Текст книги "Давно пора (СИ)"
Автор книги: Юрий Хользов
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Давно пора
Глава 1. Ты хоть понимаешь, что у тебя мать умерла?!
Пока девушка говорила, я смотрел на нее и не мог оторваться. Не видел никого красивее. Средний рост, метр шестьдесят. Ярко–белые волосы закручены в причудливую, но очень стильную прическу из которой, якобы случайно, выпадают пара прядей, одна из которых огненно–красная. Молодая, на вид года двадцать три. Идеально сложенное тело, кукольное лицо, пухлые губки, тонкий носик.
Радужка глаз ярко–красного цвета, они светятся, будто в них магическое пламя мерно горит. Голова повернута набок, изучающе и задорно смотрит прямо на меня своими волшебными глазами. Стильное красное платье переливается, будто оно из Атласа, облегает шикарную фигуру, соски выпирают. Машинально отмечаю, что с таким платьем бюстгальтер смотрелся бы ужасно, видимо, не один я это понимаю. Грудь, на глаз, номер два с половиной, а то и три. Узкая талия, широкие бедра, которые обнимает платье, а ниже просто спадает свободным кроем почти до пола, с неприличным разрезом, сделанным так, что видно линию трусиков. Красные же полусапожки, плотно облегающие щиколотки.
Я оглядел ее, по меньшей мере, раз десять с ног до головы, пытаясь запомнить каждую деталь, такую красоту я не видел и не увижу, совершенно точно, я должен это запомнить.
Ой! Это вы нас неловко застали, хотя, это не самое стремное, на чем меня ловили. А давайте я вам историю сначала расскажу? Будут флэшбэки из детства, в которых повествование идет от третьего лица. Но не пугайтесь! Дайте этой истории шанс! Готовы? Погнали!
За семнадцать лет до основных событий.
– Маркуша, мамы больше нет с нами…
Именно эти слова услышал молодой человек в возрасте тринадцати лет, с широченной лыбой на лице возвращающийся от знакомого паренька, у которого удалось выменять две кассеты от Денди, отдав взамен всего одну.
И тут, как с ведра, огорошили бабка и тетка по линии матери на подходе к избушке. «Мамы больше нет с нами» – эта фраза врезалась в его сознание, вызвав бурю эмоций, среди которых превалировали смятение, отрицание, обида, гнев, жалость к себе и…. Радость, а вместе с ней и стыд за нее.
Но все же радость была, и он никуда не мог от нее избавиться, ведь ему больше не нужно жить среди этих ужасных людей! Троих братьев, которые его ненавидели за то, что он был не такой как они, брата матери, который считал себя старшим товарищем, но никогда ничем не мог помочь. А самое главное, ему больше не нужно видеть это воплощение лицемерия под кодовым именем «бабушка Изольда». Больше не нужно было работать как раб в этих чертовых стайках и загонах, вычищая бесконечные кучи дерьма и топить баню на всю эту гору чужих людей каждый гребанный день.
Теперь он переедет к отцу, которому на него плевать и будет жить так, как считает нужным, но сначала нужно вытерпеть еще пару дней до похорон, когда со спокойной душой можно будет свалить с этой обители зависти и лицемерия.
Все это пронеслось в его голове за долю секунды, и он едва подавил улыбку. Ему конечно было безумно жаль, что «мамы больше нет с нами», он ее очень любил, но по правде говоря, устал.
Устал наблюдать, как она медленно умирает. Устал наблюдать, как ей приходится подчиняться глупым требованиям Изольды просто потому, что у нее после развода с отцом больше никого не было. Устал наблюдать, как она с виноватым видом выдает ему очередное поручение, продиктованное старым дьяволом. Он понимал ситуацию, и скрепя зубами и душой принимал ее. Он знал, что чем больше он угодит старой карге, тем меньше дерьма выслушает в этот день мама.
Он не сказал ни слова, развернулся и ушел в сторону калитки, ведущей во внутренний двор их дома.
Дома, который он скоро покинет.
