Текст книги "Пропавший"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

После некоторых раздумий он нашел ездовых – с этим проблемы не было. На торгу существовал «пятачок», где простолюдины предлагали свою трудовую силу – ездовые, кухарки, портомойки, каменщики. И хоть каменных домов в городе были единицы, однако печи были у всех, причем хорошего печника еще поискать надо.

Там Андрей и выбрал себе трех мужиков в годах – степенных, семейных. Эти работой дорожат, на них положиться можно. Жалованье положил, как уговорились, конюшню показал.

– А лошади где? – удивились ездовые.

– Покупать надо – как и телеги со сбруей.

– Овес еще надобен, сено – зима впереди.

– Так, назначаю тебя старшим конюхом, – ткнул пальцем в грудь одному из конюхов, Михаилу, Андрей. – Жалованье тебе вдвое против уговора. Идем на торг – лошадей покупать, телеги, сани, а мне – колымагу на выезд. Ну и само собой разумеется – сбрую и все такое-прочее.

Михаил, услышав о прибавке жалованья, расцвел. Пробавляясь до того разовыми заработками, он был рад, что получил постоянную, да еще и высокооплачиваемую работу. И как показало время, Андрей в выборе не ошибся.

Два дня они провели на торгу, выбирая лошадей; водили их к кузнецу для перековки, покупали сбрую и телеги. Ездовые лошадей осматривали тщательно, заглядывали им в рот, щупали – самим же ездить. Взяли двух кобыл-двухлеток и трехлетнего мерина, погрузили купленные сани на телеги и таким образом довезли до конюшни. Андрей дал денег, и еще два дня Михаил с ездовыми закупали и свозили на конюшню и в амбар овес и сено.

Когда все дела были решены, Андрей распорядился запрячь мерина в тарантас. Михаил забрался на облучок, Андрей – на сиденье, и они подъехали к дому Полины.

– Собирайся, супружница, выезд у нас! Прокачу, пусть соседи завидуют!

Он посадил Полину и сам уселся рядом. Тарантас был рассчитан – кроме ездового – только на двоих седоков. Они не спеша проехали по улицам, особенно по Торговому посаду и Владычной слободке. Оба раскланивались со знакомыми – пусть видят, что семейство Кижеватовых не лыком шито.

Михаил, сидя на облучке, покрикивал грозно на прохожих и щелкал кнутом:

– Посторонись, зашибу!

И ладно бы кричал, если бы они мчались, а то ведь не быстрее пешехода ехали. Но ему себя тоже показать надо, не брюкву на телеге везет – у купца служит.

Потешив тщеславие жены, да и – что кривить душой – свое тоже, они доехали до дома, убив на поездку часа три с хвостиком. Уже во дворе Полина обняла Андрея:

– Какой ты у меня молодец! У нас теперь выезд собственный есть!

– И две телеги для товаров, а еще – конюшня. Снег ляжет – снова за товаром поеду, соль-то продали уже.

– Какая сейчас поездка – слякоть и дороги непроезжие. Отдыхай, заслужил.

Отдыхать, конечно, хорошо, слов нет, но денег было мало. Заработал на соли – так конюшню построил, лошадей и телеги с санями купил. Сукно да ткани до сих пор продаются, деньги приказчики из лавок ежедневно сдают, но денежный ручеек скудеет.

Вообще деньги на Рязани – разговор особый, путаница с ними для купцов и ремесленников. Денег ходило великое множество. Изначально Рязанское княжество пользовалось монетами золотоордынскими, поскольку Орда рядом была и свои деньги имела – в отличие от многих русских княжеств, где пользовались гривнами. Затем, с соизволения ханского, на их дирхемах стали набивать русские буквы. А с правления Ивана Федоровича стали чеканить свою деньгу, рязанскую, где все честь по чести: титул Великого князя, имя-отчество правителя. Диаметр такая деньга имела около пятнадцати миллиметров и весила 1,25–1,3 грамма; надпись имела – деньга рязанская. А были еще полуденьга, алтын, рубль и полтина. Рубль – слиток серебряный – был равен двумстам московским деньгам, полтина – половина рубля. Две рязанские деньги шли за три московские или четыре тверские. Пять денег составляли алтын.

