Текст книги "Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно"

Автор книги: Юрий Мухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

СТРАТЕГИЯ РЕВОЛЮЦИОННОЙ БОРЬБЫ И ЦЕЛИ РЕВОЛЮЦИИ БЮРОКРАТОВ

Обычно, когда употребляется слово «стратегия», на ум приходят штабы, политбюро и тому подобные органы, разрабатывающие эту стратегию. Ничего подобного у бюрократии не было.

Когда крестьяне поднимали бунт, то где бы они ни жили, их стратегия была одинакова – избавиться от гнета помещика. Стратегию определяла цель – жить лучше материально, а гнет помещиков не давал ее достичь. В этом случае штабы для выработки стратегии не были нужны.

Не нужны они были по той же причине и бюрократии. Ее цель – иметь высокодоходное место на шее у народа – определяет и ее стратегию: расплодить таких мест как можно больше и направить на их содержание как можно больше денег, отобранных государством у рабочих и крестьян.

Поэтому, как бы ни были на первый взгляд разобщены различные группы бюрократии, скажем, нацисты и макакавочники, стратегия у них была одинакова, а это определяло их единство и совпадение массы тактических приемов.

Могут сказать, что стратегической целью любой революционной партии должен быть захват власти. Это верно для других партий, но требует пояснений для партии бюрократов. Официальная власть в стране – это ответственность, а видовой признак бюрократа – уклонение от ответственности. Ему нужно то, что сопутствует власти – возможность получать большие деньги и льготы, взятки, возможность красоваться на газетных полосах и экранах телевизоров, но так, чтобы ответственность за реальную жизнь и безопасность народа не нести. За это должен отвечать кто-то другой.

Фактическая власть почти полностью уже находилась в руках бюрократов, и, чтобы убедиться в этом, нужно понять, как осуществлялось руководство страной в последнее десятилетие.

Лидеры страны или группа людей, действующих совместно, как один лидер, считали своей обязанностью все больше и больше вмешиваться во все аспекты жизни страны и везде дать свое ценное указание. Но для этого нужно было знать, что происходит в стране. Сведения об этом лидерам поставлял аппарат (чиновники, ученые, пресса), которые так их препарировали, что у лидеров создавалось нужное аппарату мнение. Затем лидерам нужно было решение. Его тоже готовил аппарат (чиновники, ученые), и тоже в нужном себе ракурсе.

Лидеры, считая, что исполняют свой долг, на самом деле становились марионетками в руках бюрократии, которая сама создавала проблемы, для их решения набирала чиновников и ученых, те создавали новые вопросы и новые проблемы, для решения которых снова набирали бюрократов... Все было хорошо, одно только плохо. Даже будучи марионетками в руках бюрократии, лидеры страны все-таки были ни от кого не зависимы. А независимый лидер народа лучше ли, хуже ли, но служит народу.

На этом, кстати, основана ностальгия по монарху. Он представляет для бюрократии большие неудобства, так как, защищая права народа, ущемляет ее желания.

Например. Долгие годы средний рабочий получал от государства больше, чем средний бюрократ, и это не могло не возбуждать озлобленности. «Как, – возмущался бюрократ, – я пять лет учился в институте, а получаю меньше Ваньки?» При этом, разумеется, тот факт, что Ванька деньги делает, а бюрократ их только прожирает, во внимание не принимался.

Поэтому стратегической целью и окончательной точкой революции бюрократов была не власть как таковая, а замена не зависимого ни от кого лидера (каким было Политбюро ЦК КПСС) на полностью зависимое от себя руководство.

Поскольку в стране наметился и полным ходом пошел возврат к допотопному капитализму, лидерам бюрократии приписывают капиталистический статус, а тех из них, кто перебежал из КПСС, называют ренегатами, то есть по-русски – предателями. Это неправильно.

Окраска бюрократии не имеет никаких других оттенков, кроме желтого. Бюрократия существует и при капитализме, существовала и при рабовладельческом строе. Она вся вне строя. Правда, при социализме для нее особенно хорошие условия.

