Текст книги "Пропавший"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Андрей выскочил из саней и бросился в голову обоза.

– Все ко мне! – прокричал он.

Атаман разбойничий тоже смекнул, кто в обозе главный, и побежал навстречу Андрею, размахивая своей страшной дубиной. Андрей вскинул ружье, навел его на разбойника и нажал на спуск. Ба-бах! От неожиданного грохота все замерли. Предводитель же, получив тридцать шесть граммов картечи в грудь, упал.

Но потеря атамана не остановила разбойников. Они воинственно заорали и кинулись к обозникам.

Андрей подгадал момент, когда два разбойника оказались рядом, и выстрелил. Картечь – не пуля, у нее разброс большой, и потому он тяжело ранил обоих. Еще одного убил сулицей ездовой, ловко насадив на нее нападавшего. Другого свалил с ног Михаил. Кнутом он подсек разбойнику ноги, а когда тот, взвыв, упал, зарубил его топором.

Разбойники, потеряв сразу несколько человек и почувствовав перед собой силу, повернули назад.

– Стоять! – закричал Андрей. Он быстро перезарядил ружье и сделал два прицельных выстрела. Еще два тела остались лежать на льду, но трое оставшихся только поддали ходу.

Андрей было кинулся перезаряжать ружье, да передумал. До разбойников уже полсотни метров, и расстояние с каждой секундой увеличивается, он только драгоценный патрон попусту переведет.

– Еще потери есть?

У обозников был только один убитый.

– Собрать оружие – свое и чужое, – распорядился Андрей.

Свои сулицы обозники оттерли от крови и положили в сани. У разбойников и брать было нечего: палицы, дубины и ножи из скверного железа.

– Бросьте все. Пусть проезжающие видят, что злодеи получили по заслугам.

Труп ездового положили на груз в сани, а его лошадь поставили второй, привязав уздой к задку передних саней. Ехать недалеко, вполне доберутся.

И добрались, еле взобравшись по скользкому склону. Лошадей завели в конюшню – они заслужили отдых, а двоих ездовых оставили на охране до утра. Вечер уже, лавки закрыты, разгружать некуда. Но и бросить товар на санях без сторожей нельзя, лихие люди найдутся.

Утром Андрей поехал с Михаилом к златокузнецам – оптом продал и янтарный камень и олово. Надо же, еще и полдня нет, а у него уже трое саней пустые, а кошель полон денег. Всегда бы так!

Последние сани он разгрузил в своих лавках, разойдется понемногу.

До вечера Андрей занимался делами – они не могли быть отложены, зато на следующий день дал себе и ездовым отдых. Он попарился в бане, отоспался.

А утром у ворот его уже ждал Михаил. Цветные кружева для поездки Андрей покупал на городском торгу, теперь же он решил съездить в Михайлов, купить товар у ремесленников – дешевле выйдет. Да и груз легкий, в одних санях поместится.

Дул ветерок, мел порошу. Тучи низко висели, грозя обрушиться снегопадом. Однако кто из русских снега боится?

Путь не по реке шел, но тракт накатанный. По тем временам Михайлов город совсем не маленький, на санном пути попадались попутные и встречные одиночные сани и обозы.

Снег пошел, с каждой минутой становясь все сильнее. Вскоре встречных не стало, путь был виден всего метрах в десяти перед мерином. Потом Михаил и вовсе остановил лошадь.

– Хозяин, назад бы повернуть надо, санный путь едва виден.

Молод был Андрей, горяч, мало его жизнь учила.

– Езжай. Одеты мы тепло, не замерзнем, а путь кое-где виден еще.

Ветер усиливался, мороз крепчал. Начиналась настоящая снежная буря, буран. Повернуть бы, по своим следам вернуться…

Дорога свернула в лес. Тут ветер стал потише, и накатанный путь виден. Но лес шумел, гнулись верхушки деревьев.

Они проехали лес, и оказалось, что впереди сугробы по пояс, мерин в них по брюхо вязнет и сани влачить за собой не в силах. Только тут до Андрея дошло, что дело серьезное и может обернуться плохо.

– Михаил, поворачивай назад, домой едем.

