Текст книги "Фронтовик. Без пощады!"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Дистанция не сокращалась. На что вор рассчитывает? Оторваться? Но Андрей не из тех, кто бросит преследовать. К дороге выйти? Не исключено. Андрей местность не знал, но и Федька был в таком же положении.

Стало покалывать в правом боку.

Андрей остановился, вытащил револьвер, взвел курок и вскинул оружие. Нет, слишком далеко, да и «наган» в руке сильно ходит после бега, не попасть.

Вернув оружие в кобуру, Андрей снова побежал.

Впереди показался лес. Плохо, Федька может укрыться в густых кустах или овраге. Тогда его можно будет сыскать, только пустив облавой цепь, и лучше с собаками.

Андрей почувствовал, что ситуация может выйти из-под контроля. Он с размаху плюхнулся на небольшой пригорок, вытащил оружие и рукавом смахнул пот со лба. Надо стрелять, ранить, испугать… Федьке до леса полкилометра, а через полчаса стемнеет, и тогда – пиши пропало, в темноте он уйдет по лесу. И как он, Андрей, тогда выглядеть будет? С поста ушел, не предупредив, преступника видел и упустил. Одним словом – раззява.

Он перевел дыхание, вытянул вперед правую руку с револьвером и для устойчивости подложил под нее левую. Прицелился, плавно нажал на спуск. Ба-бах!

Федька обернулся и погрозил ему кулаком. Куда же пуля ушла? Недолет или перелет?

Андрей поймал в прицел спину беглеца, немного задрал мушку, выстрелил еще раз и с удовлетворением увидел, как Федька споткнулся, потом схватился за руку и выронил саквояж. Куда-то он все же попал – в плечо или предплечье. Это не суть важно, хорошо уже то, что вообще попал. Дистанция для стрельбы из «нагана» сверхдальняя.

Андрей поднялся и побежал снова. Если Федька ранен, есть шанс его захватить. Рана – она ведь деморализует, заставляет отвлекаться. А с кровью будут уходить силы.

Федька поднял другой рукой саквояж и побежал к лесу. Он не хуже Андрея понимал, что если успеет домчаться до леса, то его шансы уйти от преследования резко повысятся. Раненый, с грузом, он мчался резво, и, пожалуй, не медленнее, чем до ранения.

Андрей добежал до места, где им был ранен Федька и где уронил саквояж. Увидел пятна крови, и довольно обильные. Значит, пуля не по касательной прошла, а через плоть, задев сосуд.

С неизвестно откуда взявшимися силами Андрей помчался за Федором.

Вор стал выдыхаться, терять силы. Вот между ними уже метров сто, не больше. Но и до леса рукой подать.

Андрей снова упал на землю, взвел курок. Ствол ходил ходуном, мушка плясала перед глазами и никак не могла лечь на спину вора.

Все-таки Андрей набрал воздуха в легкие, замер на секунду и выстрелил.

Федор упал сразу.

Андрей вскочил и помчался к вору. Остановился метрах в десяти – предосторожность не лишняя. В разведке он с такой дистанции ножом попадал человеку в плечо. Уголовники в лагерях тоже тренируются в метании острых предметов – ножей, заточек, топоров. Опытный оперативник рассказывал, что как-то один зэк в лагере на лесоповале на спор с двадцати шагов разрубил пачку «Беломора», метнув топор.

– Встань, сними пиджак и подними руки.

– Не могу, ты меня в ногу ранил. Лучше бы я тебе в башку попал, – в сердцах бросил вор. – А теперь перевязывай, ты обязан.

– Ах ты сволочь! Ты в тылу отсиживался, когда другие кровь на фронте проливали, в лагере жрал и пил, небось – прихода немцев ждал. Не сдохнешь!

Федор решил сменить тактику:

– Слышь, мусор! Давай разойдемся мирно? Признаю, твоя взяла. Ты забираешь саквояж и уходишь. Там шестьсот тысяч, тебе надолго хватит.

Ну да, хватит! Все купюры переписаны, схватят сразу. Да и не хотел Андрей бандитских денег – не так он воспитан. А Федька всех по себе меряет.

– А зачем мне тебя отпускать? Ты же все равно работать честно не будешь.

– Не буду, – подтвердил Федька.

