Текст книги "Всадник (СИ)"

Автор книги: Юрий Литвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Однако много в этих краях самоубийц оказалось. Кто бы мог подумать?

– Такое впечатление, что тут хоронят самоубийц со всей Франции! – Это я уже вслух сказал.

Джереми грозно глянул на меня, но разве меня дворянина этим испугать? Да никогда! Дже сделал задумчивое лицо, по всему было видно, что его одолевают противоречивые мысли. При этом он как-то странно стал поглядывать по сторонам. Еще и бурчать начал, совсем, наверное, плохо ему.

– Ты чего там бурчишь? – спрашиваю.

А он отвечает:

–Апофеозом деградации крестоносцев стал 1525 год, когда магистр Тевтонского Ордена Альбрехт Бранденбургский присвоил земли Ордена и объявил себя герцогом. Ливонский мучился еще 33 года.

Я помимо воли от удивления даже споткнулся.

– Это откуда у вас такие познания, господин?

Дже очнулся, нехорошо засмеялся и ответил противным голосом:

–Это что, я еще и латынь знаю. Ты вот батюшку своего хаешь. А он, между прочим, нам образование дал. Нам, но в основном мне, так как некоторые вместо того, чтобы учить латынь, на занятиях занимались всякими глупостями.

Я удрученно покачал головой:

– Ну-ну, прилежный любитель латыни, скажи, ты хотя бы словечко из того что нам читали помнишь?

– Конечно помню!– вскинулся Дже.

– А ну изобрази.

Виконт прокашлялся и, подражая преподобному Рене, прогнусавил:

– Si Virgilio puer ant tolerabile...

Мне стало весело.

– И дальше?

Джереми долго дулся и пыжился, потом сокрушенно поник головой:

– Но ведь помнил же! Сейчас...Hospitium... Кажется...

Похоже, запал нашего любителя Вергилия иссяк, однако, он не сдавался. Еще через минуту моего уже беззвучного хохота, этот мерзопакостный хвастун изящной словесности произнес:

– Там еще что-то про гидру было...

– Понятно,– я отсмеялся и спросил:

– А про собак там ничего не было? Случайно? Альбрехт, как ты там сказал Бранденбургский?

– Да собаки нас тут в два счета отыщут... – попробовал сменить тему виконт и шмыгнув носом, добавил, – Они нас и так уже отыскали, наверное, по следу идут.

Утомил ты меня, ох и утомил!

– Отдохнул? Побежали, латинянин,– я схватил его за рукав рубахи.

– Отстань! – огрызнулся не хуже собаки мой великолепный виконт,– а это что у нас?

Он указал на какую-то довольно широкую нору в траве неподалеку от оттого места, где мы вели нашу в высшей степени изящную беседу.

– Это нора идиот!

– Не нора вовсе, а ход, такие в старину монахи рыли,– с видом знатока подземных ходов произнес Джереми Леко, – и выйдем мы прямиком в монастырские подземелья, если нас конечно землей не завалит.

Честно предупредил, молодец! Наши преследователи были уже совсем близко, и спорить было некогда. И сил на бег почти не осталось.

«Ну, берегись же если твои познания в строительстве подземных ходов такие же, как и в латыни», – хотел сказать я, но не успел, потому что Дже крикнул:

– Ныряем!

И мы нырнули. Под землю, так как до реки мы уже явно не успевали, да и что нам с нее. Вода опять же холодная. Брр... Я осенил себя крестом, все ж в монастырь направляемся, да ниспошли нам Господь милость свою... и первым полез в нору.

х х х

Расширенная зона поиска. Передача ориентиров. Загрузка базовой информации миссии.

Сила, неведомая сила тянула капитана за собой. Он не понимал ее природы, но двигался туда, куда влек его неведомый зов. Все равно идти больше было некуда. Тем более он знал, что жив только до того, пока сила поддерживает его здесь. А она была ужасно требовательной эта сила, она была голодной и беспощадной и Коновалов чувствовал, это всеми своими клетками. Размышлять было не нужно. Размышления суть колебания, а колебаний быть не должно. Зачем колебаться, когда и так все ясно. Есть цель, есть объект, даже два и есть стрела, пущенная стрела. Прочь сомнения капитан. Вперед!