Она, разумеется, развалит социализм, но не потому, что понимает и убеждена в его неэффективности: сейчас ей удобно верить в это – это для нее просто очередная макакавка. Капиталистам не стоит сильно радоваться: будет другая макакавка – и бюрократия национализирует всю собственность.

Поэтому те, кто перебежал из КПСС в другие группировки, – не ренегаты, они своей главной жизненной цели не изменяли. Они и в коммунисты записались, чтобы урвать из государственной казны кусок побольше, и выписались потому, что вне КПСС появилась возможность в эту казну запустить руку поглубже.

ТАКТИКА БОРЬБЫ В ПРЕДРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД

Тактикой предреволюционной борьбы бюрократии являлись, разумеется, любые действия, ведущие к достижению стратегических целей – увеличению бюрократических мест в государстве и наращиванию их доходности.

В этот период были и особенности – началась борьба с КПСС, которая стала приемом, дающим целый комплекс очевидных преимуществ.

Во-первых. КПСС определяла людей в бюрократический аппарат страны, и хотя на первом месте тут стояла политическая благонадежность, но и деловые качества были не на последнем месте. Устранение КПСС давало место тем миллионам, кто не имел ни первого, ни второго.

Во-вторых. КПСС, обюрокраченная снизу доверху, тем не менее сохраняла функции защиты рабочего класса и трудового колхозного крестьянства, не давая преимуществ другим прослойкам. И здесь устранение ее давало существенные выгоды бюрократии.

В-третьих. Придя к власти, КПСС вместо руководства идейной направленностью общества начала руководить государством и расплодила огромный и уникальный по тупости аппарат. Это ведь он превращал неглупые идеи в абсурд. Он заставлял сеять кукурузу в тундре, пахать целину до пыльных бурь; а чего стоит его борьба с пьянством? Этот аппарат – идеальная мишень для того, чтобы с помощью его критики завоевать популярность и пролезть к власти на выборах.

Кроме того, Политбюро никому не подчинялось и, следовательно, так или иначе служило всему народу. Устранение его от власти позволяло бюрократии получить полностью зависящего от себя руководителя.

И, наконец, для революционера-бюрократа КПСС была базой контрреволюции, и потому в ней подлежал уничтожению не ее аппарат (который можно заменить или усовершенствовать), а вся она полностью. В своей борьбе с КПСС были абсолютно едины и нацисты и макакавочники.

Второй тактический прием, характерный, кстати, только для бюрократии – отсосать из пальца проблему и нанять бюрократов якобы для ее решения. Тут и национальные языки или такая благостная для бюрократов мыслишка: мы бедны не потому, что мало производим, а потому, что плохо распределяем. Миллионы и миллионы бюрократов кормились и кормятся этой паршивой макакавкой.

Началось с простого. До перестройки правительство строго следило, чтобы количество выдаваемых на зарплаты и пенсии денег соответствовало стоимости товаров и услуг для населения. Скажем, строился новый завод, который выпускал телевизоры с прибылью в 100 миллионов рублей в год. Соответственно зарплата, допустим, учителям поднималась правительством на 100 миллионов рублей. Но поскольку так не бывает, чтобы у нас в карманах или на книжках не было денег, то и товары до перестройки лежали в магазинах.

С ее началом наукообразные мудраки подбросили руководству страны макакавку: дескать, у нас в экономике потому все плохо, что распределяет все Госплан, а надо чтобы производители распределяли сами. Это называется оптовая торговля. Но ведь СССР – плановое государство, у него нет резервов мощностей «на всякий случай», как на Западе. Следовательно, производитель мог пустить в свободную продажу только то, что обязан поставить плановому потребителю. И этот плановый потребитель без данного товара останавливался, работники его теряли работу, а он сам – деньги.

