Текст книги "Архив Троцкого (Том 1)"

Автор книги: Юрий Фельштинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Л. Троцкий:
Речь о китайской революции[157]

По вопросу о китайской революции вам были розданы тезисы т. Зиновьева, оставшиеся неизвестными русской партии. Зиновьева вы лишили возможности защищать эти тезисы здесь, хотя он имеет для этого все политические и формальные права. Я защищаю эти тезисы здесь как наши общие.

Первое правило политического воспитания массовой партии: она должна знать не только то, что ЦК принимает, но и то, что он отвергает, ибо только из сопоставлений одного и другого полно и отчетливо вырисовывается линия руководства. В прошлом так было всегда. Отказ показать партии тезисы т. Зиновьева и мои означает идейную слабость, неуверенность в себе, боязнь того, что тезисы оппозиции покажутся партии более убедительными, чем тезисы большинства. Никаких других мотивов сокрытия нет и быть не может.

Мои попытки опубликовать критику тезисов Сталина в партийной печати разбились о прямое запрещение со стороны Центрального Комитета, против которого моя критика направлялась. Точно так же ЦК запретил опубликование других статей о китайской революции Зиновьева и моих.

Вчера раздали постановление редакционной комиссии, подписанное т. Курелла[158]. Оно касается информации о наших работах. Куда оно целит, еще не ясно. Тем временем наш пленум заседает в условиях странного молчания печати. Пленуму была посвящена только одна статья в «Правде», которая заключала в себе фразу исключительной наглости: «Преступник тот, кто задумал бы теперь расшатывать единство коминтер-новских рядов...» и пр., и пр. Всякий знает, что это означает на языке «Правды». Прежде, чем были объявлены проекты резолюций, «Правда» объявляла преступником всякого, кто с ними будет не согласен. Можете себе представить, как «Правда» будет информировать партию о том, что здесь происходит. Тем временем здесь, в Москве, каждое выражение мнения в духе оппозиции, устно или письменно, об основных вопросах китайской революции считается партийным преступлением. В корне ложные тезисы Сталина объявлены фактически неприкосновенными. Более того, даже теперь, в дни заседаний Исполкома, исключаются попросту из партии или ставятся под угрозу исключения те товарищи, которые протестуют на заседаниях своих ячеек по поводу травли против Зиновьева. В этой атмосфере, товарищи, вы заседаете и решаете. Выход один. Исполком должен обязать все партии, в том числе и ВКП, полностью и добросовестно опубликовать протоколы работ Исполкома с приложением всех рассматривавшихся Исполкомом документов. Нельзя вопросы китайской революции загнать в бутылку и запечатать. Этого не выдержит никакая бутылка.

Товарищи! Самая опасная из всех опасностей – это все обостряющийся партийный режим. Каждая ошибка руководства «исправляется» при помощи мероприятий против оппозиции. В первый же день, когда в Москве была получена телеграмма о государственном перевороте Чан Кайши, мы говорили друг другу: оппозиции придется за это тяжко заплатить – особенно за то, что с ее стороны за последнее время не было недостатка в предупреждениях.

Всегда имеется в руководящей группе возможность построить новое «дело» – Зиновьева, Каменева[159], Троцкого, Пятакова[160], Смилги[161] и т. д. без конца, и таким путем отвлечь внимание партии от наиболее жгучих вопросов. Я перечислил вам часть оппозиционных дипломатов поневоле. Если хотят всерьез вести дипломатию через посредство профессиональных союзов (объяснение Бухарина), то можно было бы для этого из одних оппозиционных дипломатов построить целый профессиональный союз. Высылки оппозиционеров, несмотря на приближение партийного съезда – или, вернее, как раз вследствие его – все более учащаются. Эти же методы во всех слоях партии – на каждой фабрике, в каждом районе, в каждом городе. А при этом неизбежно всплывают наверх те элементы, которые всегда готовы заранее принимать все, что идет сверху, ибо у них самих нет ничего за душой.

Убаюкивают себя надеждой на то, что после того, как «справятся» с Троцким или Зиновьевым, все придет в норму. Ни в коем случае – ибо этот режим имеет свою внутреннюю логику – ряд только открыт, а не закончен. На этом пути возможны лишь новые затруднения и новые потрясения. Этот режим тяготеет также и над Интернационалом. Никто не смеет сказать ни слова критики, – под тем ложным предлогом, чтобы не причинить какого-нибудь вреда Советскому Союзу. Но именно таким образом причиняют нам наибольший вред. Наша внутренняя политика требует постоянной революционной международной критики, ибо фальшивые тенденции политики, проявившиеся во всех вопросах, являются только продолжением неправильных тенденций во внутренней политике.

