Текст книги "Спасение из ада"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава двенадцатая
Туман отчаяния

С самого нижнего они вначале перешли на верхний подвальный этаж, и уже там Павел Павлович нацепил Александре на голову какой-то плотный полотняный мешок, привязал его вокруг шеи шелковым шнуром и, держа этот шнур в руке, повел по запутанным коридорам и коммуникациям. Только и командовал небрежно, придерживая за руку или плечо:

– Здесь низко, пригнись… Здесь боком протискивайся, узко. Переступай через пролом. Теперь через трубы на уровне коленей. Осторожно, горячие.

Что-либо рассмотреть, как и неожиданно сорвать с головы мешок, и мечтать не стоило. От свободных рук – никакой сиюминутной пользы. Хотя по некоторым соображениям девушка догадалась, что сейчас они находятся в совершенно ином месте. То есть после отравления газом с помощью гниды Королюхова контора со старого места однозначно перебралась на новое. Хорошо это или плохо, предвидеть невозможно. Как и то, куда именно ее сейчас конвоируют. По предположениям, если Торговца и в самом деле захватили, то его держат совершенно в другом, полностью изолированном месте. И знает о нем только Павел Павлович. Опять-таки, если в очередной раз не блефует, руководствуясь какими-то определенными соображениями.

«Но какими конкретно? – пыталась рассуждать на ходу Александра. – А вдруг он меня уже отправляет в тот самый институт? Брр! С этого ублюдка станется! Хотя Королюх намекал, что я здесь пробуду два, а то и три дня. Если контора только что переехала, то нет никакого резона меня кому-либо отдавать. По той простой причине, что я и в самом деле вдруг понадоблюсь для текущих оперативных разработок. К тому же наверняка из меня еще будут выкачивать все оставшиеся информативные мелочи. Да и как заложница я все-таки чего-то стою: схватили они Диму или он ушел, в любом случае лучше иметь меня пока под рукой и в приемлемом виде. Вот потому и не порезали до сих пор на кусочки…»

Неожиданное соприкосновение головы с какой-то выступающей трубой полоснуло по сознанию дикой болью. И, уже рухнув со стоном на колени, она услышала глумливый смешок:

– Ты что, оглохла? Говорил же, пригнись!

На такую ложь даже отвечать не стоило.

«Вот сволочь! Специально ведь буркнул что-то неразборчивое! – Растирая голову сквозь мешок ладонями, девушка вынуждена была подняться, подгоняемая пинками. – Может, ему и в самом деле запретили меня калечить, так он решил таким образом хоть поиздеваться? Но если он сам совладелец конторы, то кто ему может запретить меня вообще на куски разорвать? Что-то тут не сходится… А вот куда Борюсик запропастился? И как он умудряется в такой ситуации изворачиваться? Неужели так сумел устроить, что внешне все остается на своих местах? Тогда он действительно – опаснейшее существо этого мира».

Грубый окрик заставил ее замереть на месте. Затем до напряженного слуха донесся быстрый, но неразборчивый шепот. После чего ей прочно связали руки за спиной и сняли мешок с головы. Но не успела девушка проморгаться и хорошенько осмотреться, как ей плотно заклеили рот скотчем и вновь лишили возможности видеть с помощью все того же мешка. Но худющего, неухоженного, неприятного на вид паренька она все-таки успела рассмотреть. Да он и не прятался, потому как сам лично заклеивал ей рот. И тут же в голове утвердилось мнение, что она этого хиппи где-то уже видела. А возможно, и не один раз. Следом появилось твердое убеждение: «Какой-то он дохлый на вид. Но зато я бы с ним справилась голыми руками».

После чего ей опутали ноги и довольно бесцеремонно куда-то швырнули. По громыхнувшей над ушами крышке опытный агент сразу догадалась, что она в багажнике. Затем в машину уселся только один человек, и она тронулась.