На торгу брали деньги любые: рязанские, московские, новгородские, любых стран – исходя из веса. И каждый купец имел с собой маленькие весы – вроде аптекарских. Притом тысяча отличных беличьих шкурок стоила пять рублей, курица – четверть деньги, соль – 200 денег за рогожу (от 4 до 10 пудов). За работу ремесленнику платили за неделю от двух до семи денег – в зависимости от квалификации. Сложна была система пересчета, но торговый люд привык и зачастую имел весовые таблицы, по которым можно было быстро пересчитать деньги разных княжеств или стран.

Когда Андрей задумался о деньгах, выход неожиданно подсказала Полина:

– У тебя же в сундучке ценности золотые и серебряные.

– Ну? – не понял Андрей.

– Снеси их мастерам-чеканщикам, за мзду малую они у тебя злато-серебро примут и по весу монетами вернут.

– Неужели правда? – удивился Андрей.

– Не знал? – засмеялась Полина.

Андрей так и сделал. Он взял для пробы несколько золотых колец и серебряных подвесок и следующим днем отправился к мастерам-чеканщикам. Удивился еще – попробуй на Монетный двор пройти! А оказалось – просто.

Он отдал ценности, их тщательно взвесили, вычли стоимость работы и тут же выдали готовые монеты – серебряные и золотые. А он голову ломал, даже мысль была – самому ценности переплавить и монеты чеканить. Чего проще: расплющенный кружок металла кладут на чекан и вторым сверху прикрывают. Удар молота – и готова монета. В отличие от современных, к которым он привык, такие монеты были грубоваты, зачастую – не круглые, а овальные, но с четким оттиском.

Следующим днем он выбрал из сундучка все серебро и снова пошел к мастерам. На торгу, при покупке товара оптом серебряные монеты – самые ходовые. За золото можно было взять крупную партию, а медные пуло – для повседневной жизни. Например, Московские великие князья платили «ордынскую тягость» – пять тысяч триста двадцать рулей в год ордынским ханам, причем серебром.

Уже прочно лег снег, появились первые санные обозы – от деревень и сел до городов. Лед еще не был толст и крепок до такой степени, чтобы выдержать лошадь и сани с грузом. Зимой ездили в поездки дальние, торговые не по дорогам, а по рекам. Лед ровный – не разбитая дорога, хоть и заснеженная. На льду нет ни спусков, ни подъемов, сани полные грузить можно, одна беда – промоины. От ключей, бьющих в реках, во льду промоины были. Сверху они зачастую припорошены снегом. Ухнет туда лошадь внезапно – а за ней и сани. Успеет ездовой постромки обрубить топором – хоть лошадь спасет. Промедлит чуть – сани с грузом лошадь на дно утянут. Потому ездить старались по старым следам, не сворачивая сторону.

По мере того как лед крепчал, удивительные базары на реке появлялись. Забьют корову, шкуру снимут, выпотрошат. И стоит такая туша на своих ногах на льду, да не одна – целое стадо. А рядом так же свиные туши, бараньи стоят. Посетителям отрубали куски по выбору. Всю зиму такие мясные базары на льду и стояли. Зима – пора мясоедства, не портится ничего. И молоко замороженное продавали – в виде кружков.

Для Андрея такая картина внове. Удивлялся, но вида старался не показывать.

Зимой в избе тепло, но одно плохо: печь дрова жрала, что паровоз. Уголька бы! Про горюч-камень на рязанщине знали, но залежей угля здесь не было.

Для парадных саней Андрей купил медвежью шкуру. Сидеть на ней было тепло, уютно. С ветерком, со снежной пылью из-под копыт, под гиканье ездового по улицам пронестись – чем не удовольствие?

Уже в конце ноября ударили сильные морозы, и Андрею пришлось покупать овчинный тулуп на каждый день и шубу бобровую на выход. Засиделся он дома, за товарами пора. Только, помня об ошибке своей, торопливостью вызванной, товарами закупился. Когда он за солью плавал – пустое судно туда гнал. А ведь товар можно было взять в Переяславле и с выгодой продать в Вычегодске. Все спешка! Зато теперь не спеша товару набрал: воска и меда на одни сани и муки ржаной – на другие. В третьих санях сам ехал.

