Текст книги "Забытый князь"

Автор книги: Юрий Торубаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА 16

Свадьба Ягайла в Кракове, как говорили жители, была пышной и многолюдной. Он пригласил всех своих братьев Ольгердовичей. Не забыл и Витовта. Кроме того, была приглашена и литовская знать. Пусть видят поляки, что их соседи им ни в чём не уступают. А в некоторых вещах даже и превосходят. Кареты – новейшие, все на повозочных пругах, с лакеями на запятках. Куда там польским вельможам! Но и те не хотели сдаваться. Понашили богатые костюмы, надели на себя столько золота и бриллиантов, что, сняв их, весь город можно было бы озолотить.

Для венчания в костёле вся дорога от крепости была застелена коврами. А сколько цветов! Элегантен и величествен был жених. Прекрасна и очаровательная невеста. Рядом с женихом по правую руку – Витовт, по левую – Скиргайло. Шлейф невесты несли князья Сандомежский и Потоцкий. По обе стороны расставлены воины: справа – литовцы, слева – поляки. Венчание вёл сам кардинал. Прочитал по этому случаю молитву, которую закончил своей проповедью, в которой выразил надежду, что вскоре вся Литва, глядя на своего короля, тоже вступит в лоно Римской католической церкви. Затем спросил согласие обоих стать мужем и женой. Получив его, он водрузил на их головы золотые короны. Венчаемые обменялись кольцами. Увидев у королевы кольцо, надетое Владиславом, участники церемонии были в восторге. Бриллиант горел, а на его стоимость можно было провести две войны с ненавистными им тевтонцами. Наконец кардинал объявил их мужем и женой. Хор красиво запел величальную. Всё шло превосходно. Король был весьма доволен. Но настроение ему испортил его братец, Скиргайло, заявивший ему на ухо, что он католичество принимать не будет, а останется православным.

Король на это ничего не ответил. Но, выбрав удобное время, шепнул:

– Сделаешь то, что я те скажу.

Скиргайло только зыркнул на него, но спорить не стал, решив поступать по-своему. Витовт выбирал удобный случай, чтобы спросить его о своей дочери. Поехав в Краков, он ожидал увидеть её там. Но не встретил, поэтому решил во что бы то ни стало узнать о ней. Но Ягайло сделал так, что братец не мог к нему подступиться. То он был окружён литовскими гостями, то польскими хозяевами, то просто не принимал его, говоря, что сам его позовёт. Напрасно тот ждал его приглашения.

Ягайло заставил волноваться не только двоюродного брата. Тревогу забили рыцари. Они понимали, что объединение Польши и Литвы может для них оказаться смертельным. И начали действовать. Вначале они решили возмутить поляков, посылая туда агентов, которые распускали слухи, что Ягайло хочет Польшу превратить в языческое государство. Чтобы отбить у рыцарей охоту этим заниматься, Ягайло двинул на них войска и занял Гродно, в своё время переданное им Витовтом. Тевтонцы ответили тем, что послали сильное войско, в котором участвовал и граф Дерби, будущий король Англии, под именем Генриха IV. Крестоносцы дошли до Вильно, но взять крепость не смогли. А холодные осенние ночи заставили их вернуться назад.

Но на этом они не успокоились. Узнав, что Витовт вернулся из Кракова в расстроенных чувствах, к нему тайно приехал Великий магистр Конрад Валленрод с тем, чтобы уговорить его выступить против Ягайла. Долго уговаривать не пришлось. Витовт признался ему, что ведёт тайные переговоры с магистром Ливонского ордена, чтобы выступить против Ягайла.

– Это великолепно! – воскликнул Валленрод и слегка ударил Витовта по коленке.

Лазутчики Ягайла донесли ему о сговоре. Узнав об этом, он приказал в радиусе пяти вёрст вокруг Вильно всё сжечь. Валленрод, узнав об этом, боясь, что не прокормит армию, приказал ей вернуться. Но Витовт горячо запротестовал и заявил, что, если Великий магистр его не поддержит, он вернётся к Ягайле. Это была большая угроза, и магистр оставил ему значительное количество своего войска. Витовт осадил Гродно, недавно захваченный Ягайлом, и взял его.