Я обращаюсь теперь к проекту резолюции т. Бухарина. Сперва несколько слов о вопросе, касающемся уже обсужденного пункта. Послушайте, товарищи, что говорит резолюция:

«Коминтерн полагает, что партия и другие организации, называющие себя рабочими и не ведущие самой решительной борьбы против интервенции в Китае, усыпляющие бдительность рабочего класса, пропагандирующие пассивность в этом вопросе, объективно (а иногда и субъективно) помогают империалистам... в его подготовке войны против СССР и подготовке мировых войн вообще».

Это звучит, как честные слова. Но честными они станут лишь в том случае, если их применить к Англо-русскому комитету. Ибо: разве он ведет «самую решительную борьбу против интервенции в Китае»? Нет. Не усыпляет ли он «бдительность рабочего класса»? Да. Не пропагандирует ли он пассивную политику в этом вопросе? Без сомнения. Не помогает ли он этим объективно (а в своей английской части и субъективно) империалистам Англии в их работе по подготовке войны? Само собою разумеется и без всякого сомнения. Сравните же с этим то, что здесь говорил об Англо-русском комитете вчера Куусинен[162], который декламировал перед нами на языке куусинизи-рованного перселизма. Откуда же это двуязычие? Философия таможенной бандероли была бы куда более прилична в провинциальной таможне пограничного городка, чем на трибуне Коммунистического Интернационала. С веником в руках надо, как можно скорее, вымести эту фальшивую и недостойную философию.

Послушаем резолюцию Бухарина дальше: ИККИ устанавливает – это стало ритуалом – что события «подтвердили» предвидение:

«ИККИ особенно констатирует, что ход событий полностью подтвердил прогноз Седьмого расширенного пленума относительно неизбежности отхода буржуазии от национально-революционного единого фронта и ее перехода на сторону контрреволюции».

Шанхайские и ханькоуские рабочие будут, вероятно, очень удивлены, когда прочитают, что апрельские события совершились в соответствии с тем историческим маршрутом, какой Бухарин намечал для китайской революции. Можно ли вообще придумать более злую карикатуру на марксизм и более смехотворное педантство? Авангард китайского пролетариата разгромлен теми элементами национальной буржуазии, которые входили в общую с ним партию Гоминьдан, которые руководили Гоминьданом, подчиняя себе во всех основных вопросах коммунистическую партию. После контрреволюционного переворота, который для китайских рабочих и подавляющего большинства рабочих всего мира явился, как удар грома из ясного неба, резолюция заявляет: все сие произошло по самым лучшим правилам бухаринского предвидения. Это звучит поистине, как неуместный анекдот!

Что здесь понимается под предвидением? Голая фраза насчет того, что буржуазия на известном этапе буржуазной революции должна отойти от народных масс. Патетически называть эту банальность предвидением значит опошлять марксизм. Это общее место не отделяет большевизм от меньшевизма, а, наоборот, соединяет их. Спросите Каутского, Отто Бауэpa[163] и даже Дана, и они скажут вам: блок пролетариата с буржуазией в национальной революции не может быть вечным. Дан рассказывал это недавно в своем пошлом журнальчике.

Но вся суть в следующем: сказать, что буржуазия неизбежно должна отойти от национальной революции, – это одно; а сказать, что буржуазия неизбежно должна овладеть руководством пролетариата, обмануть пролетариат и затем разоружить, разгромить и обескровить его, – это совсем другое. Вся философия буржуазной революции основана на отождествлении этих двух прогнозов. Но это и значит признавать, что большевистский и меньшевистский прогнозы в отношении буржуазной революции тождественны.

Послушаем, что на эту тему говорил Ленин:

«Обещаниями «кормили» народ и одурачивали рабочих все буржуазные политиканы во всех буржуазных революциях. Наша революция буржуазная -поэтому рабочие должны поддерживать буржуазию, – говорят никуда не годные политики из лагеря ликвидаторов. Наша революция буржуазная, – говорим мы, марксисты, – поэтому рабочие должны раскрывать глаза народу на обман буржуазных политиканов, учить его не верить словам, полагаться только на свои силы, на свою организацию, на свое объединение, на свое вооружение» (том XIV, ч. 1, стр. 11).

