Текст книги "Ведьма"

Автор книги: Юрий Тупицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Итак, мужской эксгибиционизм сопровождает культ грубой силы, а женский – культ бесстыдного секса. Но это верно лишь как правило и по-преимуществу. Некоторая часть подростков мужского пола акселерируется по женскому образу. Для таких акселератов характерна подсознательная тяга к женскому облику и женственной манере поведения, к длинным волосам и украшениям, к жеманности и кокетству, на которые неловко смотреть. Такие женоподобные акселераты поставляют обществу основную массу гомосексуалистов, число которых в наше время выросло до угрожающей величины и приобрело характер нравственной, а во многих странах и юридической нормы. Соответственно, часть девочек-подростков акселерируется по мужскому образцу. Для таких акселераток характерна подсознательная тяга к мужскому облику, мужской манере поведения и мужским занятиям, что сопровождается либо фригидностью, либо тягой к однополой любви. Из мужеподобных акселераток формируются активистки неограниченной эмансипации и передовые отряды тех дев и женщин, что агрессивно претендуют на занятия теми видами спорта, которые исторически сложились как чисто мужские: футболом, хоккеем, штангой, культуризмом, боксом и разными видами борьбы. Активное вторжение женщин в чисто мужские, силовые виды спорта – характерная примета наших дней, свидетельствующая о высоком уровне акселерированности современного общества.

Заметим, что мужеподобных женщин и женоподобных мужчин в их чистом виде акселерация производит не так уж много. Несколько большая часть подростков обоего пола акселерируется смешанным образом, формируя типы людей, у которых мужской, силовой, и женский, сексуальный, эксгибиционизмы перепутаны и наложены друг на друга в самых разных пропорциях. У смешанных акселератов грубая мужская сила может быть дополнена женственной прической и жеманством; а женское бесстыдство мужской стрижкой и культом грубой силы с акцентами жестокости. Сама мода на одежду и манеру поведения в наши дни носит смешанный характер. Одежда – либо мешковата, утилитарна и беспола в том смысле, что примерно одинакова у мужчин и женщин, либо стилизована и сексуальна, подчеркивая специфичность мужского естества и обнажая эрогенные зоны женского тела. Примерно то же самое можно сказать и о манере поведения.

Лавинообразное нарастание истерических явлений акселеративного происхождения на улицах наших городов, в местах общественного пользования, в семьях, в зрелищных искусствах бесспорно. Явления эти слепят глаза и режут уши, оборачиваются беспорядками, вспышками хулиганства, физического и полового насилия, разбоем и убийствами. Истерические проявления акселеративной психопатии – грозная и грязная реальность сегодняшнего бытия. Массовая акселерация нашего времени, плодящая истерических психопатов обоего пола,– подлинное бедствие человечества.

Страшнее ураганов и землетрясений! Опаснее глобального загрязнения окружающей среды! Но истерия лишь одно из многих социально опасных проявлений акселеративной психопатии.

ОЧЕРК ТРЕТИЙ

АКСЕЛЕРАТИВНОЕ СЛАБОУМИЕ И ШИЗОФРЕНИЧЕСКОЕ МИРООЩУЩЕНИЕ

Акселеративная психопатия – сложное, многослойное психическое расстройство возрастного происхождения. Помимо явных, хорошо заметных, даже режущих глаз, она имеет некрытые, как бы специально замаскированные формы проявлений. Очевидны, например, истерические проявления акселеративной психопатии, о которых шла речь в предыдущем очерке. Что касается скрытых форм, то они гораздо многочисленнее, причем среди них прослеживаются проявления как текущего, так и отсроченного порядка. В этом очерке мы рассмотрим текущие проявления акселеративной психопатии скрытого типа. Они формируются за счет размывания и вторичного угнетения высших психических функций, которые происходят по ходу упрощения нормализованных темпераментов подростков и преобразования их в истерический, неуравновешенный и нестабильный акселеративный темперамент.

