Текст книги "Беседы о животноводстве"

Автор книги: Юрий Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

В 1940 году средний по Союзу урожай сена с гектара природных сенокосов составлял 9 центнеров. В середине 60-х годов он едва достигал 6,5 центнера и продолжал медленно снижаться до начала 70-х годов. Безусловно, в значительной степени эти цифры объясняются «перевыпасом». Но не только! Определенный «процент вины» и за отсутствием… всякого выпаса. Еще в 1938 году профессор А. Шенников писал, что «наши луга делаются пустынными не потому, что испорчены выпасом, а потому, что на них нет выпаса». Луговые травы и травоядные, поедающие их, – это один-единый биогеоценоз, сообщество. И изъятие одного из его членов может привести к гибели других. Например, вредные сорняки, такие, как белоус, луговой мох, и многие другие не выносят пастбищного режима и погибают под копытами животных. Значит, прекращение выпаса автоматически ведет к улучшению их условий жизни, к их разрастанию и подавлению полезных пастбищных растений. В результате луг превращается в пустошь.

А вот данные профессора Ш. Агабабяна из Армении. Выступая в 1968 году на Всесоюзной конференции по горному луговодству, он заявил, что с 1948 года за 20 лет урожаи сена на горных пастбищах упали с 16 центнеров с гектара до 10–12, что объясняется исключительно большой перегрузкой пастбищ растущими стадами скота. И это при том условии, что в стране еще очень много неосвоенных пастбищных земель. Так, например, плодороднейшие альпийские угодья, прилегающие к Главному Кавказскому хребту со стороны Чечено-Ингушетии, до недавнего времени оставались почти совершенно нетронутыми. В 1970 году здесь было 100 тысяч гектаров совершенно не затронутых выпасом пастбищ! И 55 тысяч практически выведенных из эксплуатации за счет чрезмерного выпаса! Сейчас наше животноводство переходит на промышленные рельсы. В современных условиях существование «старинного» отгонного скотоводства многим кажется анахронизмом. В результате мы забываем о богатейших природных лугах, на которых можно и нужно выращивать миллионы голов скота. Анахронизмом, таким образом, является не пастбищная система, а старое отношение к ней, основывающееся на том, что луг, пастбище не требуют никакой заботы, как и вся окружающая нас природа вообще. Нет! Чтобы луг мог кормить, его надо окружить заботливым вниманием. Чтобы скот мог попасть на альпийское пастбище, нужны дороги, удобные тропы, мосты, водопои…

Природа слишком давно кормит человека бесплатно. Теперь пришла пора платить по счетам…

– Или нужно придерживаться старой пословицы: «Не держи скота больше, чем можешь прокормить».

– Правильнее было бы сказать: «Хорошо кормить скот – дорого, кормить плохо – разорение». Корова на скверном пастбище – все равно что тот же Сизиф: работает она «в поте лица», а в результате одна усталость…

В 1940–1943 годах профессор Джонстон-Уоллес из Корнеллского университета (США) провел серию замечательных наблюдений над коровой, «работающей на пастбище». Результаты оказались прямо-таки поразительными.

Для коров выбрали несколько различных по обилию трав участков, на которых они могли свободно пастись вместе со своими телятами неограниченное время. Их никто не беспокоил, наблюдение за ними велось все 24 часа в сутки с удаленной вышки с помощью хорошей подзорной трубы.

Оказалось, что независимо от типа пастбища процесс пастьбы у коров занимал всегда около 8 часов. Дольше этого времени коровы не паслись независимо от того, сколько травы они успевали съесть; остальное время расходовалось на «холостые» перемещения по полю и пережевывание жвачки. На последнюю операцию, кстати, за сутки коровы тратили в общей сложности 7 часов. Правда, это время сильно варьировалось в зависимости от качества травы: более одревесневшая (содержащая больше клетчатки) требовала больше времени на пережевывание.

Время, оставшееся от еды и жвачки, коровы посвящали отдыху. Делать это они предпочитали в лежачем положении, и некоторая часть времени отдыха затрачивалась опять-таки на жвачку, которая, как полагает А. Вуазэн, занимает очень большое место в жизни коров и доставляет им истинное наслаждение.