«Не усыпили! Значит, повезут недалеко. Куда-то совсем рядом. Кричать не могу, но можно попробовать стучать, если вдруг остановимся на светофоре!» В тот же момент по ушам ударил звук барабанов, несущийся из низкочастотных колонок. Подобный кошмар мог неподготовленного человека за десяток минут свести с ума. «А-а-а… проклятье!» – запричитала мысленно Александра, пытаясь интенсивно сместить положение тела, чтобы обеими связанными между собой ногами попробовать выбить крышку багажника вверх. Не тут-то было! Оказалось, что и ноги, и руки, и даже шнурок от мешка дополнительно привязали по сторонам. Теперь тело выглядело словно извивающаяся гусеница, пришпиленная к дереву тремя иголками. От досады девушка не сдержалась и в бессильном бешенстве замычала. Но уже в следующий момент ее пальцы что-то нащупали под покрытием задней панели.

«Отвертка! Как же ее использовать? И успею ли я развязаться?»

Это был уже хоть и минимальный, но шанс. И Александра стала предпринимать самые интенсивные попытки к своему спасению.

Старый ветеран, возвращаясь в свой кабинет, с удовлетворением заметил, что народу у него на пути встретилось гораздо меньше. То есть большинство подчиненных уже стало рассасываться по заранее согласованным путям отхода.

Но главный аналитик так и сидел за работающим ноутбуком, перебирая клавиатуру и прислушиваясь к наушнику в левом ухе.

– Что там слышно? – поинтересовался шеф, плюхаясь в свое кресло.

– Мне все комментирует старший группы: нагнали Евсеева. Сейчас выезжают на заправку. Там и возьмут. Но сразу предупредили, что за рулем не он.

– А кто?

– Неизвестный мужчина. Но автомобиль модели пикап, так что там можно и слона запрятать. Скорее всего, Евсеев внутри и будет готов отстреливаться до последнего. Водитель сейчас производит расчет в здании, а снайпер уже занял позицию. Как только вскроют тыльные двери, он его и завалит.

– Но как заставят водителя открыть дверь?

– Возле машины его ждут двое наших, переодетые в полицейских… Вот, уже выходит… говорят, представили документы… просят открыть… сами встали по сторонам. Двери открыты! Хм… но там видна только куча каких-то рулонов. Вроде как ковры и линолеум. Странно… чипы должны быть там! Ага, решили порыться среди рулонов. Ну да, что им еще остается делать. Однако… О-па! А Евсеев-то там! Только мертвей не бывает. А, черт! Надо же!.. Все, стрелок со своей группой уходит с места событий. Кажется, водитель и сам не знал, что перевозит, потому что упал на землю то ли в обмороке, то ли с сердечным приступом. Бедный немец…

Казимир Теодорович поднял голову и замер. На шефа конторы было страшно смотреть: он, пожалуй, впервые в жизни весь покрылся потом, но даже не делал попытки вытереть вспотевший лоб. Только и прогудел как-то отстраненно:

– Немец бедный? Да нет, это мы бедные… как всегда. – Затем все-таки смахнул ладонью пот со лба. – Что-то тут не стыкуется…

И словно в каком-то трансе достал из подмышечной кобуры пистолет, взвел затвор и положил на стол. Самый старый сотрудник с каким-то фатализмом посмотрел на оружие, печально вздохнул и только потом спросил:

– Что делаем дальше, Павел?

У того к тому времени лицо еще больше раскраснелось, но глаза буквально прожигали холодом:

– Звоним на мобильный Королюхову.

Пять минут дозвона ничего не принесли. Абонент был вне досягаемости. Теперь уже лицо шефа конторы стало зеленеть. Да и голос стал глухой, прерывистый:

– Убирай наружное наблюдение за особняками Светозарова и Бонке. Объявляй агенту «Уровень-два».

Пока решали этот вопрос, Павел Павлович проверил внимательно свой стол, хотя и так знал, что там нет ничего лишнего или компрометирующего. Немного подумал и отсоединил от питания свой уже ни на что не годный системный блок. Затем стал не менее тщательно стирать тряпочкой свои отпечатки пальцев. Как раз в тот момент и постучали. Вошел тот самый агент, заступивший на сегодняшнее дежурство.

