Текст книги "Четвертое состояние"
Автор книги: Юрий Яровой
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
«г. Победный, Украинская, 27, т. Гринееву.
Уважаемый Владислав Семенович!
Вообще, конечно, посылать чужие книги без ведома хозяина как-то но принято, но, поскольку сборник трудов Республиканской конференции действительно касается вас – и прямо, и косвенно, я думаю, ваша просьба вполне обоснованна.
Так как сборник мне нужен для работы над очерком, верните, пожалуйста, сразу же, как прочтете.
С уважением!
Г. Лавров».
XIX«Геннадий Александрович, я просто в отчаяньи. Ну что же это такое? Только поверишь – поняли наконец друг друга, и снова – на тебе: в огороде бузина, а в Киеве – дядька. Мы уже столько лет боремся против всех этих механических гипотез по поводу эффекта акупунктуры, а вы – «по-моему, то самое», «авторитетный базис». Да в том-то и дело, что в иглоукалывании нет никаких рефлексов! И рефлексотерапии – тоже. Да читали ли вы вообще труды нашей Республиканской конференции по биодинамике и биоэнергетике? Я же вам посылала – как же так, Геннадий Александрович? Ну откройте раздел «Свет гелий-неоновых лазеров в биологии и медицине», доклад Гейкина, Ленинградская военно-медицинская академия имени С. М. Кирова. Читали? «Открытие нами в 1963 г. точек биоинформации,, как известно, совсем не обладающих(подчеркнуто мной. – Л. К.) нервной системой, указывает на то, что эти точки ничего общего с нервной системой не имеют». А вы предлагаете нам опираться на рефлекторную теорию. Да какие же рефлексы, если ни в одной точке акупунктуры никто и никогда не обнаруживал никаких нервных рецепторов?! Больше того, не только мы – ленинградские исследователи тоже пришли к выводу, что природа точек акупунктуры вообще ничего общего не имеет не только с нервной системой, но и с клеточным строением ткани. Вот, цитирую: «Эти данные подтверждают мысль об отсутствии клеточной структуры точек биоинформации не только у растений, но и у аналогичных точек человека и животных. Поэтому следует провести изучение этих точек не на клеточном, а на молекулярном уровне». Чем мы и занимаемся. Как можно вообще научно объяснить действие луча красного лазера на точки акупунктуры, опираясь на рефлекторную теорию, которая «принята ныне как рабочая и у нас в стране, и за рубежом»? Да вас засмеют сами же медики, если вы им заявите, что нервный рецептор способен ощущать слабый красный свет! Это же не кислота, не тепло.
Я в отчаянии. Когда мы говорим о посторонних вещах – полное взаимопонимание, но как только переходим к обсуждению проблемы биоплазмы – словно на разных языках разговариваем. Почему? Способный популяризатор, я же сама убедилась, можете уловить суть самой сложной научной проблемы с первых слов. И вот – топчемся на месте. Неужели на вас так действует негативизм вашего ответсекретаря Димова? Не могу в это поверить. Что же нам с вами делать, Геннадий Александрович? Так ждала ваше письмо. В окошке «до востребования» у меня даже паспорт не спрашивают – запомнили. Просуну голову, а мне в ответ: «К сожалению, пока ничего не поступало». А недавно вдруг сообразила, что я вообще впервые в жизни так долго переписываюсь с почти незнакомым мужчиной. Смейтесь-смейтесь. (Кстати, вы и так уже посмеялись: с чего вы взяли, что я – кандидат? Самая обыкновенная научная сотрудница...) Да, мне уже тридцать три, а я вот только сейчас поняла, как много могут значить в твоей жизни письма почти незнакомого тебе человека. И как мне хочется верить, что – хорошего человека...
Ваша Л. К. 24.Х.73.
Р, S. А о Москве я даже мечтать не смею: кто меня туда отпустит?»