Они кое-как развернулись и направились назад. По лесу еще проехали, а как на опушку леса выбрались, увидели: впереди снежная пелена, и никаких следов санного пути. Одно белое снежное поле, и ничего не видно. Похоже, застряли они тут.

Андрей в душе стал сам себя корить.

– Ничего, хуже бывало! – успокоил его Михаил.

Он вытащил топор, утопая в снегу едва ли не по пояс, прошел в лес и срубил несколько сухостоин. С трудом развели костер. Михаил распряг мерина, дал ему сена из подстилки на санях, которая лежала под медвежьей шкурой, попоной суконной укрыл, от холода спасая. Когда конь бежит, он не замерзнет, а вот в неподвижности легкие простудить может, не работяга он тогда.

Сухостоины прогорели быстро, и Михаил еще дважды ходил в лес за дровами. Потом начало смеркаться. День был серый, солнца за снегопадом не было видно, и вечер наступил раньше обычного. Если бы не костер – совсем хана! Рядом с ним и тепло, и свет есть.

В лесу завыли волки. Андрей хоть и охотник, но живых волков только в зоопарке видел. Он выдернул ружье из-под медвежьей шкуры, зарядил его и повесил на плечо. Мерин насторожился, перестал есть сено и начал прядать ушами.

– Волки близко, мерин их учуял. Нападут! – с тревогой заметил Михаил. Он тоже взял в руки сулицу.

А волчий вой, от которого кровь стынет в жилах, становился все ближе. И судя по голосам, волков стало больше. Голодно зверям в лесу зимой, а здесь еда сама пришла.

Волки тоже учуяли коня, во тьме появлялись и исчезали зеленые волчьи глаза.

Стая окружила вынужденную стоянку. Устав ждать, почуяв свою силу, волки кинулись к бивуаку.

Андрей вскинул ружье и выстрелил в вожака. От рухнул в снег, совсем немного не добежав до саней. Остальные шарахнулись в сторону от резкого и необычного звука.

На время вой волков смолк. Но они не ушли, за деревьями лютой ненавистью светились зеленые волчьи глаза.

Хуже оказалось другое – стал прогорать костер. Так волки хотя бы огня боялись, а погаснет костер – быть беде. Нападут с нескольких сторон и сожрут не только коня, но и их самих.

– Михаил, руби сани, бросай в костер!

В ход пошло все. Дерево у саней сухое, горело ярко. Только подбрасывали в костер их понемногу, чтобы горел не сильно – руки согреть и зверей отпугнуть.

Ветер не успокаивался, но снег идти перестал. Видимость улучшилась, но луна была за тучами. Выглянула бы – стало бы светлее, и время узнать можно было бы. Для них сейчас это важно. Утро раньше настанет, или сани закончатся, а с ними и костер погаснет.

Михаил и Андрей встали спина к спине – так теплее и обзор лучше. Чуя опасность, к ним жался мерин.

Однако голод и жратва, которая была совсем рядом, толкнули волков вперед. Они кинулись с нескольких сторон как по команде.

Андрей выстрелил, успел перезарядить ружье, поймал летящую на него тень и снова выстрелил. Рядом сначала работал хлыстом Михаил, потом он стал отбиваться сулицей.

Внезапно Андрей услышал его крик. Он обернулся и увидел – волк вцепился Михаилу в ногу. Выстрелив серому в грудь, он переломил ружье, чтобы перезарядить его, и в этот момент другой волк прыгнул на него самого. Он попытался вцепиться в шею, но Андрея защитил поднятый воротник тулупа.

Андрей выронил ружье, выхватил нож из ножен и несколько раз ударил им волка в брюхо. Тот свалился, суча ногами, но в валенок вцепился зубами еще один. Андрей ударил его сверху в шею и с потягом выдернул нож, расширяя рану.

Рядом раздался хрип. Андрей в испуге обернулся – не дай бог, волки уже грызут Михаила. Однако они завалили коня и рвали его на части. Да сколько же их, не меньше чем десяток!

Андрей подобрал ружье, вогнал в ствол два патрона и выстрелил дуплетом. Нескольких серых он убил, другие же отбежали, облизываясь и скаля зубы.

– Бросай остатки саней в костер!

Михаил швырнул в огонь остатки оглоблей.

