Текст книги "Искатель. 1976. Выпуск №5"

Автор книги: Юрий Тупицын

Соавторы: Владимир Малов,Хассо Грабнер,Геннадий Максимович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

А когда в баке иссякнет бензин, они последуют за ним. Но это игра, в которой выиграть не дано.

Дафна знала, о чем думает Анастасия, а та – о чем думает Дафна. И тем не менее обе старались вспомнить веселые истории из жизни, чтобы приободриться.

Прошло примерно часа четыре, и вдруг в заднем стекле машины появился слабый свет. Да, это был почтовый автобус! Водитель и несколько пассажиров вышли и, обступив «остин», качали головами: что, мол, за вздорные бабенки…

Взять «остин» на буксир водитель отказался.

– Если вам жить надоело, оставались бы прямо здесь…

Два господина в дешевых костюмах попытались было возмутиться, но водитель стоял на своем:

– Я никому смерти не желаю.

Мужчины пошептались о чем-то. Потом один из них обратился к Анастасии:

– Простите! Дело в том, что один из пассажиров автобуса сам опытный водитель. И если вы за ценой не постоите, мы с ним переговорим. Тогда он сядет за руль «остина», а вы перейдете в автобус.

Анастасия с радостью согласилась. Мужчины отошли в сторонку и принялись уговаривать третьего. Он, похоже, не соглашался, Анастасия слышала его слова:

– А что бы вам самим не попробовать?

Но в конце концов он сказал что-то водителю автобуса, приблизился к женщинам и проворчал:

– Возьмите с собой все, что считаете ценным…

Анастасия покачала головой: нет, рисковать жизнью человека из-за машины?.. Но тут уже возмутился водитель:

– Деньги мне не помешают, и раз уж я согласился!..

– Тогда я покажу вам, как устроено управление, – сказала Анастасия и села в машину рядом с водителем. Прошептала:

– Почему вы согласились? Они что, заставили вас?..

– С такими лучше не связываться, хлопот не оберешься, – пробормотал водитель.

Дафна села в автобусе впереди, чтобы помочь водителю разыскать Януссиса, а Анастасия с обоими господами – на заднее сиденье, чтобы наблюдать за «остином». Странные это были господа: с одной стороны, они явно тушевались в присутствии настоящей дамы, а с другой – вели себя нагло и высокомерно.

– Что это за люди? – спросила Дафна у водителя.

Он бросил на Дафну быстрый взгляд и сказал:

– Давайте лучше не будем об этом.

Дафна все поняла: они из ГДЕА. Но одного она не могла знать: что недавно один из них прямо в костюме прыгнул в Касторийское озеро, а потом, весь мокрый, побежал с криками о помощи в близлежащий городок. Не могла она знать и того, что оба они направлялись в Салоники на встречу с одним сотрудником из Афин, которого они называли Х211. До них дошли слухи о каком-то неизвестном, наводившем в Кастории справки о «катастрофе». Они должны были проинформировать об этом Х211 и посоветоваться с ним, целесообразно ли будет арестовать всех тех, кто общался с этим неизвестным.

Через полчаса свет фар выхватил из тьмы фигуру Януссиса. Дафна первой выскочила из автобуса и прошептала: «Осторожно! В автобусе шпики!» Но господа с заднего сиденья были слишком увлечены, чтобы обратить внимание на нового попутчика. Они старались как могли, развлекая Анастасию. В Калабаке можно, дескать, потанцевать, там новая гостиница с уютным баром. После такой неприятной поездки неплохо расслабиться.

Вот и остановка в Калабаке. Они пошли к водителю «остина». Тот был весь в поту, но улыбался: самое страшное уже позади. Потом они добрались на автобусе еще до Трикалы, где попрощались с ним, вручив ему солидную сумму и от всей души поблагодарив. Оба господина в дешевых костюмах тщетно пытались уговорить их переночевать в гостинице. Несмотря на усталость, Анастасия села за руль и повела машину вниз, в долину. Они были рады присутствию Януссиса, а то эти «кавалеры» вздумали бы еще навязать им свое общество.

– Похоже, одного из них я встречал, – размышлял Януссис вслух.

