиночки не начищены, какая досада.

Почему-то вспомнился забавный случай. Искал я как-то «Хроники Амбера» Желязны. Спрашиваю у девушки на лотке:

– А у вас есть «Хроники Амбера?»

А она отвечает так задумчиво:

– Хроников у нас хватает. Амбера нет...

Эх!

– Карлыч!– позвал я,– ты живой?

Тело рядом немного зашевелилось и чего-то начало мне бурчать недовольно.

– Але! Гараж?– продолжал изгаляться я, наверное от страха смерти, или этого, как его? Медленного пламени жизни.– Кто на Египет заказывал, вываливаем граждане, этот как его. Лазоревый берег Нила, и его крокодайлы желают насладиться видом ваших перекошенных... Пардон... Перекушенных ног и лиц, в смысле харь...

Карлыч привалился к стене и смотрел на меня совсем жалко, но Остапа понесло.

– Профессор, в вашей кацавейке вы выглядите бесподобно. Вы напоминаете мне Энхотепа. В период лактации... И вообще профессор вы так и думаете просидеть на этом полу весь остаток жизни? И скажите на милость, как содержимое той посуды, которую я вам вручил накануне нашего перелета, перенесло трансформацию, не увеличилось ли в объеме, а что еще более интересно, не уменьшилось ли? И каково оно на вкус?

Напоминание о водке вывело профессора из ступора. Он пошарил внутри своих одежд, что-то извлек из недр и совершенно ошалело, стал булькать и плеваться.

–Омерзительно,– наконец произнес сей достойнейший представитель расы человеческой, и я отобрал у него бутылку. День приезда, как говорится, день отъезда...

Я подмигнул и в свою очередь забулькал. Профессор был как всегда прав, это было омерзительно. И даже как учил один мой знакомый цареубийца, архиомерзительно, но тем ни более...

Снова передал бутылку товарищу и поглядел, как он пьет. Кошмар, кривится, а глаза как у христосика добрые... Конечно, я не удержался и задал провокационный вопрос:

– Карлыч, вот ты еврей?

Он кивнул.

– Карлыч, а Иисус, кто по национальности был? Тоже еврей?

Карлыч, аж закашлялся, бедняга. Глаза стали удивленными. Он откашлялся и говорит:

– Нет.

– А кто?

– Галилеянин. Это совсем другое. Убийцы Христа иудеи. Последнее время церковь утверждает, что это сделали римские солдаты, но это не так. Понтий Пилат трижды предлагал уладить дело миром. Кто кричал: «Распни Его, распни!» Иудеи. Почему? Даже наши священники утверждают, что Иисус был евреем. А евреи утверждают, что богоизбраны. Отчего? Оттого, что распяли Его, что ли?

Он сделал еще один глоток и продолжил:

–И свое время примерно 4000 лет назад евреи были изгнаны из Древней Халдеи, теперь это территория нынешнего Ирака. Тогда это не было нацией, скорее всего это была секта извращенцев. Месопотамия. Революцию они там хотели делать, как бы одни наши знакомые не приложили к этому свою руку. Кстати.

Так что Иисус – не еврей. Он родом из Галилеи, которая была соседствующей с Иудеей страной на тот момент и даже не дружественной. А евреи в свое время сами и захватили Иудею, когда их изгнали в очередной раз те племена, с которыми они соседствовали. И Иудею уже они назвали Иудеей. У матери Иисусовой родной язык был арамейский, а никак не идиш, так что не надо мне рассказывать.

И если хотите знать, евреи это народ, добровольно отказавшийся от родины своей, по словам Фридриха Дели, астролога начала ХХ века.

...Ффу, вот тебе и лекция о правах человека. Бесплатная. И книги читать не надо, все расскажет, как по писаному. Молодец.

А то развелось, их понимаешь, писателей, нерезаных, или обрезанных. Появляется, понимаешь, какой-то там тип с претензией на мессию, не меньше. Известность к нему приходит, мало ли дураков? Читают, восхищаются! И он соответственно становится писателем известным, ну и что? Ну и что я вас спрашиваю, что известным? Не единственным же... Что у него после этого жизнь наладилась, или проблемы личные порешались, или третий глаз открылся? Ни фига! А понтов, то... На шестерых, минимум.

И в прочем какая разница... Прислонить бы его к дереву... И в задницу, и в задницу...А еще лучше... впрочем, стоп. Поручик молчать!