– Ты чего одной рукой? – заметил Андрей его движения.

– Руку прокусили. Тулуп спас, иначе и руку бы оторвали.

Андрей пошарил по патронташу, но в нем осталось всего четыре патрона. По коже пробежал мороз. Он знал, что не вечен, он готов был сложить голову в бою с татарами, в драке с разбойниками – но чтобы быть съеденным волками? Такое даже в страшном сне не могло привидеться.

Однако запах свежей крови манил волков, и некоторые из них уже успели отхватить от мерина по куску. Звери зашли с другой стороны, где не горел костер, и кинулись на зарезанного ими коня.

Андрей и Михаил, стоя рядом, смотрели на страшное пиршество, не вмешиваясь. Может – нажрутся и уйдут? Но оружие держали наготове. Впрочем, от всей стаи все равно не отбиться, волков слишком много.

Волки обглодали коня до костей меньше чем за час, оставив от него лишь скелет да копыта. Даже кровь со снега слизали и, рыча, ушли.

Андрей и Михаил облегченно вздохнули.

Меж тем небо на востоке стало сереть.

– Неужели до утра дожили? – ни к кому не обращаясь, спросил Михаил.

– Костер совсем прогорел, только угли тлеют; скоро и они погаснут. Прости меня, Михаил! Все дурь моя! Чуть не погубил всех, тебя не послушав.

– Бог простит, и я прощаю, – ответил ему Михаил.

Взошло солнце. Его первые лучи осветили поляну, и даже не верилось, что ночью тут разыгралась драма, о которой напоминал лишь обглоданный волками скелет мерина. От саней ничего не осталось, даже шкуру медвежью волки утащили. Чудом Андрей и Михаил избежали смерти.

– Стоять будем или пойдем? – спросил Андрей.

– Пойдем, все теплее будет. Может, к деревне какой выйдем.

В чистом поле снега полно. Андрей и Михаил шли след в след, меняя друг друга, экономя энергию – эта ночь и так выжала из них все силы.

К полудню они вышли к деревушке в три избенки. Из труб курился дымок, но вокруг на снегу не было никаких следов – хозяева пережидали в избах непогоду. Смерть прошла рядом в очередной раз, добавив жизненного опыта.

Глава 9. Наемный убийца

Пару недель и Михаил и Андрей сидели дома, лечились. У них были обморожены кисти рук, лица, имелись укусы на ногах, а у Михаила – глубокая рваная рана на левом предплечье. В общем, беспечность Андрея вышла им боком.

Когда сошли коросты на руках и лице, Андрей стал выбираться на улицу – до того момента было стыдно показываться, людей своим видом пугать. Полина мазала обмороженные места барсучьим жиром и еще чем-то. Советовали к лекарю сходить, да Андрей отмахнулся:

– Ран нет, зажили, а обморожение само пройдет, не я один такой.

Действительно, в тот день, когда случился буран, не один Андрей пострадал. Тех, кого непогода застала в пути, нашли насмерть замерзшими, а от кого и вовсе – только кости и обрывки одежды. Волков в лесах очень много было.

После выздоровления Андрей ходил в церковь, свечи перед святыми образами поставил за свое чудесное спасение и подношение храму сделал.

Он ходил по улицам и радовался жизни. После пережитого ужаса жизнь по-другому воспринималась: краски были более яркими, запахи – более насыщенными.

Потом он зашел к Михаилу – проведать. Тот уже ходил по избе, но рана на руке гноилась, заживала плохо.

– Ты мох сушеный к ране прикладывай, помогает, – посоветовал ему Андрей. – На торгу знахари продают. – И оставил денег на лечение: он виноват – ему и платить.

Пока Михаил работать не мог, вместе с другими ездовыми Андрей купил нового коня, сани для выезда и теперь вместе с Егором ездил по делам.

В один из дней Полина обрадовала его:

– Задержка у меня, похоже – ребеночек у нас будет.

– Пора! – обрадовался Андрей. – Без ребенка какая семья? Наследник нужен.

– А если девочка родится?

– Дальше будем пробовать.

– Да ну тебя, скажешь тоже… – А сама зарделась.

Как-то раз Андрея нагнали на улице сани, стали обгонять.

