Текст книги "Дальняя дорога (сборник)"

Автор книги: Юрий Тупицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Глава 3

До лесной поляны авиетку довел автопилот по тем координатам, которые Тимур Корсаков сообщил Лорке по видеофону. Довел и зажег красное табло «Конец программы» – сигнализация о том, что свою задачу он выполнил и что все остальное люди должны доделывать самостоятельно. Почти не раздумывая, только мельком оглядевшись, Лорка положил верткую машину на спину и произвел посадку «оверхедом», с переворота через крыло. Лорка любил этот маневр, всегда вызывавший восторг пилотов-дилетантов; требовал он, однако, не столько истинного пилотажного искусства, сколько элементарной точности и железного самообладания.

Выйдя из авиетки и задвинув за собой дверцу, Лорка огляделся. Здесь, на отрогах южных гор, осень еще только начиналась. Трава поблекла, слегка прихваченная ночными заморозками, но еще не успела пожелтеть. А вот лес уже наряжался в праздничные багряные и золотые одежды. По сравнению с пронзительной синью прохладного неба и темной зеленью хмурых елей осенний лиственный наряд казался даже слишком ярким, театральным. Было тепло, но только потому, что пекло солнце. Сам же воздух был студен и чист, как родниковая вода.

Услышав окрик, Лорка обернулся и в сотне шагов позади себя увидел Тимура. Тим стоял на опушке леса, приветственно подняв над головой руку. Федор помахал ему в ответ и пошел навстречу по высокой, вязкой, путающейся в ногах траве.

Подойдя ближе, Лорка разглядел за спиной Тима складной синтетический домик, стоявший под раскидистой липой. Перед домиком горел костер, вокруг которого стояло несколько больших и малых чурбаков. Один высокий чурбак был прикрыт белоснежной салфеткой. Вкусно пахло грибами.

– Настоящий рай! – сказал Лорка, оглядываясь.

– Рай, – серьезно согласился Тим. – Но все хорошо в меру.

– Какая же у рая мера?

Они посмеялись, с интересом оглядывая друг друга. Тим, набравший за время лечения лишний вес, теперь похудел, что особенно подчеркивалось густым загаром. Русые волосы выгорели, некоторые пряди стали совсем белыми, другие пшеничными. И брови у Тима побелели, и даже ресницы, и глаза словно выцвели – по контрасту с бронзовым лицом они казались теперь не серыми, а голубыми, даже синими. Весь облик Тимура – свободная поза, спокойный, улыбчивый взгляд, развернутые плечи – говорил, что он в хорошей форме.

– Где же Валентина?

– Полетела с дочкой на консультацию. Ты садись, кресла к твоим услугам.

Наклонившись к костру, Федор принюхался, спросил, кивнув на котелок:

– Грибы?

– Разногрибье с картошкой в пропорции три к одному. Поднаторелые таежники называют это варево грибницей.

– Свежие грибочки – моя слабость. – Лорка плотоядно пошевелил пальцами.

– А шашлык? А уха? – засмеялся Тим. – Ты чревоугодник, Федор, а таким не место в раю. К тому же грибница еще не готова, я ждал тебя позднее.

– Я не чревоугодник, просто отношусь с должным уважением к своему желудку.

Лорка болтал, Тимур слушал, и оба они продолжали присматриваться друг к другу. Лорка хорошо видел, что Тим ждет новостей и предложений, но у него никак не поворачивался язык сказать своему другу что-нибудь определенное. Может быть, Тим должен отдохнуть, а Лорка потащит его за собой на Кику. Разве космос и Кика лучше этого осеннего леса?

Со странной болью подумав об этом, Лорка по-новому осознал свое нынешнее настроение: приступы веселья, озорства, даже ребячества, неожиданные приливы непонятной тоски или совсем уж не свойственной ему сентиментальности. Пожалуй, это ностальгия авансом, по-настоящему эта проклятая болезнь начнет мучить раз вед отряд уже в космосе.

