Текст книги "GROND I: Блицкриг"

Автор книги: Юрий Хамаганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Надо на что-то решаться, Ольга смотрит Климову прямо в глаза и начинает самый важный разговор в своей жизни.

– Я не могу покинуть борт вашего корабля, товарищ капитан первого ранга. Не могу сойти в порту, меня там могут убить за первым же поворотом. Потому я прошу вас оставить меня на Большевике, нанять в экипаж в должности помощника судового механика или инженера-оператора. Насколько мне известно, ваш прошлый оператор получил тяжелое ранение и был списан на берег, я берусь заменить его. Вы не пожалеете, я вхожу в первую десятку тысяч лучших специалистов по работе с искусственным интеллектом во всей солнечной системе и…

Климов рассмеялся, не давай ей возможность договорить. Переведя дух, капитан вольного крейсера смотрит на девушку в упор недобрым взглядом.

– Очень уж вы, юная леди, прыткая. И все-то вы знаете заранее. Что это вас так интересует служба в моем экипаже на самой низовой должности? Вы же можете отправиться в любой город Союза со всеми вашими знаниями, и там агенты Сверхновой будут вам не страшны. Зачем вам место матроса на моем корабле?

– Затем, что я не хочу поменять одну золотую клетку на другую. Русские, китайцы и индусы помогут мне только в обмен на технологии производства белого порошка, тех самых водоочистителей, что делает Высокий Дом. А для этого им нужен оператор, то есть я. Мне построят еще один завод или лабораторию, я стану хозяйкой еще одного Высокого Дома и проведу там, в лучшем случае следующие лет двадцать, пока не отдам все свои секреты. Еще двадцать лет в роли дорогого инструмента, будто мне своего детства мало. Я не хочу менять одних хозяев на других, не для того я рисковала всем, когда помогала вам освободить клиента и бежать самой. Мне действительно лучше пойти к вам простым матросом.

– Слова по-настоящему свободного человека: либо очень смелого, либо чрезмерно самоуверенного. Но все же, почему именно мой экипаж, почему именно Большевик?

На сей раз Ольга коротко улыбается в ответ, вспомнив давнюю детскую мечту.

– Я всегда мечтала стать такой, как вы, товарищ Климов. Стать капитаном собственного корабля, быть настоящим хозяином своей судьбы. Долгие годы думала об этом, готовила себя, работала и копила деньги. А теперь денег и работы у меня нет, но есть шанс все исправить. Ваш экипаж – один из самых высокооплачиваемых в солнечной системе, больше получает только Королева Ос. И работая с вами, я смогу за пару лет заработать на собственный корабль, открыть свой бизнес.

– Но даже эти огромные деньги не главное, их я могу заработать где-нибудь еще. Главное, что я смогу набраться опыта, уникального опыта в вашем уникальном экипаже. Другой такой возможности у меня нигде не будет, и надо быть клинической идиоткой, чтобы отказаться. Потому, еще раз прошу – возьмите меня в экипаж. Обещаю – вы никогда не пожалеете об этом решении!

Климов дает ответ не сразу, словно испытывая ее терпение, Ольга упорно ждет. Наконец, не услышав других предложений, Климов говорит без всякого видимого интереса.

– Ты права насчет денег и опыта. И еще раз права, когда говоришь, что у нас некомплект, нам снова нужен толковый компьютерщик. Возможно, повторю, только возможно, ты нам подойдешь. У тебя подходящее образование, и, что еще более важно для меня, у тебя есть опыт, весьма полезный в нашей работе – боевой опыт…

– Я смогу, я готова!

Лучевой шрам подернулся от короткой усмешки.

– Не надо бежать впереди паровоза, товарищ Воронова. Твоему зачислению в мой экипаж мешает одно серьезное обстоятельство – судя по данным обследования, с твоим головным мозгом что-то сделали перед отправкой в Духовку. Что именно, пока неясно, но не думаю, что что-нибудь сильно приятное. Кто знает, может, ты уже не можешь работать, тогда пользы от тебя, как от пассатиж в бане.