Высшие психические функции, эволюционно наиболее молодые и сложные функции человеческого разума, ответственны за логическое мышление, осуществляемое в словесной форме. Поэтому вторичное угнетение высших психических функций в русле ускоренного психополового созревания естественно приводитк угнетению и членораздельной речи акселератов. Это психопатическое явление находит свое наиболее очевидное, хотя лишь косвенное отражение в тех областях бытия, где давление акселеративной культуры наиболее высоко, т. е. в сфере свободного времяпровождения и в массовом искусстве. Но с особой четкостью оно просматривается на эстраде – в этом своеобразном концентрате акселеративной культуры. В противоположность традиционному искусству, даже самому простому: балаганному, кукольному, скоморошескому, на современной эстраде в некоторых видах вокала смысловая речь размыта полностью: до птичьеподобного чириканья, детского лепета, визгов и подвываний. Этот бессловесный акселеративный орнамент щедро украшает и словесный вокал, текст которого чаще всего вырожден до нескольких простеньких фраз, повторяемых по ходу исполнения с попугайским однообразием. Смысл акселеративного вокала либо предельно прост и доступен даже детскому пониманию, либо заумен и запутан абстрактными метафорами и гиперболами. Хотя если тексты эти очистить от претенциозной шелухи, то на поверхность всплывает все тот же простенький детский смысл.

В быту, где давление акселеративной культуры тоже высоко, угнетение членораздельной речи приводит к тому, что наши национальные языки, в том числе великий и могучий русский язык, хиреют и рассыпаются на множество профессиональных и обывательских жаргонов. В нашей стране многие из них, от воровского жаргона до жаргона бюрократии, канцелярита, претендуют на всеобщее пользование и потихоньку вползают на страницы газет и журналов, в пьесы, кинофильмы и художественную литературу. Канцелярит настолько засушен и запутан мудреными оборотами, что говорить на нем трудно, его предпочитают читать по бумажке. И то порою путаются. Да и немудрено! Но наиболее примечательным языковым явлением сегодняшних дней, связанных с акселеративным угнетением слова, в нашей стране выступает уличный жаргон – матерщинный сленг. Матерщинный сленг имеет поистине крохотный словарный запас: около десятка грязных ругательств половой ориентации, которые применяются взамен любых частей речи и членов предложений: существительных и прилагательных, числительных и междометий, подлежащих и сказуемых, определений и дополнений. Примитивизм матерщинного сленга по-своему уникален. Упрощение и вульгаризация действительности и человеческих отношений в убогом и вонючем болоте матерщинного сленга – потрясают! И тем не менее, родившись в хулиганско-преступной среде, матерщинный сленг – этот акселеративный язык-примитив – не только успешно конкурирует с нормальным русским языком и другими национальными языками, но в быту и вытесняет их. Из уголовной среды, с улиц и площадей матерщинный сленг проник сегодня в школы и университеты, в трудовые, театральные и научные коллективы. Он стал нормой общения не только деловых мужчин, но и деловых женщин, попутно принизив девушку до кадра, ее фигуру – до станка, а саму женщину – до бабы.

Угнетение членораздельной речи, характерное для акселеративной психопатии, проявляется также в том, что сегодняшняя молодежь не любит читать. Книга для акселератов прежде всего – товар, предмет куплипродажи и спекуляции, иногда – раритет и лишь изпод палки предмет для осмысленного чтения. Статистика, бесстрастно свидетельствующая, что около 70% наших школьников не посещают сегодня библиотек и не читают книг по собственному почину и для своего удовольствия, – надежное свидетельство тому, что примерно такое же число подростков в нашей стране проходят ускоренное психополовое созревание и страдают акселеративной психопатией. Примерно такой же, а может, и больший уровень акселерированности имеет место сегодня в США. Об этом можно уверенно говорить потому, что согласно их собственной статистике, статистике по-своему страшной, в этой стране поистине чудовищное число неграмотных и почти неграмотных людей среди взрослого населения – до тридцати-сорока процентов! Не вдаваясь сейчас в подробности, отметим, что эти чудовищные проценты неграмотности охватывают собою так называемых некомпенсированных и условно компенсированных акселератов, у которых фоновая олигофрения, а отсюда и нелюбовь к печатному слову сохраняется на всю жизнь. Это и обусловливает со временем формирование полной или почти полной неграмотности даже у тех, кто в свое время получил обычное для наших дней первичное школьное образование. С учетом же компенсированных акселератов общее их число в США по меньшей мере вдвое больше. Таким образом, общий уровень акселерированности общества в этой стране составляет не менее 60-80%, что в общем-то, и соответствует уровню акселерированности общества нашей страны.