Описанное удивительно стабильное расписание дня заставило профессора Джонстона-Уоллеса юмористически заметить, что, «по-видимому, профсоюз коров ввел для своих членов столь строгий устав, что нарушать его не осмеливается ни одна корова». Что же касается серьезных выводов из этих наблюдений, то они сводятся к тому, что крупный рогатый скот на пастбище отказывается питаться дополнительное время. И это независимо от того, получает ли он с ежедневным пайком достаточное количество калорий или нет.

В чем же причины столь строгого соблюдения расписания рабочего дня?

Процесс стравливания травы крупным рогатым скотом состоит в срезании листьев и стеблей с помощью обеих челюстей, ширина которых колеблется у взрослых животных от 6 до 6,5 сантиметра. Ряд зубов нижней челюсти, опираясь на валик верхней, срезает траву. При этом относительное положение зубов и валика не дает возможности корове срезать траву ниже, чем на высоте 12 миллиметров над почвой.

Существенную роль во всем этом играет язык. Во время срезания травы он непрерывно работает: высовывается вперед и, перемещаясь из стороны в сторону, помогает животному забирать определенное количество корма и направлять его в глотку. Как увидим далее, этот уникальный случай «болтания языком» означает «трудиться до изнеможения».

В процессе пастьбы корова почти непрерывно движется вперед, поворачивая шею и голову по дуге окружности на 60–90 градусов и совершая при этом в среднем от 30 до 90 движений челюстями каждую минуту. По-видимому, голодная корова делает этих движений больше, чем сытая. Однако суммарная длительность этих движений никогда не превышает 30 минут. После этого корова должна некоторое время передохнуть.

Интересно также, что максимальная продолжительность непрерывной работы наблюдалась на пастбище, где высота травы равнялась в среднем 10–12 сантиметрам. Более низкорослые растения не обеспечивают животных достаточным количеством корма, а слишком высокорослые вызывают осложнения. Если корова стравливает траву высотой 25–35 сантиметров, то она в состоянии скусывать только ее верхний ярус высотой 6–8 сантиметров, остальное она вытаптывает. Правда, животное может поступить и по-другому: погрузив морду в траву, срывать ее пучками длиной до 30 сантиметров. Но такой пучок без предварительной обработки уже не проглотишь: его приходится сначала измельчать, приподняв голову вверх. На это затрачивается примерно полминуты, в течение которых корова, находящаяся на пастбище с травой длиной 10 сантиметров, успеет проглотить 30 пучков и получить большее количество питательных веществ. Таким образом, производительность коровы зависит от высоты травы. Может оказаться, что скот, находящийся на пастбище с более «роскошным» травостоем, нагуляет мяса или молока значительно меньше, чем тот же скот, но на пастбище с более низкой травой. И действительно, в исследованиях профессора Джонстона-Уоллеса оказалось, что одна и та же корова смогла за один день собрать всего 32 килограмма травы на пастбище с высотой стеблестоя 25 сантиметров и 68 килограммов травы на пастбище, где эта высота равнялась всего 10 сантиметрам.

Дальнейшие исследования убедили ученых в том, что не только коровы, но и все остальные жвачные затрачивают на сбор и пережевывание травы огромную работу. После «законного» 8-часового рабочего дня корова, буквально обессиленная своими занятиями, не в состоянии посвятить им ни одного часа сверхурочных даже и в том случае, если она не заработала за это время минимума, необходимого для поддержания собственной весовой категории.

Оказалось также, что у различных пород крупного рогатого скота длительность или, точнее, «интенсивность свидания» с травой варьирует. Более продуктивной является та корова, которая может интенсивнее шевелить челюстями. Отсюда и знаменитая поговорка, известная буквально всем народам: «У коровы молоко на языке». Итак, если, например, какая-нибудь Чернушка способна за свой 8-часовой рабочий день сделать 30 тысяч движений челюстями, а Буренка – все 40, то последняя наверняка окажется и более удойливой. При этом, что особенно характерно, максимально возможное число жеваний передается по наследству.

Совершенно очевидно, что дикие предки нашего домашнего скота тоже имели свой «порог жеваний». На самочувствии пастбищных растений это обстоятельство отражалось положительно: потрава их была вполне умеренной, при небольшой плотности животных на единицу поверхности луга они вообще были не в состоянии вытравить всю траву, а поедали ее только местами. В среднем каждый многолетний кустик за сезон обгладывался едва ли один и очень редко два раза.