Пальцы Ольги сжимаются мертвой хваткой, так что ногти впиваются в ладони: ей кажется, что она падает в бездонную пропасть вместе со стулом, каютой и всем Большевиком. Не сможет работать – перспектива хуже смерти.

– В общем, надо прояснить вопрос твоей профпригодности, и товарищ Чернова сейчас этим займется. Владимир Ильич, передаю товарища Воронову в твое подчинение, отправь ее к Лене, она в курсе, полный доклад мне на стол к шестнадцати часам.

– Вас понял. Товарищ Ольга, следуйте по указателям.

– Я еще…

– Следуйте по указателям.

Климов достает из недр стола мундштук дымчатого стекла, вставляет в него папиросу Беломор, и с видимым наслаждением закуривает. В невесомости дым не поднимается к потолку, а окружает его фигуру словно миниатюрный ядерный гриб. Разговор окончен.

Интересно, если не пройду проверку, увижу ли я снова Климова, думает Ольга, спуская по тоннелю обратно к медицинскому отсеку. Наверное, нет, запрут в каюте и там продержат до посадки во Фрипорте, затем выпишут пендель для ускорения и всего хорошего. Угу.

Чернова ожидает ее у входа в свой отсек, и, не говоря ни слова, указывает на операционный стол.

– Владимир Ильич, у меня все готово. Подключай ее в тестовом режиме, я буду наблюдать с основной линии, проверим, что да как.

– Возможна задержка сигнала до трети миллионной секунды из-за прочного ледника, ты уж извини, защита требует.

– Ну, это в пределах допустимого…

– Извините, что прерываю вашу дружескую беседу, но не могли бы вы все-таки объяснить мне, что происходит?! – Девушка не собирается скрывать своего раздражения. Только тут капитан третьего ранга обращает внимание на пациента.

– Извини, подруга, заработалась. Как ты уже, наверное, догадалась благодаря простому подсчету дат, ты провела в бессознательном состоянии значительный промежуток времени перед тем, как очнулась в той уютной тюремной камере, из которой я тебя вынула. Согласна?

Ольга усаживается на стол, теребя в руках эластичный страховочный ремень.

– Да, пропало почти три месяца. Даже с учетом перелета с Земли в Духовку, куда-то бесследно делась еще куча времени.

– Вот это мы и постараемся выяснить, пойдем по следу утраченного времени. Судя по всему, над тобой провели серию нейроэлектронных операций, цель которых нам неизвестна, но ее надо обязательно выяснить. Они либо изымали из твоей нервной системы что-то, либо, наоборот, исключительно глубоко что-то внедряли. Если тебя это обрадует, могу сказать, что все произведено на высочайшем профессиональном уровне, над твоим мозгом работал настоящий мастер. Так как все имеющиеся в моем распоряжении обычные средства диагностики ничего обнаружили, мы попробуем глубокое погружение. Ты, я и Владимир Ильич. Пока не начали, может у тебя есть какие-нибудь предположения о том, что они могли с тобой сделать, просто так, ради интереса, хорошая догадка может нам помочь.

Ольга не сразу дает ответ.

– Мне кажется, я знаю, что они могли извлечь – секретные данные производственного процесса на Высоком Доме, то есть принципы работы завода. Они были вложены в меня еще до рождения, на генетическом уровне, что позволяло мне с легкостью управлять конвейером и выдавать продукцию. Строго секретная информация, приносившая корпорации восемнадцать миллиардов ежегодно только с моего завода. Неудивительно, что они решили удалить данные, перед отправкой меня в тюрьму – так безопаснее для их денег. Если же произошло внедрение, то я теряюсь в догадках, что это могло быть.

– Еще они могли сделать из тебя мину, – ехидно подсказывает Ильич. – Есть такой грязный приемчик электронной войны: в нервную систему носителя внедряют набор вредоносных кодов, что-то вроде компьютерного вируса напополам с пакетом помех. Носитель сам может ничего не знать, но когда он подключится через нейроинтерфейс к тому или иному компьютеру, мина сжигает обоих. Я уже сталкивался с такими закладками, при правильном выполнении срабатывает на ура.

