Текст книги "Мой «путь в первобытность»"

Автор книги: Юрий Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

23. Сектор истории первобытного общества:
плоды его четвертьвековой деятельности

Но вернусь к основной теме. Чтобы представить, что было сделано группой, а затем сектором истории первобытного общества за два с небольшим десятилетия, я ограничусь перечислением вначале сборников, подготовленные в нем, а затем монографий, написанные его сотрудниками.

Секторальные сборники: «Разложение родового строя и формирование классового общества» (М.,1968. 356 с.); «Первобытное общество. Основные проблемы развития» (М., 1975. 286 с.); «Становление классов и государства» (М., 1976. 349 с.); «Первобытная периферия классовых обществ до начала великих географических открытий (Проблемы исторических контактов)» (М., 1978. 301 с.); «Исследования по общей этнографии» (М., 1979. 279 с.); «Этнография как источник реконструкции истории первобытного общества» (М., 1979. 168 с.); «Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе» (М., 1985. 253 с.); «Этнографические исследования развития культуры» (М., 1985. 263 с.), «Исследования по первобытной истории» (М., 1992. 236 с.). К этому списку нужно добавить словарь «Социально-экономические отношения и соционормативная культура» (М.,1986. 239 с.).

Теперь монографии сотрудников сектора: Л.А. Файнберг – «Очерки этнической истории зарубежного Севера (Аляска, Канадская Арктика, Лабрадор, Гренландия)» (М., 1971. 279.), «Индейцы Бразилии. Очерки социальной и этнической истории» (М., 1975. 235 с.), «У истоков социогенеза: От стада обезьян к общине древних людей» (М., 1980. 153 с.), «Охотники Американского Севера: Индейцы и эскимосы» (М., 1991. 179 с.) и его совместная с М.Л. Бутовской книга «У истоков человеческого общества. Поведенческие аспекты эволюции человека» (М., 1993. 255 с.); Л.Е. Куббель – «Сонгайская держава. Опыт исследования социально-политического строя» (М., 1974. 431 с.) и «Очерки потестарно-политической этнографии» (М., 1988. 270 с.); Ю.И. Семенов – «Происхождение брака и семьи» (М., 1974. 309 с.), «На заре человеческой истории (М., 1989. 319 с.) и «Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество». Ч. 1-3 (М., 1993. XVI+710 с.); А.М. Хазанов – «Социальная история скифов. Основные проблемы развития древних кочевников евразийских степей» (М., 1975. 343 с.) и «Золото скифов» (М., 1975. 143 с.); К.П. Калиновская – «Возрастные группы народов Восточной Африки» (М., 1976. 159 с.) и «Очерки этнологии Восточной Африки» (М., 1995. 359 с.); В.А. Шнирельман – «Происхождение скотоводства» (М., 1980. 333 с.) и «Возникновение производящего хозяйства» (М., 1989. 444 с.); Э.С. Годинер – «Возникновение и эволюция государства в Буганде» (М., 182. 152 с.); О.Ю. Артемова – «Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине (по австралийским этнографическим данным)» (М., 1987. 197 с.); Н.Б. Тер-Акопян – «Первобытное общество: Проблемы теории и истории в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса» (М., 1991. 248 с.); А.И. Першиц, Ю.И. Семенов, В.А. Шнирельман – «Война и мир в ранней истории человечества» Т.1-2. (М., 1994.176 с. и 247 с.).

Н.Б. Тер-Акопяном была подготовлена к печати и издана ранее никогда не публиковавшаяся на русском языке монография Л.Г. Моргана «Лига Ходеносауни, или ирокезов» (М., 1983.). А еще раньше, в бытность его сотрудником Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, им был подготовлен к изданию 45 том Собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса (1975), в который вошли конспекты К. Маркса книг М.М. Ковалевского «Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения» (1879); Л.Г. Моргана «Древнее общество» (1877), Г.С. Мейна «Лекции по древней истории институтов» (1875) и Дж Леббока «Происхождение цивилизации и первобытное состояние человечества» (1870).

А.И. Першиц является основным автором учебного пособия «История первобытного общества», выдержавшего к настоящему времени пять изданий (М.,1968; 1974; 1982; 1990; 1999) и множество допечаток (последняя: 2001). По нему уже треть века учились и учатся поколения студентов-историков.