Но если Ягайло только злился на Витовта, думая, как ему отомстить, то члены королевского совета, поддержанные Ядвигой, поступили гораздо благоразумнее: они поставили себе задачу отвлечь Витовта от ордена, давя на него тем, что он является подручным ненавистных рыцарей и его руками заставляют опустошать свою же страну. Это подействовало. Витовт вновь изменил тем, кто протягивал ему руку помощи в тяжёлое для него время. Он подошёл с войском к Ковно, где были рыцари. Считая его своим, они открыли ворота, и князь взял город. Затем он овладел Гродно.

Мир между Витовтом и Ягайлом мог бы восстановиться. Но король понимал, что он может быть заключён только тогда, когда Витовт воцарится в Вильно, где Ягайло, отправляясь в Краков, оставил вместо себя Скиргайла. И он принял решение сделать родного брата Скиргайла великим киевским князем. Но там сидел другой Ольгердович – Владимир, который не желал уступать это место, так как был туда посажен своим отцом. Витовту пришлось двинуть туда войска.

Перебираясь в Киев, Скиргайло забрал с собой и Софью, сказав ей, что этим спасает её от Ягайла. Девушка согласилась и уехала с ним. Но Ягайло о ней не забыл. Не имея пока своих дочерей, он решил для удержания своего положения выдать Софью за такого вельможу, на которого в будущем он мог бы опереться. На смену прежним женихам появился новый. То был сын князя Сандомежского, Владислав.

Витовт, получив в свои руки Литву, хорошо понимал, что будет зависеть от непредсказуемого брата-короля, пока его люди будут во власти в городах и волостях. И он откладывал поиск Софьи, решая разные дела.

И только когда, как ему показалось, вдали показалась узкая полоска света, пришла дурная весть из Смоленска, отвоёванного у Руси и присоединённого к Литве. Смоленский князь Святослав Иванович решил привлечь родственников и сделать попытку освободиться от литовской опеки. Зная о распрях, царящих в Литве, смоленский князь решил под шумок вернуть себе город Мстиславль, в котором сидел князь Коригайло Ольгердович. Литва в своё время немало пустила смоленской крови. И сейчас Святослав, идя по литовской земле, мстил им за беды, которые они принесли смоленской земле.

Подойдя к городу, где запёрся князь Коригайло, с ходу смоленцы взять его не смогли. Коригайло, узнав о походе на него Святослава, успел предупредить братьев. И те двинулись его спасать. На помощь шли: Корибут Ольгердович, Лугвений Ольгердович, Скиргайло Ольгердович. Показались и полки Витовта.

Святославу ничего не оставалось, как принять бой. Русские мстиславцы, видя, что силы не равны, подняли бунт и хотели расправиться с Коригайлом и его людьми и идти на помощь Святославу.

Но литовцы успели разбить русских, несмотря на их жестокое сопротивление, и прийти на помощь Коригайлу. Что там творилось! Сколько было пущено крови. Понёс наказание и Смоленск. Преследуемые разгорячённым противником смоляне взывали к русским князьям, чтобы кто-нибудь из них пришёл на помощь. Но Русь была глуха.

Князем в Смоленске сел Лугвений Ольгердович. А младший сын Святослава Юрий бежал в Рязань к своему тестю Олегу, к которому вскоре стали бежать послы из Смоленска, говоря, что не выносят жестокого правления литовцев: грабят, издеваются, убивают.

Наконец Юрий не выдержал и пришёл к тестю со словами:

– Пришли ко мне послы из Смоленска от доброхотов моих, говорят, что многие хотят видеть мня на отчине и детине моей: сотвори, господин, Христову любовь, помоги, посади мня на отчине детине моей, на великом княжении Смоленском.

Тесть помог.

Кто-кто, а Витовт княжение Юрия в Смоленске принять не мог и двинул войска на город. Как же! За его спиной маячилась фигура короля, который весьма ревностно относился к своему двоюродному брату, думая, что тот в тайном сговоре с восточными соседями. Ягайло ненавидел Московию. А возвращение смоленского князя Юрия Ягайло мог посчитать делом Москвы. И Витовту приходилось доказывать, что с Московией у него никаких дел нет.