XX«Людмила Михайловна, я просто уничтожен. Вот уж воистину: читал книгу, а видел фигу. Что это, вправду, нынче со мной? Такая срамота... Один выход реабилитировать себя в ваших глазах – сейчас же сесть и написать об этой самой жуткой биоплазме, которая мне уже начала по ночам сниться – словно туман какого-то зловещего цвета выходит из пор моего бренного тела. Жуткие видения, в холодном поту просыпаюсь.
Сажусь писать – только отнесу сие покаянное письмецо.
Текст очерка вам прислать? Вообще-то у нас это даже принято – визировать материалы у героев (нелепость – не правда ли? Разве можно в этом случае написать что-нибудь честное, объективное? Разве только лесть...), но на этот раз я, пожалуй, отступлю от редакционного правила – пришлю вам на визу уже гранки.
Ваш Г. Л.
Я тоже расстроен, и тоже сам себе удивляюсь: дорогой Геннадий Александрович, тебе ведь 38, и у тебя в жизни... Чего только у тебя в ней уже не было! И вот – пожалуйста: ухожу из редакции раньше всех, неприлично раньше, – а вдруг дома меня ждет толстый-претолстый пакет из Алатау? Пусть даже и ругательный...»
XXI«г. Москва, редакция журнала «Мысль и труд»,
писателю т. Лаврову Г. А.
Глубокоуважаемый Геннадий Александрович!
Сначала хочу вам объяснить, как я узнал ваше имя-отчество и кто вы есть на самом деле.
Я иногда люблю посидеть день-другой в библиотеке – почитать кое-что о науке и технике. Особенно в научно-популярных изданиях – они на мой мозг действуют как аккумулятор: заряжают мыслью. Но не все. Некоторые писатели пишут так заумно, что читать их книги еще муторнее, чем книги самих ученых, – один туман. В природе все проще. В какой-то книге, не помню уж, давно было, я прочел, что человек для нашей Природы – чужой, может, даже и вообще из другого мира прилетел. Думаю, что это верно: если человек не бережет Природу, не стремится понять ее механизм, какой же он ее сын? В Природе ведь как? В Природе все сбалансировано, она, как хороший станок-автомат, никогда не сбивается с заданной скорости и программы. Только вот человек со своими промышленными отходами сбивает ее ритм. Тут у Природы сразу и получается несварение – не по нутру ей все эти сливы масел, выбросы газов. А нефть в океане? Это же не просто варварство, это убийство Природы! Я думаю, она когда-нибудь крепко накажет человека. Выбросит из Планеты или вообще уничтожит. Я много думаю над этой проблемой, и у меня уже появились кое какие идеи. Но об этом я вам напишу в другой раз. А сейчас расскажу, как я узнал, что вы писатель.
Я пришел в библиотеку, а там, в зале каталогов, – выставка научно-популярных изданий. Решил осмотреть – вдруг что-нибудь полезное? Иду, читаю названия, а тут вдруг в глаза: «Г. Лавров». Даже не поверил: не вы ли, думаю? Попросил девицу дать эту книгу. Заполнил требование. Жду. В нашей библиотеке такие порядочки, что надо час ждать, пока тебе найдут нужную книгу. И тут у меня мысль родилась: а дай, думаю, посмотрю в каталоге – нет ли еще чего на «Г. Лаврова»?
Батюшки, смотрю – пять книг! Вот это, думаю, повезло – с таким писателем в контакт вошел. Все выписал, до единой. Неделю ходил в библиотеку – изучал. Но теперь я знаю, на что вы способны. Молодец! Хорошо пишете: ясно, доходчиво, и проблема – как на ладони! И знаете много – это очень приятно.