Кое-как отдохнув в мотеле, они ранним утром снова отправились в путь. Они собирались все выяснить за один день, а пошел уже четвертый. Бог знает что тем временем произошло в Салониках! Они решили во что бы то ни стало добраться в город к вечеру. По новой автостраде вдоль залива Термайкос ехать было приятно. Свернули к Верии, потом на Наусу. К счастью, до этого всеми забытого местечка Агостос было не больше двадцати километров вдоль железной дороги Салоники – Флорина.

Селение оказалось и больше и чище, чем они представляли. Мэр, которому они нанесли визит, с гордостью рассказывал о том, как успешно идут дела. Здесь выращивали клубнику и другие ягоды; потом их в рефрижераторах отправляют за границу.

– Вы давно здесь мэром?

– С приходом «нового порядка», уважаемые дамы, только с его приходом…

Положение осложнялось. Но Анастасия наплела что-то о своем брате, бездельнике и тунеядце, – увы, даже в приличных семьях такое теперь не редкость. Он снова удрал из дома и, похоже, одну ночь провел здесь, в Агостосе. Она очень тревожится о брате, ищет повсюду его следы и за любую информацию отблагодарит. Мэр, поклонник «нового режима», изъявил готовность помочь ей. Они обошли все дома в селении, но желающих получить обещанное вознаграждение не оказалось.

* * *

– Гордиться нам не приходится, но поработал ты хорошо, – сказал Ставрос, когда Заимис протянул ему газету с портретом Карнеадеса.

Настроение у всех было собачье. Перед ними был портрет человека, который в годы подполья служил для них образцом, которого они все любили… А теперь над портретом жирными буквами набрано: «Внимание: предатель!» Даже Арис, не знавший Карнеадеса, чертыхнулся:

– Что за чертова работа – раздавать такую газету!..

Но присутствующие знали: Арис все сделает сегодня же и так, как полагается.

Когда сражаешься, приходится забывать о чувствах. Но представить, что сейчас рядом стоит Дафна, никто не мог. При мысли о ней у каждого сжималось сердце. Где они, она и Анастасия? Вот уже три дня, как о них ни слуху ни духу. Куда они поехали? Что намерены предпринять? Что им может угрожать?..

Подпольщики назначили Галиносу встречу на набережной в Арецу. Ставрос отправился туда на такси, а когда Галинос сел рядом, сказал шоферу: «Пожалуйста, в Панораму!»

Галиносу с трудом удалось скрыть свою радость, когда Арис дал ему в таверне газету. На какое-то время он даже не заметил отсутствия Дафны. И только потом спросил, где она.

Мужчины переглянулись. К этому вопросу они не были готовы, вот и получилось, что Ставрос и Цацос ответили одновременно: «Она больна!» и «Она в отъезде!» Цацос попытался объяснить, что ее отъезд-де связан с болезнью, но Галиноса это не устроило. При словах «в отъезде» он ощутил дыхание опасности.

На следующем заседании эта банда будет арестована. Без женщины? Нет, ни за что! Это все равно что сделать полработы. И даже хуже: такие фанатички пощады не знают. Они найдут врага, если даже тот сбежит на край света.

– Будем надеяться, она скоро выздоровеет, – с трудом выдавил из себя Галинос.

Больше он ни о чем не спрашивал. Незачем. На сей раз ни Цоумбос, ни Юлиан не станут возражать против распределения «АВРИОНа». Этот номер одним ударом причинит коммунистам больше вреда, чем полиция безопасности за целый год. А позднее они выбьют из арестованных адреса распространителей. Если даже и нет – бог мой, без головы аппарату грош цена. Но женщина – ее нужно взять обязательно! У нее хватит ума и сил восстановить все то, что он пытается разрушить.

Когда она вернется? И с чем? С какими фактами в руках? Пригласят ли его после этого на следующее заседание? Может быть, лучше нанести удар сегодня? Разве генералу или полковнику обязательно знать, какая дорогая рыбка ускользнула из их сетей? В заключительном отчете ее можно назвать просто связной, которая никакого отношения к руководству не имела. А если она и восстановит организацию, тогда Х211 будет заниматься совсем другими вещами.