Это наступление Витовта смоляне выдержали. Выдержали и второе. Но Витовт не останавливался...

ГЛАВА 17

Шёл четвёртый день, как беглецы делили воду. Вначале на день приходилось по братине. Затем по половине. Прямо на глазах опустошались бурдюки. Вся надежда была на три кургана. По словам родственника Серкизовича, они скоро должны были встретить эти курганы, два почти рядом, третий в стороне. Невдалеке должен быть ключ.

Курганы попадались, и довольно часто, но трёх сразу не встречали. Вода осталась только для лошадей. На всех одна братина: только помочить язык да губы. Фёдор хотел было выделить Василия и налил княжичу целую кружку. Но тот рявкнул на Фёдора:

– Мне, как всем!

Начались галлюцинации. Один молодой воин вдруг радостно заорал:

– Братцы, река!

Пришлось отнять братину у коней.

И вдруг ещё один радостный возглас:

– Братцы! Курганы!

Действительно, впереди на ровной пустынной местности увидели три возвышенности. Когда добрались, Фёдор с Василием почти бегом взбежали на третий, а на первый поднялся чуть ли не весь отряд. Фёдор махнул рукой, как надо идти. И те бегом двинулись в указанном направлении. Василий и Фёдор, подходя к ним, почувствовали что-то неладное. Воины стояли, угрюмо склонив головы.

– Неуж... – только и произнёс Фёдор.

Подойдя, увидели, что худшее предчувствие оправдалось. Да, ключ здесь был. Это видно по потрескавшемуся руслу. Но что с ним случилось? Василий посмотрел на Фёдора таким взглядом, словно тот что-то мог придумать. И он... придумал.

Фёдор сказал одному из воинов:

– Идём.

Сам взял пустой бурдюк и подошёл к коню. Лошадь беспокойно замахала хвостом, словно к ней подлетела стая слепней.

– Ну! – Фёдор ласково похлопал её по морде.

Подставив к её горлу бурдюк, он сказал воину:

– Держи, да чей капли не пролил!

И, выхватив нож, полоснул по горлу лошади. Когда последняя капля крови упала в мешок, Фёдор махнул рукой:

– Эй, давай подходи с братинами.

Воины, пытаясь подставить свою кружку поближе, забыли даже про княжича. Да Фёдор крикнул:

– Княжич, становись!

Василий подошёл, толпа расступилась.

Кому налили, тот отходил в сторону и жадно, не обращая внимания на цвет и вкус, пил. Досталось всем. Более слабые получили добавку. Выпитая кровь придала им силы. Павшего коня разделали и мясо съели. Отряд двинулся дальше. Два дня они вытерпели, а на третий... пришлось расстаться с ещё одной лошадью.

А на следующую ночь случилось страшное. Один воин, проснувшийся по нужде среди ночи, никак не мог взять в толк, что за заря горит на западе. Он хотел было лечь досыпать, но беспокойство не дало ему это сделать, и он разбудил Фёдора.

– Ну чё надоть, – подымаясь, недовольно спросил он.

– Ты глянь! – И показал рукой на запад.

Фёдор протёр глаза и посмотрел. Он вскочил, словно кто его кольнул шилом.

– Степь горит! – завопил он. – Эй, подымайся!

И пинками стал подымать людей. Досталось и Василию – сон того был крепок.

– Сёдлам коней и уходим! – Голос Фёдора перекрыл все другие голоса.

Все бросились к лошадям. Они тоже были встревожены. Запах гари долетел и до них.

Угроза нарастала прямо на глазах. Заметно усилился ветер.

– На север! – скомандовал Фёдор.

И кони понеслись. Их не надо было стегать. Они не хуже людей чувствовали опасность. Но ветер, предатель ветер, нёс на них огонь с невиданной скоростью.

Василий вдруг заметил, что фронт огня сокращается, словно перед ним встала какая-то преграда. Он показал это Фёдору. Тот вмиг понял, что там до этого был пожар, и всё выгорело. Стегнув коня, он закричал:

– За мной! – и повернул коня в ту сторону.