Возьмем конкретный пример (цифры условны). Леспромхоз поставляет фабрике 100 кубометров леса по 40 рублей за куб, а та делает из него 1000 табуреток. С отменой части госзаказа он получил возможность поставлять уже на 100, а скажем, 90 кубометров. А 10 кубометров смогли купить кооператив, ассоциация, коммерческий центр, или Бог знает какая контора, которые моментально на идее «распределения» расплодились и наполнились ранее малооплачиваемыми бюрократами. Купил этот кооператив лес уже не за 40, а за 50 рублей, но продал все той же фабрике, только уже по 100 рублей за куб. А что ей остается делать? Не увольнять же рабочих. Далее фабрика, чтобы покрыть убыток, обязана связаться с такими же махинаторами, прошу прощения – кооператорами и так далее, и так далее. При этом и леспромхоз, и фабрика могут даже несколько увеличить зарплату. Но главные деньги оседают в карманах этой торговой бюрократии. Она кидается в магазины и раскупает товары, которые в идее своей предназначались тем, кто их производит, а не тем, кто на производстве паразитирует. А ведь количество товаров ни на штуку не изменилось: как было 1000 табуреток, так и осталось. Могут сказать, что коммерсанты оказали фабрике услугу – поставили ей так необходимые 10 кубов леса! Да, но раньше Госплан делал это бесплатно, а не за 60 рублей куб, да и бюрократов там было меньше, чем сейчас во всех этих коммерческих конторах.

А представьте, что тот же леспромхоз поставляет древесину на экспорт, где она стоит 100 долларов за куб. Предположим, он продавал через государственную внешнеторговую организацию 1000 кубометров. На эти деньги чиновники покупали 500 видеомагнитофонов и продавали их в магазинах за 1 500 000 рублей. Как говорилось выше, на эту сумму кому-нибудь в стране поднималась зарплата.

А теперь организуется, например, кооператив программистов во главе с Тарасовым с правом торговли за рубежом и комплектуется более находчивой бюрократией. Та берет в банке 50 000 рублей, идет к директору леспромхоза и говорит: «Зачем тебе этот экспорт! Продай мне эту тысячу кубов, а я леспромхозу продам 100 компьютеров, всего по 100 000 рублей за штуку. А тебе лично за труды по отдельному трудовому соглашению 1000 рублей». Экспорт директору ничего не дает, кроме головной боли, а тут 100 компьютеров, да еще кое-чего! Он продает лес программистам-коммерсантам. Они идут в ту же государственную организацию, которая торговала тем же лесом за рубежом, и говорят ее директору. «У нас есть лес, продай его за границу, а мы тебе – 1000 рублей по трудовому соглашению». А у того, во-первых, план, а, во-вторых и ему 1000 рублей нелишние. Тогда коммерсанты идут к тому внешторговцу, который покупает за рубежом компьютеры: «Купи нам 100 компьютеров за наши доллары, а мы тебе – 1000 рублей по отдельному соглашению». Он покупает. И наши программисты-коммерсанты продают их в леспромхоз и кладут в карман 10 000 000 рублей, что было очень большими деньгами в 88-89-м годах.

Но смотрите: те люди, которым раньше выплачивалось 1 500 000 рублей зарплаты, получали ее по-прежнему, но видеомагнитофоны-то не закуплены! Более того – в этих магазинах появились ушлые кооператоры с 10 000 000 рублей в кармане. Государство было ограблено на 11 500 000 рублей, но абсолютно законно. По законам, созданным уже тогда бюрократией для себя.

Рабочий и крестьянин идут в магазин, а там уже побывали кооператоры, и, естественно, там ничего нет. А им со всех сторон вещают мудраки: «Проклятый социализм, развалили страну – в магазинах ничего нет, надо нам переходить на рыночную экономику, чтобы было у нас, как в Польше!»

Не теряли времени и нацисты. Объявив, что народ ни о чем так не мечтает, как разговаривать исключительно на языке предков, а не на том, на котором его понимают, они стали плодить места переводчиков, учителей,, энергично выталкивать со своих мест союзную бюрократию.