Пальмы. Надо же! Никогда не видел вживую, в естественной скажем так среде обитания. По городу мирно ездят машины и ослы, такой вот гужевой транспорт. Быки и овцы. Тележки, ругань и шум. И это Египет, божественный и неповторимый? Ну кому как, кому как.

Женщины с плетеными корзинками на голове, правда корзинки встречаются и пластиковые, более современные. Капитан поднял голову вверх и увидел, что в небе гордо реет желтый змей. Бумажный, конечно. Никакой окружающей мистики.

Он невольно пощупал свои рожки под позаимствованной по пути бейсболкой. К ним было привыкнуть труднее всего, хотя они и не мешали. Рога, и рога. Да только капитан знал, что они будут расти, и не только вверх, но и внутрь. Такой вот приятный сюрприз от создателей этого комедийного сериала. Пока не проткнут мозг. И рецептура есть, смочишь рога кровью убийцы, получишь неделю отсрочки. И так далее... Оптом скидки. Жалько, что убийц маловато. А то можно было бы и бессмертием запастись про всякий случай. Капитан с удивлением обнаружил, что свободно прочитал рекламу на арабском.

Да уж подготовили так подготовили.

Вспомнилось:

« А если я не смогу?»

« Тогда они будут действовать сами. А ты останешься никем».

А я и так никто... Я просто носитель волшебных рогов. Оживший труп, сломанная игрушка в руках судьбы, чтобы не говорили присяжные заседатели.

Он медленно приближался к центру города. Тот уже во всю сиял рекламными огнями. Люди, люди вокруг, настоящие, живые. Капитан чувствовал себя сомнамбулой, он ею по прихоти Пославшего и был, но в тоже время Коновалов знал, что в нужный момент он превратится в машину, безжалостную машину смерти.

– Где-то здесь...– сам себе сказал капитан, просто для того чтоб услышать свой голос. Может и он поменялся? Да нет, не поменялся. Зачем? Хотел ухмыльнуться, губы не послушались, подумал: « Наверное, жарко». Потом сделал то же самое на арабском. Но ничего не почувствовал. Даже гордости. Какая разница. Машине нет разницы. Было такое впечатление, что из триединой составляющей капитана Коновалова остались только тело и воля, а вот с душой, похоже, были проблемы, то ли спряталась глубоко, то ли отобрали взамен на возвращение. Эти мысли тоже были туманны и не ясны.

Где-то здесь должен был находиться человек, с которым капитан должен был встретиться. Это было очень важно. Нет, это не объект, объект будет потом, она не уйдет, но этот человек должен помочь ее, его, их? Отыскать. Убийц отыскать.

Коновалов нормально анализировал окружающий мир, и внешне ничем не привлекал внимания окружавших его. Все Другое было внутри. И еще, еще внутри было разочарование, глубокое разочарование, оттого... Наверное оттого, что похоже его обманули. Он неясно чувствовал, насколько мог сейчас чувствовать, что цена уплаченная им в Послесмертии, была явно завышенной, и вожделенное Возвращение не такое уж вожделенное что-ли...Такое впечатление, что часть Коновалова, и не малая осталась там за хрустальной дымкой, а сюда выбросило лишь пустую набитую мышцами рогатую оболочку с неведомой целью и для неведомых дел...

Хотя почему неведомых? Развод лохов это называлось и в прошлой жизни и в нынешней.

Всеобъемлющая тоска неожиданно охватила Коновалова. Та же, что пришла к нему в момент беседы... Беседы? С той странной сущностью, посреди раскаленной неведомым солнцем степи.

Предложение, от которого нельзя отказаться. И эта Тоска. Тоска по утраченному, по медленно растворяющемуся Я. Понимание того, что Меня любимого прежнего уже не будет. Не будет там, в новом, в будущем, или еще кто знает где. Эта бешеная истерика гаснущего разума. Вернуться, вернуться, вернуться... Страх смерти. Наверное так. Но ведь знал уже, что смерти нет. Знал. И тем не менее, страх-то присутствовал? Конечно, присутствовал, перед неведомым. Вот что это было. А по сути ведь и в реальной то жизни мы каждую секунду теряем себя прежнего. Ведь теряем же. И обновляемся и становимся тем же, но не совсем. Тем же, но немного другим. И все равно было тоскливо и страшно. Пусть на мгновение, но ощутить себя живым. И ради этого что угодно. Вот какие были побудительные причины у той ипостаси капитана Коновалова, которая поддалась на предложение Сущности. Да. Именно Сущности. Иначе не назовешь. Иначе будет ярлык. А мы с ярлыками боремся...