– Разрешите? – И, как-то неловко протиснувшись внутрь, стал докладывать: – В конторе почти никого не осталось. Да вот только… звонок мне только что странный был…

– Конкретней и по существу!

– Неизвестная женщина представилась Даной из «третьей». Голос вроде бы ее, как мне помнится, но я не уверен…

– И что она сказала?

– Предупредила, что следует спасаться по произвольным маршрутам, потому что…

Он на какое-то время замялся, тогда как оба сидящих за столом начальника гневно его поторопили:

– Ну?!

– …Потому что готовится всеобщая зачистка всей нашей сети.

– Фу ты, глупость какая! – с облегчением выдохнул шеф и стал апеллировать к главному аналитику: – Я ведь тебе говорил, что эти сволочи и такой ход попробуют.

– Ну, это не страшно, – буркнул Казик, опять щелкая клавиатурой. – Непонятно только, чего они добиваются? Или вообще нас за полных идиотов держат.

Павел Павлович ободрительно кивнул агенту:

– Правильно сделал, все равно о таких вещах надо докладывать. Ты уже журнал уничтожил?

– Конечно! – Дежурный при подобной эвакуации должен был уходить последним, но перед этим уничтожить последние входящие документы и журнал записи событий.

– Отлично! Тогда забирай вот этот системный блок, грузи его в мою машину и жди нас на улице генерала Зингальцунга, у дома двадцать пять. Вот ключи! И следи за звонками, может, мы встретимся в другом месте или надо будет еще что-то догрузить.

– Понял!

Успокоенный агент подхватил под мышку блок и поспешил наружу. Тогда как оба оставшихся ветерана, скривившись от переживаний, смотрели друг на друга. Но не успели они начать обмен мнениями о странном звонке, как запиликал один из телефонов шефа. Тот вначале взглянул на номер, чуток подумал и пожал плечами:

– Когда я спускался в подвал, то дал команду на зачистку твоего Рафика. Неужели так быстро справились? – Затем соединился и некоторое время слушал воркующий говор. Видимо, очередная новость его тоже не обрадовала, потому что голос опять стал хриплым: – Отход. Лежку сменить все на резервное и затаиться наглухо! Выполнять!

На этот раз его лицо стало сереть. Кажется, это напугало аналитика гораздо больше, чем собственная смерть.

– Что еще стряслось?

– Да Рафик этот уже полчаса как уехал из больницы. По заверениям дежурной сестры, он и минуты не захотел оставаться в палате, заверяя, что его ждут на работе кардинально срочные дела. А если прикинуть, что и ему последовал подобный звонок, да еще и действительно от Даны, то он обязательно поверит в начавшуюся зачистку и будет бежать на костылях быстрее, чем стайер на стометровке.

– Да, он парень шустрый и сообразительный.

– Только зря это он, мы ведь его по чипам все равно найдем. Или выкрутится?

– Да нет, конечно! Куда он денется!

– Тогда давай включай на поиск через спутники Рафика и заодно Королюхова. Самые вероятные наши слабые звенья.

– Неужели и Борюсик решил спрыгнуть? – Сухонькие пальцы проворно метались по кнопкам клавиатуры. – Или продался за очень большие деньги?

– Да нет, этот вроде и так неплохо имел, а вот свою игру начать с его связями, знакомствами и контактами – несомненно, может. Да и… – Шеф замер, раздумывая, стоит ли приоткрыть завесу еще над одним событием, и решился: – Да и мне недавно звонило руководство: кто-то из наших крысятничает и хочет меня лично подсидеть. А то и полностью убрать с дороги. В данный момент лучшей кандидатуры, чем наш мнимый миллионер Бонке, я не вижу.

– Ого! На такое замахнуться, надо иметь не просто наглости полный мешок, но быть семи пядей во лбу.

– В том-то и дело, что Королюхов невероятно сообразительный тип. Ты ведь и сам знаешь его способности. А если он еще и заранее все подготовил, тогда наш провал в работе – это однозначно его рук дело. Разве что расформирование конторы полностью выпадает из мотиваций: если кто-то хочет занять мое место, то такие пертурбации ему самому как кость в горле.