Большевистская политика – не фаталистическая, а действенная – в предвидении неизбежности отхода буржуазии, стремится как можно раньше создать самостоятельную организацию пролетариата, как можно глубже пропитывать пролетариат недоверием к буржуазии, как можно шире развертывать стачечную борьбу против буржуазии, как можно раньше и шире организовывать и вооружать рабочих, как можно смелее поднимать крестьянские массы.

Меньшевистская политика – в предвидении неизбежного отхода буржуазии – старается как можно больше отдалить этот момент, поступаясь самостоятельностью политики и организации пролетариата, стараясь изо всех сил внушить рабочим доверие к прогрессивной роли буржуазии и пониманию необходимости приспособлять свою политику к ее интересам. Чтобы поддержать союз с Переедем, великим штрейкбрехером, надо обелять Перселя, надо разглагольствовать о сердечных отношениях и политическом единодушии с ним.

Чтобы поддерживать так называемый блок с китайской буржуазией, нужно снова и снова обелять буржуазию и таким путем облегчать буржуазным политиканам обман масс.

Момент отхода буржуазии благодаря этому может быть отдален. Этой отсрочкой пользуется, однако, именно буржуазия против пролетариата: она -благодаря своим великим социальным преимуществам – овладевает руководством движения, она создает свои вооруженные отряды, она препятствует вооружению пролетариата, как политическому, так и военному, и, получив перевес с помощью соглашателей, она при первом серьезном движении пролетариата подвергает его кровавому разгрому. Это совсем не одно и то же, товарищи, отброшена буржуазия в сторону или же, наоборот, ей удается отбросить в сторону пролетарский авангард. Это и есть два пути революции. По какому из этих путей шла революция до переворота? По классическому пути всех прежних буржуазных революций, о которых Ленин сказал: «Обещаниями буржуазные политики во всех прошлых буржуазных революциях кормили и обманывали народ».

Какому же из этих двух путей помогала политика китком-партии под руководством Коминтерна? Только так и можно ставить вопрос. И ответ, который мы, оппозиция, даем, гласит: политика Коминтерна, в силу ложной установки, содействовала тому, что неизбежный отход буржуазии от революции произошел при условиях, ослабивших пролетариат и укрепивших буржуазию.

Ложная установка руководства затруднила или облегчила китайской буржуазии этот классический путь буржуазных революций? Облегчила, и при том в высшей степени. Для того, чтобы отход буржуазии не превратился в разгром пролетариата, необходимо было с самого начала отвергнуть презренную теорию блока четырех классов как подлинное теоретическое и политическое предательство китайской революции. Сделано ли было это? Нет, наоборот.

У меня не хватает времени, чтобы дать историческое изображение развития революции и развития разногласий. Бухарин имел для этого полную возможность и он дал изображение столь же обширное, сколь и фальшивое. В теоретическом журнале партии или Интернационала я полностью готов предпринять эту ретроспективную оценку. К сожалению, Бухарин ставит такого рода вопросы лишь там и тогда, где и когда его противник не имеет никакой возможности ответить ему как следует быть, с фактами и цифрами в руках.

Если у меня будет еще время, то я прочитаю вот это письмо т. Радека Центральному Комитету. Будучи повторением его письма, написанного в июле 1926 года, это письмо, написанное в сентябре прошлого года, посвящено разделяющим нас ныне важнейшим вопросам китайской революции.

На сегодняшний день с нас достаточно следующего:

1) 16 марта, немногим меньше месяца до переворота Чан Кайши, в «Правде» была напечатана передовая статья, обвинявшая оппозицию в том, что, по мнению оппозиции, во главе Гоминьдана и национального правительства стоит буржуазия, подготовляющая предательство. Вместо того, чтоб разъяснять эту истину китайским рабочим, «Правда» утверждала, что Чан Кайши подчинялся дисциплине Гоминьдана. Как будто противоречи/я/ класс/ов/, особенно при лихорадочном темпе революции, можно подчинить надклассовой политической дисциплине! В скобках заметим: если оппозиция действительно ничего не возражала против официальной линии, то почему же все речи и статьи Бухарина и других в течение последнего года были полны обвинений против оппозиции, как раз по самым жгучим вопросам китайской революции?