«Ого. Кажется, мы приходим в себя», – отметил капитан про себя,-«Есть еще юмор у рогатого воина. Не совсем значит я отморозился».

«Ну и вернемся к нашим баранам. Жертвенным. Что мы имеем, право на жизнь, недолгое право на время выполнения миссии. Что дальше? Растянуть ее на год на два... Врядли получится, у них все предусмотрено, и не обманешь, и не сачканешь. Но что за место такое, куда сущности сии сами добраться не могут? Что за клиенты, которых нужно остановить? Что за странные игры они там у себя ведут?

Нет с одной стороны все ясно, это явно что-то глобальное, а самим или ручки марать не хочется, благо есть перепуганные насмерть жертвенные барашки, которым только дай подышать малехо и они тебе сами любую шараду разгадают. Либо тут вообще игры тонкие, умишку капитанскому неподвластные. Скорее всего, истина и там и там. Поглядим. Видно будет. Но скорее всеже пешками играют, тут вот нашая, а тут вот ваша. Стратеги».

И все равно что-то, если не все было не так. Прежде всего, город. Ну по-другому он как-то воспринимался, по-другому хоть ты тресни. Коновалов, почему-то отметил, что на данный момент, себя он, считая живым, никак не мог считать живыми тех, кто находился в поле его нынешнего зрения.

Вот что отметил беспристрастный мозг капитана. Это был город мертвецов. Точнее живых мертвецов, или нет... Не так. Они спокойно бродили по улицам, делали свои нехитрые дела, что-то покупали и продавали...Даже смеялись. Но тут, наверное, дело в нашем восприятии окружающего мира, ведь что это такое, по сути. Или после Послесмертия смертных капитан не мог воспринимать больше иначе, чем потенциальных клиентов его работодателей?

И еще что-то. Сейчас, сейчас.

Тут в голове действительно явно щелкнуло, как будто на экран цветность навели, что ли. Многие вещи стали какбы выпуклее и четче.

«Кино, однако»,– пронеслась глупость и, испугавшись сама себя, исчезла. Почему– то вспомнилась Москва, и один ясный день в конце апреля. И вдруг...

Нет это не был голос кого-то чужого, это было... Сродни архивированию, ну когда вскрываешь на компьютере сжатые папки. Лежат они себе, лежат не трогают никого, и их никто не трогает, и тут тебе, бац!

Вот что-то такое и произошло сейчас в голове Коновалова, весьма, кстати, далекого от этих компьютерных изысков и аналогий. Пошла информация. Широким потоком.

...Москва ... Название от имени библейского Москва, сына Ноя.

Место действия. Колокольня Иван-великий построена в 1505-1508 гг . До ХХ века самое высокое здание в столице. Потом.

Стоооп!!!

Разум возмутился, разум разволновался, что это, какие еще сжатые папки, но прошла миллисекунда, и разум переварил, сыто отрыгнул и успокоился.

Услужливый компьютер, поселившийся в голове Коновалова, мгновенно стал выдавать цифры, которые при жизни капитану и не приснились бы, как впрочем, и любому нормальному человеку.

Капитан пошатнулся, и едва не теряя равновесия, прислонился к серой стене ближайшего дома.

«Что это еще мне?»

Потом словно после бомбежки осторожно высунулся из окопа привычного восприятия. Нереально. Ну и что, а что реально?

«Как мы воспринимаем реальность?»

Снова зашелестели сжатые папки.

Звук – 20-2000Гц частота. 120-130 децибел по уровню

На ум почему-то взбрели сияющие дельфины и тут же с пулеметной скоростью...

дельфины 20000Гц для сравнения.

Так что там у нас еще? Зрение, глаза...

Зрение воспринимает излучение 380-760 нанометров.