Забрался в старый запорожец и просидел там до самого вечера. Он не хотел ни с кем разговаривать, не хотел ни секунды лишней провести в обществе этих людей. Потому выбрался только тогда, когда настала пора идти встречать коров с выпаса.
Марк понимал, что теперь нет необходимости выполнять эти идиотские задания, но он просто хотел покинуть территорию, принадлежащую этим людям. Идти было не далеко, а из–за полусонного от горя состояния, он и вовсе не почувствовал время в пути. На месте встречи коров, уже было довольно много встречающих. Он присел на завалинку хлебопекарни рядом с Ромкой, парнем старше его на 4 года, но таким же неприятным, как и большинство людей.
– Как дела? – спросил парень как бы между делом, больше не из–за интереса, а просто вместо «привет».
– У меня мама умерла, – проговорил подросток безразличным тоном.
– Но… Как… Ты же должен грустить? – замешкавшись, продолжил допрос невольный собеседник.
– Да, наверное. Но я уже к этому привык.
На горизонте показались коровы и Марк обрадовался, что больше не нужно продолжать этот бессмысленный разговор и объяснять, как можно привыкнуть к смерти матери всего через несколько часов после получения такого известия. Встал и пошел на пригорок подзывать своих скотин.
Никому не понять, что он чувствует, точнее никому не понять, КАК он может ничего не чувствовать. На самом деле он давно уже смирился с тем, что мама не будет жить вечно, а ее смерть была лишь вопросом времени, как в общем и смерть любого из нас.
Утром следующего дня он с удивлением осознал, что все за ним наблюдают. Все эти люди за ним следят глазами полными страха, непонимания, недоверия и ожидания худшего. Не сложно было понять, что подобная реакция подростка на смерть матери в таком возрасте, вызвала в недоразвитых черепах этих родственничков мысли о том, что ребенок решил покончить с собой.
Наивные идиоты, я вас всех переживу.
Он собрался и пошел к своей настоящей бабушке. «Бабуля» – так он ее называл, потому что любил и точно знал, что и она его любит всем сердцем. Он не помнил, как пролетело время в пути, но зайдя в знакомую прихожку и увидев любимого человека, последнего оставшегося в жизни мальчика, он еще пытался держаться пару мгновений.
Когда она, обернувшись, увидела его, то подбежала, обняла и заплакала и тут его разорвала на части вся та боль, которую он не выпускал из своей груди вот уже более суток, он плакал навзрыд, хлюпая и завывая, и не мог остановить поток этих предательских слез.
Как–же так, сначала дедушка, потом мама, мы теперь совсем одни.
Метались мысли в его голове, и он плакал.
Плакал не в силах иначе выразить свою боль. Как практикующие боевые искусства, кричат при нагрузках или боли, потому что крик облегчает… Просто облегчает все. Так и он, стоял с ней, обнявшись, и кричал обо всем, что не сказано.
Позже, когда плакать не осталось сил, они сели, поговорили и было решено, что мальчик не переедет к отцу, а останется жить у бабули. Он понимал, что ей тоже нелегко и нужна поддержка, да и вечно пьяный отец, у которого теперь появился еще один повод бухать водяру как бык помои – не вызывал особого доверия в роли настоящего родителя.
Забегая вперед, хочу сказать, что жизнь у бабули была лучшей частью его жизни, хоть он это и понял далеко не сразу.
Придя назад, в логово ненавистных ему людей, он увидел нового человека. Им оказалась лечащий врач матери, она увидела ребенка и сразу отозвала его в другую часть двора, видимо, для разговора. Это была женщина лет тридцати, тувинка по национальности. Приятная с виду, смуглая кожа и руки, сложенные так чтоб не было видно, что она нервничает, на уровне поясницы. Узкий разрез глаз, а под почти закрытыми веками, проницательные и заботливые глаза загадочно черного цвета.
Марк надеялся, что она скажет, о чем мама просила ему рассказать или хотя бы что–то подобное. Пожелание, малейший намек на беспокойство, но нет, она начала издалека общими фразами.
– Ближе к сути, – оборвал ее ребенок, смотрящий на нее снизу вверх ничего не выражающими серо–голубыми глазами, в которых было видно только то, что он все понимает, возможно, даже лучше, чем ему следует понимать.