Помимо монографий работниками сектора было написано множество статей, опубликованных в различного рода изданиях: журналах и сборниках, иных, чем те, что были подготовлены самим сектором и перечислены выше.

Сотрудники сектора впервые в нашей стране начали детальное исследование социально-экономических отношений, организации власти и системы норм первобытного общества. Ими были созданы фундаментальные труды в таких областях этнографической науки, как экономическая этнология (экономическая антропология), потестарная этнология (на Западе она именуется политической антропологией), нормативная этнология (правовая антропология).

Но, пожалуй, важнейшим вкладом сектора в науку о первобытном обществе было создание первой и единственной в мире многотомной его истории. В течении всего лишь пяти лет вышло три больших тома – «История первобытного общества. Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза» (М., 1983. 432 с.); «История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины» (М.,1986. 573 с.); «История первобытного общества. Эпоха классообразования» (М., 1988. 565 с.). В них были подведены итоги исследований в этой области, которые велись не только в отечественной, но и в мировой науке. Этот трехтомный труд до сих пор остается самым авторитетным источником знаний в сфере первобытной истории.

В сборниках, подготовленных и изданных сектором, публиковались работы не только его членов, но сотрудников других отделов института, а также иных научных и учебных заведений. Особенно много ученых было привлечено извне к подготовке всех трех томов «Истории первобытного общества». В этом смысле сектор был центром, вокруг которого объединялись многие отечественные ученые, занимавшиеся историей первобытности и общими теоретическими проблемами этнографии.

24. Несколько слов об исследование первобытностив советской науке за пределами сектора истории первобытного общества

К тому, что было сказано о работе сектора истории первобытного общества, остается добавить, что исследованием проблем первобытной истории занимались в «эпоху» Бромлея сотрудники и других подразделений Московской части Института этнографии: уже многократно упоминавшийся С.А. Токарев, а также Ю.П. Аверкиева, С.И. Вайнштейн, Б.А. Гарданов, Б.А. Калоев, Я.С. Смирнова, Н.Н. Чебоксаров, М.В. Крюков, И.С. Гуревич, В.А. Туголуков, Ю.Б. Симченко, Д.В. Васильев, З.П. Соколова, В.Р. Кабо.

В Ленинградской части Института в эти годы над проблемами первобытной истории работали уже упоминавшиеся Л.П. Потапов, Д.А. Ольдерогге, а также А.А. Попов, Е.Д. Прокофьева, И.С. Вдовин, Ю.М. Лихтенберг, А.М. Решетов, Г.М. Василевич, Е.А. Алексеенко, Л.В. Хомич, Ч.М. Таксами, В.А. Попов, Ю.М. Маретин, С.А. Маретина, Ю.Ю. Карпов, Н.М. Гиренко. Не перечисляя работ отдельных авторов, отмечу, что в Ленинграде были изданы сборники «Охотники. Собиратели. Рыболовы. Проблемы социально-экономических отношений в доземледельческом обществе» (Л., 1972) и «Ранние земледельцы. Этнографические очерки» (Л., 1980).

Разумеется, немало исследователей первобытности трудилось за пределами обеих частей Института этнографии и вообще академических учреждений обеих столиц, а также в периферийных научных центрах и высших учебных заведениях (Кавказ, Сибирь, Дальний Восток, Казахстан и Средняя Азия). И хорошо было бы все более или менее подробно рассмотреть. Может быть, кто-то когда-нибудь и займется этим делом.

25. О судьбе сектора истории первобытного общества и будущем историологии первобытности

Ю.В. Бромлей покинул пост директора Института этнографии в 1989 г., и в следующем году умер. Сектор истории первобытного общества не надолго пережил своего создателя и опекуна. В 1992 г. он перестал существовать. Причин было несколько. Одна из них состояла в том, что возраст А.И. Першица приближался к 70-ти (он родился в 1923 г.) и он должен был покинуть пост заведующего. Найти ему преемника было не просто. Я работал в Институте этнографии по совместительству и на полную ставку переходить не собирался. Другие кандидатуры по разными соображениям не устраивали либо А.И. Першица, с которым этот вопрос обсуждался, либо нового директора Института этнологии и антропологии (так стал назваться с 1992 г. Институт этнографии) В.А. Тишкова. И последний в конце концов решил проблему радикальнейшим образом – сектор был упразднен, а его сотрудники были распределены по другим подразделениям института.

