Текст книги "Война погасила маяки (с иллюстрациями)"

Автор книги: Юрий Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Отмечая, что вся территория Эстонской ССР к моменту высадки фашистских войск на Моонзунде оказалась давно захваченной гитлеровцами, автор пишет: «Можно было ожидать понижения боевого духа русских на этих изолированных островах». Но на деле оказалось иначе. И. Вирки констатирует: «Русские защищали свои позиции фанатически, поэтому от наступающих потребовалось максимальное напряжение всех сил». Русские «особенно яростно оборонялись на полуострове Сырве и в окрестностях поселка Кихельконна».

Пока мы не знаем, какие части удерживали Кихельконну. Ни сохранившиеся документы, ни уцелевшие участники боев не говорят об этом. Видимо, это была какая-то отрезанная группировка островного гарнизона, прорваться которой на полуостров Сырве не удалось.

5 октября 1941 года прекратилось организованное сопротивление на полуострове Сырве.

В этот день начальник генерального штаба сухопутных сил Германии генерал-майор Гальдер в служебном дневнике сделал следующую запись: «Остров Эзель занят нашими войсками».

Операция «Беовульф II» закончилась.

Однако бои отдельных групп продолжались. По свидетельству того же И. Вирки, только 11 октября последние защитники острова были обезоружены.

Мнение советских людей хорошо выражено в дневнике капитана 2-го ранга М. А. Нефедова {11}11
  После Моонзунда М. А. Нефедов служил на Ладожской военном флотилии. Это о нем в мае 1943 года В. Вишневский писал: «Убит… Миша Нефедов, которого я знал с 1923 года. Умница».


[Закрыть], эвакуированного с острова вместе с ранеными бойцами. Эта запись сделана 12 октября 1942 года в блокированном Ленинграде: «В той гигантской борьбе, которую ведет Советский Союз с оголтелым фашизмом, борьба на Эзеле есть лишь маленький славный героический эпизод. Слава и вечная память героическим защитникам Эзеля. Они своей беспримерной борьбой оттянули силы противника и тем самым выполнили честно свой долг перед Родиной. Слава им, слава!»

Глава IX
Судьбы людские

Остров Сааремаа медленно отступал во тьму в зареве пожаров, в светящихся трассах снарядов и пуль. Огневые полосы перекрещивались, вставали на земле багровыми всполохами разрывов. С севера, со стороны фашистов, трассы шли чаще и гуще. Сквозь грохот моторов на торпедные катера доносились раскаты боя.

Вскоре темень поглотила все. Остался гул моторов, белесая стена всплесков у форштевня и крупные брызги, гулко бьющие о брезент. Четыре торпедных катера, эвакуировавшие части штаба БОБР и группу раненых, шли к Хийумаа переполненными. Люди заняли не только все кубрики, забили окатываемую волной палубу, сидели в желобах торпедных аппаратов.

Опасались встречи с вражескими кораблями. При такой перегрузке катера вряд ли смогли бы уйти от противника. Только ночь могла их спасти.

О том, что обогнули Церель и вышли в Балтику, узнали по ветру, изменившему направление. Теперь уже не всплески, а сплошная стена воды с правильными промежутками времени обрушивалась на палубу. Промокли люди и брезент, которым они укрывались. Сбавили скорость, изменили курс, ничто не помогало. Катер все так же тяжело зарывался в волнах. Но вот моторы стихли, и голос командира в темноте скомандовал:

– Все вещи за борт!

Люди сбрасывали немногие захваченные с собой свертки и узелки, выворачивали карманы.

Только когда в воду тяжело плюхнулись два крупнокалиберных пулемета, дополнительно установленные на базе, и были выпущены торпеды, облегченный катер смог продолжать переход.

С рассветом штормовое море предстало перед глазами людей. Клубящиеся низкие тучи космами дождя словно старались пригладить вздыбленную холодным ветром застывшую воду, а она вставала все выше и выше.