– Значит, я тебя сейчас шлепну, а саквояж заберу. Тебя в живых оставлять нельзя, ты все равно попадешься, и про саквояж и про меня расскажешь.

– Зуб даю – молчать буду!

– А все-таки, Федор, не приходил тебе такой расклад в голову? Или ты на зоне совсем мозги потерял?

Федька, державшийся до этого с наглым видом, вдруг растерялся. Милиционер и в самом деле мог поступить так.

– А закон? – Федька выпучил единственный глаз.

– А что закон? Разве ты сам по закону жил? Теперь же, как приперло, про закон вспомнил!

Федька привстал:

– А что мне твое государство дало? Срок и баланду! Родители мои всю жизнь горбатились, а в тридцать первом их, как кулаков, – в Сибирь! Это по закону? А голытьбу в колхоз!

– Не разжалобишь, можешь не гнусавить! В войну народ и в тылу горбатился, чтобы фронт обеспечить. Зэки из лагерей на войну просились. Да в штрафные батальоны попадали, но через месяц уже в обычных частях были. А ты выжидал, чья возьмет!

– Задурили тебе мозги, мусор! Ты в лагерях не был, и сколько там народу сидит, не знаешь. Тьма! За три сорванных колоска, за опоздание на работу.

– Дисциплина должна быть. Но ты ведь не за нарушение ее сидел, а за воровство. И приметь, не трудовые деньги у работяги из кармана вытащил – из сейфов деньги похищал, вот такими же баулами. Работяг обокрал, гнида! – Андрей взвел курок.

Федька оттолкнул от себя саквояж:

– Забери все и уходи. Не хочу больше в лагерь!

– Ну да, отпущу я тебя, а ты снова воровать будешь? Ты же по-другому жить не умеешь!

И такая злость на Андрея накатила, что он вскинул револьвер и выстрелил Федьке в голову. Даже если бы он его привел – на себе притащил бы в милицию, что это изменило бы? Ну дадут ему еще один срок, отсидит он его, выйдет – и снова за свое? Так пусть лучше сдохнет – воздух чище будет.

Андрей обыскал убитого и в кармане пиджака нашел паспорт на имя Кудрявцева – явно поддельный, и пятьсот рублей мелкими мятыми купюрами. За голенищем сапога нашлась заточка. Повезло, что Федька в правую руку ранен был, иначе попытался бы применить ее. А вот теперь мертвый валяется.

Андрей открыл саквояж: пачки денег в банковской упаковке, новенькие. Накатила усталость, и Андрей уселся на землю. Где он? Поезд до Коломны не дошел, стало быть – Подмосковье. Но где ближайшая деревня? Надо искать телефон, сообщить о происшедшем.

Андрей тяжело поднялся, взял в левую руку саквояж.

Издалека донесся гудок паровоза. Надо идти туда. Вдоль путей всегда стоят будки обходчиков, путейских рабочих.

Начало смеркаться. До полной темноты он успел выйти к железной дороге, повернул влево. Идти по шпалам неудобно: через одну – шага не хватает, по каждой наступать – семенить приходится.

Через полчаса он добрался до деревянной будочки, в окне которой светился огонек. Андрей постучал в дверь.

– Кого принесло?

– Милиция, откройте.

Щелкнул запор, и выглянул железнодорожник – в черной тужурке и фуражке.

– Мне срочно нужен телефон, – заявил Андрей.

– Так у меня только железнодорожный, в город не дозвонитесь.

– Звоните, и желательно диспетчеру или кому-нибудь старшему.

Обходчик снял трубку телефона, висевшего на стене, и стал крутить ручку. На другом конце ответили.

– Добрый вечер, Михайловна. Дай мне диспетчера, – и передал трубку Андрею.

В трубке слышались шорохи, щелчки, потом раздался строгий женский голос:

– Слушаю, Андрей Михайлович.

Андрей от неожиданности едва не выронил трубку – откуда она знает его имя и отчество? Потом дошло, что обходчик – его тезка.

– Я из двадцать второго отделения милиции города Москвы. Мне срочно надо связаться хотя бы с городским управлением.

– Как ваша фамилия?

– Фролов.

– Попробую связаться. Повесьте трубку и ждите звонка.

– Принял. – Андрей повесил трубку.