Посидели, как не посидеть. Потом я встал и подал руку профессору.

– Ну, на посошок и вперед. Давайте, наконец, покончим с этим гнилым делом. И да поможет нам Сфинкс...

На минутку я задержался у выхода, на стене висела картина. Я помотал головой, что это шутка или дурацкое совпадение?

В такие минуты жизни я говорю: «Запахло Маргадоном». Клиника. Мечта поэта, воплощенная в реальность. Блин.

Тут вот какое дело. Когда-то очень давно я хотел написать портрет одной девушки. Ну, как бы вам это объяснить... Я ехал в метро, я она зашла и довольно живописно расположилась напротив. У нее был в руках пластмассовый лоток яиц и какие-то пакеты, ну знаете, они всегда с ними ходят... А взгляд... Это что-то особенное, воинственный такой, типа «Ну и что вы мне тут все едете...» Прямо неудобно как-то стало...Лицо... Нет ничего особенного, обычное, туповатое...Да. Картину я бы назвал «Девушка с яйцами» Так вот такая, именно такая картина висела на стене этой хижины, вот это и было самым удивительным из нашей истории, это ж как они... Нет, не тупое фото с моего изможденного разума. Тут другое, свет, в смысле освещения. Палитра... Ну чего объяснять, я не знаю, как они это сделали. И девушка эта. У нее было именно то выражения лица, ну кто хочет поймет. Короче...

И вот тут то мне, наконец, стало жутко. Так жутко как в доме Игнатьевых даже не было, пожалуй. Брр...

А рядом висел шедевр Клода Де Бюсси «Послеполуденный отдых фавна», почему-то...

х х х

НАЛОЖЕНИЕ ПЕРВОЕ (Продолжение)

Хожу я по улице,

Торгую лицом,

Но ты в стороне

От моих

Торговых путей...

( А. Маношин «Песни»)

Потом мы снова куда-то бежали, уже втроем. Сзади прогремел залп. Это уже становилось привычным. Бесконечным и вечным может быть только то, что не существует.

Энергия не имеет знака, она имеет только количество. А потому и объективная реальность не имеет знака. А значит, надо принимать жизнь как она есть.

Ничего вам философия?

«И девушка ничего», – думал я на бегу. Не знаю, о чем думал Джереми, он ухмылялся. Знаю я его ухмылки. Накаркал. Найдем мы тебе женщину! И не нужна бы она мне, подумаешь. Влипли, из огня да в полымя.

Потом мы вроде бы оторвались. Молча попадали в траву и тяжело дышали в ней. Короче обошлись без расшаркиваний и поклонов. Неподалеку тек ручей, невдалеке виднелся какой-то домик. Наша дама выразила нам благодарность, очевидно, судя по ее интонации, и отошла к воде. Мы непременно отвернулись, и Джереми произнес:

– И как?

– Что как?

– Не прикидывайся. Я обещал, я сделал.

– Чего ты сделал, олух?

– Освободил для тебя даму.

– Прости, у меня к тебе два вопроса. А почему для меня? И на каком это языке она нас благодарила?

– С какого начать?

– Без разницы.

– Ну, тогда так, твоя дама, по-моему, англичанка, а твоя она потому, что считай это моим подарком к свадьбе. Бедняга скоро станет серьезным женатым человеком, так что лови момент. Что еще нужно такому бедняге, приключение, поединки, спасение прекрасной незнакомки...

– Лучше скажи, что она не в твоем вкусе...

– Ха-ха...

– А как с ней общаться? Я плохо знаю ее наречие.

– Ну, как-нибудь...– виконт противно захихикал и вскочил на ноги. – Пойду прогуляюсь к этому домику, может найду какой-нибудь еды...

И пошел. Вот тебе и да...

Вернулась спасенная дама. Я вскочил на ноги, она улыбнулась.

Я откашлялся и представился.

Она изящно склонила голову и произнесла, что-то вроде:

– Леди... Вера.

«Вера? Испанка? Совсем не похожа...»

Потом она что-то произнесла с вопросительной интонацией. Там еще присутствовали слова: мсье и француз.

– О да, в смысле, пардон, йес...– для убедительности я потряс головой, леди засмеялась. Я чувствовал себя странно, мне нравился ее смех. Черт побери, и она мне тоже начинала нравиться. Наверное, сказалось напряжение последних дней.