В связи с этим у меня к вам назойливая просьба: не можете ли вы мне подарить какой-нибудь из ваших, трудов с личным автографом? А я вам в ответ тоже что-нибудь приятное или полезное сделаю. Вы случайно цветоводством не увлекаетесь? А то у меня есть очень редкие сорта махровых астр. Прислать? И как выращивать – все опишу. Да они неприхотливые – ухода за ними много не надо. Да что там обещания – я вам в это письмо и вложу пакетик с семенами. В марте вы их высейте в ящик, а ящик поставьте на подоконник – где солнце подольше бывает. Снизу – от батареи отопления тепло, сверху – солнечная энергия, вот они у вас и полезут ростками. Ну а дальше что делать – я вам потом опишу.
Теперь несколько слов о нашем с вами деле.
Вы, Геннадий Александрович, были совершенно объективны: меня как автора концепции биоплазмы в трудах Конференции Колющенко свел на нет. Конечно, в отдельных докладах моя фамилия еще упоминается, но это, я понимаю, для приличия: нельзя же обворовывать сразу донага! Запудрил учеными терминами мою концепцию биоплазмы – «электронно-дырочная», «электронно-протонная», – все что угодно – только подальше от моей главной идеи атома-икс. Но я убежден: все эти гипотезы-выверты о резонансных явлениях, о поглощении биоплазмой когерентного лазерного света лопнут как мыльный пузырь. А истина – в атоме-икс. Пусть мой атом-икс в живой Природе называется биоплазмой, я сам этот термин, кстати, ввел в научный оборот, – я не возражаю, но все остальное – опять попытки ученых втиснуть Природу в клетку, навязать ей свое собственное представление о ее естественной Материи и ее механизмах.
Но вот что для меня, глубокоуважаемый Геннадий Александрович, оказалось новостью. Вы обратили внимание на такую мысль Колющенко: «Мы полагаем, что живой организм следует рассматривать как гигантский кристалл, обладающий полупроводниковыми свойствами, имеющий сложную структуру энергетических зон на различных уровнях организма»? Поскольку одна из ваших книг посвящена проблемам строения кристаллов и вообще истории этой проблемы, вы знаете, что для кристаллов главный закон – решетка. Эта решетка как каркас для современных железобетонно-сборных домов. Я в свое время много думал над этим феноменом кристалла. Придумал даже оригинальный способ выращивания любых кристаллов при помощи маленькой затравки (авторское свидетельство на этот способ и на саму установку я получил пятнадцать лет назад). По моему способу можно выращивать даже драгоценные камни – я в этом уверен. Для этого нужно лишь создать нужную минеральную суспензию (суп из элементов, проще говоря). Но сейчас я не об этом. Сейчас я вот о чем хочу с вами посоветоваться.
Когда я пришел к выводу, что принцип самороста кристаллов имеет всеобщее для Природы значение, я понял, что сделал новое крупное открытие, которое должно раскрыть тайну образования Материи, точнее, ее трех первых видов – твердого, жидкого и газообразного. Как это происходит по моей научной концепций? Вся Природа, весь ее геометрический объем, как вы, возможно, помните, согласно моей первой научной концепции, которую я закрепил в своем труде «Четвертое состояние вещества» (1944 г., на фр. языке), наполнена атомом– икс. Однако не как попало, как я думал вначале (1944 г.), а в виде особого каркаса – точно такого же, какой нам представляет любой кристалл. Я еще не пришел к окончательному выводу, что заставляет атом-икс образовывать в мировом пространстве эту сетку-каркас, которая пронизывает буквально каждый кубический миллиметр Природы, и нас с вами тоже. Тут есть над чем подумать. Но у меня нет никаких сомнений в том, что вся Природа – все ее звезды, планеты, а на планетах материки, люди и все прочее, – все это образуется и вырастает подобно кристаллам вокруг каркасной сетки из атомов– икс. Согласно моей концепций, каркасная сетка из атомов-икс есть основа, как бы чертеж самой Материи.