– Садитесь, товарищ милиционер, – придвинул к Андрею табуретку обходчик.

Андрей уселся.

– Чайку горяченького не желаете?

– Если угостите, не откажусь.

Ему и на самом деле хотелось пить – давненько он так не бегал.

Андрей успел не спеша выпить кружку, когда раздался звонок. Он вскочил и снял трубку.

– Будете говорить с дежурным по городскому управлению милиции, – строгим голосом сказала диспетчер.

– Андрей Михайлович, выйдите на минутку, – попросил Андрей обходчика. Тот вышел.

– Нешто я не понимаю, служба! – бросил он в дверях.

В трубке щелкнуло:

– Дежурный по Управлению капитан Кузнецов слушает.

– Товарищ капитан, докладывает сержант Фролов из двадцать второго городского отделения милиции.

– Слушаю.

– Я был направлен на Павелецкий вокзал, увидел Федьку-одноглазого по фамилии Аверьянов – он садился в отправляющийся поезд. Я вскочил в вагон и стал досматривать документы. Аверьянов выпрыгнул, я за ним. В общем, я его догнал.

– Скрутил? Молодец!

– Нет, убил. Еще немного – и он в лес ушел бы. А уже смеркалось.

– Деньги при нем?

– Да, саквояж. Я его забрал – не бросать же в лесу.

– Правильно сделал. А то твой начальник отделения уже доложил, что постовой с дежурства пропал. Я доложу начальнику управления. Добираться до тебя далеко, раньше утра не жди. Ты ведь в будке обходчика на пятьдесят седьмом километре?

– Вроде так.

– Там и жди – не искать же тебя в лесу. Отбой.

В трубке щелкнуло, и дежурный отключился.

Андрей был рад, что не получил разнос от начальства и что ждать надо не у леса, а в будке. Ночью на природе прохладно, а он в летней форме.

– Андрей Михайлович, заходи! – Он распахнул дверь.

– Вот и славно, а то скоро поезд товарный должен быть. – Обходчик взял фонарь и вышел на крыльцо.

Андрей уселся на табуретку. Ему надо было обдумать, что говорить начальству. То, что вор выпрыгнул из поезда, объяснений не требует. Почему он выстрелил? Да Федька с заточкой бросился на него. Вот он и пальнул в порядке самообороны. Надо твердо стоять на этой версии, тем более что свидетелей нет.

Он попил еще чайку с обходчиком, откинулся спиной на стенку и задремал. Сквозь дрему слышал, как несколько раз выходил обходчик, встречая поезда.

В шесть утра зазвонил телефон, и Андрей очнулся от дремы. Голова была тяжелой.

Обходчик снял трубку.

– Это тебя, товарищ! – Он протянул трубку Андрею.

– Диспетчер говорит. К вам дрезиной выехала группа, встречайте.

Андрей вскочил, потер ладонями лицо. Хотелось есть, завтракал он сутки назад.

Вскоре подкатила мотодрезина, с нее спрыгнули четверо в милицейской форме, все незнакомые.

Андрей вытянулся, доложил старшему:

– Сержант Фролов.

– Куда идти?

– По путям несколько километров, потом вправо.

– Едем.

Дрезина довезла их до места, где Андрей вышел на насыпь – он запомнил его по километровому знаку.

Водитель дрезины, высадив их, уехал. Нельзя надолго занимать пути, надо было пускать поезда.

Они шли около получаса, и Андрей точно вывел группу к трупу.

– Молодчина, не заплутал. А уходил отсюда уже в темноте?

– Я в разведке на фронте служил.

– Понятно.

Эксперт сделал несколько фотографий с разных ракурсов, снял отпечатки пальцев.

– Он это. Видел я его живьем, давно, правда. Теперь подробно доложи, как было дело.

Андрей рассказал, как стоял у пакгауза, как увидел Федьку, не успев никому доложить – не было времени. Как сам сел в поезд и начал обходить его, досматривая документы, и как Федька, стоящий в тамбуре, сиганул с поезда.

– Не побоялся с поезда прыгать? – спросил его старший.

– Побоялся упустить, – признался Андрей. – Он здоровый и бежал, как лось. Я стрелял несколько раз издалека, ранил его. А ближе подошел – он на меня с заточкой бросился. Пришлось… – Андрей не договорил.