Глядя на вдруг задумавшегося, отрешенного Федора, Тим было помрачнел, но всего лишь на секунду. Легкая улыбка тронула его губы, улыбка добрая и нежного хитроватая, словно Тимур знал некую хорошую тайну, пока еще неведомую Лорке. Наклонившись, он поднял с земли поделку из дерева, достал из кармана нож. Это движение отвлекло Федора от меланхолического раздумья. Он усмехнулся, глядя, как Тим с сосредоточенным видом разглядывает большую деревянную ложку. Ложка была уже сделана и начерно отполирована.

– Мудрый человек придумал этот санаторий уединения, – философски проговорил Лорка, разглядывая синие искры неба, которые мерцали сквозь желто-зеленую крону липы.

Не отрываясь от резьбы, Тимур согласно кивнул.

Лорка невольно залюбовался отточенными, законченными движениями своего друга. У Тима вообще были великолепные сенсомоторные данные, от природы, от господа Бога, к тому же они были отшлифованы постоянным тренингом. В спорте эти данные Тимура как-то терялись – ему не хватало резкости, которая была у Ришара или Виктора, и мощи, как у Лорки. Зато там, где требовалась предельная точность движений небольшой амплитуды, Тимур был вне конкуренции. Лорка затруднился бы, например, назвать равного ему по классу пилота. Не случайно Тим Корсаков несколько раз становился чемпионом по спортивному пилотированию.

Тим поднял свои светлые серьезные глаза, улыбнулся и возобновил прерванную работу.

– Чему ты улыбаешься?

– Да вот жду не дождусь, когда ты заговоришь со мной о Кике.

Лорка вздохнул.

– Кстати, – все так же неторопливо продолжал Тимур, не прерывая своей работы, – ты совершенно напрасно думаешь, что после болезни я, так сказать, разомлел в семейном уюте и буду подыскивать какой-нибудь предлог, чтобы остаться на Земле.

Лорка опять вздохнул, однако ни капельки не удивился. Чуткость на мысли и настроение близких ему людей была у Тима уникальной. Колдун, да и только! Сам Тимур, посмеиваясь, рассказывал, что какой-то его далекий предок выступал не то в цирке, не то на эстраде с сенсационным номером по угадыванию чужих мыслей. Верилось в это легко.

– Я был бы самой последней свиньей, если бы не сделал все возможное, чтобы пойти с тобой. Поставь себя на мое место.

Лорка ставил сто раз и знал, что Тимур прав. И дело не только в дружбе. Дело в том, что они были с Тимом очень разными людьми. Сработавшись за время космических невзгод и испытаний, они прекрасно знали и компенсировали недостатки друг друга. Вдвоем в профессиональном отношении они стоили много больше, чем каждый в отдельности.

– Да, честно говоря, мне и самому интересно покопаться на Кике, – снова заговорил Тимур. – Как-никак задета честь землян. Предстоят славные ратные дела, а за ними – вечная благодарность потомков, памятники, жизнеописания и легенды.

Лорка хмыкнул.

– А ты как думал? – Тимур отложил черпак. – Мы с тобой войдем в историю, взявшись за руки, как, ну, эти…

– Кирилл и Мефодий, – ехидно подсказал Лорка.

– Да нет.

– Тахир и Зухра.

– Нет же. Как… Ромул и Рем – вот как.

– А волчица?

– Возьмем с собой Ольгу Сергеевну.

Лорка захохотал. Ольга Сергеевна была доктором медицины, придирчивым и беспощадным членом медицинской комиссии и в силу этого не пользовалась особой любовью космонавтов. Тим поднялся, приподнял крышку котелка, внимательно вгляделся, принюхался и с сожалением констатировал:

– Еще не готовы. Уж такой народ эти грибы – долго готовятся. – Аккуратно прикрыл котелок крышкой и повернулся к Лорке. – Значит, берешь меня?

– Куда же я без тебя? Конечно, беру.

Секунду они серьезно смотрели друг другу в глаза, потом губы Тимура тронула легкая улыбка.