А теперь сравните мою концепцию с тезисом Колющенко: «Мы полагаем, что живой организм следует рассматривать как гигантский кристалл». Плагиат? Я правильно думаю? К несчастью, я не успел закрепить приоритет этой моей научной концепции в печатном труде. Чтобы опубликовать свои идеи, знаете, сколько нужно сил и времени? С пенсионерами ведь не особо считаются – это факт. Вот, например, по числу моих изобретений и авторских свидетельств мне давно уже пора присвоить звание заслуженного изобретателя республики. А кто будет хлопотать об этом звании? На заводе, как только я ушел из конструкторского бюро, про меня постарались забыть сразу же – еще дверь за мной не захлопнулась. А адвокаты по рационализации, к которым я обращался, утверждают, что представить к званию может только завод или какая-то общественная организация. Мне с этим званием открылась бы дорога к закреплению приоритета.
Но я опять отклонился в сторону от темы моего письма.
Я вот о чем хочу посоветоваться с вами, глубокоуважаемый Геннадий Александрович. Не могли ли бы вы подсказать мне путь для доказательства приоритета моей концепции о принципе самороста кристаллов как всеобщем для всей Природы? Видите, и эту мою научную концепцию Колющенко тоже приспособил под свою. И уже закрепил приоритет печатно. А от меня скрыл – не прислал эти «Труды Республиканской конференции». Самый простой путь, мне кажется, – опубликовать статью в вашем журнале. Я готов на любые условия: совместно с вами, за фамилией автора (моей), но долю гонорара по договоренности возвращаю вам. Или как-то иначе – как вы придумаете. Жду ваше решение.
В. Гринеев, инженер-изобретатель,
обладатель 16 авторских свидетельств.
7.XI.73 г.
P. S. А кто такая Т. К. Колющенко, которой он на своей конференции предоставил два доклада? Жена? Семейную конференцию, как я погляжу, собрал наш с вами общий знакомый: сам выступил с главным докладом, в котором, научно припудрив, чужие идеи выдал за свои; любовница доказывает физическую верность идей Самого, а жена подтверждает верность экспериментами на людях? Вот как надо пробивать себе дорогу в ученые...»
XXII«Милая Людмила Михайловна!
Видно, здорово я провинился перед вами – две недели молчания! Целых две недели. Прав был Шоу, утверждая: «Я всегда презирал Адама за то, что он решился откушать яблока с древа познания, лишь будучи искушен женщиной, которую еще прежде искусил змей. Да я бы перекусал все яблоки на дереве – только отвернись хозяин». Так это вы были телохранителем глубокоуважаемого инженера-мыслителя Гринеева на Алкалыкском семинаре? Интересно...
А может, вы молчите потому, что ждете от меня обещанные гранки статьи? Не будет гранок, милая Людмила Михайловна. Хотите знать, что начертил член-корреспондент Волянский, глубокоуважаемый член уважаемой редколлегии славно-популярного журнала «Мысль и труд»? Тот самый член-корреспондент Волянскйй, который так часто любит выступать в «Литературке» по вопросам, что такое лженаука и как с ней надо бороться... Вот что он написал в ответ на милейшую просьбу Гоши Димова одобрить мой опус «Четвертое состояние жизни»: «Тов. Димов! Если вы мне подсунули (?) научную фантастику, то я, простите, в ней не специалист. Если же это вы предлагаете считать наукой, то что же тогда, по-вашему, есть научная фантастика?» И это все жирным красным карандашом наискосок по первой странице моего опуса...
Что нам с вами остается в утешение? В прошлом году разнеслась по Москве молва: член-Корреспондент (имярек) был приглашен с публичными лекциями в Болгарию – осветить горизонты биологических наук. После первой лекции члену нашей уважаемой редколлегии мягко, в высшей степени тактично заметили: «Извините, глубокоуважаемый... но мы с вами заключили контракт на публичные лекции несколько другого характера – о новых идеях в биологии, а не о борьбе с ними. Если вы считаете, что мы ошибаемся в оценке характера ваших лекций, мы готовы уплатить вам неустойку». Слабое утешение, верно?