Небольшой обоз к выходу был готов. Поставив свечи в храмах, следующим утром и выехали. На лед спустились, на чужой санный след въехали. Лошадки попонами укрыты, сытые, бегут быстро. Ездовые в тулупах, шапках заячьих, валенках, перекрикиваются между собой весело.

Только лошадь – не судно, ей периодически отдых требуется. Ездовые повесили торбы с овсом на морды лошадиные, сами в кружок собрались, сухарями хрустят. Обычно горячую еду ели утром и вечером, останавливаясь на постоялых дворах. Лошадей распрягали, в конюшни ставили. Там теплее, чем на улице, прислуга теплую воду лошадям в бадейках дает. А странствующие после горячего обеда на постелях в комнатах отдыхают. Но это для тех, кто побогаче. Остальные – в людскую, на лавки.

Все печи на постоялых дворах топились из коридоров, истопник для того специальный был, чтобы постояльцы о тепле не беспокоились. По тем меркам – комфорт!

Следующим днем мороз усилился, хорошо хоть не вьюжило. Полозья санные от холода по снегу повизгивали. Чтобы размяться и согреться, Андрей с саней соскакивал и за ними бежал. Устав, снова в сани садился. Вечером на постоялом дворе, в трапезной, отогревались. Все сидели за одним столом. Андрей непременно еду сытную заказывал, потому что в морозы, если человек голоден – он мерзнет. А так – супчик с убоиной, кашу с мясом, пироги рыбные. Ездовые ели, нахваливали – иные дома так не ели. Андрей же подумывал, что маловато лошадей и саней. Поездка далекая, а товара они возьмут мало. Но ничего, это начало. Узнает, как и что – потом сориентируется.

После еды ездовые пошли спать. Андрею бы тоже надо, только за соседним столом купцы проезжие разговоры интересные вели – о ценах на товары в Коломне и Лопасне, да что лучше берут. Подвыпили купцы немного, лица раскраснелись, говорят громко – и подслушивать не надо.

С полчаса посидев, Андрей уже было уходить собрался, но купцы вдруг заспорили, и один другого за одежду хватать стал. Сидевшие с ними за одним столом попытались урезонить спорщиков, спор остановить, разнять, да один купец другого неосторожно за бороду схватил. Обида! Борода у мужчины – вещь неприкосновенная, только владелец мог к ней прикасаться, расчесывать, маслами умащивать.

И сразу произошла драка. Степенные люди, а бросились друг на друга, как молодежь на кулачных боях на Масленицу. Один купец довольно сильно приложил Андрея локтем. Может, и случайно, но только обиды здесь никому не спускали. Особенно буйным нравом и обидчивостью славились рязанцы и новгородцы.

И Андрей не утерпел, врезал обидчику кулаком по печени. Тот от боли аж согнулся. Товарищи его меж собой свару бросили и кинулись впятером на Андрея. И совсем бы ему туго пришлось. Но купцы хоть и превосходили числом, а толстые были, неповоротливые, да и медов хмельных выпивши. Потому Андрей успел двоих отправить в нокаут – до того как прислуга успела подскочить и разнять всех, а купцов как зачинателей драки взашей на улицу вытолкали:

– Подите-ка, гости дорогие, проветритесь маленько, поостыньте на морозе, а потом – милости просим.

С вышибалой не поспоришь: огромного роста, кулачища с детскую голову. Вытолкали они купцов, и было слышно, как те ругались во дворе.

– Ты вот что, гость, – подошел к Андрею хозяин. – Уезжал бы ты поутру пораньше. Они к утру прочухаются, поквитаться захотят. Который раз уже они у меня останавливаются и все время бузят.

Высказывание Андрей хозяина взял на заметку, утром за завтраком ездовых поторапливал. Выехали, едва солнце подниматься над горизонтом начало.

– Чего торопиться? – зевнул Михаил.

– Драка вчера в трапезной случилась, и мне случайно досталось. Хозяин постоялого двора предупредил: купцы обидчивые, бузить любят. Как бы не встретили на дороге!

– Понял, другое дело! – Михаил вытащил из-под облучка кнут с длинным кнутовищем. – Пусть попробуют, я таким кнутом быкам хребты ломаю. А у ездовых топоры есть.