Несомненно, что ликвидация его была связана со сменой руководства института. Но видеть основную причину только в этом было бы крайним упрощением. Главное состояло в тех переменах, которые произошли в нашей стране на рубеже 80-х и 90-х годов. Распался Советский Союз, рухнул старый общественный строй, началось чуть ли не тотальное отрицание всего того, что возникло и существовало в советские годы. В области общественных наук шло изгнание марксизма. Всех обществоведов ориентировали на западную науку как на образец. Все это затронуло и этнологию. В.А. Тишков был ярым поклонником западной социальной и культурной антропологии и этнологии, что нашло свое наглядное выражение в его в его программной статье «Советская этнография: Преодоление кризиса», опубликованной 1993 в первом номере журнала «Этнографическое обозрение» (такое название получила с этого номера «Советская этнография»).

Именно провозглашенная В.А. Тишковым ориентация на западную науку определило судьбу сектора истории первобытного общества. Нигде на Западе никогда не существовало ни научных учреждений, ни подразделений, в названии которых были бы слова «история первобытного общества». И дело заключалось не просто в терминологии. В западной исторической науке всегда господствовала точка зрения, которая нашла свое классическое выражение в словах известного немецкого востоковеда Г. Винклера. «Историей, – писал он, – мы называем то развитие человечества, которое засвидетельствовано письменными документами, которое передано нам в слове и письме. Все, что лежит до этого, относится к эпохе доисторической. История, следовательно, начинается тогда, когда нам становятся известными письменные источники».[52]52
  Винклер Г. Вавилонская культура в ее отношении к культурному развитию человечества. М., 1913. С. 3


[Закрыть]

В западной науке ни сама история первобытности, ни наука о ней, как правило, никогда не именовалась историей. В ходу были другие названия: доистория, преистория, праистория, протоистория и т.п. И употреблялись эти слова в основном для обозначения не столько подлинной историологии первобытности, а работ, в которых рисовалась картина развития и смены первобытных археологических культур.

И тем не менее именно на Западе были заложены основы первобытной историологии. Возникла он в рамках этнологии. Этнология, как уже указывалось, имеет дело только с синполитейными первобытными обществами. Необходимым условием перехода от этнографии к историологии первобытности было использование этнографического материала для реконструкции развития первобытного общества, каким оно было до появления цивилизации. А это предполагало создание теории, причем теории эволюционной. Впервые базирующаяся на большом фактическом материале теория, а тем самым и история первобытности была создана Л.Г. Морганом в его «Древнем обществе» (1877). Именно этот великий этнограф был создателем историологии первобытного общества. Происшедшая в конце XIX в. победа в западной этнологии эмпиризма и эволюционизма в многом положила конец на Западе историологии первобытного общества. В известной степени первобытная историология возродилась там с появление неоэволюционизма (Л.О. Уайт, Э.Р. Сервис, М. Салинз, М.Г. Фрид и др.), но решающего переворота не произошло. Историология первобытности так и не обрела на Западе статуса раздела исторической науки.

Но изучение синполитейных первобытных обществ на Западе продолжалось. Как бы ни определялся специалисты по социальной антропологии предмет своей науки, вплоть до 50–60-х годов XX в. все принимали как само собой разумеющееся, что основным объектом ее изучения являются существующие в наше время (живые) первобытные общества.[53]53
  См.например: Beteille A. The Idea of Indigenous People // Current Anthropology. 18987 Vol7 39. № 2.


[Закрыть] Но в в конце XX в. началось обвальное исчезновение первобытных обществ, что лишило социальных антропологов их прежнего объекта. Традиционная этнология из науки о живой старине, стала стремительно превращаться в науку только о прошлом. Но большинство антропологов не захотели с этим смириться и начало искать иные объекты исследования в современности. Изучение первобытности, если и не прекратилось полностью, то значительно сократилось. Статьи о первобытных общества стали все реже появляться на страницах западных этнологических периодических изданий.[54]54
  Подробнее об этом см.: Семенов Ю.И. Предмет этнографии (этнологии) и основные составляющие ее научные дисциплины // ЭО. 1998. № 2; Он же. Предмет этнографии (этнологии) и проблема его соотношения с предметом социальной антропологии // Наука о культуре и социальная практика: Антропологическая перспектива. М., 1998.