– Спасибо, вы меня очень обрадовали. И чего теперь делать?

– Что и планировали. Ложись на стол, я подключу тебя, а затем подключусь сама. Ильич не будет препарировать тебя в основной системе, будем работать в замкнутом тестовом контуре, так что если в тебе действительно заложена мина, ее подрыв не повредит ни кораблю, ни мне.

– А со мной что будет? – Ольга хмуро глядит на врача.

Голос хирурга по-прежнему совершенно спокоен.

– Ну, в случае наличия мины одной Ольгой на свете станет меньше, цинковый домик и белые тапочки тебе обеспечены. Тебя убьет либо сама мина в момент взрыва, либо электромагнитная защита Владимира Ильича, либо и то и другое вместе. Можешь не переживать, твоя смерть будет исключительно быстрой, головной мозг сгорит за пару тысячных долей секунды. Не думаю, что это будет больно, дернешь пару раз задними лапками и все. Кроме того, крайне маловероятно, что твоя смерть станет большой потерей с точки зрения судеб вселенной. Ладно, заболталась я с тобой, марш на стол, ложись на спинку, одежду и обувь снимать не надо, приступим.

– А если…

Аппаратура включена.

– Вношу ясность, если еще не поняла: выбора у тебя нет, так что отставить «если»…поехали!

Ольга надевает мягкий контактный обруч, еще секунда, и операционная исчезает. Привычного разделения сознания не происходит, ее разум по-прежнему един, она парит в космической пустоте, а перед нею огромным облаком светящегося дыма расстилается спиралевидная галактика. Огни во тьме не звезды, это тоже галактики, миллионы и миллионы, насколько хватит взгляда. Откуда-то дует приятный теплый ветерок, чуть слышны мягкие звуки какого-то древнего инструмента, то ли клавесина, то ли клавикорда.

– Так приблизительно выглядит Млечный Путь, если смотреть на него с расстояния в пятьдесят тысяч световых лет.

Голос Владимира Ильича раздается из тьмы, где-то поблизости должна быть Чернова.

– Впечатляет, ничего не скажешь. Ладно, что мне делать?

Вот и Елена.

– Займи свой разум чем-нибудь, чтобы не мешать мне работать. Лучше всего читай что-нибудь вслух, стихи или там книжку какую, что хочешь, но с чувством, с толком.

– Так…Алисе наскучило лежать под деревом…

Ольга читает по памяти Кэрролла, удобно расположившись в пустоте, закинув ногу на ногу и сложив руки за головой. Она старается читать спокойно, с выражением, чтобы поменьше думать о том, что ее существование может прекратиться в любую секунду. По крайней мере, если ей не повезет, и она умрет здесь, то последнее пристанище будет довольно приятным и красивым местом. Да и слушатели подобрались хорошие, таких у нее давно не было, так что есть смысл и дальше читать как можно лучше.

– засовывали Соню в чайник…

Она дочитывает до начала суда, когда Чернова завершает процесс.

– Достаточно.

– Ну, и что там?

– Точно не мина, иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Тут нечто более интересное. Ильич, вырубай!

Час спустя Ольга снова сидит перед капитанским столом, медленно потягивая крепчайший черный чай с сахаром и лимоном, сосредоточенно запоминая пространные объяснения Черновой.

– Короче, Склифосовский, вывод из всего этого какой?

– Мы ошиблись, предполагая, что они что-то внедряли или извлекали. Ни то и ни другое. Те, кто оперировал Ольгу, старались спрятать в самых дальних глубинах ее сознания некие важные данные, которые уже были при ней. Причем спрятать так, чтобы их было невозможно обнаружить извне, но можно достать в любой момент, когда потребуется. Я сама-то обнаружила следы вмешательства чисто случайно. Судя по всему, это именно та секретная информация о работе завода, которая стоит очень больших денег.