Они отъехали уже версты две, как услышали сзади лихой посвист. Андрей обернулся и увидел: их догоняет обоз, и довольно большой, саней десять, как не более.

Михаил тоже обернулся:

– Они! Тверские и есть.

– С чего решил?

– Колокольчики у них на дугах особые. Слышишь звон?

Андрей расстегнул тулуп и, достав пистолет, снял его с предохранителя. В нем осталось всего два патрона, но в трудную минуту и они выручат.

Тверские обоз гнали, не жалея лошадей. Потом от обоза отделились передние сани. В санях стоял один из купцов, нахлестывая коня. Видно, решил обозу Андрея путь перегородить – а там и другие подоспеют.

Однако как бы не так! Когда купец поравнялся с санями Андрея, Михаил привстал, крутанул над головой кнутом и ударил купца поперек спины. Звук раздался, как от выстрела. Андрей от неожиданности даже подпрыгнул.

Удар вышел знатный, никогда прежде такого Андрей не видел. Овчинный тулуп, в который был одет купец, лопнул пополам, обнажив белую шерсть.

Купец заорал от неожиданности и боли. Лошадь его шарахнулась в сторону и понеслась к берегу.

– Сбил я с него резвость-то… Небось до мяса пробрал, теперь пару седмиц залечивать будет, – спокойно сказал Михаил.

Однако сзади их догоняли еще одни сани. Конь, в них запряженный, был мощным, откормленным, из ноздрей струями бил пар. В санях сидел другой купец и чего-то кричал. Наверняка обидное что-то, только за ветром и глухим топотом конских копыт почти ничего не было слышно.

Сани поравнялись, и купец кинул в Андрея кистень. Однако грузик не долетел – далековато. Зато Михаил не промахнулся, щелкнул кнутом, почти оторвав рукав у тулупа.

Купец взвыл, схватился за руку и в бессильной ярости начал поносить Андрея и Михаила погаными словами.

Михаил врезал ему кнутовищем еще раз, сбив лисью шапку. По лицу купца потекла кровь, заливая глаза.

– Михаил, ты не покалечил его, часом?

– Слегонца задел, отойдет. А за разбойное нападение виселица положена. Ежели нападут, бей насмерть. Чтобы, значит, боялись, вели себя правильно.

Сани с нападавшим купцом отстали, но через четверть часа их место заняли другие. Остальной купеческий обоз остался далеко позади, из-за поворота реки его и не видно было, берег скрывал.

Гонка не могла продолжаться долго: скоро лошади запалятся, отдых будет нужен. Но стоит остановиться – другие подоспеют.

Андрей решил стрелять, но не в купца, а в лошадь. Только Михаил его опередил. Едва лошади поравнялись, как он кнутом ударил лошадь купца по ногам. От боли бедное животное с громким ржанием шарахнулось в сторону. Сани опрокинулись, и купец вывалился.

– Стой! – приказал Андрей.

– Тпру! – Михаил натянул вожжи.

Андрей соскочил с саней и бросился к упавшему купцу, на бегу засовывая за пояс пистолет и выхватывая боевой нож.

Купец уже успел встать на четвереньки, когда Андрей приставил ему к горлу нож.

– Ну, разбойничья твоя рожа, чья взяла? Только дернись, вмиг располосую! Мужики, сюда!

Когда ездовые подбежали, Андрей приказал:

– Вяжите его!

Купца связали по рукам и ногам.

– В сани его ко мне! До Коломны уже недалеко, вечером там будем. Сдадим его городской страже. Что по «Правде» разбойнику положено? – рявкнул в ухо купцу Андрей.

– Мы не разбойники, – пролепетал купец. Спесь и ухарство быстро с него слетели. Что ему грозит по суду, он и сам знал.

– А чем докажешь? У меня видаки есть, рядом стоят. А твой обоз где? Стало быть – тать, лихоимец.

Купец обернулся, но его обоза видно не было. Конечно, купцы себе в сани самых хороших коней запрягли, остальные темп выдержать не смогли.

– Могу отпустить, – Андрей играл с купцом, как кошка с мышкой.

Купец закивал головой. Перспектива попасть под суд с обвинением в разбое его явно не прельщала.

– Развяжите ему руки, а ноги оставьте связанными.