Всю сумму этих удивительных для нашего цивилизованного времени фактов наука объясняет чисто механическим замещением книги и печатного слова вообще радио, телевидением и киноискусством в его собственной и видеомагнитофонной ипостаси. Такое замещение, разумеется, имеет место, но оно не объясняет того, что определенная часть молодежи и большинство людей старших поколений не теряют интереса к печатному слову. Не объясняет оно и активной патологической нелюбви к слову вообще, не только печатному, но и устному, его подмену жаргонами, звукоподражаниями, бессодержательным пением и музыкой, о чем уже шла выше речь. Не объясняет оно и того загадочного факта, что парадоксальная для нашего времени неграмотность, характерная по крайней мере для четверти всего населения США и ряда других развитых стран, является, в принципе, не первичной, а вторичной. Ведь в странах этих начальным обучением, дарующим молодежи полноценную грамотность в рамках родного языка, охватывается практически все население! Вторичной неграмотности такого рода не наблюдалось ни в XIX, ни в начале XX веков. Напротив, имела место устойчивая тяга к повышению уровня образования.

Давайте же дадим отчет, что птичье чириканье, вой, вопли, постельные стоны и младенческое уа-уа на эстраде, матерщинный сленг, нелюбовь к книге и слову вообще – это явления одного порядка. Явления, в равной мере порожденные акселеративной психопатией через вторичное подавление и угнетение логического мышления и членораздельной речи. Ответственно оценивая это обстоятельство, приходится делать вполне определенный, хотя и огорчительный тревожный вывод. Вывод о том, что существенным моментом акселеративной психопатии является благоприобретение мягко выраженного слабоумия общей ориентации, которое я буду называть олигофренией. Подростковая олигофрения акселеративного происхождения не достигает уровня дебилизма, и тем более идиотизма, тем не менее, если специально не закрывать на нее глаза, хорошо просматривается в русле отношения акселератов к учебе, систематическому труду и культурно-нравственным проблемам.

Хуже всего то, что за счет давления хорошо выраженного комплекса превосходства акселерируемая и акселерированная молодежь о своей интеллектуальной ущербленности, как правило, не подозревает. Напротив, в глубине души акселераты уверены, что им любое дело по плечу, что они могут прекрасно учиться и овладеть самой сложной и престижной профессией. Сталкиваясь с непреодолимыми для себя трудностями в учебе или труде, акселераты с порога отвергают объективное "не могу", заменяя его спасительным для самолюбия, субъективным "не хочу". Это самое "не хочу" – характерный признак акселеративной олигофрении и всего комплекса акселеративного поведения. На эту удочку часто попадаются родители, которых этим категоричным "не хочу" акселераты убеждают в своей неординарности, а стало быть, и потенциальной талантливости. Бедным папам и мамам редко приходит в голову, что за гордым "не хочу" стоит умственное бессилие, горькое "не могу". Не хочу того, не хочу другого. Не хочу учиться, хочу жениться! Не хочу трудиться, хочу жизнью насладиться!

В широком плане давление олигофрении размывает у акселератов тягу к настоящему и неформальному образованию. Акселератов интересуют не знания, а дипломы и звания. Размывает олигофрения также нравственные принципы и высокие идеалы бытия, которым следуют или, по крайней мере, стараются следовать нормализованно развитые люди. В тумане акселеративного слабоумия все эти принципы и идеалы объявляются чепухой, идеалистическими бреднями и блажью, которые только мешают жить по-настоящему. А взамен их подставляются простейшие жизненные цели, добиваться которых разрешается всеми правдами и неправдами: удовольствия, развлечения и материальные блага. Именно этому, как полагают акселераты-олигофреники, человек и должен посвящать свою отнюдь не богоподобную жизнь. Лозунгом этой ужасно цивилизованной и потрясно красивой жизни является, конечно же, тот, что вдохновлял еще древнеримских пролетариев: "Хлеба и зрелищ!" В его современном, компьютерно-механизированном и комфортабельном толковании, разумеется. Лозунг этот, пожалуй, самое главное акселеративное "хочу" современности, рождаемое давлением олигофрении.