– Владимир Ильич, что думаешь?

– Странная выходит штука, шеф. Начнем с того, что мы не знаем, кто и по какой причине бросил Воронову в тюрьму без суда и следствия. Может быть, мистер Донован отомстил ей таким странным образом за смерть любимой дочки. Может быть, ее решили оставить там, чтобы не выплыла на свет правда о произошедшем на Высоком Доме, закрыть и выбросить ключ, предварительно изъяв свои технические секреты. А теперь выясняется, что секреты Ольги так и остались при ней, только тщательно скрытые ото всех. Рискну предположить, что мы имеем дело не с местью, а с похищением.

– Кто-то неизвестный, но весьма могущественный, под предлогом нападения на станцию, вовремя объявил Воронову мертвой и спрятал девчонку в частной тюрьме, для гарантии поработав над ее мозгом. Для всех остальных она списана в тираж, а неизвестный кто-то получил в свои руки и высококачественного специалиста, стоящего больших денег, и живой сейф в одном лице. Именно потому ей не стали вживлять резонатор, как товарищу Фрунзе – боялись сбить настройки и сделать непригодной к дальнейшему использованию.

Ольга, стараясь придать своему лицу как можно более безразличное выражение, напряженно обдумывает ситуацию. Опять эта чертова информация, вложенная в нее еще до рождения. Она была нужна друзьям Арины, нужна неизвестному похитителю, нужна всем. Кто еще захочет ее получить, и каким способом?

– Значит, скандал в благородном семействе? Под шумок сперли носителя государственных секретов, чтобы потом использовать? Занятно. Сколько говоришь, она стоит?

– Полтора миллиарда в месяц при наличии оборудования. Технология производства водоочистителей до сих пор один из самых охраняемых секретов Сверхновой.

Климов оценивающе глядит на Воронову.

– И носитель секрета у нас, сидит прямо передо мною…

Чернова сменяет Владимира Ильича.

– Носитель есть, да не про нашу честь, Федор. Нам с Оленьки ничего не перепадет – извлечь данные без кодов доступа невозможно при всем нашем оборудовании, с этим не справятся даже самые мощные машины Политбюро. Там внушающая уважение многоступенчатая защита, и при попытке взлома все, что мы гарантированно получим в итоге – жизнерадостную дурочку, которая будет весело хихикать до конца жизни. Чтобы открыть ларчик надо найти того, кто закрыл его, и выбить ключ.

– А счастье было так возможно. Ладно, не были богатыми, нефиг и начинать. Работать она сможет?

– Да, в остальном с девушкой все в порядке, навыки при ней.

– Ильич?

– Я думаю, стоит попробовать. Она мне даже чем-то понравилась, у девицы интересное мышление, женская техническая логика штука весьма занятная.

– Хорошо, я вас понял. Оставьте нас, пожалуйста.

Чернова и корабельный компьютер отключаются, оставив Ольгу наедине с капитаном. Климов некоторое время молчит, оценивая радости и печали ближайшего будущего, затем спрашивает.

– Что ты знаешь о Большевике?

– Бывший крейсер флота Союза, теперь частный корабль, принадлежит вам. Вы вроде наемников, воюете за тех, кто лучше платит, беретесь за ту работу, которую больше никто не сделает. Так говорили про вас в сети, и если это не соответствует действительности, то прощу прощения.

– Отчасти верно. Но лишь отчасти.

На столе между ними появляется трехмерная модель околоземного пространства.

– Как ты знаешь, обитаемый космос разделен на три зоны влияния, и любой корабль или колония, естественная или искусственная, так или иначе, входит в одну из зон. Действует по ее правилам.

– Первый сектор, он же красный, зона влияния Союза. Наши покровители и союзники, с ними мы поддерживаем рабочие отношения, иногда они нанимают нас для выполнения тех работ, которые не хотят делать сами. Вторая зона подконтрольна конкурентам Союза – корпорации Сверхновая и ее сателлитам, враждебная территория, мы там не появляемся без особой необходимости. И наконец, третья, самая интересная и обширная – Свободная Зона. Дикий Космический Запад.