Через некоторое время поступили данные со спутников: оба клиента с чипами такими-то находятся там-то. Казимир Теодорович сделал наибольшее разрешение по карте, заставил машину высчитать конкретные точки нахождения и после выдачи данных не сдержался от недоуменного восклицания:

– Да что они, сговорились?!

Но если местонахождение Рафика было определено как подвал травматологической больницы, что хоть как-то могло объясниться в ближайшее время, то Борис Королюхов затаился где-то на больших глубинах массивного древнего здания. А в самом здании находились земская управа, суд и п рокуратура. По всему выходило, что шустрый толстячок или находится под жестокими пытками, или уже переметнулся на другую сторону. Вот только оставалось выяснить, на чью конкретно сторону. И Павел Павлович злобно рыкнул:

– Выясним! Ой, как выясним! – Затем стал поторапливать аналитика: – Закрывай эту балалайку, и немедленно уходим отсюда через подземные коммуникации. Не хватало застрять в физических разборках.

И вскоре две разнокалиберные по массивности фигуры уже преодолевали тот самый путь, по которому недавно была отконвоирована Александра.

А сама девушка к тому времени с немым ужасом поняла, что оказалась совсем не там, где могла предположить. Мешок с головы сноровистые руки сняли еще в багажнике. Затем худое тощее создание с безумными глазами неожиданно сильно выволокло ее наружу да там прямо на месте и разорвало спереди на пленнице и верхнюю кофточку, и нательную майку.

– Вот такой ты мне нравишься гораздо больше! – И с томным сопением озабоченный хиппи принялся целовать, покусывать и мять женскую грудь.

Было ужасно больно и настолько неприятно, что Александра в попытках удержаться от рвоты стала внимательно осматриваться. Какой-то гараж, явно в городской черте, донельзя захламленный и грязный. Сквозь щели закрытых наглухо ворот мелькали проблески часто проезжающих машин и доносился звук моторов. Весьма странный пункт как для тюремной изоляции, так и для проведения допросов. А уж тем более что-то совсем не похоже на то место, где могут и должны вестись «переговоры» с Дмитрием Светозаровым. Из чего можно смело делать вывод, что его враги не схватили, а Пылыч в очередной раз нагнал на пленницу страху лишь по причине своего мерзопакостного характера. Умел он давить на арестантов, умел.

Брыкаться или извиваться телом Александра тоже не стала. Потому что прекрасно знала, что подобное действо лишь возбуждает и заводит насильников. Наоборот, постаралась максимально расслабиться и прикинуться тупой овцой, мысленно дав себе клятву пойти на все, лишь бы использовать малейший шанс для побега. Да и отвертка, спрятанная в задний карман джинсов, хоть мизерные шансы на побег давала.

В том, что сейчас ее грудь мажет своей слюной новый тюремщик, она уже почти не сомневалась. Вполне в стиле кровавого монстра специальных операций везде иметь не только прикормленных киллеров и запасные точки для лежки, но и использовать их с целью хранения или содержания кого угодно. Вот только куда же ее поволокут дальше? Ведь однозначно ни в этой машине, ни в этом гараже ее оставить просто побоятся.

Действительно, мелькающая у нее перед носом грива грязных и неприятно пахнущих волос вначале замерла, а потом и отстранилась. Глазки прирожденного маньяка впились в ее полностью расслабленное и равнодушное лицо:

– Ты чего? Неужели не нравится?

Она в ответ попыталась что-то промычать с помощью носа.

– Чего ты там бормочешь?! – разозлился паренек и принялся отдирать скотч с лица пленницы, но другой рукой он при этом покачал перед лицом массивной резиновой дубинкой: – Если пискнешь, так и закатаю по мозгам!