Ездовые подивились такой просьбе, но приказ выполнили.

Андрей достал маленький обеденный нож.

– Режь себе бороду под корень!

– Да ты что? – вспылил купец.

Хуже отрезанной бороды было только обвинение в колдовстве или святотатство. Для молодого мужчины позор, а для купца – конец торговой карьеры.

– Жизнь или борода? – стоял на своем Андрей.

Купец обвел глазами ездовых, но ни у кого в глазах не встретил сочувствия.

– Не хочет, – спокойно подвел итог Андрей. – Тогда вяжите его, и едем, лошади передохнули.

– И откель ты такой взялся?! – не выдержав, завопил купец. – Ну ничего, я тебя еще встречу! – он отхватил ножом клок бороды.

– Если ты меня в следующий раз встретишь, обойди стороной, не то умрешь, – медленно и спокойно, ледяным тоном сказал Андрей. И тон этот, ровный, без крика и надрыва, убедил купца.

– Прости! – рухнул он перед Андреем на колени.

– Живи, падаль! – Андрей забрал у купца свой нож и вернул его в ножны.

Дальше до Коломны они ехали уже спокойно.

Глава 8. Ларец

Несмотря на зиму и холод, ярмарка шумела, торговала. Андрей с неплохим наваром сбыл товар. Воск сразу купили немцы, а мед – москвичи. И муку продал, хоть и ржаная была, только черный хлеб из нее печь. Но лучше уж так, чем голодным сидеть. В княжестве Московском неурожай случился, цены на продукты едва ли не вдвое поднялись, за меру муки вместо четырех до шести-семи денег просили. За день и распродался. Обоз бы большой с мукой привел – и то все удалось бы продать.

В обратную дорогу тяжелый товар – вроде железных изделий – брать не стал, лошадь – не судно. Купил товар легкий, но объемный: материала разного, два мешка мягкой рухляди – как меха называли. По мелочи женских украшений, бисера, кружевных пуховых платков. Глядь, а сани полны уже. Ездовые прикрыли груз рогожей, перевязали веревками – от чужого недоброго глаза, да чтобы по дороге не растерять. В обратный путь отправились не мешкая – чего в чужих краях проедаться?

Не знал, не ведал Андрей, что княжество Рязанское слабеет, подточенное набегами татарскими, происками Москвы, склонявшей посулами да дарами богатыми бояр рязанских. Соседи недобрые, литовцы начали набеги на земли рязанские делать. Иногда рязанцы тем же отвечали. Соберется ватажка лихая из охочих людей – и айда за порубежье. Пограбят – и быстрее к себе, чтобы дружины княжеские не достали да не порубили в капусту. Только князь Рязанский, как и король литовский Казимир IV друг дружке посольства слали, требуя прекратить бесчинства.

Вот на таких грабителей и наткнулся обоз Андрея. Собственно, от обычных разбойников они отличались мало, только что жили не здесь, да тактикой их было – по-быстрому награбить добра и убраться назад, на свою землю. Русские засечные заставы на порубежье не могли перекрыть все тайные тропы, тем более зимой, когда реки скованы льдом, переходи, где вздумается, и бродов искать не надо. Кроме того, для быстроты нападения и отхода «порубежники» действовали верхом на конях.

Обоз Андрея шел по льду Оки спокойно. Ярко светило солнце, блестел, слепя глаза, снег, и Андрей, укутавшись в тулуп, уже начал придремывать.

Приятную дремоту вмиг развеял Михаил.

– Хозяин, сзади догоняют.

– Обоз, что ли? – встрепенулся Андрей.

– Конные, около десятка.

– Бояре или посольство чье-нибудь, – предположил Андрей, однако же насторожился. Бдительность и осторожность в данном случае спасали не только добро, но и жизнь. Он приготовил пистолет и обернулся назад.

Верховые быстро приближались, стали видны лица, одежда. Нет, это не бояре и не посольство, на верховых – армяки и зипуны, как у простолюдинов. Только у крестьян лошади тягловые, а у этих – скакуны.

– Михаил, гони!

– Эй, залетная! – Михаил щелкнул кнутом.

Мерин рванул вперед, за ними – остальные лошади обоза: ездовые и сами поняли грозящую опасность. Но разве лошади с санями и грузом уйти от верховой?