– Более шестидесяти тысяч обитаемых объектов всех возможных типов, территория частного капитала, где нет государственного регулирования, и каждая колония ведет свою собственную политику выживания, сообразно своим силам и интересам. В отсутствие государства понятие закона в Свободной Зоне весьма условно – пиратство, грабежи, вымогательство там в порядке вещей. И тут на арену выходим мы.

– Если у той или иной колонии проблемы с пиратами, которые грабят ее корабли – мы решаем проблему, силой прекращая действия бандитов. Если среди колоний начинается конфликт, к примеру, за ледяной или железно-никелевый астероид, то мы проследим за тем, чтобы их спор не перерос в полномасштабную войну. Если тот или иной корабль Союза терпит крушение в Свободной Зоне – мы первыми приходим на помощь.

– Мы далеко не только наемники, тут ты неправа. Мы армия, полиция, суды и спасатели в одном лице. Там, где все решают деньги и оружие, наш геройский экипаж представляет Закон. Пусть и не бесплатно. Понимаешь?

– В общих чертах.

– Тогда ты должна понимать, что в результате нашей деятельности у нас образовалось очень много врагов. И когда ты станешь одним из большевиков, одним из нас, они станут и твоими врагами тоже, причем навсегда. Впоследствии ты можешь покинуть крейсер, но твое прошлое навсегда останется с тобой, и выкупить его ты не сможешь. Ты принимаешь это во внимание, когда думаешь о зачислении в наш экипаж?

– Наличие врагов для меня не в новинку.

– Также ты должна понимать, что вступая в наши ряды, начинаешь новую жизнь. Официально Ольга Воронова мертва, о твоем существовании в данный момент знает лишь мой экипаж и тот, кто сунул тебя в Духовку. Для всех остальных ты не существуешь, и пусть так остается дальше, сейчас так лучше в первую очередь для тебя. Служить на моем корабле ты будешь под прикрытием новой личности.

– Мы уничтожили их маленькую частную тюрьму, и сейчас твои похитители еще, возможно, числят тебя среди мертвых, но рано или поздно они разберут завалы и поймут, что заключенной Вороновой удалось бежать. Скорее всего, тебя начнут искать, и вот тут новая личность с новыми документами будет весьма кстати. Новая жизнь предполагает помимо прочего полное отсутствие контактов со всеми старыми знакомыми.

Ольга думает о Петрове, родители так и не вспомнились.

– Знакомых у меня немного, фактически только один человек, и я даже не знаю, жив он или нет.

– Значит, оставим прошлое в прошлом. И еще одно, последнее, но не по значению. Большевик входит во вспомогательный флот Союза как частный корабль. Это значит, что в мирное время мы им не подчиняемся, но в случае войны крейсер переходит в распоряжение штаба флота. Экипаж является военнообязанными, и если начнется война, ты будешь призвана на общих основаниях. Военный билет у тебя будет.

– Я с рождения на службе.

Климов еле заметно улыбается своей знаменитой хитрой ухмылкой.

– Ну, тогда, если тебя не привлекает карьера малолетней проститутки во Фрипорте, я официально предлагаю вам, Ольга Воронова наняться к нам в экипаж бортинженером-компьютерщиком в звании старшего матроса, стать персональным помощником нашего корабельного мозга, то есть Владимира Ильича.

Старший матрос – самое низкое звание на Большевике, ниже уже идут корабельные роботы в чинах матросов обычных. Работая на Сверхновую, она управляла Высоким Домом в чине энсина, то есть мичмана. А теперь станет старшим матросом, существенное падение по служебной лестнице. Ольга переводит дыхание, считает до десяти и отчетливо говорит:

– Я согласна с вашим предложением.

Капитан подает ей старомодный планшет с листом гербовой бумаги.