«Надо бы спросить ее о происшедшем. Узнать, почему эти люди хотели ее убить», – подсказывал мне холодный рассудок, а на самом деле мне хотелось сделать что-нибудь... Ну, чтоб она снова засмеялась.

И я сделал. Я прикинулся совершенно тупым и стал расспрашивать ее жестами. Один мой знакомый мастер пантомимы в свое время обучил меня некоторым приемам, а остальное добавила моя безудержная фантазия. Дама хохотала чуть, не складываясь пополам, и уже ну ни капельки не напоминала чопорную английскую леди. Хотя у меня не много знакомых английских леди, и если все они ведут себя подобным естественным образом, то просто снимаю перед ними шляпу. Но, честно говоря, я представлял их несколько иначе.

Я не преминул изобразить свое представление об этих женщинах на том же так понравившемся языке жестов и добился полного успеха у благодарной аудитории.

Но шутки шутками. А я все-таки, кое-что для себя выяснил. Во-первых, леди Вера стала жертвой неизвестных недоброжелателей, и о причинах их, скажем так, не самого достойного поведения не имеет ни малейшего понятия. Во-вторых, она очень признательна нам за помощь и желала бы, чтобы мы проводили ее в некое Бернси, где проживает, очевидно, ее матушка. И в-третьих... это убило меня наповал, и она все никак не могла понять, почему я так огорчился. В-третьих, оказалось, что мы все-таки в Англии... Ай да погост!

О чем я и сообщил вернувшемуся Дже, который в свою очередь сообщил нам, что домик пуст, и мы сможем там переночевать, а о своих проблемах поговорим позже. К тому же он нашел там, какую-то еду.

НАЛОЖЕНИЕ ПЕРВОЕ. ВИД 2

Если не научился управлять своими чувствами – значит, не научился жить.

(из откровений старого машиниста Михеева по поводу жеребячьих восторгов юного помощника Суржикова, в связи с овладением последним комсомолкой Козлицыной.)

«А он забавный!» подумала Вера, едва не падая со смеху при виде цирковых ужимок этого де Марсильяка? Вот так жених».

Он был совсем не такой как на портрете. И в то же время это был решительно он!

« Похоже, я ему нравлюсь! Ни за что не признаюсь, что я Присцилла. А, кстати, интересно... Он мой портрет видел? И какая я на нем?»

Она решила пока ничего не рассказывать этим бесспорно честным и смелым французам о своих проблемах и при этом постараться вернуться... Ну да, наверное, домой, куда же еще?

Почему то вспомнилась карлица.

Что общего у эльфов и пива?

И те и другое бывают темными и светлыми. Смешно, наверное, но почему так грустно?

Вернулся второй месье и стал, что-то рассказывать. Присциллиных познаний в языках не хватало, для того, чтобы правильно понимать все, о чем говорили французы. Потом они подошли и пригласили следовать за ними, впрочем, весьма галантно.

По пути они обменялись лишь парой фраз. Мсье Джереми высказал желание раздобыть лошадей. И попытался выяснить у Присциллы, не знает ли она в этих местах мест, где это можно было бы сделать.

Ни Вера, ни Присцилла естественно таких мест не знали. Французы еще о чем-то говорили, и при этом часто произносилось слово Англия, похоже, по каким-то неведомым для Веры причинам они были обескуражены.

Вера искоса наблюдала за Марсильяком и пару раз ловила на себе его заинтересованные взгляды, помимо воли она чувствовала, что краснеет.

« Не хватало еще...» – поймала она себя на мысли. А с другой стороны... Этот господин, с виду еще совсем юноша был настолько не похож на всех этих... так называемых мужчин ее предыдущей жизни, что... Однако стоп. Второй тоже был ничего. Но не в Верином вкусе, что ли... даже, несмотря на то, что в порыве галантности срубил по пути следования, какой-то цветок и вручил его Вере с поклоном. При этом его спутник покрутил пальцем у виска интернациональным жестом, и это снова понравилось Присцилле даже больше чем само подношение.

К тому же он ужасно напоминал ей, да быть этого не может, но какое же сходство! Вылитый Пашка из соседнего подъезда, но тот был алкоголик, но чисто внешне, бывает же. Интересно кто он Марсильяку? Держатся дружески, но, скорее всего слуга... Не дотягивает он до дворянина. Чуть-чуть, но не дотягивает.