Но ведь это были мелочи и для макакавочников, и для нацистов, так как в СССР действовала Советская власть, народ был приучен к мысли, что его государство даже в забюрокраченном виде есть государство трудящихся, что оно должно и обязано защищать именно его – трудящегося – интересы. Государство было главным препятствием для бюрократов, и участь его была предрешена. В ходе революции оно первым пало под ударом революционных бюрократов.

ТАКТИКА РЕВОЛЮЦИОННОЙ БОРЬБЫ

Революционная часть бюрократии всегда находится между высшей властью и населением, платящим налоги, то есть или в аппарате, или связана с ним. Смысл революции – заставить высшую власть служить не народу, а бюрократии исполнительной власти. Для этого высшая власть обязана давать законы и заставлять ими население действовать не в интересах народа, а в интересах этой части государственного аппарата.

Достичь этого чрезвычайно просто, тут не требуется с криками «Ура!» бежать на штурм Зимнего, а есть два простых способа.

Первый – прямой. Любой приказ высшей власти – закон – содержит задачу по защите народа, которую обязан выполнять каждый гражданин, и (как правило) перечень того, чего ему делать нельзя. Возьмем, например, Уголовный кодекс. Задача – общественная безопасность. Запрещено: убивать, воровать, предавать и т.д.

При первом способе высшая власть дает закон, который нужен только бюрократии, заставляет население служить не народу, а ей. Приметы такого закона – отсутствие полезной народу задачи. Либо ее вообще невозможно сформулировать, либо если ее и дать в законе, то статьи закона и его задача будут резко не соответствовать друг другу. Примерами могут служить законы «О предпринимательстве в РСФСР» или «О налогах с предприятий» СССР.

Второй способ – косвенный. В нем полезная народу задача может быть, но текст закона должен быть написан таким тупым канцелярским языком и до того заумно, чтобы нормальный гражданин не смог в нем разобраться, то есть не понимал, чего от него хочет высшая власть, и шел бы за разъяснениями к власти исполнительной. А уж та ему объяснит! Объяснит так, как надо бюрократии.

Все это для бюрократии идеальный случай. Если высшая власть дает такие законы, то бюрократ как сыр в масле катается – и жить ему хорошо, и вина за беззащитный народ лежит на высшей власти.

Но никакой более-менее умный человек осознанно на роль высшей власти в таких условиях не пойдет, не захочет стать отвечающей за все марионеткой в руках бюрократии. Поэтому высшая власть не должна осознавать, что она действительно творит, и, кроме того, не должна бояться ответственности за свои дела.

Такой идеальной высшей властью стал Верховный Совет СССР и Съезд народных депутатов, созванный впервые в апреле 1989 года. Поэтому апрель 1989 года и следует считать датой Великой Апрельской бюрократической революции. Бюрократия могла взять власть с официальной целью «Коммунизм» или «Модернизация», но выбрала, как уже писалось, цели самые дерьмовые. Поэтому будет правильно сказать: «Великая Апрельская дерьмократическая революция».

И дело даже не в том, что Съезд в подавляющем большинстве был укомплектован крикливыми штатными бюрократами, привыкшими кормиться за счет налогов. Дело в том, что человек тщательно обдумывает свои поступки и действует осознанно, когда боится, что наступит ответственность за его действия. А депутаты ни вместе, ни отдельно ни за что не отвечали. У них стимула действовать осознанно нет.

Могут сказать, что у нас и раньше депутаты ни за что не отвечали. Да, это правильно. Но раньше им и не доверяли руководить страной. Руководило Политбюро ЦК КПСС. А в апреле 89-го Политбюро руководство страной им добровольно передало.

С первых минут Съезда стало ясно, что он народу СССР служить не собирается. Один за одним на трибуну поднимались депутаты, доказывая друг другу, что у них разные интересы. Один утверждал, что в его интересах закрыть полигон в Семипалатинске, другой – перекрыть нефтепровод, третьему надо было во что бы то ни стало остановить электростанцию.

Но народ СССР един, у него был один интерес, и у его депутатов должен был бы быть тот же один интерес. Пути достижения его могли быть равными, но интерес-то один! И если у депутатов были разные интересы, то это уже был не Съезд народных депутатов СССР, а симпозиум алчных местных хозяйчиков, временно претендующих на звание народных радетелей.