[Закрыть] Помню, как на мой вопрос о причинах этого явления, известная английская этнологиня грузинского происхождения Тамара Драгадзе лаконично ответила: «Юрий Иванович, за первобытность не платят».

Нельзя не сказать, что и в СССР историология первобытности большинством историков, если не формально, то фактически не считалась законным разделом исторической науки. Ее чаще всего числили и числят за археологией первобытности и за этнологией, причем в большинстве случаев за последней. Ни в одном собственно историческом научно-исследовательском учреждении никогда не было подразделения, занимавшегося историологией первобытности. Долгое время не было их и в этнологических учреждениях. Сектор истории первобытного общества, судьба которого была изложена выше, был первым и единственным. Собственно и сам термин «история первобытного общества» имеет в нашей науке довольно позднее происхождение. Если говорить о книгах с таким названием, то первая из них, насколько мне известно, появилась лишь в 1939 г. Это первая часть учебного пособия для вузов, написанная крупным археологом членом-корреспондентом АН СССР, профессором Ленинградского государственного университета В.И. Равдоникасом (вторая часть пособия увидела свет в 1947 г.). По существу термин «история первобытного общества» более или менее прочно утвердился лишь с созданием группы, а затем сектора истории первобытного общества в Институте этнографии.

Если учесть обстановку, давно уже сложившуюся в западной исторической науке, засилье эмпиризма и антиисторизма в западной этнологии в течение почти всего XX в., практическое свертывание изучения синполитейных первобытных в конце этого столетия, то вполне естественным был вывод полностью ориентированного на западную науку нового директора Института этнологии и антропологии РАН о необходимости упразднения сектора истории первобытного общества. В уже упоминавшей выше программной статье В.А. Тишкова нет ни слова ни об истории первобытного общества, ни об исследовании первобытности вообще. Полностью отсутствует в ней понятие общественной эволюции. Она вся принизана неприятием теории и теоретизирования. Для авторa теория есть схоластика.

В.А. Тишков прямо пишет о необходимости преодоления «того печального обстоятельства, что за последние десятилетия в среде тех, кто называет себя этнографами, сложилось некое амплуа теоретиков-схоластиков, компиляторов на основе чужих научных трудов, критиков и разоблачителей».[55]55
  Тишков В.А. Советская этнография: Преодоление кризиса // ЭО. 1993. № 1. С. 11.


[Закрыть] У нас, – продолжает он, – утвердился профиль специалистов, жанр трудов и диссертаций и даже научных подразделений, занимающихся исключительно вторичным интерпретаторством... Научные труды таких специалистов можно назвать худшим вариантом книжной историографии, вторичной культурно-социальной антропологии, но только не этнографией. Утонченная книжная компиляция никогда не заменит добытого с помощью этнографии первичного знания, никакие метатеоретические или критико-историографические рассуждения не заменят мягко и скромно сформулированный теоретических заметок на полях собственных полевых дневников».[56]56
  Там же.


[Закрыть] Нетрудно заметить, что в этих рассуждениях содержится и прямой выпад против сектора истории первобытного общества, и своеобразное идейное обоснования его ликвидации.

Как видим, В.А. Тишков резко противопоставляет полевое исследование и собирание материала созданию теорий. С его точки зрения можно заниматься либо первым и тогда перед нами науки, либо вторым, что к настоящей науке отношения не имеет. Странно звучит сказанные как отповедь кому-то слова В.А. Тишкова о том, что никакая теория не заменит эмпирического знания. С кем он борется? Разве кто-нибудь когда-нибудь говорил о необходимости упразднения эмпирии и замены теорией? Я сам с такого рода тезисом никогда в литературе не встречался. Не может быть и речи о замене эмпирического знания теоретическим, также как о замене теоретического знания эмпирическим. Без эмпирии нет и не может быть никакой теории. Сбор и накопление фактического материала и сам фактический материал, взятый сам по себе, – абсолютно необходимое условие существования науки. Но это отнюдь еще не сама науки в точном смысле слова. Для того, чтобы та или иная область знания стала настоящей наукой, настоятельно нужна теория.