Как видите, Вера оказалась неплохой физиономисткой.

...Домик оказался вполне симпатичным. Похоже, здесь жили, но не постоянно. В домике обнаружился хлеб в сухарях, вода, немного вина и сушеное мясо и фрукты, этого было более чем достаточно для изголодавшихся спутников.

При осмотре также обнаружилось оружие. Что также было весьма кстати. Арбалет и несколько охотничьих ножей позволили французам вооружиться.

После чего, насытившись, уселись обсуждать диспозицию.

Приближалась ночь и решили переночевать здесь, причем господа проявили себя подлинными джентльменами и уступили домик в полное Верино распоряжения, объяснив, что прекрасно устроятся на улице, благо под навесом было запасено немало сухого сена. А утром было решено выдвигаться в направлении указанном Верой, с тем, чтобы доставить ее в Бернси.

НАЛОЖЕНИЕ ПЕРВОЕ. СНОВА ВИД 1.

Veni sancta spiritus – приди Дух Святой (лат.)

–«Шотландский ритуал»,– важно произнес Дже, устраиваясь под навесом.

– Чего?

– Династия Стюартов, невежа. Так у них это называлось... – он зевал.

– Что это?

– А какая разница, так к слову пришлось, ты давай думай, кто первым караулить будет, несчастный влюбленный...

– Чего?!

– Ха-ха... Караулить первому тебе. Ишь. Леди Вера... Ножи он ее учил швырять... Научил?

– Перестань. Она делает поразительные успехи. Похоже она надо мной издевается.

– Ага, уже-уже. Святая Вера из Сент-Фэйта, третий век.

– Чего ты мелешь?

– Мученица, отдала жизнь за Христову веру и была изжарена на решетке заживо в бумажной короне, – произнес виконт, демонстрируя чудеса знания жития святых.

– Дурень. Лучше подумай, что будем делать, если хозяева заявятся...

– Вот проблема! Заявятся, тогда и будем решать, а пока вздремнем немного.

– Может и нет их, этих хозяев, может тут у них чума.

– Что ты несешь, господи!

– Черная болезнь. От нее вымирали города и деревни, люди прятались в лесах. Мертвецов хоронили штабелями в ярах, некому было копать могилы. И животные поедали их тела.

Как ни странно мы говорили обо всем, кроме того, что волновало больше всего, и было удивительней всего. Я, разумеется, о нашем чудесном перемещении во времени и пространстве. Но и от этой темы уйти было нельзя.

– Неужели ты уснешь?

– Еще и как!

– С ума сойти.

– Нет, это, по крайней мере, нечестно.

– О! В мире много подлости, мой юный друг...

– Да, подожди, ты. Мы что провалились в какую-то...

Джереми, наконец-то устроился с комфортом, и изрек:

– Ладно. Вариантов два. Внимай! Первый, мы умерли и все происходящее нам только кажется. Второй, на свете есть места, через которые моментально можно попадать в иные, весьма отдаленные точки пространства. Смекаешь?

– Угу... Значит так. Первый вариант я отметаю сразу, потому что я не чувствую себя мертвецом.

– Глупости. Никто из умерших не чувствует себя мертвецом. Об этом между строк говорят все догматы католической церкви.

– Ой, заладил. А...

Дже пропел неприятным голосом:

– А она ничего... Хорош, трепаться, иди же к ней мой пастушок. Можешь даже нарвать лесных цветов. А лучше отнеси немного сена. Дарю тебе прекрасный предлог для...

Он недоговорил, потому что мой сапог ткнул его куда-то в бок.

– А посему спать, как говорят древние, утро вечера...

И захрапел. Вот ведь подлец!

А я уснуть не мог, лежал и думал, глядя на зажигающиеся звезды. О чем? О нашем странном путешествии в пространстве? Нет. О де Флери? Нет. О... Конечно о Вере.

Я даже вылез из под навеса, прошел к домику. Послушал. Тихо. Хотел позвать, поинтересоваться, как... Но не решился. Надо же! Я и не решился. Да что же это такое?

И тут мои размышления были грубо прерваны, звуком выстрела. Пуля, что называется, просвистела мимо моего многострадального уха и вонзилась в дверной косяк. Я рухнул на землю и пополз в сторону от навеса, где, не смотря на сгустившиеся сумерки, уловил какое-то движение. Очевидно, мой чуткий друг уже проснулся.

