Текст книги "Четвертое состояние"
Автор книги: Юрий Яровой
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
«Гена, родной мой, здравствуй! Как давно ничего от тебя нет. А может, это к лучшему? Может, тебе удалось «проложить курс через Алатау» и надо ждать не письма, а телеграмму? Как подумаю... Лучше уж не фантазировать.
И от Антона, и от меня огромнейшие извинения, Гена: задержались с фотографиями. И с твоим репортажем. Пока все прочли, пока высказались. Больше пожеланий, чем замечаний. Антон одобрил, даже завизировал: «Против публикации в открытой печати не возражаю». Он знает ваши порядки?
Конечно (это уж от меня лично), лучше было бы начать не с медицины, а с теории – с самой концепции биоплазмы. Но тебе виднее.
А мы, Геночка, горим новой идеей. То есть идея все та же – биоплазма, но теперь мы хотим взглянуть на ее фотопортрет. Я об этом напишу потом, позднее. Проблем – тысяча. Но если добьемся...
У нас появились первые цветы. Послать? Я их высушу в вытяжном шкафу, уложу в картонку... Нет, не хочу посылать тебе ничего засушенного. Научи: как переслать – с экипажем самолета? Или для этого нужно иметь удостоверение с большими буквами «ПРЕССА»? Ох, Геночка, как мне плохо! Пока в лаборатории, кручусь со своими помощниками вокруг нашей фотоустановки – даже улыбаюсь, смеюсь. А как дотащусь до «Дарьотеля»...
Обнимаю, целую...
Мила. 24.I.74
P. S. А у Дарьи жизнь входит в норму: вчера я ее Степана впервые увидела навеселе. «Поддатым», – так говорит Дарья. А сама при этом ругается... Упаси бог.
Твоя».
X«г. Москва, редакция научно-популярного журнала
«Мысль и труд», спец. корреспонденту, писателю
тов. Лаврову Г. А.
Глубокоуважаемый Геннадий Александрович!
В прошлом году в ходе нашей взаимной переписки я поставил перед вами ряд вопросов, касающихся популяризации моих идей и изобретений, в частности о поездке в Москву.
Думается, что мои идеи и изобретения могли бы заинтересовать не только ваш журнал и Центральное телевидение, где раз в месяц я регулярно смотрю передачи, касающиеся всенародного технического творчества. Думается, что с вашей рекомендацией писателя науки и техники работники Центрального телевидения могли бы включить меня в одну из таких будущих передач. Вы случайно не связаны с главным ведущим этих передач? Было бы очень неплохо, если бы вы смогли заинтересовать его моими идеями лично. Личные контакты, как говорит даже опыт руководителей государств, старающихся самые главные вопросы решать во время визитов друг к другу, – основа любого успеха.
С глубоким уважением и надеждой на благополучный ответ.
В. Гринеев,
инженер-изобретатель,
22.01.1974 г. г. Победный».
XI«Милочка, милая моя, дорогая моя, здравствуй! У французов есть такая пословица – «четыреста ударов», что применительно к моему... даже не знаю, каким определить эпитетом... моему сегодняшнему положению. Во всяком случае, французская гораздо точнее и ближе к сути нашей русской пословицы – «тридцать три несчастья». Забодали наш с тобой репортаж. Начисто. Такую «похвальную» получил я рецензию из президиума АМН [10]10
АМН – Академия медицинских наук.
[Закрыть]– если бы ты знала! Сначала сплошные комплименты в мой адрес, какой я талантливый и т. д. – тебе это неинтересно, – и только в самом конце суть. Ее-то я процитирую. Слушай: «...Долг научно-популярных органов информировать общественность о достижениях науки, а не дискредитировать ее публикациями репортажей о явлениях, требующих глубокой и всесторонней проверки.
Член-корреспондент АМН...»
Каково, а? Он наш долг знает лучше нас самих!..
Что нам остается делать, Милочка? Как вспомню «Акпан», всех этих... «генетический брак», просторные солнечные комнаты, масса игрушек и дети среди этих игрушек, не знающие, что это такое. Тупые, пустые взгляды, скрюченные ножки – клешни крабов... А твою Татьяну знают. Тянутся и ней, словно к матери. Почему? Неужели понимают, что она может вернуть их к жизни, сделать людьми? Отчетливое ощущение: ходил по палатам «Акпана» оглушенный. Пришибленный. И вот: «дискредитация науки». Хоть о стенку головой.