Думается, что даже самые ярые скептики не осмелятся оспаривать того, что юноши и девы на выходе из ускоренного психополового созревания страдают такими проявлениями акселеративной психопатии как истеризм и культ грубой силы, примитивностью жизненных идеалов и повышенной половой активностью. Слишком уж очевидны факты, свидетельствующие, что все обстоит именно так! Грубые факты, которыми нас буквально хлещут по физиономиям улицы, очереди в магазинах, стадионы и дворцы спорта, разбойные банды и толпы малолетних проституток. И национальные распри, доходящие до вооруженных схваток и настоящих войн! Но вот наличие в акселеративной психопатии олигофрении, т. е. мягкого, но хорошо очерченного слабоумия, прикрытого подменой бессильного "не могу" агрессивным "не хочу", – может быть подвергнуто сомнению. А то и с порога отвергнуто! Полеты в космос, на самые богоместные небеса. Исторический возглас Юры Гагарина: "Поехали!" Высадка человека на Луну, волнующие слова Нейла Армстронга о том, что его маленький шаг – это гигантский шаг всего человечества. Атомные электростанции. Компьютерная техника. Гигантские аэробусы и сверхзвуковые самолеты. Аудио– и видеоэлектронная аппаратура, цветное телевидение. Комфорт. В общем, прямо-таки жуткая цивилизованность везде и повсюду! И вдруг, – некая олигофрения, – мягкое слабоумие акселеративно-психопатического происхождения... Не может этого быть! Чепуха! Нонсенс!

Присмотримся, однако, к нашей технологически бурно прогрессирующей, но социально и экологически огорчительной, а по некоторым из этих аспектов и просто жутковатой цивилизации более ответственно. Не так уж трудно понять, что мы скачем ныне по длинной, уходящей в неизвестность дистанции стипль-чеза земной цивилизации на старом, но добром коне традиционной высокой культуры человечества. Основы этой высокой культуры в виде формальной логики, математики, астрономии, философии и всех искусств были заложены еще в античные времена. Ренессанс возродил античные искусства, а XIX век поднял их на такие небесные вершины, на которые мы и теперь, если только наш разум не угнетен акселерацией, смотрим снизу вверх, почтительно сняв шляпы. Ренессанс подарил нам такие могучие инструменты теоретического познания, как математический анализ и классическую механику. XIX век добавил к ним термодинамику, физику и теорию электромагнитных колебаний. Первая половина XX века пополнила этот арсенал специальной и общей теорией относительности, квантовой механикой, кибернетикой и генетикой. Что же принципиально нового подарила нам теоретическая наука второй половины XX века?

Ответ для широкого читателя, наверное, будет неожидан. В него и правда трудно верится, но тем не менее ответ этот вполне определен, – ничего. Ничего принципиально нового не было сделано теоретической наукой во второй половине XX века! Ни одной принципиально новой теоретической идеи, пригодной для детальной проработки и последующего развития, не было выдвинуто в это смутное, акселеративное время. Мы скачем в будущее на старом и добром коне высокой культуры прошлого за счет технологизации и внедрения в производство тех теоретических идей, которые были разработаны и преподнесены нам на блюдечке с голубой каемочкой нашими научными отцами, дедами и прадедами, патриархами и апостолами глубокого познания окружающего мира. И эти технологические, но не теоретические достижения нашего времени все более завоевываются не живой игрой человеческого разума, а мощной полуслепой работой бурно, точно на дрожжах, развивающегося компьютерного комплекса. Теория ныне дремлет в акселеративном трансе на заранее завоеванных позициях. И даже сползает в болото олигофренического невежества и истерической веры в чудеса, над которым клубится странно знакомый по истории и литературе тлетворный туман – туман ранне-средневекового мракобесия.