– Да, Федька был силен. Оперативники его втроем еле скрутили, когда брали. Ты бы один не справился. Поделом, собаке собачья смерть.

– Деньги считал?

– Нет. Открыл саквояж, глянул – деньги в банковской упаковке.

– Молодец. Не без шероховатостей, правда, но в целом – молодец.

– А что надо было делать?

– По ногам стрелять. У него подельник на свободе остался. Допросили бы – Носа бы взяли.

Вмешался другой оперативник:

– Так тебе Федька все и сказал. Он никого из подельников раньше не сдавал, все на себя брал.

– Это да.

Старший посмотрел на часы:

– Машина должна к будке подойти. Фролов, иди встречай, дорогу покажешь. Труп надо забрать на опознание. Ты заварил эту кашу – тебе и топать.

Идти по светлому – это не ночью спотыкаться.

Андрей добрался до путевой будки, где уже стоял крытый грузовик из Управления.

Добирались кружным путем.

Глава 5. Офицер

Пока доехали до Москвы, было уже три часа пополудни. Потом Андрей писал рапорт о происшествии и применении оружия. До своего отделения он добрался уже к вечеру – оружие сдать надо.

Начальник дожидался его:

– Доложи, как обезвредили Федьку Одноглазого, да с подробностями. С меня ведь начальство спросить может.

Андрей рассказывал ему битых полчаса – о том, как Федьку увидел, как тот в вагон на ходу вскочил. И даже о том, что Федька его ударил, не умолчал.

– В рапорте о том написал? – насупился начальник.

– Никак нет.

– Правильно, продолжай.

Закончил Андрей свое повествование тем, что раненый Федька с заточкой на него кинулся, и он в порядке самообороны выстрелил ему в голову.

– Все правильно сделал, молодец! Преступник обезврежен, причем преступник опасный, рецидивист. Деньги изъяты, и, я думаю, на днях будут возвращены на фабрику. Отлично! Работали многие: МУР, наш уголовный розыск. А ты, можно сказать, точку в деле поставил. Вижу – устал, двое суток на ногах. Своей властью даю тебе два дня отдыха, отсыпайся.

– Спасибо! Устал я, спать охота.

– Вот и иди.

Андрей поплелся домой. Чувствовал он себя, как выжатый лимон. Голова тяжелая, соображает туго, ноги налились чугуном.

Тетка встретила его причитаниями:

– Ты бы хоть предупредил, что не приедешь! Я тебе еду в старую душегрейку укутала, а тебя все нет… Я понимаю – служба, но не двое же суток подряд! Я уж испереживалась вся – не случилось ли чего?

– Что со мной может случиться? На фронте уцелел, а тут – дома. В оцеплении стоял.

Андрей не хотел волновать тетку: старая она уже, вдруг сердце прихватит или давление подскочит.

Он съел кашу, не чувствуя вкуса, разделся и лег спать. Господи, как же хорошо дома!

Проснулся он, когда за окном стояла темнота. Тетка ходила на цыпочках.

– Сколько времени?

– Десять часов.

Андрей поднял голову с подушки:

– Утра или вечера?

– Вечера, конечно. Ты чуть ли не сутки проспал. Есть хочешь?

– Как волк!

Андрей сбегал в туалет, умылся.

Тетка поставила еду на стол. Отварная картошка с укропом, селедка, черный хлеб, чай с сушками.

Андрей потянул носом – пахнет вкусно. И он накинулся на еду.

Тетка смотрела жалостливо.

– Андрей, у тебя зарплата когда?

– Должна быть завтра, – невнятно проговорил он с полным ртом.

– Слава богу! А то у нас денег три рубля осталось. И по жировкам платить надо.

– Плати. А я завтра в отделение схожу, получу.

Денежное довольствие обычно не задерживали, платили день в день. Вот ведь интересно! Он в руках держал саквояж, где лежала не одна его годовая зарплата, а дома денег почти нет.

Поев, он послушал новости по радио и снова улегся в постель. Валентине звонить уже поздно, а больше делать было нечего.

Утром он направился в отделение, где у кассы уже толпились сотрудники.

Встретили Андрея почти восторженно. Новость о том, что он убрал Федьку Одноглазого и вернул деньги, уже успела облететь отделение.