Еще...

Спектр цветов тоже ограничен семью, а за ультрафиолетом и ультра красным излучением – не видим.

Дальше. Тик-так...

Время. К нему изначально мы относимся не правильно. Коновалов это давно предполагал, вот выпал шанс убедиться на собственном, так сказать. Неудачном, наверное, опыте.

Время может сжиматься и расширяться, это можно только почувствовать, ибо судить о нем как у нас это принято по химическим реакциям нашего организма и скорости их протекания нельзя. Неправильно это. Невсеобъемлимо и отчасти необъяснимо, но это так.

Капитан потряс головой, она напоминала железный сейф со счетами, там стучали костяшки неведомых знаний, пока не подумаешь, и знать не будешь, подумаешь вот тебе информация на тарелочке с каемочкой.

Оружие? Пожалуйста.

ПЗРК Игла. Тяжелый пулемет Утес Снайперки СДС-С. Единый пулемет ПКМ.

Ну, это допустим не фокус это и я сам знал. При жизни. Той.

А еще у меня был сапермопед. Такая вот штука. Это уже разумеется в Послесмертии. Очень полезная штука и весьма симптоматическая. На симптомах работает. Вот минное поле впереди допустим. Запускаешь, стало быть, сапермопеда в направлении предполагаемой высадки десанта из одного усталого старлея стоишь и наблюдаешь симптомы. Бабах! Один готов. Берешь следующий, но идею вы уловили. Коновалов вспомнил, как стоял, наблюдая за действиями своих незадачливых механических камикадзе, глядел на то, как те колесиками аппетитно уминают худосочные стебли искусственной, вот уж это точно, попробовал он как-то стебелек на вкус и размышлял, о смысле Бытия и Небытия.

Тоже и со временем. Был один человечек Гоша, так он когда-то переводил часы на летнее время. Перевел, чувствует что-то не так. Промучился день и перевел назад.

Капитан присел на нагревшийся за день и недумающий остывать камень.

Игла лучше Стрелы, точнее. Кстати.

Почему-то вспомнились карточные символы в замке из послесмертия.

Пика символизирует конфликт, черви, их еще называли кубок, – любовь, бубны, пентакли, динары – карьеру, трефа или палица – деньги.

Так, а теперь чего-нибудь посложнее. Смысл Бытия.

Вопрос не корректный.

Понятное дело. Информированности мне не хватает. Чтобы вопросы ставить правильные. Даже самому себе. Откуда-то всплыло. Ноосфера?

Ноосфера. Соединяет, путем создания единого поля вокруг земли, всех людей, как-то ныне живущих, умерших и еще не родившихся.

Очень интересно. А если поподробнее? Память.

Существует единая планетарная память, заключенная в хрониках Акаши.

Хроники Акаши. И тоже подробнее.

Существовали всегда и появились одновременно с землей. Характеризуются нелинейностью и дискретностью временных потоков.

Бессмертие?

Не корректно...

Прошлое, будущее, настоящее. Относительно ноосферы.

Такие понятия не применимы.

Понятно. Для ноосферы мы всегда живы. Ага. Этого я не знал, отметил про себя капитан. Ну и что.

Живы. Жить.

Информация недоступна.

Вот тебе и здрасте.

Смерть.

Информация недоступна.

Замкнутый круг какой-то получается. Формула движения по иным измерениям.

Информация-знание-сила-энергия-материя-масса, которые и искривляют пространство. В многомерном пространстве появляется возможность попадать в миры находящиеся в разных плоскостях.

Ага, а мы лишь тени, которые не могут видеть то, от чего они отражаются.

Капитан вспомнил, что когда-то один солдатик, интеллигентный такой солдатик, начитанный со слюнями доказывал ему теорию возможности путешествий во времени и как доказательства приводил смерч, произошедший вроде бы в Антарктиде в начале третьего тысячелетия или в конце второго, так там в этот смерч ученые поместили хронометр и он показал1965 год.

Ученые, вот те, кто насилуют и издеваются над нашим сознанием в течение всей нашей жизни, произнес про себя капитан, и отметил, что чувство горькой иронии в его нынешней ситуации ему вовсе не чуждо. И задал следующий вопрос.