Как позднее вспоминала киноактриса В. Н. Телегина, бывшая в числе пассажиров катера, утром ей все чаще и чаще стали вспоминаться рассказы бабки о грешниках в аду, слышанные в детстве. Вокруг утлых суденышек вздымались свинцовые горы. Только они были не раскаленные, а ледяные. Утром 3 ноября сигнальщики наблюдения и связи в Калесте заметили в море две черные точки. Вскоре было установлено, что к острову Хийумаа приближаются торпедные катера. Шли они медленно, и даже невооруженным глазом было видно, как глубоко осели в воду. На шлюпке эвакуированных доставили на берег. Замерзшие, затекшие ноги плохо слушались. Каменистая почва острова ходила под ногами, словно непослушная палуба катера. Еще бы! Восемь часов провели люди в штормовом море.

Здесь же, на берегу, разожгли костры. Прибывшие сушили одежду, ели, спали. Только одна Щербакова, та самая, что одной из первых приехала на остров к мужу, как опустилась на землю, так и осталась сидеть безучастной ко всему. Мысли ее были на покинутом Сааремаа. Там вместе с другими защитниками был ее муж, а в детском доме осталась пятимесячная Зина. Удастся ли их увидеть когда-нибудь?

Через час к пристани Лехтма подошли еще два торпедных катера. На одном из них прибыл комендант БОБР генерал-лейтенант Елисеев. Позднее механик дивизиона К. Д. Добровольский, совершивший переход на этом же катере, вспоминал: «В море была сильная волна. Выйдя из моторного отсека в рубку, я увидел сидящего у турели пулемета Елисеева. Холодная октябрьская вода окатывала генерала с ног до головы. Я взял брезентовый чехол от пулемета и укрыл плечи коменданта. Переживая горечь отступления, от ничего не замечал».

Видимо, раздумывал, правильно ли он сделал, переходя на Хийумаа. Да, разрешение на переход от командующего флотом было получено. В дезертирстве его никто не упрекнет. Но не лучше ли было разделить судьбу бойцов оставшегося гарнизона?

Около 170 человек, не считая экипажей катеров, эвакуировались на этих катерах на Хийумаа.

Днем 3 октября на командный пункт Северного укрепленного сектора срочно вызвали командира и штурмана ОВРа. Как вспоминает лейтенант Т. М. Кудинов, их встретил полковник А. С. Константинов. Здесь же находились перешедшие с Сааремаа комендант БОБР и его комиссар.

Приказ был краток. В ночь на 4 октября на катерах, базировавшихся на Хийумаа, выйти к Церелю – южной оконечности Сырве, в районе кирки Ямал снять штаб 3-й отдельной стрелковой бригады и максимальное число бойцов, а в следующую ночь вернуться обратно.

На острове собрали восемь катеров КМ. Это были небольшие тихоходные катера, вдобавок с изношенными моторами. Многие имели повреждения от налетов авиации, были залатаны на скорую руку. Из навигационного оборудования катера имели всего лишь магнитные компасы.

Командиром отряда КМ назначили капитана 3-го ранга П. А. Яковлева.

От Лехтмы до Цереля по прямой более 70 морских миль (более 125 километров). А морем этот путь увеличивается почти в два раза. Если учесть, что катера, приняв людей, должны были совершить обратный переход на Хийумаа, совершить его в штормовых условиях, ведя борьбу с вражеской авиацией, станут понятны трудности этого боевого задания.

Вечером собранные в Лехтме катера вышли в море. На Балтике не стихал осенний шторм. Старые, видавшие виды моторы часто выходили из строя. Ожидая устранения неисправностей, весь отряд ложился в дрейф или становился на якорь.

К утру 4 октября отряд смог пройти лишь четверть пути и укрылся от шторма у полуострова Кыпу. Катера были замечены вражеской авиацией и подверглись ожесточенным налетам. Часть из них получила новые повреждения.

Одновременно со сбором катеров КМ в Лехтме 3 октября в бухте Рейги инженер-капитан 3-го ранга В. С. Кравченко передал находившимся там командирам мотобота № 1 и катера «Свеаланд» приказание коменданта следовать на Церель. «Свеаланд» – речной трамвай, до войны поддерживающий сообщение между островами Моонзунда, с началом боевых действий превратился в сторожевой катер, несший дозорную службу у Хийумаа. Сейчас командование Береговой обороны надеялось, что с помощью речного трамвая можно будет снять часть оставшегося на Цереле гарнизона.