Только сейчас удалось расслышать в его произношении некоторый акцент. Весьма специфический, между прочим. Но рассуждать об этом пока было не с руки. Занемевшие от боли губы пришлось болезненно пошевелить несколько раз, прежде чем удалось прошептать:

– Что тут может нравиться, чувак? Если меня насиловали две ночи и двое суток и даже воды попить не дали. Вот ты меня вначале хоть накорми, дай отойти от той гадости, что мне кололи, а потом после душа я тебе такую программу закачу! Особенно если приласкаешь умело. Тем более что мне этого дела не жалко, да еще и с симпатичным парнем…

Насчет симпатичности она, кажется, явно перегнула. Видимо, на такого замухрышку и грязнулю ни одна порядочная девушка никогда не глянула, и он вполне реально себя оценивал. Потому что громко фыркнул, развернул перед собой, развязал ноги и, поддерживая за связанные руки, стал толкать вперед:

– По поводу «программы» я и не сомневаюсь. Душ тоже обеспечу вместе со жрачкой. А вот по поводу ласки, так это еще заслужить надо. Но если постараешься, то я тебе удовольствия могу гарантировать в тройном размере. Обиженной не останешься.

В глубине длинного гаража обнаружилась вполне солидная железная дверь. А судя по скрипу и неповоротливости – и довольно массивная. Внутрь вели уходящие спиралью ступени, освещенные одной лампочкой, а в нос сразу ударило какой-то волной тепла, неприятной совокупностью запахов и подсушенной плесенью. По своей воле в такое место не спустится ни одна порядочная женщина. Да и непорядочная тоже: оттуда явно пахло смертью.

Вот только пленнице ничего не оставалось делать, как осторожно двигаться, стараясь не упасть на крутых ступеньках и не покатиться вниз. Когда они замерли в полной темноте, щелкнул выключатель, и открывшаяся ужасная картина кольнула по сердцу не хуже длинного стилета. Здесь находилась явная тюрьма, совмещенная с камерой пыток. Под дальней бетонной стеной оставалось пустое пространство. Виднелись вмурованные кольца как на самой стене, так и в замощенном плиткой полу. Канализационный сток поблескивал нержавейкой в самом углу отделения для пыток.

Все это отделяла толстенная решетка, и уже за ней, ближе к выходу, находилась кое-какая мебель: несколько шкафов, стульев, вполне приличный диван, три стола, на одном из которых громоздилась современная техника. Микрофоны, видеокамера и компьютер были расположены на самом удобном для наблюдения месте. Да и вообще любой тюремщик здесь мог находиться в относительном комфорте. О тех же несчастных, которые сюда попадали, страшно было даже подумать.

Чтобы хоть как-то погасить воцарившийся в душе ужас, Александра постаралась заговорить на любую тему, которая пришла ей в голову:

– Давай хоть познакомимся? Меня Шура зовут, а тебя?

Хиппи огромным ключом открыл калитку в решетке, затолкал вначале в камеру пленницу и только потом ехидно улыбнулся:

– Почему бы и нет! Зови меня Ед.

– Ой, как здорово! – Мозги девушки интенсивно искали хоть какую-то лазейку, чтобы расслабить тюремщика и привести к потере бдительности. И уловленный латышский акцент мог в этом помочь. – У меня в детстве друг был, так его Едвис звали, и мы тоже сокращенно к нему обращались Ед.

Парень замер на месте с искривленной рожей:

– И где такие шлюхи, как ты, вырастают?

– Ну почему сразу шлюхи? В детстве мы все мечтаем о чем-нибудь великом и прекрасном. И Латвия ничем особенно в этом плане от других государств не отличалась в то время. Ты случайно не оттуда?

Но видимо, гипотетический земляк совершенно таковым не оказался.

– Да в гробу я видал и твою Латвию, и твое сопливое детство! – гаркнул он зло и прищурился с подозрением: – Лучше вообще пасть закрой! Разболталась тут…

Ворча себе что-то под нос и не спуская скошенного взгляда с пленницы, продвинулся к шкафу, снял с него поролоновый матрас, достал несколько простыней, одеяло и все это сбросил под самой стенкой. Затем опять вышел из камеры и в одном из столов выбрал несколько длинных цепей с раскрытыми наручниками. Вернувшись к Александре, подвел ее к матрасу и прикрепил правую руку цепью к стене. Затем развязал веревку на запястьях, отступил на два шага и скомандовал:

– Раздевайся! Догола!