Сознание. Свойства. Enter/

1. Все сосредотачивать вокруг себя.

2 .Сосредотачиваться в себе.

3.Путем пункта 2 присоединяться к другим центрам окружающим его.

Туманно, но примем на веру. Капитан чувствовал, что вокруг него начинают расти стены нового совсем другого мира.

Мир четвертого измерения.

Некорректно.

Лучше так, время, какое оно в мире четвертого измерения?

Время пространственно. События не случаются, а существуют и до и после.

А следствия?

Следствия существуют одновременно с причиной. Закон причинности отсутствует. Нет прошлого, настоящего и будущего. Есть всегда.

Вместе с тем все возможности данного момента и все их результаты до бесконечности должны быть осуществлены одновременно с данным моментом.

И кроме всего выше перечисленного и прочего еще и поступки, видимые, слышимые и растянутые по времени. И... За которые еще надо отвечать по неведомому прейскуранту

Капитан вспомнил окровавленные тела на тротуаре и понял, что уже начал платить.

х х х

Если б я имел коня

это был бы номер

если б конь имел меня

я б наверно помер...

(народная мудрость, автор неизвестен)

Ну и научил. Чтоб меня. Погодка стояла та еще, премилая погодка как для крайнего севера. Если считать от полюса... Кое-где по стройке бродили живые пока еще трупы, пытаясь заниматься своими привычными делами. Но мы постарались не попадаться им на глаза, а то еще припашут, то разгрузи, то донеси, то помоги. Фер вам! Нам планету спасать, достали и так, идиоты...

По дороге еще и Карлыч меня поучал зараза. В отсутствие ангела, который, боясь мести противников, пользовался невидимостью.

–Первое Евангелие было от Филиппа. А Валентяне встречались еще в библиотеке Наг-Хаммадм, это 2-3 век.

– Ну и что говорю? Фер им всем.

А он знай свое. Защитничек. Кто тебя поит?

Мол, Саша чего вы его так недолюбливаете, он не такой, он нормальный, трамвая типа ждет. Ага, как же.

–И вообще, Саша чтобы Вы знали, ангел-хранитель есть у всех. Без исключения. В старину их даже изображали как девушку с ветвью турберозы.

Я аж поперхнулся от ненависти. Тут еще женщина какая-то привязалась. Вернее не привязалась, а так что попало. Я помню еще переживал, чтобы она нашего гарцующего Пегаса не обнаружила, а то потом еще объясняйся с властями. Надо оно мне?

А она вслед кричит:

«Молодые люди!»

Ага, сейчас откликнусь и проникнусь, как же. Был блин когда-то молодой, а теперь мало того что пожилой, так уже и практически не человек, в свете последних событий в мире животных...Чего она хотела, может тоже ангел с турберозой? А может просто секса за деньги. Не стали мы это выяснять, так пошли... Гусары типа денег не берут.

Карлыч опять стал чего-то бубнить, разговорился.

– Саша, а вы пробовали когда-нибудь просто проследить за тенями? Нет? А зря... Чертовски занимательное занятие. Знаете, иногда они ведут себя весьма своеобразно. Да, да как у Шварца. Помните такую пьесу? «Тень». Примерно так. Они живут своей собственной, знаете ли, жизнью...

Он говорил, а я вспомнил свое утреннее отражение и внутренне поежился...

– Никто на это внимания не обращает, а повторюсь зря. Потому что есть тени странники, клоуны и даже заметьте... тени охотники, да-да... И иногда мне кажется, что настоящие они, а люди и предметы, всего лишь делают, то что предлагают им тени...

«Ню-ню, пошла писать губерния, да все мелким почерком. Этого мне еще не доставало, за тенями следить. Странный он все-таки...

Добрались кое-как. Представил я этого урода с ветвью турберозы в человечьем обличии и с бутылкой «Немирова» в другой, рассуждающего о смысле жизни. Ох и мерзкая картинка получилась, скажу я вам, господа. Впрочем, господа как известно в Париже, в крайнем случае в Лондоне, с ударением на последнем слоге. А мы туточки.