– О! Андрей! Остановись!

Егор остановил лошадь. Из других саней важно вылез боярин Олтуфьев. Они обнялись, поздоровались.

– Слухи до меня дошли – в беду ты попал, чуть волки не съели.

– Да, едва отбились, а коня волки задрали. Сани в огонь пошли.

– Сани и коня не жалей, главное – сам жив остался. Такую голову беречь надо. А что у тебя на щеках?

– Поморозился, не отошло еще. А у тебя как дела, как семья?

– Лучше некуда! Прибавления в семействе жду, семья на сносях. Ну – бывай здоров. Посидеть бы с тобой, вина попить, побеседовать не спеша, да в делах погряз.

С этими словами боярин уселся в сани и уехал.

«А ведь едва смертельными врагами не стали, – думал Андрей, глядя ему вслед. – Вспылили оба, гордость взыграла, выдержки не хватило».

Он ехал домой, испытывая в душе какое-то странное чувство, вроде бы он забыл о чем-то.

– Полина, какой сегодня день?

– Пятое февраля!

Точно, у него же сегодня день рождения! Все даты напрочь вылетели у него из головы. Не отмечали здесь дни рождения. Годы только считали, да и то по летам. Не сколько зим прожил, а сколько лет. Да это и понятно – теплое время года.

– Зови Авдотью, отметить надо.

– А что приключилось, разве праздник сегодня?

– День ангела у меня.

Удивилась Полина, но распоряжение дала.

Они посидели за обильным столом – Андрей и Полина. Поели, Андрей выпил немного вина, Полина отказалась. Попели песни. Андрей замолкал иногда, вспоминая свои прежние дни рождения, когда приходили друзья, родители, он получал подарки, было застолье, звучала веселая музыка.

Ему стало грустно. Здесь он освоился, избу купил, нашел возможность зарабатывать на кусок хлеба – даже какой-то статус приобрел, уважение. Совершил нечто – женился, прибавление в семействе ждет.

А все равно воспоминания о другой жизни порой накатывают – там остались друзья, родители, уютная квартира и работа. Сложно человеку вначале жить в одном мире и внезапно очутиться в другом. Рушатся все устои, привычки, семейные связи, да и навыки прежние уже не надобны. Как будто жизнь испытывает на прочность – выживешь ли? Судьба ли это, шутка Господа или происки чужих цивилизаций… Иногда ему казалось, что все происходящее – виртуальность, сон. Вот сейчас или игра закончится, или он проснется, и все будет по-прежнему, он утром поедет на работу на машине. Но утром у его ворот стояли сани с кучером на облучке – игра не заканчивалась уже девять месяцев.

Со временем сны и воспоминания о той, прежней жизни, приходили все реже, и он уже осознал и принял, пусть и не в полной мере, реальность жизни.

Через три недели началась честная Масленица. Андрей проснулся от криков детворы на улице. «Приехала Масленица!» – кричали они.

А с кухни в опочивальню уже доносился запах блинов и скворчание сковороды.

Андрей с Полиной встали.

– Сырную неделю проспите, – незлобиво ворчала на них Авдотья.

Они поели блинов и заторопились на улицу. Дети катались с ледяных горок, строили снежные крепости, бросались снежками.

Взрослые тоже вышли на улицы – принаряженные. Праздник!

На площади у торга качели поставили, балаган для скоморохов, столы с угощением – горячими пирогами, медовухой, сытом, леденцами для детворы. Народ побогаче раскатывал на санях. Кто из бояр или боярских детей да купцов позадиристей на льду реки гонки на санях устраивали, бахвалясь резвостью своих рысаков и своей удалью. Простолюдины смотрели на разные развлечения: лазание на столб за призом, новыми сапогами. И вроде просто на столб ошкуренный залезть, только хитрованы-устроители вечером его водой окатили. Льда не видно, а столб скользкий. Другие подушками пуховыми на доске дрались.

А уж после полудня народ на берег повалил, кулачные бои смотреть, забаву любимую, где удалые бойцы из разных слободок силою мерились. Подвыпил народ – не без того, песни горланили. И всю неделю – гуляния, пьянство да обжорство.