– И ни капельки сомнения?

– Ни капли, – как можно тверже ответил Лорка.

– А если капелька все-таки есть? – Тим засмеялся. – Только не смотри на меня такими злыми тигриными глазами, а то я со страху на липу залезу.

– И правильно сделаешь, – буркнул Федор.

– Нет, серьезно, – не отставал Тимур, и по лицу его было видно, что он действительно не шутит. – Тебе не приходило в голову, что я – это, может быть, и не я? Или, во всяком случае, не совсем я, кикианская подделка?

Лорка ухмыльнулся.

– Вот видишь, – не без огорчения сказал Корсаков. – Небось и с Теодорычем обсуждали этот щекотливый вопрос?

– Ошибаешься, не обсуждали. Но когда я беседовал по этому поводу с врачами, то выяснил, что Теодорыч уже успел побывать у них. И по тому же поводу. Мне сообщили, что тебя подвергли бездне исследований на предмет установления идентичности с прежним Тимуром Корсаковым. И ни на йоту отклонения! Напоследок меня отругали за недоверие к врачам. Разве, говорят, мы бы дали заключение о потенциальной годности Корсакова к космической работе, если бы у нас оставалась хоть тень сомнения?

Тимур рассеянно кивнул головой, хотел что-то сказать Федору, но в это мгновение небо разом вспыхнуло: из глубоко синего оно стало перламутровым, даже опаловым. Стволы и листья деревьев, трава и тропинки, предметы и человеческие лица приобрели пугающий белесый оттенок, словно их облили разбавленным молоком. Притих птичий гомон. Небо горело и плавилось секунды две-три, а потом плавно, с запада на восток, приобрело обычную окраску, только синева его по контрасту со вспышкой казалась теперь еще более темной и глубокой.

– Разряд ионосферы на приемные антенны. – Тим кивнул головой на юго-запад. – Там, в горах, ионосферно-аккумуляторные станции.

– Ничего себе – санаторное уединение, – пробормотал Лорка, все еще глядя на небо.

– Зато нет бестолковых гроз, ураганов и вихрей. Ради этого стоит два-три раза в день поморгать глазами.

– А ночью?

– Упаси Бог! Ночью это безобразие запрещено – ослепнуть можно. – Тим помолчал, поглядывая на товарища. – Федор, я бы хотел, чтобы то, что я сейчас скажу тебе, осталось между нами.

– Да будет так, – с некоторой заминкой ответил Лорка.

– Ты только не подумай, что я шучу. – Тимур хмыкнул, как-то странно поглядывая на товарища. – Ты говоришь, врачи уверены. А я вот не уверен, что остался прежним Тимуром Корсаковым.

Лорка не сразу переварил услышанное.

– Что? Не понимаю!

– И не надо. Если я расставлю точки над «и», то начнется волокита. Ты, как командир разведотряда, сочтешь нужным сообщить обо всем Ревскому. Тот, тоже из чувства долга, информирует Совет космонавтики. И не исключено, что не видать мне Кики как своих ушей. А мне надо быть на Кике. Для успеха предприятия, понимаешь?

Разглядывая Тима, Лорка покачал головой.

– Нет, так и не понимаю.

– Я же говорю, и не надо! – с сердцем сказал Тимур. – Ты просто поверь мне, как верил раньше. Как только наш корабль выйдет на разгон, я расскажу тебе обо всем без утайки.

Лорка молча смотрел на своего друга, точно хотел прочитать его мысли.

– Федор, – укоризненно проговорил Тимур, выдерживая его испытующий взгляд, – я ведь мог и не говорить тебе ничего. Но я сказал. И ровно столько, сколько сейчас нужно.

– Ну, будь по-твоему. – Лорка встряхнул Тима за плечо. – Возьму грех на душу, промолчу.

Проводив взглядом глайдер, на котором улетел Лорка, Тим сложил в стерилизатор грязную посуду, подбросил в костер несколько сучьев и задумался, глядя на огонь.