У мотобота № 1 пошаливал мотор. В районе пролива Соэлавейн он вышел из строя. Повреждение удалось быстро устранить, и мотобот продолжал следовать в кильватере за «Свеаландом». Прошло еще несколько часов. Вновь мотор мотобота отказал, на этот раз окончательно. Семь человек команды вместе с командиром, затопив свое суденышко, перешли на «Свеаланд».

Разные люди служили на островах Моонзунда. Много среди них было подлинных героев, но нашлись и такие, которые ради спасения своей жизни махнули рукой на судьбу товарищей. Таким оказался командир речного трамвая.

Утром 4 октября, находясь, по его рассказу, в 30–40 километрах от Цереля, вместо того чтобы выполнить боевое задание и снять часть гарнизона, он малодушно повернул к берегам Швеции, где и был интернирован. Позднее командир пытался оправдать свои действия тем, что считал весь остров Сааремаа занятым фашистами, а на обратный переход у него не хватило бы горючего.

Вечером того же дня командование Береговой обороны выслало к Церелю два торпедных катера под командованием капитан-лейтенанта Осипова, буксир «Этта» и небольшой металлический катер МБЛ-3. Определив по скоплению плавсредств на Хийумаа, что готовится эвакуация, гитлеровцы сосредоточили у Соэлавейна и западного берега Сааремаа миноносцы.

Ветер стих, но мертвая зыбь раскачивала посланные катера. Вскоре были обнаружены силуэты вражеских кораблей; чтобы избежать с ними встречи, торпедные катера отвернули. По орудийным всполохам, отраженным облаками, установили, что бои на Цереле продолжались. Катерники надеялись, что смогут обойти вражеские корабли с запада, но неожиданно впереди заметили силуэт миноносца. Пришлось вновь менять курс. Для увеличения дальности плавания на специальных стеллажах были установлены бочки с бензином. После того как горючее из них расходовалось, их сбрасывали за борт. Во время одного резкого поворота с кормы сорвало бочки с бензином и унесло в море. Разыскивать их ночью было делом бесполезным.

Несколько раз фашистские корабли открывали огонь, пытаясь потопить прорывающиеся на юг катера. Советским морякам приходилось менять курс. К тому же начали перегреваться подшипники, подходило к концу горючее. Проведя в море около четырех часов и убедившись в невозможности прорваться к оставшемуся гарнизону, в час ночи 5 октября капитан-лейтенант Осипов принял решение возвращаться в базу.

Утром противник заметил и потопил буксир «Этта», на котором находился лейтенант Петров, командир катера Васильев и 7 человек команды. Личный состав выловили из воды и отправили в лагерь для военнопленных.

Между тем катер МБЛ-3, погромыхивая дизелем, продолжал движение к Сааремаа. Штурманское обеспечение перехода было поручено гидрографу, одному из участников проводки крейсера «Киров», лейтенанту Т. М. Кудинову. Чтобы на переходе старенький дизель работал бесперебойно, был послан инженер-механик К. К. Роговцев. На катере вышел в море военный комиссар охраны водного района на Хийумаа политрук И. А. Кострикин. Расчет экипажа катера был прост и правилен. Они решили со стороны моря обойти вражеские корабли, спуститься до параллели Церельского маяка, а затем повернуть к Сырве. Фашисты вряд ли будут искать советские катера вдали от берега. Предполагалось, что под утро катер подойдет к полуострову, замаскируется в камнях у берега, а с наступлением темноты, забрав людей, выйдет обратно. Несколько раз и на МБЛ-3 замечали на горизонте вражеские корабли. Те вспышками фонаря запрашивали их позывные, пускали ракеты, но маленький кораблик, который вели простые мужественные люди, под покровом ночи настойчиво продолжал движение на юг. Шли по компасу. Видимые вспышки разрывов, пожары на полуострове помогали ориентироваться.