«Нас все-таки выследили...» – промелькнула здравая мысль, и у меня появился повод проведать мою Леди. Я ввалился в дом без стука и схватил со стола еще один кинжал.

Наши глаза встретились. Я сделал знак сохранять молчание, и сунув кинжал за пояс, взял ее за руку. Она ответила коротким, но как мне показалось нежным пожатием и мы выскользнули наружу.

Там стало светлее, потому что стог сена пылал. Мы услышали звуки борьбы. Потому что наши преследователи во всю рубились с виконтом. Их было двое и у обоих были шпаги. Дже смеялся и орудовал кинжалами. Сломанный арбалет валялся неподалеку. На земле также лежало недвижимое тело с арбалетным болтом в груди.

– У них лошади!– закричал виконт, всаживая один из кинжалов в горло одного из нападавших – Пробивайтесь к ним!

Нас не надо было упрашивать, я заметил, что Вера тоже вооружилась, и глаза ее пылают решимостью в свете костра.

« Выживу, женюсь, плевать, что англичанка!» – пронеслась нелепая мысль. Англичан я не любил. Жениться тоже.

Когда мы добрались до лошадей, и никто меня при этом не убил, мысль о женитьбе пропала. Потому что я сцепился с конюхом или кто он там у них был?

Вроде бы я побеждал. У конюха был тяжелый палаш, но движения медленные, мне удавалось держать его на расстоянии. К тому же я заметил неплохую жердь и незамедлительно огрел противника по голове без особых изысков. Тут кто-то еще прибежал и я снова отвлекся. Но успел закричать Вере, чтоб она прыгала в седло.

И краем глаза увидел, что она поняла меня без переводчика. Конь встал на дыбы, и я прикусил язык.

« А вдруг она не умеет верхом?»

Вроде обошлось. Мой противник теснил меня, а Джереми ругался где-то с другой стороны домика и ему, похоже, тоже было несладко.

Тут моя англичанка пустила коня прямо на нас, мы инстинктивно отскочили, но видимо у коня были счеты с моим противником, а может быть это было... Ммм... Что-то в воздухе, как говаривал один мой знакомый эстет, обожавший Древнюю Грецию и греков. Вобщем конь пнул моего врага и тот свалился, я не успел поблагодарить эту отчаянную парочку и бросился ловить вторую лошадь.

Когда мне это удалось, я помчался на помощь Джереми, но все уже было кончено. Мы осмотрели поле боя, наши враги были или мертвы или без сознания. Я подскакал к англичанке. Она сидела на коне, но как-то странно.

Когда я приблизился и соскочил с лошади, она покачнулась. Я помог ей слезть с крупа героического животного, которому я был обязан своей жизнью.

Наши лица оказались очень близко. И вдруг она что-то прошептала и поцеловала меня прямо в губы.

Я опешил, но не скажу, что мне было неприятно. А потом... Потом рука моя стала двигаться и наткнулась. Нет, сластолюбцы, закройте рты и спрячьте языки, я перехожу к самой грустной части нашего повествования.

...Это была кровь.

– Дже! – крикнул я.

Он тут же отозвался:

– Я не хотел вам мешать, но вижу что без моей по...

И осекся, потому что понял... Леди Вера уже теряла сознание и видимо была, где-то на грани миров. Что мы могли сделать?

Мы отнесли ее в дом. Уложили. Меня била мелкая дрожь. Джереми молча и сосредоточенно осмотрел рану, она оказалась пулевой и очень неприятной, хоть пуля и прошла навылет, похоже, было серьезно задето легкое. Хотя как оно может быть задето несерьезно?

Джереми, видя мое состояние выгнал меня прочь, как мог обработал рану и сказал, чтобы я брал лошадь и скакал куда-нибудь искать лекаря.

А дальше. Что дальше. Я не буду рассказывать, как мчался через ночь неизвестно куда, как неизвестно где нашел какого-то лекаря, немного понимавшего по-французски, как притащил его к раненой. Мои беспорядочные мысли о том, что смысл имеет лишь то, что мы делаем в данный момент. Потому что тем самым мы одновременно используем свой предыдущий жизненный опыт, и делаем некий задел на будущее, пускай самое ближайшее, ибо никакому планированию жизнь не подлежит. И я скакал, скакал...