– Молоток, Фролов!

Его хлопали по плечу, шутили, что, мол, в кассу стоишь, а у Федьки вон сколько денег забрал. Некоторые откровенно завидовали:

– Не успел прийти в органы, как уже отличился! Везет же!

– А кто тебе не давал? – оборвал завистника подошедший капитан Васильев. – Вы в оцеплении вместе стояли, когда Фролов под пулемет пошел – в деревне, где бандитов брали. Что же ты не побежал? Шансы у вас обоих были одинаковы!

Говоривший стушевался.

– Да и за Федькой тоже не всякий с поезда на ходу сиганет и десяток километров преследовать его будет…

Сзади пробурчали:

– Он молодой, а у нас семьи. Случись чего – кто детей кормить будет?

Вопрос серьезный. Пенсия по утере кормильца, пусть и при исполнении служебных обязанностей, была мизерной.

Андрей дождался своей очереди, получил зарплату и вернулся домой. Деньги отдал тетке, только десятку себе оставил. А еще отдал ей талоны на продовольственный паек – полагался такой, как довесок к денежному довольствию. Невелик продпаек: сахар, крупа, маргарин, рыба – мороженая или соленая, но все же он позволял выживать.

Вечером позвонил Вале, поболтали о том, о сем. А дальше служба своим чередом пошла.

Только через неделю Андрея и начальника отделения с замполитом вызвали в Управление. В кабинете генерала объявили приказ по Управлению. Начальник и замполит досрочно получили очередные звания, а Андрею вручили именной пистолет «ТТ». Андрей понял, что отец Вали, Петр Вениаминович, слово свое сдержал.

Уже в отделе Андрей рассмотрел серебряную табличку на рукояти:

«Сержанту Фролову А. М. за успехи в борьбе с бандитизмом». И дата.

«ТТ» разглядывали все сотрудники – это было первое наградное оружие в отделении. Только начальник вздохнул:

– Чую я, Фролов, заберут тебя от нас.

– Почему?

– Уйдешь или на учебу, или на повышение. Попомните мои слова, хлопцы, он еще нами командовать будет.

Андрею стало неудобно перед товарищами – могут подумать, что он выслуживается. Хотя общим делом занимались. Повезло ему, не без этого, так ведь завтра другому подфартит. Сам Андрей успехам других не завидовал, а искренне радовался. Если другой сделал лучше, надо у него учиться. Стало быть, кто-то умеет отлично стрелять или бегать, или агентуры много навербовал. Опыт – дело наживное.

Этим же днем позвонила Валя, что было редкостью – обычно звонил Андрей.

– Тебя можно поздравить? Папа сказал, что тебя наградили именным оружием – вроде задержал ты какого-то крупного бандита.

– Насчет оружия верно.

– Так ты герой! А почему мне не рассказал первой?

– Ну… служебные же дела! Еще подумаешь – хвастаюсь.

– Завтра воскресенье, не забыл? Давай встретимся, погуляем.

– Я только «за» – обеими руками. Целую.

Валя прошептала – видимо, чтобы не слышал строгий отец:

– Я тоже тебя целую. До встречи.

На этот раз Андрей прикрепил к пиджаку награды, а в карман положил наградное оружие – наверняка Валя попросит показать. Собственно, почему бы и нет? Ведь заслужил.

Дверь в квартиру снова открыл ее отец. Он оглядел Андрея с видимым удовольствием:

– Заходи, герой!

Пригласив в гостиную, полковник подал Андрею руку – тот явно рос в его глазах.

– Рапорт твой читал. Не скрою, доволен. Матерый медвежатник был этот Федька. Правда – был, да весь вышел. Нам бы в органах побольше таких, как ты, мы бы преступной гидре быстро голову скрутили.

– Стараюсь.

– Не сбавляй оборотов, так держать!

– Есть.

Вошла Валя:

– Папа, хватит командовать, Андрей не на службе. Ой, да ты сегодня с наградами! Как здорово! А именное оружие взял?

– Специально для тебя, любуйся. – Андрей вытащил магазин с патронами и протянул пистолет Вале.

– Тяжелый какой! – Девушка прочитала табличку.

– Как у героев Гражданской войны – Буденного или Ворошилова! Завтра девчонкам расскажу – обзавидуются!