Утром, когда берег полуострова Сырве был уже совсем близко, советский катер атаковали «лапотники» – вражеские гидросамолеты. С головной машины выпустили две ракеты, требуя в ответ опознавательные. Взяв курс на берег, маленький катер бесстрашно открыл огонь из пулеметов. Перевес сил был явно на стороне противника. Первым на МБЛ-3 тяжело ранило матроса-пулеметчика. Затем от взрыва топливного бака получили сильные ожоги мотористы. Загоревшийся катер, отстреливаясь из единственного неповрежденного пулемета, приближался к берегу.

Сделав над катером до двадцати заходов, сбросив на него несколько бомб, вражеские самолеты улетели. От близкого взрыва заклинило руль. МБЛ-3 в клубах дыма выскочил на камни.

Один из участников этого перехода, Константин Кондратьевич Роговцев, в своих воспоминаниях приводит интересные подробности о судьбе катера и его личного состава.

«В ледяной воде мы снесли на берег убитых и раненых и погасили пожар. Катер до того накалился, что на палубе кипела вода. При осмотре оказалось, что, если нам удастся стащить МБЛ-3 с камней, заделать пробоины и достать немного бензина для запуска мотора, задачу свою мы еще сможем выполнить.

Вскоре над катером появился очередной вражеский самолет. Снова поврежденный катер был подожжен. От огня взорвался второй топливный бак. С этим взрывом рухнула последняя надежда на возвращение. На берегу к нам подошли командир и политрук зенитной батареи, недавно взорванной ими. С ними было трое краснофлотцев. Командир сообщил, что в километре находится лазарет, и рекомендовал везти раненых туда. В кустах орешника стояла замаскированная машина-полуторка.

Один из краснофлотцев сел за руль. Мы посадили людей на машину, но она успела отойти метров на триста, как была атакована вражеским истребителем. Шофер свернул в кусты. Какова судьба раненых, я не знаю, так как в это время мы заметили фашистов, идущих навстречу нам двумя цепями. Нас было шестеро, их до роты. Исход боя. был ясен. Поэтому, отойдя к ближнему дзоту, мы прежде всего уничтожили наши документы, а затем решили драться до последнего патрона. Кроме пистолетов да двух ручных гранат, другого оружия у нас не было. Прибрежная полоса, на которой находился дзот, видимо, когда-то была заболочена. Для осушки ее к морю метрах в десяти от дзота проходила канава. По этой канаве фашисты обошли нас с правого фланга, а мы ждали тех, которые двигались по открытой местности. Первым немцев в канаве заметил командир батареи, зарывший в землю свои ордена. Он швырнул в них гранату. Немцы ответили тем же и обстреляли нас из автоматов. В этом коротком бою командир батареи был убит, я осколками гранаты ранен в ногу и голову, лейтенант Кудинов получил ранение в голову».

Так мужественный экипаж маленького МБЛ-3, прорвавшись к Сааремаа, сам оказался в плену.

Через несколько дней к Сырве вновь вышли балтийцы. Правда, из-за недостатка горючего командование послало только один торпедный катер. Советские моряки обошли корабли противника со стороны моря, миновали вражеские дозоры и достигли полуострова. Однако на берегу, в районе Цереля, было темно и тихо. Приближался рассвет. У моряков, стремившихся спасти своих товарищей от фашистского плена, не оставалось другого выхода – пришлось безрезультатно возвращаться обратно в Лехтму.

Между тем рыбацкая лодка, вышедшая от полуострова Сырве в ночь на 5 октября с сотрудниками редакции газеты «На страже», все еще находилась в море, пытаясь добраться до Хийумаа. Кроме редактора Крылова и его помощников Максимова и Веденского, в лодке находились политрук Егоров, техник-интендант 2-го ранга Борисов, шофер младший командир Смирнов и несколько человек из Береговой обороны.

Вскоре подвесной мотор на лодке скис. Пришлось идти на веслах, по очереди сменяя друг друга. На рассвете лодка подошла к небольшому островку. Днем двигаться на север было рискованно. Решили высадиться на островке, спрятать шлюпку, в кустах отсидеться день, а ночью двигаться дальше. Вышли с оружием: никто не знал, что это за остров, есть ли на нем противник.