Так что будем делать, дорогая Людмила Михайловна? Хоть запой объявляй – только с кем, вопрос? Так тошно...
Ваш. И все же ваш...»
XXIII«г. Победный, Украинская, 27, т. Гринееву.
Уважаемый Владислав Семенович!
Премного благодарен за лестный отзыв о моих опусах. Слышал и похуже. Никогда в жизни не писал в соавторстве – в этом отношении твердо придерживаюсь принципа К. Паустовского, который считал, что писать что-либо в соавторстве – то же самое, что вдвоем играть на одной скрипке.
Что же касается вашей идеи «самороста кристаллов», «Мысль и труд» на эту тему выступала; как мне подсказала редакционная картотека, по крайней мере трижды: «Земля: геоид или... кристалл?! («Мысль», №3 за 1967 г.), «Кристаллическая жизнь Вселенной» («Мысль», №7 за 1968 г.), «Каркас мироздания. «За» и «против» («Мысль», №6 за 1970 г.). Чей приоритет – не помню,
Г. Лавров.
P. S. Семена мохнатых астр передал зав. редакцией. От нее – спасибо».
XXIV«Да, Геннадий Александрович, я ждала гранки вашей статьи. Хотя и предполагала, что напрасно.
Написать убедительную статью о биоплазме вам помешали не три с половиной тысячи километров, отделяющие вас от Алатау, а легкость отношения к теме. Убедительность и убеждение, как вам известно, слова одного корня. А убеждены ли вы в существовании «четвертого состояния жизни»? Нет.
И последнее. Как разрешите мне понимать ваш очередной «шоуизм» – об Адаме? Если это называется остроумием, то что тогда есть хамство?
Л. К.»
XXV«Людмила Михайловна, бог с вами – что вы еще придумали на мою, голову? Вот уж никак не ожидал... Да не хотел я вас обидеть, видит бог – не хотел!
Нет, это какое-то проклятье: коль на роду написано... Дважды обжегся, женоненавистником стал будь она неладна, эта эмансипация. Хватит, никаких отклонений: свобода так свобода. И вдруг встречаю женщину... Ум, обаяние, женственность...
Послушайте, Людмила Михайловна, мы ведь с вами взрослые люди – не дети. Зачем нам ссориться? И при чем тут эта ваша мифическая биоплазма? Вы же прекрасно понимаете, что три с половиной тысячи километров отделяет меня не от темы, а от вас. Ну неужели это не ясно? О господи... Будьте человеком. Ну, прошу вас...
Г. Л.»
XXVI«Что мне вам ответить, Геннадий Александрович? Я тоже обожглась однажды – вы знаете. Возможно, поэтому я и хочу – сама понимаю – невозможного. Но как говорил ваш любимый Шоу: «Если бы научала опытность, то камни лондонских мостовых были бы умнее самых мудрейших людей». Видно, так я и не научилась делить себя на части: богу богово, как вы говорите, а кесарю кесарево. У меня все богово: Извините меня.
Л. К.».
XXVII«г. Москва, журнал «Мысль и труд», писателю
тов. Лаврову Геннадию Александровичу.
Глубокоуважаемый Геннадий Александрович!
В прошлом месяце я поставил перед вами ряд вопросов. А именно: у меня есть ряд идей и изобретений, которые, как я понимаю, составляют большой народнохозяйственный интерес. Я считаю, что эти идеи и изобретения, часть из которых уже внедрена в народное хозяйство и приносит огромную (в миллионах рублей) прибыль стране, а другая часть хранится пока в виде авторских свидетельств, могут и должны, заинтересовать ваш журнал «Мысль и труд». Поэтому прошу вас переговорить с вашим начальством, и я готов выехать в Москву, чтобы продемонстрировать свои изобретения и идеи лично в редакции, перед Главным редактором. Для этого нужен официальный вызов из редакции.
С глубоким уважением!
В. Гринеев, инженер-изобретатель.
26.XII.73 г.