А теория не представляет собой ни простого индуктивного обобщение фактических данных, ни даже простой первичной их систематизации. Индукция относится к эмпирическому уровню научного познания. И не всякая систематизация представляет собой выход за пределы эмпирии. Важно подчеркнуть, что никакая теория не может быть создана на базе данных, полученных при исследовании одного индивидуального объекта (в случае с этнологией – одной группы людей или даже одного целого общества). Поэтому говорить о теоретических заметках на полях полевых дневников – значит просто не понимать, что такое теория. На полях полевых дневников могут быть записаны определенные соображения исследователя, может быть даже обобщающего характера, но не более. Если они носят теоретический характер, то это значит, что ученый еще до исследования руководствовался определенной теорией и теперь приходит к выводу либо о ее применимости либо неприменимости к объекту его конкретного исследования, или же о необходимости внесения в нее определенных изменений.

Теория может быть создана только на базе фактического материала, относящегося к массе объектов. Даже, если человек поставивший задачей создать теорию сам занимался работой в поле, он никогда не может ограничиться использованием лишь собственного полевого материала. Он с неизбежностью должен обратиться к материалам, добытым другими исследователями, т.е. знать всю литературу вопроса. И здесь неоценимое значение играет историографическая литература. Без знакомства с нею исследователь обречен на изобретение велосипеда. Сбор материала и его теоретическое осмысление – качественно отличные формы исследования, требующие далеко не одинаковых качеств. Поэтому прекрасный полевой исследователь вполне может оказаться совершенно не способным к созданию теоретических конструкций, а человек, никогда не работавший в поле, хорошим теоретиком.

Но чтобы создавать умозрительные построения, представляющие собой истинное отражение сущности изучаемых явлений, нужно хорошо знать фактический материал, добытый полевыми работниками. В противном случае получится не истинная теория, а схоластическая пародия на нее. Схоластических построений в любой общественной науке, включая этнологию, немало. Но это не основание отвергать необходимость подлинного теоретического знания, которое одно только способно дать глубокое понимания и тем самым объяснение изучаемых явлений.

Подвела В.А. Тишкова не только ориентация на западную этнологию, но и приверженность крайней модной тогда на Западе постмодернистской философии, отрицающей объективную реальность и понимание познания как отражения этой реальности, объективность фактов и объективность истины, кумулятивность развития научного знания, пропагандирующих абсолютный релятивизм. Я не буду продолжать, ибо об этом достаточно подробно было сказано подробно в моей работе «Этнология и гносеология», опубликованной в «Этнологическом обозрении» в том же году, что и статья В.А. Тишкова, но только в последнем номере (1993. № 6). Она была реакцией на статью последнего.

В ней помимо всего прочего была дана критика постмодернистской философии и предсказано, что любые попытки внедрить ее как методологию науки с неизбежностью обречены на неудачу. К настоящему времени мода на философию постмодернизма на Западе проходит, если уже не прошла. Появилось немало работ, в которых философствующие постмодернисты предстали не только как невежды, но и интеллектуальные мошенники. Одна из таких работ недавно переведена на русский язык. Это книга профессора физики университета в Нью-Йорке А. Сокала и профессора теоретической физики Лувенского университета (Бельгия) Ж. Брикмона «Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна» (М., 2002).

Но каковы бы ни были причины, сектор истории первобытного общества прекратил существование, что не только задержало, но и на много отбросило назад развитие историологии первобытности не только в нашей стране и во всем мире. Но наука об истории первобытности не исчезнет. Историческая наука рано или поздно не сможет продолжать ограничиваться исследованием всего лишь последних пяти тысячелетий истории человечества, игнорируя 35 тысяч лет истории сложившегося первобытного общества и предшествующие ей 1,6 миллиона лет формирования человеческого общества. Без детального исследования истории праобщества (праистории) и истории первобытного общества невозможно понять историю человечества в целом, историю цивилизованного общества в частности. И когда такое исследование продолжится, с неизбежностью будут востребованы результаты работы сектора истории первобытного общества Института этнографии АН СССР. Только опираясь на этот фундамент, можно будет продолжать успешно строить здание историологии первобытности.

2003 г.

Все права на материалы сайта принадлежат редакции журнала «Скепсис». Копирование публикаций приветствуется при наличии гиперссылки на scepsis.net и гиперссылки на страницу заимствуемой публикации; коммерческое использование возможно только после согласования с редакцией. Наш e-mail:  [email protected]