Милая моя Милочка! Не будет у меня курса через Алатау. Вчера на редколлегии провозглашен курс на Сибирь. Решено в этом году выпустить три специализированных номера, Дальний Восток (по Дальневосточному научному центру), Иркутск (Восточно-Сибирский центр, Байкал) и Новосибирский академгородок. Бригада – трое, лидер, конечно, во главе. Послезавтра вылетаем во Владивосток – на две недели. Затем две-три недели в Иркутске и на Байкале (но что мы там будем делать сейчас, на Байкале, – зима?), и последний прыжок – в Новосибирский академгородок. Таким образом, в Москву мы вернемся лишь в середине апреля. Если даже не позже. А что будет дальше – одному богу известно. Вчера я прикинул ориентировочный объем работы: в каждый номер по 5 – 6 интервью с ведущими учеными центра, 2 – 3 очерка по проблемам и научным направлениям центра, десятка два занимательной мелочовки и репортаж – «гвоздь номера». И все это на двух литрабов, поскольку третий в нашей команде – фотограф. 300 – 400 страниц литературного текста за полтора-два месяца. Это ведь приличная книга – по объему, Милочка. Скажи кому, что за полтора месяца тебе нужно написать приличную книгу объемом в 15 авторских листов, – засмеют. А для журнала – нормальное явление. Вот так мы и живем, Милочка.
Почему я тащу всю эту телегу? Много причин, Милочка. Я уже пытался хлопнуть дверью – как Саня Гумилев. Ну и что? Вернулся «на круги своя». Почему? Сказать, что привычка вернула, – полуправда. Хотя и привычка – тоже. К редакционной толчее привыкаешь, словно к наркотикам: в редакции всегда движение, каждый день – новое, новости, плюс к этому те самые крупные буквы на красной книжице, которые у тебя вызывают снисходительную улыбку. Знаешь, такое упоительное ощущение могущества пигмея: подошел к барьеру, вытащил из кармана, выставил перед, глазами стража... Пресса! Пока это слово действует. И понимаешь, что пена все это, а... привыкаешь.
Но не это главное, Милочка. Элементарная экономика: полтораста рублей каждый месяц – детям. Попробуй тут обойтись без ежемесячных 250, только на гонорар от книг, которые выходят в лучшем случае раз в два года и приносят тебе две тысячи от силы. Конечно, обо всей этой моей персональной экономике я должен был тебе рассказать гораздо раньше...
В одном из писем ты хорошо написала – искренне: «Что мне от тебя скрывать?» Да, что от тебя скрывать, когда у меня порой такое чувство, что я пишу письма самому себе. Знаешь, как-то попалась на глаза одна мудрая мысль: «Бумага, на которую ты выкладываешь свои мысли, темнеет от чернил, очищая твою душу». Это было сказано о дневнике, но мои письма к тебе – даже не очищение, а просветление души. Видишь, даже сентиментальность во мне объявилась.
От первого «ожога» у меня две девочки-погодки. Любовь без оглядки, золотая пора студенчества... Кое-как мы с ней закончили свой журфак, девочек воспитывали главным образом бабушки – то московская, то костромская, хлебнули всяких мытарств, получили в конце концов роскошную по тем временам квартиру, собрали рассеянное по городам и весям семейство под одной крышей, и тут выяснилось, что все мы друг другу чужие: девочки знают лишь бабушек, папа – лишь работу, а мама – лишь саму себя. Год так промучились, второй... А потом нашло на нее вдруг просветление: «Давай кончать эту семейную проституцию». Ну и – кончили. Разбежались, как говорят у нас в Москве: девочки по бабушкам, мама – к человеку, с которым у нее «психологическое сродство», а папа... А папа остался при своих.