В Страстное воскресенье при большом стечении народа чучело Масленицы сожгли, и начался Великий пост. Теперь семь недель нельзя было вкушать скоромное, петь песни и веселиться.

Для купцов же и путешествующих начиналось тяжелое время. Снег под солнцем оседал, наливался водой и таял. За ночь подмораживало, и можно было на санях ездить, а днем, особенно после полудня – беда. Полозья проваливались в мокрый снег, лошадь надрывалась. Лед на реках кое-где был еще крепким, но и он местами потемнел, а к вечеру на его поверхности лужицы образовывались. Санные обозы еще ходили по льду, но уже стереглись. Только по старым следам ездили или верхового вперед посылали – промоину углядеть.

Но лед оказался коварнее, лужи на льду маскировали промоины и полыньи. И когда первая лошадь из обоза въехала в такую лужу, то сразу провалилась. Хорошо – ездовой проворен оказался. Пока лошадь билась в полынье, он выхватил топор, обрубил постромки и освободил лошадь от саней. Та в испуге била копытами по кромке льда.

Под передние ноги лошади удалось завести вожжи, и совместными усилиями бедную животину вытащили из воды. Вода стекала с коня потоками и тут же замерзала, образуя на гриве и хвосте маленькие сосульки.

Посмотрев на происшествие, Андрей подумал и повернул обоз назад. Обидно, конечно, назад возвращаться, но люди и кони дороже. Тем более что тем же путем возвращаться придется, а за это время солнце еще больше лед подтопит. Особенно опасно было на берег выбираться – лед здесь самый тонкий и ненадежный. Пришлось ему набираться терпения до начала ледохода.

И он не заставил себя ждать. Через пару недель лед вздулся, и даже самые отчаянные ухари не рисковали выезжать на него.

Ночью Андрей проснулся от грохота. Спросонья не понял, сел в постели – неужели гром? Пушкам ведь неоткуда взяться.

Полина повернулась на бок, зевнула:

– Ты чего вскочил? Лед на реке ломается, грохочет – разве не слыхал никогда? Спи!

А он и в самом деле не слышал. Но успокоился, уснул. Теперь ни с обозами пройти, ни на судне, считай – полная транспортная блокада. Молодцы римляне, они еще в древности свои дороги камнем вымостили, и в любую непогоду в отдаленные уголки империи добраться можно было. На совесть делали, многие дороги и в двадцать первом веке служат в первозданном виде. В России же до сих пор асфальт во многих городах – как после бомбежки.

В Переяславле улицы в центре и во многих слободках деревом вымощены. Короткие дубовые чурки плотно друг к другу вбивали в землю. Получалось нечто похожее на булыжную мостовую. Такие мостовые еще при Олеге Ивановиче, радетеле земли Рязанской, делали, но дуб от времени и сырости только крепче становился. По обочинам проезжей части шли сплошные канавы, стекая в Трубеж с возвышенности, на которой стоял город. Умно было сделано, рачительно.

На окраинах, в посадах и ремесленных слободках похуже было: грязновато, и дороги не везде вымощены. А уж во дворах – кто как мог изгалялся. Богатые дворы деревянными плашками мостили, а бедные – соломой устилали, дабы в грязи не утонуть или чтобы обувь с ноги не соскочила.

Колокола церкви зазвонили, извещая о заутренней молитве.

Андрей сходил в храм, поставил свечи. Назад шел не спеша, предвкушая постные щи и кашу – в церковь сытыми не ходят.

Вдруг сзади раздались энергичные мужские шаги – человек явно торопился. Вот он поравнялся с Андреем:

– Ты не Андрей ли купец будешь?

– Он самый.

Андрей остановился. Мало ли что незнакомцу надо, может – насчет товара договориться. Однако мужчина имел другие намерения. Он сделал резкий выпад левой рукой и побежал в сторону.

Андрей в этот момент был расслаблен, после молитвы в храме находился в благостном расположении духа. Он почувствовал резкую боль в животе, по коже потекло что-то горячее. Опустив голову вниз, увидел: из живота, пробив шубу, торчала рукоять ножа. Он еще успел удивиться – кто и за что его ударил – и вытащить окровавленный нож, как вдруг накатила резкая слабость, ноги сделались ватными, закружилась голова, и Андрей упал на деревянные плашки мостовой. «Все, абзац!» – мелькнуло в голове.