Зарево хорошо освещало путь. Когда они доскакали до того места, увидели под собой чёрную от пожарища землю. И поняли: спаслись. А пожарище, бушуя огнём, промчалось мимо, словно огромная стая огненных птиц. Да, не будь этой гари, им бы не спастись. От ветра не убежать. А он нёс на своих крыльях огонь.

После того как опасность миновала, и на людей и на животных навалилась непреодолимая усталость.

– Я больше не могу, – сказал Фёдор, сползая с коня.

Они долго лежали, обессилившие, не веря в своё спасение.

Первым поднялся княжич, проговорив:

– Пойду коней погляжу.

– Не княжье ето дело. Эй, – толкнул Фёдор рядом лежавшего парня, – ступай, конёв посмотри. Да заодно овса им посыпь.

Но воины стали подниматься, посматривая вокруг себя. Там, где недавно бушевала огненная стихия, осталась чёрная, выгоревшая земля, прикрытая побелевшим пеплом, который сдувал вновь поднявшийся ветер.

– Княжич, если б не твой острый глаз, лежать бы нам посреди степи. И поливал бы наши косточки, как слезой, редкий дождик, – сказал поднявшийся Фёдор.

– Да, ладно! – махнул рукой княжич. – Жрать чё-то охота. Осталось чё поживать?

– Щас погляжу.

Фёдор вернулся, держа чувал в руках. Развязав, он достал копчёное сало и вяленое мясо. Сало спрятал назад.

– Фёдор, ты чё? – спросил молодой воин.

Фёдор понял, что тот спросил насчёт сала.

– Заморим червяка. Если наедимся, пить захотим. Терпим, братцы. Думаю, мало осталось.

Фёдор оказался прав. Слегка перекусив, двинулись в путь.

На другой день к обеду кто-то крикнул:

– Гляньте, зелено! – Голос его заставил всех посмотреть вперёд.

Впереди полосой, убегая за горизонт, просматривалась зелень.

– Тама вода! – догадался кто-то.

Отряд ожил и рванул вперёд.

Они пили ключевую воду, ломившую зубы. И, казалось, никогда не напьются. Они брызгали её себе на лицо, обливали себя. Здесь было много сухостоя и, они, соорудив кострище, впервые за долгие дни достали котлы. Более суток наслаждались они этой жизнью. И всем казалось, что лучшего места на земле нет. Но... любое начало имеет конец. Наполнив ёмкости водой, они двинулись дальше.

Почти закончившиеся запасы стали пополнять той живностью, которая попадалась на их пути. Здесь её было достаточно. Били джейранов, сайгу, степных хорьков и сусликов. Часто попадались дрофы. Всё шло в котёл. Отряд ожил. Как-то исподволь родилось чувство, что все опасности позади, и они скоро окажутся дома. Да и сама степь об этом говорила: начали встречаться небольшие рощицы деревьев, одинокие могучие дубы. Участились ендовы.

Однажды им путь преградило непонятно что: то ли это была гигантская трава, то ли таволга. Решили объехать. Но сколько не ехали, конца не было видно. Вдруг заметили что-то вроде тропы. Стали думать: ехать по ней или искать объезд. Фёдор стоял на том, чтобы всё же объехать.

– Да сколь можно ехать! – возразил Василий.

Почуяв близость дома, в нём загорелось желание поскорее обнять дорогих ему людей. «Как там батя, он же прибаливал». И Василий махнул рукой, точно разрезал эту преграду на две части.

– Поехали здеся. Какой дурак будет нас дожидаться в такой дебряне?

Фёдор недовольно закряхтел. Но куда деваться. Махнул рукой передовикам, давай, мол, езжай, да посматривай. Дебри тянулись долго. Тут армию спрячь, вряд ли найдут.