Когда стало совсем светло, оказалось, что моряки за ночь прошли менее половины пути. Они высадились близ Кихельконны. При погрузке в спешке забыли о продуктах. На лодке оказалось всего несколько селедок. Для двенадцати мужчин, которые провели часть ночи за веслами, такая пища была каплей в море. После селедки стала мучить жажда. Кто-то пошел разыскивать на островке воду. С маяка Вильсанди моряков заметили, обстреляли из винтовок. Вскоре от маяка к Сааремаа отошла шлюпка. Моряки в кустах протирали винтовки, готовили гранаты к бою. Они ждали, что скоро придут фашисты. Но до ночи положение не изменилось. С наступлением темноты моряки стащили в воду шлюпку и опять двинулись на север. Ночь была хмурая, моросил дождь. Полярной звезды не было видно. Утром лодка подошла к высокому гористому берегу. Радость наполнила сердца защитников. Еще бы! Опасный путь остался позади. Они у своих на Хийумаа.

Каменистый берег не позволил лодке подойти близко. Метрах в ста моряки выпрыгнули в холодную воду и, таща за собой на берег шлюпку, промокшие, но бодрые, вышли на остров.

Рассветало. Невдалеке виднелись домики. Чтобы быстрее разыскать штаб Северного укрепленного сектора, они разбились на две группы и двинулись по берегу в разных направлениях.

Оборванный телефонный провод, лежавший поперек дороги, насторожил всю группу. Появились опасения: а если они ошиблись?

Крылов предложил товарищам зайти в наиболее бедный дом; откуда поднимался дымок. С оружием в руках они осторожно постучали. Открыла хозяйка, в страхе отступила перед вооруженными, потом, узнав советских моряков, обрадовалась, пригласила в дом.

Их опасения полностью оправдались. По ошибке лодка подошла не к Хийумаа, а к северной оконечности острова Сааремаа. Хозяйка подбросила дров в печь, накрыла на стол, предложила снять мокрое обмундирование, обсушиться. Фашисты были здесь два дня назад и ушли обратно на восток. Они были милях в восьми – в Триги.

Моряки посовещались. Было решено позавтракать, днем укрыться в лесу, а с наступлением темноты перейти через Соэлавейн на Хийумаа. Но их планам не удалось осуществиться. Когда все они, полураздетые, сидели за столом, в доме зазвенели разбитые стекла. На моряков направили стволы автоматов. Видимо, враги заметили, как подходила шлюпка, и выследили их.

Связанных, избитых балтийцев вытащили из дома и повели под охраной автоматчиков к машине. Через неширокий пролив всего в нескольких милях они увидели берега острова Хийумаа.

Глава X
Бои на острове Хийумаа

К началу войны на острове Хийумаа – втором по величине острове Моонзундского архипелага, находился Северный укрепленный сектор БОБР, который возглавлял полковник А. С. Константинов. Военкомом был полковой комиссар М. С. Биленко.

К боям на острове готовились. Именно поэтому старались на попутных самолетах вывезти на Большую землю раненых при обстрелах и бомбежках. С медиками на острове было негусто, поэтому и распорядился комендант в качестве сопровождающих раненых отправить женщин, прибывших на остров на торпедных катерах. Так Мария Яковлевна Щербакова, оставившая на Сааремаа мужа и пятимесячную дочь, оказалась сперва в Тихвине, а потом и в Северном Казахстане. Туда отправили эвакуированных с Моонзунда.

Командование Краснознаменным Балтийским флотом считало, что в случае высадки крупных сил противника небольшой гарнизон острова не сможет долго бороться с врагом. Было приказано штабу военно-морской базы Ханко разработать план эвакуации защитников острова Хийумаа.

Бои здесь могли лишь сковать значительную группировку противника, ослабить, задержать ее переброску на восток. Но и это было очень важно в ту тяжелую осень.

Хотя ценой огромных потерь гитлеровцам удалось захватить остров Сааремаа, но еще долго на оккупированном острове продолжали сопротивление разрозненные группы. Они думали не только о себе. Они пытались помочь и товарищам. Так, 12 октября 1941 года, за несколько часов до высадки вражеского десанта на остров Хийумаа, кто-то с северного берега Эзеля на еще не занятый остров передал электрическим фонарем: «Ждите немцев сегодня». Текст этот остался записанным в журнале боевых действий Северного укрепленного сектора. Но кто, рискуя жизнью, его передал, так и осталось неразгаданным.