– Частный корабль как маленькое государство, в котором капитан, то есть я, является президентом, римский папой и товарищем Сталиным в одном лице. Подписав стандартный контракт сроком на один год, ты становишься членом экипажа и гражданином моего государства. Я непросто работодатель, я твой флотский командир, что исключает возможность неповиновения. Мои приказы для тебя станут законом, любое их нарушение становится государственным преступлением, за которым последует соответствующее наказание. Если ты согласна на такие условия, прочти внимательно контракт и распишись.

Ольга быстро читает документ, минуту думает над прочитанным, затем размашисто подписывается.

Климов забирает контракт, затем протягивает ей крепкую ладонь.

– Старший матрос Воронова, поздравляю вас с зачислением в экипаж. Желаю успешной службы.

– Спасибо, товарищ капитан.

Контракт убран в стол, его место занял магнитный поднос, на котором стоят два маленьких герметичных стаканчика.

– По нашей традиции, вступление в должность отмечается глотком водки. Не знаю, был ли на Высоком Доме алкоголь и…

– Я выпью.

Она подносит стаканчик ко рту, подхватив губами трубочку.

– За нового старшего матроса! За нового большевика! Будем жить!

– За корабль и экипаж! Будем жить!

Столичная обжигает рот, но Ольга стойко переносит испытание, она хорошо знает, что флотские традиции нарушать нельзя.

ГЛАВА 3: НОМЕР ДВЕНАДЦАТЬ

Последующие двадцать четыре часа выдаются для Ольги весьма интенсивными.

После того как она прошла церемонию зачисления в экипаж, капитан по общей связи объявил команде о пополнении, представив своим людям Воронову, пожелав удачной службы и выразив надежду, что большевики радушно примут ее в свой дружный трудовой коллектив. Девушка застенчиво улыбается, чувствуя, что ее рассматривают со всех сторон и уже делают свои оценки, которые, как она подозревает, будут не слишком высокими на первых порах. Сама она не успела многого узнать о новых коллегах, уловила только, что в экипаже кроме нее одиннадцать человек, а также неустановленное число морпехов и роботов. Ей, выросшей в одиночестве, этот небольшой коллектив кажется до неприличия огромным. Завтра предстоит познакомиться с новыми товарищами поближе.

Бортовой компьютер поднимает ее в семь утра по московскому времени, которое является стандартным временем на крейсере. Вчера Климов назначил ее в непосредственное подчинение искусственному интеллекту, и теперь Ильич охотно берется за обязанности старшего офицера.

– Доброе утро, товарищ Воронова, драматическая пауза, барабанная дробь – поздравляю вас с первым днем вашей карьеры в составе нашего доблестного экипажа. Вас приветствует мозг партии большевиков – Владимир Ильич, прошу любить и жаловать. В дальнейшем предлагаю перейти на ты, не возражаешь, Ольга?

– Возражений не имеется, Владимир Ильич, готова приступить к исполнению служебных обязанностей и жду указаний.

– Указание номер один – спустится в кают-компанию, и принять завтрак, на выполнение полчаса. Приятного аппетита.

Смена времени суток на борту боевого корабля достаточно условна – внутри большинства обитаемых отсеков и туннельных коридоров царит бесконечный синий полумрак, и только яркие огни кают-компании разгоняют искусственные сумерки. Старший матрос завтракает в гордом одиночестве, вольготно раскинувшись в кресле и наслаждаясь каждым мгновением. Судя по всему, эти тридцать минут будут последней передышкой перед долгой и упорной работой. Ровно через полчаса Ильич снова выходит на связь.

– Итак, приступим. Товарищ Воронова, сейчас тебе необходимо пройти краткий вводный курс, чтобы узнать устройство Большевика и познакомится поближе с его экипажем, народ тут у нас интересный. Это сжатый курс, созданный мною специально для таких случаев, поможет на первое время, пока ты еще новичок. Работаем в матрице, возражений нет?

– Никак нет, готова к труду и обороне.

– Принято. Итак, Оля, пристегнись и положи руки на подлокотник, начинаем на счет три…два…один.