Положение резко изменилось, когда человек был вынужден ограничить пастбищные пространства для своего скота. С этого времени и до сегодняшнего дня он непрерывно мучается над проблемой рациональной пастьбы, которая, как видите, является одной из многочисленных редакций более общей и мало разрешимой проблемы «и волки сыты, и овцы целы». Ведь пасти стадо следует в соответствии именно с этим принципом: недокормишь – план сдачи молока не выполнишь, перекормишь – луга лишишься и все равно плана не выполнишь… Не случайно поэтому, даже самые «отчаянные» сторонники пастбищного содержания скота, исписавшие стопы бумаги высотой в несколько хороших стогов сена, и те вынуждены признать, что без дополнительного подкармливания коров на пастбище привозным концентрированным кормом или бобовыми сеяными травами в современных условиях не обойдешься. Слишком много энергии приходится затрачивать животным на самостоятельный сбор корма и его предварительное измельчение с помощью жевательного аппарата. Возможно, что для буренки из прошлого столетия проблема ежедневного многоверстового моциона не была слишком острой. Сейчас же дело идет к тому, что современная корова все с большим трудом таскает за собой собственное вымя. Кроме того, селекция скота на лучшую «оплату» корма приводит к необходимости более концентрированного, чем раньше, питания…

Ну и, наконец, не мешало бы вспомнить о том, с чего мы начали эту книгу, – о той персональной площади размером с футбольное поле, которой вы фактически владеете в качестве полноправного жителя планеты Земля.

Что бы вы хотели сделать со своим личным стадионом? Построить дом, конечно? Городам следовало бы еще более интенсивно расти в высоту, а не в ширину: уже сейчас они занимают слишком большую часть вашей спортивной площади. А тут еще соседям заблагорассудилось кинуть свою городскую квартиру на 23-м этаже (лифт часто портится, да и дышать в городе стало трудновато) и построить индивидуальное модерновое бунгало на лоне природы. Вы соглашаетесь с тем, что это уже непозволительная роскошь? Но, конечно, вы настаиваете на регулярных туристских поездках за город, ибо вам очень нужно общение с природой и вы любите поваляться на зеленом лугу, полежать во ржи (об этом так хорошо написано у В. Солоухина!)… Постойте, постойте, но ведь мы, кажется, забыли про вашу личную «условную» голову: где вы собираетесь ее пасти? Среди пустых консервных банок, оставленных вашими неаккуратными друзьями после очередного пикника?

– Вот и правильно – какая уж пастьба в наше время… Шубарт, видимо, был прав…

– А вот это как сказать… В середине шестидесятых годов текущего столетия на родине Шубарта, в самом центре еще более, чем в его времена, густонаселенной Европы, под пастбища было занято всего-навсего… тридцать девять процентов всех сельскохозяйственных земель. В это же время в ГДР возникла и до настоящего времени процветает система пастбищных комбинатов. Видные немецкие ученые-животноводы Крейль и Берг считают в связи с этим «бытовавшее до сих пор мнение, что пастбищное содержание несовместимо с современными интенсивными культурными приемами ведения сельского хозяйства, устаревшим».

В 1971 году, выступая в журнале «Наука и жизнь», заведующий кафедрой луговодства Тимирязевской сельскохозяйственной академии, профессор Н. Андреев писал:

«За последние десятилетия наши луга значительно поубавились в размерах. Стремясь любыми средствами увеличить количество посевных площадей, кое-где распахивали все, что только было возможно. Склоны пашни засаживали однолетними культурами, а потом ливни смывали землю. Люди распахивали ценнейшие пойменные луга и тратили громадные средства, чтобы вырастить, скосить и подвезти к фермам зеленую массу. Так же, не учитывая последствий, были зарегулированы стоки почти всех больших и малых рек. Одну реку перегородила плотина гидроэлектростанции, воды другой пошли на орошение пашни, а в обоих случаях сократилась площадь пойменных и заливных лугов, самых богатых травами. Что греха таить, и сейчас еще приходится порой встречаться со стародавним отношением к естественным кормовым угодьям как к земле „второго сорта“… Пастбища запущенны, поросли кустарником, покрыты кочками. Таков результат неправильного, бессистемного использования естественных лугов и пастбищ и отсутствия какого бы то ни было ухода за ними».