На рассвете 12 октября, сосредоточив крупные силы, фашисты начали высадку на юго-восточное и юго-западное побережье острова Хийумаа. На западе, в район Нурсте, подошел на тридцати катерах усиленный батальон. Пост наблюдения и связи, находившийся в этом районе, вступил с десантом в бой, но задержать противника, конечно, не смог.

Одновременно в районе Теркма с пятнадцати самоходных барж начала высадку восточная группировка численностью до усиленного полка. Так началась операция «Зигфрид» по захвату острова Хийумаа.

Гул ночного боя медленно нарастал. Командир 44-й береговой батареи старший лейтенант Михаил Александрович Катаев пытался по этому гулу определить, с какой стороны надо ждать врага.

Вместе с глухими ударами разрывов авиационных бомб и тяжелых снарядов уже отчетливо слышались пулеметные и автоматные очереди, отдельные винтовочные выстрелы, заглушаемые частыми хлопками вражеских мин.

Высаженный на острове Хийумаа фашистами десант старался зайти в тыл оборонительному рубежу и уничтожить батарею, чтобы обеспечить успех наступления на север острова.

Последние несколько дней орудия Береговой обороны, прикрывающие вход в пролив Соэлавейн, подвергались атакам с воздуха. Часто фашисты их обстреливали и с соседнего, уже занятого ими острова Сааремаа.

Вражеские самолеты бомбили и штурмовали берег. А 44-я батарея пока вынуждена была молчать. Темнота скрывала противника.

Сзади за лесом, разгораясь и затухая, несмело поднялось колеблющееся зарево. Горело где-то в районе поселка Эммасте. Среди вершин деревьев то выступал, то снова таял в темноте шпиль кирки.

Командир был спокоен за батарею. Подходы к ней заминированы. Доты преграждают путь к огневым позициям. Проволочные заграждения протянулись через всю территорию. Недаром с началом войны весь личный состав, стирая руки в кровь, работал день и ночь, достраивая батарею, создавая сухопутную оборону. Да, что личный состав – жены командиров и сверхсрочников во главе с энергичной женой военкома Антониной Ивановной Паршаевой тоже вышли укладывать бетон.

Позиция батареи была выбрана удачно – на небольшой возвышенности в молодом лесу. А сейчас вот сиди и жди, когда наступит рассвет. Корректировщик батареи лейтенант Стефан Шалаев ничего не видел в море.

Сзади пожар разгорался. Теперь можно было заметить, что горит не один дом, Или глаза командира привыкли к темноте, или от багрового зарева посветлело, только старший лейтенант стал различать деревья и впереди себя. Листьев на них почти не осталось. Пока здесь мирно пахло прелью и грибами. А весной воздух на батарее был напоен ароматом ландышей. Столько ландышей, как на Хийумаа, старший лейтенант еще нигде не видел.

Он мечтал перевезти сюда своих стариков из Кировской области и младшего братишку Витьку – вот было бы ему раздолье в здешних местах у моря. Но война изменила все планы.

Из-за деревьев показался человек. По высокой богатырской фигуре Катаев безошибочно узнал старшину батареи С. П. Антонова.

– Товарищ старший лейтенант, получено донесение: инженерный батальон отходит. Фашисты сосредоточили крупные силы в районе кирки.

Старший лейтенант направился к командному пункту. Над его головой с воем пронесся вражеский снаряд и разорвался где-то на берегу. «Начинается!» – возбужденно подумал Катаев, взглянув на светящийся циферблат часов. Было семь часов утра.

Наступал хмурый осенний рассвет. Нелегким выдался этот день для батарейцев. И раньше, обстреливая вражеские войска на Сааремаа, они неоднократно подвергались налетам фашистской авиации, по ним била артиллерия. Но такого еще никогда не бывало.

Снаряды выворачивали деревья, поднимали в воздух горы песка. Вражеские истребители на бреющем полете проносились над огневыми позициями. Мирных запахов прели и грибов как не бывало. Теперь после частых разрывов тянуло дымом и горькой гарью.

Когда рассвело, артиллеристы увидели вражеские корабли. Часть из них вела огонь по батарее, а на горизонте крейсер и четыре эскадренных миноносца обстреливали маяк Ристну.