Расстояние неумолимо сокращалось.

Из-за поворота реки показался встречный обоз. Он был большой, двенадцать-тринадцать саней.

Андрей и ездовые приободрились – все-таки поддержка будет, свои едут, торговые. Андрей встал на санях во весь рост, сложил руки рупором и крикнул изо всех сил:

– Чужие! Берегись!

Только не услышали его, расстояние было велико, да и боковой ветерок снес его предупреждение в сторону.

Преследователи находились уже в полусотне метров. Андрей видел их злые лица, недобро прищуренные глаза, раззявленные в крике рты. Еще несколько минут – и первый литвин настиг последние сани, рубанул саблей по рогожке и радостно заорал. Потом еще наддал, его лошадь поравнялась с возницей Сергеем – литвин и его саблей ударил. Однако возница уклонился от удара, подставив под саблю топор. Звякнула сталь, и сабля сломалась у рукояти.

Литвин на ходу перепрыгнул с лошади на сани. Сергей взмахнул топором, и нападавший свалился с саней на заснеженный лед.

В тот же момент с другой стороны подскакал второй литвин. Он ударил Сергея в спину коротким копьем-сулицей, и возничий упал на рогожку. Все происходило на глазах застывших от изумления и ужаса людей, но помочь они ничем не могли.

В какой-то момент Андрей остро пожалел, что не взял с собой в поход ружье – как бы оно сейчас пригодилось! А из пистолета, да еще на ходу, когда сани трясет, в подвижную цель не попадешь – расстояние велико.

Встречный обоз был уже метрах в двухстах. Там заметили неладное, остановились и стали поворачивать лошадей. Глупцы! Разве от верховых уйдешь? В круг сани ставить надо было, тогда есть еще шанс отбиться.

Лошадь убитого Сергея продолжала бежать за обозом, пока кто-то из нападавших не поравнялся с ней и, схватив за узду, не остановил. Черт! Все сукно в санях! Но сейчас речь о большем – о жизни. Да и в плен могут взять, потребовав потом выкуп.

Теперь верховые сделали рывок, подбираясь к саням Пантелея. Тот видел, что случилось с Сергеем, приготовил топор и с облучка перебрался на груз, встав для устойчивости на колени лицом к врагам. Когда литвин поравнялся с ним и метнул груз кистеня, он успел подставить топор. Груз звякнул о железо, обмотался веревкой вокруг топорища, и Пантелей дернул топор на себя. Веревка была прочной, одним концом привязана к запястью руки нападавшего. Того просто выдернуло из седла, и он свалился под копыта скачущих лошадей. Тут же раздался короткий крик, и через несколько секунд – кровавое месиво на снегу. Но и топор вылетел из рук Пантелея, он остался безоружным. Этим сразу воспользовался другой литвин – он подскакал сбоку и с оттяжкой ударил Пантелея саблей. Возничий безжизненно упал на сани.

А встречный обоз, изогнувшись дугой, уже совсем рядом; вот он остановился. Там, очевидно, поняли, что уйти не смогут. С саней повыскакивали возничие и приготовили у кого что было – топоры и рогатины.

К саням Андрея с двух сторон подскакали конные. Андрей лег и перевернулся на живот – так стрелять удобнее, и Михаилу он не будет мешать, когда тот станет отбиваться кнутом.

До нападавших было уже не более трех метров.

Андрей прицелился, нажал на спуск, и литвина выбросило из седла. Михаил «своего» литвина тоже убил, ударив кнутом по лицу. Во все стороны полетели кровавые брызги, и лицо превратилось во что-то бесформенное. Даже не вскрикнув, литвин упал грудью на спину лошади, проскакал небольшое расстояние и медленно сполз набок. Так его и тащила лошадь.

Михаил направил мерина к обозу.

– Отобьемся, хозяин!

Ситуация сразу изменилась. Нападавшие оказались в меньшинстве. Сгоряча ударили с ходу, потеряли двух верховых – правда, и обозники тоже понесли потери, трое корчились на снегу. Поняв, что возьмут обоз слишком дорогой ценой, литвины развернулись и рванули обратно. Но в качестве трофея они увели с собой обеих лошадей с санями и грузом товара Андрея. Хорошо хоть он сам спасся с Михаилом. И ездовых жаль – Сергея и Пантелея, даже тела их были с санями увезены. Сбросят ведь, ироды, где-нибудь на лед или в промоину, и родным даже похоронить их по-христиански не удастся.