Крупнейшие советские и зарубежные специалисты считают, что, несмотря на острую нехватку земель, даже в наиболее густонаселенных районах Европы пастбище еще не сказало своего последнего слова. Однако для того, чтобы оно давало продукции не меньше культурной пашни, следует прежде всего отказаться от укоренившихся представлений, будто трава растет сама. В современных условиях сама она расти уже не может. А чтобы она росла и давала обильный корм животным, нужно совсем «немного»…

Во-первых, при каждом очередном «свидании» коровы и травы следует учитывать, насколько последняя успела восстановить свое здоровье после предыдущей дружеской встречи.

Мы уже говорили об S-образном характере прироста биомассы. Так вот, животных на пастбище следует выгонять лишь тогда, когда дальнейшего бурного приращения ее не ожидается. Тогда травоядные получат максимум пищи оптимального качества.

Следует еще учитывать, что в разные периоды года скорость отрастания травы различна. Значит, и периоды отдыха «съеденного» пастбища должны быть различными: весной и в начале лета они могут быть меньшими, осенью – обязательно большими.

Во-вторых, периодически не мешает производить подсев семян трав на вытоптанном и очень стравленном пастбище. Подсевать лучше травосмеси: животные, как и люди, предпочитают разнообразный стол (вспомните опыт в Ренгене). Кстати, не напоминают ли они вам ваших приятелей, утверждающих со знанием дела, что рябчик вкуснее индейки? Что-то в этом все же есть: дикие травы, как и дикие птицы, вырастая на не тронутой человеком земле, достают из нее такой «букет» разных микроэлементов, какой и «не снился» культурной люцерне.

Подбор высеваемых травосмесей – целая наука. Необходимо, чтобы они были высокоурожайными, привлекали животных своим внешним видом (ведь умело накрытый стол возбуждает аппетит), чтобы компоненты давали оптимальную композицию питательных веществ и не мешали жить друг другу.

В-третьих, пастбище следует удобрять точно так же, как и пашню, и теми же самыми удобрениями с помощью специальных машин. Правда, проблему удобрения отчасти решают сами животные. Однако в правилах ухода за пастбищем вы непременно встретите требование разравнивать по лугу коровий помет. При этом разравнивать следует в хорошем темпе, пока коровьи лепешки еще не засохли. Дело в том, что ввиду повышенного содержания в них азотистых и прочих едких веществ, а также из-за отсутствия воздуха растения, попавшие под означенный предмет, выгорают. Да и вообще корова отличается брезгливостью и не станет есть траву с этого самого места… А теперь подсчитайте: желудок у коровы срабатывает весьма регулярно 8–10 раз в сутки. Умножим это число на количество коров на лугу и средний диаметр лепешки… Подсчитали? А теперь не кажется ли вам, что корова не столь уж совершенный навозоразбрасыватель?

Теперь в-четвертых. Большинство исследователей и практиков считают полезным при выпасе делить животных на несколько групп. Основания для этого довольно веские.

Как уже говорилось выше, наши домашние четвероногие – животные стадные. И это обстоятельство существенно влияет на их поведение. Вот, например, прежде чем лечь, коровы непременно собираются вместе. Поодиночке эту операцию они делать не любят. Похоже на небольшое производственное совещание, проводимое с максимальными удобствами. Если вы заметили, что одна из буренок не принимает участия в «огоньке», знайте – она новенькая и еще «не принята в общество».

Работают коровы также сообща, в строго определенном ритме ощипывая траву. Если небольшая часть их перестанет пастись и примется пережевывать жвачку, а другая, большая, не последует их примеру и будет продолжать пастись, то в конце концов первая, меньшая группа поймет, что ее «предложение» не принято, и присоединится к общей массе. Несмотря на подобную «коллегиальность» решений, стадо обычно имеет своего «лидера» или группу «лидеров», которые как бы задают тон.

А в то же время все животные достаточно индивидуальны как по характеру, так и по способности жевать корм и продуцировать молоко. Неудивительно, что в стаде противоречия между «коллективом» и «личностью» – явление частое. И тем более частое, чем разнороднее стадо по своему составу.