Приказ о поимке беглецов, отданный Тохтамышем, был получен караулами в тот же день. Под Сараем, на кургане, тотчас зажгли костёр. Чёрный дым извещал о том, что есть беглецы. Видя дым, костры зажигали и другие сторожевые курганы. И вскоре весть о беглецах докатилась до самых северных татарских постов. Кто придумал такое сообщение: татары или казаки, неизвестно. Скорее татары. Была же у них «почтовая» связь с жителями Каракорума. Вся эта «граница» была разбита на участки, где сотня татар во главе с сотским несла службу.

В этот день сотский Бабан возвращался на свою стоянку. Всё было тихо. А его участок находился на северном окончании тех дебрей, куда въехали беглецы.

Подъезжая к проходу, он думал своей круглой головой: «Какой дурак сунется сюда, где его может ждать засада? Скорее всего, беглецы пойдут своим путём». Вяло посмотрев на проход, он его почти проехал, но выскочивший испуганный заяц сотского насторожил: «Кто его напугал? Хорошо, если волк или лиса, а вдруг...» И он дал команду своей сотне быстро приготовиться.

– Кажется, кончается... – обернулся Фёдор к Василию, показывая, что впереди стало проясняться.

– Похоже, – вздохнул Василий.

Надоело ехать в дебрях, где, случись что, не развернёшься. Однако все опасности поджидали впереди.

– Ну, ты, – рявкнул Фёдор на лошадь, которая внезапно дёрнулась.

Это её напугал заяц, но и сам напугался и стремглав пустился наутёк по этой тропе. Его-то и увидел сотский.

Травяные дебри как начались внезапно, так и оборвались, словно кто-то по ним прошёл гигантским ножом. Чутьё сотского не подвело. Вскоре показалась голова всадника, а затем и он сам. Выехав на поляну, разделяющую эти дебри и дубовую рощу, он стал вглядываться в лес. Наверное, радость, обуявшая смотрящего, когда он вырвался из этих нескончаемых дебрей, была подобна настроению того матроса, который в бурю достиг спасительного берега. Ему было невдомёк обратить внимание на многочисленные конские следы средь поникших трав. Да и спокойствие лесных великанов передалось ему. И он дал сигнал, что можно выходить.

Выехавший ещё один воин доверился первому и подтвердил его сигнал. Все остальные, млея от счастья, что выбрались живыми из этой глуши, уже ни на что не обращали внимание. И эта местность говорила им, что опостылевшая степь, которая принесла им столько испытаний, осталась позади. Так и хотелось крикнуть: «Ура, мы дома!»

Но это восторженное настроение пресёк пущенный невидимой, но ловкой рукой, аркан. Он так стянул горло Василию, что перехватило дыхание. Рука не успела дотянуться до рукояти меча, как неведомая сила сбросила княжича с лошади. Та же участь ожидала ещё нескольких человек. Затем эти невидимые враги появились во всей красе. Сотня, с луками в руках, окружила отряд. Всем стало ясно: малейшее сопротивление – и они погибнут.

От сотни отделился сотский и, положив руку на эфес сабли, приказал:

– Блосай олужье. Дадым жит. Или... – И он молниеносным движением руки вырвал саблю и со свистом рассёк воздух.

А для убедительности ещё несколько стрел пропели над их головами, со стуком вонзаясь в дубы-гиганты.

Лёжа на земле, Василий и Фёдор переглянулись.

– Их взяла, – промолвил княжич и отвернулся.

Им повязали руки, а усадив на коней, связали и ноги. И торжествующие татары отправились на свою стоянку.

Приехав на стоянку, сотский поинтересовался:

– Хто будэт кназ Васылый?

И, подойдя к княжичу, спросил:

– Ты?

– Я! – ответил тот и отвернулся.

Прошло немного времени, и в Сарай помчался всадник с бумагой, где говорилось о пленении княжича Василия. Эту весть Тохтамыш получил на девятый день. Такова у татар была почта. Пришёл ответ: «Срочно доставить в Сарай!». И если всадники менялись через каждые тридцать вёрст, то Василию не давали и минуты отдыха. Под ним меняли коней, совали в руки какую-нибудь еду и кубок с кумысом. Связывали ноги и... в путь. Ночью на плечи набрасывали старую шубейку. Он часто, обняв конскую шею, спал. Следил за ним татарин. Если он чувствовал, что княжич может оказаться под брюхом лошади, плеть приводила его в чувство. Раза два, делая вид, что заснул, он пытался развязать себе ноги. Но страж был зорок и пускал в ход не только плеть, но и грозил снести ему голову саблей.