– Пожалуй, я поступил именно так, как и должен был поступить, – подумал он вслух и, словно спохватившись, достал из кармана обрывок бумаги, которая обычно используется для упаковки продуктов. На клочке была безграмотная надпись, сделанная корявыми, прыгающими буквами.

Глава 4

Дверь Лорке открыл не Соколов, а невысокая худенькая женщина с огромными темно-карими глазами и пышной копной светлых волос, которая казалась тяжеловатой для тонкой стройной шеи. Лицо типично русское, а вот в особой грации фигуры и фарфоровой белизне кожи проглядывали классические японские черты – причудливо перепутались расовые признаки в двадцать третьем веке.

– Татьяна Соколова? – спросил Лорка, позаботившийся узнать имя жены эксперта.

– А вы Федор Лорка, – безо всякого воодушевления констатировала хрупкая женщина. – Входите.

Когда Федор проходил коридором в гостиную, одна из дверей вдруг приоткрылась и оттуда выглянули две пары живых и любопытных черненьких детских глаз.

Гостиная была простой и, если можно так выразиться, естественной. Обычные стены, обыкновенная мебель – стол, кресла, огромнейшая тахта, на которой могла разместиться вся семья Соколовых. В стене напротив тахты угадывался экран стереовизора, на полу – мягкий ковер-мат, на котором удобно лежать, бороться, заниматься акробатикой и вообще делать все, что угодно детской душе. Ничего ультрасовременного вроде светящихся потолков, стен меняющейся расцветки или конформной мебели.

– Александра срочно вызвали в агентство, – сказала Татьяна, усаживаясь напротив Лорки. – Он поручил мне извиниться перед вами. Он скоро вернется, иначе бы сообщил о задержке.

– Я не тороплюсь.

В коридоре послышалась какая-то возня, приглушенный смех.

Татьяна насторожилась, по ее губам скользнула улыбка.

– Вы, очевидно, не работаете? Я имею в виду обязательную работу.

– Нет, я работаю. – У жены Соколова был чистый, мягкий голос, говорила она негромко, глядя на Лорку серьезными неулыбчивыми глазами. – Я энергетик. Неделю посменно дежурю на центральной энергостанции Гренландии, а две отдыхаю дома. И тогда дети со мной.

– А когда вас нет?

– В интернате. Саша любит детей, но по-настоящему заботиться о них ему некогда. Вызовы, отлучки, разъезды. Очень беспокойная работа.

Лорка слушал ее с улыбкой, но Татьяна ни разу не улыбнулась ему в ответ.

– А у вас работа беспокойная?

Татьяна на секунду призадумалась, а потом своим мягким голосом решительно проговорила:

– Простите, Федор, но я не думаю, чтобы вас заинтересовал характер моей работы. И, честно говоря, я терпеть не могу так называемых светских бесед – обо всем и ни о чем.

Лорка невольно улыбнулся этой прямолинейности, но Татьяна лишь нахмурилась, в голосе ее прозвучала нотка досады:

– Давайте перейдем к делу, Федор.

Лорка не мог удержаться, чтобы не поддразнить ее.

– А у меня, собственно, к вам нет никакого дела. Она тряхнула пышными волосами, ее глаза-вишни стали совсем сердитыми, но не злыми.

– У вас есть дело к моему мужу. А я – может быть, это старомодно и недиалектично – придерживаюсь позиции Фейербаха: лишь муж и жена – вместе – составляют настоящего человека, а по отдельности – это лишь половинки. Все, что касается мужа, касается и меня. И у нас нет тайн друг от друга.

Лорка хотел было возразить, что Фейербах говорил, не о муже и жене, а просто о мужчине и женщине, но передумал: по существу, Татьяна была права. И еще он подумал, что, может быть, Соколов специально отлучился в «агентство», предоставив жене вести разговор?

Татьяна будто подслушала его мысли.

– Если вы думаете, что Александр специально подставил меня для разговора с вами, то ошибаетесь. Он не из тех, кто прячется за спины других.