Ко всему сказанному относительно поведения коров на пастбище следовало бы добавить несколько слов относительно их порочных наклонностей, как, например, сосание друг друга, лягание, а также разрушение оград. Все эти с детства укоренившиеся дурные привычки лечатся с помощью специальных намордников, колец, продеваемых в ноздри, обрезания рогов и прочих воспитательных мер. Иногда, несмотря на длительный курс, лечение оказывается безрезультатным, и тогда лучше всего развести проявляющих взаимные антипатии врозь.

Американцы Гендерсон и Ривз, долго изучавшие поведение крупного рогатого скота на пастбище, полагают, что страсть разрушать ограды – порок самый трудноизлечимый, и вообще, «если уж корова проказлива, то, кроме хорошего забора, вряд ли ее что-нибудь остановит».

Практический вывод из всего этого тот, что коровы тоже требуют к себе индивидуального подхода. Однако делить животных по совокупности индивидуальных признаков – занятие очень сложное. Поэтому немецкие сторонники загонной системы считают достаточным делить стадо на следующие группы: 1) коровы с очень большими удоями, 2) низкими и 3) недоящиеся коровы, телята, жеребята, овцы и пр.

В-пятых… Боюсь, что вы уже забыли, о чем мы говорили «во-первых». Приходится напоминать: речь идет о методах улучшения пастбища, о придании ему культурного вида. Так вот, в-пятых, следует поговорить о только что упомянутой загонной системе пастьбы. При этой системе пастбище стравливается не как попало, а делится на определенное число участков, загонов, на которые стадо выпускается по очереди. И пока животные не объедят до заданного уровня первый участок, на второй не попадут. А чтобы они не пробрались на него самостоятельно, в прежние времена участки отделяли друг от друга валами, лесополосами, рвами и разнообразными изгородями. В наше время всем этим сооружениям предпочитают металлическую проволоку, по которой пропущен электрический ток (не слишком опасный для жизни, конечно) и которую называют электрическим пастухом.

Такая изгородь очень легко переносится с места на место, и отгораживаемые участки поэтому могут иметь самую разнообразную и к тому же изменяющуюся время от времени форму. «Пасет» же электропастух совсем неплохо: достаточно корове пару раз попытаться преодолеть преграду, чтобы утихли самые сильные страсти. Впрочем, крупный рогатый скот вообще отличается изрядной сообразительностью. Например, японские животноводы провели успешные опыты управления коровами по радио. Коровы всего за 4 дня очень быстро научились распознавать звуковые сигналы, передаваемые по динамикам, расставленным на пастбище: «Идите домой», «Сюда, здесь корм», или «Вы приглашаетесь на ветеринарный осмотр» и т. п.

Культурное пастбище требует выполнения обязательной программы по уничтожению сорняков (это уже в-шестых). Ведь травоядные истребляют исключительно хорошие травы и отвергают сорняки, которые, таким образом, оказываются в выгодном положении и с течением времени захватывают большие жизненные пространства. Для борьбы с ними используют разные методы. Например, после стравливания пастбища животными на него выпускают косилки. Это для того, чтобы скосить все несъеденное и поставить сорняки в одинаковые условия с пастбищными травами. Или рекомендуется просто-напросто выпалывать сорняки на лугу. С помощью специальной узенькой лопаточки, так сказать, индивидуально. Не очень производительный труд, не правда ли?

Конечно, можно в конце концов вообще перепахать все пастбище и сызнова засеять его одними лишь хорошими травами. Но это уже другая область; получаемое таким способом пастбище уже не является естественным. Правда, почвообработка кое-что может дать и обычному, «дикому» лугу. Мы уже говорили, что если специалисты ставят диагноз: луг постарел, то проводится операция по его «омоложению». С этой целью на луг выводят дисковые бороны, культиваторы или другие специальные машины, которые с поверхности слегка рыхлят почву, разрезают многолетние застаревшие корни на множество кусков, иногда подсевают семена трав. В результате луг становится продуктивнее, из каждого отрезка корня многолетних трав образуется новый побег, растительность становится гуще… Однако далеко не каждый луг можно легко обработать даже такой простейшей машиной, как борона. В альпийскую зону трудно и очень дорого забрасывать тракторы и технику. Да и не всякая техника пройдет по крутым горным склонам. Поэтому, безусловно, проще прибегнуть к испытанным химическим методам борьбы. Опрыскайте луг гербицидами – и сорнякам конец. Вот только нужно, чтобы ядохимикат убивал только «плохие» травы. А при очень слабой биологической разнице между ними и травами полезными это задача трудная. Но и это еще не все.