Между тем к 44-й стали отходить остатки инженерного батальона капитана А. П. Морозова, занимавшего оборону в районе Эммасте.

Десантники рвались к береговой батарее. Они надеялись одним броском захватить орудия, огонь которых не давал возможности подбросить подкрепления {12}12
  В. Мельцер писал, что огонь русской батареи был настолько точен, что «соединение вынуждено было отойти, не закончив высадку». И только к 10 утра ему снова удалось приблизиться к берегу.


[Закрыть].

Теперь перед автоматчиками на пути к батарее встали несколько пулеметных дотов, которые прикрывали отход батальона на север.

Военком батареи старший политрук Иван Васильевич Паршаев по боевому расписанию руководил сухопутной обороной.

Днем запыхавшийся политрук появился на командном пункте. Где-то за деревьями рвались бомбы, и при каждом ударе струйка песка с потолка сочилась на цементный пол.

– Михаил Александрович, – обратился Паршаев к командиру, – из крайнего дота доложили, что фашисты с десантом направляются к пирсу Сыру.

– К Сыру, говоришь? Обнаглели, гады. Думают, что удалось подавить нашу батарею.

Вскоре первые вражеские катера, переполненные десантниками, действительно приблизились к пирсу Сыру, расположенному близ 44-й батареи. Видимо, враги рассчитывали, что, высадив здесь десант, они обойдут пулеметчиков и прорвутся на огневую позицию.

Но этого не случилось. Батарейцы открыли огонь как раз тогда, когда фашистские солдаты появились на пирсе. В воздух полетели обломки дощатого настила и катеров. А тех немногих, кому удалось все-таки достичь берега, навсегда уложили из дотов пулеметчики.

Не добившись успеха у Сыру, гитлеровцы снова вызвали на помощь авиацию. Опять выли над головами артиллеристов бомбы и сотрясалась земля. Отряд фашистских кораблей приблизился к батарее. Это были сторожевые корабли и тральщики.

44-я теперь вела огонь по ним.

С первых же залпов у борта флагмана взметнулись белые столбы всплесков. Пытаясь затруднить пристрелку, фашистский корабль изменил курс. Но на батарее были опытные артиллеристы. Снова всплески разрывов встали у флагмана. Фашистам пришлось поставить дымовую завесу и отходить в море. Позднее они были вынуждены признать, что в головной корабль попал снаряд русской береговой батареи.

Тем временем и на 44-й появились первые потери.

Патроны по дотам разносил скромный повозочный краснофлотец Дуров. Несколько дней назад во время налета была убита его лошадь. Поэтому Дуров на себе перетаскивал цинки с патронами, пулеметные диски. У пролива осколок вражеской мины оборвал его жизнь. Осколком снаряда был ранен шофер Михаил Денисенко, получили тяжелые ранения и еще несколько человек.

После новой бомбежки и интенсивного артиллерийского обстрела фашистские автоматчики пошли на штурм батареи. И тут навстречу врагу поднялся младший лейтенант Михаил Логунов:

– За мной, товарищи!

Рядом с ним встал комсорг батареи Рахманов. Дружно вскочили на ноги защитники батареи и бросились на врага.

Автоматчики не приняли штыкового боя и отошли, потеряв много убитых, оставив на месте боя раненых.

Подходы к дотам были заминированы. Только ценой огромных потерь фашистам удалось занять первую линию обороны. Особенно много вражеских трупов осталось на проволочном заграждении. Батарейцы вынуждены были отойти к своей огневой позиции.

Командир батареи доносил в штаб: «Нахожусь в окружении. Противник занял городок. Веду бой. Подвергаюсь обстрелу, бомбит авиация. Коды сжигаю. Давайте открыто».

Командование обороной острова разрешило мужественным артиллеристам с наступлением темноты взорвать батарею и прорываться для соединения со своими частями на север к полуострову Тахкуна, где проходил главный оборонительный рубеж.

Когда об этом стало известно командиру центрального артиллерийского погреба сержанту Федору Попову, он заявил, что никуда не уйдет и погибнет вместе со своей батареей. Можно понять этого человека, вложившего столько труда в свою батарею, воевавшего на ней, человека, который решил до конца не покидать своего поста.