– Валя! – укоризненно покачал головой отец. – Может, по такому случаю по рюмочке?

– Знаю я тебя! Сначала рюмочка, потом разговоры пойдут. Андрей, уходим.

Они гуляли, в кафе ели фисташковое мороженое, катались на колесе обозрения. С высоты Москва казалась огромной, просто без конца и края – улицы, дома.

– А представляешь, что будет через десять, двадцать лет? – мечтала Валя. – Дома построим новые – уже пять высоток заложили. Машины красивые ездить будут, люди будут ходить нарядно одетые…

– Мы к тому времени старые будем, – спустил ее с небес на землю Андрей.

– Вовсе и нет! Через десять лет тебе сколько будет?

– Тридцать пять, почти пожилой.

Валя звонко расхохоталась:

– У нас с тобой все впереди! Тридцать пять – пожилой! Вот уморил!

На аллее в парке им встретилась знакомая Вали, из школы. Увидев ее, Валя взяла Андрея под руку:

– Познакомьтесь: это Верочка, учитель из нашей школы. А это Андрей. Его именным оружием наградили вчера!

Верочка смотрела на Андрея удивленно. Вот завтра разговоров в учительской будет!

Расставаться, как всегда, не хотелось, но завтра обоим надо было на работу.

Незаметно пролетело лето. Как-то неожиданно, хотя Андрей сам писал рапорт о направлении на учебу, пришел приказ о зачислении его в Московскую специальную школу милиции.

Андрей с бегунком пробежал по службам. Провожали его сотрудники с пожеланиями, добрыми напутствиями. Кто-то вспомнил о предсказании начальства, что Андрей не засидится в постовых, пойдет дальше.

Двадцать восьмого августа, как ему и было предписано, он прибыл в школу.

Москвичей, служивших непосредственно в московской милиции, была половина курса. Остальные курсанты были из Московской области и близлежащих областей вроде Тульской, Ярославской, Калужской. У многих на кителях – боевые награды. А возраст был разный, и Андрей опасался, что будет выглядеть «стариком». Но на построении с удивлением увидел, что возрастной разброс велик – от едва отслуживших срочную службу и не успевших попасть на фронт и до тридцатипятилетних, у которых были даже звания офицерские, в основном лейтенантские. Хотя не факт, что они имели опыт и стаж службы в милиции – ведь при приеме на службу звания присваивали не ниже армейских. Андрей в армии был сержантом, и в милиции имел такое же звание.

Репрессии в стране, поутихшие в годы войны, возобновились в январе 1948 года. В Минске был убит чекистами Соломон Михоэлс, затем разгромили еврейский антифашистский комитет. Жданов с резкой критикой обрушился на Ахматову, Зощенко, Шостаковича, назвав их «безродными космополитами».

А по улицам на самодельных громыхающих тележках разъезжали инвалиды – безногие, безрукие. Они просили милостыню, с горя, от ощущения своей ненужности пили «горькую». Сталин, с именем которого они шли в бой, распорядился выслать их из Москвы за 101-й километр, дабы не портили вид на улицах. Так генералиссимус платил своему народу за те великие жертвы, которые он принес.

Жулье и мошенники всех мастей процветали. Обмен денег, названный денежной реформой, в первую очередь ударил по простому народу. Заведующие базами, директора магазинов, вагонов-ресторанов, складов успели сдать наворованные деньги под видом выручки, а товары и продукты пустили в оборот, вернув вложенное, и в накладе не остались.

Отделы милиции по борьбе с хищениями социалистической собственности сбились с ног, уголовные дела множились с каждым днем. Курсантов спецшколы периодически придавали в помощь сотрудникам отделов.

Учиться Андрею нравилось – многое он видел и о многом слышал впервые. Приходилось много читать, записывать, поскольку в военное время книги почти не выпускались, а криминалистика ушла вперед.

Курсанты жили на казарменном положении, и домой их отпускали только в выходные и по увольнительным.

Андрей преуспевал в огневой подготовке, физической, рукопашному бою. Занимались с утра и до четырех часов дня, потом – самоподготовка.