2) 5 апреля, т. е. за неделю до переворота Чан Кайши, Сталин на московском активе с негодованием отвергал преду преждения Радека, заявляя, что Чан Кайши подчиняется дисциплине, что места для опасений не может быть, ибо Бородин бодрствует, что мы используем китайскую буржуазию и затем выбросим ее, как выжатый лимон. Вся речь Сталина означала успокоение, угашение тревоги, усыпление нашей партии и китайской. Тысячи товарищей слышали эту речь. Это было 5 апреля. Поистине, с прогнозом дело обстоит не так великолепно, как это хотел бы изобразить т. Бухарин.

Стенограмма этой речи Сталина тщательно спрятана от партии, ибо через несколько дней «выжатый лимон» овладел властью и армией. Как член Центрального Комитета, я имел полное право получить эту стенограмму. Несмотря на все свои усилия и требования, я ее не получил. Попробуйте получить ее вы, товарищи. Может быть, вы будете счастливее. Я, однако, в этом весьма сомневаюсь. Эта скрытая стенограмма одна, без всяких других доказательств, способна вскрыть всю ошибочность руководящей линии и всю неуместность утверждений первых строк резолюции о том, что события в Шанхае и Кантоне подтвердили ту линию, которую Сталин за неделю перед тем защищал в Москве.

3) 17 марта получилось из Китая письмо трех членов нашей партии (Назонов, Фокин, Альбрехт), которые были посланы в Китай Центральным Комитетом для проведения его линии. Этот документ дает фактическое изображение того, как линия Коминтерна выглядит на деле. Бородин, по словам документа, действовал то как правый гоминьдановец, то как левый, но никогда – как коммунист. Точно так же действовали и другие представители Коминтерна. Они препятствовали самостоятельной политике пролетариата, его самостоятельной организации и особенно – его вооружению. Они считали своей священной обязанностью сводить вооружение к минимальному минимуму – не то, упаси, боже! – с оружием в руках пролетариат может испугать призрак реющей над всеми классами национальной революции. Потребуйте этот документ, прочитайте его, изучите его – иначе вы будете голосовать вслепую.

Я могу привести вам еще дюжину статей, речей и документов такого же рода, за период последних полутора – двух лет. Я готов в любой момент сделать это письменно, с полной точностью, с указанием чисел и страниц. Но и сказанного уже совершенно достаточно для того, чтобы доказать, до какой степени фальшиво утверждение, будто события подтвердили старый прогноз.

Прочитаем резолюцию далее: «ИККИ того мнения, что тактика блока с национальной буржуазией была для уже истекшего периода революции совершенно правильна».

Более того. Бухарин утверждает и сегодня, что знаменитая формула Мартынова о том, что национальное правительство является правительством блока четырех классов, имеет в себе только тот недостаток, что Мартынов забыл упомянуть, что во главе этого блока стоит буржуазия. Совершеннейший пустячок! К сожалению, произведение мартыновского искусства имеет еще кое-какие и другие недостаточки. Ведь Мартынов заявил в своей статье в «Правде» совершенно открыто и отчетливо, что национальное чанкайшистское правительство было не буржуазным правительством (не буржуазным!), но (но!) правительством блока четырех классов. Так значится в его священном писании.

(Возглас: А Радек?)

Радек писал в 1925 году на основании ложных и оптимистических официальных сведений.

(Возглас: В 1927 году!)

В 1927? Сомневаюсь. Он писал о крестьянском и рабочем правительстве на основании сведений, которые были совершенно фальшивы и оптимистичны. (Смех.) Да, товарищи, если вы думаете, что можно было отсюда сразу определить характер кантонского правительства... (Петров: говорит по-русски.) Товарищ спрашивает, на основании каких докладов я теперь говорю. Да вот, например, помимо прочего, на основании доклада трех товарищей, которых я назвал (На-зонова, Фокина и Альбрехта). Раздайте-ка здесь этот документ. Вручите его всем членам Исполкома. Ведь документ имеется у вас... Но сегодня Бухарин подтверждает правильность утверждения Мартынова, что национальное правительство являлось не буржуазным, а правительством блока четырех классов. Тут дело идет уже не об информации из Китая, а о самых основах марксизма. Бухарин прямо признает, что понятие правительства блока четырех классов правильно. Нужно было только прибавить, что во главе блока стоит буржуазия. А ведь Мартынов прямо-таки противопоставлял друг другу эти два понятия: буржуазное правительство и правительство блока четырех классов. Несомненно, что старая оценка Радеком кантонского правительства, как правительства рабочих и крестьян, оказалась совершенно неверной.