М-да, никчемушные это рассуждения. Он сам велел сегодня никого не арестовывать. Теперь все зависит от того, пригласят ли его на следующее заседание. Чертовщина! Есть ли у него хотя бы пятидесятипроцентная гарантия, что его пригласят? Это уже не оптимизм, а безумие – так верить в удачу.

– Нам еще нужно навестить одного товарища. Ты можешь вернуться в город автобусом. О времени следующей встречи мы тебе сообщим, – сказал Ставрос, прощаясь.

Садясь в автобус, Галинос подумал, что сейчас у него еще шанс завершить операцию. Чего проще – велеть арестовать троих из второго автобуса? Но Галинос ошибался. Во втором автобусе их бы не оказалось. Задумавшись, он не заметил, как в сторону города на большой скорости промчался черный «ягуар» Цацоса.

* * *

На вокзальный перрон в Салониках вышли пассажиры дневного афинского экспресса. Мужчина средних лет с чемоданчиком в руках направился на стоянку такси.

– Улица Веницелоса!

Оттуда он прошел еще с полкилометра пешком: правила конспирации запрещали останавливаться «у подъезда». Адрес он помнил: улица Думпиоту, 6.

– Господин адвокат уехал! – сказала ему женщина, открывшая дверь. Она явно не намеревалась что-либо объяснять. Ни того, куда он уехал, ни того, когда вернется.

Для приезжего это был тяжелый удар. Ведь именно этот адвокат должен был сказать, где он может найти в Салониках Галиноса. К нему Галинос направлялся во время ярмарки с соответствующими полномочиями из Афин. Адвокат же обязан был предупредить здешнее руководство о приезде курьера. Приезд свой Галинос подтвердил. Правда, всего одной открыткой… Этого мало, слишком мало. Пришла пора проверить, что с Галиносом. Но связать их мог только этот адвокат.

Странное поведение женщины заставило приезжего как можно скорее оставить улицу Думпиоту. Он сел за столик одного из кафе в центре, чтобы обдумать свое положение. Явка ЦК В Салониках провалилась. Каким образом – неизвестно. Как ему связаться с подпольем? Где найти товарища Галиноса?

Приезжий из Афин знал, что руководителя салоннкского подполья зовут Карнеадес. Ни настоящего имени Карнеадеса, ни других членов руководства он не знал. Когда-то давно он был знаком и с другими: с Касимитисом, с Эвангелосом Касимитисом, которого исключили из партии как «ультралевого», и Александром Крокидисом, вожаком здешних правых оппортунистов. Конечно, пытаться через них выйти на Карнеадеса – риск невероятный! И вообще, в городе ли они?

Скорее из любопытства, чем руководствуясь конкретным планом, афинянин перелистал телефонную книгу. Да, Касимитис в книгу занесен. Афинянину ответили, и после нескольких проверочных вопросов он понял, что с ним разговаривает человек, который о конспирации представление имеет. Афинянин сделал следующий шаг, поинтересовавшись, не согласится ли он прогуляться по базару Мадиано. Так примерно через часок… Касимитис не отказался.

Понаблюдать за Касимитисом несколько минут в базарной толчее и установить, что он явился без «хвоста», было для афинянина делом нетрудным. Когда Касимитиса окликнули, он сразу понял, что с этим человеком они уже встречались прежде. Может быть, на одном из совещаний в Центре. Но фамилии никак вспомнить не мог. Ему было лестно, что о нем помнят. О салоникской «партконторе» он отозвался с презрением. Что за лавочка, сплошные предатели. Стоит ли этому удивляться – линия-то у них неверная! Короче говоря, о революции они и понятия не имеют!

Афинянин не прерывал этого словоизвержения. Он ждал, что будет названо какое-то имя. Тщетно. Пришлось идти напрямую и спросить. Касимитис почуял неладное. Когда они расстались, афинянин знал только одно имя: бывшего депутата парламента от партии Папандреу Ксенофона Макронисиса, который давно эмигрировал. Проверил в телефонной книге: телефон Макронисиса еще зарегистрирован.