А все остальное – ерунда. Ерунда. Ерунда.

Он не замечал, как вокруг все менялось. Как исчезало все и все появлялось вновь. Но не таким. Серебро окутывало мир, погружая его в печаль. Серебро приходило вслед за мерной поступью коня и одевало в свою спокойную надежную броню природу, пространство. И Всадник удалялся вперед, неся с собой этот серебряный свет...

«Но... Все было напрасно. Наверное, когда я умру, то попрошу написать на своей могиле эти слова...»

х х х

Слова не мальчика, не мужа.

так... что попало, хер поймешь...

(бред...БРЕД...бред)

Коновалов немного побродил по закрученным коридорам. Пусто. Пусто и тихо даже звук шагов приглушенный и неестественный. Странное место, но не более подумаешь, удивили, немало таких мест повидал.

А еще больше не повидал. Ла-Корунью, например. Чего это вдруг вспомнилось?

Ответ пришел незамедлительно:

Испания. Галисия. В 600-х километрах от Мадрида.

Капитан сплюнул. И представил землю, залитую солнцем. Берег Бискайского залива блестит и переливается.

Маяк. Залив. Вдоль берега снует неутомимый испанский трамвайчик. Рыба, ракушки, голово и членистоногие.

«Это не было характерно для здешних, зимой дождливых мест». Кто это сказал, старлей, кажется? Да любил брякнуть, что попало. От души.

Подумаешь пирамида. Проникнуть внутрь для капитана не представило труда. Комп помог, да и сноровка имелась.

А вот то, что он обнаружил внутри, его несколько разочаровало. Ну да, ощущался запах древности, но в целом ничего интересного. Стены да коридоры. И в прошлой жизни и в послесмертии, Коновалов насмотрелся всякого. Бывало и покруче.

Клиенты пока никак себя не проявили, но у капитана была твердая уверенность, что ближе к ночи они будут на месте. Чтобы хоть чем-то себя занять Коновалов сделал пару закладок. На всякий случай. В одной он припрятал дюймовую металлическую трубу, а в другой полуметровый кусок стального прутка, найденного неподалеку в одном из боковых ответвлений.

Похлопал себя по карманам, нащупал фотографию с троицей Идущих. Уже, пожалуй, не нужна. Бросил ее в угол. От фотографии со стариком он избавился раньше, еще снаружи. Прошел до следующего поворота и решил, что пора выбираться поближе к выходу, там удобнее подождать. Хотя как он понял из инструкций, можно было ждать где угодно и как угодно, ибо согласно расположения линий его судьбы встреча эта была неизбежна. В обстановке величественной могилы фараона это уже не казалось бредом.

Рога чесались неимоверно и, похоже, потихоньку росли.

«И зачем мне все это?» – в который раз подумал капитан.

Почему-то на ум пришел один мальчик, спасенный подразделением Коновалова в одной из горячих точек. Он принадлежал к одной из фанатичных сект этой довольно экзотической страны. Хотя экзотика, как известно вещь относительная. И был предназначен в жертву. То есть по достижении половозрелого возраста, должен был тупо лечь под нож жреца и тем самым выполнить свое предназначение. Самое странное. Что на свое нежданное спасение отреагировал он с точки зрения Коновалова странно. Он стал плакать и причитать. Выяснилось, что теперь он очень расстроен, так как не сможет выполнить свою миссию, и будет неугоден богу. Такие вот дела.

Так он еще подлец сказал, вернее спросил:

« А вы зачем живете?»

И никто ему не ответил. Такие вот дела. Он хотя бы знал, к чему он стремится. Вот и думай себе, во благо ли спасение? Хотя, что с них взять с фанатиков долбанных?

Откуда-то пришел ответ:

«... во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.»

( Царь Соломон, Эккл. 1:18)

Капитан вздохнул и пошел дальше. Похоже, что внутренний комп стал подстраиваться под настроения своего временного хозяина.

х х х

Сижу на Монблане

над всею Европой

и грустно гляжу

с неподтертою жопой

А. Маношин полн. собр. соч.