За время жизни многих поколений предков корова приобрела ряд прекрасных инстинктов. Например, она никогда не тронет ядовитое растение, как будто знает, что оно опасно для жизни. Так, крупный рогатый скот, пасущийся на естественных пастбищах США, всегда обходит ядовитый сумах. Но вот луговоды опрыскали луг гербицидом, и корова перестает различать своего врага, поедает его и гибнет.

Нам остается совсем немного добавить к списку мероприятий по улучшению природных лугов и пастбищ…

В-седьмых, если пастбище расположено в засушливой зоне, то вовсе нелишними были бы мероприятия по его обводнению и орошению. На худой конец можно рекомендовать хотя бы небольшие земляные работы по обвалованию полей в целях задержания талых вод весной. Вместо насыпей допускаются также глубокие (до метра) щели в земле.

В-восьмых, если пастбище заболочено, то следует его осушить (нарезать канавы, сделать дренаж…).

В-девятых…

– …Послушайте, а не легче ли действительно все «распахать, разровнять и засеять»?

– Может быть, и легче. Но дороже. Одна кормовая единица трав культурных пастбищ стоит около двух копеек, а та же единица, получаемая с пашни, – уже 4,5 копейки. Корнеплоды и того дороже – 16 копеек. Неудивительно, что себестоимость центнера молока на культурном пастбище вдвое меньше, чем при стойловом содержании. He говоря уже о вкусовых качествах молока – о них совсем неплохо написал В. Солоухин.

Однажды знаменитый М. Фарадей предпринял путешествие во Францию. На родине, в Англии, знаменитый физик, частенько выезжавший на деревенские пикники, привык к прекрасному внешнему виду породистого английского скота. По приезде же во Францию он был настолько удивлен экстерьерными особенностями тамошних свиней, что вынужден был внести свой личный вклад в развитие французского животноводства, оставив следующее историческое изречение: «То, что я на основании наружного вида счел за борзую собаку, при ближайшем рассмотрении должен был признать свиньею».

Существеннейшей причиной непрезентабельности французской свиньи являлась принятая тогда система так называемого «желудевого откорма». В соответствии с методикой этой «системы» свиньи выгонялись в леса сразу же после созревания желудей. Площадь дубовых лесов измерялась в особых единицах – «свиньях» – по числу животных, которых могла прокормить данная дубрава. Крупные феодалы и даже короли в средневековую эпоху не брезговали сдавать леса в аренду свинопасам, с которых взимали порядочный куш. Неурожайные на желуди годы неукоснительно отмечались летописцами как годы народных бедствий.

Описываемый способ откорма практиковался и в значительно более позднее время. Так, в 1915 году в отчете о деятельности Доно-Кубано-Терского сельскохозяйственного общества отмечалось, что в области Войска Донского «содержание свиней в большинстве случаев ведется самым примитивным способом; так, например, в селеньях, вблизи которых имеются общественные леса, в особенности по берегам реки Дон, свиньи ранней весной отгоняются хозяевами в лес, и там они остаются до осени на произвол судьбы, питаясь травой, кореньями, желудями и пр.; там они растут и размножаются без всякого присмотра. Осенью, когда уже начнутся хорошие заморозки, хозяева ловят свиней и перегоняют домой. При этом многие хозяева, чтобы не оставаться в убытке, ловят не только своих свиней, но чужих, отчего часто случаются ссоры и побоища меж соседями».

Бывая на Кавказе, вы, наверно, видели бродящих по дорогам невзрачных свинок, на шее которых красуются три скрещенные жерди: ярмо не позволяет животному пробраться сквозь дыры в изгородях на вожделенный огород. Кров над головой и дополнительное питание они обретают лишь в зимнюю непогоду, во время родов и в течение раннего дошкольного возраста. Не думайте только, что упомянутые свиньи – «последние из могикан» желудевого откорма. В 1973 году один из сельскохозяйственных кооперативов округа Магдебург (ГДР) откормил в лесу… 15 тысяч свиней. Для этого потребовалось огородить электрической изгородью лесной участок площадью 40 гектаров и поставить внутри его простенькие сооружения для отдыха свиней и самокормушки. Свиней, находившихся на 90 процентов «на самообслуживании», лишь слегка подкармливали картофельными отходами, закладывая их в самокормушки. Результаты откорма оказались отличными как по привесам, так и по «естественному отходу» – падежу свиней.