(Бухарин: Разве это мелочь?)

Нет, это ни в каком случае не мелочь. Но на первых порах, при недостатке сведений, можно было в Москве ошибиться относительно того, что происходит в Китае. Совсем иное дело – подтверждать антимарксистское, вульгарно-демократическое или либеральное понимание надклассового правительства.

(Бухарин: А зиновьевское всенациональное объединение?)

Я вполне готов везде, где я смогу вам отвечать, поднять любой вопрос и любой спор с вами. Вы же сильны только тогда, когда можете заткнуть противнику глотку.

(Бухарин: Вы можете целые часы говорить здесь ваши бесстыдные речи. )

Но я знаю очень хорошо, что стыдливый Бухарин не дает мне в «Правде» возможности опровергнуть его грубые искажения и извращения.

(Бухарин: Наш ЦК не дает вам возможности, а во время разрыва отношений с Англией[164] ваши речи действовали бы преступно.)

(Одобрение.)

Если Бухарин думает, что разрыв отношений с Англией, представляющий, разумеется, опасность и, как я думаю, вызывающий у всех одинаковое стремление к отпору, что этот разрыв может покрыть грубейший антимарксистский, антибольшевистский уклон «Правды», то он ошибается. Рукой Чемберлена вы этих ошибок не прикроете.

(Возглас Гейнца Неймана[165]: Но вашей рукой Чемберлен будет пользоваться.)

Я надеюсь, когда дело дойдет до подлинной борьбы, те, которые здесь громче всего кричат против оппозиции, будут также решительнее всего сражаться.

Но вернемся к законченной формуле Мартынова. Что это значит вообще -блок четырех классов? Встречали ли вы вообще ранее это выражение в марксистской литературе? Я – никогда. Когда буржуазия под своим буржуазным знаменем ведет угнетенные народные массы и при их помощи овладевает государственной властью, то ведь это не блок, а политическая эксплуатация угнетенных классов буржуазией. Но ведь национальная революция прогрессивна? – скажете вы. Бесспорно. Капиталистическое развитие в отсталых странах также прогрессивно. Однако его прогрессивный характер определяется не экономической кооперацией классов, а экономической эксплуатацией пролетариата и крестьянства буржуазией. Кто говорит не о классовой борьбе, а о классовой кооперации для того, чтобы подчеркнуть прогрессивный характер капитализма, тот не марксист, а пророк социальной гармонии. Кто говорит о блоке четырех классов, чтобы подчеркнуть «прогрессивный» характер политической эксплуатации пролетариата и крестьянства буржуазией, тот не имеет ничего общего с марксизмом. Ибо в такого рода идеалистическом приукрашивании и состоит политическая функция оппортунистов, соглашателей, провозвестников классовой гармонии.

Вопрос о Гоминьдане стоит с этим в теснейшей связи. Что Бухарин по этому поводу наговорил, это поистине политическое знахарство. Гоминьдан, видите ли, есть нечто столь своеобразное, нечто небывалое, нечто такое, что характеризуется только голубым флагом и голубым туманом. Не мудрено, если простой смертный не понимает этого своеобразия, ибо оно, по Бухарину, слишком своеобразно для понимания. Что, однако, сам Бухарин понимает под этим, этого из его слов, во всяком случае, никак не поймешь. Гоминьдан есть партия, и может быть понят как партия революционной эпохи. Эта партия воплощала в последний период не блок четырех классов, а руководящую роль буржуазии над мелкобуржуазными массами и над пролетариатом, в том числе и над коммунистической партией.

Недопустимо так злоупотреблять словом «блок», особенно в настоящем случае, где это полностью идет на пользу буржуазии. Политически говоря, блок есть выражение союза «равноправных» сторон, которые уславливаются относительно тех или других совместных действий. В Китае, однако, об этом до сих пор не было и речи. Коммунистическая партия была подчиненной составной частью другой партии, во главе которой стояла национальная либеральная буржуазия. В мае прошлого года компартия обязалась не критиковать учения Сунь Ятсена, т. е. мелкобуржуазной доктрины, которая направляется не только против империализма, но также и против пролетарской классовой борьбы.