Он подготовил погреб, где хранились боеприпасы для взрыва. Как рассказывали его товарищи, комсомолец Попов перед взрывом погреба закурил и сам задраил за собой бронированную дверь.

Когда фашисты вступили на батарею, глыбы бетона взлетели в воздух. Они крушили орудия батареи, разрушали уцелевшие приборы. Вместе с батареей геройски погиб сержант Федор Попов.

Подошли сумерки. Темнота помогла батарейцам собраться вместе для прорыва и в то же время позволила нескольким вражеским автоматчикам незамеченными просочиться к самому командному пункту. Стоило только приоткрыть дверь КП, как поблизости раздавалась короткая очередь, и разрывные пули, разбрызгивая искры, дробно били о броню.

На помощь пришли старшина батареи Антонов и пулеметчик краснофлотец Есиков. К командному пункту они выкатили пулемет «максим». Тщательно прицелившись, дали несколько очередей. Одна за другой, ломая ветви, вражеские «кукушки» сорвались на землю. Путь отхода с командного пункта был свободен.

Уничтожив документы 44-й, Катаев передал последнюю радиограмму: «Связь с вами кончаю. Командир батареи». Часы показывали 18 часов 20 минут. Почти двенадцать часов вела батарея бой с фашистами.

Оглохшие от непрерывной канонады, штыками и гранатами пробились батарейцы на север к своим товарищам. Раненых они вынесли с собой. Да и не только раненых. Даже пулемет могучий старшина батареи Антонов вынес на своих плечах.

Прикрывая отход товарищей, краснофлотец Серебрянский оказался окруженным вражескими солдатами в доте. Видя, что спасения нет, моряк подпустил врагов поближе, а потом бросился на них со связкой гранат.

Сообщая о боевых действиях на юге Хийумаа, командование Северным укрепленным сектором представило к наградам многих уцелевших защитников 44-й батареи. В числе первых для награждения орденом Красного Знамени были названы старший лейтенант Катаев, старший политрук Паршаев, старшина батареи Антонов.

Кроме артиллеристов 44-й батареи, южное побережье острова обороняли подразделения 33-го инженерного батальона. Утром им пришлось вступить в бой с десантниками. Произошло это у хутора Винтри. Стойко дрались советские бойцы, но фашисты обошли их. Пришлось с боем прорываться на север. В ночь на 13 октября рота лейтенанта И. Ф. Найденова заняла оборону у местечка Яусы, прикрывая с юга подходы к крупному населенному пункту Кяйна. Дальше находился островной аэродром. Именно туда ждали обещанную с Большой земли помощь.

Местность была удобной для обороны: с одной стороны море, с другой – болото. Фашисты могли идти только по дороге. К тому же рубеж строила их рота – бойцы знали здесь каждую тропинку.

У развилки дорог рыжим осенним холмом возвышался дзот. Его заняли пулеметчики сержанта Понтуса. Времени произвести пристрелку хватило. Поэтому, когда на дороге появились фашистские солдаты, их встретили метким огнем.

Начальник штаба батальона старший лейтенант Родовский передал командиру: «Задержать продвижение немцев по дороге на Кяйну». И бойцы мужественно отбивали все атаки фашистов. Уже перестрелка раздавалась где-то в тылу в направлении Кяйны, а они не оставляли рубежа. Фашисты предприняли еще две атаки. В одной из них погиб пулеметчик Понтус. Лейтенант Найденов выслал на север разведчиков. Прошло несколько часов, как пропали во мраке сержант Криворученко с бойцами, а известий от них не было. Наконец мокрые, замерзшие, четыре разведчика появились перед командиром. Вести, которые они принесли, не радовали. Фашисты по другой дороге обошли Яусу и вели бой уже где-то у Нымбы. Аэродрому грозила опасность, а рота оставалась отрезанной от своих. Криворученко доложил, что в соседней деревне разместился штаб немецкой части. Разведчики установили места, где стоят часовые. Командир роты внимательно выслушал Криворученко, подробно расспросил его бойцов. План прорыва уже вырисовывался перед ним.