Но понемногу слабость уходила, голова перестала кружиться, зрение стало четким. Он оперся на руки, сел.

– Пост Великий, а он напился! – осуждающе покачала головой проходящая мимо женщина.

Андрей не ответил – не до того было. Кое-как он поднялся. Его качало, и со стороны и впрямь могло показаться, что он пьяный.

Он подошел к забору, оперся и увидел, что в руке по-прежнему сжимает окровавленный нож. Надо же, не выпустил в беспамятстве, не уронил на мостовую.

Андрей распахнул шубу. На кафтане под ней – кровавое пятно, но кровь уже не текла, свернулась. Он сунул нож за пояс. Странного вида нож, но не до него сейчас, потом разберется. Постояв так немного, он пришел в себя, отдохнул и почувствовал, что появились силы.

Домой в таком виде идти было нельзя, Полину испугать можно, а она беременная. И Андрей направился к своему, им купленному дому – там сейчас ездовые у лошади хлопотали. В пути лошадь или в конюшне отдыхает, а кормить-поить ее надо, щеткой чистить, денники убирать.

Встревоженный видом Андрея, Михаил подошел сразу:

– Ты чего такой бледный, хозяин?

– Идем в избу.

Михаил помог ему снять шубу, увидел окровавленный кафтан и ахнул:

– Кто это тебя так? К лекарю надо!

– Знать бы кто! Но ничего, найду! Помоги раздеться.

– Конечно.

Михаил помог Андрею снять кафтан, рубашку. Живот был в крови, но кровь подсохла коркой и больше не текла.

– Воды принеси и тряпицу чистую, – попросил Андрей.

Они осторожно смыли кровь и с удивлением обнаружили, что под ней не было никакой раны. Сразу вспомнил Андрей волхва и то, как он резанул ему руку ножом – ведь на глазах затянулась рана. Наверное, и сейчас так.

– Рана-то где, не вижу что-то, – посетовал Михаил.

– Ты вот что, Михаил. Иди на торг, рубаху и кафтан новые мне купи, точно такие же. А то как я домой в непотребном виде заявлюсь?

– Чудак-человек! Его ранили, а он об одежде печется!

Но взял деньги и ушел. А Андрей отмыл в воде нож и стал его разглядывать. Оказалось, что это вовсе не нож, а стилет. Лезвие четырехгранное, резать им ничего нельзя, только колющие удары наносить. Настоящее оружие убийцы!

Странность была в другом. Стилеты пользовались популярностью у европейских рыцарей, и появились они одновременно с появлением кованых лат. Их назначением было – колоть между лат, в сочленения, в уязвимые места. На Руси такой нож почти не встречался.

В Европе стилеты носили наемные убийцы. Нож можно было незаметно спрятать в рукаве, и пользоваться им было удобно. К тому его лезвие часто было отравленным – для большего эффекта. Любили его за это в Италии и Франции, а также слуги папского престола – для устранения неугодных. И потому более чем странно – Русь, стилет, наемный убийца, да еще и левша.

За разглядыванием стилета его и застал Михаил, вернувшийся с покупками:

– Это что у тебя за нож такой? – удивился он, увидев стилет в руках у Андрея.

– Им меня убить пытались! Но о том – никому! Это мое дело и ничье больше.

– Кому-то ты дорогу перешел!

– Понятное дело! Но только не могу понять – кому?

– Да тем же купцам городским!

– Не похоже. Ладно, давай одеваться.

Андрей надел новую рубашку, кафтан. Слишком новыми они выглядят, Полина увидит – насторожится, вопросы задавать будет. Но похожи на старые, залитые его кровью. На шубе только дырка маленькая, не видно совсем, но подкладка в крови. Подкладку Михаил замыл водой и повесил шубу к печи, изнанкой навыворот – подсушиться.