Ну и пошла дальше жизнь «свободного художника»: завтрак в кафе, обед в ресторанчике, ужин в пивном баре, а ночь придет... Да что об этом вспоминать! Одно утешение – «Эрика». Сидишь час, другой, третий, иногда всю ночь, обложив машинку подушками, чтобы соседи не злились, – глядишь, и вышло что-то стоящее. А потом вдруг меня, замурзанного холостяка, пожалели. Была у нас в редакции белокурая красоточка, всего и умела-то делать, что отвечать на телефонные звонки да писать на машинке исходящие письма. Взяла надо мной шефство: а как же – единственный в редакции писатель (а иначе она меня и не называла как «мой писатель»), а выглядит одним из тех приятелей-алкашей, которым позарез надо опохмелиться уже в семь утра. И взяла она надо мной шефство...
Да нет, чего на нее обижаться? Навела в моей берлоге порядок – верно. Потом эту берлогу заставила обменять на вполце приличный кооператив. Да и все остальное... Одна беда: не о чем нам с ней было разговаривать. Банальная история! А вся беда была в том, что она сама это понимала. Я – ладно, пережил бы, тем более что именно в этот период у меня пошло – одна книга вышла, что называется, из-под пера, вторая явно получалась, сам видел
Зачем я тебе все это рассказываю? Сам не знаю – тошно у меня сегодня на душе. Иногда я, в минуты самокритичности, соглашался: да, дорогой Геннадий Александрович, пора примириться – холостячество у тебя на роду написано, и не ты ли сам в этом виноват?
Знаешь, Милочка, чем ты меня поразила? Раскрыла мои слепые глаза на самого себя. Так кто я есть – преуспевающий журналист или средненький писатель? Но дело даже не в этом. Кто во мне кого тиранит – вот в чем суть моей беды. Журналист писателя? Нет, как раз наоборот – понимаешь, моя дорогая? Я все чаще думаю, что неудачником в семейной жизни меня сделала «Эрика». И самому страшно, а все-таки напишу: иногда мне кажется, что в том письме «Эрика» отбарабанила все правильно: «Почему бы тебе, моя дорогая, проблему наших взаимоотношений не включить в план твоего НИРа?..»
Дописался, кажется, «Бумага, на которую выкладываешь свои мысли, темнеет от...» От стыда она, эта бумага, темнеет. Хватит. Выговорился. Прости, Милочка. Я тебя, кажется, и в самом деле люблю. И это уже страшно.
ТвойГ. Л.
Быть или не быть? Дилемма Гамлета: посылать или не посылать...
Завтра утром улетаем во Владивосток. Пока вылетаем вдвоем: я и Богоявленская.
Что тебе еще сказать на прощанье? Не хочется уходить побежденным. Вчера забоданный репортаж, объединив с ранее забоданной статьей о биоплазме, переписал в очерк литературного плана – люди, драма идей (как говорил Шоу: «Драма – искусство столкновения идей») – и отправил в журнал «Факел».
Да, спроси, пожалуйста, у Антона: можно мне ваши фото оставить себе на память? Там ведь ты есть – в лаборатории...»
Часть третья. СКАЖИ, КТО Я
I«г. Москва, редакция научно-популярного журнала «Мысль и труд», корреспонденту, писателю товарищу Лаврову Г. А.
Глубокоуважаемый Геннадий Александрович!
С большим вниманием, с большим интересом и волнением прочел я ваш замечательный очерк в журнале «Факел». Впервые я увидел свою жизнь как бы со стороны – жизнь подвижника в науке и технике.
Глубоко справедливы ваши замечания о том, что «гений – это человек, который видит дальше и понимает глубже других людей; поэтому он руководствуется иной, чем у них, системой этических оценок». Мне тоже иногда приходили в голову подобные мысли – когда я думал над судьбой некоторых подвижников Идеи, которые своим сверхзрением увидели то, что оказалось недоступным для остальных. Но у меня, конечно, никогда бы не хватило слов, чтобы выразить эту глубокую и важную мысль так метко.
Я трижды прочел ваш замечательный очерк и пришел к выводу, что мне еще повезло в жизни – у меня уже 16 авторских свидетельств. А другие подвижники науки и техники так и остались непризнанными, а некоторые в борьбе за свою Идею были даже сожжены на костре. Теперь, после того как я прочел ваш очерк, у меня появилась твердая уверенность в том, что мне удастся запатентовать и мою главную идею – концепцию атома-икс, которую вы, применительно к живой материи, называете биоплазмой (это тоже мой термин).