Место это и без поднявшейся метели было гиблое, нехорошее. Кладбище Подснежников оно называлось на местном диалекте. Подснежники, это такие мертвецы, которых за зиму порешили и под снегом за городом оставили. А летом, когда оттепель то тут то там из под снега начинали выглядывать их симпатичные части тела, я сам этого не застал, мне Мишаня рассказывал, но некая напряженность, как говорится в воздухе присутствовала. Всезнающий Карлыч сказал, что это эманации. Тупой Маношин подумал: « Ну-ну».

Ангел наш вибрировал, как хреновая фотография, то появлялся, то исчезал в метели. Нас из виду он пока явно не упускал, подстраховывался, падло, ну и пусть ему. Один раз он вообще по-моему превратился в некое подобие негатива. Забавную мы компанию представляли, наверное, со стороны, два непротрезвевших спасителя человечества и полусущество, полукартинка, мигающая в белом мареве с неестественно оттопыренными на ветру крыльями. Я ощутил себя героем некого американского патриотического боевика, эдаким Брюсом Уиллисом, спившимся, но непокоренным летчиком, или нефтяником, к которому обратилось ЦРУ, ФБР, президент США (подставьте по вкусу, кому чего не хватает), и он...

Тут меня как всегда отвлекли.

– Здесь...– донеслось откуда-то сверху и сбоку, мигнули обледенелые перья, я чувствовал, что стремительно трезвею. Ощущения были еще те.

– А как мы?– спросил Карлыч, моя нога провалилась куда-то вглубь и уперлась, во что-то напоминающее человеческую спину, после этого все пропа...

« Зима пришла из безвременья,

оттуда же пришел февраль,

Исчезло небо, свет, сомненья,

осталась тихая печаль...»

х х х

Я бы в странники пошел

Пусть меня научат...

( Александр Сергеевич Маношин. Избранное.)

Похоже, это был уже обещанный Екатеринбург, вернее его пригород, если можно так выразиться. Я огляделся, вокруг было старое кладбище, и Карлыч, сидящий на заднице и глупо при этом улыбавшийся. Метели и ангела не было и это было приятно.

Вот так с погоста на погост,

путь странника довольно прост.

Что-то потянуло меня на высокую поэзию, не к добру.

Карлыч улыбнулся и произнес:

– Никогда не думал что...

Он закряхтел и стал приподниматься.

Я вдохнул побольше уральского воздуха и сказал:

– Пошли что ли?

– Куда?– Карлыч развел руками,– И где наш проводник?

– Полупроводник,– усмехнулся я,– Карлыч, его не будет, но кажется, я знаю, где этот чертов портал.

С погоста на погост. Это мне похоже музыкой навеяло, блин. Или северным ветром.

–Ну-ка, глубокоуважаемый профессор, включите, свою соображалку, пожалуйста, и скажите вечному студенту, где в этих местах находится главное российское кладбище?

К чести профессора он думал всего секунду, потом произнес:

– О боже!.. Дом Игнатьевых!

х х х

Спящая красавица. Иннуэндо.

Под мерное качание кареты Присцилла задремала и Вера погрузилась в странное видение, ей казалось, что она снова в доме у Матушки и в то же время где-то еще.

...Туманное утро четвертого дня Змееносца владело миром. Запах полыни густо поднимался над полем брани. Замер гномий хирд, ни шороха, ни вздоха. Замерло пространство. Остановилось время, и не было вокруг ничего. Кроме белесой дымки укрывшей все. Каждый видел только стоящих с ним рядом, и ожидание растворилось вокруг. Тишина. Не слышно даже бряцанья цепей превративших щиты бородатых воинов в горный монолит. Не нужно слов, не нужно движений... пока...

Тысячелетняя грусть укрылась в тумане, тысячелетняя дремлющая где-то неведомая воля просыпалась в этом тумане, пока бесшумно, словно человек внезапно очнувшийся на рассвете, и непонимающий еще, жив он или уже нет... Сжимались в тугой комок мышцы, вздувались вены на хмурых лбах и не было страха, да и где быть ему, когда не было одиноких, где быть ему, когда ощетинившийся щитами хирд готов отправиться тропою Героев, где быть ему, когда Монолит...