А у Андрея из головы не выходило покушение. Убийца просто не знал, что раны у Андрея быстро затягиваются – качество это он приобрел при переносе из своего времени. А удар был точный, смертельный, даже – профессиональный. Простой смертный уже концы отдал бы там же, на деревянной мостовой. В голове билось – кто? Узнать и покарать убийцу и заказчика, отомстить! Кровь за кровь, или, как говорили римляне, око за око. Может, не по-христиански это, но прощать обидчика Андрей не думал. Подставить вторую щеку? Не дождетесь! Мужичонка, который его стилетом ударил, слишком невзрачен – исполнитель, не более, стоит за ним кто-то. Лицо его Андрей запомнил, хоть и видел секунду, и может сказать точно – он с ним не встречался никогда. Если бы встречался, убийца не спрашивал бы у него, не уточнял – Андрей ли он?

Скорее всего, на Андрея показали пальцем при выходе из церкви. Кто показал? Андрей начал припоминать, кого он видел. Но слишком благостно он был настроен после заутрени, в себя ушел. Стояли какие-то люди у выхода, но знакомых там лиц не было.

Андрей начал копаться в памяти, кому он мог насолить. Савельевна, бабка, которую он посадил в поруб, зла на него – но чтобы убийцу подослать? Ума не хватит, слишком тонко придумано. Вдовец, у которого в подвале невольники сидели? Так его Васька-гридень ударом ноги в голову убил. Получается, мстить некому. Но и просто так на убийство не решаются. У заказчика явно деньги есть, об этом и стилет говорит. Штука явно заморская, хорошей стали, стоит недешево. Обычный грабитель кистень бы использовал или дубину, а в довершение всего еще и кошель с пояса срезал бы. Этого же кошель не интересовал, хотя он и висел у Андрея под шубой, на поясе. Если бы заказчик хотел, чтобы убийство Андрея выглядело, как обычный разбой, то убийца оплошал. Или его кто-то спугнул.

Время близилось к вечеру, и надо было идти домой, не то Полина будет беспокоиться. Ведь он как ушел с утра в церковь, так и пропал. Но железо надо ковать, пока оно горячо. И Андрей придумал некий план.

Михаил довезет его в санях к дому и поможет выйти. А потом распустит слух, что Андрей ранен и отлеживается дома. Только надо предупредить Полину и Авдотью, чтобы языки за зубами держали, а интересующимся говорили, что Андрей плох и лежит в постели. Заказчик убийце хвост накрутит: деньги взял, а дело до конца не довел? Убийца попробует исправить положение и проберется к Андрею в дом. Как говорится, ловля на живца, только живцом будет сам Андрей. Не хотелось Полину волновать, но лучше он женщин в избе предупредит, чем все внезапно произойдет.

Он объяснил Михаилу задумку.

– Ой, хозяин, рискованно! – только и смог сказать тот, восхищенный смелостью Андрея.

– Я после внезапного нападения выжил, а если готов буду – тем более.

Михаил покачал головой, но хозяин – барин, его указания выполнять надо. Наблюдатель или соседи должны видеть, что Андрей ранен.

В санях Андрей ехал лежа, но так, чтобы было видно его лицо. Прохожие внимания не обращали, мало ли – купца подгулявшего домой везут.

У ворот Михаил остановил сани и помог Андрею выйти. Тот обхватил Михаила за шею рукой и почти повис на нем, изображая совершенно ослабевшего. Так он едва доковылял до ворот. Но когда они зашли во двор, Андрей выпрямился и пошел сам, Михаилу же напомнил:

– Слух распусти, и хорошо бы на торгу это сделать.

– Сделаю все, как велишь. Ну и здоров ты, однако, шею мне намял – чистый медведь.

– Зато похоже получилось.

Полина встретила его с укором:

– Утром ушел в церковь и пропал! Друзей встретил? – А сама принюхивается. – Пил?

– Трезвый я, – устало отмахнулся Андрей, – делом занимался.

Он разделся и прошел в трапезную.

– Авдотью позови.

– Обед остыл, сейчас она подогреет.

– Зови, потом обедать будем.

Андрей уже пришел в себя после ранения, слабость прошла, и чувствовал он себя относительно неплохо. Только живот в области ранения немного побаливал.

– Вот что, бабы! Мне для дела надо, чтобы в городе думали, будто я болен. Несколько дней на улицу выходить не буду. Слухи разные про меня Михаил по моей просьбе распускать будет – что вроде ранен я и едва ли не при смерти. Сами не верьте – вот я перед вами, живой. Но всем, кто спрашивать обо мне будет, слухи подтверждайте. Ясно ли?