Лорка мысленно согласился с ней, а Татьяна продолжала:

– Вы хотите предложить Александру участвовать в экспедиции на Кику?

Лорка склонил в знак согласия голову.

– Угадали.

– Я вас прошу, – это «прошу» прозвучало почти как «приказываю», – не делать этого.

– Почему?

– Да потому что он согласится! Понимаете? Согласится! – Она было сорвалась на крик, но, вспомнив о детях, тут же приглушила голос. Голос звучал зло, но глаза у нее так и не стали злыми – они стали печальными, даже тоскливыми. – Он человек долга. Мы говорили об этом. Боже, как он бывает упрям в таких делах!

– Что же дурного в том, что согласится? Участие в экспедиции на Кику – большая честь, – осторожно сказал Лорка.

– Но он же не космонавт! Как вы не понимаете? Это же беспомощный человек во всем, что не касается экспертизы и социальных проблем! Вы думаете, я только из-за детей провожу дома две недели из трех? Из-за него тоже. А кто будет заботиться о нем на этой проклятой Кике?

– Я, – спокойно ответил Федор.

Татьяна смотрела на него с молчаливым недоверием, к которому, пожалуй, примешивалась и насмешка.

– Я, – повторил Лорка. – Приглашая его в разведотряд, я, как командир, беру на себя все заботы о нем. В том числе и заботу о его безопасности.

В вишневых глазах Татьяны появилось выражение интереса. Ее взгляд беспокойно, требовательно обежал-охватил всего Лорку – литую, тяжелую фигуру, открытое лицо, зеленые глаза, в которых читалась спокойная уверенность.

– Зачем он вам понадобился? – с горечью спросила она.

– Я убежден, что на Кике понадобится эксперт-социолог высокой квалификации.

– А вы уверены в его квалификации?

– Безусловно.

Она впервые слабо улыбнулась, не самой себе – Лорке.

– Он такой беспомощный.

Вот только теперь Лорка до конца понял ситуацию: он все это время разговаривал с главой семьи Соколовых. Что бы там ни говорили и ни писали во все времена, а в каждой настоящей семье обязательно есть глава. Не суть важно – юридическая это семья, как в прошлом, или фактическая, как теперь, постоянна она или временна, что объединяет ее – искренняя любовь и уважение, слепая ли безрассудная страсть, простая привычка и привязанность или кандальные цепи традиций и законов. Семья – совершенно особый мир со своими ценностями, взаимоотношениями и иерархией. И вовсе не обязательно, чтобы крупный общественный деятель, великий ученый, вдохновенный поэт или изобретательный конструктор был главою семьи. Часто бывает как раз наоборот. В семье Соколовых это бремя несла хрупкая женщина с большими темными глазами и тяжелой копной светлых волос. Она не представляла себя на Кике, в чужом, странном и загадочно-опасном мире. И правда, такая жизнь и работа вряд ли были ей по плечу, у нее было другое призвание и талант – семья. Но ей казалось, что уж коли она не справится с работой на Кике, так уж куда там ее любимому, но такому беспомощному, непрактичному Саше!

– Мне кажется, что вы меня не слушаете, Федор.

Лорка спохватился.

– Нет, нет, продолжайте, пожалуйста.

– Я не берусь судить, нужен ли вам эксперт-социолог, видимо, нужен, хотя необитаемая планета и социология – это как-то не укладывается у меня в голове. Но почему именно Саша?

– Потому что я работал с ним и знаю его, – мягко пояснил Лорка. – И что самое главное, я знаю не только его достоинства, но и недостатки.

– Да, это очень важно – знать недостатки, – машинально согласилась Татьяна, поправляя свои пышные волосы. И тут же спохватилась: – Но ведь Саша не единственный эксперт-социолог. А вы забираете его у жены, у детей.

– Это нужно для важного дела. В интересах всего человечества. Хотя это звучит помпезно, но это правда. – Голос Лорки прозвучал суровее, чем он сам того хотел.

Татьяна покачала головой.

– Вы жестоки, Федор.