P. S. Если мне будет гарантирована публикация в вашем журнале, готов выехать, в Москву за собственный счет – в счет будущего гонорара».
XXVIII«Алатау, Средне-Азиатский университет, лаборатория биофизики,.
Кореневой Людмиле Михайловне.
С днём рождения! Счастья вам – огромного, здоровья – столетнего... И всего остального. Лавров».
XXIX«Москва, редакция журнала «Мысль и труд»,
Лаврову Геннадию Александровичу.
Поражена, ошеломлена, потрясена. Но как вы узнали?! Камни лондонских мостовых, конечно, умнее. С Новым годом! Будьте счастливы. Ваша Л. К.».
XXX«Людмила Михайловна, дорогая моя! Как я рад за вас – правда! Читали? «Достижения квантовой электроники также начинают широко применяться в медицине... Открываются широкие возможности применения лазеров в терапевтических целях». Это о вас? О применении эффекта «красного резонанса» в медицине? Сам министр здравоохранения СССР! Академик!! В самой «Правде»!!!
Несусь сломя голову в редакцию – Гоше Димову «статью под нос. Даешь репортаж в номер!
Ваш и только ваш – Г. Л.».
XXXI«г. Победный, Украинская, 27, т. Гринееву В. С.
Уважаемый Владислав Семенович!
Вы передо мной действительно поставили уйму вопросов. Пытаюсь ответить хотя бы на те, которые для меня бесспорны.
1. С глубоким уважением отношусь к вашему таланту изобретателя. Изобретательскими делами занимается журнал «Изобретатель и рационализатор».
2. Мое начальство знает, что первым идею биоплазмы высказали вы.
3. Остерегайтесь ложного знания: оно, опаснее невежества. (Впрочем, это до меня сказал уже Бернард Шоу.)
4. С новым годом! Здоровья вам и новых творческих успехов.
Г. Лавров. 1.1.74 г.».
XXXII«Срочная. Алатау. Средне-Азиатский университет.
Лаборатория биофизики. Людмиле Кореневой.
Вылетаю сегодня, пятого. Рейс 615. Забронируйте место в «Дарьотеле». Репортаж в номер о «красном резонансе». Лавров».
Часть вторая. ЗДРАВСТВУЙ, ЖИЗНЬ!
I«Дорогой мой! Вернулась из аэропорта домой, я такая вдруг напала... Нет, не знаю, как назвать это, – полное безразличие, что ли... Лечь бы и лежать с закрытыми глазами, перебирая в памяти каждую минуту этих сумасшедших четырех дней!.. А с кресла на меня наивно-вопрошающим взглядом поглядывает твой... Генуля. Глупо, правда? Я, когда сталкиваюсь вот с такой же безотчетно-безоглядной женской слепотой ко всему на свете, кроме одного, удивлялась безмерно: ну до чего же женщины глупые существа! И вот – пожалуйста: сама такая же, оказывается. А твой Генуля смотрит на меня насмешливо: эх ты, нюня!..
Нет, но ведь это все надо было видеть собственными глазами! Возвращаемся мы из кафе после праздничного ужина, часов в десять вечера, а вахтер у входа в лабораторный корпус встает перед нами и вопрошает грозно: «А нет ли среди вас товарищ Кореневой?» – «Я, – говорю ему. – А в чем дело?» – «А дело в том, товарищ Коренева, что мне из-за вас уже телефон прямо оборвали – звонят и звонят. Езжайте немедленно в аэропорт и обратитесь в справочное бюро».