Женщины дружно кивнули. Распоряжения Андрея были иногда чудными, странными, но всегда шли семье на пользу. Надо так надо, будем говорить.

Андрей поел с аппетитом – все-таки голоден был, с утра крошки хлебной во рту не держал. Все выспались, и Авдотья ушла с утра на торг за продуктами. Вернулась возбужденная:

– Ой, что на торгу бают! На Андрея вчера вроде разбойники напали, сам он при смерти лежит, и даже батюшка из церкви к нему приходил!

– А ты?

– Сказала, что животом мается, лежит. А про батюшку – брехня.

– Вот и молодец, так и впредь отвечай.

Немного позже пришла сердобольная соседка, принесла лечебных трав «от живота». К Андрею в комнату Полина ее не пустила, говорили они в трапезной, но Андрей разговор слышал, зажимая себе рот, чтобы не рассмеяться. Однако вечером он сунул себе под подушку пистолет. В нем один патрон, но стрелять он будет почти в упор и не промахнется. Подумав, рядом с пистолетом положил и нож без ножен.

– Полинушка, ты бы в комнате с Авдотьей спать легла. Если все пойдет, как я задумал, сегодня или завтра к нам в дом незваный ночной гость нагрянет.

– Тать? – испугалась Полина.

– Вроде того. Я ему нужен, не вы.

– Ой, боюсь я.

– Я здесь, в доме, буду – чего тебе бояться? Спи спокойно.

Впервые после свадьбы они спали в одной избе, но в разных комнатах. Вернее, спала Полина, Андрей же всю ночь глаз не смыкал, прислушиваясь к каждому шороху на улице. Лишь утром, когда забрезжил рассвет, напряжение спало. Значит, завтра.

Он придремал, слыша сквозь неглубокий сон, как встали женщины и как потом Авдотья сковородками и посудой на кухне громыхала, а Полина шикала на нее:

– Тише, безрукая, хозяин спит!

Потом Авдотья ушла на торг, и Андрей на некоторое время забылся.

Пробуждение было неприятным – убийца его переиграл. Ночью в чужой дом да без подготовки лезть рискованно – темно, не видно ничего. Домочадцы крик поднимут, соседи прибежать могут.

И убийца поступил проще. Когда Авдотья с покупками, держа в руках корзины с провизией, возвращалась с торга, он вошел за ней в калитку. Подстерег, рядом с воротами ожидаючи, изображая прохожего. Авдотья ругаться было с ним начала, да он ей нож к горлу приставил:

– Нишкни, не то, как куренка, зарежу! Хозяин где?

– В постели, спит.

У Авдотьи от страха подкашивались ноги, и за хозяина душа болела. День ведь, он спит, а тут этот с ножом. По виду не скажешь, что разбойник. И лицо не страшное, приятное даже – кабы не угрозы. Авдотья и хотела бы знак какой-нибудь Андрею подать, да на ум ничего не шло.

– Веди в дом, – приказал незнакомец.

Авдотья отворила дверь в избу и поставила в сенях тяжелые корзины. Незнакомец указал ей на дверь и прошептал:

– Отвори! Где опочивальня купца?

– Прямо. Ой, лишенько!

– Тс! – тать приложил к губам указательный палец.

Авдотья отворила дверь в трапезную, и следом за ней, за ее спиной, туда вошел убийца.

Андрей хоть и спал, но необычный звук услышал. Обычно Авдотья шумно входит, отдувается и сразу бежит на кухню. А сейчас, кроме ее шагов, другие были слышны, причем осторожные. И еще: едва слышно подковки на сапогах цокали. У Авдотьи железных набоек нет.

Андрей сразу вспомнил, что у убийцы, когда тот убегал, тоже подковки о дерево мостовой цокали. Едва слышно было, дерево – не бетон и не асфальт, но все-таки. Как-то выпал у него из памяти этот звук, не придал Андрей ему значения, а вот теперь выплыло.

От этого звука он проснулся сразу, и сердце заколотилось. А вдруг убийца не один? Даже не за себя испугался – за женщин. Но теперь уж и не изменить ничего.