К Андрею подошел купец:

– Сами целы?

– Мы-то целы, а ездовые убиты; и товар увезли.

– Сколько саней в обозе было?

– Трое.

– Охрану нанимать надо было или с другими обозами идти – вместе отбиваться легче. Нас-то они испугались, назад повернули.

Встречный обоз двинулся дальше, а Андрей с Михаилом поехали домой.

День Андрей был в подавленном состоянии. Людей, лошадей, груз, в который было вложено немало денег, – все потерял. Опасно ремесло купеческое. Можешь с прибылью вернуться, а можешь голову сложить. В лучшем случае – вернуться ни с чем, как он сейчас.

После ночи в теплой постели на постоялом дворе да чарки вина, выпитой с Михаилом за упокой души возничих, немного отпустило. Главное, что он жив, а деньги – дело наживное. Дело даже не в деньгах, просто они дают некоторую свободу выбора. Выбора всего: избы, еды – даже жены. Иной женщине и парень люб, да беден, потому – не пара.

Так он и заявился домой.

Полина калитку сама открыла, обняла Андрея, потом за спину его заглянула. А там – сани с Михаилом.

– А где же другие? Лавки-то уже закрыты.

– Не будет других, Полина. От лиходеев сгинули, мы сами еле спаслись.

Андрей подошел к Михаилу, отсчитал ему жалованье за каждую седмицу.

– Благодарствую, хозяин! – поклонился Михаил.

Андрей отсчитал ему еще денег.

– Завтра ты мне не нужен. Сходи в семьи к Сергею и Пантелею, отдай деньги и расскажи, как погибли мужики и почему мы их тела не привезли для погребения.

– Схожу, – заверил его Михаил.

В избе Андрей снял тулуп и шапку, валенки сбросил.

– Баньку затопить?

– Завтра.

– Покушать хочешь?

– Аппетита нет. Спать хочу.

Полина почувствовала настроение Андрея и не стала приставать с расспросами и ласками.

Уснул Андрей сразу, но во сне все не отпускали его видения нападения литвинов. Он понимал – в гибели людей есть часть и его вины. На удачу, на случай положился. А надо было ездовых вооружить не топорами, а сулицами. Они длиннее топора, и ездовые литвинов близко к себе не подпустили бы. Далее – обоз попутный подождать. Потерял бы несколько часов, зато люди остались бы живы. И ружье с собой брать надо. Было бы оно под рукой – исход нападения был бы совсем другой. И еще одно: его сани должны были ехать последними. Получив отпор, литовцы не рискнули бы продолжать грабить обоз, не убили бы ездовых, и груз он сохранил бы. Хотя, может, он и зря себя корит. В пистолете всего один патрон остался – чем бы он отбивался?

Утром его разбудила Полина.

– Отстань, – пробормотал он спросонок, не открывая глаз, – дай выспаться.

– Там боярин тебя спрашивает.

– Шутишь? У меня таких знакомых нет. – Он продрал глаза. Сквозь окна бил солнечный свет. – Сколько времени?

– Полдень уже.

И в самом деле, заспался.

Андрей быстро умылся, оделся, накинул на плечи тулуп.

– Полина, корец сбитня вынеси.

– Налила уже, ступай.

Андрей подошел к воротам, отворил калитку.

На улице стояли двое саней, застеленных коврами, чтобы сразу было видно – дворянин едет. Сани в тройки запряжены, кони – любо-дорого посмотреть, сбруя с медными заклепками, с бляшками чеканными, с серебряными колокольчиками под дугой у коренного коня.

В первых санях боярин сидит – в длинной бобровой шубе и высокой горлатной шапке, во вторых санях – служилые боярские люди. Увидев Андрея, они шустро выскочили из саней и помогли боярину подняться, подержав его под локотки. Шуба тяжелая, попробуй в такой встать.

Боярин поднялся на ноги, оттолкнул служак и сделал шаг вперед:

– Ты, что ли, Андрей-купец?

– Он самый.

– Значит, к тебе.