Этот «своеобразный» Гоминьдан усвоил себе учение об единственности партии, проводящей диктатуру, и из этого делает вывод по отношению коммунистов: «заткните глотку» – ибо-де в России также существует только одна партия во главе революции.

У нас диктатура в партии (теоретически совершенно ложно оспариваемая Сталиным) есть выражение социалистической диктатуры пролетариата. В Китае же мы имеем буржуазную революцию, и диктатура Гоминьдана направляется не только против империалистов и милитаристов, но и против пролетарской классовой борьбы. Таким путем буржуазия при поддержке мелкобуржуазных радикалов тормозит движение пролетариата и восстание крестьянства, усиливается за счет народных масс и за счет революции. Мы терпели это, мы облегчали ей такой образ действий. Мы хотим его и сейчас санкционировать, ибо мы разглагольствуем о «своеобразности» Гоминьдана, вместо того, чтобы показать пролетариату, какие враждебные классовые маневры скрывались и скрываются за этим «своеобразием».

Диктатура партии характеризует нашу социалистическую революцию. В буржуазных революциях пролетариат должен себе прежде всего обеспечить независимость своей собственной партии – любой ценой и во что бы то ни стало. Компартия Китая была в истекший период связанной партией. У нее не было даже собственной газеты. Вы можете понять, что это значит, особенно во время революции. Почему же она не имела и не имеет еще сегодня своей собственной газеты? Потому что этого не хочет Гоминьдан. Можем ли мы терпеть что-либо подобное? Это значит политически разоружать пролетариат.

– Значит, выход из Гоминьдана? – кричит Бухарин. – Почему? Значит, вы хотите этим сказать, что компартия как партия не может существовать внутри «революционного» Гоминьдана?

Я могу согласиться на пребывание внутри революционного Гоминьдана только при условии полной политической и организационной самостоятельности компартии – с обеспеченным общим полем действий Гоминьдана и компартии. Политические условия такого рода сотрудничества сформулированы в тезисах Зиновьева, а также в моих тезисах (пар. 39) с полной точностью в пунктах «а», «б», «в», «г», «д», «е», «ж», «з»[166]. Это условия пребывания в левом Гоминьдане. Если Бухарин стоит за безусловное пребывание в нем, при всяких обстоятельствах и всякой ценой – то нам с ним не по пути.

(Возглас Реммеле[167]: Что сказано на этот счет в резолюции?)

Сохранение определенной формы блока во что бы то ни стало приводит к необходимости становиться перед партнером на колени. На этот счет нам дает достаточный урок берлинская конференция Англо-русского комитета.

Компартия должна прежде всего любой ценой создать свою собственную независимую ежедневную печать. Таким путем она только начнет по-настоящему жить и действовать в качестве политической партии.

Прочитаем дальше.

«Коренной ошибкой считает ИККИ ликвидаторский (вот, вот!) взгляд, будто кризис китайской революции означает длительное поражение».

На этот счет мы в наших тезисах высказались с полной ясностью. Что поражение велико, я считаю само собою разумеющимся. Стремиться уменьшить поражение значило бы тормозить воспитание китайской партии. Будет ли поражение действовать долго или нет, на этот счет дать точное предсказание сегодня никто не в состоянии. В наших тезисах мы исходим во всяком случае из возможно быстрого преодоления поражения пролетариата. Но предпосылкой для этого является правильная политика с нашей стороны. Та политика, которую т. Чен Дусю (вождь партии) формулировал в своей речи на последнем партийном съезде китайской компартии (речь эта недавно была напечатана в «Правде»), в корне ложна в двух, наиболее важных вопросах: о революционном правительстве и об аграрной революции. Если мы не исправим в этих двух решающих вопросах политику киткомпартии (и нашей собственной) со всей энергией, то поражение неизбежно углубится и будет долго тяготеть над рабочими массами Китая. Самое необходимое на этот счет сказано в приложении к моим тезисам по поводу речи т. Чен Дусю. Я должен очень ограничиваться и отсылаю поэтому к тезисам и остальным документам. Я не могу, естественно, опровергать здесь легкомысленные, или, вернее, бессмысленные утверждения насчет того, что я хотел отдавать железную дорогу[168], ибо Бухарин, как и я, не имеем по этому поводу никаких документов, так как вопрос бегло обсуждался на одном из заседаний Политбюро.