– Справедливость нередко кажется жестокой тем, кому она невыгодна.

Татьяна вспыхнула как маков цвет. Лорка и не подозревал, что эта атласная фарфоровая кожа может покрываться таким румянцем. Внутренне он подобрался, готовясь парировать зреющую вспышку, но послышались шум открывающейся двери, писк, смех, возня, и в гостиную вошел раскрасневшийся Соколов. Он было начал с извинений по поводу того, что ему не вовремя пришлось отлучиться, но, приглядевшись к лицу жены, спросил:

– Вы, кажется, поругаться успели?

– Нет, нет, – поспешно ответила Татьяна, бросив на Лорку выразительный взгляд.

Соколов мельком взглянул на Лорку, а потом уже пристальнее – на жену.

– Федор предлагает тебе место в кикианской экспедиции. Вот мы и говорили об этом.

– Предлагаю, – подтвердил Лорка.

Облегченно вздохнув, Соколов аккуратно вытер белоснежным платком свое розовое разгоряченное лицо и плюхнулся в жалобно вздохнувшее кресло.

– Я согласен, – бодро сказал он. – Мы давно все обговорили, правда, Таня?

– Правда, – отсутствующим тоном подтвердила его жена.

– Я согласен, – теперь с некоторой гордостью подтвердил Соколов и вдруг совершенно непосредственно засмеялся. – Хотя, честно говоря, совершенно не представляю, зачем я вам понадобился и что я буду делать на этой Кике.

– Дела найдутся.

Секунду они смотрели друг на друга, но потом, точно сговорившись, перевели взгляды на Татьяну.

– Что-то дети расшумелись, – сказала она, поднимаясь из кресла. И, уже выходя из гостиной, добавила: – Я буду в детской, если понадоблюсь.

Соколов проводил ее виноватым взглядом, с некоторой укоризной посмотрел на Федора.

– Ничего, Александр Сергеевич. На то она и женщина, чтобы бояться за вас, переживать и беспокоиться.

– Не только женщина, – хмуро поправил Соколов. – Жена и мать.

– Понятно. Вы-то сами не трусите? – вдруг спросил Лорка.

– Есть немного, – признался Соколов и ухмыльнулся. – Сначала, после того разговора в бассейне, даже спал плохо – снилась всякая чертовщина. Потом притерпелся, привык – и ничего. Вы думаете, меня Кика пугает? Ошибаетесь! Что Кика? Такая же Земля, только в другом районе Галактики. – Соколов заговорщицки понизил голос. – Меня космос пугает, сам этот полет с гиперсветовой скоростью. И снились мне все время какие-то уродливые корабли – то на колесах, то на гусеницах.

– Ничего, Александр Сергеевич, не боги горшки обжигают. Все мы побаиваемся, только страхи у нас разные: у одних от знания, у других от незнания.

– Серьезно? – с интересом спросил Соколов.

– Вы знаете, кто такой Суворов? – вместо ответа спросил Лорка.

– Полководец, я не ошибся?

– Не ошиблись, так вот, этот Суворов, впрочем, как и все великие полководцы, отличался большой личной храбростью. В ходе одного жаркого боя он сказал, обращаясь к самому себе: «Дрожишь, скелет? Ты еще не так задрожишь, когда узнаешь, куда я тебя поведу!»

– Как? – Соколов широко открыл свои маленькие глазки и вдруг захохотал. Хохотал он очень вкусно, отвалясь на спинку кресла и покачивая головой. – Нет, это великолепно… дрожишь, скелет? Куда я тебя поведу! Великолепно!

Федору показалось, что в гостиную заглянула Татьяна, но, обернувшись, никого не заметил. Отсмеявшись, Соколов поинтересовался:

– И все-таки, Федор, что я буду делать там, на Кике?

И опять Лорка ответил вопросом на вопрос:

– Вы знаете, что с Плутона угнали гиперсветовой корабль? Так вот, он сгорел в плотных слоях кики-анской атмосферы. Представляете, сколько здесь загадок и какой простор для следствия?