В Сарае, куда его спешно доставили, он был разбитым, усталым и безразличным ко всему. Его бросили в яму. И ему было всё равно, какова будет его судьба. Он хотел только одного: спать. В яме ему никто не мешал.

Тохтамыш после обеда спал, и все ждали его пробуждения, чтобы доложить ему о доставке беглого княжича. Среди тех, кто его дожидался, был и Али-бей. Он сидел в стороне от всех, важно развалясь на подушках.

Прослышав о том, что схвачен московский беглец, он поспешил к хану, чтобы не позволить ему отдать какой-нибудь безжалостный приказ, после которого Москва станет его открытым врагом. А обстановка поворачивалась так, что этого нельзя было допустить.

Отважный Тимур победоносно шествовал по Малой Азии. Али-бей только что получил об этом весть. Его победы не могли радовать Тохтамыша, и Али об этом хорошо знал. Жестокая расправа с московским княжичем могла принести много неприятностей. Нельзя иметь врага за спиной. Вот об этом и хотел сказать Али.

Наконец из покоев вышел слуга. Он подошёл к Али как к самому уважаемому из присутствующих и сказал, что хан его ожидает.

– Пусть пройдёт... – И Али указал на мурзу, который должен был сообщить о поимке беглеца.

Слуга послушно направился к мурзе. Войдя к хану, мурза, встав на колени, ударился головой о пол. Потом заговорил:

– О, повелитель, мудрейший из мудрых, великий из великих, хочу сообщить тебе, что твоя воля выполнена, беглый московский княжич пойман, доставлен и брошен в яму. Какова твоя воля о его дальнейшей судьбе?

Лицо хана скривилось. Это второй за короткое время беглец. Пора показать и зубы, чтобы больше никто не помышлял об этом.

– Велю его каз...

– Подожди, великий, – раздался голос Али.

Советник подошёл ближе. Поклонился ему и, показав глазами на мурзу, опустил голову. Хан понял советника и рукой показал мурзе, чтобы тот удалился. Мурза послушно отполз, встал на ноги и юркнул за дверь.

– Что мне хочет сказать мой верный друг? – спросил хан.

– Он хочет сказать, чтобы ты не совершил большой ошибки. Как понял я, ты хотел казнить москвитянина? – Советник зорко взглянул на хана.

От его взгляда хан заёрзал в кресле.

– А ты пришёл за него заступиться?

– Нет, великий, – ответил Али, – я пришёл дать тебе совет: ты должен немедленно его отпустить и чтобы даже волос не упал с его головы.

Хан фыркнул:

– Если бы я не знал, кто ты, то велел бы после таких слов отрубить тебе голову.

Советник рассмеялся:

– Хан должен знать, что горькие, но истинные слова может говорить только друг, а сладкие, но лживые – только враг. Тимур, поставив на колени турок, идёт на твой Ургенч.

Хан, опираясь на кресло, приподнялся.

– Как?

– Вот так! – ответил тот. – И порождать второго врага, хан... Ты сам понимаешь, что тогда тебя ждёт.

Хан до боли сжал руки, закрутил головой:

– У-у! – угрожающе вырвалось у него. – Что ты предлагаешь?

– Срочно идти на Самарканд, – неожиданно посоветовал Али.

Глаза хана сузились.

– А что, – согласился хан, – пока его силы на западе...

И он приказал поднимать войска и готовить их к походу.

– А что делать?..

– Отпусти немедля! – повторил Али. – Вели своему мурзе лично сходить и освободить пленника. Да пускай княжича доставит до его хором и попросит, слегка пожурив, чтобы больше не бегал.

Хан понял советника. Ругаться с Москвой сейчас было невыгодно. Но всё же сказал:

– Но пусть пока посидит в яме, а то подумают, что мы их боимся или они нам нужны. Потом мурза доставит его до хором.

С этими словами советник был согласен. Он тоже подумывал об этом.