– Мама перед смертью просила тебя убедить остаться жить тут, с бабушкой Изольдой. Помогать ей по хозяйству потому что она старенькая, а все двоюродные братья… Как это… Разгильдяи.
И снова он был на грани фола, ибо в последний миг успел понять, что сейчас улыбнется и успел этого не допустить. Ее образ сразу преобразился для него, глаза больше не выражали заботу, а лишь хищно смотрели на ребенка, который должен был поступить так, как ему сказали. Ей же, в свою очередь, сказала так поступить бабка, может даже денег заплатила. Он был уверен в своей правоте, потому что точно знал, мама не смела бы его о таком просить, не смогла бы, даже под страхом смерти. Он хотел броситься на эту лицемерку, зарядить ей промеж глаз амортизатором от мотоцикла ИЖ планета‑5, который валялся прямо под ногами, но вместо этого он лишь промолвил:
– Хорошо.
А затем развернулся и отошел от еще одного человека, который навсегда пополнил список «неприятных» людей.
Позже вечером выяснилось, что родственнички совсем съехали с катушек и решили никуда не пускать новоиспеченного сиротку одного. Поэтому, когда он захотел сходить в их с матерью бывший дом, в котором они с мамой жили вдвоем, пока той не стало совсем плохо, ему пришлось взять кого–то с собой. И он взял самого, по его мнению, адекватного из братьев, Витьку. Тот еще разгильдяй, но он хотя бы имел некоторый стержень внутри и всегда при драках мог сдачи дать. Чем, несомненно, вызывал уважение героя этого повествования, а еще он не отличался болтливостью, как остальные члены этого семейства.
Они зашли в один из любимых домов новоиспеченного сироты, тот сразу подошел к магнитофону и включил воспроизведение кассеты, которая уже была вставлена в специальный отсек. Заиграла одна из любимых песен матери под авторством популярной на тот момент Тани Булановой.
Марк сел в кресло и просто слушал хит того времени «Бум». Двоюродный братец все вроде понимал, что сомнительно, но он сидел и тоже молчал и слушал. Так пролетела пара часов, песни сменяли одна другую, и прерывалась музыка только тогда, когда было необходимо перевернуть кассету.
Вдруг перед ним возникла фигура брата матери, Вася был на семь лет старше Марка, но характера у него не было совершенно, что он старательно скрывал и изображал себя смелым парнягой. Он фурией подлетел к проигрывателю, остановил песню очередной популярной певицы, имя которой Марк не знал, но отчетливо помнил, как мама под нее плясала на своем последнем дне рождения. «Люби меня по–французски» – гласил припев этого произведения.
– Ты хоть понимаешь, что у тебя мать умерла?! – кричал он срывая голосовые связки.
«– Нет, нет, нет сука, НЕЕЕТ!!!!!!! Вы все врете, не знаю, зачем вам это, но вы врете! Вы хотите, чтоб я вечно на вас пахал и как–то смогли на это уговорить маму! Я всех вас ненавижу, сука, убью! – с этими словами ребенок сорвался с места и через мгновение уже оказался на дяде, вцепился ему волосы и бил его и карябал всеми конечностями, которые его слушались. Вася не выдержал напора и в итоге повалился.
Маленький бес взвыл, оповещая всех Демонов внутри себя об их победе. Опустил дикие глаза на поверженного оппонента, увидел пульсирующую вену на шее и вгрызся в нее со всей силой, всей обидой, всеми чувствами, которые гасил в себе каждый проклятый день.
Когда противник понял, что это не шутки – было уже слишком поздно, он умирал в луже собственной крови, а его убийца поднялся над ним, отер губы и сплюнул на лицо своей жертве».
Такие картины пронеслись в голове маленького человека, и он чувствовал в себе силу сделать все это, он точно знал, что может это сделать, но, как и каждый раз, последние несколько лет он просто промолвил ничего не выражающим тоном:
– Понимаю.
Глава 2. Интерлюдия.