По вечерам в казарме он разговаривал с соседями. Тем для бесед было много – и о состоянии преступности, и о прошедшей войне. Все парни Андрею нравились, с некоторыми он подружился – за исключением одного. Тот в свое время служил в заградотрядах и как-то начал хвастать, как метко он косил наших отступающих солдат. Но слушатели, вначале собравшиеся вокруг него, сразу разошлись – в войсках людей из заградотрядов не любили. Не любили за то, что в тылу стояли, за то, что в своих стреляли… За усиленный продпаек с белым хлебом, когда на фронте давали черный, непропеченный.

Как-то быстро пролетело время учебы. На торжественном построении вчерашним курсантам вручили аттестаты о прохождении курса спецшколы и зачитали приказ о присвоении им первого офицерского звания – младший лейтенант с вручением погон.

Сразу после построения новоиспеченные офицеры милиции устроили мальчишник – с немудрящей закуской и выпивкой.

А утром Андрей, как и два десятка других выпускников, отправился в отдел кадров Управления.

Томительно долгое ожидание в коридоре. Заходили по одному, и кто-то выходил довольным, получив назначение на должность штабную и в хорошем районе.

Другие не были довольны: они мечтали о службе в МУРе, а попали в ОБХСС, где больше бумаг, чем живой работы. А кому охота в двадцать пять лет протирать штаны? Служба в этой организации больше по душе пенсионерам.

Андрею повезло – он попал в уголовный розыск, пусть и не городской, а районный. До потолка от радости не прыгал – не мальчик; понимал, что на любом месте надо служить честно.

Сорок седьмое отделение, куда его направили для прохождения службы, оказалось далеко от дома, и если раньше он ходил на службу пешком, то теперь приходилось ехать на трамвае, а потом на метро. Дорога в один конец занимала полтора часа. Изрядно! Однако выбирать место службы он был не вправе.

Добрался, представился начальнику отделения. Тот обрадовался: людей со специальным образованием в отделении было мало.

– Нам специалисты, тем более – ребята боевые, после фронта ох как нужны! Сейчас познакомлю тебя с твоим непосредственным руководителем.

Начальник отделения позвонил, а через несколько минут в двери вошел мужчина лет тридцати, в костюме, в кармане которого угадывался пистолет.

– Вызывали?

– Принимай пополнение, Василий Федорович! После спецшколы милиции к нам. Фронтовик, потом в двадцать втором отделении постовым служил.

– Не Фролов ли?

– Так точно, Фролов. А как вы узнали?

– Так ты же Федьку Одноглазого завалил! Приказ по управлению был.

– Был. Пистолет наградной вручили.

– Об этом случае весь МУР знает. Не каждый день медвежатника шлепают – да кто? Постовой!

– Вот и бери его к себе. У меня дел полно!

Начальник кивнул на стопу картонных папок на углу стола и продолжил:

– После обеда в прокуратуру ехать, потом в суд отдавать. Кстати, Василий Федорович, как у тебя дело по краже в Кривоколенном переулке?

– Работаем, но зацепок пока никаких.

– Все версии отработай. Вон, человека тебе на усиление даю, а то вечно плачешься, что сотрудников не хватает.

– Мне еще двоих надо, а особенно – эксперта.

– Где ж я тебе его возьму?

Василий Федорович повел Андрея в отдел.

Уголовный розыск занимал три небольшие комнаты. В одной был кабинет самого начальника с несгораемым сейфом в углу, две другие занимали сотрудники.

Начальник завел Андрея к операм.

– Прошу знакомиться, наш новый сотрудник Андрей Михайлович Фролов, после спецшколы милиции.

– Это не тот из двадцать второго отделения, что Федьку Одноглазого завалил?

Андрей про себя чертыхнулся. С одной стороны, приятно, что о тебе заочно знают, вроде как известность какая-то в узких кругах есть. А с другой – ну какой он герой? Даже неудобно как-то. На его месте любой из них поступил бы так же.

Оперативник, спросивший про Федьку, сидел за столом и чистил револьвер. Честно говоря, на служивого он похож не был, больше походил на блатного. Стрижка неуставная, на верхнем зубе – золотая фикса, глаза нагловатые.

Заметив некоторое замешательство Андрея, парень засмеялся:

– Что, не похож на опера?

Он протянул руку:

– Сергей. Вон твой стол, обживайся.

Василий Федорович кивнул и вышел.