Знаешь, у меня мгновенно сердце в пятки: мама. Мама у меня сердечница, ужасная стенокардия. И даже не подумав, какая тут может быть связь между моей тревогой за маму и справочным бюро аэропорта, я выскочила на улицу, остановила такси и понеслась, ругая себя на чем свет, что так давно не писала родным, что вообще уже не была в Семиречье целую вечность. Представляешь мое потрясение, когда в ответ на жалобно-тоскливое: «Я – Коренева, из Средне-Азиатского университета», мне через стеклянный барьерчик подают гигантского рыжего медведя! «Из Москвы. Экипаж московского рейса доставил. Примите и наши поздравления с днем рождения». Это уже улыбающаяся сотрудница из справочного. И знаешь, она это сказала таким голосом (или это у меня такая обалдевшая была физиономия?), что стоявшие в очереди за мной пассажиры захлопали в ладоши. А у меня ноги словно приросли к полу – ни шагу не могу сделать: душат слезы, держу я твоего рыжего медведя и ничего, ровным счетом ничего не могу сказать – поблагодарить в ответ.
Не помню уж – сама отошла или меня отвели к креслу в зале ожидания... Пришла немного в себя, давай оглядывать медвежонка, а он такой славный, ну такой умильный!.. Не выдержала – поцеловала. Прямо на глазах у всей изумленной публики. И когда ехала домой – тоже все на нас с Генулей глаза таращили. Где ты только откопал такую прелесть? И вообще – как ты узнал о дне рождения? Теперь-то я знаю, а тогда... Даже в голову про телефон не пришло.
И вот, сидим мы с Дарьей, уже, наверное, второй час ночи, чай распиваем, Дарья, конечно, пирог по случаю моего рождения испекла, и Генуля третьим за нашим столом, и бутылочка Дарьиной яблочной наливки. И вдруг Дарья возьми да и огороши меня: «Значит, гость будет? Тот самый москвич? Ну и хорошо. А то ты у меня, Милочка, вся уж иссохлась».
Я, конечно, на нее накинулась – с чего вы взяли, да как не стыдно!.. А сама, чувствую, до ушей покраснела. И вот – словно накликала: день я сама не своя – жду телеграммы, второй, третий... Не веришь, Новый год дома просидела – никуда не пошла. Даже Дарья и та ушла к приятельнице. А я так и просидела в одиночестве. Но нет, не совсем уж в одиночестве: сначала со мной был Генуля и мы с ним беседовали... Смешно, правда? Как посмотрю на себя со стороны... Ну и пусть – смешно. Даже выпили с Генулей немного по-московскому Новому году. Я тебя в этой суматохе так и не спросила: а ты-то сам как встретил Новый год? Впрочем, в Москве это не проблема. А у нас, в Алатау... И вдруг, я уже совсем собралась спать, вваливаются Антон с Татьяной – были у кого-то в гостях, поехали домой и вспомнили обо мне. И я им очень благодарна, потому что одной все же, сам понимаешь, немного тоскливо в новогоднюю ночь.
Татьяна разыскала неприкосновенные запасы Дарьи – все вытащила на стол, и такой у нас получился отменный пир!.. У меня даже эта нервозность немного прошла: хожу, говорю, делаю, а у самой уши на макушке: не стучит ли почтальон с телеграммой? Вот Дарья, наколдовала!.. И все оставшиеся до пятого дни уши у меня так и провели па макушке, и когда с вахты позвонили и сказали, что мне телеграмма, – я неслась по коридорам не чуя под собой ног – знала, от кого и что. Так оно и вышло. Только никак не ожидала, что ты решишься лететь последним рейсом!..
Пришла в лабораторию с телеграммой – сияю, девчонки-лаборантки облепили со всех сторон – что? от кого? о чем? Антон первый догадался: «Мысль» летит? Гостиницу организовать?» А у меня такое чувство... Отвяжитесь вы все от меня.