Что-то задрожало в воздухе. Это была великая песня стрел, летящих в воздухе над полем брани. Она оборвалась на низкой ноте излета, лопнула и рассыпалось над землей тысячей разных звуков и их оттенков, сначала тихо, потом все громче и громче.

И грянуло и разорвалось на осколки и понеслось. Глухой стук шел из-за тумана, глухой топот несся по полю, и вела его смерть, или бессмертие.

И они полегли... Все до единого и единый как все. Со своей последней песней на устах. Сжимая топоры и головы врагов. А песня осталась, последняя песнь гномов, последний символ их великого искусства.

Ты слыхала, как поют гномы? Конечно нет, откуда... А эта земля еще помнит из песнь, и их кровь, ибо с кровью впиталась песнь в эти камни...

...Голос гномы шел откуда-то из подпространства, и Вера чувствовала, как погружается туда в глубину забытых веков, туда, где еще не был никто из ныне живущих, и навстречу ей несся могучий хорал, настолько мощный, что пространство и время закручивались вокруг него в немыслимые узоры и были они подобны горной реке...

И хлопьями летел пепел погребальных костров. Всех костров, которые были когда-то, и яркие вспышки уносились куда-то в кромешную темноту, и темнота переставала быть темнотой. Искорки душ делали ее чуть светлей, и в этом был пресловутый Смысл Бытия.

– Так это для того... – прошептала Вера, или уже кто-то другой вместо нее.

– Да, – эхом отозвался знакомый голос.– Теперь ты знаешь...

Гулко словно подковы тикали часы, унося мгновения той же реки.

– Теперь знаю.– Шепнула Вера.

х х х

Глава XVI. В которой наши юные друзья изучают изнутри жизнедеятельность и различные виды поведения земляных червей.

Трудно сказать, сколько времени мы провели под землей, ход был действительно очень старым, я бы даже сказал древним, чтобы подчеркнуть уникальность этого хода. Из уважения к монахам в поте лица своего рывшего тут землю сродни земляным червям, я уже давно перестал аки и в мыслях своих называть гениальное это сооружение «норой», что непочтительно успел сделать перед началом нашего подземного променада.

Этот тоннель был очень узким и стены его удерживались на каких-то распорках или подпорках, как мне казалось чудом, или же по велению Господа нашего, что суть есть одно и тоже...

Чудо с Его стороны оберегать жизни таких убожеств коими являемся мы с Джереми, и тем не менее, в дали мы вскоре увидели свет. Наверное, с таким же вожделением глядят на полоску берега моряки после многомесячного плавания в соленых водах, или усталый путник видит вожделенную корчму в конце трудного дня, или...

Мы возликовали, но, правда, про себя, потому что нам по понятным причинам необходимо было соблюдать осторожность. Эти своды могли обрушиться в любой момент. Кто знает, сколько лет здесь не ступала нога человеческая. Причем сразу четыре.

А далее было вот что. Я полз первым, а Джереми прикрывал мой тыл. Что я предполагал увидеть? Наверное, монастырский погреб, ведь именно это успел предположить и озвучить мой спутник. А вот тут я уже путаюсь, потому предпочту не спешить.

Никакого монастырского погреба с предполагаемыми там бочонками монастырского, двухсотлетней выдержки, терпкого и густого в запыленных бутылях вина, мы не увидели. А увидели мы точно такое же кладбище, как и то на котором и нашли мы эту нору. Вот это да.

Или все-таки другое? Или то же, но просто другой его конец? Хотя погода не такая, изменилась она. Похолодало и дождик накрапывает. И лес не такой. Или тот самый. Нет, похоже, другой.

Дождь. Почему? Что-то не так.

Все эти сумбурные мысли вихрем пронеслись в моей голове, пока мы, отряхиваясь и тихо ругаясь, выбирались наружу. К тому же у меня почему-то пронеслась еще странная аналогия с родами. Когда вот так себе человек ползет на свет, ползет и...

Я прищурился и поднял взгляд в небо. Оно висело над нами величественное и исполненное недоступной нам красоты. На ум почему-то пришло:

Небо было сегодня как в старину.

Небо было сегодня как в старину...

х х х

Верхний Єгипет. Западный берег Нила. Земля мертвых. Огромное количество захоронений. Место близ древнего Хенобоскиона, тамплиерский центр Баллантардах, или Дом Воина. Долина Эск ...