Время замедляется, фактически прекращает свой бег. Разум Ольги освобождается от тела, и одномоментно становиться единым целым с кораблем. И теперь она знает корабль, осознает сложнейший механизм и свое точное место в нем.

Большевик являет своей конструкцией квинтэссенцию того, что принято называть космическим кораблем – машиной спроектированной и построенной исключительно для космических полетов, лишенной возможности совершать посадку на крупные планеты, такие как Венера и Земля.

Корабль своей формой напоминает тележную ось с надетым колесом. Ось – главный корпус, цилиндр высотой восемьдесят пять метров и диаметром в четырнадцать. Чуть выше центра цилиндра неподвижное колесо-диск, выдается на двадцать метров от основного корпуса: в диске установлены маршевые двигатели и две батареи мощнейших электромагнитных пушек, названные в честь маршалов Советского Союза – главный калибр Большевика.

В самом центре диска сердце и мозг корабля, спаянные воедино – реактор и отсек Владимира Ильича. Реактор необычный: не ядерная, а термоядерная энергетическая установка, Ольга никогда не видела такого сложного механизма на таком малом корабле, и теперь исследует реактор, поражаясь тщательности, с которой кораблестроители встроили его в столь малом объеме. Именно это искусственное солнце обеспечивает крейсеру его небывалую скорость и сокрушительную мощь пушек, решившую исход множества космических битв. Двигатели, реактор и корабельный компьютер объединены в единую вторую палубу, защищенную бронированным коконом, прикрывающим данные отсеки как наиболее важные. Забронировать остальное пространство не представлялось возможным, иначе масса корабля становится запредельной. Она внимательно осматривает бронированный диск, а затем поднимается над ним, на первую палубу.

Здесь находится центральный пост, откуда пятерка офицеров управляет полетом, широкодиапазонная радарная станция, дальномерный пост и орудийная батарея номер три. Множество приборов и машин ей малознакомы, многое она видит впервые, часть данных недоступна вовсе – ей, как новичку, еще не до конца доверяют. Такое положение надо просто перетерпеть.

Под диском третья, жилая палуба – каюты экипажа, в том числе и ее собственная, камбуз, медицинский отсек, спортзал, и кают-компания, где в данный момент находиться ее тело.

Самая нижняя, четвертая палуба – орудийная батарея номер четыре, трюм, хранилища, док для челнока, кубрики морских пехотинцев, стыковочные узлы. Плюс различные вспомогательные отсеки, в которых могут работать только роботы. И еще очень много другого важного, что надлежит выучить и запомнить, но на первое время устройство корабля понятно.

Вот и ее пост – низкий вытянутый отсек инженера-оператора на второй палубе, пустовавший и не использовавшийся уже долгое время. Внутри капсулы без единого иллюминатора, под самым боком у реактора места столько же, сколько в большом дорогом гробу – именно отсюда она будет производить настройку и ремонт нервной системы всего крейсера. Явный плюс этого пенала – ее рабочее место внутри бронепалубы, так у нее намного меньше вероятность погибнуть в бою. Ольга, уже сталкивавшаяся на прошлой работе с пробоинами и разгерметизацией, оценила данный момент как весьма положительный.

– Ну, как тебе наш буксирчик?

– Слов нет, машина внушает неподдельное уважение.

– То-то же! Здесь вводная заканчивается, фройляйн, остальное по мере нашего дальнейшего обучения. Тебе пора познакомится со своими флотскими товарищами, они уже ждут.

Ильич разрывает соединение, Оля провела в матрице пять минут. За время ее отсутствия в кают-компанию спустились на завтрак некоторые из новых сослуживцев, и теперь она с интересом наблюдает за ними. Сейчас перед нею трое офицеров с главного поста.

Высокий молодой человек, глаза которого постоянно закрыты черными очками-консервами – лейтенант Юрий Токарев, пилот. Рядом с Юрием, положив руку ему на плечо, сидит стройная девушка, обладательница внушительного бюста и ярко-синих волос – лейтенант Наталья Иванова, штурман. Эти двое все время вместе управляют полетом корабля, и, судя по всему, их связывают не только рабочие отношения.