Пожилая дама, принявшая на другое утро афинянина, долго сокрушалась, что «ничем не может помочь доброму старому другу сына». Где сын, она не знала. Время от времени она получает открытки. Из Парижа, из Рима. И все. Может быть, что-нибудь известно господину Карекласу, другу ее сына, Кириго Тимофею Карекласу, который работает в Диавате, в «Эссо-Папас»…

* * *

Добыть сведения у Кирия Карекласа стоило большого труда и хитрости. Кареклас оказался человеком очень осторожным. К счастью, афинянину были известны некоторые подробности из жизни Макронисиса. Это и «дружеские приветы от его старушки матери» расплавили в конце концов лед недоверия. Кареклас назвал ему имя некоего Ставроса, портового грузчика…

* * *

Вернувшись домой, Анастасия рассказала Цацосу о поездке на Керкиру. Цацос решил, что необходимо немедленно встретиться с товарищами, не вызывая, разумеется, Галиноса: то, что сообщила Стасси, его испугало.

Они встретились в мастерской неподалеку от гавани. Свой рассказ, подробный, четкий, Дафна закончила словами:

– Нигде нам не удалось найти подтверждения фантастическим домыслам Галиноса. Ни о бегстве, ни об убежищах. Тем самым подтверждается подозрение, которое нами уже было высказано: товарищ Галинос на допросах в полиции безопасности не устоял и ведет сейчас с нами грязную игру. Выходит, что на его высказывания о Карнеадесе мы должны смотреть по-другому. Он не ошибся и не спутал, он просто хочет отвлечь нас от собственного предательства. А поэтому я требую не публиковать пока в нашей газете сообщения об исключении Карнеадеса из партии.

Ее слова потрясли мужчин. Заимис достал из заднего кармана номер «АВРИОНа» и протянул Дафне. Дафна в ужасе уставилась на фотографию и заголовок над ней.

Она не знала, как справиться с пронзившей ее болью, как удержаться от слез. Это была ее любимая фотография… Она тотчас же поняла, кто передал ее печатнику.

– С этой минуты мы с тобой враги, Спиридон, – сказала она тихо.

Ставрос возмутился:

– Мы не смеем так разговаривать друг с другом, даже если все, что ты сказала, правда. Фотография опубликована в газете по нашему общему решению. Ты с заседания убежала. А теперь называешь Спироса врагом, потому что он помог реализовать наше решение? Выходит, и Заимис тебе враг, и Арис, и я? Ну, подумай сама – какие мы тебе враги?!

– Но с Карнеадесом вы обошлись так, как друзья не поступают, – упрямо возразила Дафна.

Мужчины начали защищаться. Даже если выяснится, что их ввели в заблуждение, ее упреки несправедливы. Но пока что ничего не ясно. Дафна сама знает слабые места в своем рассказе. И куда ехала машина с арестованными, не ясно, и одного попа они не расспросили…

– Но в Агостосе все проверено, – сказала Дафна.

– Предположим, человек спрятал Галиноса, желая спасти его; может быть, он даже читал в газете сообщение о бежавшем арестанте. Неужели ты думаешь, что он признался бы в этом в присутствии мэра-фашиста? Нет, из всех твоих доводов этот наиболее слабый, – сказал Ставрос.

…Мы не продвинулись вперед ни на шаг, подумали в конце разговора мужчины. Те же мысли владели и Дафной. Да, появились новые предположения, есть важные наблюдения, возникла надежда. Но на чьей стороне сейчас правота? Когда они расходились, Ставрос сказал Цацосу:

– Нам с тобой надо съездить в Агостос и разузнать все без мэра. Я возьму день отгула. Пароходов сейчас мало, и мы все равно целыми днями сидим без дела.

Цацос согласился с ним – он готов ехать хоть завтра.

* * *

В здании полиции безопасности Галинос встретился с двумя сыщиками из Янины. Ничего, кроме слухов, они ему предложить не смогли и, вместо того чтобы энергично расследовать все на месте, сами приперлись в Салоники, чтобы спросить, как им быть. Из всей их пустой болтовни его заинтересовало лишь одно: встреча на перевале с двумя красавицами. Две. А почему бы и нет? Черноволосая и та, блондинка. Янинцы, правда, никакой блондинки не видели, они встретили брюнетку и шатенку. Но кто знает, куда они смотрели! Даже типа машины не запомнили. Машина, мол, была засыпана снегом! Эх, и они еще называют себя криминалистами!