Во время всех этих операций девушка лихорадочно соображала, как можно использовать этот момент. Но даже без всяких проверок и разминок становилось понятным: перипетии последних нескольких суток не прошли для организма даром. Болела каждая клеточка тела, если к ней прислушаться, а уж о послушании этих самых клеточек мозгу и речи быть не могло. Такого тюремщика, как этот маньяк, надо бить только наверняка, потому как второй попытки не представится. Вон как смотрит внимательно, следит за каждым движением занемевших рук и за каждым брошенным в сторону взглядом.

Пришлось в данной ситуации спасать только самое ценное, что у нее было: отвертку. Для этого она, уже сняв кроссовки, в неудобном положении запрыгала на одной ноге и, споткнувшись, завалилась на матрас. Натянувшаяся цепь резко дернула за руку, но зато левая уже нащупала такой желанный инструмент. Одно движение пальцев, и отвертка оказалась засунута под поролон.

– Кидай все сюда!

– Да пожалуйста, носи на здоровье. – Она выполнила требования и в сидячем положении развела руками. – А с этими обрывками что делать?

– Кушать хочешь? – оскалился Ед. – Так сама подумай, как во время стриптиза снять остатки красиво и возбуждающе. Становись к стене и начинай! – И, опершись спиной на решетку, добавил: – Жалко, что трусиков нет, видать, и в самом деле тобой кто не лень попользовался.

Стараясь сконцентрироваться на правильности танцевальных движений, Александра попыталась с некоторым артистизмом дорвать на себе майку, с невероятными усилиями кофту и, уже отбрасывая эти остатки, сделала вид, что оправдывается:

– Ты со мной ничего не бойся, я здорова. Анализы совсем недавно сдавала. А все мужики в конторе вроде тоже регулярно проверяются.

– Ха! Знаю я твои анализы, – ворчал тюремщик, собирая одежду и выбрасывая ее через калитку наружу. – А на твое здоровье мне плевать с Эйфелевой башни! Если не судьба, то вдвоем от СПИДа издохнем.

– Ты что, фаталист?

– Нисколько. Просто много знающий и умеющий пессимист. – Затем приблизился с другой стороны: – Лечь! Вытянуть правую ногу!

Ничего не оставалось делать, как повиноваться. Будь у нее максимальные силы, может, и попробовала бы ударить тюремщика в глаз или, сломав себе пальцы на ноге, порвать ему кадык. А так оставалось только безучастно глядеть, как и вокруг лодыжки застегивается прочнейшая сталь наручников. Даже убей она сейчас этого хиппи, еще не факт, что удастся разомкнуть замок на руке, ключи-то уродец оставил на столе.

– Ну вот, цыпка, пока здесь отдохни и силенок наберись…

– А кушать?

Он мерзко и похабно оскалился:

– Накормить тебя, прямо не сходя с этого места?

– Ой, Ед, да что угодно принеси. – Она прикинулась дурочкой. – И водички, пожалуйста!

Синяки вокруг глаз наверняка не дали сотворить соответствующее жалобное выражение, потому что мучитель скривился с брезгливостью:

– Будет тебе и водичка, будет и пирожок. Пока свет не гашу, можешь устроить себе гнездышко.

Выходя, он тщательно запер за собой калитку, затем с улыбкой включил видеокамеру, направленную на пленницу, и удалился по ступенькам вверх. После того как хлопнула дверь, Александра, стараясь двигаться вяло и со стонами, чуть удобнее положила матрас, с заколотившимся сердцем незаметно поправив отвертку, а потом постелила сверху простыню. Жутко при этом мешали натянувшиеся цепи, заставляя действовать чуть ли не лежа на боку. Чуть подумав, постелила сверху обе другие простыни и между ними одеяло. В помещении было тепло, по всей видимости, обе имеющиеся здесь батареи топились постоянно, создавая температуру градусов двадцать пять выше нуля, но мало ли что будет позже. Да и от бетонного пола может так протянуть, что голышом здесь не вылежишь. Благо еще, что слой поролона довольно толстый.