В связи с этим я настоятельно хотел бы посоветоваться с вами относительно главного в моей жизни приоритета – концепции биоплазмы (атома-икс), которую, как я убедился благодаря вашей бескорыстной помощи (присылка трудов Республиканской конференции в Алатау), небезызвестный ваш «ученый» Колющенко начал втихую присваивать. Поскольку вы работаете в центральном органе и имеете столь известное имя, вы должны знать пути входа в Комитет по делам изобретений и открытий. Меня же лично референты этого Комитета не признают, даже когда я им подтверждаю, что являюсь обладателем 16 авторских свидетельств. Но я убежден, что теперь они, после выхода из печати вашего замечательного очерка, вынуждены будут признать и этот мой приоритет (атом-икс).
С глубоким к вам уважением и надеждой на благополучный ответ.
В. Гринеев,
инженер-изобретатель,
г. Победный, 05.08.74 г.».
II«г. Москва, редакция журнала «Мысль и труд»,
тов. Лаврову Г. Л.
Я пишу вам по. поручению моих товарищей, чтобы передать возмущение вашим очерком в журнале «Факел» под названием «Четвертое состояние жизни», который мы расцениваем как пасквиль на наш коллектив и наше дело.
Нам казалось, что вы достаточно полно и глубоко изучили историю вопроса, чтобы выступить с объективной статьей, показывающей всю теоретическую важность и практическую ценность концепции биоплазмы, разрабатываемых нами в рамках представлений и достижений современной биоэнергетики и физики плазмы твердого тела. В этом нас также убеждали и отрывки вашего репортажа, который вы готовили для журнала «Мысль и труд» и с которыми любезно позволили нам ознакомиться, чтобы избежать фактических ошибок и неточностей. И тем более неожиданным и совершенно необъяснимым в сопоставлении, с вышеуказанным явился для нас тенденциозный, изобилующий оскорбительными для некоторых моих товарищей (Шлемов, Колющенко-Ингаева, Загайнов) характеристиками, почерпнутыми вами, очевидно, из частных бесед, очерк в журнале «Факел».
Мои товарищи поручили мне ответить вам по существу следующих, затронутых в вашем очерке вопросов и получивших в нем совершенно не соответствующее действительному положению вещей освещение.
1. Центральной линией вашего очерка явилось описание взаимоотношений между инженером В. Гринеевым и руководителем нашей лаборатории и научной темы кандидатом биологических наук А. Колющенко. Опираясь на ряд бесспорных фактов (выдвижение априории в философском аспекте в 1964 году Гринеевым понятия «биоплазма», совместная публикация в 1968 году брошюры «Концепция биологической плазмы» и др.), вы в дальнейшем сосредоточиваете внимание читателей на разрыве, как вы выражаетесь, «научно-дипломатических отношений» между ними, представляя, таким образом, В. Гринеева как мученика и правдоборца, а группу А. Колющенко – узурпатором его идеи. Надо ли вам, прекрасно осведомленному в истории генезиса концепции биоплазмы, доказывать, что это ложь и клевета на наш коллектив? Вы отлично знаете, что причиной разрыва «научно-дипломатических отношений» явилось отнюдь не желание присвоить себе честь и приоритет концепции биоплазмы, а фанатическое упорство В. Гринеева: в научную концепцию, согласующуюся с теорией плазмы твердого тела, он вкладывает совершенно антинаучный смысл, подменяя электронно-протонную и электронно-дырочную плазму, наличие которой регистрируется физическими приборами, совершенно фантастическим «атомом-икс».
Точно так же вы отлично знаете, что все попытки нашего руководителя А. Колющенко убедить В. Гринеева в абсурдности его гипотезы «атома-икс» закончились ничем, и именно поэтому, чтобы оградить от дискредитации концепцию биоплазмы и продолжать развивать ее применительно к целостным организмам (животные, люди, растения), мы вынуждены были четко разграничивать наши представления о биологической плазме с мифическим «атомом-икс» Гринеева. Как показали дальнейшие события, это было единственное разумное решение, позволившее концепцию биоплазмы ввести в рамки современной физики, биологии и медицины. Однако, хорошо все это зная, вы даже не удосужились назвать вещи своими именами, на всем протяжении очерка мифический «атом-икс» Гринеева подменяя понятием «биоплазма». Чем можно объяснить этот подлог, кроме как желанием подогреть интерес читателя к не менее мифической, чем сам «атом-икс», «Драме идей»? Поставив перед собой цель любой ценой доказать справедливость афоризма Шоу «драма – искусство столкновения идей», вы пренебрегли не только фактами, отлично вам известными, но и не постеснялись очернить людей, о которых ранее отзывались только положительно. Как вы знаете, никакой «драмы идей» не было, а имело место последовательное развитие вполне обоснованной с научной точки зрения концепции, с одной стороны, и отказ признать это развитие, противопоставив ему антинаучную догму, – с другой.