Знакомство с сотрудниками состоялось – оперативный состав должен был знать друг друга в лицо.

Сидевший на деревянном диванчике кавказского вида опер тоже представился:

– Гиви.

Еще один, пасмурного вида дядька зрелых лет, кивнул:

– Мыкола, по-русски – Николай.

Прямо полный интернационал!

Сергей смазал револьвер, собрал, снарядил барабан патронами.

– Оружие уже получил?

– Не успел еще.

– Идем, покажу каптерку. У нас оружие при себе постоянно, не как у постовых, имей в виду.

В оружейке пришлось предъявлять усатому пожилому сержанту удостоверение. Тот сверил фото, вернул.

– Что брать будешь?

Вопрос Андрея удивил – в его бывшем отделении постовых об этом не спрашивали. Он поглядел на Сергея.

– Хочешь – «ТТ» бери, хочешь – «наган», а можно и трофейное что-нибудь, – пояснил тот. – Только учти, мы в «уголовке» кобуры не носим.

– Тогда «ТТ».

Если револьвер носить в кармане, выступающая спица курка будет цепляться за подкладку, и в нужный момент оружие быстро не выхватишь. А за поясом носить его Андрей не привык.

Сержант выдал ему потертый пистолет и пачку патронов:

– Распишись и владей.

Когда они возвращались к себе в уголовку, Сергей поучал Андрея:

– Ты бы в форме на службу не ходил. Для постового это необходимость, окружающие видеть должны – вот представитель власти стоит. А у нас служба особая, и зачастую внимание привлекать к себе нежелательно, а то чревато. Вот представь – как ты будешь карманника в трамвае выслеживать? Он тебя в форме увидит и тут же спрыгнет, в другой пересядет.

– Понял. Но я сегодня первый день на службе.

– Как в милицию попал?

– Райком комсомола направил.

– Воевал?

– В полковой разведке.

– А я не успел. Школу в сорок четвертом закончил, сунулся было в военкомат, а меня в милицейский военизированный батальон определили.

Когда они вошли в кабинет, Мыкола сказал Андрею:

– Тебя начальник вызывал. Гиви уже у него.

Андрей постучал и, войдя, стал докладывать по всей форме.

– Ты это брось, мы не в армии, – остановил его начальник. – Завтра форму не надевай. А сейчас с Гиви пойдешь свидетелей искать – он тебе все объяснит.

Когда они вышли из здания отделения милиции, Гиви пояснил:

– Тут недалеко идти, два квартала.

– А насчет чего искать свидетелей?

– Кража в доме произошла, два дня назад. Средь бела дня. Представляешь? Хозяин отлучился на полчаса в магазин, вернулся – а дверь не заперта. Как он рассказал, всегда на два замка закрывает.

– Для опытного домушника замки не преграда. Что взяли?

– Вопрос в самую точку. Хозяин с войны с трофеями вернулся. Барахло разное, но главное – драгоценные предметы: серебряные подсвечники, часы каминные старинной работы, несколько картин. И, похоже, хозяин себе на уме, не все перечислил.

– Интересно, кем он в армии был? Я вот только губную гармошку привез да часы наручные.

– Наверное, тыловик. Да я не спрашивал. Наше дело – искать похищенное, а не допытываться, откуда взял. Коли ты на фронте был, значит – знаешь, некоторые барахло вагонами везли. Мне один знакомый опер рассказывал, что у них один офицер даже плитку кафельную из немецкого дома отковырял и увез.

– Во народ!

– Пришли уже. Наш подъезд третий. Сначала вместе пойдем. Это лучше, что ты в форме – вроде проверка паспортного режима. А там и о краже поговорим. Может, видел кто-то незнакомых или подозрительных.

– Два дня прошло, неужели не спрашивали?

– Ходил я по кварталам, только не со всеми мог поговорить: белый день, люди на работе.

– Знаешь, какая мысль мне пришла?

– Говори, коли уже начал.

– Следили за хозяином.

– Почему ты так решил?

– Сам же сказал, что он только на полчаса в магазин выходил.

– Случайность.

– Уж очень счастливое совпадение для воров.

– Фарт воровской.

– Наводчик у них должен быть, и живет он недалеко – или в соседнем подъезде, или в доме напротив.