Но это еще можно перенести: водитель автобуса наверняка запомнил тип машины. Придется расспросить его через пару дней: вдруг это приведет к неожиданному успеху.

Главное же сейчас – закончить акцию. Если коммунисты из Афин начали рыскать в окрестностях Касторийского озера, они скоро появятся в Салониках. Черноволосая дама, которую янинцы видели в автобусе, сейчас наверняка в городе и примет участие в следующем заседании руководства. Значит, настал час нанести удар. И самое время – семь дней, отпущенных ему, подошли к концу.

* * *

Без американцев ему не обойтись, признался себе Х211. Это вновь подтвердилось во время прощального обеда с мистером Мак-Дональдом. Они не только платят деньги за «намеки», они сами могут намекнуть. Причем не требуя за это ни цента. Небрежно ковыряя в рыбе, мистер Мак-Дональд промямлил:

– Сейчас по Салоникам разгуливает эмиссар их ЦК. Пока что он «плывет», связи у него нет. Но он ее найдет, не сомневайтесь. Для вас было бы совсем неплохо заодно с этой бандой прихлопнуть и птичку покрупнее.

* * *

Ранним утром 23 октября Ставрос сел на углу улицы Эгнетиа в черный «ягуар» Цацоса. Друзья решили отправиться в путь так рано, чтобы, вернувшись, еще успеть встретиться всем вместе. Из телефонной будки Цацос позвонил жене и попросил передать Дафне и доктору Монастериотису, чтобы «господин», как обычно, прогуливался в семь часов вечера по набережной в Арецу. Ариса и Заимиса они захватят на обратном пути.

* * *

В полдень Анастасия позвонила Дафне и попросила прийти к ней после закрытия бюро. До доктора Монастериотиса дозвониться было не так просто, но в конце концов она и ему сумела передать просьбу Цацоса.

* * *

Врач-глазник пришел домой, как обычно, около двух часов. Жильца своего он не застал и начал беспокоиться, сумеет ли выполнить просьбу знакомых. Но беспокоился он напрасно, вскоре Галинос явился. Доктору показалось, что известие это жильца не обрадовало.

* * *

Цацос высадил Ставроса недалеко от Агостоса, а сам поехал дальше, в сторону Наусы. Такая большая машина обязательно вызвала бы в местечке нежелательные толки и пересуды. Ставрос добрался до Агостоса и начал вести расспросы. Здесь была маленькая столярная мастерская. Сейчас, в межсезонье, здесь изготовлялись только ящики для фруктов. И работал в мастерской один рабочий. Когда Ставрос заговорил с ним, рабочий начал жаловаться на хозяина, который весной заставляет своих людей работать до седьмого пота, от зари до зари, а как станет заказов поменьше – вышвыривает их на улицу. Ставрос понял, что с этим человеком можно иметь дело. Осторожно, тщательно подбирая слова, он объяснил рабочему, что ему нужно.

– Сюда уже приезжали некоторые за этим же, – сказал рабочий. – Только, знаете, народ у нас болтливый, и если бы и впрямь кто-нибудь из наших привел к себе человека и дал ему ночлег, он не стал бы молчать об этом до самой смерти. Если кто что и знает, так это хозяин таверны. Там говорят обо всем, и он все слышит…

Ставрос заметил, что вообще-то об этом полагалось бы знать мэру, но рабочий только махнул рукой: люди с ним своими заботами не делятся, а хозяин таверны почти не разговаривает с мэром. Между ним и хозяином таверны пробежала черная, кошка, потому что раньше в таверне нередко собирались «левые».

Ставрос попрощался и направился к таверне. Хозяин ее оказался человеком понятливым, и Ставрос позволил себе намекнуть кое о чем. Хозяин насторожил уши. Спросил, нет ли у незнакомца времени, не подождет ли он немного. Оставив хозяйство на жену, он исчез. Ставрос спросил кружку светлого пива и сел за столик у окна. «А вдруг хозяин не тот, за кого он его принимает, и через пять минут вернется с жандармами?» – подумал он, но постарался тут же отбросить эту мысль. Хозяин вернулся через час.