Позвонила в аэропорт. Ответили: рейс запаздывает на час. А я уже больше не могу. Сказала девочкам – выключите тут все, и ушла. Ходила, ходила, а потом и сама не знаю, как в аэропорту очутилась. Шесть часов просидела в зале ожидания! Кто бы сказал мне такое – что я способна, шесть часов, дурра дурой, слоняться по аэропорту, когда до города сорок минут езды на автобусе, – посмеялась бы. А когда ты наконец появился в толпе прилетевших, я тебя заметила далеко, как только ты вышел из автобуса, чувствую – не могу. Ничего не могу. Ни подойти к тебе, ни цветы вручить, да и все заготовленные и десятки раз повторенные слова приветствия – знаешь, все эти банальности насчет благополучного прилета в столицу республики яблок и цветов, – все куда-то испарилось. Стою среди встречающих, за воротами, вижу, что ты ищешь меня взглядом – такая растерянность на лице!.. Да и понятно: час ночи. Это я все вижу и понимаю, а внутри словно окаменело. И мысли даже окаменели. И какое счастье, что все-таки узнал меня, – больше всего, это я потом поняла, меня страшило, что ты увидишь меня и – не узнаешь. Сколько мы с тобой были вместе? Час в лаборатории да вечер в «Дарьотеле»?
Ты узнал – какое счастье! А все равно ноги – ни с места. И язык – прилип. Протягиваю цветы... Ой, не могу – даже сейчас не могу без дрожи вспомнить, как ты сгреб меня на виду у всей толпы, с цветами сгреб, даже не заметив, что я ими от тебя обороняюсь!.. Медведь, так я и решила тогда, – ты свою копию мне на день рождения прислал.
И потом... Как ехали в такси, как, ты шепотом... О чем ты мне говорил в такси? Ничего не помню, Помню только, как ты касался губами моего уха... Сердчишко мое бедное! Никакая работа в голову не идет. Антон на меня шипит, злится... Ну и пусть. Спать хочу – ужасно. А ты сейчас что делаешь? По московскому времени десять с четвертью. Если самолет пришел в Москву по расписанию... Подсчитала: ты сейчас едешь в метро. Едешь и дремлешь – уверена. А во сне видишь... меня. Уверена тоже. А потом придешь в свой «Филевский парк»... Кончаю. Дальше мне думать совсем не хочется.
Целую тебя – первый раз в жизни написала «целую» чужому мужчине. Но какой же ты для меня теперь чужой? Я тебя так люблю... Твои глаза – особенно. Смотрела,бы в них не отрываясь – часами. Знаешь, в школе мы так и играли: кто кого переглядит. Танька всегда меня «переглядывала». Целую тебя, родной мой... Да, а о сюрпризе – как я узнала, так тебе и не рассказала. Вот был номер! Приехала домой, тискаю своего Генулю – рыжий, синтетикой пахнет – оглушительно! А у меня такое чувство... Нет, ощущение... Нет, обоняние?.. Да, слышу какой-то тонкий аромат – от Генули исходит. Да что, думаю, такое? Я и так к нему прикоснусь щекой, и эдак... То синтетика, а то – аромат. И давай я тогда прощупывать его толстую рыжую шубу – носом, представляешь? Умрешь – всю его рыжую шкуру носом перепахала. Нашла. Какая прелесть – крошечный флакончик французских духов. Но где??! Ну и хулиган же ты, мой дорогой Геннадий Александрович!
Глаза совсем слиплись. Целую тебя... Ты уже приехал в свой «Филевский парк»? Хорошей тебе ночи. Даже без меня.,
Твоя и только твоя Мила,
10 янв. 1974 г.
Да, а ты знаешь, что в ту ночь, когда мы с тобой так упорно старались не разбудить Дарью, в доме был еще один мужчина? Не веришь? Я только сегодня узнала – случайно: вернулась с аэропорта, поспала немного, посмотрела на часы – стоит ли ехать в лабораторию?.. Решила – не стоит, лучше с Дарьей поболтать. Пошлепала сонная на кухню – к Дарье, а там, на кухне, – представляешь? – дремучий, заросший бородой мужик. Как глянул на меня... так я и проснулась. А Дарья ко мне – кошкой ластится: «Милочка, а разве вы не знакомы? Это же мой Степан с Сахалина вернулся...»