(Бухарин: Это бесстыдно отрицать.)

Если мне дадут три минуты, то я опровергну стыдливого Бухарина, потому что его утверждение есть ложь. Единственное предложение, которое я сделал после слов т. Рудзутака, который сказал, что железная дорога нам в тягость, что она становится временами орудием империализма – после чего Бухарин на него напал – единственное предложение, которое я сделал, состояло в том, чтобы возвестить с нашей стороны снова в самой решительной и торжественной форме, что мы, в полном соответствии с пекинскими решениями, передадим эту дорогу китайскому народу на самых благоприятных условиях, как только в Китае образуется единое демократическое правительство. В Политбюро тогда сказали: нет, в настоящий момент такое заявление будет понято, как признак нашей слабости; мы сделаем такое заявление месяцем позже. Я не поднял против этого протеста. Это было мимолетное обсуждение, которое лишь позже и самым позорным образом было переделано в специальную форму, было пущено в печать, было распространено путем намеков, – словом, было проделано все то, что за последнее время стало у нас приемом, обычаем, модой и режимом.

(Председатель: Тов. Троцкий, я должен обратить ваше внимание на то, что вам остается еше только 8 минут времени. Президиум дал Вам 45 минут, и я должен был бы просить пленум решить вопрос. РЕММЕЛЕ: Кроме того, я должен просить Президиум опротестовать известные искажения и выражения. Говорить о бесстыдном Бухарине – это самое возмутительное, что мне до сих пор приходилось слышать.)

Когда мне здесь бросают слово «бесстыдство», а я говорю о стыдливости, то протест раздается против меня. Я говорю лишь о стыдливом Бухарине, который меня обвиняет в бесстыдстве. О бесстыдстве ведь говорите вы, я говорю исключительно о стыдливости.

(Председатель: Я прошу вас настоятельно избегать таких выражений. Не думайте, что вы можете здесь выступать как вам нравится. )

Склоняюсь перед объективностью председателя и беру всякие подозрения насчет стыдливости обратно.

Я не могу здесь прочитать все письмо Радека. Может быть, это удастся сделать, когда я запишусь вторично. Письмо Радека, написанное в полном согласии со мною и Зиновьевым Центральному Комитету, касается всех жгучих вопросов китайской революции, о которых мы сегодня спорили. Оно осталось со стороны Политбюро без всякого ответа.

Мне остается только обратиться к общим политическим выводам, которые вытекают из очень значительного поражения китайской революции.

Тов. Бухарин сделал попытку ссылаться на то, что Чембер-лен оборвал дипломатические отношения. Мы были – об этом я уже упоминал – в очень тяжелой обстановке, в окружении врагов, когда Бухарин и другие товарищи участвовали в очень большой партийной дискуссии, целью которой было найти выход из тяжелого положения. Революционная партия в тяжелом положении еще меньше, чем в благоприятном, может отказаться от своего права анализа обстановки, чтобы сделать для себя необходимые политические выводы. Ибо, повторяю это снова, если ложная политика в благоприятной обстановке может не быть опасной, то в тяжелой обстановке ложная линия может стать смертельной.

Велики ли наши разногласия? Очень велики, очень значительны, очень важны. Неоспоримо, кроме того, что в течение последнего года они углубились. Никто не мог бы еще год тому назад предвидеть берлинские постановления Англо-русского комитета. Никто не мог бы за год верить в возможность того, что в «Правде» будет излагаться философия блока четырех классов, что Сталин преподнесет нам накануне государственного переворота Чан Кайши свой «выжатый лимон» или что Куусинен будет с трибуны Коминтерна излагать теорию таможенной бандероли. Почему это быстрое развитие стало вообще возможно? Потому что ложная линия оказалась проверенной двумя величайшими событиями последнего года: великими стачками в Англии и китайской революцией. Революция – хороший локомотив. В так называемое нормальное время ошибки накопляются медленно, тогда как в столкновениях революции ложная линия терпит быстрое крушение. Но в этом покоится также и целительная сила быстрого революционного развития по отношению к ложным воззрениям, даже если эти ложные воззрения являются, на известный период, воззрениями нашей высшей инстанции между двумя мировыми конгрессами, т. е. Исполкома Коминтерна.