Ни одна фундаментальная теоретическая проблема, разработка которых была начата в первой половине XX века и которые были переданы для окончательного решения новому научному поколению, так и не была решена! Заброшена разработка общей теории поля, над которой Эйнштейн трудился последние десятилетия своей жизни. Заброшены идеи Джона фон Неймана в области общей теории автоматов, которые выводили науку в область технологического моделирования жизни и биотехники. Заброшена и фактически забыта диалектика, открывающая принципиально новые возможности познания окружающего мира и человеческого общества. Так и не создано до сих пор непротиворечивой теории элементарных частиц, в которой бы корректно разрешалась проблема точечной концентрации энергии. Так и не разработана обобщенная квантово-релятивистская теория, которая бы органически решала не только волновые проблемы, но и те, что связаны с эффектами околосветовых скоростей. Заброшена проблема четкого разграничения инертной и тяготеющей масс, а поэтому теория гравитации топчется на месте, пробавляясь формальными спекуляциями.

Даже ряд практических проблем, в которые наука уже вработалась в первой половине XX века, во второй его половине распылились на множество частных исследований и завязли в хаосе дорогостоящих экспериментов. Еще в начале 50-х годов мировая наука считала, что овладение технологией термоядерного синтеза – дело ближайшего будущего. С той поры, с поры широковещательных оптимистических заявлений по этому поводу, прошло почти четыре десятилетия! А принципиального продвижения в этом направлении – никакого, так – воробьиный шажок. Столь же безрадостно обстоит дело с выявлением сущности раковых заболеваний и разработкой радикальной методики их лечения. А ведь наука тогда же, в начале 50-х годов, обещала, что в обозримом будущем, и уж наверняка к исходу века, проблема эта будет решена. И разве мы не выпустили из своих рук великое и святое практическое дело – дело строительства коммунизма, общества всеобщей свободы, равенства и братства? Разве не наука, которая вместо добротной теории коммунизма угощала нас догматами полуторавековой давности, в первую очередь повинна в том, что мы потерпели неудачу на этом великом и благородном пути? Вместо коммунизма ведь так и не предложено ничего приемлемого для трудящихся масс в качестве перспективного будущего. Современное общество потребителей общество без будущего!

Земная цивилизация в ее современном варианте – цивилизация без ясных целей своего бытия, плывущая по течению стихийных процессов неизвестно куда и неизвестно зачем. В конце концов, не ради же комфорта, не ради же одной вкусной жратвы и сладкого питья, плотских удовольствий и скотских развлечений страдало и мучилось человечество на протяжении трудных, но и славных сорока тысячелетий своего существования, неизменно веря в лучшее и светлое будущее своих потомков! Лишь в тумане олигофрении наука может лениво благодушествовать, уклоняясь от решения принципиальнейших проблем бытия и скрывая таким образом свое теоретическое бессилие. Эта безответственность современной науки перед своими потомками, перед будущем человечества – то же самое, только не индивидуальное, а корпоративное, горькое акселеративное "не могу", прикрытое претенциозным "не хочу". Пустяки, мол, все это будущее, светлые перспективы, счастье потомков. У нас и сегодня дел по горло!

Отнюдь не случайно, что взамен высоких целей человеческого бытия, которые и не хочет, и не может сформулировать сегодняшняя наука, люди суетливо выдвигают и торопливо проводят в жизнь эффективные, но социально пустые их суррогаты. Восхождения на высочайшие горные вершины. Одиночные кругосветные плавания. Переходы к полюсам Земли. Спортивные рекорды, калечащие тела и души человеческие. Нелепые деяния, охватываемые книгой рекордов Гиннеса. А рядом с ними – программы строительства обитаемой базы на Луне и полета людей на Марс. Все это – маленькие и гигантские современные египетские пирамиды. Великие и смешные, но равно пустые! Могучие и причудливые, но равно бесцельные в плане счастья рода человеческого! Деяния цивилизации, изверившейся в высоких целях бытия и хватающейся за любые дела, чтобы хоть как-то оживить и приподнять свое духовное убогое существование.

А разве гигантские заводы-лаборатории по ускорению частиц и локализации высокотемпературной плазмы стоимостью в миллиарды долларов – не те же египетские пирамиды, которыми наука, с одной стороны прикрывает свое теоретическое убожество, а с другой – пытается восполнить его? И вслепую, ценою опасных ошибок и дорогостоящих просчетов пробиться к истине! К той самой желанной истине, к которой ведет гораздо более короткий, более дешевый и менее трудоемкий путь – через добротную теорию.