2. Не менее удивляет и возмущает и ваша назойливая попытка представить передачу выводов из нашей концепции биоплазмы, имеющих прикладное значение, в медицинскую практику как еще один экзотический вариант акупунктуры. Даже неискушенный читатель легко прочтет между строк вашего очерка следующее: группа новоиспеченных исследователей, не зная, как утвердить себя в ранге солидных ученых, выбросила «в массы» совершенно утопическую концепцию «человек-кристалл»; эта группа «вьюношей», стремясь привлечь к себе внимание серьезной науки, обрастила свою фантастическую гипотезу «человек-кристалл» математическим аппаратом и извлечениями из теории холодной плазмы твердого тела, придав, таким образом, явно фантастической гипотезе вполне наукообразный вид. Авось кто-нибудь клюнет и из серьезных титулованных ученых.
Во имя чего вы так упорно, с такой последовательностью пытаетесь выставить нас «шутами от науки»? Если вы так и не смогли поверить в серьезность наших исследований и обоснованность наших взглядов, то почему же вы в таком случае игнорировали мнение других, возможно, для вас гораздо более авторитетных ученых, которые открыто в печати высказались за гипотезу «о существовании в организмах человека и животных третьей регулирующей системы, сведений о которых пока не содержится в руководстве по физиологии и медицине, и функции которой, по-видимому, состоят в. переносе информации от периферических частей тела, связанных с внешней средой, внутрь организма, а также от одних внутренних органов к другим и на периферию». Эта система и осуществляет взаимную «настройку» различных частей организма, регуляцию их функционального состояния.
И наша цель как раз и состоит в том, чтобы доказать реальность в организме третьей регулирующей системы. А не еще один экзотический вариант акупунктуры, как может понять читатель из вашего очерка.
Нет, очевидно, нужды убеждать вас в том. что доказательство существования в организме третьей регулирующей системы, которая, согласно нашим представлениям, является главной, матриксом, откроет перед медициной совершенно новые методы не только излечивания «безнадежных», но и принципиально новый подход к проблеме диагностирования и предупреждения самих болезней. Все это вам было известно, все это вы видели собственными глазами и все же даже этот совершенно бесспорный экспериментальный материал решили подать читателю в виде некоего медицинского курьеза: вот, мол, какие бывают поразительные случаи, когда за дело берутся дилетанты!..
3. Да, в медицине мы дилетанты, больше того – профаны, но человека мы рассматриваем, как вам известно, не с медицинской и даже не с биологической точки зрения. Из всего сложнейшего в структурно-иерархическом отношении организма мы исследуем, анализируем и оперируем только одной категорией – биоплазменной, считая ее главным, фундаментальным уровнем организации живой материи, организующей и направляющей в ней все сложнейшие биохимические, энергетические и прочие процессы, и в том, что мы на верном пути, нас убеждает как раз та самая медицинская практика, те, как вы выражаетесь, «сенсационно-необъяснимые результаты» в лечении самых различных болезней, вплоть до врожденных – «генетического брака».
Наукой сейчас расшифрованы (хотя и не полностью) два слоя организации живой материи: химическая структура белков и наследственный код в нуклеиновых кислотах. Следующий глубинный слой организации живой материи – информационно-энергетический (для биофизики это сейчас аксиома), который, согласно нашей концепции, представлен в живом организме биоплазмой. Так что же вы в нашей концепции увидели мифического?
4. По поручению коллектива лаборатории ставлю вас в известность, что мы не будем настаивать на ваших публичных извинениях или опровержении. Мы уже имели однажды возможность убедиться в ваших морально-этических нормах.
Л. Коренева.
18. VIII.74 г.»