– Ну, как первый день на службе?

Анастасия Мельникова, та самая рыжеволосая девица лет двадцати пяти, с которой Ольга уже сталкивалась прошлым утром. Единственная гражданская вольнонаемная на Большевике, оператор радарной станции, полновластная хозяйка дальномерного поста на самой верхушке главного корпуса: высоко сидит, далеко глядит. Нахальный взгляд ее изумрудно-зеленых глаз Ольге не нравится.

Что ты против меня имеешь, Настенька, думает Воронова, невинно улыбаясь рыжеволосой красавице.

– Да, вроде нормально, осваиваюсь потихонечку, вот на рабочее место определили.

Милая улыбка в ответ.

– Это куда, на камбуз?

– Нет, на кухню пристроиться мне не свезло, меня к Владимиру Ильичу приписали оператором, аппаратурку буду вашу настраивать. Так что если там какие проблемы, сломается чего, контакты закоротит – обращайся.

Еще один молниеносный презрительный взгляд. Наталья, потягивая через трубочку говяжий бульон, поперхнулась от смеха, переводит дыхание и поворачивается всем корпусом к Ольге.

– Слушай, а правду про тебя Ильич говорит, что ты дочку президента Сверхновой грохнула?

– Ну да, имел место в моей героической биографии такой факт, не скрою. Но она сама напросилась, так что я не особо переживаю по этому поводу.

Анастасия наклоняется к ней через стол.

– И награды за свою голову не боишься?

– А зачем, за мертвецов награду не объявляют. Официально я сыграла в ящик, так что теперь думаю начать новую жизнь в составе большевиков, осталось только бумаги оформить, Владимир Ильич обещал помочь…

– Воронова на вторую палубу!

– Извините, коллеги, служба зовет, приятного аппетита.

Поднимаясь на бронепалубу, старший матрос раздумывает над тем, что имеет против нее рыжеволосая, но так и не приходит к какому-нибудь убедительному ответу, списав происходящее на гормональную дурь. С остальными членами экипажа у нее вроде налаживаются нормальные отношения, так что она решает не переживать по этому поводу, просто с Настей надо быть настороже. В конце концов, говорит Ольга сама себе, я не брильянт в сто карат, и не обязана всем нравиться.

На вторую палубу нельзя попасть из туннеля через обычный люк, сначала приходится пройти отдельную шлюзовую камеру с необычайно толстыми стенками. Внутри бронированного диска те же туннели, только ярко освещенные, из вентиляторов бьют сильные потоки воздуха, плюс еще слабый, но непрерывный гул системы охлаждения реактора.

– Товарищ Ильич, я на месте.

– Вижу. Сейчас мы с тобой опробуем твой отсек в деле, только для начала надо тебя с местным контингентом познакомить, в конце концов, они будут самыми близкими твоими товарищами и соседями. Сверни направо, у механиков свой пост управления, Дед сейчас как раз там колдует.

Ольга уже знает, что Дедом по старой традиции еще морского флота зовут старшего механика. Дедом Большевика является капитан второго ранга Дмитрий Бурлаков, высокий всклоченный мужчина неопределенного возраста в белоснежном халате, глаза которого закрыты огромными защитными очками. В момент появления девушки он работает в матрице, производит плановую проверку энергетической установки.

– Здравствуйте, я Ольга Воронова, новый инженер-оператор!

Дед смотрит на матроса как на невиданное чудо, затем широко улыбается, пробормотав что-то неразборчивое, и протягивает руку, не снимая белой перчатки.

– Ну все, докатились – дева в реакторном отсеке. Ладно, чего уж там, помирать так с музыкой. Я Дед, здешний стармех, снабжаю энергией и привожу в движение всю нашу колымагу. Вторая палуба в моем ведение, стало быть, и ты тоже, это девушке понятно?