Да сколько же можно? Тамплиеры какие-то...Внутренний комп, а капитан уже сочинил для своего приобретения название ловил даже подсознательные сигналы, надо было срочно обуздать эту лошадку, а то чокнутся тут проще простого с такими наворотами. Западный берег, где садится солнце. Тамплиеры надо же.

Дания-остров Борнхельм или Тамплиеров остров.

Что за... Нет так невозможно.

Рядом прогрохотала повозка. На ослах тут ездили до сих пор. Вообще на ослах всегда ездят, в любой стране.

«Инструкция нужна, срочно. Или книжица какая-нибудь. Книга...»

«Некрономикон» книга позволяющая общаться с мертвыми.

Причем тут мертвые?

Коновалов помотал головой отгоняя наваждение. Хотя наваждение ли это было?

Другое.

Книги по медицине: Саладин де Аскуло, Сабур Бен-Саад, Альберт Великий.

Не то. Бытие... И про ангелов что-нибудь...

Книга Еноха. Книга Бытия утверждает, что падший ангел является стражем неба. И там есть упоминание термина светлоглазые.

Еще.

«Книга Авраама» – бессмертие.

Капитану стало даже немного жалко свою бедную голову, надо же старается, пытается понять чего ему дураку нужно. Сколько же туда всякой дряни понапихано?

Так, пока суд да дело, проверим еще чуть-чуть египетскую тематику. На ум пришел старый добрый фильм про египетскую царицу Клеопатру и ее озабоченного Антония.

Манипул-200 человек, легион– 5-6 тыс. Три манипулы когорта. 10 когорт – легион.

Так стоп это у нас какой-то Древний Рим получается, надо что-нибудь местное, богиню или близко, как на зло, кроме верблюдов и пирамид ничего в голову не лезет. Ага. Ирида! Кажется...

Ирида– радуга

Вот так всего-то.

Тут капитана отвлекли звуки странной музыки, доносившейся из открытого настежь окна на втором этаже ближайшего дома

Арфа!

Арфу еще называли Ниблий.

Отключение

Escape/

Капитан уже немного стал понимать, как ему работать со своим новым сознанием, он чувствовал себя спутниковой тарелкой, а рога были, очевидно, усилителем.

Вдруг страшно захотелось спать. Капитан прикрыл глаза. Ну не здесь же. Он посмотрел в то окно, откуда доносились звуки неведомой арфы, потом по сторонам и вошел во дворик.

Никого, когда он шел по дорожке между клумбами, он уже почувствовал, что его ведут. Как ни странно, музыка не становилась громче, она затихала, по мере того как он приближался к мансарде.

Мыслей не было, по крайней мере, посторонних и внутренний комп молчал.

Вот и дверь, она оказалась открытой, и когда капитан пересек порог, то отметил, что звуки ниблия исчезли.

Так и есть, он понял правильно, ему сюда.

За порогом не было ничего, только тьма. Было такое ощущение, что Коновалов стоит на краю разверстой бездны.

«Все что ты видишь, всего лишь у тебя в голове», – шепнул кто-то в ухо голосом Деда.

Потом свет включился, и капитан увидел себя стоящим посредине комнаты с бежевыми обоями. Типичный недорогой офис. Стол, кожаное кресло для посетителей. На столе компьютер, как же без него. За столом мрачноватого вида мужчина в дорогом пиджаке и с синим лицом. Глаза прятались под темными непрозрачными очками.

Коновалов сразу понял, что перед ним мертвец. Живой или полуживой, ну что-то вроде самого Коновалова, только похуже сохранившийся, может быть из-за несоблюдения спортивного режима, кто его знает. Человек явно при жизни страдал одышкой и прочими спутниками кабинетных работников.

– Наконец-то,– выдохнул он.– Я уж думал, не дождусь. Так сгнию...

Коновалов молчал, даже в кресло садиться не стал.

– Ты Воин, пойми, тяжело... Ты ведь такой же, как я, – если бы не одышка и фиолетовые раздувшиеся губы, мертвец, наверное бы говорил скороговоркой, создавалось впечатление, что он очень спешил выполнить чей-то приказ.