– Заходи, гостем дорогим будешь. Прости, только вчера приехал, подобающе встретить не могу.

– Пустое, я по делу.

Это что-то новенькое. Какие у боярина могут быть дела с купцом? Но традиции и устои надо соблюдать.

Андрей проводил боярина до крыльца, и в этот момент из двери выплыла Полина с корцом сбитня в руках. И когда только принарядиться, прихорошиться успела? Андрей вида не подал, но был удивлен.

Полина с поклоном поднесла боярину корец со сбитнем. Боярин обеими руками его принял, выпил и опрокинул, показывая, что он пуст, что гость на хозяев зла не держит. Потом поднялся по ступенькам, Полину обнял и поцеловал – по русскому обычаю. Смутилась Полина, порозовела, взяла корец и шмыгнула за двери.

– Проходи, боярин!

Как только боярин вошел в сени, Андрей вышел и прикрыл дверь. Зима, холодно, избу выстудить можно. Распахнул дверь в трапезную.

Боярин шагнул тяжело. Андрей принял у него шубу и повесил ее на крючок. Гость огляделся и перекрестился на иконы в красном углу.

– Садись, боярин! – пригласил Андрей.

Сам уселся на стул в торце стола. Он в доме хозяин, а боярин, хотя и выше по положению, – только гость.

Поговорили о холодной зиме, потом боярин сказал:

– Я Олтуфьев Григорий, Акинфиев сын.

– А мое имя и фамилию ты, верно, знаешь, коли заехал.

– Не без того. Даже о нападении литвинов наслышан и о потерях твоих.

Вот дела! Суток не прошло, как он вернулся, а в городе уже все знают о его беде. Не иначе – Михаил проболтался.

– Только я не по этому делу, – боярин замялся. – Ты ведь у князя служил исправником? – Он то ли спрашивал, то ли утверждал.

– Служил несколько дней, потом едва под суд не попал, в порубе сидел. Сейчас купечествую.

– Наслышан. Засим и приехал.

– Что, на службу княжескую приглашать?

– Не торопись. Я сам.

Андрей решил выслушать, не перебивая.

– Беда у меня. – Боярин помолчал. – Ларец у меня из хором украли.

Андрей едва не фыркнул. Разве ж это беда? Когда люди гибнут – вот беда.

– Много денег в ларце было?

– Не много – семнадцать рублев.

Странно! Семнадцать рублей – сумма изрядная, но если для него это не много, то в чем беда?

– В ларце бумаги для меня важные были, вернее – одна.

– Не пойму что-то, при чем здесь я?

– Э, не скажи! Ты таких злодеев поймал! К тому же быстро. Вот я к тебе за помощью и приехал.

– А когда украли?

– Да уж седмицу.

Ничего себе! Да если свидетели и были, так забыли подробности.

– Ой, боюсь – не смогу помочь тебе, боярин. Времени много прошло. Твой ларец уже пустой небось.

– Я же говорю – не о деньгах речь. Бумага там для меня важная, вот ее и верни. А коли деньги в ларце остались, можешь забрать их себе вместе с ларцом – я в обиде не буду.

– Мне торговать надо, семью кормить, прислугу. А пропажу искать – сам понимаешь, время нужно.

– Так я же не за спасибо, – боярин извлек откуда-то из-под одежды мешочек, показал его Андрею и убрал назад.

Андрей решился:

– Ладно, попробую, но не ручаюсь. Ларец от города уже далеко может быть. Тать не для того его крал, рисковал, чтобы в целости оставить.

– Понимаю. Одно условие у меня – язык за зубами держи. Никто о пропаже знать не должен.

– Я понимаю. Никто ничего от меня не услышит.

– Ты грамотен ли?

– Пишу и читаю.

По лицу боярина пробежала тень. Похоже, он опасался, что Андрей прочтет найденную в ларце бумагу – если случится такая оказия.

– Только и от меня условие.

– Какое? – нахмурился боярин.

– Мне с твоей челядью поговорить надо, вызнать – кто в день пропажи в доме был, куда заходил?

– Это можно.

– Тогда едем.

Андрей оделся сам и помог боярину надеть шубу. Тяжелая, до пят, с длинными рукавами, ее московской называли. В такой шубе ничего делать нельзя.