То же время, Крепость Равновесия. 99 уровень. Трактир Нейокена.
– А если вот так? – прорычал Демон, с силой опуская карту на игровое поле.
– Мирраз, дружище, ты слишком вспыльчив, – с легкой полуулыбкой на лице проговорил его оппонент, скидывая карты на стол. Это был высокий и стройный темный Эльф.
– Это просто вы, ушастые, все как один снобы, и ублюдки. Не важно, светлые, темные, лесные – все одно, под разными соусами, – теперь Демон тоже улыбался, он знал, что Дроу не любят, когда им напоминают о дальнем родстве с другими Эльфами.
– Между нами века и горы различ…
– Ой, да закрой рот! Я знаю, и вообще все знают! Бухтило, – Демон прервал собеседника, а потом наигранно закатил глаза.
Это был с виду обычный фэнтезийный трактир, но посетителей тут не было, занят был только один стол, за которым и сидели игроки.
Хозяин трактира – старый Дреней, спокойно натирал очень дорогие хрустальные бокалы, мерно напевая какую–то свою Дренейскую песенку, в которой гласных было раза в четыре больше чем согласных, как и во всей Дренейской культуре.
На столе, за которым сидели Дроу и Демон, было игровое поле с раскиданными картами и фишками, а посредине возвышался небольшой хрустальный шар.
Картинки в шаре сменяли одна другую.
Вот, ребенок выходит из потрепанного частного дома и замирает в ожидании, затем выходит второй, а вот они уже вместе, молча и сосредоточенно, куда–то идут.
– Хозяин! Тащи мне грог и этому щуплому того бабского поила, что он пьет, – говоря это Демон стукнул кулаком по столу так, что волшебный шар подпрыгнул, и картинка подернулась рябью.
– Это вино, мой друг. Прекрасное черное вино из вкуснейших плодов древа забвения, – Дроу говорил как всегда, улыбаясь и таким тоном, будто объясняет ребенку очевидное
– Угу, древо забвения. На самом деле, колючий куст из подземья, на котором растут черные ягоды, сожрав парочку из которых, превращаешься в овоща и хоть в жопу тебя долби, – Мирраз сощурил подозрительную гримасу, – может ты из этих, Филдаэр?
А затем оба рассмеялись. Тут не было секрета, и Демоны и Эльфы живут так долго, что в течение жизни успевают попробовать все, как в сексуальных утехах, так и во всем другом, до чего успевают дотянуться своими руками. И не только руками.
Тем временем хозяин выставил на свободные места кружку, больше похожую на бочонок с ручкой из черного металла и изысканный бокал, наполненный почти до краев черной жидкостью, от которой исходил черный же, густой туман.
– Надолго вы тут, господа полубоги? – деловито осведомился трактирщик, который не очень любил как Демонов, так и Дроу.
– Скоро начнется, посмотрим и свалим, не брюзжи, старик, – Демон отмахнулся и принялся жадно глотать обжигающий напиток.
– Мирраз, сынок. У такого как ты, разве нет дел важнее, чем наблюдать за какими–то человеческими детьми? Не знаю там, некого завоевывать, насиловать, пытать? – Нейокен приблизился вплотную к Демону и посмотрел ему прямо в глаза, отчего Демон невольно застыл. Никто не спорит с Древними.
– Это не просто дети, уважаемый Нейокен, один из них может быть призван раньше, чем мы допьем, – Эльф был как всегда вежлив и изворотлив, он даже склонил голову в полупоклоне.
– Ну, призван, ну герой, ну сопляк. Вам–то какое дело? – Дреней был уже удивлен и заинтересован.
– Не призовется он, а разорвет Пелену в приступе ярости, я тебе говорю, Филдаэр! – Демон снова ударил невиновный стол, – мне нужно, чтоб он прорвался сам! Призванные – тупые сопляки и ничтожества, шоры которым надевают сразу вместе с кандалами.
– Мирраз, ты забываешься, – взгляд и голос Дренея заметно напряглись, а в помещении стало гораздо темнее, – призванные – священные герои созидания, они защищают наш мир от Бездны, Магов Крови, Диких племен и вообще всего зла, что пытается сожрать наших детей и сжечь наши дома!