Конечно, это не означает, что будущее свиноводства – «желудевый откорм». Опыт немецких крестьян свидетельствует лишь о том, что, увлекаясь созданием громадных промышленных предприятий для производства продуктов животноводства, мы зачастую проходим мимо колоссальных резервов, лежащих буквально на земле, у наших ног. Об этом свидетельствуют, в частности, постановления партии и правительства о развитии овцеводства в восточных районах страны.

Неприхотливость овцы и ее склонность к длительным путешествиям, воспитанная в ней в течение многих веков, сделали свое дело. «Каракульская овца, – пишет советский ученый А. Мовсисянц, – неповторимое создание пустыни. Оторвите ее от этой специфической, суровой среды, и вы потеряете завиток и блеск каракульского смушка».

С середины прошлого столетия начался и до сих пор продолжается процесс вытеснения овцеводства из районов интенсивного земледелия на окраины степей и в полупустыни. В 1913 году журнал «Вестник животноводства» в редакционной статье писал: «Тесно и голодно становится русскому человеку в прежних хозяйственных рамках. Распахивать пришлось тот степной и луговой простор, которым до сих пор держалось и жило российское скотоводство. Скот жил исключительно пастбищем. Задача хозяина сводилась лишь к тому, чтобы как-нибудь подешевле, попроще сохранить скот от пастбища до пастбища. Тает овцеводство, тает и коневодство, степное скотоводство забивается все дальше в глубь азиатских степей, отступая перед натиском разрастающегося зернового хозяйства».

Но отгонное скотоводство находится в полной зависимости от капризов природы… Одной из страшнейших бед для него всегда была засуха. В 1911 году обозреватель газеты «Новое время» писал: «За Уралом травы еще весной были жалкие, редкие, низкие, и эти травы сухое, засушливое лето окончательно погубило. Нет дождей и нынешней осенью, когда в этих широтах обычно оживает растительность и дает богатый корм рогатому скоту. В результате нет кормов. Крестьяне еще с августа своих лошадей, чтобы спасти их от бескормицы, угнали кто в сторону Кустаная, кто к Омску на прокорм; что же касается рогатого скота, то он еще по теплу вырезается, чтобы дать возможность сохранить хотя пятую часть на будущий год для расплода. В таком же если не более худшем положении находятся киргизы, угоняющие свои стада кто куда только может из неблагополучной местности по урожаю трав. А вместе с разгоняемым стадом разносится по обширным киргизским степям и болезнь скота…»

Сроки и длина кочевья были различными и зависели от местных географических и климатических условий. В долинах Тянь-Шаня, Памира и Кавказа перегон скота в один конец обычно не превышали 200–300 километров, в степных районах Казахстана стада проходили до 1000 и более километров за год. Весьма причудливыми зачастую были и маршруты, выбираемые пастухами. В Туркмении кочевали по кольцу, делая остановки у колодцев; казахи из Приаралья весной гнали скот на север, казахи, жившие в предгорьях, поднимались в горы, и все руководствовались одним и тем же правилом: весной догоняй снега, осенью уходи от них.

Нелегкое, а главное, не всегда надежное дело – гнать скот по горам и пустыням. Ведь сезонные пастбища образуют своего рода многозвенную цепь. Гонит ли пастух стадо по бесплодной пустыне к очередному оазису или поднимается в горы, переходя из долины в долину, он ежечасно взывает к небу: не приведи аллах, чтобы горный сель смыл начисто прошлогоднее угодье, оставив на нем лишь щепы бревен да ободранные скалы, не допусти, Магомет, засухи и не высуши воду в колодце, что в 10 днях пути… А если не внял бог, надо будет гнать дальше, к следующим оазисам и колодцам. А около них соберутся соседи-пастухи и будут пасти 1000 голов там, где в прошлом году едва хватало корма на 100, и будут споры и даже, возможно, резня: скоту нужен корм и вода ежедневно.

Случайные сокращения сезонных территорий пастбищ или неблагоприятные климатические условия очень часто приводили к полному истощению скота. А в таких случаях – подобно действию оброненной спички в сухой степи – достаточно одной больной овцы, чтобы начался страшный мор – джут…