Страна лишилась верховной власти, через которую осуществлялась власть народа СССР в стране. С демократическим государством было покончено. Интересы народа стало некому защищать. Наступила эра дерьмократии.

С этих пор Верховный Совет стал принимать только те законы, которые нужны бюрократии, или в такой форме, которая ей необходима. Наступил период бюрократического строительства, а вскоре окрепшая бюрократия разогнала этих «народных» депутатов СССР, как стадо тупых, трусливых баранов. Разогнала за ненадобностью.

ТАКТИКА РЕВОЛЮЦИОННОЙ БЮРОКРАТИИ В ПЕРИОД РАЗВЕРНУТОГО СТРОИТЕЛЬСТВА ДЕРЬМОКРАТИЗМА

Первый тактический прием прямо следует из стратегического замысла – наплодить как можно больше мест для бюрократии. Этот прием – развал единой страны с одним аппаратом и создание множества государств с множеством аппаратов.

Эта цель была единой и для нацистов, и для макакавочников уездного масштаба. Скажем, Ландсбергис был литовец и уверял всех, что за 2 миллиона литовцев голову сложит. Ельцин был русский и тоже уверял русских о своей преданности им. И многим еще тогда было непонятно, как Ельцин мог бросить без защиты 60 миллионов русских, живущих вне России, и броситься на помощь Ландсбергису, когда русские в Литве выразили возмущение литовскими законами. Ни Ландсбергису, ни Ельцину защищать свои народы и в голову не приходило, главным для них было защитить свои места и места преданной себе бюрократии. Угроза бюрократам Ландсбергиса – это автоматическая угроза бюрократам Ельцина. В этой революции девиз «Бюрократы всех стран – соединяйтесь» действовал без сбоев, когда речь шла о борьбе с Советским государством и общесоюзной бюрократией.

Второй тактический прием – уничтожение сил, объединяющих страну. Формально их оставалось на тот момент две: КПСС и государственный аппарат СССР. Верховный Совет, как мы уже говорили – это был идеальный начальник, который больше не защищал народ и разрешал бюрократам все. Поэтому так неистово шельмовался глава исполнительной власти Рыжков, хотя он покорно исполнял все, что указывала бюрократия. Поэтому так неистово шельмовались коммунисты, хотя всем известно, что каждый из них поклялся не жалея сил служить народу. Ну какой же хозяин (а бюрократы утверждали, что они демократы, то есть люди, которые сделают народ хозяином страны) – какой же хозяин станет шельмовать наиболее преданных себе работников? В аппарате страны были чиновники, готовые за народ сложить головы – это офицеры. Вспомните, как неистово шельмовалась армия СССР!

Третий прием, который также определялся стратегией – собрать для себя, в свое распоряжение как можно больше денег. Этим достигалось две цели: собственный прокорм и обозначение собственной полезности. Ведь у подавляющего числа бюрократов работа заключается в воздействии на распределение денег, собранных у населения. Тут есть два способа.

Первый – налоги, причем они должны быть как можно многочисленнее и запутаннее. В этом случае для их сбора и для толкования налоговой системы нужна уйма чиновников и ученых. Второй – ограничение потребления, ограничение доходов работников промышленности и сельского хозяйства.

В осуществление первого способа бюрократы провернули через Верховный Совет законы о налогах и сопутствующие им постановления Совмина.

Достаточно сказать, что уже в 1991 году налоги от балансовой прибыли предприятий (без налога с оборота) в среднем достигли 65,5 процента.

Второй путь – заставить рабочих и крестьян снова заплатить за то, что им и так принадлежит – за землю и заводы. Для этого бюрократия стала интенсивно убеждать, что все, что в стране создано руками рабочих и крестьян, принадлежит государству, подразумевая под государством себя саму. А раз так, то бюрократия имеет право свою собственность продать тому же народу или людям с деньгами.