– Нейокен, я признаю твою силу и уважаю тебя, но Призванные – просто болваны, которым говорят, что делать, куда качаться, в кого кончать или от кого родить и где умереть, а они и рады. Ради высшей цели, блага, и мира во всем мире. К тому же, еще какую–то тысячу лет назад в твоем списке были бы и Демоны и Дроу с Орками, – Демон понимал, что играет с огнем, но он Демон, и ему плевать.
– Мой друг лишь пытается сказать, что нам нужны перемены, уважаемый Нейокен, – Эльф не переживал за Демона, а вот досмотреть сюжет в шаре очень хотел, чему угрожала эта перепалка.
– Перемены, Филдаэр? Восемь рас живут в мире, кроме мелкого шпионажа и междоусобиц не происходит ничего разрушительного, мы никогда не жили так спокойно и никогда так не процветали как сейчас! И что же вы в этом хотите поменять, наглые юнцы?! – говоря так, Неокен постепенно закипал и последние два слова уже кричал в лицо Эльфу.
– Мир? Процветание? – Демон тоже был не на шутку взбешен, – ты из ума выжил на старости лет или ослеп, старик? Мы теряем аванпосты в ледниках, джунглях зверолюдов и диких землях! Культов безднопоклонников как никогда много, дикие начали осваивать магию и в том числе магию Крови! Со всех концов света разведка докладывает об аномалиях, разведывательные заклинания рассыпаются! Нам нужен Герой, прорвавший пелену. И не с помощью подвига или ума, не изобретатель или властолюбивая мразь. Нам нужен тот, чья ярость поведет его туда, куда ваши трусливые герои не суются, потому что вы их слишком оберегаете! Нам нужен этот сопляк хотя бы для того, чтобы мы, наконец, НАВЕРНЯКА узнали, что там на окраине!
Эльф вжался в свое кресло. Никто не спорит с Древними. Это непреложное правило, нарушать которое – преступление. И не потому, что Древние сильны настолько, что могут уничтожать цивилизации. А потому, что их знание это тысячи лет опыта и спорить с ними – расписаться в собственной глупости. Иногда смертельной глупости.
Тем временем Дреней смерил Демона тяжелым взглядом, затем по–стариковски вздохнул, развернулся и просто ушел.
– Ты с ума сошел, красный идиот? – Филдаэр тоже не смог сохранить хладнокровие, настолько вопиющим было то, что сейчас произошло.
Демон понимал, что перегнул палку, поэтому не спешил отвечать Эльфу. Но он точно знал, что он прав, а совет настолько размяк в условиях отсутствия войны на протяжении сотен лет, с момента последней битвы с Бездной, что уже не допускает даже возможности того, что Бездна вернется. А Она возвращается. Всегда возвращается.
Тем временем Дреней вернулся из своей каморки, держа в руках пинту, а рядом с ним в воздухе двигался массивный стул, который просто плыл по воздуху, поддерживаемый магией. Нейокен подошел, взмахом руки раздвинул друзей вместе с их шикарными креслами, на освободившееся место плавно опустился его громоздкий деревянный стул.
– Может ты и прав, рогатый. Но впредь, не смей так со мной разговаривать, – сказал и сел на свой стул, прямо держа спину.
– Извини, старик, – Демон понимал, что он переступил черту дозволенного.
– Кто куратор? – деловито осведомился Древний, давая понять, что конфликт исчерпан.
– Аргарос.
– ЧТОООО? – Дреней удивленно задрал сияющие брови, и уставился на Демона
– Представляете, уважаемый Древний, этот идиот хочет отдать мальчишку на попечение садиста, от которого даже Демоны шарахаются, – Эльф хохотнул и отпил вина, продолжая лукаво улыбаться.
– Мирраз, скажи, тебе просто нравятся детские страдания? – с каменным лицом и грустью в глазах молвил Древний.
– Ой, да отстаньте вы! Аргарос идиот, садист, придурок и наркоман, но он получил необходимые инструкции и не посмеет их нарушить! – Демон был уверен в своей правоте.