Истинно сказано: нет ничего практичнее хорошей теории! Вспомним, с каким изяществом, буквально на кончике пера Ньютон выявил земную и небесную механики. Вспомним Леверье, теоретически открывшего новую планету Солнечной системы Нептун. Максвелла, силою мысли проникшего в тайны электромагнитного поля, о котором другой великий ученый Больцман сказал: "Казалось, сам бог водил его рукой, когда он писал эти строки!" Этот бог, бог нормализованно развитого человеческого разума, водил рукою Менделеева, предсказавшего существование новых веществ и описавшего их свойства; рукою простого школьного учителя Циолковского, открывшего законы ракетного движения; рукою Эйнштейна, установившего связь массы с энергией; рукою Дирака, предсказавшего существование позитронов и всех античастиц. Где он теперь, этот бог, рожденный высокой культурой Ренессанса и живший в науке до 50-х годов нашего века? Он дремлет в тумане олигофрении под шорох машинных мыслей умножающейся армии компьютеров, а гигантские заводы-лаборатории своей слепой охотой за истиной призваны заменить его острую мысль. Из пушки по воробьям? Нет, не те масштабы! Из целого дивизиона сверхмощной дальнобойной артиллерии по одной единственной мухе, местонахождение которой, вообще говоря, неизвестно.

Разве не бросается в глаза, что эта слепая охота за истиной с помощью заводов-лабораторий, десятилетия идущая без приметных успехов на одних обещаниях великих открытий, – та же средневековая алхимия в современном ее варианте? Алфизика! Алхимики, между прочим, хорошо знали, что они ищут: если не золото, так философский камень! А что ищут современные физики на ускорителях-гигантах, если говорить не о частностях, а о принципиальных проблемах человеческого познания, сие великая тайна есть. Ищут! И этим, так сказать, все сказано. Движение в глубины вещества и вакуума! – как оповещает восторженная реклама, потрясенная, прежде всего, размахом и астрономической стоимостью этой новоявленной алфизики. Не понимая сути происходящего.

При этом никого не смущает, что протоны, разгоняемые в ускорителях, так и не описаны толком. Ведь уравнения Дирака, строго говоря, справедливы лишь для электронов и позитронов, проекция их на нуклоны – паллиатив! Старательно закрываются глаза и на то, что гипотетические кварки, несмотря на усердные поиски, так и не желают обнаруживаться. Без внимания оставляется то по-своему уникальное в науке обстоятельство, что современная теоретическая физика, параллельно с вещественными частицами преспокойно язучает ничто, пустоту, наделяя ее целым рядом конкретных физических свойств. Как будто что-то изменяется, если пустоту назвать не по-английски и не по-русски, а по-латыни: вакуум! И никакие многомудрые рассуждения о том, что это, де, не совсем пустота и даже совсем не пустота, не могут сокрыть стоящего за этим словоблудием ужасающего бессилия современной теоретической мысли.

Я не случайно подчеркнул сходство между методологиями алхимии и современной физики, методологиями в сходной мере рассчитанными на случайную удачу. Физика время от времени дарит нам счастливые находки, например, управляемые реакции ядерного расщепления или квантовые генераторы. Но ведь и алхимия дарила людям ценные для своего времени открытия: красители, лекарства, фарфор. Алхимия создала базу для развития настоящей науки, наконец, – для химии! Утешая себя тем, что и современная теоретическая физика решает столь же благородную и перспективную научную задачу, стоит все-таки задуматься над глубинными причинами странных параллелей между культурой раннего средневековья и сегодняшней акселеративной культурой.