Вот такими, в общем, не очень хитрыми приемами бюрократия страны начала энергично строить свое общество.

КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫЕ СИЛЫ

Силы бюрократической революции – это стихийная масса людей, желающих как можно удобнее расположиться на шее у народа, фактически ограбить его. Их стратегия и тактика инстинктивны, их истинные цели не могут быть обнародованы, их сторонники в народе – просто обманутые. Эти силы не имеют ни общественно полезных идей, ни несущего их центра. Это вошь на тифозном теле, старательно доказывающая, что тело без вшей существовать не может.

Силы контрреволюции – это те, кого обычно называют народом: работники промышленности, сельского хозяйства и те, кто народ действительно защищает – практикующие врачи и учителя; военнослужащие армии и милиции; несущие ответственность за конечный результат государственные чиновники. Последнее может вызвать удивление: чиновники, общепризнанные бюрократы, вдруг занесены в число контрреволюционных сил? Но речь идет только о несущих ответственность (наказание) чиновниках, а не об аппарате. Скажем, если цех или завод не дает продукции, то, как бы красиво ни отчитывались начальник цеха или директор, их все равно накажут – снимут с должности. Аппарат же цеха и завода будет спокойно существовать дальше.

Сейчас эти силы также стихийны. У них нет не только идей, но даже нет такой инстинктивной стратегии и тактики, которая есть у бюрократов. У большинства народа нет даже чувства, что его грабят. К тому же мудраки в органах формирования общественного мнения в интересах революционных бюрократических сил искусно сеют в народе семена алчности, разжигая его индивидуализм, злобу и зависть людей друг к другу, к чиновникам, действительно защищающим народ, всячески делая бюрократию героями

дня.

Возглавить контрреволюцию против бюрократии обязана была бы KПCC – это ее святая обязанность как партии народа. Но КПСС была парализована, а затем убита. Ее бюрократический аппарат, за многие годы намертво усвоивший только привычку услуживать начальству, оказался не способным самостоятельно думать и служить народу. Сами до мозга костей бюрократы, члены аппарата КПСС инстинктивно душили антибюрократические движения в партии еще до того, как на эти силы набрасывались нацисты или макакавочники.

Характерен пример с рядовым ленинградским коммунистом Н. Андреевой, травлю которой начал не кто иной, как орган ЦК КПСС «Правда».

Нахождение огромного, уцепившегося за свои места бюрократического аппарата на том месте, где должны находиться органы управления партией, разъединил ее, не дал ей возглавить народ в борьбе с бюрократией страны. Сам же аппарат, не веря, что он устоит перед нацистской и макакавочной бюрократией, срочно стал готовить себе места, создавая различные коммерческие организации на деньги партии и тех предприятий, где он еще имел влияние. Либо члены его перебегали во вновь создаваемые дерьмократией аппараты, нахально объясняя свое предательство необходимостью опять «служить народу», а то и, по обычаю макакавочников, чем-нибудь заумным, типа: «Хотя склонность русского народа... к эсхатологическому мышлению, вере в хилиазм заставляет меня задуматься: а может быть, и будет коммунизм через тысячу лет... Может быть, к этому времени кто-то решит проблему теодицеи». И задумавшись, академик Шаталин, выдавший это изречение (в глубокой уверенности, что умственная теодицея читающих его опус уже перешла границы старческого хилиазма), все-таки приходит к выводу, что «демократический социализм» есть «трюизм». А это ведь был очень высокооплачиваемый экономический идеолог партии. Так чего же было ждать народу от партии, у которой аппарат укомплектовывался такими идеологами, как Шаталин, и такими «преданными борцами», как Ельцин?

Есть еще одна сила контрреволюции, которая, безусловно, была готова стать на защиту народа и тоже была предана – это армия. Люди в армии ценою своей жизни готовы были исполнить свой долг перед народом. И Афганистан, кстати, показал, что нынешнее поколение офицеров мало в чем уступало офицерам 1941-1945 гг. Но армия была предана своими маршалами и генералами.