– Не посмеет, – согласился Эльф, – но ты уверен, что тебе нужен еще один садист, к тому же подверженный приступам ярости, что мы скоро увидим? – Эльф кивнул на шар, в котором было видно, как два подростка сидят в квартире, смотря перед собой
– Это в лучшем случае, – резонно заметил Древний, – Куда более вероятно, что Аргарос сломает мальчишку и все, чего он будет хотеть – смерть. Скажи мне, Мирраз, зачем тебе герой, желающий умереть? – Древний не понимал, что в голове у Демона и очень хотел это выяснить.
– Умрет не ребенок, а Аргарос. Как только щенок получит Систему, специализацию и освоит пару навыков, – он уже сосредоточено наблюдал за происходящим в шаре не отводя взгляд.
– Бугага, Мир, ты превзошел себя! – Эльф расхохотался в голос, даже слезы выступили на глазах, – чтобы человеческий щенок убил Демона, которому три сотни лет, получив лишь пару навыков?
– Все продумано, – Демон был непреклонен.
– Мирраз, сынок, ты хочешь сказать, что у Аргароса инструкция – умереть от руки человеческого щенка, а наказание за неисполнение – смерть? – Древний уже разговаривал с Демоном как психотерапевт с психом, пытаясь задавать такие вопросы, чтоб пациент сам понял, где он идиот.
– Наказание за неисполнение – Забвение. Если ребенок умрет, то сам Аргарос отправится с разведкой в бездну, – все замолчали. Такое наказание, безусловно, хуже, чем смерть.
– Смотрите, начинается! – Демон даже привстал на кресле, приблизившись к шару.
Все с интересом уставились в шар. Однако неподдельный интерес был только у двоих. Эльф же сидел, смотря в шар, но его внутренний взор был обращен к сложнейшей конструкции заклинания, которую нужно успеть завершить в нужный момент.
Тем временем картинки в шаре начали сменять одна другую. Вот ребенок встал, перевернул кассету в плеере, вот он сел обратно, вот второй ребенок заерзал, нервно смотря в проход, вот в комнату зашел третий человек. Не ребенок, но и не мужчина, скорее подросток, лет девятнадцати. Он навис над ребенком и что–то ему прокричал. В шаре отразились эманации настроения ребенка, картинки бешено сменяли одна другую, в них был огонь глаз, кровь, ярость, но все это было лишь проекциями желания. Ребенок поднял глаза, в них на миг загорелся огонь, но тут же потух. Ребенок вымолвил одно слово и опустил лицо вниз, прикрыв глаза.
– ЭТО ЧТО ЕЩЕ ЗА БРЕД?! – Демон пинает стол, с которого падает шар, летят бокалы, а сам стол летит в противоположную стену, – ДРЕВНИЙ, ЭТО ТЫ СДЕЛАЛ?!
– Я не вмешиваюсь в жизни букашек, Демон, – Нейокен был серьезен и смотрел прямо взбешенному полубогу в глаза, – ты тоже букашка, не забывай.
– Ну, раз у нас тут шоу не получилось, то я, пожалуй, пойду. Итак долго тут просидел в ожидании ничего, – Эльф встал, поправил камзол, застегнул пуговицы на манжетах, развернулся и пошел на выход, пряча улыбку.
– Фил, почему?
Вопрос звучал глухо, будто Демон жалел о том, что сейчас произойдет. Мирраз и Филдаэр были если не друзьями, то соратниками точно. Они прошли не одну битву с Бездной, и спасали друг друга не один раз в рейдах.
Улыбка сползла с уст Эльфа, он склонил голову и не оборачиваясь произнес:
– Мир, ты хочешь, чтобы он стал обыкновенным Демонским берсерком, который побежит на край вселенной чтобы огнем и мечом выжигать порождения Бездны. Он слишком важен. Я не могу допустить, чтоб ты так глупо слил такой кадр. Извин..
Договорить он не успел, горящая секира в человеческий рост разрубила его пополам и оплавленные половинки тела с глухим стуком упали на пол.
– Не извиню.