Культура раннего средневековья, период этот часто называют мракобесием, возникла на развалинах высокой античной культуры, разрушенной массовыми процессами акселерации в позднеримском обществе, шедшими в начале первого тысячелетия нашей эры. Но и сегодняшняя культура, рождаемая давлением акселерации на развалинах высокой ренессанской культуры, приобретает все более ясные черты мракобесия. Наше время время возрождения раннесредневекового знахарства, колдовства. Наше время – время возрождения раннесредневековой веры во всякие и разные чудеса. В том числе и в чудеса исцеления наложением рук, чарами пассов и святой (ныне заряженной!) водой. Наше время – время возрождения раннесредневековой охоты за ведьмами. И прямой – в виде истерического поиска козлов отпущения за исторические ошибки, и обратный – не для сожжения на кострах, а для восторженного возведения на пьедесталы экстрасенсов, пророчиц и целителей-кудесниц. Наше время – время возрождения раннесредневековых персональных видений и массовых галлюцинаций. Но если раньше на небесах видели огненные кресты и мечи, то теперь видяи летающие тарелки и корабли. Если средневековым акселератам мерещились домовые, упыри-оборотни, ведьмы на метлах и дьяволы, то акселератам современным мерещатся барабашки, воспламеняющие взглядом, снежные человеки и инопланетяне, запросто гуляющие по лужайкам наших парков. Наше время – время возрождения раннесредневековых псевдонаук от астрологии до схоластики. Только если в средневековье спорили о том, сколько ангелов может уместиться на конце иглы и как правильно креститься двумя или тремя перстами, то современные псевдоученые мужи спорят, какой вес может поднять телекинезист силою взгляда и может ли видеозапись заменить прямой сеанс телевизионной психотерапии.

Можно понять, почему в наши дни психотерапевтические методы лечения оказываются достаточно эффективными. Акселеративная психопатия – истерическая психопатия, а болезни истерического происхождения излечиваются именно с помощью внушения и самовнушения. Но откуда мрачные тучи средневекового мракобесия над современным миром? Где они прятались добрых три столетия? И почему вдруг выплыли, закрывая ясное видение разума, порождая галлюцинации, страстную жажду чудес, болезненную веру в белую и черную магию, в пророчиц и магов во плоти и крови?

Чтобы ответить на эти вопросы, внимательнее оценим процесс преобразования психики акселератов по ходу их ускоренного созревания. Выше констатировалось, что четыре основных темперамента при этом размываются и вырождаются, в принципе, до одного неуравновешенного и нестабильного акселеративного темперамента, который может находиться в двух противополагающихся, равно истерических ипостасях: либо агрессивно-холерической, либо депрессивно-меланхолической. Деление на темпераменты – древнейшее деление людей по характеру их психических особенностей. Углубленное изучение поведения человека позволило установить и другие принципы, которые, не отменяя деления на темпераменты, дополняют и уточняют его. Наибольшим признанием пользуются две системы такого рода. В соответствии с одной люди делятся на интравертов и экстравертов, в соответствии с другой – на циклоидов и шизоидов.

Интраверты – это люди, психические функции которых ориентированы преимущественно на собственный, внутренний мир и в меньшей мере – на окружающую действительность. У экстравертов ориентация носит противоположный характер. Присмотревшись к поведению сегодняшней молодежи, нетрудно заметить, что агрессивные акселераты – это хорошо выраженные истерические экстраверты. Агрессивность их поведения, собственно, тем и обусловлена, что они плохо контролируют свое внутреннее состояние и непосредственно, истерично реагируют на любые достаточно сильные раздражители. Крайней патологией такого поведения являются немотивированные убийства, нелепость которых очевидна и ставит в тупик не только следователей, но часто и самих убийц. Соответственно, депрессивные акселераты – это хорошо выраженные истерические интраверты. Крайней формой истерической интраверсии является тупая покорность внешнему насилию, пугающее безразличие к побоям и истязаниям даже в тех случаях, когда они очевидно опасны для жизни. Иногда такая покорность спасает акселератов, иногда же напротив – провоцирует ярость истязателей и смертельный исход насилия.

Конечно, в зависимости от физических и умственных качеств и характера взаимоотношений с привычным окружением акселераты тяготеют к той или иной психической ипостаси-либо депрессивно-меланхолической, либо агрессивно-холерической. Тем не менее, смена обстановки, появление в ситуации сильной личности доброжелательно или, напротив, враждебно настроенной по отношению к акселерату и другие факторы внешнего воздействия легко сальтируют акселератов из одной ипостаси в другую. Поэтому в отличие от нормализованно развитых людей, стабильно являющихся либо интравертами, либо экстравертами, акселераты обе эти психические версии совмещают, пребывая то в одной из них, то в другой.