И сфинкс бы нам помог когда б мы знали где он... Но мы этого не знали. К тому же мы не знали, знают ли об этом местные жители, наверное конечно же знали, на то они и местные жители, но нам-то они об этом почему-то не говорили, а спрашивать было неудобняк... Более того мы старались ото всех по мере возможности прятаться. Мало ли

А то ведь знаете как бывает, сидят люди шаурму кушают или чего они там кушают арабы эти египетские... И тут выхожу я весь в белом, только сзади чуть коричневый и спереди чуть желтовато...

Правда, скажу без ложной скромности, некоторое время нам это с блеском удавалось, это в смысле прятаться.

Пирамида фараона Хуфу, известная более как пирамида Хеопса благодаря все тем же грекам, которые, по мнению знающих людей наряду с шотландцами внесли наиболее серьезный вклад в развитие мировой цивилизации. Стоит ли упоминать, что сии мудрейшие мужи наверняка были из Афин или Эдинбурга. Давно это было более четырех с половиной тысяч лет тому назад. Она справедливо считалась и считается одним из семи официально признанных чудес света, несмотря на то, что высота ее сократилась почти на десять метров.

Состоит она из двух миллионов трехсот тысяч каменных брусков весом от двух с половиной тонн до пятнадцати тонн. Нехилые такие камешки. В целом ее вес составляет 6 400000 тонн. Об этом нам рекламные проспекты рассказали.

Долгое время люди ломали головы над вопросом как? Как можно было построить сию громадину? В последнее время пришли к выводу, что строилась она изнутри. Внутри находится спрятанный от глаз современников тоннель. Спиральный, идущий снизу вверх, вот по нему и заталкивались глыбы. Он по расчетам специалистов начинается на высоте сорока трех метров от поверхности земли. Но до него пока не добрались. Потому что тогда нужно было бы сверлить одну из граней пирамиды, а пока на такое святотатство никто идти не желает.

Спиральный пандус имеет уклон семь градусов и по нему должно быть удобно идти.

Недалеко от пирамиды находится Сфинкс. Вот он то нам и понадобится. Попозже.

Внутри же этого великолепного сооружения есть множество комнат. Есть комната Царя, комната Царицы и есть... не знаю, как сказать правильно, но, наверное, проще назвать эти комнаты несуществующими. Так по-крайней мере утверждают ученые. Дело в том, что они вроде бы доказали, что эти комнаты есть, и в то же время в них никто не бывал. Может это и к лучшему, потому что, чтобы попасть в них необходимо или пол пирамиды разнести, или еще как-то, а как никто не придумал.

Не ну действительно странно. Вы строите дом и в нем делаете комнаты, внутри, без входа и без выхода, причем пустые, не клад там какой-нибудь прячете, а...

Вот это «а», и странно, очень странно поневоле задумаешься о параллельных каких-нибудь мирах и прочей дребедени, так обожаемой некоторыми любителями дешевых сенсаций. А зачем прятать пустоту? Вот то-то...

Как утверждал мой наниматель, буду так его называть, есть другой вход. И им-то нам и придется воспользоваться.

–Параллельные миры существуют и это было доказано многими светлыми умами человечества. Возьмите хотя бы того же Дунса Скота, он очень давно утверждал и приводил доказательства того, что материя может существовать без физического тела. И не называйте его кабаллистом, просто нужно уметь читать. И все эти ваши тетраграммации и теургии, лишь следствие. Это очередная попытка подчинить мир, живущий по своим законам, законам этого мира. Точнее тому, как мы их понимаем. И делают это они подобно блаженным неведающим, что они творят, пытаясь подстроить законы мироздания своему кастрированному пониманию общих принципов построения вселенной...

Исходя из вышесказанного, вы уже наверняка поняли, что Недалеко от сфинкса находились мы с Карлычем, точнее мы уже находились на нем. Не стану утверждать, что мы на нем восседали, нет, ни в коем случае, скорее мы прилепились к нему как некие моллюски-прилипалы, или кто там из морских жителей имеет особенность прилепляться к крупным рыбам? Ночь была темная и тихая, по крайней мере, здесь. После шумного города с его незатейливым арабским колоритом и густонаселенностью, казалось, что привычный мир отступил куда-то в прошлую пошлую реальность и в мире остались только мы с Карлычем, карабкающиеся по прошлому в свирепом лице его же прошлого памятника под звездным небом юного полушария. Ну что ж, как говорил незабвенный Карл XII: «Эта страна может страдать сколько ей угодно...» К чему это я? Да так, к слову. «Имеющий уши да услышит», в смысле глас вопиющего...