– Я расспросил всех, где это имело хоть каплю смысла. Держу пари, у нас здесь никто не ночевал, – сказал он и добавил шепотом: – Но если кому-нибудь понадобится… мы могли бы потолковать об этом…

Ставрос подумал, что этому человеку можно доверять, и решил весной еще наведаться к нему.

– Эта история кажется мне все более подозрительной, – сказал он Цацосу, когда они выезжали из Наусы.

* * *

Придя в гости к Анастасии, Дафна застала ее и студента Аристида склонившимися над какими-то фотографиями.

– Взгляни-ка, эти снимки Аристид сделал ровно неделю назад в баре «Сароглу». Ты ничего не замечаешь? – спросила Анастасия.

Обычные снимки, мужчины и женщины, прижавшиеся друг к другу, улыбающиеся или пьяноватые.

– Там, сзади, – сказала Анастасия и указала пальцем.

– Послушай, но ведь этот человек… но ведь это Галинос, – пробормотала Дафна.

– Я тут увеличил, – сказал студент и положил на стол большой снимок. Женщины посмотрели друг на друга.

– Это Галинос, или все-таки на свете бывают двойники. Когда это было? – спросила Дафна.

У студента не было богемных привычек: он исправно вел свою нехитрую бухгалтерию, записывая даты, адреса, названия баров и кафе, где он делал моментальные снимки. Охота за деньгами с помощью фотоаппарата и блица приносили не больно-то много, но иногда случались неприятности, и поэтому нельзя было ставить себя под удар из-за неточного ведения дела. Но если человек, сидевший в углу, был Галиносом, то… выходит, Галинос сидел в баре «Сароглу» в ту ночь, когда он якобы был в Афинах. А между Афинами и Салониками более пятисот километров…

– Я видела, как он уехал, – сказала Анастасия.

– …а я видел его в баре, – возразил студент.

– Нужно обыскать его комнату, – быстро проговорила Дафна. Это несложно, когда его нет. С Монастериотисом они договорятся. Анастасия схватила трубку. Врач подошел к телефону:

– Да. Мой жилец только-только вышел из дома.

Они договорились с доктором, что, если к их приезду жилец все еще не вернется, он будет стоять у окна гостиной. Дафна и студент немедленно отправились в Арецу.

* * *

Все будет зависеть от того, известен ли этот портовый рабочий среди товарищей и с какой стороны они его знают. Если он мало известен, никакие расспросы ни к чему не приведут или придется положиться на волю случая. А если его знают как бывшего «красного», то необходима величайшая осторожность, не то…

Человеку, дежурившему во время пересменки у главных ворот порта, не раз приходилось распознавать людей по их внешности, у него был хороший нюх. Если пришедший вызывал в нем сомнения, он просто-напросто отмалчивался. И когда его спросили о Ставросе, коротко сказал:

– Он взял сегодня отгул.

По его мнению, этих слов было вполне достаточно, чтобы оказать любезность незнакомому человеку с явным афинским акцентом. Но афинянин был настойчив, и в конце концов ему удалось узнать домашний адрес грузчика Константина Ставроса.

Ильва Ставрос встретила незнакомца настороженно. Пропустив его в коридор и проведя потом на кухню, предложила сесть. Долго испытующе смотрела на него со стороны, а он с деланным безразличием глядел на свой чемоданчик. Каким-то шестым чувством Ильва ощущала, что опасности нет. Афинянин же с первого взгляда на женщину понял, что имеет дело с опытной подпольщицей. С ней можно говорить о погоде или о последней футбольной игре – но все равно в конце концов разговор неминуемо вошел бы в нужное русло.

После пяти минут разговора Ильва поняла, что этого человека надо свести с Костасом. Но сейчас Костаса не было дома, и она не знала, вернется ли он вообще домой до заседания.

– Пойдите-ка в кафе «Пекинос» у автобусной остановки, – сказала Ильва. – Может быть, к вам кто-нибудь обратится. А если нет, прошу вас больше никогда сюда не приходить.