Попробовала лечь и накрыться. В самом оптимальном варианте правая рука доставала до головы или, вытянув ту же руку вверх, можно было поджать ногу. Подушек, видимо, здесь не выдавали, но и без этого усталое тело стало непроизвольно впадать в сон. Из крепчающей дремы вывело содрогание наверху железной двери. Тюремщик сбежал вниз вприпрыжку, прямо сквозь щель между решеток пропихнул полиэтиленовый пакет и, качнув его, швырнул к матрасу:

– Подкрепись и только попробуй потом не отработать этот аванс в виде продуктов. Я тебе все торчащее отрежу!

Левая рука девушки уже подтягивала кулек, когда он выключил камеру, поспешив на выход со словами:

– Постарайся жевать интенсивнее, а то тут крысы размером с пуделя! Отберут! Ха-ха-ха!

Вначале погас общий свет, затем, вместе с затихающим смехом, и отражающийся свет на лестнице, ведущей в подвал. Но Александра успела рассмотреть содержимое кулька чуть раньше: толстенная палка вареной колбасы, пакет нарезанного хлеба и две бутылки минеральной воды. Казалось бы, навсегда пересохший рот наполнился обильной слюной, а измученный желудок заурчал, как голодный тигр. Хотелось одновременно впихивать в себя пахнущую, похожую на молочную колбасу, до одурения ароматный хлеб и вместе с водой глотать, глотать и глотать. Благо еще догадалась и вспомнила, что после такого длительного воздержания ее может скрутить от боли, а то и от заворота кишок. Поэтому вначале сделала десятка полтора глотков воды, а только потом приступила к еде.

Старалась есть маленькими кусочками и тщательно пережевывать. Раздумывая при этом и контролируя намеченную к поглощению порцию. Вначале широко раскрытыми глазами пыталась высмотреть приближающихся в полной темноте крыс, но потом сообразила, что никаких грызунов здесь не водится. Иначе бы на столах всю технику погрызли, все провода искромсали, а там вроде как все работает исправно. Значит, мерзкий тюремщик просто решил поиздеваться над пленницей, нагнать на нее ужаса перед темнотой и предстоящими экзекуциями. А то, что экзекуции будут, сомневаться не приходилось: подобные гниды всегда пользуются беззащитностью своих жертв. Да еще ко всему прочему он явно горел вожделением к Александре. Скорее всего, и раньше видел, ведь недаром и он ей показался знакомым. Другой вопрос, что на такого замухрышку стыдно обращать внимание, так и хочется оттолкнуться от такой личности поскорей взглядом и перевести его на нечто приятное.

Вот как раз ассоциации с неприятным и подвигли девушку на проблески в воспоминаниях, которые озарили ей пару сценок в городе. Именно тогда в водовороте иных лиц и припомнилось парочку раз это отталкивающее выражение: ненавидящие глаза среди вороха неухоженных, немытых волос.

«Значит, он следил за нами с Дмитрием уже давно! И Пылыч сразу постарался перестраховаться по полной программе! Предчувствовал старый зверюга, что ситуация может вырваться у него из-под контроля, – загрустила Александра, ощупывая колбасу и остатки хлеба. – Хватит, больше нельзя! Надо вначале поспать, потом опять пожевать. Зато попить сейчас можно чуть больше. – Она сделала очередные глотки воды и опять опечалилась: – А если придут и заберут то, что не доела? Да и потом не дадут? Вот будет жалость…»

От таких рассуждений слезы полились из глаз непроизвольно. А потом так и продолжали литься, лишь только девушка вспоминала Дмитрия, свою никчемную жизнь или свою беспросветную долю. Так и тянулось время долгие часы: выпадала из реальности, возвращалась из сна от запаха колбасы, зажатой в руке, ела, плакала, пила и вновь проваливалась в омут кошмарных, почти не успокаивающих снов. И снилось ей, что Дмитрий никак не может отыскать ее в тягучей, смертельной черноте. Идет, протягивая перед собой руки, и с надрывом кричит в пустоту только два слова: «Где ты?»