* * *

Из Арецу Галинос отправился в тюрьму Генти-Куле, чтобы поговорить с Карнеадесом. Это действительно должен был быть скорее разговор, чем допрос. О политике, о некоторых общих принципах коммунистической идеологии и практики. Так сказать, обмен мнениями между специалистами. Никаких конкретных вопросов, на них узник все равно не ответит, нет, это будет спор, а какой коммунист удержится от спора! Галинос надеялся, что диспут с Карнеадесом будет хорошей тренировкой перед сегодняшним заседанием. Некоторым оборотам партийной фразеологии ни в какой школе не научишься. До сих пор во время допросов Карнеадес всегда относился к нему с безграничным презрением, ненавистью и издевкой: «Кроме вашей привычки избивать и мучить людей, вы ничего мне противопоставить не можете. Вы кажетесь себе умным, но хитрость ваша ничтожна, по сути дела, вы глупец, каких мало…»

Таким Карнеадес был до сегодняшнего дня, но теперь ему придется прикусить язык, этому непоколебимому борцу. Юлиан велел отнести в его камеру четвертый номер «АВРИОНа». И пусть этот наглец не воображает о себе…

Начальник тюрьмы пригласил сотрудника ГДЕА в свой кабинет.

– Все это очень прискорбно, многоуважаемый, но ни предвидеть этого, ни отвечать за это я не могу. Не кто иной, как ваши начальники решили показать заключенному номер шестьсот два этот листок. Он начал буйствовать. Надзиратель подумал: а кто здесь время от времени не буянит. Но потом решил взглянуть на вашего подопечного. Похоже, он опоздал. Мы вызвали врача, тот велел Карнеадеса немедленно увезти. В больницу Для душевнобольных. Врач утверждает, что случай серьезный.

Когда к вилле подъехал «остин», доктор Монастериотис сидел у окна. Доктор не удивился и не стал задавать вопросов, когда Дафна попросила разрешение осмотреть комнату его жильца, сразу же дал ей запасной ключ.

Ящики стола она просмотрела быстро. В правом нижнем лежали четыре бутылки из-под виски, что само по себе было достаточно любопытно, а в правом верхнем – конверт с большим количеством купюр и пистолет. В левом нижнем ящике – пачка писчей бумаги и копирка. Дафна взяла в руки копирку. Неиспользованная. Под столом стояла корзина для бумаги. Дафна посмотрела – корзина пуста. Скорее случайно, чем повинуясь внутреннему побуждению, она, встав на стул, посмотрела на шкаф. Какой-то сверток. Пододвинула к себе линейкой. Портрет… Портрет Галиноса, сделанный уверенной рукой…

Она не стала долго размышлять. Спрятала портрет под пальто, еще раз выдвинула правый ящик стола и достала пистолет. Снова задвинула ящик и пошла к двери.

В коридоре стоял Монастериотис. Она положила ему руку на плечо:

– Вы ничего не видели, понимаете? Так будет лучше. Никогда и ничего не видели, даже если вас станут убеждать, будто тот или иной человек уже давно во всем признался. Вы не видели ничего. Вы меня понимаете, друг мой?

Доцент разбирался не только в патологии глаза. Он внимательно посмотрел на женщину. Волю, железную волю выражало это лицо.

– Мы понимаем друг друга, Карина Герекос. Как всегда. И так оно будет и впредь.

Вначале известие, услышанное в тюрьме Генти-Куле, всполошило Галиноса, но чем дольше он размышлял, тем больше преимуществ находил в создавшемся положении. Что ж, Юлиан провалился. Его тезис: если мы не сломаем человека побоями, его доконает время, – оказался несостоятельным. Собственно, это давно доказано. Если люди не поддаются изощренным пыткам, они не теряют душевного равновесия и в камере-одиночке, в темноте, при пониженных рационах пищи. Юлиан уверял всех, что его метод обеспечит полный успех. И что же – полный крах! Лишь один человек в Салониках способен справиться со здешними коммунистами. Он, Х211.

Это льстит самолюбию, но нужно быть до предела внимательным. Если он свое упустит, никто не вспомнит о провале Юлиана. Наоборот, ему, Х211, еще поставят в вину и безумие Карнеадеса, хотя, видит бог, не он показал ему статью в газете. Нет, все должно идти как по писаному, риск должен быть сведен до минимума.

Галинос поехал в полицейское управление. Юлиана на месте не оказалось, и он поручил одному из сотрудников передать старшему комиссару, чтобы сегодня вечером тот послал трех молодых полицейских, которых еще никто в лицо не знает, в таверну напротив автобусной остановки. Пусть они сидят там и попивают винцо. Никакой самодеятельности, в дело вступят, когда он подаст знак.

* * *

Уже стемнело, когда Цацос и Ставрос вернулись в город. Ставрос поехал за Арисом. Плохо только, что Ариса может не оказаться дома.

– Будь у тебя нормальная машина, ты мог бы отвезти меня к Арису, – бурчал Ставрос. Цацос втянул голову в плечи. Вечно одно и то же. Всегда они его упрекают за эту машину. Но и то правда – на таком шикарном лимузине в рабочий квартал не поедешь.

– Возьми такси.

– Если ты считаешь, что на такси там разъезжают каждый день, ты глубоко ошибаешься. Но мне ничего другого не остается, – сказал Ставрос.

Выйдя из «ягуара», он отправился домой. Ильва рассказала ему о нежданном госте. Ставрос слишком хорошо знал свою жену, чтобы предположить, будто она это выдумала. Он поспешил в кафе «Пекинос». Ильва подробно описала ему незнакомца, и вскоре мужчины сидели за одним столом. Всю жизнь говорившие на одном языке, они быстро поняли друг друга.

– Да, товарищ Галинос здесь, но у нас есть основания пред полагать, что он с нами не вполне откровенен. Его арестовали, а потом он бежал. С этого все и началось.

– Я никогда не слышал, чтобы кому-то удалось бежать из Генти-Куле…

– Не из Генти-Куле… из Кастории… Там произошла катастрофа.

Афинянин, человек осторожный и бдительный, так и встрепенулся при этих словах. Как? Касторийское озеро?.. Катастрофа?.. Ставрос взглянул на часы. Самое время ехать за Арисом.

– В Панораму? – спросил незнакомец.

– Нет, не в Панораму. Вы поедете в Арецу, захватите Галиноса и сделаете вид, будто едете в Панораму. Там, где шоссе поворачивает влево, на Пилею, повернете обратно. Если за вами будет слежка, вы это сразу заметите. Просто невозможно будет не заметить.

– А потом куда?

– Неподалеку от монастыря у нас есть одно местечко… – ответил Ставрос и описал ему местонахождение бывшей типографии.

– Хорошо, такси и Галиноса я возьму на себя, а ты привезешь остальных.

И Ставрос поехал. В Феникс за Арисом, потом в Ано Тумпа за Заимисом и еще в университетский квартал за Цацосом. Доцент быстро показал ему несколько снимков.

– Ошибка в дате невозможна? – спросил Ставрос.

– Стефанопулос дает голову на отсечение, – ответила Анастасия.

* * *

Незнакомец из Афин, ехавший в машине за Галиносом, погрузился в тяжелые мысли. Ставрос высказал по отношению к Галиносу самые серьезные обвинения, а он, как видно, вовсе не из тех, кто бросает слова на ветер. А то, что в истории с Касторийским озером что-то не так, уже доказано. Но ни в коем случае нельзя заранее подходить к человеку с предубеждением. Какие чудовищные ситуации случались, когда подозревали людей ни в чем не повинных.

Он знал Галиноса как надежного партийного работника, если можно называть надежным человека, не прошедшего еще через серьезные испытания. Но каждый когда-то начинал, и не может партия всегда делать ставку только на кадры, проявившие себя в борьбе против фашистов да во время гражданской войны. Новые кадры нужны как воздух. Поэтому-то и привлекались люди вроде Галиноса. У них были свои преимущества: они не чересчур молоды, умны, хорошо образованны, дисциплинированны, трудолюбивы. А эти качества необходимы профессиональным революционерам. Можно сказать даже, что они были испытанными борцами, ибо ежедневно делали такое, за что грозила тюрьма и ссылка. Они были людьми самоотверженными, потому что партия ничем не могла их отблагодарить, им давалось только самое необходимое. Они отказывались от буржуазного благоденствия, жили в постоянном напряжении, не зная покоя и ночью. Они жертвовали многим. Все вызывало в них доверие, и только одного не знал никто, даже они сами: останутся ли они такими, как были, когда наступит час кровавых испытаний? Остался ли Галинос Галиносом?